Росток оптимизма

иссякли тоска и последствия съехавшей крыши,

и прошлого стоны под сердцем почти не слышны.

зато, беспокойно ворочаясь, радостно дышит

зародыш грядущего в тёплом мешке тишины.

 

расти, мой хороший, а я тебя буду лелеять:

агукать, баюкать и вскармливать до тошноты.

чтоб вырос, окреп и мой дом семенами засеял

росток оптимизма в руинах почившей мечты.

Возвращение

где же вы были, мои глаза?

где вас носило, где?

дальние страны манили за

отчих земель предел.

 

сто башмаков износила я,

семь умирала раз

в жарких, далёких, чужих краях,

сладкий вдыхая газ

 

страсти, что пахнет морской волной,

белым шуршит песком,

душу терзает в тиши ночной

песнями ни о ком.

 

что мне загадки семи морей,

брызги былых причуд,

если  желаннее всех дверей

та, за которой ждут?

 

стал, наконец-то, мне всех родней,

стал бесконечно мил

кто-то, кто ждал меня столько дней

и кошку мою кормил.

Некто

этот некто приходит в мой дом,

моет руки, а я - грею ужин.

ничего необычного в нём.

просто он почему-то мне нужен.

 

а потом говорит, говорит.

мол, устал, мол, напиться в дугу бы.

он и правда устал. он небрит.

беззащитны улыбка и губы…

 

и становится так хорошо

в десятилепестковом сплетеньи,

что простой и наивный стишок,

чуть смущаясь, выходит из тени.

Лови

сейчас, сейчас - пока далёк рассвет, 

лови мою простуженную нежность, 

когда на встречу никаких надежд, но 

не верят слёзы матушке-Москве. 

ты пишешь. слово слову - не чета. 

я слушаю тебя, свернувшись в кресле 

клубком. а мне всему, что после «если б», 

не верить бы и даже не читать, 

но сердце снова совершит кульбит. 

 

и ночь твоя 

мою догонит утром, 

когда взойдёт размеренно и мудро: 

«какая же я дурочка».  delete.

Трансформеры

«там» они находят в себе искру, 

угодив в компьютерную игру, 

там они друг другу не то чтоб врут – 

это просто сны.

«здесь» у них заботы, супруги, быт. 

он вполне ухожен, обласкан, сыт, 

у неё - цветущий счастливый вид 

дорогой жены. 

 

и дрожит граница пространства снов 

(да, сюжет банален, затёрт, не нов), 

эти двое держат заставы, но 

из последних сил. 

«здесь» и «там» сливаются и горят, 

здесь у них слегка стекленеет взгляд, 

там контакты на холостых искрят,

Господи, спаси.

 

но когда он снова приедет в тот

городок, где будням потерян счёт,

он не позвонит ей, не скажет, что

вот… приехал к ней.

потому что, если уж всё всерьёз,

не придёт она, да и он её

предпочтёт оставить за дымкой грёз

и хотеть сильней.

Великая сила искусства

автобус, час пик, духотища и скука.

на фоне окна неземной силуэт:

сидит и читает стихи с ноутбука

нечаянно вслух среднерусский поэт.

 

и любка в панамке, простая деваха,

невольно мозолистым пальцем смахнёт

с раскосого глаза слезинку, рубаху

мужик в сапожищах на торсе порвёт.

 

и люди притихнут под действием слова,

кто зА сердце схватится, кто за живот, 

растроганным фэйсом водила суровый, 

забыв о работе, на руль упадёт...

 

не будет сегодня любаша болванку

точить на заводе. закончилась жизнь.

лишь реет над грудой обломков панамка,

да слово поэта уносится ввысь.

Предательский блюз

когда я тебя предавала, я слышала, как

протяжно звенели и лопались вены любви,

как плакал тихонько смешной белокрылый чудак,

как эхо вздыхало: «…и больше меня не зови»,

 

как память твоя, обнажив беспощадный оскал,

гнусаво тебе напевала предательский блюз:

как я уходила, когда ты меня предавал,

как я возвращалась и снова шептала «люблю».

 

и всё это стихло. и нет ни предательств, ни лжи.

и пепел бесцветный укрыл собой ярость огня.

и больше никто не стоит над провалом во ржи.

и нет больше в мире любви ни тебя, ни меня.

Наблюдение

а кто не ошибался? кто не падал?

не оставлял любимых позади?

не лгал? не ранил близких клоунадой?

но как же мы торопимся судить…

 

и тот, кто с чёрным белое не путал,

кто громче всех кричал о доброте,

ожесточённей прочих почему-то 

готов плевать в «мерзавца» на кресте.

О вреде сновидений

у женщины-поэтки всё не в строчку.

вернее, в столбик, если быть точней.

к примеру, я вот под ночной сорочкой

ранимее гораздо и нежней,

 

чем в свете дня и деловом прикиде.

я беззащитней приозёрных фей.

а поэтессу так легко обидеть,

когда ей пудрит голову морфей.

 

меня ты обнял бережно и нежно

и вдруг «люблю» отчётливо сказал,

а я, так бестолково и поспешно,

сдалась и отпустила тормоза.

 

и ноет сердце, сжатое в гармошку -

проснувшись в одиночестве, реву:

ты говорил во сне и понарошку,

а обманул, выходит, наяву!

Покаяние сердцеедки

ну, всё. меня разоблачили.

прошла заметка в новостях:

я бью сердца и ем их с чилли.

ещё танцую на костях.

там, в кулуарных водевилях,

во мне нашли такую гнусь!

спасибо, что глаза открыли.

теперь сама себя боюсь.

 

что ж. предположим, я такая.

но, замаскировав клыки,

обескуражено гадаю: 

а где все эти мужики?

кто пострадавшие? конкретно.

хочу их видеть. срочно. всех.

вдруг кто влюблён небезответно?

раскаиваюсь. жду. et ce...

А по весне

а по весне, а по весне

я не грешу излишним лоском:

смешная кепочка в полоску

и непременно красный шарф.

звеню браслетами и не-

пойми-во-что, но всё же верю.

бренчат на шее медный клевер

и глупый маленький жираф.

 

горит на синей простыне

светило наглой рыжей мордой,

берут мажорные аккорды

капель и ветер в голове.

а по весне, а по весне

отдамся милой дребедени,

и мне решительно до фени,

во что ж я там такое ве..

Тссс

танец на тонком сверкающем лезвии…

флирт – презабавнейшая игра.

всё очень просто: держи равновесие

между «любить» и «банально врать».

 

это игра полувскрытых инкогнито,

полунамёков и полутонов.

если нас тянет друг к другу запойно, то

к чёрту шумы полуискренних слов.

 

танец на лезвии - что в этом сложного?

лёгких движений пьянящая смесь…

не говори ничего, нехороший мой.

тссс! поцелуй меня – здесь и здесь.

Сarpe noctem

эй, расслабься, амиго! послушай, давай поиграем.

не смотри так серьёзно. серьёзность - удел бедолаг,

променявших беспечность – осколок забытого рая –

на конкретные цели и кипы ненужных бумаг.

 

из оттенков вечерней зари, аромата магнолий

непокорное завтра мы вряд ли сумеем сложить.

сarpe noctem, амиго! играем без правил и боли,

забродившим страстям предоставив свои купажи.

 

и когда эта южная ночь, застилая нам ложе,

чем-то тёплым и влажным накроет солёный лиман,

на твоей загорелой спине, на эбеновой коже

я, забыв обо всём, нацарапаю новый роман.

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: