Плафон заснул и видел сон,
как будто бы разбился он,
упавши на пол с потолка.
Потом хозяйская рука
ввернула лампочку в патрон,
и ото сна очнулся он.
Болела левая скула,
но голова была цела.
Форточка
Зимой - светло или темно
глядела форточка в окно,
не пропуская сквозь стекло
из сонной комнаты тепло.
Но вдруг веселый шепоток
коснулся форточки извне,
и, полный делая глоток,
открылась форточка в окне.
Она впустила голоса
еще не явленной весны
и проводила в небеса
в углу скопившиеся сны.
Гром
По небу прокатился гром.
Я зачерпнул его ведром,
и гром, сказав ведру “ура!”,
остался жить на дне ведра.
С тех пор грохочет во дворе
огромный гром в пустом ведре,
Чугунок
“Прошу меня простить,
прошу меня простить...
Сегодня вас, мадам,
мне нечем угостить, -
тарелке говорил
пузатый чугунок. -
О, если бы я знал,
О, если бы я мог...”
Она от этих слов
бледнела, словно мел,
а чугунок пустой
лишь крышкою гремел.
Вилка
- Мне до Курского вокзала, -
вилка ножику сказала.
Тот спросил: зачем туда?
- Там буфет, а в нем - еда.
В нашем доме - с кашей плошка,
да в кастрюле щей немножко,
да кефиру на два дня...
Обойдутся без меня!
Стол
Если бы, если бы письменный Стол
следом за мною по улице шел,
он бы - такая его ширина -
больше всего походил на слона.
Правда, у этой, вы скажете, туши
хобота нет и отсутствуют уши,
да и углы выступают из тела.
Всё это так, но не в этом же дело...
Утюг
Утюг, здоровый, как битюг,
сперва прошел по кромке брюк
разгоряченным животом
на Север с Юга, а потом
прошелся с Севера на Юг
вдоль брюк,
как будто вдоль межи.
И брюки стали, как ножи.
Сапоги
Кинул хромовый Сапог
нищим рубликов пяток,
а еще четыре тыщи
заложил за голенище.
А кирзовый свои тыщи
вынул из-за голенища,
кинул нищим, как одну,
и потопал на войну.
Тахта
У тахты - живот на ножках,
перекошенный немножко,
потому что на тахте
спит - живот на животе -
мальчик Юра.
Возле Юры
у тахты кудахчут куры:
Ах, тахта! Ах, тахта!
Ко-ко-ко! Кудах-тах-та!
Кресло
Кресло дремлет без движенья.
На боках его видны
жировые отложенья
с той и этой стороны.
В глубине его устройство
удивительного свойства:
только глянешь сверху вниз,
как уже сомлел и скис.
Дверь
В позапрошлом феврале
дверь скрипела на петле.
Тем же тоном и теперь
разговаривает дверь.
Будет слушать весь подъезд
скрип, пока не надоест.
До скончания годин.
Но не смажет ни один.
Метла
Жила Метла. Она мела
и в дождь, и в сушь, и в зной.
И каждый раз она была
хорошею Метлой.
Мела отлично. И молва
пошла во все концы:
- Какая славная Метла!
- Какая плавная Метла!
- Ты будешь главная Метла!
- сказали ей жильцы.
Звучала часто похвала
и навевала лень,
и вот расслабилась Метла
в один прекрасный день.
Вблизи крыльца на рукоять
оперлась у двери
и продолжала так стоять
и день, и два, и три.
И услыхала как-то раз
в свой адрес: “Помело!”,
и захотелось скрыться с глаз,
так было тяжело...
Холодильник
Солнце - светит. Ветер - веет.
Ухо - слышит. Глаз - глядит.
Дождик - мочит. Печка - греет.
Холодильник - холодит.
Я к нему - со всей душой.
Он мне тоже не чужой,
сходу дверцу открывает...
...Жаль, продукты убывают...
Стул
Этот стул мне как родной.
Вечерами подо мной
превращается в коня
и уносит вдаль меня.
Мы летим быстрее пули.
Я - верхом на этом стуле.
Платок
Всему виной, всему виной
платок старинный шерстяной.
Торчала нитка из платка,
я тронул нитку с уголка.
Смотал моток - исчез платок.
С мотком наедине
ругалась, бабушка, браток,
и подзатыльников пяток
отец добавил мне.
Кран
Глядел на раковину кран,
как кинозритель на экран
и видел целый день одно
эмалированное дно.
А если капелькой вода
по дну стучала иногда,
то это было все равно
ненастоящее кино.
А настоящее кино
произошло не так давно,
когда горячая струя,
сама как будто не своя,
хлестала, жару не тая,
через края во все края,
и слесарь с гаечным ключом
ругался свет стоит на чем.
Табурет
Изо всех вещей мой дед
обожает табурет.
Сам его при всем при этом
называет “тубаретом”.
Не в обиде табурет.
Он ведь с дедом много лет.
Табурет сколочен дедом –
главным тубаретоведом!..
Без мыла
Ванна - Мариванна,
Душ - Пал Палыч,
мочалка Дуся
и Юля - грязнуля
ждали, пока не придет то,
которое главное,
кого называть не хочется
по имени - отчеству,
просто Мыло.
- Видно, его размыло, -
думала Мариванна.
- Какая жалость, -
думал Пал Палыч.
- И без него разберуся! -
Мочалка Дуся
ворчала грозно
вполне серьезно.
И только Юля
смеялась, грязнуля.
Радовалась.
Купанье откладывалось...
Кофемолка
Наступила минута ночная.
Кофемолка умолкла ручная.
Притомились ее жернова.
Кофемолка, увы, не нова.
Что поделать? Ведь вся ее быль -
это зерна, растертые в пыль,
да кофейник на слабом огне
с ароматною гущей на дне.
Кубики
Были кубики любые,
А я выбрал голубые
И построил голубой
Домик с печкой и трубой.
Выпекаю в той печи
Голубые куличи.
Потому и вышел дым
Совершенно голубым.
Чайник
На долгие годы, на долгие годы
фарфоровый чайничек вышел из моды.
Разбилась его с позолотою крышка,
дрожала рука у хозяина слишком,
а может, нагнули над чашкою круто,
а может, а может... еще почему-то...
...Упала, разбилась...
Купили другую;
простую, добротную, недорогую,
и, чтобы не падала, крышку и дужку
надежной тесьмою связали друг с дружкой.
Работает чайник. Пыхтит до поры.
Изогнутым носом пускает пары.
Вздыхает по давней подруге старинной,
хоть новая крышка ни в чем не повинна.
Печенье
В глухом углу, как в заточенье,
На круглом блюдечке простом
Лежит овсяное печенье
И грустно думает о том,
Что вот уж месяц из комода
Его никто не достаёт,
Что детвора – такая мода –
Всё больше сникерсы жуёт,
Что из продукта угощенья
И восхищенья заодно
Печеньем местного значенья
Уже становится оно.
Про киску
В кастрюле на кухне свекольник варился.
Душистый парок над кастрюлею вился.
Обеденный столик стоял у дивана.
На столике в банке стояла сметана.
А киска глаза на сметану косила.
А мама и папа на кухне сидели.
А киска сметану просила, просила,
Мол, дайте сметаны, на самом-то деле!
И папа не выдержал. Вставши с дивана,
Сметану открыл и налил ее в миску.
Вот всё.
Что ещё говорить про сметану,
Когда ее съела настырная киска?
Вентилятор
Круглолицый, бытовой, типовой,
вентилятор поводил головой.
Он стоял на середине стола
и тревожил Занавеску с угла.
Эта дама не любила его:
- Вот уж ветер в голове у кого!
От него один сплошной непокой!
Невоспитанный мужчина какой!
Но зато иные лица в дому
подставляли свои лица ему
и за ветер в голове у него
обожали его больше всего!
Калоша
Она была хорошею
резиновой калошею.
Хорошей с виду. Да беда:
она внутри была худа.
Сейчас стоит, разинув рот,
глядит на лужу у ворот.
Приходится считаться ей
с подмокшей репутацией.
А рядом, тут же под крыльцом
с непроницаемым лицом
стоит другая, целая,
и, ничего не делая,
уныло рот разинула
во весь овал резиновый.
Зонт
С крыши капала вода.
- Мда-а-а, - сказал наш папа, - Мда-а-а…
Поглядел на горизонт,
взял наш с Витькой старый зонт…
Старый, рваный…
(им в подвале
мы щенка дрессировали)
и, шагая под зонтом,
снова «мда-а-а…» сказал потом.
Дождик капал в два этапа:
с крыш на зонт, с зонта – на папу.
Циркуль
Циркуль вытянул носок
от плеча наискосок,
а другим носком уперся
в плотный ватмана кусок.
Сделал круг. Сказал: «Оп-па!
Вот как надо делать па.
Я их делаю не хуже,
чем маэстро Петипа!»
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »
Anonim
02.09.2016 17:51:04
Замечательные стихи =0) распечатаю ребенку
Игорь Калиш
25.06.2013 23:05:55
Михаил, у Вас замечательные, живые стихи! С удовольствием их читаю и перечитываю. И Ваше отношение ко всему, что нас окружает совпадает с моим. Очень рад тому, что мы встретились на просторах интернета!