Тетрадь стихов первая

 

Юрию Кононенко и другим

 

Всю ту морозную, снежную и ветреную зиму я обитал у тебя в мастерской.

Будни   занимала    служба,   а досуги коротались как придётся.

В гостях  бывали  редко. Иногда нас посещали друзья и женщины, но чаще – грёзы.

Живые  подробности  той поры  стали  забываться, но стихи остались, и вот некоторые – в память.

  

1

 

Слух напрягается

в непроглядности

вьюг и ночей.

 

Взять скворечницу бы что ли

смастерить? Сквозь вьюжный чад

кто пойдёт по доброй воле

в гости!? Ходики стучат,

да порой кукушка дверцу

открывает – огласить

получасье: всё хоть сердцу

веселее колесить!

Пой же, время! Пусть надтреснут

бой, одышливы мехи!

Может быть, ещё воскреснут,

отогреются стихи!

В самый час на плитке жаркой

чайник ожил и запел,

в самый раз весь круг заваркой

обнести бы, да успел

спохватиться: разве ж гости

припозднятся по такой

непогоде!.. Есть хоть гвозди,

слава Богу, в мастерской.

  

2

 

Вон в роще заиндевелой

ветка оголенная

закачалась.

 

День-деньской перед глазами

хладнокаменный январь.

На сугробе гребнем замер

вьюг стремительный словарь.

Я бы зиму-зимски пропил –

отлегло бы и с концом!

Но в окне девичий профиль

вспыхнул белым изразцом.

От какого наважденья

воплотилось на стекло

отпечатком сновиденья

мимолётное тепло?

Невозможный этот случай

не уложится в мозгу –

пальцы разве лишь колючей

изморозью обожгу:

вот что в воздухе витало,

чем дышал я, что, хотя

слов, казалось, не хватало,

проявилось вдруг шутя!

 

3

 

Белыми мотыльками

вокруг фонаря

снеговерть обозначена.

 

Всё хранит, что я утратил,

горькой памяти подвал.

До утра со мной приятель,

гость заезжий, тосковал.

О разлучных белых зимах

горевали вполпьяна,

словно вьюга нам любимых

навевала имена.

Не отбеливали совесть,

не тревожили грехи.

Помня всё, забылись, то есть

впали в белые стихи,

не боясь тяжелым вздохом

эту лёгкость перебить.

Скоморох со скоморохом

может сам собою быть.

Ближе к трезвости по кругу

шли остатки папирос...

Проводил, и впал во вьюгу –

в белый рой застывших слёз.

  

4

 

Из ложбинки в ложбинку

снег пересыпается –

места себе не находит.

  

Тем лишь красит мой акрополь

стужи мраморная мгла,

что не сходит белый профиль

в нише светлой со стекла.

Пусть сосет тепло живое

этот стылый зимний свет,

пусть подобного покоя

ничего печальней нет,

но метелица немая

хоть позёмкой да жива!

Вот и я припоминаю

побеспечнее слова

и спешу веселья ради

чашку чая нацедить –

ну, прилично ли в тетради

общей вздохи разводить!

Чем не скатерть-самобранка

чистый лист, в конце концов!

Чем ещё не жизнь – времянка

сочинителя дворцов!

  

5

 

Вновь взметается

снежный смерч, свет

бесприютно обежавший.

 

Всё лицо зацеловала –

мокрых век не разлепить.

Метят ласковые жала

всё слезами затопить.

Шалью белой облипает,

нежным зверем льнёт к жилью,

и в дверях не отступает,

тянет песенку свою.

Утихает на порожке,

растворяется в тепле,

лишь серебряные крошки

оседают на стекле.

Это всё, что на бумаге

остаётся от меня,

да и то боится влаги,

а точней сказать – огня...

Морок вьюги изнебесной

завился в семи ветрах:

чуть вздохни – и слёзкой пресной

обернётся на губах.

  

6

 

Мысли, как снежные вихри:

прилетают и распадаются в прах, возникают и уносятся прочь.

 

Я ушёл. В себя. Далёко.

Знаю, как тебе со мной

рядом кутать одиноко

плечи в шарфик шерстяной.

Но не горько, а скорее

терпеливо и светло,

чашкой с чаем руки грея,

в мутное глядишь стекло.

Там, за ним, с исходом ночи,

словно разом вслух сказать,

звёзды наших одиночеств

начинают исчезать.

Воет снегоочиститель,

в чашке чай давно остыл.

Как легко в мою обитель

я тебя переместил!

Если впрямь придёшь ко мне ты –

не столкнись сама с собой,

не сожги моей планеты,

грёзы этой голубой.

 

7

 

Вплавлена синева

в разводы инея:

эмаль по серебру.

 

Чувствуется, вот нагрянет

марта первое число,

запуржит, и забуранит,

и залепит всё стекло.

Как часам в железном беге

износится суждено,

так исчезнет в белом снеге

то, что снегом рождено, –

и навеки белый профиль

за завьюженным окном

сгинет в царстве белых кровель

с белогривым скакуном.

Но качнётся чуть подкова

рядом с дверью на гвозде,

как тоска очнётся снова

на грунтованном холсте,

и какой бы слов разъятье

звучностью ни пронизать,

вся их музыка – проклятье,

если некому сказать.

 

8

 

Тянет свежестью –

белья ли, газет ли –

от надтаявшего снега.

 

Книгочийствую ночами,

связью терпкой упоён

будней наших с мелочами

вязью писанных времён.

Мыслей чаша круговая

переходит от судеб

к судьбам, суть передавая:

как вода, как чёрный хлеб,

жизнь сладка! Тому порукой

мука трудная моя,

от которой и с подругой

лёгкой нет мне забытья.

Пёрышко ещё от птицы

вечности не принесло,

и в конце ещё страницы

не проставлено число,

и картонке на мольберте

весь не отдан непокой,

чтобы день, другой по смерти

праздность править в мастерской.

  

9

 

Вот и событие:

ветер переменился.

 

Снег осунулся, но тропку

за ночь свежим занесло.

В учреждение торопко

я бреду, чтоб в ремесло

впрячься и свою природу

тратить фабрикой ума –

любоваться на погоду

без отрыва от бумаг.

Днём в безликости расчёта

трезвый торжествует бог,

но для вечера он чёрта

человечного сберёг.

И толчёт ледышки в ступе

рыжий чёртушка – мой друг.

Может, оттепель наступит

в самом деле, если вдруг

в нетерпении подрамник

он холстиной оснастит, –

пусть там завтра спозаранок

тропка мерзлая хрустит...

 

10

 

Что-то лопочет

на тумбе в просевшем сугробе

обрывок афиши.

 

В ясный день, хотя и не пил,

странно пьян я. Узнаю

в талом снеге серый пепел

пропылавших белых вьюг.

С крыш в синичий знобкий воздух

спички капель чирк да чирк,

сквозняком труху на гнёздах

ворошит весенний цирк.

Что ж, приспел апрель пернатый

и куражится скворцом –

враль, хвастун невероятный

над копеечным дворцом.

Над проталиной у дома

слёзный зыблется парок –

в неземной мои фантомы

зимние плывут чертог.

Но мурашком новой жизни

проникает под пальто,

хохоча на вечной тризне

сумасшедший шапито.

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: