Съёмка/00:00:10:10

 

– Ты, надеюсь, зубы сегодня чистил? – спрашивает с переднего сиденья Юнона.

– А что? От меня несёт? – принюхиваюсь я к себе. – Ну, это оттого что… – а Рафик уже внимательно глядит мне в рот, в ожидании подробностей. – Ну, ты догадываешься… – я когда-нибудь заврусь в этой путанице.

– Не о том речь. Просто, куда мы едем – там с этим строго…

– Не в инфекционную больницу же намылились…

– Не в инфекционку… Но в тех местах ещё хуже…

И вот наш «Жигулёнок» юркает как рыбка в ворота гетто для богатых – микрорайон «Ветеран». Вдруг Рафик наш прижимается к рулю, будто к любимой Гульнаре, по бокам проплывают машины, зеркала заднего вида которых стоят как всё наше ведёрко с пассажирами и, не дай ему Бог вильнуть вдруг в сторону. Я охватываю взглядом подземные гаражи, а над ними вижу детскую площадку со снующими няньками да бандами бабушек, оккупировавшими скамейки, вот теннисный корт на зиму превращающийся в хоккейную коробку, вот здесь проросли грибницей киоски… Живи да радуйся… А вот те простенькие дома с краю – доходные, в их окнах нет ни занавесок, в них не горит свет, а с балконов не свисает свежестиранное бельё. Эти квартиры постоянно перепродают, в них копят, откладывают детям, и лишь некоторые сдают – там живут деньги. Не хотел бы я жить в квартире, где ближайшие соседи тремя этажами ниже – далековато за сахаром ходить… Чудовищное, пугающее место!.. Но ничего кроме «Lipps, Inc – Funkytown.mp3» в голове не играет…

– Уф! – шумно вздыхает Рафик, отжимая ручной тормоз. Кажется, седина коснулась его смолянистых волос и вот-вот перекинется на мой ёжик. – Приехали, да… Только дверь резко не открывайте, да! Там и тут такие кони…

И не дыша – как черви – мы выползаем на улицу, в этот спёртый деньгами воздух, в этот лес дорогих домов, в этот мир чистогана да барышей.

Вынимая сумку с камерой из багажника, я чую на себе взгляд местного бутуза. Вытягиваю улыбку и… замечаю хмурый взгляд в ответ.

– А это у вас камера, да? – спрашивает он без «извините» и «не подскажете».

– Да… – киваю небрежно я.

– А сколько она стоит? Я хочу такую же… – говорит он с самыми гопническими интонациями, я даже оглядываюсь – не сидят ли поблизости его дружки с ножичками.

– Дорого, очень дорого… Много мороженных… – плетусь я грязными тропинками за Юноной.

– А в бакинских? – не унимается малец.

– Ещё больше… – вздыхаю я, вполне понимая, что как только я назову цену с самыми настоящими цифирками, парнишка лет восьми выложит мне требуемую пятизначную сумму.

– Ну, сколько?.. Сколько, а?

Спасают нас ворота головного офиса «Ветерана», мальчика, понятное дело, отсеивают – дальнейшая его судьба мне неизвестна (да и не очень интересует).

– Мы к генеральному директору, Анатолию Витальевичу, – тычет Юнона пропуска охраннику в форме сержанта-пехотинца за стеклом. – С тридцать седьмого канала… Назначено на одиннадцать…

По каменному сержантскому лицу пробегает непонятная волна, уходя целым цунами под фуражку. Щёлкают кнопки, и лампочка над стеклянной дверью зеленеет. Сержант через прозрачный кессон протягивает нам журнал, а после наших автографов кидает ручку в банку со спиртом. Ещё одно волнение сержантского лица выливается в кивок на корзину с бахилами.

– Ты куда меня привела? – шепчу я Юноне на ухо. – Я такую озабоченность в ужасах о непонятных болезнях да тварях из космоса и видел…

– Поздравляю тогда тебя: сказка стала былью…

– Здесь директор чем-то болен и теперь лежит в стерильной донельзя палате обвешанный приборами, делающими «пип»?..

– Даже если и болен, то на голову… – пожимает плечами Юна и пальчиком тычет в уголок, где как тарантул в засаде притаилась камера наблюдения. – И не только по поводу бактерий…

– Понял, кто здесь кого снимать собирается – ещё не ясно… А мы никак не могли мимо директора пройти сразу?...

– Ни-ни… – мотает головой она. – Он же как Атилла – все такие «серьёзные» дела через себя… Вдруг мы лазутчики какие, от конкурентов засланные, надо посмотреть…

– Ага… проверить ребят в деле… – и стучу по полу ламинированными ботинками.

Третья волна на сержантовом лице заставляет его надавить на кнопку.

– Вы, что ли, к Анатолию Витальевичу? – весело спрашивает возникший за очередной стеклянной дверью лейтенант.

– Угу, – кивает Юнона за меня. – В сумке – камера, досматривать будете?

– Да ну бросьте вы, – машет рукой он. – Не первый год мы с вашим каналом новости делаем… Следуйте за мной… Вас как зовут, кстати?

– Юнона Яглова…

– И Кирилл Веранщук… – вставляю я.

– О концерне снимать будете?

– Не совсем. У нас несколько иное дело, но для Анатолия Витальевича это сюрпризом не будет…

– Так точно… – кивает лейтенант и распахивает дверь с толстой стеклянной табличкой «Генеральный директор, полковник ВВС, Анатолий Витальевич Высевков». Попадаем мы в пахнущий дезинфекцией бокс, где нас облучают ультрафиолетовой лампой, обдувают раскалённым воздухом и выдают пару толстых резиновых перчаток. Лейтенант сразу исчезает за ещё одной дверью. – Товарищ полковник, тут к вам Яглова и Веранкуш с тридцать седьмого, разрешите впустить? Так точно!.. – доноситься до нас.

– Холоп, – шепчет Юнона про лейтенанта.

– Пёс смердячий… – вторю я ей.

– Я не помню, чтобы отдавал приказ разместить в ваших новостях новый сюжет о нашем концерне, – не поднимаясь, приветствует нас генеральный директор и тут же барским жестом отпущает своего крепостного.

Я было потянулся с лапой, дабы поприветствовать феодала, да Высевков уклончиво кивает… Ах, ну да, ну да…

– А мы сами, мы проводим журналистское расследование, – отвечает Юнона, пока я устанавливаю камеру.

– Но в наших домах нет проблем, – разводит руками полковник. – У нас отличное оборудование, мы сами делаем стройматериалы на новейшем немецком оборудовании, у нас подобранная дружная команда профессионалов…

– Простите, дело не в этом, – тактично обрывает она.

– Но всё равно, в наших домах нет никаких дефектов! – упрямо повторяет он. – В них можно смело жить!..

А пока тянется этот монолог с элементами рекламы, я снимаю перебивки: камера моя проходиться по стенам, запечатлевая на ленте всю историю концерна от кооператива «Жильё – Афганцам» конца восьмидесятых, до многопрофильного предприятия разве что не выпекающего пирожки (но и это не за горами). А тут же на стеллажах в креативном беспорядке расположились кубки, медали да грамоты в рамках – папочкина гордость. И заканчивает мой объектив своё путешествие на белом от частого мытья морщинистом лице бизнесмена и бывшего лётчика, я киваю Юноне.

– Анатолий Витальевич, – настойчиво прерывает колонки цифр и пункты с подпунктами она, – видите ли, в больнице нашего города оказался один человек, – она вынимает фотографию нашего склеротика. – Но он, к сожалению, не помнит кто он такой – у него амнезия, редкая болезнь от которой никто не застрахован и нет лекарств…

– Руки надо мыть лучше, – бурчит под нос генеральный директор.

– …И мы бы попросили у вас помощи. Нам удалось узнать, что он строитель и хотели бы проверить этого человека по вашим базам данных, по личным делам, вдруг он ваш бывший работник и кто-то его узнает… Поймите, вдруг его обыскались, а мы бы смогли помочь его семье…

Полковник задумчиво смотрит на фотографию, затем поднимает недоверчивые глаза на Юнону, будто та уличила его в адюльтере и теперь предъявляет личину его бастарда, как две капли схожего с папочкой.

– В этом году мы уже ввели триста тысяч квадратных метров жилья и примерно столько же коммерческой недвижимости, и к концу года собираемся ввести аналогичные площади, и в нашей фирме работают сотни, тысячи профессиональных строителей, хорошо подобранная команда профессионалов… – задумчиво изрекает он наконец-то. – И кто из них исчез, но я такого случая не знаю… Но я знаю, что… – вдруг веселеет он. – У нас цена на квадратный метр снижена, только в этом месяце, только для вас и вы получите целую баночку тыквенного сока, если купите студию для вашей семьи прямо сегодня в нашем дворце…

Юнона недоумённо глядит на меня, я ж бессмысленно пожимаю плечами и перевожу взгляд на иконостас совершенно одинаковых серых домов. Да уж, дворцы, одинаковы с фасаду!..

– То есть, вы дадите нам пообщаться с вашим отделом кадров? – робко спрашивает она.

– Ну, если это поможет семье… – он глядит на наручные часы, и я тут же фокусирую камеру на стрелках. – Настоящие «Cartier» с алмазами – в нашей фирме всё высококачественное: и стройматериалы, и цемент, и сантехника… А скоро экранопланы начнём производить, плотников у нас хватит… – бросает он как бы между делом. – Сейчас одиннадцать тридцать четыре, полчаса вам хватит?

– Вполне…

– Товарищ лейтенант, проводите рядовых журналистов в отдел кадров… – распоряжается он по интеркому. – Но о квартире подумайте, только в этом месяце, у нас социальная программа для молодых семей…

– Подумаем, конечно…

– У вас есть все шансы получить банку сока… А когда сюжет выйдет в эфир?

– Через полтора месяца, у нас так шоу намечено… – разводит руками Юнона.

– Но сюжет вы обязательно запишите нам на диск, для презентации подойдёт…

– Несомненно!

И вот лейтенант уже ведёт нас стерильными коридорами в отдел кадров, где мы тычем под нос подслеповатой тётушке-старшине фотографию нашего больного.

– Да разве ж их упомнишь… У нас этих Очуров да Болатов сотни… – вздыхает тётушка, отпивая ромашковый чай из алюминиевой армейской кружки.

– А нам нужен человек, уволенный или попросту пропавший примерно месяц назад.

– Ах… ну так… – разводит тётушка руками, подкатывается в кресле к столу и начинает набивать что-то на компьютере. – За месяц… Нет, никого не увольняли…

– Дайте я, – Юна одним ловким движением отправляет тётушку в другой конец комнатёнки и уже строчит вовсю по клаве. – Так-так… Кирилл, а ну-ка иди сюда…

На экране столбик фамилий сменяется личными делами, шаг за шагом мы просматриваем всех уволившихся, сравнивая с оригиналом, а старшина уже подобралась сзади и только цыкает, как мы лихо обращаемся с ЭВМ (так она её и называет), изредка напоминая, что техника хрупкая да чужая, и она в век за поломку не расплатится, если что…

– Товарищ старшина, благодарим за содействие… – бодро жмёт её руку Юнона.

– Нашли? – чуть не теряет сознание старшина.

– Нет, но всё равно выражаем вам благодарность от лица коллектива и нас…

– Я же говорила, что не увольнялся, – кивает тётушка, отпивая зелененькую водичку.

 

Монтаж/00:01:28:12

 

– «Слухи о моей кончине сильно преувеличены, короче…» Тут и отрезай! – диктовала мне синхроны Нина… Эх, за эти два дня она как-то постарела да осунулась слегка…

– А конец где? – вопрошаю я.

– Дай я послушаю…

– «Ранение оказалось неглубоким, короче… – вещал с экрана перебинтованный Козырев. – По счастливому стечению обстоятельств или же нет… Но нож преступника случайно задел пулю, пойманную мною ещё в Чечне, короче. Тогда врачи пулю извлечь не смогли, операция могла окончиться плохо – вот я и ходил двенадцать лет с пулей, короче. Когда же нож вошёл в меня, то пуля со своего места слезла и надавила на артерию… Вот я и потерял сознание, даже испытал клиническую смерть, как говорят врачи, короче»…

– Стоп! Здесь. И «короче» отрежь, к чёрту!

– Яволь!

Так уж случилось, но генерала уже почти похоронили. Оголодавший убийца не смог толком воткнуть свой клинок да и не метил особо. Так что отделался бравый генерал клинической смертью да повреждением мягких тканей – в рубашке родился, воистину. А уж когда допрашивали несостоявшегося убийцу да Шостак красовался перед камерой пресс-службы ГУВД, медбрат заходил с дефибриллятором на второй круг над бездыханным генеральским телом. Поторопились, выходит, братцы…

С Ниной мы клеили так называемый «монтаж на коленке», звук записан топорно – Володька ни чихов, ни пыхов не вырезал, синхроны непрослушаны… А дневной выпуск новостей с эксклюзивом наступает на пяточки, вот мы и творим всё скоро, оттого в голове моей постоянно щёлкает непознанная мелодия. Ненавижу такие быстрые монтажи, но в нашем деле это не такая уж и редкость – ни один канал не брезгует что-нибудь показать на скорую руку, пусть и смонтировано топорно… А Татауровой ещё на следующий сюжет бежать: кого-то там ещё застрелили в частном секторе да плановый сюжет про падение нравов среди молодёжи, о чём она инструктировала Вадика:

– Мы выйдем на улицу, хватим двух-трёх подростков из трудной молодёжи и спросим кто такой Ленин и Олейников. Они, конечно, про вождя революции начнут нести нам ахинею – оно нам и надо. Мол, это попсень какая, в кино тип играет или там покемон. И уже вечером зритель будет возмущаться падению нравов, мол, никто не знает древнего Ленина, зато каждый знает нашего любимого мэра Степана Олейникова.

– Нин, холодно на улице, пальцы отмёрзнут… – заканючил Шарин.

– А куда ещё? В библиотеку? Да там же все умные и никакого тебе падения, а у нас в планах – показать падение… Поверь мне, олух, сенсации сейчас в библиотеке не сделаешь…

– Кирилл, можно тебя на пару слов? – возникает вдруг огненная юнонина голова.

– Можно…

– Только на парочку! – кричит мне вслед криминальщица. – Я спешу!

– Что с тобой стряслось? – шепчу я рыжему счастью своему. – Ты выглядишь так, будто тебя разом изнасиловал пьяный экипаж броненосца «Рюрик»…

– Ох, хуже… – махнула она рукой. – На полигон с Лёней ездили, мэру показывали танки… или мэр показывался перед танками, я так и не поняла… Генерал ещё, сукин пупсик этот: «Как сказал друг русских военных – Уинстон Черчилль: русские могут делать только две вещи: танки и балет, поэтому мы вам покажем балет танков»…

– Я теперь ему морду, как благородный человек набить должен?..

– Ах, брось, этих сукиных пупсиков даже военная реформа не исправит, я тебя по другому поводу ангажировала…

Выводит меня Юнка на улицу да, воровато оглядываясь по сторонам, вынимает потёртый клочок – Папочкино древо!

– Ты знаешь, кто чуть не стал главным милиционером города? – диким шёпотом спрашивает она.

– Егор Шостак… – тупо отвечаю я.

– Гляди… Двоюродный племянник сестры мэра… Далеко, не на прямой ветви, но родственник…

– И все начальники в этом дереве запечатлены, а только он – заместитель да и.о.

– Вот именно…

– «Тут к нам недавно от Дяди Стёпы кто-то приходил и спрашивал, кто уедет вскоре, дело, мол, есть», – тупо повторяю я слова нашего общего знакомого. – Видать, не нашли они стрелка!.. Головоломка-то сходится…

– Салют, молодость! – раздаётся за нашими спинами голос шефа… Восседает Королешко наш в косухе на самодельном байке… Немая сцена, кадр медленно темнеет…

 

Монтаж/00:01:29:16

 

– Ребятки, встаём и идём в зал… Со стульями… – щебечет над ушками Королевна.

– Но Мария… – пытаюсь было возразить я, но в ответ лишь шипение… У, саламандра!

– Потом доделаете – нам людей на задник не хватает…

И мы с Костиком плетёмся, проклиная эту дешёвую манеру экономить на всём, даже на массовке, выгораживая себе деньги на очередные порезы лица или чего ещё… Господи, да для кого она всё это делает-то? Мечтает об очередном Рокфеллере или Соросе на длинном белом лимузине?.. Ну не хватает ей людей на задник, ну заклеила бы фирменными календарями со своей золотой личиною. Сейф вот прикрывает, а тут видите ли не пойдёт.

А в зале уже все рассаживались на самодельные лавки: и менеджеры, и технари, и даже техничка Дора Константиновна. Наш менеджер по уборке помещений вообще звезда местного масштаба, её второй доход на канале: подсадная утка. Лицо Доры простое, чуть грима наведёшь и, вот тебе пожалуйста, другой человек. Её то Лекарю на чудесно излечившуюся фирменным датским аппаратом, то к Повару сварить пельменей в эфире, то сыграть в рекламе детского конструктора мудрую бабушку, умеющую нажимать заветные телефонные клавиши «Магазина с Антенной». Тут же в уголке сидит банда Ромки Татаринцева – два журналиста с ним в руководстве; уж простите за амбициозность, но джинглом этой троицы отчего-то стала «3 Pigs (Three Different Ones).mp3» Pink Floyd. Лица у них такие мужественные, словно они всю жизнь уголь кидали, а сегодня вдруг впервые вышли из забоя в люди, напялив всё чистое. Тут же за пультом восседает сценарист Фёдор Винокуров, прозванный Дылдой, за высокий рост да манеру тяжело ступать, сотрясая пол повсеместно. Королева Федю отыскала на скорую руку, молниеносно введя его в курс дела да посадив на место Ильи, и теперь он пишет эти гениальные подводки в «Тридцать седьмое утро» про дни рождения местных знаменитостей да интересности из цикла «Знаете ли вы…»: «Знаете ли вы, что на съёмках «Хозяина тайги» от молока лопнуло три дублёра Валерия Золотухина», или «Знаете ли вы, что «Писающий мальчик» – это удачная попытка отучить бельгийцев пить из фонтана…», или «Знаете ли вы, что в Москве зарегистрирована девочка с именем Виагра, надо же было родителям хоть как-то отблагодарить препарат, принявший непосредственное участие в её появлении» и всё в таком духе. А рядом с Винокуровым, распластавшись как осьминог, да следя за всеми четырьмя камерами разом, Лёша Бузатов орудует записью.

Я подсаживаюсь к Юнке поближе и даже завожу руку ей за спину… да вовремя спохватываюсь – компания Татаринцева может расценить это как сексуальное домогательство и сделать бездумный сюжет в свою безделицу…

– Что за сыр-бор? – шёпотом спрашиваю я.

– Да так, столичная штучка приехала: Никита Логинов. На центральных каналах что только не ведёт… Я даже думаю, в день зарплаты он стоит во все бухгалтерии Останкино сразу за бумажными кучками… – подмигивает мне Юнка. – Что, не знаешь? Да ладно, он тоже о тебе ничего не знает, так что у вас это взаимно… Да я и сама-то… – робко заканчивает она, жалобно глядя исподлобья.

– А он и у нас хочет что-то снимать? Ему там, в Москве, каналов не хватает? Уже на дециметровые да кабельные пролез да на Интернет-каналы заглядывается?..

– Ну что ты… Один день работы с ним – это королевкино лицо вернуть назад да перепродать канал десять раз… Он решил сменить ориентацию… Не в этом смысле, он, по слухам, женат… Ты не смотри, что выглядит как метросексуал… – тычет она в улыбающуюся фотку над креслом гостя.

– То-то я гляжу, Вадим наш спиной даже к фотографии не поворачивается…

– Вот-вот… Хотя слухи о нетрадиционной ориентации сукина пупсика уже возникали – явный PR, пока он сам не сообразил, что голубизна вышла из моды и не в той стране он шутки шутит: женщины шарахаются, девушки хихикают, а скинхэды обещают разнообразить сексуальную жизнь битами… Но он вовремя отмахался – не Амстердам, не Амстердам у нас, – кивает она. – Рашн гламур, Кирюш – разносторонний: то на телике, то на радио… Этот вот, сукин пупсик, решил журнальчик выпустить для домохозяек да прыщавых девчушек с либидо… Его-то и приехал рекламировать. Отвалил Королевне зелёную кучку, да теперь она у него интервью будет брать, о делах наших насущных калякать…

– Интересно, муженьку она о таком куше расскажет?

– Да он и сам догадается, вон весь в клетку сидит, видишь…

– Не-а…

– С тремя хвостиками…

– Что… этот? – тычу я на широкую спину в порванной клетчатой рубашке времён Хрущева и расцвета Битлов, а на голове немногочисленные волосы собраны сразу в три пучка да сверху водружена тюбетейка мастера. Обычно Король стригся коротенько, лишь раз в месяц аккуратно подгонял волосики под стандартные восемь миллиметров, но как запил, забросил… теперь вот три косы ниспадают на плечи, невесть как выросли. – Фанат Булгакова, хм…

– Чего?

– Илюха рассказывал, что в студенчестве у Королька нашего нашли синьку полной версии «Мастера и Маргариты», по доносу, конечно. Его чуть не выперли из комсомола, но, устроив товарищеский суд, проверили, знает ли он текст. Ни строчки Король не знал, а синьку делал на продажу… Уже тогда был дельцом!.. Естественно оправдали, предпринимательство – статья нестрашная, стипендия у всех маленькая… Он хоть как? Хорош?

– Хорош! Шарики уже залил, сукин пупсик… – подняв к потолку глазки, ответила Юнка. – И адьё… его уже три раза останавливали, чтоб на байк не сел да не укатил…

– Чума… Он там ещё записку не находил: «Кряк. Твоя печень»?

– Да если и нашёл – давно подтёрся ею…

– Ты поговорила с Татаринцевым? – киваю я на суровую троицу за нашими спинами.

– Ессесвенно… – шипит Юнка в ответ. – Обещался сказать всем начальникам, а уж в выходной день те под телик подведут столько народу…

«Жизненный обзор» – программа банды Татаринцева – феномен нашей конторы. Программка простенькая, нудная, состоящая целиком и полностью из канцелярских терминов, стереотипов да слов-паразитов, но требующая содействия всех спецслужб города: от скорой помощи до сантехников, да дый раз в «Обзор» вмонтируют сюжет с рожицей той или иной шишки. В итоге, еженедельно все спецы берут прицел на наш канал: поглядеть на начальство, оно же приказало… Рейтинги передачки подпирают новости, оставляя позади кулинарное безобразие для домохозяек «Бон Аппетит» и ипохондрик-шоу «За здоровье!», а коммерческие сюжеты охранных фирм, магазинов шпионской аппаратуры и оружия, а зачастую просто дорогих сантехников, отделочников да рекламное время в блоках во время этого получасового кошмара приносят в карманы августейшей семьи баснословные суммы… правда, никто из клиентуры не задумывался: алмазы, машины класса «Люкс», многокомнатные квартиры в гетто для богатых, османские ятаганы XVI века, «Братьев Марио» с золочёными инструментами, блюда из краснокнижных животных да отдых в пятизвёздочных санаториях – пытаются продать бюджетникам!

– Хотел бы я на их рожицы посмотреть, когда объясним на пальцах, отчего же генерал Козырев вдруг стал таким дырявым и спокойным, а острый меч правосудия, зависший над проворовавшимся Шостаком вдруг… – хихикнул я да тут же осёкся, заметив любопытные рожицы хмурой троицы. – Это наше личное дело: журналиста и монтажёра…

И вот входит его высочество столичное гламурло! Одетый простенько, небрежненько: рубашечка беленькая, джинсики синенькие, гладковыбритый как коленка да в аккуратных агрессивных очёчках… Судя по всему, с простыми стёклами. Как говориться: мало быть умным, надо ещё плохо видеть. Что ж, и у звёзд бывают свои комплексы. Ну а взгляд такой надменный, только и прочтёшь: «Завидуйте мне!» В зал в тот же миг проникает какавония его туалетных вод, и сей непонятого состава аромат (три пузырька у него в ванной стоит, что ли, и каждым душит ту или иную часть тела) включает в моей голове сопровождение: «030 A.Popp_Love est bleu.mp3».

Все конечно зааплодировали, но тут завопила Королева:

– Рано! Это Никита Карлович тренируется!

Скажешь тоже: «Карлович»!

Логинов с ветерком добрался до своего места, бросил взгляд на фотографию, поцыкал зубом, даже, кажется, шепнул что-то вроде: «Провинциалы!», перевесив портрет криво, сел на стул, положив ногу на ногу, попробовал кресло на мягкость, покрутился в нём, поскрипел им же. Менеджерши буквально пожирали его обильно подведёнными глазками, синхронно как стая кильки следя за каждым движением… За моей спиной же банда Татаринцева рассказывала то ли анекдот, то ли историю из жизни, где фигурировали оторванные конечности, кишочки и вручную вырезанные на продажу почки… Добренькая компания, я даже не пожалел, что в животе настойчиво и недвусмысленно урчало…

И вновь аплодисменты, и вновь гламурной походкой в объективы двух камер «входит» столичная знаменитость, третья снимает Королевну крупняком, а в четвёртую попадает неистовствующая аудитория… Интересно, постоянные зрители канала замечают, что лица во всех концертах да ток-шоу одни и те же? Хотя с нашей-то текучкой кадров только Королевна да Дора Константиновна мозолят экраны…

– Здравствуйте, Никита!

– Здравствуйте, Мария! – целует ручку гламурло (Вадим берёт крупным планом новый маникюр и лазерный пилинг – что на ручке, что на губках, соответственно).

– Что вас привело в наш город?

– Шоу-бизнес… – скромно вздыхает знаменитость ценой с городской бюджет. – Он не даёт мне спокойно жить… Знаете, сегодня – здесь, завтра – там… Картахена, Авиньон, Нью-Дели, Индианаполис, Сайгон…

– Сукин пупсик, похоже, чемпион мира по «Городам», – шепчет мне на ушко Юнка.

– Сегодня судьба закинула меня и в ваш город.

– Как вам наш город?

– Понравился. Когда я вышел из поезда, то сразу увидел название вокзала: «Главный». Не хватает восклицательного знака…

По команде Королевы зал смеётся остроумной шутке гостя. Смех записали (Лёшка да Володька отмахались) и пошли дальше.

– А какие вы места уже посетили?

– Монумент Неизвестных Воинов, Завод Больших Металлических Конструкций, Церковь Касьяна, к-к… Ну в общем и всё… Я весь день на ногах. Я весь занятой… Недавно делали шоу для одного канала…

Краем глаза я замечаю, как Лёша отключает запись на кассету – чужая непроплаченная реклама нам ни к чему.

– Но сейчас у меня другие приоритеты… – продолжает Никита Карлович. – Я решил издавать свой журнал о мире гламура… Знаете, у нас сейчас много разных глянцевых журналов… (В этом месте Лёша потом запикает.) А вот правдивого журнала об этом, по сути, жестоком мире и нет… Мой журнал «Эстер Орбис» радикально отличается от прочих. У нас свои источники, мы не перепечатываем новости других агентств, только эксклюзив. Это новый взгляд на старые проблемы гламура, на старые ситуации, старых мужчин и женщин гламура…

– Журнал у вас толстый, – держит на весу Королева глянцевое творение. – Не сложно вам справляться с таким объёмом работы?

– Ну что вы, – ласково отмахивается Никита. – Это очень увлекательно и интересно. Опять же, это моя жизнь. Я живу гламуром, дышу им, им и питаюсь… Описывать свой мир всегда увлекательно и мне, как главному редактору, зачастую приходится делать непростой выбор в пользу того или иного материала…

– Кто заплатил, кто не заплатил… – шепчу я Юнке. – Проституция в чистом виде… – и получаю локотком под бок.

– «Надежда Кудашкина ждёт ребёнка от Виталика из группы «Фауст-патрон»… А я и не знала…

Здесь одна из камер берёт крупным планом Дору Константиновну с интересом разглядывающую рекламу часов «Cartier» инкрустированных бриллиантами… и тут я… Шлёпаю себя по лбу!..

– Поздно утюг выключать, родимый, – шепчет мне на ухо Рома. – Теперь до конца досидишь… Электроприборы, уходя из дома, надо проверять и перепроверять, мы даже сюжет про это сделали…

– Да я и не про утюг… А про часы… – вздыхаю я.

 

Съёмка/00:00:10:12

 

– Юнона, у меня во время интервью камера отключилась! Представляешь, сама! – говорю я, как только мы миновали линию доходных домов – опасался вдруг там везде прослушка стоит.

– Да что там камера! У меня мозг отключился! – кивает Юна. – И какие только прошлые дела связывают нашего Королька с такими параноиками?.. – задумчиво провожает глазами она высокую башню с флагами «Ветерана» на фасаде. – Кирилл, какая-то глухая зацепка со строителями, правда?..

– Не один «Ветеран» в городе строит, да, – отвечает Рафик, разогнавшись на трассе до сотни, да от дребезга мы еле слышим друг друга.

– Ну, допустим, цепляться-то не за что… – запустив пальцы в свои медные космы изрекает Юнона. – Фотографии этого сукина пупсика по всей Руси развешаны, мы его каждый день в эфире крутим… А что толку-то? Ни один сукин пупсик не позвонил, прошу прощения за мой францез…

– Мы ещё на месте находки не были, к тому же остались татуировки… – возражаю я.

– Да уж, лёгкие разгадки-то… Ничего не скажешь… А мне ещё сегодня сюжет делать… Какой-то спонсируемый мэрией спектакль умалишённых или для умалишённых… Впрочем, разница небольшая… Эти бывшие массовики затейники при райкоме комсомола как придумают – некрополи всего мира трясёт…

 

Рендер/00:02:01:19

 

– А мы снова в студии… – королевская улыбка на тридцать градусов долготы так и не слезает с личика. – Вы только что посмотрели сюжет нашего ток-шоу со мной… – и она тут же развернулась к герою. – Скажите, вам понравился сюжет? – спрашивает она, не сводя глазика с листков, надеясь отыскать хоть какую-нибудь строчку более подходящую моменту, а на ходу выдумывать необучена.

– Сюжет? – гость задумался. – А это правда?

– Отличительной чертой наших новостей является истинная правдивость. Новости мы не делаем, а снимаем… – всплыл вдруг в королевской памяти слоган позапрошлогодней презентации.

– А то я думал, отчего к нам хмырь этот ходил… – почесав репу, задумчиво вымолвил склеротик.

– Повторите, пожалуйста, погромче, мы же всё-таки в прямом эфире…

– Да так, ничего… Это я себе…

– А можно мне слово? – отстало-таки певучее чудо нашего уезда от австрийца.

– Да, в нашей студии присутствует звезда нашего города, талантливая певица Алена Вассар, дива оперы и эстрады!

– Скажите, а к кому обратиться, чтобы точно такой же поляк человека предупредил, а то мой бывший продюсер, сука редкостная, деньги за три концерта как зажилил, так и не отдал…

– Там же йасно сказать: некоторый Дядя Стёпа этим распоряшаться, – ответил её иностранный сосед.

– А как с ним связаться?

– Через киоск, тупица! – прикрикнул на неё Высевков да поспешно осёкся, даже моей камере затылком повернулся.

– Только окошком не ошибись… – подсказала Виолетта. – А то кадровое агентство «Рекрутуем» тоже погорело на ошибке менеджера. Он перепутал всего две вакансии: в первой заправке требовались пистолетчики, во второй – инкассаторской фирме автоматчики…

Сдержанно захихикавший зал вдруг уставился на Королеву – сценарий-то у неё фактически.

– А спонсор нашей сегодняшней передачи: Суши-Бар «Варяг» – замочи еду, чтобы не досталась врагу!.. А у нас минута рекламы на тридцать седьмом канале! Не переключайтесь…

И как только Лёшик отмахался на рекламу, Королевна взмыла с кресла да прискакала к мужу.

– Дорогой, у нас должны были быть другие сюжеты, а они совсем не те, какие должны быть, но на самом деле должны были идти сюжеты про то, какой у нас хороший мэр и несчастный герой, хорошая милиция, хорошие власти и…

– Всё, по-вашему, выходит хорошо: и жизнь в городе отличная, и зарплаты приличные, а преступность сведена к необходимому минимуму. И главное: пробок-то в городе нет! – зло прошептала Яна.

– Так, значит, да?! – подлетела августейшая макака к Неклюдовой. – Это что такое, это заговор, да?! Вы что, вам что?! Я для вас кто?! Что я для вас, а?! Да я вас… бунтарей, я же вас…

Яна высоко вздёрнула свой картофельный носик да, прищурившись, глядела на буйствующую начальницу. Что в голове шеф-редакторши в тот момент творилось, я удивляюсь. Сколько я её помню: «Партия сказала: «Надо!» – комсомол ответил: «Есть!» – её жизненное кредо. А тут она, вдруг дерзко вздёрнув шнобель по ветру, смело ожидала казней египетских на светлую головку свою…

– Если для вас Парижская коммуна бунт, если для вас Кронштадтский мятеж бунт, если для вас Гийом Каль бунтарь… То это бунт… – заявила Юнона.

– Это ты, я догадалась! – свободной рукой Королева потянулась повыдергать остатки юнкиных косм, да та лихо отскочила в сторону, всучив ей не обгрызенный микрофон. – Я так и знала, это ты! Ты всё это подстроила, чтобы я… Скажи ей, Саша! – Королева из змеиной кожи вон лезла, стелилась ниже плинтуса, лишь бы не опростоволоситься.

– Что я должен сказать? – надменно возмутился Король.

– Что ты их всех уволишь!

– И это что-то изменит? – окинув зал широчайшим взглядом, спросил он.

– Это… они эта… они испугаются!

– Сядь на место! – гаркнул шеф.

– Ну, скажи им! У нас же рейтинги!..

– Сядь на место! Рекламный блок подходит к концу! – указав пальчиком на кресло рядом с любопытствующим гостем, приказал муженёк.

– Но они же!.. – чуть не плача усаживалась в кресло Королева.

– Тридцать секунд, – отмерил тихо Бузатов.

– И ты тоже… – прошипела в ответ Лимарёва.

Лёша скорее удивился, чем обиделся…

– А неплохо они Дядю Стёпу-то, а… – заметил Бондарь. – Я бы так не смог…

– Так ему и надо… Говорил же, ему, уроду грязному, что чисто и аккуратно схему надо выстраивать… – покивал Высевков. – Это ж надо, так засыпаться… – и тут же прикрыл стерильный свой ротик – кубики на экране угомонились.

– А мы снова в студии… – тяжко вздохнув, заметила ведущая. – Это вечернее с Марией Лимарёвой и с вами я, ток-шоу… То есть наоборот! Сегодня гость нашей программы, этот вот, который не помнит, кого он убил, и мы должны ему помочь, что ли…

– Я не говорил этого! Я никого не убивал! – замахал руками склеротик.

– Откута вы снать, герр больной, вы же нишего не помнить! – заметил австриец.

– Да это она всё путает! Ну, скажите же!...

– А у нас следующий сюжет! – воткнулась Королева. – Пока он не нашёлся… то есть не начался, я напомню нашим телезрителям, что спонсор нашего сегодняшнего шоу, – она показала ручкой на большущий баннер, – вот он: магазин «Малыш и папик» – сделайте презент своей лапочке!.. Уж он-то существует!..

 

Грабёжка/00:00:25:13

 

– Ты поснимай, поснимай округу, зря мы, что ли, в такие дали тащились… – уцепившись за моё плечо, шептала Юнка: она стояла на одной ноге и свободной рукой счищала с подошвы налипшее нечто.

– Полтора часа тряслись да полтора машину толкали… – киваю я.

– Во-во… Господи, как же здесь красиво…

– Летом…

– И сейчас ничего… – она вдруг вскакивает на обе ножки да убегает куда-то. Ох, только Юнка может вот так убежать внезапно, а ты и будешь ждать её не менее внезапного появления…

Удаляющуюся фигурку в короткой курточке я и запечатлеваю на камеру, да как только этот новоявленный стенд-ап скрывается в проулке, объектив мой целит по бескрайним просторам российского пригорода официально зовущегося Божедомкой: покосившиеся домики да дороги с грязью по колено, ртутные лампы на столбах аки вытянутые кокосы да кривые облупившиеся заборчики, остовы мотоциклетной коляски да мерножующая корова с грустными-прегрустными глазами… Сама собой в голове наигрывает «14 – Таруса.mp3»…

Тут же около меня толкутся: пара журналистов с радио, стрингер мыльницей щёлкает окрестности без продыху для городского сайта, да с двадцать первого девочка с полупрофессиональной камерой-банкой – больше никто в такие сомнительные места не рискнул двинуться. Все мы столпились на небольшом сухом пятачке – шаг вправо/шаг влево – тащить из желтоватого жупела багром станут.

Но неожиданно все синхронно поворачивают головы – по узкой улочке тарахтит трактор – ложная тревога. Радийщики разочарованно вздыхают, а стрингер с девочкой-оператором отчего-то набрасываются на трактор. Как-то всё тоскливо… «Полетела прямо в Тверь я, бросилась в ковыль б я»…

Кто придумал этот миф про задерживающегося разгильдяя-начальника? Покажите мне этого негодяя, я сегодня же официально брошу в него камень! Если человек не может распланировать свой день правильно, то грош цена ему, как же такому руководство доверять? Нас бы Король за такие вещи давно уволил бы… то есть пригрозил, конечно, но не более. А вот чиновникам хоть бы хны! И эти люди ещё сбегают с рабочих мест в жаркие часы пик, руководят из постелей любовниц, спихивают отчёты, а, уезжая в Анталию или Хорватию, требуют к себе исключительного отношения, мол, они такие разособенные труженики и отдыхать должны просто по высшему разряду!..

И вновь в конце улицы слышен рёв моторов – к нам приближается механический кортеж. Накрутив зум, я высматриваю машины да их пассажиров – вот тут в высоком «Мерседесе» едет мэр Степан Олейников, а рядом восседает хозяин машины Алексей Алеев – отвечающий за всё ЖКХ города, а на «Ниве» подъезжает кто-то из заместителей да пресс-секретарь, ну а прорабу досталось старое японское убожество, погонявшее по островам не один десяток лет.

Кортеж аккуратно останавливается у нашего пятачка, тут же холуи извлекают из багажников резиновые коврики да выкладывают сухую дорожку к газгольдеру – цели нашего визита. Чиновники осторожно открывают дверцы, да, удостоверившись в отсутствии «грязи по колено», шагают по ипровизированной гати, аккуратно так, словно опасаясь засосов грязевого болота.

– Ноги снимать запретят, – слышу я сладкий юнкин шёпоток над ухом.

– Странно, так же геройства больше… – пожимаю плечами я. – «Пули свистели над головой…»

– Вот вы с камерами двое… Не снимайте дорожку, пожалуйста, – тут же распоряжается пресс-секретарь по фамилии Балаболко (говорящие фамилии не зря существуют) – это он обычно перед каждой пресс-конференцией переворачивает все бутылки с минералкой этикетками к чиновникам, чтобы не приняли за рекламу.

Краем глаза я замечаю, как кто-то из холуёв вытаскивает из багажника алеевской машины раскладной столик да пакеты с перекусоном.

– Местное население где? – интересуется у прораба Олейников.

– Попрятались – стесняются…

– Нехорошо, для народа же делаем, а народа же нет… – сокрушённо покачав головой, замечает Алеев.

– Вы нас как-нибудь снимите, чтобы было видно, будто людей много… – снисходит мэр до личной просьбы.

Ну, это сделать нетрудно – все и так кучкуются на одной резиновой дороге.

А мэру уже преподносят огромные портняжные ножницы – торжественно перерезать красную ленточку.

– Сегодня мы открываем в нашем городе новую газонакопительную станцию… – заявляет мэр, как меч подняв сверкающие ножницы. – Это очередной шаг государственной программы перехода на голубое топливо…

Чик-чик, отрезал себе лоскуток на память. Чик-чик, лоскуток отсёк себе и начальник ЖКХ. Далее следует традиционная речь про важность сегодняшнего открытия, про те сроки перед государством и горожанами, про тот прогресс – две трети из спича не пригодится ни нам, ни радийщикам, ни стрингеру… Никому-никому… «Вода-вода, кругом вода…»

Перешли к столам со снедью, маленький, а банкет всё-таки. Я сам перехватил пару бутербродов да потреблял одной левой.

– Только дорогу бы, Алексей Николаевич, вам бы получше сделать, а то как же мы чуть по пути не застряли, – пожурил на камеру мэр.

И тут-то я лишь заметил! Господи, да как же они похожи! Все эти чиновники, на одно лицо, как клоны из антиутопии про далёкое биологическое грядущее. Высокий кабинет смазывает различия в лицах и фигурах на первых годах работы. Вот так я тупо переводил камеру с одного лица на другое и обратно…

– А потому что Ваню вы посадили… – ответил кто-то сзади.

Все мы как один обернулись. Вот и местные нарисовались. Человек пятнадцать в резиновых сапогах тут торчало прямо в грязи и лица такие суровые-суровые. Жестокий край, интересно кем здесь детей на ночь пугают, если каждым жителем этой окраины можно пугать домашнее дитятко из центра?

– А у него одного бульдозер на ходу был, он нам дорогу и ровнял… – продолжала старушка. – Кажный год, Ванятке ставишь пирожков там или утку, а он дорогу разровняет да щебнем посыплет…

– А… а за что? – забывчиво спросил мэр, словно лично за каждым в нашем городе решётку запирает, да тут вот запамятовал.

– А за то, что плиту ставить не хотел, а вы его принуждали, кредиты давали, куда ему с шестью оглоедами ещё долговую лямку тянуть-то, а?

Журналисты переглянулись, пресс-секретарь тут же пробежал да попросил отключить камеры да микрофоны.

– А тут, мы глядим, гулянка у вас… – подойдя к столу, заметил мужичонка в треухе на седую голову. – Что пропиваете?

– Я бы попросил… – попросил Алеев.

– А мы тут то без работы, то без зарплаты по полгода сидим, а у вас тут вона… – подняв полупустую бутылку водки, продолжал местный. – Это так вы осваиваете государственные деньги? По ящику вот говорили, депутаты не смогли освоить деньги… Теперь-то я понимаю! В баню они не собрались, вот и не освоили…

И вот я не удержался, камеру-то включил, прикрыв ладонью предательский светодиод.

– А посадили-то за что? – окончательно осмелев, спросила радийщица, подсунув под нос микрофон бабульке.

– Сюда говорить, да?.. Ой… К нему пришли, эти вот… – селянка описала руками шарик напротив личика. – Мордовороты, в общем, и попросили по-плохому. А Ванятка-то парень сибирский, из-под Омска будет, подкову руками разводит… Ну и скрутил всех шестерых, да в милицию сдал… А те потом доказали, что не они его, а он их… Ну где правда на Земле, скажите, а?

– Погодите, погодите, – попросил мэр. – Видимо, имело место неприятное недоразумение, мы во всём разберёмся…

– Ага, как же! – заявил, вскинув двустволку, дед. – То, что у меня долг за плитку в два раза больше пенсии, как оно, да? А я ейную ручку покрутил – отломилась, еле на клей посадил обратно… И Ваню за дело вроде как посадили, а он мужик, не то что ты! – дед прищурил один глаз да положил палец на курок.

Холуи было устремились бунтаря повалить да натолкнулись на стену вдруг восставших местных. Неизвестно, кто первым поднял вверх камень, но сия плотная толпа с частоколом грязных рук выглядела устрашающе.

– Погодите, – замахал руками Балаболко. – Давайте договоримся по-хорошему… Ну, это же уголовное дело! Если вы попадёте в кого-нибудь – вас же посадят!..

– А нам терять нечего! – нестройно ответили местные.

– С Ваней в одну камеру сядем… – широко улыбнувшись, заметила беззубая старуха.

Один смелый пролетарий выскочил вдруг, да замахнулся камнем на градоначальника, но сразу со скрученными руками да матерными возгласами про «позорных ментов» повалился в грязь.

– Но это же не повод!.. – решил было взять ситуацию в свои руки Олейников, при том заблаговременно отойдя на приличное расстояние да время от времени косясь на скрюченное тело буйного аборигена. А виски-то, меж тем, у него побелели. Вот так люди и седеют, носят годами белый суиннитоддовский локон, а потом – бац! – и старость-то перепрыгнула после такой встречи с электоратом!

– Сопля! А туда же! – покачав головой, ответил старик из своего живого дота. – Других подставляешь заместо себя, да?

И нажал на курок… Благо, я наушник снял, а то усиленный звук вдавил бы барабанные перепонки в мозг. Бдзынь!.. Дробь отскочила от свежевыкрашенного бока газгольдера.

– Их больше, Стёпа! – сообщил Алеев мэру и бочком, бочком начал пробираться к «Мерседесу». Кто-то из мальчишек выскочил вперёд, да воткнул пару гвоздей в колёса, что чиновников нисколько не остановило. Водитель дал по газам, окатив местных грязным крошевом…

Дальше следовало драпать замам да нам… Я хвать Юнку свободной рукой в охапку да сразу в поле… За нами полетела девочка с банкой да стрингер – эту умудрялись снимать прямо на ходу, радийщики так и оцепенели на месте, глядя на отбивающихся холуёв. Впрочем, к той поре местные слегка поостыли, уже разглядывая очередную жертву в ретирующейся ораве. Пара мужичков с вилами преследовала экипаж начальника ЖКХ, но скоро выдохлась…

С Юнкой да девочкой-оператором мы, сделав громадный крюк, вернулись к улице, рано понадеявшись на безопасность…

На мой крик Сене «Заводи!» местное население обратило взоры и на нас… А в голове у меня застряла только одна мысль: «У деда же двустволка!» В машину мы заскочили втроём.

– Меня до ближайшей остановки! – попросила девочка.

– Без проблем… – трогая сразу со второй, заявил Семён.

Дзынь! – в заднее наше стекло влетел камень, мигом сплетя серебристую паутину, он выпал на заднюю полку, а затем железная лапа вил царапнула по багажнику. Девочка-оператор вынула свою камеру наружу, да снимала преследующую нас толпу. Мы обогнали нашедшего где-то велосипед стрингера да перестали учащённо дышать, как только выехали на трассу.

– Да, сукин пупсик, это было круто… – прошипела на выдохе Юнона, казалось, она даже нескольких веснушек лишилась в этой беготне.

– Ещё пара таких раз и я поседею, чес слово… – заявил Сеня. – Что я Александру Дмитриевичу про стекло скажу, а?

– У нас есть плёнка! – сияла вовсю девочка.

– Да, плёнка и, правда, у нас есть… – вздохнул я, обдумывая будущий монтаж.

 

Конец 5 клипа. Продолжение следует

Комментарии читателей: