Рендер/00:02:01:19

 

Народ безмолвствовал, безмолвствовал да прекратил безмолвствовать – вдруг зашептал Король:

– А почему стенд-апа нет? – возмутился вдруг он. – Я даже не понимаю, кто из наших журналистов со мной говорит… да и вообще человек ли ведёт со мной беседу так сказать тет-а-тет…

Ясненько, концепция изменилась!

Профессиональный термин и вывел всех из ступора. Менеджеры вдруг заозирались по сторонам, неожиданно для себя обнаружив, где же да кто же они на самом деле, гости вообще не подозревали как им реагировать… Только ж Высевков, сложив руки на груди, ехидно улыбался.

– А к нам пришёл московский журналист, телеведущий, продюсер, главный редактор и просто гламурная личность Никита Логинов! – пошла дальше по тексту Королева. – Никита, а в вашем городе бывают такие ситуации?..

– Как?.. В моём?! – ухватившись двумя руками за протянутый Юнкой микрофон, проговорила столичная знаменитость. – Я вообще-то в Татарстане вырос… и давно на малой родине не был… Хотя знаете… А ваш канал вещает на Москву?

– К сожалению, нет… – покачав головой, ответила наша августейшая.

– Мне, кажется, в нашем городе, ну вы в курсе про какой я говорю, так всё и происходит, – заговорщически склонившись к камере, проговорило гламурло. – Москва – это большущая деревня, она ещё и слезам не верит. Москва – очень жестокий город и нам, людям гламура, очень тяжело выжить в этом городе!.. Но чтобы так! Это выше всяких похвал…

– А вам? – повернулась Королевна к склеротику. – Вам что-то показалось знакомым?

– Ну, гонки эти-то я видел… (Лицо Королевы выразило удивление.) Они каждую неделю мимо наших окон проезжают… И ровно в три двадцать… Часы можно проверять. Вот Ванька-буйный из соседней палаты только как услышит их рёв – долбится о стенку и прекращает… У нас так любят дежурные врачи эти гонки, даже ставки делают, кто последний за поворотом скроется…

– А как же?.. Ну, тот, который с лицом в квадратиках…

– Замозаин! – подсказал Логинов.

– Да-да, замозаин…

– Нет, голос мне не знаком…

– А мы продолжаем наше шоу и у нас следующий сюжет… – медленно набирала обороты речь Лимарёвой. – А спонсоры: нашего сегодняшнего шоу: агентство недвижимости «Диоген», мы подберём вам самую лучшую бочку в городе! И сеть ювелирных магазинов «Таможенные алмазы» – самые отобранные ювелирные изделия у нас…

И как только Лёша отмахался, мол, пошёл сюжет в эфир, зависшую над студией тишину нарушил визг Королевы:

– Кто снимал этот сюжет?! – багровея, спрашивала она Яну. – Я тебя, белобрысая, спрашиваю, кто снимал этот сюжет?! – подскочила да неестественно скрючилась над шеф-редактором – так только и позволяла силиконовая грудь.

Хлопала Неклюдова глазами, но ничего не отвечала, то ли не знала, что ответить, то ли не хотела нас выдавать, а Королевна не запоминала физические лица ниже доходами…

 

Перебивка №2: История телеведущей Марии Лимарёвой, рассказанная не ей самой (что придаёт повествованию объективности)

 

С младых ногтей Машеньку Лимарёву нельзя было оторвать от двух вещей: телевизора и зеркала – да и в те редкие минуты возвращения к реальности девочку ставили на табуретку и просили рассказать какой-нибудь стишок. С чувством рассказанная поэзия вызывала у родных и близких слёзы умиления да восторженные аплодисменты. «Тебе же в артистки надо!» – говорили бабушки, напрочь увязав жизнь Маши с Мельпоменой. И, несмотря на все театральный студии, кружки клоунады, семинары по пантомиме да бальные танцы, экзамен на актёрское она с треском провалила. Свидание с музой отложилось на год, а пока Мария отправилась в театр с другого хода – гримёршей. И эти косметико-парикмахерские дела закинули вдруг семнадцатилетнюю барышню на тридцать седьмой канал.

Шефу, не имевшему обыкновения замечать сотрудников с маленькой зарплатой, не появляющихся на экране да не приносящих больших барышей, пришлось обратить внимание-то на задерживающуюся до последнего молодую особу… А люди зачастую заканчивались иногда за полночь, принуждая Короля провожать сотрудницу самолично. И уж тайна великая, отчего девушке вот-вот перевалившей совершеннолетие приглянулся полувековой помешанный на работе начальник.

Но уже вскоре гримёрша стала Марией Рауфовной, приносила на работу самолично приготовленные обеды да потчевала шефа повязав розовенький слюнявчик ручной работы, а уж про придумки на разнообразные корпоративные торжества и говорить не приходилось. Все эти игры из брошюры «Развлечения для пьяной компании» про перетягивание банана да одевание детишек на скорость сильно обогатили внутренний мир менеджеров и мир внешний технического отдела.

А уж как она умела придумывать подарки:

– У нашего генерального директора скоро день рождения! Давайте все скинемся ему на подарок: телевизор!

Дарить работнику телевидения телевизор, что палачу плаху, согласитесь!

И увольнять такую спутницу жизни, удачно совмещающую столько должностей, да не стремящуюся домой после шести, длань Королевская не поднялась, да вскоре сделал он сразу два предложения: стать ведущей и женой… «В наше время с полной занятостью нужны жёны не отходя от рабочего места», – говорил тогда молодожён. Свидание Лимарёвой с Мельпоменой отменилось, а сам Король поставил себе галочку – в этом году он перестал ходить по бабам…

Однако с тех пор глава тридцать седьмого канала стал ревностно относиться ко всем посторонним служебным романам…

А в то самое время коронованная гримёрша, с детства недовольная доставшимся от родителей телом, слегка подтянула грудь… в первый раз… И началась мясорубка, да вскоре в паспортном столе клерки уже устали менять фотографии – в неудавшейся актрисе отчего-то проснулась Ида Лаури. Впрочем, для кого замужней женщине полосовать свою рожицу, грудь да ягодицы? Король не бросит её всякой, с его-то памятью на лица можно собрать физиономию заново без ущерба для семейной жизни. И лицо Марии Лимарёвой утеряло всякую индивидуальность, превратившись в стандартный слепок, всё время подправляемый «надфилем» врачей, фотографию из главы «Введение: зачем это надо» учебника пластической хирургии.

 

Грабёжка/00:00:23:15

 

– Список на руке у нашего склеротика не просто череда букв и цифр, а целая биография на коже… – высказывалось рыжее моё счастье, пока мы ехали неведомо куда. – Я навела справки… Впрочем, это было не так сложно. Названия городов и цифры соответствуют гигантским стройкам минувшего прошлого, где этот товарищ и возводил наш ответ НАТО… В Набережных Челнах в тот год строили КамАЗ…

– КамАЗ – хорошая машина, да… – вставил Рафик.

– Возможно… Ну а дальше где ГЭС, где нефтеперегонка, где завод какой. Наш амнезист – гастролирующий строитель, вся индустрия не обошлась без дивертисмента с его ангажементом… А чем столбец заканчивается?

– Меднобадом… – киваю я.

– Верно, Меднобадом – это в Средней Азии, в том году успели построить горно-обогатительный комбинат… И всё! Страна развалена, гастроль окончена, сиди на месте, а потом зачастил ездить на север, на заработки…

– Тогда отчего же он не прописал Москвы – 97 или Сочи – 08? – возражаю я.

– А вот это загадка… Может, у него список где и продолжается, мы же не всё его тело осмотрели… – пожимая плечиками да покраснев слегка, отвечает она.

– Да дурь прошла, да… – вдруг отвечает Рафик и тут же обнажает нам якорь со змеёй на правом локте.

Мы с Юнкой уставились на этот шедевр городской графики.

– В этом есть какой-то смысл… – рассуждаю я. – Мы-то куда едем?

– Диаспора сегодня празднует что-то… Так, буйство «соломенных вдовцов», думаю, они и сами не очень хорошо помнят кого и за что сегодня чтят… Вот, гляди уже хлебокомбинатовский фургон у ворот разгружается лавашами. Эксклюзивно ж ради диаспоры за их рецептом ездили – не хотят клиентуру терять…

– Да раньше и не лаваши были, да… – кивает водила.

Паркует Рафик наш пыльный «Жигулёнок» среди его стареньких сородичей у Дома Культуры Речников, над козырьком оного уже растянули цветастые флаги да полосатые ленты. В голове у меня играет что-то неопределённое, восточное, даже затрудняюсь сказать с каким расширением файл.

А в вестибюле просто мечта сотрудника миграционной службы развернулась во всех красках, уж не знаю, куда их глаза глядят – наверное, план за год уже на какой-нибудь стройке выполнили и попивают чаёк по домам. Мы встаём у колонны да наблюдаем всё это безобразие со стороны. Тут же краем глаза замечаю парочку мигрантов с полупрофессиональной камерой да микрофоном на проводке – надо же, обзавелись своими хроникёрами…

– Ты главное не забывай снимать, мне ещё сюжет про этот карнавал сегодня монтировать… Угадай с кем? – подмигнув говорит Юнона.

– Что ты, что ты, мечта моя! Одно удовольствие с тобой из ежедневного дерьма конфетки делать…

Особой системы в этом фуршете я и не заметил. От столов с пловом да шаурмой гости из Средней Азии мигрируют к телеэкранам с каким-то неопределённым фильмом о родине, тут же кучкуются серьёзные шефы их с фужерами шампузы, обсуждая последние веяния в бизнесе и трудоустройстве сородичей, а где-то у стеночки с одноразовыми тарелками наперевес гуляют в рабочих комбинезонах нижние касты диаспоры – строители. Да на окраине девочка лет шести изображает неизвестный восточный танец, движениями бесцеремонно залезая в сальсу и рок-н-ролл… Мы с коллегами фокусируемся на копошащейся вокруг неё толпе. Маленькая балерина неторопливо совершает некогда виденные по телевизору па, а зеленщики, прорабы, мебельщики да директора кинотеатров суют ей деньги… Музыка смолкает и жрица Терпсихоры откланивается, еле передвигая ногами – на ней три моих годовых зарплаты в непомеченных купюрах. Я даже задумываюсь, не пойти бы мне в гастарбайтеры или в танцовщицы…

Мои голубые мечты прервал залезший прямо в кадр какой-то исхудалый, загорелый донельзя, аж губы треснули, азиат, а взгляд тянул в объектив такой жуткий, что, казалось, линза вот-вот треснет.

– Не могли бы вы отойти… – прошу я отворачиваясь.

Любопытный не отстал и вновь попал на экранчик, не переставая притом чавкать шаурмой.

– Ну что нужно? По-русски не понимаешь, что ли?

Однако загорелый, по-деловому смерив меня взглядом, вновь смачно куснул свою ещё сегодняшним утром мяукавшую закусь.

– Да не лезь ты в кадр! Вот, чурка, миграционщики тоже телевизор любят, увидят – вышлют в конверте наложенным платежом – весь аул потом собирать будет…

– Что мне твои менты? – с лёгким акцентом нагло спрашивает любопытный тип.

– Вот как… – пожимаю плечами я, вынимая смятый билет в арт-хаусный кинотеатр. – Иди, купишь себе что-нибудь… – и, на секунду разжав кулак, всучиваю билет чурке.

Тот движением богомола билетик в миг хватает и прячет подальше, даже толком не разглядев – не дай Бог коллеги увидят – сразу же убегает… Как же они все на птиц в парке похожи… В тот момент коготки сжимаются на моём локте…

– Да отвали ты!.. – ору я, чуть не выронив камеру.

– Это ты мне? – хлопая медными ресницами, спрашивает Юнона.

– Ой, прости, милая… Пристал тут один, еле отвертелся…

– А то я уж решила… Идём, скорее, я пахана местного на эксклюзив развела… Что было и не сложно… – схватив за локоток тащит к столу в алькове, там и восседают калифы диаспоры: главный по дворникам, главный по строителям да главный по разнорабочим, а над ними самый упитанный иммигрант – верховный.

– А что другие компании сюда не приехали?

– Оно им надо? Таких праздников в году сотни, на каждый ездить – замучаешься…

– А вдруг их сюда попросту не пустили?

– Тоже вариант… А кто и за что?

– Вопрос… – чешу репку я. – Так, для проформы спрашиваю… Наверное, кто-то наверху нас любит…

А паханы уже и не знают на кого глядеть – или в камеру пялиться, или на рыжую русскую бестию, или же следить краем глаза за кишащей массой земляков, вот-вот готовой реализовать вековую кровную месть. Но Юнона мигом берёт ситуацию под контроль, пощёлкав пальцами для проформы.

– Итак, что отмечает ваша диаспора?.. В камеру смотрите, пожалуйста… Да, прямо в объектив… – начинает она.

– Нам ошень талеко от слёшной ротина… – начал путать слова верховный… Однако его шестёрки не поправляли, то ли языка не знали, то ли непринято. – И мы держаца один горотом толшны вместе в вашей нации… Прастник такое помокають ошень друшбы нашей для… В сертче есть ротина каштый, капелька самый, но есть… Сопрались сдесь все: строитель, милиционер, творник, официант, протавец, кулинар и мнокие трукие, понимаешь?.. Все они – лушие у нас на ротине, теперь приехали к фам – семьи кормить… И секотня – праздник великий, объединять который всех наш земляк на этот ваш горот… Фирштейн?

– Фирштейн, фирштейн… – кивнула Юнона и, повернувшись ко мне, состроила мученическую рожицу. – Человек как много сюда пришло?

Удивляюсь её умению с каждым находить общий язык.

– Та не щитат мы… Та и кто щитат?.. – развёл руками иммигрант, при том энергично двигая бровями в камеру. – Мноко… ошень мноко… Но кхак говорить фосточный мутрост: отин строитель – не строитель, дфа строитель – не строитель, тры строитель – не строитель, а вот на четвёртый нужен второй паспорт…

– А теперь вопрос не по теме… – кивает Юнона, этого на сюжет вполне хватит. – Вам знаком этот человек? – показывает она фотографию нашего склеротика.

Пахан берёт карточку, участливо вглядываясь, строит какие-то странные рожицы, после чего передаёт дальше по цепочке. Лишь один из паханов внимательно глядит на склеротика, бережливо поглаживает глянцевую фотку, чуть не на язык пробует, но спокойно отдаёт, бессильно пожав плечами:

– Это не наш земляк! – на чистом русском отвечает он.

– Понимаете, этот человек оказался вдали от родины и он не может вернуться…

– Купит билет пусть. Телов-то… – гогочет пахан.

– Нет, он не помнит, где он живёт…

– Петный, петный, торокой… – качая головой, отвечает главный гастарбайтер. – Но мы путем фсё равно Аллах за его сторовье молиться, его мать и отец, понимаешь?..

Откланявшись, мы покидаем дом культуры, направляясь прямо к Рафику, мирно присевшему на капоте «Жигулёнка», дабы перекусить шаурмой.

– Рафик, не кушай себе подобных!.. – кричит ему Юнона.

– Чаво? – чавкает он.

– «Чаво, чаво?» Мы там, понимаешь, без крошки во рту гуляем, а этот скрысил продукт сомнительного происхождения и жуёт…

– Ну, на, женщина, да… – протягивает он сей продукт Юнке.

– Спасибо, друг, уже не хочется…

– И мне, да, – грустно сообщает Рафик, с опаской глядя на бесформенный кусок теста.

– Зацепочки у нас закончились… – вдруг подвожу итоги я. – Строитель, раз – накрылся у Атиллы-Высевкова, татуировки, два – здесь, даже место стройки нам ничего не дало… Разве что машина с госномерами да показания болтливой старушенции…

– Паханы что-то скрывают… – задумчиво постукивая пальчиками по бардачку, отвечает Юнка и тут же машет золотой копной. – Он определено из ихних, но при том он наш…

– Ни шайтана не понял, да, – закинув в бардачок завёрнутую наглухо шаурму, говорит Рафик. – Ни наш, ни их…

– Всё совсем не так: и наш, и их, но как это произошло, вот где сукин пупсик зарыт…

– Ты забыла, что в подчинении у паханов тысячи человек, как они могут вспомнить одного невзрачного? – возражаю я.

– В том-то и дело: наш типчик – чёрная паршивая овца в белой отаре и чабан всегда…

– То есть наоборот, да… – кивает Рафик.

– Именно… Так что пусть они по двадцать азиатов в багажнике «Запорожца» ежедневно с родины принимают, но этого запомнят… А уж если попадётся – диаспора за него не в ответе… Это со скинами, там, или с бандюганами в три счёта поломают… А уж с властями проблем не нать…

 

Грабёжка/00:00:21:12

 

Как это конкретно произошло – мы не смогли восстановить путём слухов в курилке даже через несколько дней. Но всё же рассказываю вам случившееся глазами камер да ушами микрофонов. Воспоминать будем под «10 One of My Turns.mp3» из рок-оперы «The Wall».

От клиентов Шут с Королём приехали отчего-то хмурые… То есть это Александр Дмитриевич хмур как никогда, а Илья же как всегда навеселе (на опохмел с ночи оставил полбутылки самопального коньяка); после чего оба уединились в конференц-зале… И тут-то началось… Визгливый голосок Короля прорывался даже через гипсокартон, отчего весь офис встал, на цыпочках подбежал к стенке да припал ушком одним…

– Ему ж сегодня проект сдавать… – шепчет, оглаживая щетину Виталя. – А он всё говорил, ночью доделаю, ночью доделаю…

– Он и доделывал… – и тут же замолкаю я. – Под коньячок…

Да вдруг дверь распахивается, а мы сродни гороху разлетаемся по своим местам. Возникает потрёпанный Шут, обнимая как самое дорогое раскрытую сумку ноутбука.

– Сумку-то оставь! – кричит Король ему вслед, ну вылитый хомячок в гневе. – Деньги за неё не тобой уплачены! И ноутбук принесёшь, сегодня же!

– Ага, в зубах-х-х-х… – выплёвывает в ответ Шут. – Было бы из чего раздувать-то…

– Да ты не контракт мне расстроил, ты меня перед другом моим опозорил! – тыкает сразу двумя указательными пальцами Король…

– Может, мы ещё конкурс устроим на лучшего крайнего тридцать седьмого канала? Это же наше фирменное безобразие!..

– Безобразиев твоих нам ещё не хватало!.. Ты зря ешь свой хлеб…

– «И пьёшь свой коньяк»!

– Ах, ну, конечно же… – возвращается Король в зал да тут же в Шута летит бутылка. – Отдай сумку, оглоед… Не твоя!

– Да подавись ты! – запускает бумерангом сумку в ответ. – Сначала проект в тихий ужас превратил, теперь вот дерьмецом облил…

– Сдаётся мне, я знаю, где ноут… – шепчет у меня под ухом админ. – Отмыть от коньяка лапу можно, если, канешна, клаву не закоротило…

– Да не залил он его, не трясись, Косик… – успокаиваю я, – да и было из-за чего, калоша калошей…

– Твоя правда, сам удивляюсь, как работает до сих пор…

– Х-х-х-хронич-ч-ческий алкоголик! – кричит Король, растягивая шипящие согласные.

– А ты попробуй не запей, когда из корпоративного фильма с крутым дизайном и анимацией сделали рекламное поле да маленький ролик с Королевой да Принцем в главных ролях… Мария Рауфовна-то ещё ничего, по её лицу можно физиоправов учить, а вот Принц? Ещё ни одной операции в свои девять лет не сделал… – шепчет Виталя. – И он пытался выкрутиться, бюджет мизерный сводил с концами… да способностями семейки шефовой… А теперь вроде как…

– Брутальненько!.. Уволить хорошего человека никогда не поздно… – вздыхает Вадик.

Присев на корточки, Илья вдруг начинает бережно собирать бутылочные осколки голыми руками, высыпает здесь же месиво окровавленного стекла в урну и молча уходит на своё место… К Королю бросается супруга да, успокаивая всеми известными словами и денежными знаками, уводит в конференц-зал, лепеча, мол, не стоит Шут нервов, сердечко-то больное, сейчас за Владиславом сбегаем… Всё окружающее сходиться в ма-а-аленькую точку… «Конец».

Монтаж/00:01:05:13

У старожилов тридцать седьмого канала уже рефлекс сложился: заслышав грохот роликовых коньков – отступать в сторону, пусть даже ты нагружен до самой макушки – августейший отпрыск на колёсах сворачивать не намерен… да и не умеет он поворачивать… Вот и сыпется всё, за что притормаживая не уцепится… А уж менеджеры с улыбкой да причитаниями «какой хороший мальчик» кидаются восстанавливать порядок вещей. Да Яночка пожурит-пожурит по макушке за опрокинутый стакан с карандашами и затаит обиду на Дмитрия Александровича… Эх, благодаря деньгам родительским Принц мог себе позволить ветер в голове и со сноуборда пересаживался на ролики, а с роликов на велосипед… И ежели бы он хоть сколь-нибудь был знаменит, то «Сотбис» на продаже отслуживших ему вещей зарабатывал горку денег с бюджет какой-нибудь центральноафриканской страны ежегодно… Но в этот раз грохот колёс нёсся тяжёлый, с примешанным сопением роллера да мощной воздушной волной, вбивающей в стену всех на свете… Первым признаком поломки реальности стал сдавленный крик офис-менеджера Марины… но на смесь визга с громом колёсным никто не обратил внимания… А уж когда на длинный ворсистый диванчик (он же Трон) взошёл сам Король, цепляясь за стены… Мы и правда раскрыли рты…

– Ему бы выйти из запоя своего да под каблук, а ж нет – он ролики себе купил… – шепчет мне на ухо Яна и, напрочь забыв досмотреть сюжет, спешит к шефу: помогать стягивать колёсную обувь.

В голове моей щёлкает музыкальный автомат: «Queen – Bicyle Race.mp3», «11 Bike.ogg» и даже «Я долго буду гнать велосипед.wav». Чёрт! Ну отчего ж нет ни одной приличной песни про ролики?!..

– Вот ведь беда… – ощупывая набухшие на ногах мозоли, изрекает наконец наш августейший роллер. – Плитка… Все колёса о неё сбил, да сам трясся как осина на ветру… – и, поднимая ботинок колёсами вверх, демонстрирует всем и каждому насечки правильных очертаний. – Все тротуары в нашем городе теперь делятся на три группы: где она уже лежит, где её кладут и где хотят положить… Олейников на роликах не катается, а деньги зашибает да торопится, пока сезон кладки не вышел… Такое ощущение, что нормальные тротуары в России появятся после подарка Президенту роликов с сумкой и намёком: кататься в каждом городе с официальным визитом… И откроются школы олимпийского резерва, и начнут все кататься, и тротуары сделают!

Я гляжу на Хозяйку Медной Копны, она, хитро улыбнувшись, подмигивает мне. Знаем эти фортели, директор завода плитки Елена Елисеева в папочкиной схеме присутствует, впрочем, и пост занимает она, похоже, номинально – властвующего муженька прикрывает своими нехрупкими очертаниями.

 

Грабёжка/00:00:21:22

 

Этим тёплым осенним вечерком повела меня Юнона на мизантропическую фильму в арт-хаусный кинотеатрик: маленький зальчик с проектором да тремя колонками (недо-квадра-звук: 4-1). Всё бы это напоминало видеосалон, да только репертуар шёл сплошь эстетический, даже без субтитров – переводчик сидел здесь же и шептал в микрофон то, о чём многие давно уже догадались. Толмач, правда, где-то не уберёгся да простудился – отчего время от времени слышал пожелания доброго здоровьица от всего зала. А домой я вернулся поздновато, ожидая застать в кровати чуть живое тело Шута… Но тёмная комната своею пустотой меня напугала, заставив орды мурашек мигрировать по всему телу. Я набрал его номер – выключен… Даже не знаю, морги с вытрезвителями начать обзванивать или что?..

Однако часов около десяти дверь неожиданно распахнулась, а на пороге пребывал трезвый гладковыбритый Илья с пышным букетом цветов подмышкой, и сразу на душе заиграл «Hungary dance #5.mp3» Брамса вылетающий из-под пальцев Red Elvises.

– Две новости, Кирилл Фёдорович, для тебя, две новости… – живо заговорил он. Глаза-то горят, брови трясёт на десятку по Рихтеру, а щёки залились таким румянцем, что с ними в темноте читать можно. – Хорошая и плохая…

– Начинай с плохой… – скрестив руки на груди, прошу я.

– Я от тебя ухожу… И умоляю тебя: давай без сцен ревности, договорились?..

– Ты нашёл себе другого друга? Который моложе меня и умеет готовить?

– Неееее, – тянет он, неистово мотая головой. – Я возвращаюсь к жене и дочери… – и букетик выставляется на всеобщее обозрение.

– Аллилуйя! Боги меня услышали… Я верил, я знал! Так, а хорошая какая?

– Я ж тебе уже её сказал… – говорит он, собирая чемодан. – Я возвращаюсь в семью… А ты уж как-нибудь сам без меня живи… Обстирывай кого хошь, корми, обогревай… Спасибо, загостился… Будете проходить мимо – не проходите мимо… Илья Анатольевич начинает новую жизнь, – поднимая пухлый чемодан, заключает он. – Я открываю собственную фирму, Кирилл! Представляешь? Хватит, наработался на дядек, буду сам плавать. Я – талант, специалист широкого профиля, ты не смотри, что такой худой… Что прищурился?.. Не веришь, Кирилл?

– Да я так, ничего, – смутно соображая, отвечаю я. Это ж как его Королёк наш встряхнул-то?

– Так что вешаю на тридцать седьмой канал бирку «Производство тихого ужаса в промышленных масштабах», плюю в его сторону и адьё!.. С ума сойти, я всю жизнь, выходит, работал на государство, а теперь вот на себя… впервые… Представляешь?

– Как это на государство? – прямо опешил я, оглядев Илюху с ног до головы – уж не шутит ли.

– После аспирантуры в институте, потом праздники для чиновников устраивал, потом тексты для депутата писал, пока он на выборы не пошёл… Теперь вот прощаюсь с нашим подмэрским… мерзким телевидением… Вот и вся биография… Что уставился? Не знал, что ли? Или ты зря думаешь, в предвыборной игре в стульчик наш канал стал Олейниковым видеоблогом?..

– Да я как-то… Даже и не задумывался…

– А зря, – покачал головой Шут. – Ты завтра как придёшь на работу, залезь по локалке на сервер и найди папочку «Коляда» – она была до Яны, а в ней запрятана папка «Хлам»… Запомнил?

– Запомнил, а что там?

– Предметы споров… Сразу поймёшь под кем ходишь… Телевидение делается для зрителя и только для него, пусть Он и один, да власти имеется хоть экспортируй, каждому встречному-поперечному дари, – тяжело вздыхает он. – Нашего-то Короля делает крыша, Кирилл Фёдорович, а не свита!.. Всё, аревуар… Если ты мне понадобишься, я знаю где тебя искать… Если я тебе понадоблюсь – свисти громко!.. И приятного тебе доработать до конца жизни!..

 

Перебивка №4: Сон «Терминатор-N: Братание машин»

 

– Когда-нибудь, Джонни, всё это будет твоим… – говорил мне Т100.

– Что, занавески? – вопросил рассеянно я.

– Не занавески, все, что раскинулось перед тобой в долинах и холмах этой страны, будет твоим королевством! – сделав широкий жест своей железной рукой, обещает мне робот.

– Но я не хочу этого… Я хочу петь…

Тут робот серьёзно задумался.

– А ты уверен, что это реплики из нашего фильма? – наконец недоумённо спрашивает он.

– Не очень, – честно отвечаю я.

– Хорошо, – положив дробовик на плечо, кивает Т100. – С вас шесть тысяч сорок два… Нет, не то… Люк, я твой… Снова не то… Значит, так тому и быть… Иди за белым кроликом…

– Может быть, что-нибудь вроде «Asta la vista, baby»? – видя развевающийся над мозгом андроида дымок, предлагаю я.

– Ах, да, конечно… – ободранной рукой бьёт он себя по лбу, вышибая снопы искр. – Asta la vista, baby… – и обернувшись стреляет в пустоту. – Это я типа из последних сил…

До нас из пустоты долетел мощный плюх.

– А это я типа умер… – доносится голос Роберта Патрика с сильным итальянским акцентом (копию делали с итальянской кассеты).

– Джонни, когда-нибудь… – устраиваясь поудобней на цепи, отвечает отслуживший своё робот. – I’ll be back! – и «плюх» монетку в фонтан. – Майнуй, Джонни!

Я давлю на кнопку, разом опускаю рубильники, перевожу рычаг в нижнее положение, набираю что-то на табло и звучит «08-Terminator.mp3» из папки «Koto».

Столь дорогого и любимого мною робота-убийцу щедро принимает в себя ванна жидкого металла… А внизу, прямо под исчезающей рукой, в красной пучине возникает плашка: «Хочешь эту мелодию на сотовый? Пришли: Prosnis_idiot На номер…»

 

Рендер/00:02:01:19

 

– Тридцать секунд! – пропищал Бузатов.

– Кто снимал этот сюжет, я вас спрашиваю?! – этот визг достался и послушному властелину пульта.

– Я не знаю, я монтажёр… – пожал плечами тот, кивая в мою сторону… Вот ведь, любимчик! – Двадцать секунд до конца, Мария Рауфовна…

– Да какие двадцать секунд, там же ни одного спонсора в кадре! Полторы минуты эфирного времени коту под хвост!

– И они уже заканчиваются! – заметила Яна, указывая пальчиком на экран.

Прозвенел джингл, и наша августейшая вернулась в ящик…

– А я снова в студии мы… то есть мы сегодня в студии и я, Мария Лимарёва, снова… Это наше ток-шоу со мной, Марией Лимарёвой… Гость нашей без в памяти – человек студии…

Вдуматься бы Королеве, что за подводки она пытается читать – да начать импровизировать! Да нет же – язык далеко ушёл вперёд, а резонёр она похлестче Шута, но зал вновь по команде заразился аплодисментами.

– А праздник неплохо снят, – заметил склеротик, один только и смотревший сюжет по монитору. – Живо так, мне даже плясать захотелось… Хотя от вида шаурмы и плова мутило…

– Шаурма и плов? – удивился наш Повар. – А отчего?

– Слово предоставляется ведущему кулинарного шоу «Бон аппетит!» на тридцать седьмом канале: Яниславу Середине… – нашлась-таки Королева.

– Мы только что услышали два блюда восточной кухни, а вы знаете, что настоящий плов надо готовить…

– Спасибо, спасибо, Янислав… Но что вы можете сказать по существу?

– Я думаю, что по набору приправ, от которых мутило гостя нашего шоу, мы можем догадаться из каких он мест…

– Замечательная идея! Это поможет нашему герою вновь обрести память, можете вы, Ян, начать эксперимент?

– Может, не надо? – заскулил склеротик.

– Видов плова около четырёхсот, думаю, за пару месяцев мы управимся… – кивнул Повар.

– Эфир нашей передачи не резиновый… А ещё советы у вас есть?

– Да, сладкий мусс из ветчины, суп из бананов, салат из солёных огурцов, брынзы и селёдки – все эти рецепты вы сможете найти в моей книге «Как избавиться от стресса после неудачного похода за продуктами».

– Спасибо, Ян… А у нас следующий сюжет, перед которым я замечу, что спонсор нашей передачи завод косметики «Горгона» представляет новый крем для снятия усталых рук «Муций Сцевола»… И ещё приглашаем истинных джентльменов в клуб знакомств «Пигмалион» для встреч с настоящими леди. «Пигмалион» – вылепи себе тёлку!..

 

Монтаж/00:01:26:16

 

– Г-грабь! С-срочно! – рухнула на стул рядом со мной Нина. Её одолел трясун невиданных сил, даже кассету я не сразу из цепких пальчиков вырвал.

– Что такого срочного-то? В шестичасовые, что ли?

– И-именно… – и тут же опорожняет в себя половину пузырька с успокоительным, хотя обычная её ежедневная доза – три таблетки от силы.

Мафон с немалым аппетитом проглатывает серую пластмасску да высоким баритоном жужжит в перемотке… Перевожу взгляд с экрана на нинины руки, теребящие отпечатанный на цветном струйном принтере клочок бумаги – визитку начальника ГУВД с его бледной зерненной фоткой. Кассета добежала до начала, и я начинаю грабёжку, включив звук у телика на минимум… Татаурова же сходить с пьедестала и не желает – будто прилипла…

– Н-нина… Ты бы сходила, привела себя в порядок… – жалостливо протягиваю я… Мало того, что наблюдателей за спиной не люблю, так ещё и делами левыми надо заниматься – ролик для Сети клеить…

Личико у криминальщицы и так немиловидное, ну и потекшие слои косметики…

– Ну, или доразмажь то, что есть… Я не знаю… – пожав плечами, отвечаю я. Татаурова кисло улыбается. И от одной её улыбки я теперь готов повеситься. Даже радуюсь, что Королева никого в кадр не пускает – иначе монтировать Нинино личико никаких сил же...

Но сзади к несравненной подскакивает наш главный криминалист Роман да хватает чудо за плечи:

– Ага!

Все внутренности тридцать седьмого канала щедро орошаются истошным криком журналистки.

– Тише вы! – шикаю я на чёрную парочку. – Шефа с похмелья разбудите, и Лёшка за кефиром побежит! А у него дел до кучи и спальник сегодня не захватил!

– Да-да… Вы потише там… – кивает Бузатов.

– Привезла эксклюзивчик? – вопрошает Ромка. – Ты, Кирилл, исходники сохрани, сохрани, родимый, в наш «Жизненный обзор» войдёт, в криминальный дайджест…

И тут крик повторяется, но на этот раз из телика… Поднимаю я глаза… А «05 – Neurotica.mp3» так и просится на саундтрек… На экране сонная милицейская прессуха, посвящённая очередным доблестным победам над доблестной преступностью, вдруг превращается в потасовку… В центре оной генерал Козырев и какой-то грязный человечек с ножом в руке… Опомнившиеся капитаны, майоры да подполковники пытаются ухватиться за вооружённого, а тот всё метит пырнуть главмента… Да вот брызнула кровь: расцвёл чёрный цветок на синей форменной рубашке, храбрый генерал, взглядом останавливавший мигающие кортежи чиновников, вдруг обмяк… и кадр неожиданно падает в пол… А звук! Ну, какофония перепуганных голосов, отборный мат да чёткие милицейские команды. Гляжу я на задёрганную Нину, на радостного – ну будто гончая при виде зайца – Романа, да Алексея с выпученными глазками.

– Да, Лёшенька, Голливуд приехал и в наш город… – киваю я ему.

Нинка даже икать начинает и махом засыпает себя остатками успокоительного… В её руке дрожит телефон, извергая при том скрипки из начальной сцены «Психо».

– Э-э-это э-эсэмэсинка… – кивает она. – «Приезжай за убийством. Коля»… К-козёл ты, Коля! – и на трясущихся ногах улепётывает. – Яна, мне машина до главной ментовки нужна… Они что-то тоже наснимали…

– И что теперь будет-то? – спрашивает нас с Ромкой Бузатов.

– Ну зам его станет, полковник Шостак, главным ментом, родимый… А так до того только и.о. да и.о. – весело отвечает Роман. – Свято место пусто не бывает. Иначе мы бы остались без работы… Ну, Кирилл, родимый, ты смонтируй посложнее, с эффектами там, со звучками, кровяки, кровяки побольше только, можешь даже подкорректировать на красный… В шесть выйдет: будет просто бомба! Наш народ такое мясо любит!..

Шостак… Шостак… Знакомая фамилия… Но откуда я её знаю? Не помнить же мне всё ГУВД, я же не Татаринцев, в конце концов…

Нина до управления обернулась быстро, принеслась с дешёвой писанной болванкой, где и обнаружилась оперативка с допросом того грязного убийцы… Это гастарбайтер, немытый, нестриженный, худющий… А вот окровавленный охотничий нож за полкосаря уё (это Костя точно определил – по ножам он спец) с этой ободранной и побитой физией никак не вязался. Ох, и жалко мне его. Если до тюрьмы доедет – там его зауважают… Но дорогу укоротят допросы да расспросы. Ох, не дожить ему до суда… Но вдруг камера с ножа «соскальзывает» и на полном расфокусе «уходит» снимать зарешеченную люстру... Чёрт! Веня! Сколько лет, сколько зим! У каждого оператора есть свой вкус, свой стиль, свои пристрастия, даже в новостях. У Вади – это женщины, всегда он заглядывает под юбки, провожает взглядом качающиеся бёдра, колышущиеся на ветру волосы. И делает это с такой любовью, что, порою кажется, он даже праздник в доме престарелых снимет очень сексапильно! Лёня любит кошаков и даже в сюжете о собачьем питомнике высматривает хитрую сонную мордочку на заднем плане. Ну а огненновласый Веня любит снимать огонь, лампочки и солнечных зайчиков. Но любовь эта шла вразрез с линией Короля и тот его однажды попытался научить снимать… Спустя мгновения Веня с треском и вылетел с канала, с тех пор его кадры появлялись то у наркоконтроля, то у какого-то из центральных каналов, то даже где-то корпоративы вдруг «освещались огоньками». Но Веня не унывал, его главная страсть – фотография – перекрывала все эти скандалы с начальством, однажды он даже на выставку меня приглашал «Огонь и свет»…

Ну а за лампой на чёрном фоне встык возникли белые простенькие буквы: «Егор Андреевич Шостак, и.о. начальника ГУВД…» И поведал нам сей витязь красный о бедственном положении обезумевшего от голода товарища, замахнувшегося на самое ценное милицейское… Уже успели взять кровь на анализ да провести психиатрическую экспертизу! За какой-то час! Скоростям их и гонщики Формулы-1 позавидуют!.. Но о состоянии Козырева ничего не сказано, словно и не жил никогда такой генерал…

За монтаж я взялся, собрав воедино все куски этого отчаянного покушения да приплюсовав наших вечных планов ГУВД снаружи и изнутри, камер, наручников да дежурной части…

 

Конец 4 клипа. Продолжение следует

Комментарии читателей: