На площади светило солнце. Мы сидели на скамейке и отдыхали.

Мы ужасно устали, потому что с самого утра нас преследовали маленькие трагедии. Во-первых, мы встали очень рано. Во-вторых, Андрей уронил тарелку с моими бутербродами, предварительно съев свои. В-третьих, мы опоздали в кино на двадцать пять минут. В-четвертых, на выходе из развлекательного центра Федя застрял в двери-вертушке.

Показательно, что с утра эта дверь прекрасно работала. Она чинно крутилась и пропускала посетителей в обе стороны. Мы наблюдали ее довольно продолжительное время, зевая в холле, пока Дашка на третьем этаже искала книги про аномальные явления (это было ее очередное легкомысленное увлечение). Тем временем проводник аномальных явлений в нашу жизнь Федя влез в дверь-вертушку, и она моментально сломалась. Ее, конечно, починили, но нам уже стало ясно, что день не задался. Ну, не то чтобы совсем не задался, но некоторые опасения он начал вызывать. Начавшись с тарелки, опоздания и застрявшего Феди, он мог продолжиться чем угодно.

Так что мы поочередно обмахивались книгой про аномальные явления и ожидали чего угодно. И оно случилось. Мимо скамейки шествовала большая старая дама с красным лицом, сумкой и газетой, и мы ей (даме) чем-то не понравились. А, может, наоборот, понравились. Только, миновав почти все скамейки на площади, она затормозила у нашей, смерила нас тяжелым взглядом и брезгливо спросила басом:

- Таймырская улица далеко?

Мы переглянулись. Мы не знали, где находится Таймырская улица. Не имели никакого понятия. Мы вчетвером уставились на даму. Я опомнилась первая и привела в действие механизм своего мозга. Человек надеялся добраться до улицы пешим ходом. Следовательно, улица находилась где-то рядом. Во всяком случае, в нашем районе. Но мало ли улиц было в нашем районе! Тем временем, почувствовав дребезжание моей судорожной мысли, суровая мадам обратилась ко мне. От ее пронизывающего взгляда стало совсем тошно. В нем клубились целые бездны неприязни. Мне вдруг захотелось вскочить и заорать во все горло: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!». Я с трудом себя переборола.

Видимо, так мой организм реагировал на психологическое давление. Ведь противная женщина прекрасно видела, что мы не знаем, где Таймырская улица. Ей просто нравилось издеваться над нами.

Меня спас Федя. С присущей ему непосредственностью он наивным голосом сказал:

- На Таймыре.

И мы просто застыли от его дерзости. Дама обернулась и уничтожила его взглядом. Мы ожидали, что она сделает что-нибудь неадекватное – например, поколотит Федю своей сумкой. Но она только проворчала под нос:

- Тьфу! Ничего не знают.

И, бросив нас, пошла дальше. Свой вопрос она предложила следующей скамейке. Но и там затруднились с ответом, чем повторно вызвали ярость и агрессию. Затем угрюмая дама повела себя так странно, что мы опешили. Она резко забрала в сторону и спортивным шагом направилась к светофору, где сцепилась с уличными торговцами, и те в долгу не остались. Мы видели, как после продолжительной перебранки она проскочила проезжую часть на красный свет и бодро смешалась с толпой на другой стороне. Кажется, эта самодостаточная тетя не нуждалась в указаниях. И ее выкрутасы были просто порождением вредности.

Но мы сидели смущенные. Таймырская улица по-прежнему представляла для нас загадку. А ведь систематически, примерно шесть раз в неделю, мы прогуливались в этих краях. Нам следовало ориентироваться в них с закрытыми глазами. И вот, пожалуйста. Какое-то время мы молча напрягали серые клеточки, размышляя о Таймырской улице. Мне представлялся почему-то Крайний Север. Но силой мысли я никак не могла перенестись туда и разобраться, что там с чем пересекается, какие достопримечательности можно наблюдать поблизости и как скоро нашла бы я, брошенная посреди Таймырской улицы, дорогу домой.

Поэтому дома мы первым делом устремились к ноутбуку. Мы нашли Таймырскую улицу на карте, и нас хватил удар. Она все утро существовала буквально у нас под носом. Стыдно сказать, как близки мы были к ней, рассиживаясь на скамейке. Мы продемонстрировали свою полную несостоятельность. Мы не имели права называть себя горожанами. Неизвестно что подумала о нас дама с газетой. Если бы она застала нас бегающими по площади с толстыми рюкзаками и кричащими друг другу: «Ты видишь где-нибудь башню, о которой говорил дядя Коля?», или «По-моему, мы приехали не на ту остановку!», или «Я забыл номер дома, который называла тетя Зина!», мы бы не так стремительно упали в ее глазах. Но оправдания нам не было.

Время сгладило наш конфуз, и все забылось.

Но через несколько дней я выходила из торгового комплекса. Я была абстрагирована от мира в тот момент, потому что, обшарив отделы с первого до последнего этажа, нашла в них три удачные юбки и две идущие мне рубашки, на которые у меня не хватало денег. Я шла пригорюнившись, и вдруг вспомнила, что дома нет колбасы. Андрей с утра бил в набат по этому поводу. Пришлось возвращаться за колбасой. На колбасу у меня как раз хватало денег. Но у самых дверей комплекса ко мне подскочила женщина с ребенком под мышкой. Она выпрыгнула на меня из-за угла без предупреждения, и я даже немного испугалась. Вид у нее был крайне нервный, какой-то встрепанный, и она панически крикнула:

- Вы знаете, где Луговая улица?!

Тут в моей голове как будто зазвенел колокольчик. Мне стало дурно. У меня даже в глазах потемнело. Таймырская улица возвращалась под другим именем и жаждала мести. Я открыла рот, подумала и закрыла его. Я не знала, где находится улица Луговая. Я вообще впервые о ней слышала. Я мужественно посмотрела на женщину и сказала:

- Где улица Луговая, я не знаю.

И самоустранилась. Мне хотелось добавить, что я не местная, но у меня язык не повернулся.

Я купила колбасу и дома засела за справочник.

Я моментально нашла улицу Луговую. Казалось, она только и ждала, когда я на нее посмотрю. Наша встреча была торжественной. Разумеется, она пролегала недалеко от торгового комплекса, и это меня порадовало. Я порадовалась, что кто-то умный наверняка попался женщине с ребенком и спас ее из отчаянного положения. Я подумала, что уж с Луговой-то теперь не попадусь. Но вскоре меня снова начала грызть тревога. Проблема заключалась в том, что, помимо Луговой и Таймырской улиц, в нашем городе имелись и некоторые другие. Пожалуй, их было даже многовато. И я, откровенно говоря, имела о большинстве из них самое смутное представление. Я предпочитала ориентироваться по конкретным объектам. Например, по железнодорожному институту. Или по театру музыкальной комедии.

Я еще подумала, что неплохо было бы подучить матчасть, более точечно ознакомиться с картой города, но помешали различные дела и лень, одолевающие меня попеременно, а иногда совместными усилиями. Я запомнила, главное, куда посылать людей, ищущих Луговую и Таймырскую улицы, и решила пока этим ограничиться.

Но я желала легкой жизни. Через каких-то  два дня я брела по раскаленному городу, разыскивая нужное мне здание. Мои руки обременяла повесть, права на которую я желала увековечить в соответствующем учреждении. Вообще-то, учреждения нетрудно было достичь от ближайшей станции метро, но я подруливала к нему с противоположной стороны, потому что перед этим встречалась со школьной знакомой по поводу заказа, который мне предлагалось выполнить. В процессе беседы мы сосредоточенно нарезали круги по вокзальной площади, и меня чуть не хватил солнечный удар.

Только в самом конце разговора, минуя пространные рассуждения знакомой, удалось установить, что заплатить мне хотят символически. Мои усилия цинично оценивали суммой, годной разве что куриц веселить. Короче, настроение у меня было так себе. Я стерла пятку и хотела пить. День стоял ослепительно яркий, и редкие деревья недостаточно заботливо, на мой взгляд, заслоняли меня от солнца. Мне было жарко, и юбка прилипала к ногам. Одним словом, я испытывала некоторые неудобства. Мне оставалось утешаться мыслью, что вместе со мной от жары страдает множество других людей. Их было действительно очень много вокруг, но потом произошло ужасное. Они внезапно, как-то все разом рассредоточились, рассосались куда-то, и я осталась в одиночестве. В тот же миг в поле моего зрения попала старушка. Смирная старушка в белом платочке, она стояла посреди улицы и осматривалась с благожелательным любопытством. Она производила впечатление человека, который немного запутался. Нить пути явно была ею утеряна, но, завидев меня, старушка чудесно просветлела. Нечто во мне вызвало ее необъяснимое расположение, и я тут же поняла, что последует далее.

Мне захотелось развернуться и мчаться обратно до самой площади. Да, это выглядело бы дико. И даже пугающе. Но уклониться от старушки иным способом я не могла, потому что слева от меня потоком ехали машины, а справа находилось какое-то управление, и туда, наверное, не стоило соваться без пропуска и необходимой физической подготовки. Так что ноги продолжали нести меня вперед с поразительной скоростью. Они полагали, что я с разбега перепрыгну через старушку и убегу, но ничего подобного не случилось. Вместо этого она с безмятежной улыбкой поплыла навстречу и, поравнявшись со мной, сказала:

- Простите великодушно.

Я обреченно затормозила.

- Подскажите, пожалуйста, – продолжала старушка с поразительной уверенностью во мне, – где находится улица Салтыкова-Щедрина?

Я, собственно, и не рассчитывала, что услышу знакомое название. Знакомое в географическом смысле. Я посмотрела налево. Потом направо. Улица Салтыкова-Щедрина,  безусловно, находилась где-то, но предпочитала об этом помалкивать. У меня закружилась голова, и я сказала:

- Я живу в другом районе.

Поразительно (впрочем, нет), но в тот же день неприятность произошла и с Федей. Он мирно прогуливался у Тимирязевского сквера. Неизвестно, зачем его туда понесло, но двое бизнесменов, специально для этого выйдя из машины (!), спросили у него, где находится улица Северная. То есть они решили, что Феде можно доверять! То есть Федя производил впечатление человека, хорошо знающего свой город! Федя даже обалдел от такого поворота событий. Догадавшись, что ответ «На севере», скорее всего, покажется им неостроумным, он притворился глухонемым и спас бизнесменов, потому что его желание махнуть в произвольную сторону, чтобы оправдать доверие, было почти непреодолимым. Но Федя преодолел его и гордился собой. Позже выяснилось, что он собирался махнуть туда, куда бизнесменам было совсем не нужно. Так что Федя сэкономил людям кучу времени и заслуживал всяческих похвал.

Следующей жертвой потерянные избрали Андрея. Неподалеку от родного института его озадачили улицей Декабристов, о которых он мог разве что сказать, кто они (ну так, в общих чертах). Через неделю Дашку спросили, слышала ли она что-нибудь об улице Халтурина, и, получив отрицательный ответ, настоятельно посоветовали там поселиться.

И тут мы запаниковали. Мы уселись экстренно изучать город. Мы составили план мест, посещаемых нами чаще всего, и принялись штудировать их со всеми ответвлениями и пересечениями. Мы зубрили остервенело, а в свободные дни практиковались на открытой местности. Мы разошлись не на шутку. Через три недели упражнений нас уже невозможно было сбить с толку. Мы жонглировали названиями непринужденно и беззаботно. Мы экзаменовали друг друга и приходили в восторг от своей осведомленности. Нас прямо-таки распирало от знаний. Мы жаждали вопросов и готовы были целыми партиями доставлять заблудших в пункты назначения.

Но интерес к нам угас бесповоротно.

Никто не решался связываться с нами. Мы бродили по улицам города, переполненные информацией до самых ушей, и нас игнорировали. В нас не нуждались. Это было обидно и даже унизительно. Не существовало в природе человека, знающего о местных закоулках больше нашего, но люди не желали понимать этого. Негативный опыт общения с нами распространился воздушно-капельным путем, и теперь нас сторонились.

Через месяц мучений в толпе, равнодушной к нашему подвигу, отыскалась добрая душа и доверчиво обратилась к нам.

Это была женщина. Мы втроем маялись у метро, ожидая явления Дашки. Мы собирались ехать в зоопарк в девять часов утра, поэтому к десяти тридцати Дашка уже почти досушивала волосы. Женщина подошла к нам и спросила:

- На шестьдесят первом автобусе до площади Кирова доеду?..

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: