Роман

Посвящается

 Г.М. Прашкевичу

воскресенье, 1 апреля 2012 г.

МИНИМИГИ

Вместо пролога

 

За мгновение до гибели перед глазами человека пробегает вся его жизнь. А у меня все не как у людей. И жизнь такая невзрачная.

Припоминаю. Припоминаю. Ничего вспомнить не могу. Ну, да, вчера посидели в компании. Поспорили. Моча в голову ударила, может быть. На самом деле пиво. Одно от другого теперь трудновато бывает отличить. И Малахов намудрил с жидкостями.

Дальше провал, и вот я падаю с небоскреба. Было 100 этажей, теперь 60-й пролетел. Что ж, такая у меня, видно, судьба. Надо ее уважать.

10-й этаж, 5-й. Хлоп-с! Ого, какой удар! Но я не умер. Вот как!

Надо же!

Но ничего. Еще не вечер. Все еще впереди – и жизнь, и смерть. И последняя секунда.

В жизни человек умирает, как правило, однажды. Но разве не может быть исключений?

 

часть ПЕРВАЯ.
 НАЧАЛЬНАЯ УЛЫБКА

Это мама тебя назвала:

Оставайся, у нас, живи.

Будь сыночком и не реви.

 

 Родился Гарь в обед 14-го февраля 2002-го года. Вес 3950 граммов, рост 59 сантиметров. Для сравнения – я взвешивал кота – 5 килограммов. В дальнейшем не раз кот и внук у меня на руках оказывались попеременно.

Краткий фоторобот: череп отца, лицо деда. Марина покормила новорожденного на следующий день, в 17 часов. Первый завтрак, второй завтрак пропустил и проголодался. Кушал хорошо, даже отлично, получил замечание от медсестры: мол, так ты маму всю ссосешь. Улыбался вовсю, хотя этого вроде не должно быть: до улыбки и формирования мимических мышц ребенку еще предстояло дожить. Покакал в день рождения – а что терять время даром? Первородно опорожнился, как заложено природой. Откуда что берется – кто бы мне сказал. Не ел же ничего? Или втихаря добыл в мамином животике конфетку?

Сын радовался, за меня в том числе: поздравляю, мол, отец, ты стал дедом. Как-то это меня морально свалило. Я старше малыша на 55 лет – вот что грустно осозналось. Вскоре получил свою первую пенсию – крохотную не проживешь на такую. Сейчас-то еще десятка лет схлопнулась. В этом возрасте убеждаешься, что в 45 баба ягодка опять, а мужик – огурчик. За десять лет пенсионная сумма выросла примерно в пять раз, как бы состязаясь с платой за коммуналку. Никто не повышал пенсионный срок, да так уж получается, нужда заставляет, как за соломинку, держаться за возможность заработать.

Грустно осознавать себя дедом, стариком, но лишь в первое время. Потом появляется своеобразный спортивный интерес. Один мой коллега стал дедом уже в 40 лет – дочка у него, с ними смена поколений быстрее выходит. Но мы эту тему не обсуждали. Не принято об этом говорить у мужчин всерьез. Только с иронией.

 

В родильном доме, в приемном покое все стены исписаны. Тех надписей я не скопировал, жаль: было бы интересно показать мальчику, когда он слегка подрастет и станет учиться читать. Тех, что на заборах, надписей для уличного воспитания маловато.

Гарь не раз отвечал себе на вопрос, кем станет, когда вырастет взрослым дядькой. Командиром танкового полка, архитектором, пластическим хирургом. Даже королем, только корону носить не заставите: не модно.

В театре, ясно море, короля играет свита. Жизнь вокруг бурлит и бьется, как рыба об лед. Рука деда – летописца и гареписца тянется к перу, тут уж ничего не поделаешь. Только надо рассмотреть две ипостаси пера – пернатству и вариант пираньи, я на том пиру был, мед и пиво пил, чтобы служба медом не казалась.

Порой кажется, не только расположение звезд и планет влияет на судьбу ребенка, но и положение в обществе бабушки, тетки, сестры. Не говоря об отце-матери. Кажется, весь мир в ответе за малыша. Какие-то события выплывают с неумолимостью понедельника после воскресения. Всего не упомнишь. Но я записывал.

В день, когда родился Гарь, умерла мать главного врача поликлиники, где служила Марина, и сгорел человек в Пригородном – совхоз исчез с лица земли в связи с демократизацией, а название осталось. Коровки, лошадки перешли в частные подворья.

Рождался мальчик нелегко. Хорошо хоть, живой вышел из этой передряги. Назначили ему новокаиновую блокаду и массажик. Мама давала лучшее лекарство – молоко. Для начала съел 60 граммов – это нормально. Просит есть, значит, все образуется.

На улице, пока папа и дедушка добывали кроватку, обратили внимание на незнакомого мальчика – скоро ведь и наш такой будет, ходунок. Мать не давала ему ковырять снег: мол, дядьки на него плевали, собачки писали, машинки маслом машинным брызгали. Скоро и мы своему будем вчитывать.

Через неделю привезли нового человечка домой. Решили, что похож на всех сразу, больше всего на сестренку Леру. Врачи разрешили не припеленывать ручки. Все равно он как маленький Гудини – трижды выпутывался из пеленок.

Уже на следующий день Макс катал сына в коляске – настоящий «Мерседес». Пер младенца с ветерком: Марина еле поспевала на каблучищах, а Ляля застудила горло. Спустило колесо у коляски, пришлось накачивать.

Тем временем у коллеги угнали джипик. Охранник видел, как отъезжает от офиса символ благополучия. Знал, что за рулем чужой, но, как говорится, не брал в голову, ему за это не платят.

Как знать, может быть, угон среди бела дня иномаркого автомобиля был прикрытием неудавшегося похищения Игорька? Мысль нелепая, но нельзя отбрасывать со счетов даже слабые версии, а иначе не получишь сильные.

Вскоре после рождения Гарика в своей мастерской был найден связанным на последнем издыхании широко известный в узких кругах скульптор и чучельник Плечев, которого спутали со знаменитым Вучетичем. Мол, репрессирован был, отбывал срок на Палатке и вел кружок юных скульпторов – врагов народа. Эту мульку пустил племянник Шукшина, он не раз назывался и полковником. Жил на Талой, там без этого было трое литературно одаренных, один и вовсе профессионал, Стас. Тот и сам любит присочинить, салом не корми, но не до такой же степени. Он к рождению моего внука лежал в госпитале с микроинсультом, по какому-то странному закруту Марина его консультировала, и он мне доложил по телефону о необычном знакомстве с красивой женщиной. Я уж не стал рассказывать, что имею некоторое отношение к докторше, а то ведь инсульт может дать вторичную потерю памяти.

Главная примета весны в жизни доктора Марины – всеобщее весеннее обострение. Что порой выкамаривают пациенты – Шекспир отдыхает. Эти с особой психикой люди влюбляются в докторшу. Красота ее многократно усилена врачующим талантом. Почтенный отец семейства с хроническим ушибом мозга, пыхтя и краснея, причина не в смущении, а в диагнозе, становится на колени и снизу вверх взывает, давит на гниль, отсвет букета роз на его лице, слова выжимают испарину: «надеюсь, вы составите счастье мне и моим пятерым детям и трем внукам?». В наступившей тишине слышно, как скворчит и плавится в нем внутреннее сало. Бес в ребро, а сердце в пятки. Вот какие непонятки.

– Ни за что, – непедагогично, но в пределах профессиональной этики, восклицает доктор, под корешок отрезая шансы.

Достойный мужчина, вдовец, один из создателей общества патологической трезвости. Когда мы с ним познакомились, он больше всего на свете хотел стать журналистом и втянул меня в процесс самообразования. Обменивались любезностями и услугами, он устраивал меня с Максом в год Чернобыля в крымский санаторий, где начальником был его давний закадычный друг или даже брат.

И мой мальчик вырос, выучился и женился на Марине, от которой потом журналер, вдовец, лишился ума и покоя.

Отмотаем назад. В 89-м я приобрел «Жигуль», стал ездить по улицам города и за городом, утоляя страсть к движению, которая дремала год за годом и прорвалась во мне, благо бензин дешевый. На Веселую выезжал часто, по тамошней дороге почти без помех можно передвигаться, по прямой километраж накручивать. Однажды разогнался и, чую, закрутило меня – ни затормозить, ни свернуть, понесло к обочине, развернуло и бросило обратно, на полосу встречного движения, встал боком. Ух! Хорошо, что никого не было на дороге, а то бы столкнулись, как пить дать об асфальт. Таким жаром обдало с головы до ног, таким холодом. Повернулся я и с того места домой умчался, как побитая собака. В другой раз по этой же дороге еду, не лихачу, и все так же отрывает меня неведомая сила, бросает вправо, потом влево, на полосу встречного движения. Попробовал тормозить, да толку-то. Закусило. На том же самом месте, как сказал классик.

В нашей конторе работала одна невероятной красоты женщина. На другой день вижу ее в слезах. Мужа, мол, закрутило на дороге. Перелом ребер. Хорошо, что живой.

– Дорога на Веселую? – уточняю.

– Ну да, как вы все знаете?

– Да уж знаю.

Весельчак один, Кузьма Кузьмич, подкузьмил: мол, у тебя двигатель стучит. Куда? В налоговую!

Надо же – роковое место, оказывается. Там, как я понял, попал в ДТП и сын коллеги-журналиста, ровесник моего Макса. Тоже закрутило на роковом месте и выпал он из машины, побился, по кусочкам собирали. Вся солидность, какая была, за несколько дней сошла, килограммов сорок потерял. Бороду сбил, к какой успел привыкнуть город. Помолодел весьма. Вижу, не узнаю. А с сыном не знаком, хотя парень заявлял о себе публично: были публикации о случившемся. Живой. Но больной. Хорошая эмоциональность и жажда жить. Инвалид парень, с сильно ограниченной трудоспособностью и высоким самомнением. Боец. И вот пути папаши, сына и Марины пересеклись.

Мой Макс в отъезде, потребовалась дедова помощь. Лето, надо побольше с малышом гулять по улицам и скверам города. Чаще вдвоем, а было, Марина составляла компанию. Не думал я, что меня с ней можно принять за семейную пару. Ну да, есть в городе один-два знакомца, в моем возрасте завели новую семью, и у них на старости лет родился сын. А у меня внук. Неужели я похож на отца младенца?

Вот и покалеченный сын уважаемого горожанина как-то незаметно увидел меня и так истолковал, что Мариночка вышла замуж, обзавелась сыночком.

Все существо его возопило белым волком в снежной пустыне. И он отчаянно просится на прием к любимой докторше. Расставить точки над I. А много ли там расставишь точек?

– Что случилось? Чем я могу помочь? Я ведь теперь другим занимаюсь и почти не работаю с пациентами, – строго сказала Марина.

– Я своими глазами видел: вы вышли замуж, и ваш муж не моложе моего папы. Разве так можно? Младенец как две капли воды на него похож. Почему же вы отказали моему папе? Он же стихи писал вам. И он раньше обратился.

Ну что тут говорить? О чем? О порядке живой очереди, что ли? С ума спятить.

– Так уж получилось...

Вроде как оправдывалась перед бывшим пациентом. Не надо было вообще затевать этот разговор, – подумала. Двойственность какая-то. Концов не найдешь, так запутано.

– Ну ладно, папе отказали – он вам в отцы годится, – продолжал качать права инвалид. – Почему же отказали мне? Мной, почему пренебрегаете? Я и молодой, и красивый, и стихи у меня получаются лучше, чем у отца. Я и прозу пишу – закачаешься, и пьесы в стихах. Хотите, сочиню вам мадригал? Небось, не знаете, что такое мадригалы? Да мне еще немного подлечиться, и стану поэтом хоть куда. Обо мне заговорят, вот увидите. Я уже в газете публиковался. Читали?

Конечно, если бы папа играл на его стороне… Но череда автокатастроф накрывает город. Отца семейства крепко зацепило, загремел в больницу. Еле выписался, с трудом ноги таскал по городу. Через год скончался.

Вот так, милый Гарь! Ты еще ничего не понимаешь малым своим умишком, а тут такая заруба. Как оно еще икнется?

Позапрошлую зиму Игорек скатывался с городской елки у театра, высокой и скользкой, и его всякий раз закручивало на одном месте. Он ехал спиной, а ведь это же опасно! Глазом моргнуть не успеешь, дорастет до того, чтобы управлять автомобилем, и надо что-то до того сделать нам с тобой, мой мальчик для твоей же безопасности!

Другой бы сочинил, а я листаю дневник и не устаю удивляться, в какое бурное время родился внук. Ему бы взять и вырасти каким-то заметным человеком, да пусть бы мне заказали его биографию. А я ее уже пишу. С детства малыш хлебнул, и все такое. Начало века, формируется человек нового века. Хотя еще полно пережитков старого.

Один бандит фальшивые доллары привез в Магадан из Чечни. Раздал их бичам, чтобы обменивали на рубли. Ну, они и начали обманывать. Не в самом городе, так в поселке. Скоро бабоньки, которых втянули в аферу, поняли, что их кинули с валютой, обратились к главе поселка. Бывший энкавэдешник, он им так сказал: «Вы что – дети малые? Где были ваши глаза?».

Те в слезы, проплакались, глазные каналы открылось. «Теперь-то мы умные. Теперь мы сразу к вам обратимся».

Того градоначальника я знал, а он любил поговорить. Мол, один бандит на Уптаре сидел, освободился, уехал на материк, но вернулся: вроде как атмосфера на Уптаре чище. Решил по совести жить. Дом срубил – мастеровитый оказался бандюга. Охотой, рыбалкой пробавляется. Бабенка к нему прибилась, а он жениться не хочет: красавица к бутылке больно уж тянется. И он вообще ненавидит, когда женщина курит.

Не стало мира в избушке, да и таежном поселке, и однажды подпили – и мужчина, и женщина, подрались и поубивали друг друга.

Поселковое начальство мертвых похоронило, а вот что делать со строением? И у нее, и у него наследники нашлись, поделить хотят дом, а как? Документов никаких? Ломает голову глава, решения не находит. А давай все вместе будем жить, в тесноте, да не в обиде!

Что дальше? Да кто ж знает?

Вот, Гарь, куда ты попал! Ты родился не на Альфа Центавре, а на Земле и вынужден подчиняться ее законам. И закону Архимеда, и Уголовному кодексу, и закону всемирного тяготения.

 

В день, когда родился наш ребенок, телевидение показало очередных предсказателей. Они и воду заряжали, и на зубную пасту шептали. Конец света произойдет 1 августа 2002 года, но тот, кто купит наклейку за 146 рублей и присобачит ее себе на лоб, будет спасен инопланетянами.

Улыбаешься, Гарь? Думаешь, это шутка? А если и так, какая беда? Мы же любим шутку. Мы встретим катастрофу с улыбкой, если вернется тот год!

Тогда в Судане упал самолет, из 116 человек выжил один – двухлетний мальчик. И, будто навстречу чудо-ребенку, после 19 лет комы проснулся в Оклахоме мужчина, пострадавший в автоаварии. «Мама, пепси, молоко», – были его первые слова. За это время выросла дочь. И он все слышал. И что выжил мальчик, знал. Вырастет везунчик, то ли еще будет!

Мой друг Стас, когда хватил его микроинсульт, частично потерял речь, со стороны казалось, будто в легком подпитии. Но не такой он человек, чтобы сдаваться, на всякий случай принялся осваивает язык глухонемых. На старости лет засел изучать компьютер. Ну, и уроки мелодекламации берет. Учительницу себе нашел по бартеру. Вылечил нескольких ребят, у них пища застревала. Кормил жевками хлеба и сала. Мол, слюна взрослого мужчины запросто пробьет затор в желудочке, восстановится микрофлоры. Оно и пробило, заяц не любит трепаться.

Так я впечатлился, что вспомнил мрачное лето из собственного детства. Как раз седьмой класс окончил и, помещенный в стационар с пневмонией, решил прочесть все сочинения Гоголя, хотя и пришлось делать это из-за лихорадки и помутнения сознания два раза. С тех времен, едва услышу имя сатирика, меня в дрожь бросает. Если занеможется, читаю сатирика, повышаю иммунитет. Взбалтываю гоголь-моголь и сажусь есть, включив аудиокнигу классика.

А тут еще помнится, лечили в те пару недель яблоками человека-слона, из него выходило столько жидкости, что слоновьи руки и ноги напоминали лапы шарпея, и это владело моим воображением долгие годы. Помню и как молодая мать кормила крохотного больного мальчика соленой селедкой. Несмотря на лихорадку и жар, мне до смерти хотелось попробовать той селедки. И, с ума спятить, помню парня из народной дружины, порезанного бандитами, самая красивая девушка районного города полюбила рыцаря совсем недетской любовью. А он ее спас от надругательства. Так и сидела у него на кровати и держала за руку, и он ее держал. Школа с милицией вскладчину премировали парня велосипедом Пензенского завода. Благодаря этому он стал тренироваться в велосипедном спорте и добился успеха.

Скажи, я не прав – всякое время – пародия на прежние времена. Но если я начну рассказывать, что помню, как рождался, вы не затыкайте уши. Вдруг из-за общения с крохотным человеком, родное сердце, сброшу много лет и… Сам увидишь.

 

За несколько лет до рождения Игорька вот что случилось. Витя Иванов, отец трех взрослых мужиков, нагулял четвертого пацана в отпуске. Молодайка отдала младенца в детдом, а сама в бега. Виктор привез мальчишку в Магадан и с женой знакомит. Та оторопела, оцепенела, слова вымолвить не может, потом выдохнула и говорит: «Как честный человек, ты теперь обязан обезьян». Любовь – это во что бы то ни встало. То есть, она не то хотела сказать. Мол, мальчик – вылитый их сын. По тону чувствовалось, что восприняла ребенка как внука. «Ах, ты, сукин сын, – тихо приговаривала, не слыша себя. – Ах, ты, сукин сын, отчебучил!». Всплакнула, засмеялась. Пару месяцев придиралась, потом притиралась, и вот пришло убеждение, что она родила мальчишечку, а когда Витя имел глупость умереть, тем более. В 60 лет уехал в очередной отпуск и умер от диабета.

Потом как пошло: нет, нет, да и пополнится магаданское сообщество таким незаконным, но внезапно желанным и любимым ребенком. Признаться, я и сам с ума сходил, втемяшилось мне, что есть где-то в Сибири незнакомая мне дочка. Только кто ее мама? Не знаю. Что-то связанное со студенчеством, уже тогда бывали у меня провалы памяти. Но гораздо больше было знакомств в комсомольские загулы, когда был членом заводского комитета комсомола на правах райкома. Порой мне снится какая-то девушка, ее земляничный запах, но лица я до сих пор не видел.

Надо заметить, в прежней жизни стрясли мне градусник. Было или не было, еду как-то по таежной дороге с секретной аппаратурой. Темный лес, жутко. Тишина из пустого в порожное переливается. Вдруг какая-то превышающая разрешенную скорость хрень летит. Врежется точно. Врежется. Вре… врезалась. На счастье тут «Скорая помощь» проезжала. Милиция и пожарная машина. Подобрали, довезли до больницы. Очнулся, попросил позвонить. Чтобы забрали машину с секретной аппаратурой. А то она у меня на балансе числится.

Повезли на каталке по длинному коридору – весь он темный, а впереди несказанный свет. А как же экономия энергии, простите?

И огонь по жилам, будто влили хлористый натрий. Греет изнутри. Как сеанс увч прогревания. Впрочем, возможно, он и есть. Радость и облегчение. Повреждения нет, только сильное сотрясение. Лампочка в кармане: в конторе свинтил, и та оказалась с порванным волоском.

Память и так и сяк, коровой разлизывает перемычку. Тихо просит отмычку. За гранью понимания. Думал, увижу бога, а уже видел, оказалось. Экстрасенсорные способности открылись, жена как кролик перед удавом. Она женщина приметная, три бородавки на лице, а тут куда что подевалось. Всегда заряжалась от меня, а тут сама как солнечная зайка. Руки теплые стали.

Купи шляпу, – говорится в ухо по секрету, – зайку из шляпы будешь доставать. Тем и кормиться. Только не благодари, у нас это не принято.

Дело в шляпе, оказывается.

 

На Капрановском перевале в апреле скопилось 50 машин. 19-летняя женщина не добралась до дома и родила на горной вершине. На счастье, пурга задержала и врача, который принял девочку. Не первый и не последний случай. Раньше в ходу был такой лозунг: «Рожайте самолетами Аэрофлота». Много деток появилось на высоте 10 тысяч метров. Говорят, все получили пожизненный льготный авиабилет. Рожденным в Магадане когда-то давали медаль. Можно ее и сейчас получить, за наличную стоимость.

 

Неделя прошла, младенцу имя дали, но он реагирует и на кличку. «Рыжий», – говорят, посерьезнеет, куксится. Да какой же рыжий?

– Ты золотой, Гарь. – Веселится, ножками сучит, на древнем языке лопочит, ни хрена не поймешь.

 

Первое приобщение малыша к работе. Папа Мак взял его, трехмесячного, уложил в кресло, а сам за комп. При визуальном контакте Гарь не буянил. Берется маленькими ручками за руки отца и садится! Играет погремушкой, сверкает улыбкой.

А смеется он как – в голос. Садится, благодаря накаченным еще до рождения мышцам пресса. Отец утверждает, что у него такого не было. Будто помнит себя таким крохой. Гарь вырос на 22 сантиметра, нарастил 8 килограммов массы.

Через несколько дней увидел себя в зеркало. Марина объяснила сыну, что это он. «Не может быть», - утверждал он всем своим видом. Вчера купался при минимуме воды. Сегодня воды было вдоволь, и он радовался. Костюмчик, который покупали на шесть месяцев, ему уже впору. Потом он оцарапал себе колено. Улыбался. Лоб поранил, улыбался, и не видно этому конца.

Ел персик из рук Лали, а потом схватил сестру чуть выше колена до синяков. В день окончания отопительного сезона – хорошее известие: Лерочку приняли в художественную школу. Она рисует и рисует – и фантазия, и мастерство проступает.

 

Когда-то Гарь вырастет и, возможно, спросит, чем ознаменовалось его рождение. Многое придется объяснить, в том числе, что такое разбой.

Ворвались в квартиру на Октябрьской улице непрошенные гости. Сколько их было – двое, трое? Как-то смыло из памяти. Потребовали деньги. Хозяйка, мужчин не было в доме, сказала, что денег нет, и тут же наступательно заявила: «Телевизор не смейте брать, компьютер не берите, он для учебы нужен. Не думайте, что все это на дармовщину далось». Хозяин вернулся, и его тут взяли в оборот, вроде как давай бросать жребий, кому за бутылкой бежать. Он не рыпался, пошел курить в ванную с грабителями. Заискивает, свежим анекдотом потчует. Жаль, спиртного в доме ни капли, а то бы выпили. Иссякла беседа.

– Ладно, брат, пойдем мы, извини, я что-нибудь возьму, мы же не на экскурсии.

Взял компьютер. Вскоре группа была задержана. Вообще-то они киоски разоряли. Как-то лучше получалось, без человеческого фактора. А на компьютере погорели. Гарь уже родился, передача была по местному каналу. Малолетки, грабители магазинов в кадре: герои дня.

– Привет, мама и папа, – бравирует оголец, передает привет на трассу. – Живу хорошо, ворую. На жизнь хватает.

Интересно, где родился дивиантный ребенок, каков у него был рост и вес.

 

В 2002-м году я был в отпуске, понаписал стихов и прозы. Вернулся в середине августа. Гарь здорово подрос, говорит «га», подарил ему кубики, они понравились. Он уже сидит и пытается вставать. Питание – натуральное, малыш виртуозно управляется с маминой грудью. Однажды он пытался найти нечто подобное у папы.

Ляля постирала вместе с одеждой мою гелевую ручку. Та прогнулась, но не потеряла способность писать. Я показал внуку, и мы смеялись вместе. Сидел у меня на коленях и играл большой белой собакой, изготовленной из мягкого легкого материала, съел три тертые ранетки. Пытался ползать. Еще чуть-чуть, и у него это получится.

 

– Тебе 500 хватит?

Это я не расслышал ее просьбу. А она не денег, а веник просила.

 

 

1 октября прорезался первый зубик. Осваивает шкаф-купе изнутри: забирается в него.

Покров день. Снега нет. Приятно, что не боится пылесоса. Тащит в рот все, не исключая обуви. Быстро перемещается ползком из комнаты в комнату. Реагирует на настенные часы. Открывает духовку, пытается и в нее залезть. Если кто-то заходит в комнату, смотрит, не зайдет ли кто-то еще.

 

В магазин «Живой уголок» завезли мышей в крапинку, как далматинцев. Надо будет сходить, познакомить с ними мальчика и котика.

Мальчик пытается стоять без помощи и опоры. Секунду держится, а это немало. У себя на Кольцевой, если открыта комната Леры, быстро заползает и шурудит в игровом «домике», трясет портфель. А там и тепловой вентилятор пытается запустить, все тычет в кнопки.

 

Губернатор Цветков загадочно застрелен в центре Москвы. Там представительство Магаданской области. Из-за рекламного щита вышел убийца. Водитель Цветкова читал газету и не увидел рокового момента. На камерах наблюдения хорошо заметно: одна пуля в голову, вторая в Шапку: так звали заместителя, постоянно проживавшего в столице.

Не сразу стало ясно, что убитого не станут везти в Магадан для прощания, а сразу похоронят на Ваганьковском. В театре прошло нечто похожее на митинг.

Имя Валентина Ивановича присвоено аффинажному заводу: он как говорят, «пробивал» это предприятие. И оно осталось, а пивзавод и спиртозавод закрылись. Я показывал Игорьку, когда он вырос до осмысленного возраста, мемориальную табличку на доме, где жил этот неугомонный человек. Гарь родился в день Валентина 14 февраля и вполне мог стать тезкой Цветкову, но судьба, промысел Божий всегда шире человеческого замысла.

Бросив взгляд на скульптурный портрет убиенного, мальчик тут же сорвался с места: «Немецкий кот!» Почему-то черный пятнистый мурлышка навеял ему такую ассоциацию.

Мне обидно было, что только смерть руководителя области послужила поводом центральным телестудиям несколько раз упомянуть Колыму, правда, сугубо в негативном свете. Такая теперь журналистика. Четыре дня Магадан не сходил с телеэкранов. Пока не случится чего-то со смертельным исходом, не почешутся. Правда, однажды в ливень я попал в кадр как старожил, и сестра жены в Москве меня видела. Звонит, удивляется, что обзавелся бородой. У нее первый муж умер в этом году, когда Игорек появился на свет Божий. Она родила первенца почти день в день, когда появился наш Макс, два двоюродных брата в шутку именовались близнецами. Второй сын у нее в 2002 был студентом, а в 08-м погиб, в день, когда была война с Грузией. Погиб в районе Нижневартовска в лобовом столкновении. Жаль его, хороший парень, я его помню крохой. Его отец, Саша Десант помогал мне перегонять с завода автомобиль. Саша попадал несколько раз в переделки, ломал кости, и это, к несчастью, передалось сыну. 

 

В эти же дни Ляля загремела в областную больницу. Теряла речь. Сахар у нее зашкаливал.

Произошла знаменательная для кота Макса встреча с «мамой» – той женщиной, где жила серая кошка, родившая котика.

Кот принюхивался к моим тапкам – после того, как их надевала Марина. Потом, лежа на мне, нюхал щеку, о которую она потерлась.

 

Одно на другое накладывается, 25-го октября все еще черные дороги, неведомо нам еще было, что снег ляжет лишь в Рождество, а такая аномалия ранее была в 41-м году. А здесь природную аномалию с гибелью Цветкова связали верноподданные смерды.

Не успели эту смерть обмусолить, в Москве террористы захватили Норд-Ост. К счастью, никто из наших близких не был очевидцем тех событий.

 

Подтяжка лица стоит до 80 тысяч долларов, и магаданские модницы идут на такие траты, овчинка выделки стоит. Цветков, – рассказывали его клевреты, потратил миллион долларов для победы в выборах и получил губернаторский пост в нелегкой борьбе.

Он ездил из Магадана в Москву с чемоданчиком денег – для откатов. Любишь кататься, люби и откаты. Слышал от приближенных, что странный он был человек: ни женщины его не интересовали, ни деньги как таковые. Что-то он хотел такое на Колыме построить особенное, сам толком не знал. Первые шаги сделал, да не дали ему. А то бы мы как сыр в масле катались в своей массе.

 

Неоднократно в печати задевают тему биологической близости свиньи и человека, и у человека со слабой психикой складывается ощущение, что вот-вот начнется пересадка сердец.

Два дня траура по умершим заложникам чеченцев и почему-то два дня отключены батареи отопления.

Вот уже объявлен боксерский турнир имени умершего от рака тренера боксеров Бурмистрова.

 

Какое счастье, что есть внук, есть его неповторимые улыбки! Он играет кастрюлькой, превратив ее в машинку. Лера катает его по комнатам в тазу, скольжение по ковровому покрытию нормальное. Ел тертую морковь и свеклу, покрасив щеки. Играет клавой (клавиатурой), счетами, молотком, кассетами. Счеты от папы Макса остались, теперь такого раритета поискать.

 

Последний день октября. Он делает шажки, держась за руку деда. Встает с опорой. Садится, берет с пола мышку – игрушку кота. Нравится такая, с колокольчиком в хвосте.

Лера берет братика на руки. Сильная девочка.

Гарь хватает деревянное яйцо, маленький мячик, улавливает разницу, радуется.

 

Гляди-ка, и Джуманджи умер. Опухоль сердца.

Неопознанные заложники на экране телевизора. Бандиты. И что было выкамаривать? Сходил хохол в мюзик-холл.

 

В Магадане тоже есть вечный огонь – на крохотной площади у монумента. Он горит в праздник, час-другой по погибшим солдатам великой войны. Показал достопримечательность Игорьку, приобщили.

 

Осенью пережили небольшой конец света: электрики неправильно подключили фазу, сгорел блок телевизора, видак, у холодильника накрылось реле.

 

В долгой позиционной борьбе с мышью кот одержал победу, применив биохимический метод: напрудил на пол кладовки.

Любимое наслаждение многих: выйти на свежий, благоухающий озоном воздух и испортить его.

Ладушки делаем, вертим кистью руки, в такт произносим слоги: «Ка-ка-ка!».

Шутки ради мама куснула за пальчик – горько расплакался Гарь, несколько раз принимался реветь, вспоминая обиду. В детстве беда самая горькая.

Две бутылочки кефира готовят мальчику на ночь. И он устроил скандал: в одну не положили сахар.

 

Кот понимает, что приглашаю забраться мне на спину, стучу себя ладонью, лежа на животе. Прыгает, длинно мяуча, но не на спину, а на ноги. После рыбной строганины Максу не мешает подремать до обеда.

Марина сорвала спину тяжестью сынки.

Гарь прослушал кукушку, попросил еще. Что ж, можно. Вечером уехал с мамой на Кольцевую. На прощание повторил за Лялей: «Пока».

Печенье берет целиком в рот, подержит, выталкивает.

 

Я стал более разговорчивым – из-за внука. Встречаю на улице молодую женщину с ребенком на руках, не могу сдержаться: «Не давайте сыну маленьких печений. Он же может проглотить». Женщина ответила, не моргнув глазом: «Это девочка. Она хорошо управляется с маленькими съедобными и несъедобными предметами».

Что ж, тогда у меня нет вопросов. Вдобавок, выяснилось, что женщине 46 лет, и она прошла кастинг на должность главного бухгалтера спиртозавода. Тем более нет вопросов.

 

Гарь открыл шкаф, достал гречку, овсянку, рот набивает, жует. Весь пол в крупе. Пришли гости, мальчик похлопал Гарю по щекам. Когда гости собирались уходить, Гарь очень удивился и сказал «Пока».

 

В этом же году конфуз с гробами случился. Нередко умерших отправляют хоронить на материк. Такое у нас отношение к покойникам. Могут выкопать с Марчеканского кладбища гроб, перевести на «материк», если семья переезжает.

И вот гроб везут на московском рейсе, весит 280 он килограммов. Может быть, в Магадане когда-то появятся столь упитанные люди, но пока их нет. Вскрытие показало, что в гробу красная икра. А ведь для похорон надо врачебное свидетельство о смерти на основании экспертизы при предъявлении паспорта умершего ближайшими родственниками. Что-нибудь понял, Гарь? Вот и я не понял. У браконьеров нет преград.

 

Гарь сломал дверцу шкафа. Дед строжился, малыш прятался за маму, весь день держал ее за руку. А с папой не дружил, вырывался у него из рук. Вообще-то любит с папой целоваться, губки складывает соответствующим образом. С мамой целуется, специально прерывая игру.

 

Не ожидал кот такого антропогенного давления на свою голову с появлением Игорька, он нашел приют в туалете, на коврике, а Ляля еще и кофту подложила. Твоя экологическая ниша у параши, кот.

Гарь вон как подрос: встает на цыпочки, заглядывает на стол. И новая стиральная машина, куплена специально для младенца, очень нравится. Прежняя у мамы была с фронтальной загрузкой. Лялина тоже нравится неугомонному ребенку – кнопочки нажимать.

Говорит «дай-дай», зубик сверху, неправильной очереди. Ему даже соску сосать больно – из-за зубика. Тем не менее, половинку яблока схарчил, угощал папу. Любит с котом нюхаться. Попросил музыку и гладился головой о звуковую колонку. Еще немного, и дотянется до выключателя, а сестренка Лера отчаялась помогать.

Кубики ставит один на другой. Третий, четвертый. Падает башня, и он смеется, довольный собой.

Играет машинками, озвучивает их разными голосами.

Лера говорит, что ей больше, чем пицца и хот-доги, нравится рыба. Голец, короче говоря. В белом соусе по-польски. Похоже, этим соусом ограничивались все ее познания о Польше.

Внук ходит с пеленкой и запинается о сестричку, вконец уставший, ложится, уткнувшись головой ей в подол. Перевернул банку, где девочка моет кисти. А она рисует на полу.

 

Игорьку 10 месяцев, он не доверяет подаренному мячику. Испуганные движения глаз. А маленьким мячиком играет, смеясь. Открывает дверь шкафа, но уже без прежнего энтузиазма. Уже дотягивается до выключателя.

Во время подмывания схватил и спрятал во рту пробку от ванны.

Надел унты задом наперед, пошел с трудом, и губки дрожат.

 

Бутылка с соской, каша – прекрасный получился инструмент для рисования на половом покрытии. Увидев Макса, вибрирует от радости. Отросшими зубками пытается кушать. Осваивает горловые звуки, подпевает сестре, а она вокалит колыбельную. Когда ее папа тапочкой шлепнул, братик смеялся.

Гарь слушает цыганские песни. Подпевает, помахивает руками, кружась. Папа показал ему, как по-цыгански по груди и плечам хлопать ладонями.

Нравится ему музыка, особо выделяет скрипку. Вошел в азарт, ложками мелодию обозначил, ложкой кота стукнул по лбу. Кот сделал движение убегать, но остался: больно интересен ему непредсказуемый Гарь. Ляля показала брату, как надо обращаться с животным. Гарь погладил Макса, схватил за загривок и приподнял.

Ляля учит понятию «нельзя» и «отбей!». Так отбил, что вскрикнула.

Кот садится в отмытый, подсушенный унитазик: просто посидеть. Такая у него оценка чистоты.

Внук украдкой посетил туалет. Рвал, раскидывал, жевал туалетную бумагу.

 

Завершая год, понимаешь, что больше всего Гарь любит сидеть у папы на шее. Тогда он радуется, улыбается. А лежать невыносимо: плачет, щеки чернеют от огорчения. Делает десяток шажков, садится передохнуть.

Музыка нравится. Одной рукой выверчивает ритм, двумя. Музыка так впечатляет, что тянется к кнопочкам бомбокса, поочередно нажимает их.

 

Возможно, у него стоматит, ведь тащит в рот, что ни попадя. И спанье вчетвером в одной постели – из этого же ряда. Бутылочка с кефиром дает несваренье.

Кот качает права, как маленький насосик.

Гарь научился регулировать громкость магнитолы. Шкатулку, баранки, горшок несет коту. Приникает к нему головушкой, дает себя обнюхать.

Уходит, приходит Гарь. Сгребает книжки со стеллажа, совсем как Макс в его возрасте.

На улице то и дело он у меня на руках. Или у папы.

Хорошо реагирует на собачек: «га, га». Следит глазами за девочками. Звук машин воспроизводит губами.

Играл в парашютиста: прыгал со стула, а Макс его ловил.

Бесился с отцом на кухне, пытался поцеловать руки соплями.

 

Дети забрались под стол, визжали, не слушаясь Лялю. Пришла Марина, стали как шелковые.

Напрягался, пахнет потом – повзрослел, стало быть.

22 апреля открыл сезон травм: упал лбом на асфальт. Спустя несколько минут забирается на стол и танцует.

Стоило Ляле отвернуться, утюг оказался на полу. Гладит. Потом моет посуду ершиком. Перебирает фотографии. Увидев кота, пляшет от радости. Леру, маленькую, узнает на фотографии.

Засыпая, целуется с мамой, подставляет спинку – гладь ему.

Обнял маму за колени, ведет к раковине. Бабушка не разрешала плюхаться, но отмыл от кефира две бутылочки, орудуя ершиком.

Любит картофельное пюре, овощи, рыбу. Обнаружил дырки в колготках, и давай их расширять.

Ему бы ножки выпрямить, такой был бы длиннющий!

Кот слышит мышь, идет к ней в темноте, садится рядом, как зевака на пожаре.

 

В коляске Гарь сидит и гулит. Тот «Мерседес» перешел другому ребенку, а наш получил легкую сидячую колясочку. Ее и на пятый этаж одному легче затащить. Гарь не желает засыпать на прогулке, с интересом все рассматривает. Быстро утомляется, заваливается падать, едва поднимешь, ныряет лицом в траву. Кепарик сдувало несколько раз. Надоело. Снял, бросил под колесо.

 

Вчера он в одной маечке на Веселой шел по отливу с отцом. Сел в лужу, грязью на себя плюхает, радуется.

Самый теплый день года, 20 градусов Цельсия, парк. Лера катается на роликах, и самое главное – на нее смотрят окружающие.

Гарь нервничает, опасаясь ухода мамы. Катит машину и коляску. Нос течет, но девочек не обделяет вниманием. Услышав чаек, подражает их стонам.

 

Гарь становится инициатором общения. «Деда», – чувствуется, многое ему хочется сказать. Или просто потрогать пальчиком машину, затем сосать.

Он полюбил мытье, купается с восторгом. Охотно умывается, слизывая язычком капли, попадающие на лицо с волос.

 

Кот оживляется, поняв отсутствие мальчика. Прыгал за мухой, драл обои в прихожей. Расходился так, что укусил меня за руку.

 

Первый отпуск Марины в обществе детей. Макс встречает их в Москве с цветами, машину подогнал. Гарь: «Папочка, папочка», а потом: «деда Вова». Нетрудно понять, что не ошибается, а хитрит пацан. Пока на юге они всем семейством у родственников отдыхали и солнышком напитывались, мальчик звал отца дедом. Лишь в Домодедово, на обратном пути обнял: «Папуська».

За лето на юге мальчик вырос на 10 сантиметров. Пытается говорить «собака». Волосики – серебро с золотом. Ножки выправляются. Лера скучает по Магадану, а Гарь пока этого не понимает.

До 4-х утра после перелета играл. К папе залез в ванну, сидел на нем. Макс рассказывал ему сказку.

– Хочу пива, – языком лижет ладошки. Это он мороженого просит.

Слова: «коляска, Ляля, ма». Ищет кота, забирается с ботинками на постель и ласкает бадминтоновой ракеткой. По черному боку.

 

– Ты будешь колбаску? – преображается, аж трусится. Сыр кушает с удовольствием.

– Кабака! – так он называет колбаску. Ест морковь, свеклу, варенье, рис, сосиску.

– Вырастешь доктором, Гарь, станешь питаться докторской колбасой.

 

Дотягивается до выключателя, щелкает им и смеется, смеется.

Прячется за шторой, будто играет в привидения. Взял меня за палец и позвал в игру.

 

Теперь ему нравится вынимать из чемоданчика, приспособленного под архив, открытки и конверты: изображения стали для него что-то значить. Достал и показал Деда мороза, зайчика, и вот уже несет плюшевого зайку, у которого внутри пищалка.

 

Пускаем машинки с горки, использовав гладильную доску. «Гаря, деда, папа!» – небогатый словесный запас, а интонации на что?

Рисует всех подряд – и Леру, и третью бабушку, сестру Ляли. Та принесла подарок – машинку, а когда уходила, он пакет проверил. Пропускная система.

 

Гарь раздевает Лерину куклу Барби, гладит грудку. Громко кричит, пар выпускает. Прогоняет волчонка и муху. Играет с мамой в теремок. Кто в теремочке живет? Гаря! Лера сходила в туалет, аплодирует ей.

 

– Кто солнышко ненаглядное?

– Гаря.

– Кто звездочка?

– Лера.

 

– Будешь спать с котом, – сказал дед. Гарь позвал:

– Ма.

С чем уснул, с тем и проснулся:

– Ма, вава, – пожаловался на головную боль. – Ляля, – зовет бабушку, она-то умеет утешить.

 

Вспоминаем прошлую, без снега, зиму. На сей раз выпало больше, мальчику это нравится. Хочется ходить, хрустеть снежком, но ходок еще не очень выносливый. Просится «папа», протянув руки и маняще шевеля ладошками.

 

Велел запеленать собачку в платок, как его пеленали. Носит под мышкой, баюкает беззвучно.

 

После вишневого компота косточки от мивы – Ляле. Из них деревце вырастет: высокое, руками показывает. Вспоминает свою поездку на юг.

С большим энтузиазмом играет во что угодно. Например, в двери. Стучу, «Кто там?», – говорю и открываю. Это его смешит.

 

После душа зевает, закрывает глаза, когда гладишь спинку, руки, ноги. Кот наготове. Вместе укладываются спать.

 

Рисует.

– Это собака, – говорю.

Соглашается: «гава».

– Это кот.

Переводит взгляд на кота Макса. Тот играет цепочкой. Не нравится это Гарику, перевешивает цепочку себе на шею. Заматываю ему цепочку на руку. Не понравилось.

 

На диване с Лялей. Рукой машет, разговаривает с солнышком.

– Скоро оно уйдет, пойдем на кухню ловить.

Идет с радостью.

Открыл для себя такое чудо, как пельмени. С уважением произносит это слово.

Рассказывает маме: «Гаря куп-куп. Ква-ква. Кап-кап. Ма (кот) мтц(звук поцелуя). Ма куп-куп». Я понял так: хочет кота искупать.

 

Научился в магазине колбаску и конфеты у мамы просить.

 

Надев дедовы сапоги, шарф и перчатки, выступал в прихожей. Театр начинается с прихожей.

 

Зверей бросает в унитаз: пусть какают.

Уходи, волк! Иди в садик!

 

Ночевал с бабушкой, мама впервые выспалась за два года. Испуг охватил ее задним числом: «Просто удивительно, что родился живым».

Утюгом играл, хорошо хоть, холодным, резал рыбу, ему нравятся осмысленные занятия.

Открутил и вынул пробку в стиралке.

 

– Спасибо, что ты меня пришел проведать.

– Нет, я пришел ночевать.

– Ну, это вечером.

– Нет, вечером мы поедем с папой на рыбалку.

 

Перенес больницу, похудел на 5 килограммов. Теперь играет в доктора более достоверно. Не могу вспомнить, как ребенок болел. Мне кажется, перенесенное больничное приключение не изменило радостно-оптимистического настроя мальчика. Он вернулся к играм с восторгом, находя новые грани в освоенном материале.

Поддерживать интерес к жизни мы приспособились со времен Максика: прятали часть игрушек. Возвращение «друзей» Гарь встречал прямо-таки с визгом.

«Мама, укольчик папе. Папочка, миленький, не плачь, поломался». Папа – из солдатика… Дедушку буду лечить…

 

– Про больницу не помню, – сказал Макс. – А вот как лосятиной кормил, не забыл.

Мой сын стоял за плитой, жарил мясо лося. Воздух густо пах луком и свернувшейся кровью. Как утверждают другие члены семьи, мочой.

Игорек вертелся под ногами. Нет, лучше так не говорить. Подскакивал, подпрыгивал, стремился заглянуть в сковороду, приплясывал, вертел кистями рук и напевал экспромт на неизвестном языке. Макс вернулся из поездки по Омолону, там сопровождал итальянских туристов. Сплав с хорошей рыбалкой и лицензионным отстрелом лося. Рыба в Омолоне знатная: омуль, сиг, хариус. Он и рыбы привез много.

Гарь уже распробовал мяско и клацал зубками: «дай-дай». Маленькие кусочки мяса получал со сковороды прямо в рот. Слабо прожаренные, с кровью. Это напоминало кормление орла. Гарь называл птицу так: «Олел», мне это очень нравилось.

 

Домик из полотенца, после сна на диване.

 

Больно сидеть, ходить, стоять. Потом просветлел. Гуляли. Голубь мочит в луже лапы. Совсем как наш мальчик. Ножки болят, но если лужа, у ребенка появляется второе дыхание. Как он радуется, когда по воде проедет машина!

Удивляется, что кот – Макс. То, что папа Макс – не удивляется. Папа так назвал кота, давай белый котик будет Гарик.

Когда гуляли, видели мы кошку с пойманной крысой. Правда, Гарь эмоций не высказал, гораздо больше понравились грузовики и подъемный кран.

 

От лужи – к морю. Марина увозит на Марчекан. Идем по бережку, по песку, забираемся на катер. Спускаемся по трапу. Восторг полный. Но лужа во дворе? Неужели она больше впечатляет? Вот-вот нащупаем разницу. Слушался деда, сдерживался, но потом шлепал напропалую и промочил ноги. По морю так не очень-то походишь.

Когда ехали, мальчик вдруг заорал: комар кружил перед носом. Мать остановила машину, убила комара: «Не надо их бояться». Но это не успокоило. Следы укусов на ножках не проходят. Когда успели продырявить?

В другой раз приехали на Гертнера. Отлив. Море отошло, полкилометра обнажившегося дна. Шагнул раз, другой. Засосало.

– Мама! Помоги! – Марина вытащила мальчика, разула, раздела. Загорает без трусов. В машине смеялись, когда я прифантазировал ему человека с пропеллером. Потом кот пришел, похожий на нашего. Одна лапка белая, пятно на мордашке.

 

В морском рыбном порту, на Марчекане своя особенность: КамАЗы. Камазиком пахнет. Один с красной кабиной и проблесковым маячком. Гарь уходит с дороги к самым волнам, уводит маму понюхать море.

Водитель ставит машину, идет ужинать. И ты, Гарь, давай кушать поедем на маленькой беленькой машинке.

Игорьку нравится реклама батончиков, где показан его любимый дорожный каток.

 

Впервые играл с Сашей, трехлетним мальчиком, на площадке у театра. Тот грузил машинку совочком. Наш ладошкой насыпал песок. Смотрел зачарованно, что делает Саша. Саша предостерегал: «Машина». Не надо, мол, ходить к Дому быта, там движение. Гарь убегал к театру, где запаркованы легковые, трогал запасное колесо, навешенное на уазик. Потом забеспокоился, не трогает ли Саша его машину. Вроде все спокойно. Что ж, направились домой, понаблюдав, как девочки грузили совочками пыль в ведерки. Одна девочка испугалась, да папа ее успокоил.

 

Видел в сквере кузнечика, радовался. Рассмотривал мелкое насекомое. Как-то не так, Не близорук ли он? Параллельно Гарь радовался машинам за пределами сквера.

 

Были на даче с ночевой. Я поступил неправильно, оставив его на несколько минут наедине с камнями, среди подрастающей после пожара тайги. Из-за кустов ничего не видно. Заплакал.

– Ты же кораблик. Плывешь по зеленому морю.

Трава ему по грудь. Царапина на веке. Сбор ягод возле мамы. Переутомился, Марина унесла его в домик на закорках. Усыпила. Да он уже спал. Проснулся от комара. Теперь Ляля убаюкала.

Гарь – настоящий таежник. Сам нашел три масленка, рвал ягоды. Ему шикша нравится. Лес – это не в пыли валяться. Падать на мох не так травматично.

 

Муравей – он же из мультика! Успокоился. Не боится. Кузнечики даже нравятся. Муха в паутине – ужас. Три раза объяснял про пауков. Он их потом полюбит.

 

– Представляешь, Ляля, Маркиз пропал.

– Он смелый, с собаками дрался насмерть.

Собака жалобно вывизгивает, а Маркиз считает наш домик своей территорией. Снимок двух кошек – вот Макс, вот Маркиз.

– Хочу пива.

Безалкогольным горьким пивом малыш чокался с мамой. Марина дала ему на палец горчицы, он и деду дал лизнуть. Радостно напевает, когда все вместе, за обедом. А я думал, что дети понимают только сладкое. А он и кислое любит, лимон ест без сахара.

 

У соседей по даче свое, локальное электричество. Когда стопорят генератор, наступает тишина, какой нет в городе. Подбрасываю дровец в печурку каждые 4 часа. Меня оглушает глушь.

Удобно ходить в тельняшке, сохраняя тепло тела. Когда я был такой, как Гарь, ходил в матроске, и это не повлияло на жизненный выбор.

 

Малая родина… как радовался Гарь, когда после дачи оказался у своей лужи! После обеда дождь зарядил на полчаса, потом солнышко высветило лужу во всем великолепии. Учу внука:

– Береги себя, руки, ноги, голову.

– Берегу, – говорит.

Но еще не очень-то научился.

 

На обратном пути проезжали пост ГАИ. Ляля отозвалась весьма скептически:

– Вот они, козлики, стоят.

– Где козлики, – оживляется мальчик. И увядает: нет никаких козликов, опять обман.

Когда вернулись в дом, Гарь с особой нежностью заботится о коте. Укрыл его покрывалом, сам рядом расположился.

 

Гарь моментально наводит порядок, расставляет свои машинки на диване, чтобы погулять с дедом. Трогал в подъезде ночную бабочку и восторгался, когда она полетела со стены. «Мол, мол, – восклицал. – Из ружья нельзя стрелять в людей. Только в тараканов и в моль». Он еще моль называет «летающий клей».

После прогулки называл странновато «дедочка Вовочка». Сам придумал. И еще он сказал, что пора спать, притаился под одеялом.

 

Развернул карту Москвы, сел: «Широка страна Россия».

Проявил интерес к одуванчикам. Дыхания, чтобы сдуть цветок у него еще нехватает, так он пальчиками снимает пушинки. Вечером радовался каплям, а когда дождь зарядил по-настоящему, побежал наперегонки с ними к двери подъезда.

Несколько минут до того я обращал внимание внука на солнышко, черную тучу, особо заметную при солнечном сиянии. Вот туча, а в ней дождь сидит. Сейчас ветер прогонит тучу, но прежде дождь пойдет. Так и случилось. Похоже, мы этому рады.

Кидали камень в лужу. Брал следующий камень для себя и для деда.

– Стой, посторонись. Вон, какая к нам приехала, прям по луже. Эта машина возит пельмени «Миринталь». Мы тоже хотим пельменей. Давай купим!

 

Идет с машинкой на веревочке в толпе, не смотрит, задевает ею по ногам. Говорю: «Ты женщин задавил, извинись».

Это он делает охотно: «Извините». Что к нему прилипло, так извиняется на каждом шагу.

 

На Школьном переулке роют траншею связисты. Лопата лежит. Гарь взял ее, загреб песка и сыпанул себе в грузовик.

Связист траншею ровнял. Гарь тоже стал ровнять и чуть не свалился в траншею. На свою шею.

 

То и дело ходим на рынок «Ириян» за провизией. На базаре мы приметили старика, который приносит чемодан всякой всячины для продажи. Внимательно смотрит Игорек. «Отвертка», – говорит. «Пила, замок, – я говорю. – У нас дома таких сокровищ завались».

 

Внук забирался на диван. Сам! Пять раз повторил подъем. Пробку в джезву засунул.

Все пультики в руку разом и телефон.

 

– Ты коту балыка дай, он понюхает и станет есть. Гарь сунул горбушу коту и сам нюхает, нюхает. Копченую кету он давно распробовал.

 

Ляля моет мусорное ведро. Налила воды с жидким мылом, пополоскала и вылила в унитаз. Только отвернулась, а внук уже вымыл руки в унитазе, набрал мыльной воды и в рот тянет.

Гарь нажал на Лялиной стиральной машине кнопку, отключающую отжим, и она вертелась весь день.

 

Лежу возле игрушек.

– Полезай на меня. – И он понял.

Ел овсянку.

– Ты наелся?

Помотал головой. Тогда Ляля взяла ложку и докормила его.

 

Гарь понимает, когда о нем говорят. Даже если ничего не слышно. Людям дано понимать это без слов. С раннего возраста. Возможно, это дано понимать и зверям.

Есть изобретенные Игорьком слова, их немного. Гиги – машины, ма – кот, ка – кря. Каль-каль-каль, – хорошее настроение.

Было еще одно чудо, теперь уж не припомню, к кому его отнести: к сыну или внуку: ребенок стоит, вытянувшись, руками разводит в недоумении: «Что мне надо?». Минута походит, он опять за свое: «Что мне надо?». А надо-то, как понял потом, всего-навсего спросить: «Что тебе надо, заинька?». Никакого ответа не требовалось. Что-то в этом вопросе заключалось особенное. Возможно, в сочетании звуков. Или некоторые слова он наделял собственным, нетрадиционным смыслом?

После воспроизведения Гариной аудиозаписи, состоящей из изобретенных им слов, Гарь понял, что это его речь на пленке, разулыбался. И мордашка шкодная – дальше некуда.

 

Гарь пересел на другой стул за обеденным столом. С чего бы это? И вдруг Ляля видит, что он молча тянется к вазочке с карамелью. Умен не по годам ребен.

 

У входа в торговые ряды на Гагарина две приметные девчушки.

– Ой, ее нужно на травку, на травку.

Приглядеться, можно заметить мышку и расставленные четыре ладони – чтобы не убежала.

– Что на травку? Бери домой. Пусть дома живет.

– Ой, дома не надо.

Потом и дома стали держать, наравне с кошками и собаками. Гарь не проявил интереса, но потом появились у него дома крохотные питомцы – хомячки.

 

Все это случилось в тот год, когда родился Гарь. А еще умерла Астрид Линдгрен, Макс с Лялей очень любили эту сказочницу, а Гарику это предстоит сделать. Сичкин – прославленный артист, покинул мир, остался на магнитофонных пленках. Королева Англии в возрасте 101 год ушла. Умер Лебедь, за провода зацепился в полете, в Хакассии было дело, я там жил в детстве. Масхадов убит. Светланов скончался. Наш тренер по боксу, отец у него был фронтовиком, журналистом, Бурмистров. Виталий Соломин, артист. Музыкант Дзигар, в возрасте 87 лет умер, сидел, как и все, кто вернулся на родину из Харбина, гастролировал, купался в любви зрителей. Поэт Пчелкин – от разрыва сердца. Радуев – от кроизлияния во внутренние органы. Коте Махарадзе – от инсульта, который случился на футбольном матче Россия-Грузия. Валерий Брумель – чемпион по прыжкам в высоту. «Шаттл» погиб с семью астронавтами.

 

ЧАСТЬ Вторая.
  НУ-КА, НУ-КА, я поНЯНЧУ ВНУКА!

 

Найден в снегу зеленый попугайчик.

 Отдадим в хорошие руки или за вознаграждение.

 

 

– Мама, купи мне хлеб человеческий. Все бородинский, да бородинский. Надоело.

Изредка трехлетний ребенок просит хлебную корочку, хотя разнообразных вкусняшек у него хватает: пряников, кириешек, творожков, печенья, глазурованного шоколадом с обеих или с одной стороны, последнее предпочтительнее.

Готовят в микроволновке с бабушкой попкорн с сыром. Звук лопающихся зерен вызывает загадочное оживление на маленьком личике. Выбирает пожелтевшие от сырного экстракта кукурузины:

– Это маслята, – их в рот, а белые в сторонку откладывает: – бледные поганки.

 

Бампер и бак. Путает.

– А это задний мост, – сказала Ляля и смутилась: бывает ли такой? Ее сочетание терминов пугает. Он еще путал бампер и бак. А когда играли в кораблик и дед познакомил с командой «Отдать швартовы!@? Пришлось убедиться, что это сочетание он пока не выговаривает.

 

Гуляем по мокрому снегу. Машинка застревает. А по луже идет легко. Запнулся, упал на колени в лужу. Поднялся. Разжал ладошку. В ней леденец на палочке.

– Молодец, Гаричка.

– Гаря – молодец, – соглашается мальчик, ему через несколько месяцев исполнится три года.

 

Тут отец мальчика предлагает:

– Пойдем на шашлыки. Втроем – мы с тобой и мама.

– Мам, пойдем?

– Нет, у меня срочная работа. Иди с папой.

– Я с тобой останусь.

 

Летом, на даче Гарь заявил: «Мама, ты моя жена. Пойдем в огород, я покажу тебе мой секрет».

Желание жениться на матери и соперничество с отцом – так ли это неизбежно в жизни? Всех ли поражает эдипов комплекс, или как-то выборочно? А что же я сам? Что-то не припомню из детства. Высказывал ли я желание жениться на маме? И мой сын – тоже не припомню. Возможно, я невнимательный. Во всяком случае, нигде в литературе не попадалось соперничество деда и внука. Это что-то объясняет и подбадривает. Накладывает на деда особую ответственность. Как говорится, курение этого сорта бамбука повысит ваш тонус.

 

Похоже, внука пока не заморачивает, что мир разделен на мужчин и женщин и что одни чем-то отличаются от других. Есть мама – единственная и неповторимая, на ней сошелся клином белый свет.

Спрашивает ее за обедом:

– Почему ты не ешь помидоры? Дед сказал, что мужчинам надо есть все красное.

– Ну, это вы с папой и дедом мужчины. А мы с Лерой женщины. Нет у нас этой мужской железы, которую нужно прикармливать помидорами. Мы другие… нам белое нельзя надевать.

– Все у вас, мамочка, не как у людей!

Сказано это без осуждения, с явным намерением облобызать.

 

– Смейся, мама! – пытается шутить.

– Да ты у нас юмористом будешь?

– Буду суперменом, – смущается того, что сказал.

 

– Мама, расскажи, кто на нас нападал?

– Французы, немцы, поляки…

– Зачем они это делали?

 

– Здесь тебе оказывали первую помощь. У мамы с Гарей устные мемуары.

Проходят мимо поликлиники. Загляделся, споткнулся. С мальчиком это частенько бывало, пока не выправились ножки. Плоховато ими владел.

– А здесь мне будут оказывать вторую помощь, – в голосе явная ирония. Помнится, и Макс такой же был, я его прозвал маленьким Вольтерчиком.

А мама Марина открывает сумочку, достает полоску пластыря и ловко накладывает на царапину сыночка.

 

Нередко мне достается тепло его сердечка. Видит забинтованный палец деда, пострадавший во время ремонта подтекающего крана, осматривает свои пальчики, находит крохотную заусеницу: давай-ка, дед, заклеивай. А почему бы и не заклеить – тонкой бактерицидной полосочкой? Вреда не будет. Разворачиваем прозрачную упаковку, прикладываем бактерицидной смазкой к условно пострадавшему месту. Предчувствие ужаса на личике сменяется блаженством. Пальчик вверх, с гордостью показывает бабушке, та понимающе хмурится и трясет головой.

Вскоре, сражаясь с отцом на шпагах, получил пластмассовым клинком с китайского рынка боевую рану – касание по кончику пальца.

Брызнул слезами, не без того, но появилась возможность сыграть в госпиталь. Снова наклеиваем белую полосочку, окружая пальчик дважды. Как достоверен он в роли раненого, как стискивает зубы!

Проходит время, Гарь вспоминает про заусеницу, хнычет. Ляля лечит зеленкой. Теперь в ходу такие лечебные зеленочные карандаши. Но ведь ими и рисовать можно?

Все, слезы высохли, мальчик изображает зеленую траву, на полу улегся с тетрадью.

– Иди за стол, Игорек.

– Спасибо, мне здесь удобнее.

 

Я стал записывать за внуком, как в свое время записывал за сыном, с самого рождения, перечитываю, удивляюсь: а ведь в главном мальчик ничуть не изменился, с самого крохотного возраста остается узнаваемой личностью. С того момента, как совершил первую поездку в мощной коляске, которую тут же окрестили «Мерседесом».

Благодаря внуку мне открылся неведомый прежде мир. Когда подрастал сын, я многое еще не был готов воспринять, а в книгах ни о чем подобном, о самом начале жизни не писали, вот и радуюсь теперь, предвкушаю, что сегодня отмочит мальчишка. Дедами не рождаются!

С недавней поры есть, с кем делиться накопленными наблюдениями – с ним самим! Читаю записи теперь уже первокласснику, выясняется, каким был мальчик в три, в пять лет жизни. Смотрит мне в глаза, нет ли подвоха? Не раз бывало, шутил с ним дед. А меня досада берет: как же так получается, что ничегошеньки не помнит. Как, например, впервые с девочкой контачил, трогал за руку. Понравился ее воздушный шарик, наполненный гелием: такой, как у него, но немного другой, вместе получали в центре культуры. В начальную пору жизни, еще в садик не ходил. Это ж память на всю жизнь.

Совершенно улетучилось, как в парке из бутылочки поливал пень и хотел язычком собирать газировку, но она мгновенно впиталась в древесину.

Рвал травинки, пристально рассматривал – полынь, осоку, одуванчик. Трогал на зуб.

Обычно еще в бессловесную свою пору он показывал пальчиком в окно: просился гулять.

Убрал как-то обувь с коврика в прихожей, сам лег. Играл с отцом. Силовые ласки. Пукал и очень смеялся. Смех прекрасный. Улыбка чудная, с новеньким зубиком.

 

Да вот уже взросленький, удивляет окружающих врожденной любезностью. Прежде чем что-то предпринять, обязательно спросит разрешения:

– Можно мне в туалет?

– Ни за что! – отвечает бабушка. Это у них такая игра.

– Хватит низачтокать. Надоело!

 

Я не устаю радоваться, что повезло на внука: к скольким загадкам человеческой природы он помог прикоснуться! У моего пишущего друга Стаса двое внучков – от двух дочерей, порой мы обмениваемся наблюдениями о похождениях ребят и приходим к выводу, что ранний период человеческой жизни еще мало исследован писателями и психологами. Тут еще пахать да пахать. И не надо думать, что мальчики вырастут и сами все опишут. Ничего не вспомнят без дедушки, который сам по себе вроде бы забывчивый экземпляр.

Жаль, что сам я никогда не видел своего деда, он пришел с Первой мировой войны еще до рождения моей мамы, а родственники отца вообще мне не ведомы.

Поэтому радуюсь за внука. Хорошо, что записал, сохранил, хотя бы частично самое его начало!

Какой же он милый, своеобразный человек, мой внук, и мне посчастливилось встретиться с ним по жизни и поддерживать знакомство!

 

Ему нет еще года. Картинка с выставки. Мама развешивает постиранные колготки и трусики, а он скидывает.

– Нельзя так делать – атата будет.

Получает шлепок по попе и очень удивляется, с восторгом носится по квартире с этим атата.

– А давай-ка, мы сандалики наденем.

Ничего себе – новая вещь. Садится, раскрывает застежку, хотя и трудно это делать в первый-то раз. Кряхтит от натуги. Что ж, получи еще одну обувочку, на липучке. Нравится разлеплять? Она кряхтит, как он сам. А еще воздушные пузырьки давить – ну, упаковка из целлофана. Потом на море будем находить похожую водоросль с пупырышками: «пук, пук». Ха-ха-ха.

 

Улавливает свое сходство с ранней фотографией. Радуется: знакомого встретил.

Стремится больше ходить, чем ползать.

Интересовался щетками, особенно обувными. Грыз сухарь, сухарями залез в кошачью миску.

Уходит от деда к маме и прячется за ситечко.

С котом устанавливал контакт: брал в рот черный, похожий на мочалку, хвост, пострадавший в свое время в схватке с собаками. Кот терпел, потом бил лапой, но без когтей. Вырвался, но не убежал, сел поблизости: вдруг понадоблюсь.

Гарь видел по телевизору, как котенок прыгал, ловя солнечного зайчика. Понравилось. Визжал от восторга. Потом сам освоил солнечную забаву.

 

Приложился к калориферу. Ожог второй степени. Стойко перенес, как оловянный солдатик.

Изредка улыбается хорошей улыбкой.

 

Заснул под Вивальди.

После прослушивания диска со звуками леса, где есть и пенье птиц, делится впечатлениями: «ку-ка, ку-ка». Кукушку расслышал. Кука! Живую птицу пока не видел, но у деда есть часы с кукушкой.

Засыпал под диск «Ниагарский водопад». А не напрудит? Нет, вроде. По себе не суди! Да, у меня начинаются проблемы, даже когда прохожу мимо картин одного местного живописца, речных его пейзажей.

 

Весна. Ехал в коляске, поменяли ему тяжелую на сидячую колясочку, чтобы сидел. Он едет, полный живого интереса к миру. Высунул язык. И его в язык укусил комар. Проглотил. Грыз веточку лиственницы. Горькая, но ароматная.

Обратил внимание на громкие крики чаек. Обозначил направление звука движением головы. Несколько раз, весьма похоже, повторил птичьи клики. Это лучшее, чему пока получается подражать. Спустя несколько месяцев он помнит места, где обретаются чаячьи колонии, Подходя к техникуму, кричит, как чайка, вызывает их на разговор. А еще на крыше библиотеки их сообщество.

 

Ветви лиственницы – изысканные, как японская гравюра. Ветер их неслышно колышет. А за ними, невысоко, облака кучевые, можно уловить, как быстро перемещаются по небу, на ходу меняя очертания. Залюбовался синеглазый.

Хорошо, что у меня внук, я вывел его на прогулку и могу использовать отпущенное судьбой время для совместного созерцания и общения без слов.

Вновь едет на коляске, смотрит не вперед, а вбок, повернув голову. Потеряв из виду маму, зовет ее деликатным плачем. Успокаивается, если подать руку. Произносит слоги, не реагирует, если их повторяет взрослый. Расстегивает кроссовок, спинывает, берет обувочку в рот.

 

Не хочет в коляске ехать. Ходит, держа за руку маму и папу. Руки теплые в варежках. Обут в сапожки. Радуется дождю, дождевые капли пробует ловить языком, трогать ладонью. Ручейки на асфальте притягивают возможностью пошлепать по ним.

Нравится зеленая травка.

Нравится птичка. Показывает вытянутым пальчиком, восклицая. А также в машину, дом тычет. С интересом к миру.

С рук деда тянется к папе, от него к маме. Как переходящий кубок. Устал, зевает. Щеки – как ташкентские яблоки. Разорвал себе рот в кровь. Плакал. Немного.

 

Папа унес его в поликлинику, делать манту. Трех лет нет.

Первым делом представился:

– Я – Гаря.

Никто и ухом не повел. У этой братвы все впереди, в том числе вежливость.

Там он через несколько минут верховодил среди деток. Рассказал, что мама доктор, папа – переводчик.

Прививку перенес стойко.

 

В поликлинике Гаричке очень нравится медсестра, ровесница мамы, такая же намакияженная, пышущая духами. Другая медсестра, в возрасте бабушки, не вызывает бурных эмоций и мальчикового кокетства. Годовалый малыш казалось бы. Но озорник. Бабушка Люда, мамина мама, зашугала его, придумала запрещающие «ту-ту-ту», заставляя вспомнить Киркорова.

 

Другая бабушка, Ляля, говорит:

– Давно мы с тобой музычку не слушали, Гаричка. Давай-ка включим.

С радостью ждет звуков, предвкушает те секунды, когда можно будет, поймав ритм, пританцовывать на одной ноге, другой болтая в воздухе. Артист, да и только!

Бабушка Люда купила ему шаль – укрываться перед засыпанием. После сна стал ею играть, несет на голове, закрывая обзор. Накрыл плюшевую собачку, побаюкал, потом резко забрал шаль, пошел укрывать машинки.

Открыл для себя кукарекающий будильник. Хорошая компания кукушке – такие часы ходики с гирьками, их можно ухватить. Но не разрешают.

Танцевал под новый классический диск. Идет, включает. Ладошкой крутит в такт, ритмично сгибает коленки. Бабушка Люда говорит: «шары крутит».

Шторы на кухне сняли для стирки, теперь виден садик, детвора. В этот садик много лет назад ходил его папа, – объясним потом несколько раз.

Очень любит выискивать взглядом интересное, а интересно все, голосом реагирует на детей, птиц.

Ему нравятся машины на улице, дым из выхлопной трубы. Мне он тоже нравился в раннем детстве, бензиновый аромат. Правда, тогда бензин был другой. Моя мама чистила авиационным бензином замшевые туфли. Щеточка проволочная.

 

Первый день рождения, годик мальчику. В гостевом галдеже слышит телефон, идет к нему в прихожую, указывает пальчиком: где-то под грудой одежды скворчит: ищите в пенопластовой коробке. Крошит хлеб. Откусывает яблоко. Приплясывает под бубен. Забирается с ногами на стол и танцует.

Танцует с полотенцем. Несет из ванной горшок, откликаясь на просьбу бабушки. Бросает в него сыр и музицирует.

Есть у него игрушка – многоголосый не настоящий мобильник, одновременно в каком-то ракурсе похожий на автомобильчик. Очень удобно для игры. Позвонил, куда надо, садись, поезжай!

Играет прозрачным пластмассовым шаром – внутри, в глицерине зимний пейзаж: если взболтать, сверкает снегопадом. Любит и настоящий колымский снег, пусть и холодный, пусть трогает лицо, щеки – как два красногрудых снегиря.

Малыш улыбается собачкам, крыскам, пришельцам. Все игрушки – его желанные друзья. Год за годом проходит, игрушки не становятся старше.

 

Очень радовался именинным подаркам. Понял, что в самосвал можно усадить тигренка.

Кубики, кегли, стаканчики в виде пирамидок – немецкие. Хоть что-то не китайское.

Папа видит в сыне хорошего друга, компанейского парня: вон морковку тащит, делится. Это Макс девушку консультировал: только что школу окончила и готовилась поступать в Академию гражданского флота. Заперся в комнате и сидит, Гарь стучался и пихался, еле отжал дверь. Марина на кухне готовкой занимается, припухает. А муж в делах. Естественно, проголодался. А тут сынок прибегает и огромную морковищу прямо в рот толкает. Такое не забудешь, как поддержал отца. Молодец.

 

Учится кушать.

Сжевал грушу крысиными зубками. Ест сушеные абрикосы – долго гоняет во рту и мало-помалу грызет и всасывает.

Суп втягивает, и выпускает воздух: пфф.

Засыпает без пустышки. Спит в коляске, проснувшись, сползает, идет к родителям.

 

Гарь с дружком: мальчик на полгода старше. Тот обнимает Гарю, невольно пугает его. И наоборот.

 

В 13 месяцев впервые сказал «деда», повторил. Специально для деда, на бис. Очень порадовал. Впервые поднялся до пятого этажа самостоятельно, держась за перила. Мама дома, почему ее-то не позвал? А дед ближе, подстраховывает.

Потом ел кашу, одновременно танцевал и отслеживал кота.

Год и 2 месяца – поднимает 1,5-литровую бутылку с водой за горлышко и проносит с метр. Силач!

 

В июльский ветреный день мальчик капризничал, но потом успокоился, разговорился с жестикуляцией. Пришел домой и занимал себя минут 15. Лег на живот возле кота и рассматривал маву вблизи. Ловил синими глазками зеленые кошачьи глаза. Кот нюхал запах мальчика, зрачки расширял, как индикатор настройки радиоприемника. Впрочем, такие индикаторы теперь не выпускаются. Они ламповые были. Ой, долго объяснять.

 

Слегка приложился лбом, когда садился на стул. Заодно научался забираться на диван, наступив на обогреватель. С радостью повторил свое достижение раза четыре.

Я показал полоски на покрывале, которые можно принять за дорогу для его машинок. И он с радостью «поехал».

Выждав какое-то время, показываю ему лампочки карманного фонарика: заинтересовался, как они горят. Как-то так по-особому мотал на ус.

 

Его не надо дергать, пусть исчерпает игровую ситуацию, затем предложить новую.

 

Собирается гулять. На плече трусы, на другом – плавки.

 

У Ляли на маечке волк напечатан. Признал его за собаку: «га-га» (так он так произносит «гав-гав»), а луну за солнце. Снял с бабушки кепарик, надел на себя и к зеркалу. Доволен своим видом. Между прочим, га – на санскрите означает движение.

 

– Где деда? – спрашивает Ляля. Понимает вопрос, подходит к двери.

 

Часы с музоном, привезенные папой из Великобритании, понравились мальчику: улыбается, очень мило и трогательно. Там песня «Катюша» смоделирована. Глазки сохраняют первородный синий цвет. Мама синеглазая, отец тоже. Волосики отрасли и кудрявятся. У отца были локоны светлее льна. Когда повзрослел, стал брюнетом. И Гарь потом потемнел. А дед посветлел, стал платиновым блондином, согласно возрасту, Гарь обратил на это внимание.

 

Куда-то задевал туфельку. Уже было однажды, закинул на шкаф, через несколько месяцев нашли. Но тогда потерялась первая туфелька.

 

Что у нас за мальчик: постоянно скучает по маме. Как говорят, гоняется. Засыпая, начинает веселиться, радуется ее позднему приходу.

Перед сном играет машинками, пока мама читает вслух сказку Чуковского.

 

Папа принес видеофильм с драконами. Мальчику интересно было, три раза посмотрел. Называл драконов бабайками. Прошло время, ему десять стукнуло. Отец принес горькую шоколадку Бабаевской фабрики.

– Помнишь, Гарь, ты боялся бабайки? – спрашиваю. – А кто такие на самом деле бабаи, думаешь? Это же уважаемые старики в Средней Азии. Мы с твоим папой знакомились с одним, когда отдыхали в Канибадаме. Их прикалывало по белой детской головке погладить натруженной, почерневшей от солнца и ухода за посевами хлопка ладонью. Мальчик светился, получив похвалу от аксакала: оказывается, он правильно сидел, поджав ноги под себя, и артистически держал пиалу в тонких белых пальчиках.

 

Гарь гулял с отцом, а когда уставали его не совсем здоровые ножки, говорил: «У меня ножки вспотели». Мол, возьми меня, папочка, на плечи, как это умеешь делать только ты. Спустя несколько лет придумал продавать самому себе билеты на проезд на отце. Билеты рисует сам, как и денежки для этой цели.

 

Однажды приношу ему из библиотеки фильм «Руслан и Людмила». Сразу прочуял гениальность Пушкина. Хотя еще не знает этого слова. Очаровался. Смотрел во все глаза. Про Ратмира спросил, не в честь ли этого богатыря колбасу назвали.

 

Два Гарика, если по весу – это Ляля, а четыре Гарика – дед.

– Ляля, ты мужчина. Лубов моя! – было и такое признание.

 

Мама пообещала Гарику с будущего года учить хозяйствовать в доме.

– А давай сейчас будем учиться спагетти варить, – предложил Гарик.

Что ж, и так можно. Варятся макароны, скоро вынимать.

– А купать их будешь сама.

Мама промыла макароны, поджарила. Поели, можно и побороться. Два раза деда поборол.

– Это потому, что мы с ним «овсянка сэр», – сказал Гарь и предложил Ляле потрогать бицепсы. Да, мы съели с внуком пуд овсянки!

 

Сегодня Гарь будет художником! Смешал краски, клей, муравьиную мазь. Получился динамитный клей, от которого все замирают на месте. В том числе сам оружейник. Когда отвел эту игру, стал помогать Ляле, красить яйца на праздник.

 

Гарь топчется по спине отца: на пальчики встанет, на пяточки, прыгнуть норовит – массажик делает. И дедушке тоже хочется, чтобы по нему внук прошелся – наслаждение невероятное. Да и самому Гарику хочется нечто подобное испытать, однако маленький он еще, чтобы папа или дед ему на спинку становился.

Зато котик есть, с удовольствием приплясывает на дедовой спине, только вот когда лапы от спины отрывает, вонзает когти, горячий массаж получается, такой Гарику не понравится. Тогда «крабик» берется за массаж: пальцы дедовой руки разом топчутся по спинке мальчика. Из пяти или десяти пальцев краб, а из двух пальцев получается червячок, очень щекотный. Это от прабабушки идет забава. Папа Гарика не одно лето провел с ней, на берегу Оби: с утра до вечера гонял на велосипеде, учился читать, ходил в березовый лес за подберезовиками. Она рассказывала ему сказки, которые слышала от своей бабушки.

 

Приехали на дачу в теплый день. На маленькой, беленькой, пушистенькой машинке. Песочек нагрелся на дачной дороге.

Есть что-то завораживающее в названии денежной единицы «песо».

Нельзя упускать такой момент. Куй деньгу, пока горячо. Разулся Гарик, и давай по тропинке топтаться: песочку разминка, мальчику – массаж ступней. Здорово! Дед разулся и тоже топчется. И котик присоединился. Вообще-то на танец похоже. Шимми называется.

Увидел Гарь сороконожку, удивился. На свои ножки посмотрел.

– Видишь, сколько ног? А если бы ее хотели арестовать лесные полицейские? Сколько потребовалось бы наручников! Двадцать пар!

 

– Дед, ты будешь есть, что папа принес? Не чипсы, а другое. Я выговорить не могу.

 

Надкусил два помидора. Как тот хохол в анекдоте.

– Я не чувак, я гарний хлопец (гани хопець), – привез такую прибаутку из первой поездки в Ростовскую область к многочисленной родне со стороны матери. Вариант: «Гаря – не пассажир. Гаря – мужик».

 

– Надел носочек, отдохни. Второй надевай (Это он у деда перенял).

 

Поев клубнику, поинтересовался: десерт где? Какой десерт? Ну, салат и котлетки?

Это он называет десертом? Хорошо, получи!

 

Гарь любит хлебушек с дедом поесть. То ему вдруг понадобится супик, дохлебать до собачки – такой рисунок на дне, в давнее время была папина любимая чашка.

– Я тебе пельмени с бульоном заказал. Я всегда их буду заказывать.

 

– Я теперь буду быстро расти, – заявил.

– Почему ты так решил, Игорек?

– Лера сказала. Я же под грибной дождь попал!

 

Пошли с внуком на базар. Попросил у меня сок. Какой тебе? Не ответил. Покупаю яблочный. Вроде угадал.

Выходим с «Урожая» через другую дверь.

– Дед, мы ведь кружим на одном месте! – ухохатывается.

 

Рыбный отдел ему нравится с той поры, как пекарня перестроилась в рынок «Урожай», продолжает нравиться и в школьную пору. Тут живых крабов приладились продавать, так Игорек не отходит от пенящегося стеклянного бака. Шевелятся членистоногие. Какая порода – камчатские или снатка? Давай рассмотрим.

Было дело, сыну показывал настоящую морскую рыбалку на Оксе, а внуку не получается показать.

«Всем попробовать пора бы, как нежны и вкусны крабы» – эта старинная реклама времен НЭПа пришлась малышу по душе. Вода пенится, как в стиралке, а крабов нет. Маскируются, зверюги. Или их всех раскупили гурманы?

Помню, как в бытность Гариного папы шестиклассником принесли мы домой несколько чудищ, и кошка, подкравшись, нюхнула колючий бок, а краб шевельнулся. Как бедняжка бежала от морского хищника – не вправо, не влево, не назад, а вверх. Подпрыгнула, оттолкнувшись четырьмя лапами. Зашипела. Нюша – черное пушистое создание. Макс принес кошку из спортивной секции, получил в добрые руки.

Недавно Гарь поделился наблюдением: кошки крабов любят кушать, а крабьих палочек им на дух не надо.

 

Из киндер-сюрприза вылупилась фигурка барана. Потрясешь – и какой-то звук внутри, шебаршащий.

– У него ум не в голове, а в животе, – рассудил Гарь.

Крохотный катер из киндер-сюрприза приспособились мы пускать в апрельском ручейке, стекающим по лестнице сквера. Мальчику четыре годика было.

Я ему рассказывал днями раньше про пасхальный свет, фотографировал, снимки были сияющие – возле часовни. Лицо мальчика – лучезарное.

– Детки в шубки оделись! – это он про ивовые сережки в сквере. Обратил внимание, какие они крохотные, чуть больше пшеничных зерен. И на свежую хвою, и на смолу обратил внимание. Воздал им должное. Понюхал, потрогал на зуб.

 

Накануне трехлетия Игорька у нас появился новый компьютер, я на нем и сейчас пишу эти строки. Первая игра, которую придумал мальчик, заключалась в перешагивании провода, которым я подключил комп.

Малыш легко поднимает пакет с кошачьим кормом весом два килограмма. А у меня пакет с продуктами потяжелее. Взял и его попробовал поднять. Получилось. Вот какой силач!

– Дедуська Володя, пушистенький.

Все, чему симпатизирует, у него пушистенькое. На языке Игорюни «маленькая», как и «пушистая» – хорошая. Да вроде и белая – хорошая. Маленькая беленькая машинка – за рулем пушистая мама Марина.

 

Сидит за кухонным столом. Держит ложку в кулаке, из нее вдруг выскальзывает тортик – на шею, замотанную полотенцем, на новый костюм, на пол. Три фазы.

 

– Поиграй со мной.

Распробовали игру в Конька-горбунка. Тот ест овсянку и морковку. Машинка сбила конька. Не беда, Гарик ставит укол, возвращает горбунка к активной жизни.

Гарик играет с упоением, а играть он может во что угодно. Но не очень-то умеет. Его надо учить играть, фантазировать.

– Зайка шел, шел, капусту нашел.

Зайка шел, шел, морковку нашел.

Вроде как получается.

Когда был у меня маленький сын, я ему каждый вечер показывал сказки на потолке, перед сном. Диафильмы, а звук – на грампластинке записан. Как-то слышал, он во дворе рассказывал ребятне одну их тех сказок, и у него интонация такая же, как у знаменитого сказочника Литвинова. Потом он стал рассказывать сказки собственного сочинения.

 

Ест горячий суп. Нравятся сухарики – потому, что размокают. А мне потому, что хрустят. Суп запивает сладким.

 

Аккуратно открывает книжный шкаф, чтобы глянуть на песочные часы.

– Там песочек, Гарь. Как на даче.

– Нет, вода переливается.

 

Берет будильник, играем в пробуждение. Проснуться, потянуться, сделать зарядку.

 

Второй день играет красками. Ему нравится возиться с водой и то, что рисунки надо сушить. Трогать: высохло ли.

Любит раскраски. Любимый цвет – черный. Другие цвета он еще не знает. Не различает. Должно быть, для него это мелочи.

 

– Пойдем, дедуська, в сквер.

– А как же киви купить?

Не захотел. Понравилось снег со скамеек смахивать и забираться на них с ногами.

– Гарь, пойдем по тропинке, по которой солнышко ходит.

Гарины следы проваливаются с тропинки в рыхлом снегу по колено. Внук напевает песню №12 с диска Дассена. Руки стали мерзнуть. Вот мы и ушли домой. Крабик из дедовых пальцев ходит по спинке, щекотит. Червячок по ноге ползет.

Кот сидит на бревнышке моего бедра.

 

Гарик просыпается, садится на постели. Настольная лампа отгорожена газеткой. Стучу в открытую дверь, в косяк. Видит меня в трюмо, восторгается. Я тоже очень рад мальчику. Соскучился. Пробуждение и вставание с постельки превращается в веселую игру.

 

Этой ночью он спикировал с постельки на попку и спросонья попросил маму ехать не так быстро. Мама у нас водитель решительный.

 

Показал географическую карту страны: мол, здесь холодное море и лед, а здесь тепленькое. Теперь он просит карту и тычет в холодное море, где нельзя купаться. Пусть даже это карта Африки.

Пел с Лялей про гусей, учился намазывать масло на хлеб.

Пытался понять, что такое «город» и «я живу».

 

Рисует. Теперь уже разными красками.

– Это скверик. Мы с дедом гуляли.

Цвет берет зеленый, но говорит «красный».

 

Приходит отец, с визгом занимается с парнем всякими физкультурными разностями. Реслингом.

Кот смотрел, смотрел на эти безобразия, подошел и жалобно попросился ко мне на руки. С визгом ел копченый сыр, шумно обнюхивал мне физиономию после того, как поел фарша. Грелся под лампой, пока я работал. Сидел на старом компьютере, устремлялся на окно, но там еще слишком холодно.

 

Гарь играет в снегу, строит домик. Снег сыпучий, «как сахарок». Придя с прогулки, с увлечением рисует кривые елочки: Гаря, папа… Каждая черточка – человек.

Не угас интерес к «Компедии»: красит компьютерные картинки в черный цвет. Ночь получилась непроглядная. Давай спать. Я напялил маску для сна, которую привез из Москвы. Будильник ставим рядом.

Гарь плохо играет сам с собой. Ему нужна Ляля – генератор идей. И дед. Мальчик иногда напевает – из вокала, что крутили ему год назад: «из-за сыра, из-за сыра» – это песенка мышки.

 

9 мая услышал о фронтовиках: «одержали победу», заметил: «Как в компьютерной игре». Потом он по телевизору услышал и увидел: «Кремль. Кремлевские звезды». Добавив в тон: «Фабрика звезд».

 

То и дело возвращаемся к игре на компьютере. «Скорая помощь» приезжает. Значит, нужны истории болезни. Кто-то упал с пятого этажа, сломал руки-ноги. Кто-то неправильно кушал, и у него разболелся живот. Уколы, горчичники. Таблетки – словно клавиши баяна.

На второй день Гарик прозревает: сам заболел. Начинаем его лечить – уколами, бинтованием, растиранием. Впервые вижу Гарика таким включенным в фантазию.

 

Различает цвета! Впервые назвал: «фиолетовый». С папой запомнил английскую песенку.

– Папа, поставим машинку, пойдем со стоянки домой и будем петь.

 

Когда играл, валялся на свежем снегу, нашел полынь: из сугроба торчала.

– Растение.

Снег нравится ему сыпучестью, напоминающей песок. Прятал в снег «нашу» палку, которой сбиваем сосульки.

Нравится топать по насту: обрушая его, попадает ногой в то место, где я рисовал палкой большие рожицы. Наст ломается не всегда с первого раза, веселя мальчика.

 

Солнышко утром. Что оно тут делает?

– Спать пошло?

– Нет, только встало, умывается, видишь? С помощью снега. Потому и румянец.

 

Ездили на горнолыжку. Свежий глубокий снег. Кататься не получилось по рыхлому. Готовь сани летом и не в свои не садись.

Пили на свежем воздухе чай из термоса.

На обратном пути видим гаишников и перевернувшуюся машину. Объясняю Гарику: «попал камень под колесо, машина накренилась, скорость большая, вот и перевернулись».

– Не так, не так, – возразил с ожесточением. Не раз я думал об этом и подозревал в мальчике сверхспособности. И раньше Гарь удивлял Марину: мол, папа сегодня не придет, он завтра вернется (из командировки). И, правда, рейс задержали на сутки.

А когда кот занемог и обессилел и я хотел пойти за свежим вискасом, Гарь глухо и даже зловеще остановил:

– Не надо корма. Будет другому котику.

Назавтра Макс умер.

 

Отводил его из центра домой, на Кольцевую. Гарь бегает, ножку ставит правильно. Не догонишь, такую развивает скорость. Это самая большая радость и мальчику, и нам всем.

 

– Суп гороховый не буду. Что-то животик болит.

– А мороженое? Дать? А как же животик?

 

Слушая пенье Ободзинского: «Эту песню Дассен поет».

 

Гаря просит пластмассовую криночку из-под косметики. Ее готовят якобы на козьем молоке. Ляля уже дала одну, но пустую, а хочет крема. Дает немного крема в посудинку. Он лечит поочередно машинку, Лялю, массаж делает. А то что-то непонятное началось, возможно, магнитная буря. Мальчику нет и трех, а он освоил понятие «глючный». Компьютер глючный. Как раз такой случай, и крем поможет. Но не помогает. Вот где козел-то.

 

По телефону говорит Ляле: у меня, мол, кудри. В смысле мыться пореже – это круто.

 

Сам берет стул, забирается на столик: заинтересовался миниатюрными изданиями.

– Буду тебе, читать, как живут самолетики, – говорит бабуле.

 

И вот уже стряпает: Лере, папе, маме. Сделал чебурек, положил в духовку.

Стряпал со знанием дела, раскатал тесто, мясо положил.  

Смотрит мультик про Микки Мауса, ест. Вдвоем с Лерой приканчивают чебурек.

 

Котик спрятался под диван. На диване папа, мама, Лера, Гаря. Вдруг Гарь встает и всех за ноги, радуется.

Дед, мамин папа, кормил креветками. Понравились. Маленькие рыбки, мол. Он уже год, как их распробовал.

 

Освоил телефон.

– Я звоню маве, Ляля.

И тут начиналось беспрерывное мяуканье – дед играл роль котика.

 

Смотрит с папой фильм про Гонконг. Небоскребы…

– Во, Магадан!

 

Играет в плейстейшн, у Леры взял попользоваться. Так увлечен, что визжит, ногами топает. Ну, Тарзан же!

А что компьютерный? У нас настоящий Тарзан получился. С помощью папы. Берет мальчишку за руку и за ногу, крутит, Тарзаненок горизонтально в воздухе летает, визжит, потом Макс меняет положение и ось вращения. Чтобы головка не закружилась. Нравится в мяч играть. Гарь бросает, папа ловит. Изредка разрешает взять себя на руки.

 

 

Строит дом из кубиков. Обращает мое внимание на происходящее. А то я весь в письме. Нравится, когда на него смотрят.

– Наверное, это башня? Сломается? – высказываю опасение.

– Нет, дом. Не сломается.

Тут же сидя поворачивается, задевает ногой. Дом (или башня) падает. Начинай сначала, Гарь.

 

Сам надевает колготки, а бабушка Люда обращает внимание, что стал очень вежливый. Влияние Ляли, думает.

 

Видели в мультике червяка.

– Помнишь, мы червяков находили на даче?

– Где они теперь, дед?

– Известное дело, под снегом спрятались, спят.

Ходили с ним гулять в парк, а мороз нешуточный.

– Как, замерзли ножки?

– И носик.

 

Ляля читает зимнюю сказку.

– Давай поедем на дачу, – оживляется внук.

– Там же заснежено и темно.

– Возьмем фонарик и лопату.

– Там же все попрятались, Гарь. Никого не увидим. И мухи, и муравьи, и тараканы.

– А зайчик прыгает? Холодно без варежек? И волк, и медведь спит.

– Вот давай, и ты ложись, поспи.

 

В начале декабря новая тема для игр – елка. Деду морозу письмо пишет. Просит подарки: деду, Ляле, Гаре.

– А Лере?

– Лере и так будет.

С Лялей шепчется, но не умеет говорить тихо, у той ухо дребезжит.

– Луна все видит, расскажет деду Морозу, как себя ведешь, – она ему.

 

– Почему, как Ляля, так спать? Уходи.

В это время заставка передачи «Спокойной ночи, малыши».

– Не надо! И «спят усталые игрушки» не надо. Еще не ночь!

 

– Гарь, положи телефон на матку.

– Ляля, у тебя тоже мама есть? И у телефона? Телефон любит на полу валяться.

 

Забрался в свой походный домик:

– Здесь буду жить. Уходите все.

Лежит, не боится отсутствия света. Ему лишь бы не спать.

 

– Что-то у меня голова болит, – делится Ляля.

Замолк, долго его не было, и вот идет медленными плавными шагами. Ложечку перед собой держит. В ложечке чай налит.

– У Лялечки голова болит, Гаря ухаживает.

 

Играет миниатюрными книжками, перебирает:

– Вовочке, Ляле, Гарику. Читай, Ляля.

– Как читать? Очков нет. Принеси, пожалуйста.

Замялся мальчик. Наверное, боится темноты. Хотя и стыдится этого. Но ничего не поделаешь.

– Дед пусть принесет очки.

– А ты что же, боишься темноты? – а вот этого не стоило говорить.

– Я плохой! – гневается на себя, совсем как взрослый.

Вот оно что! Неожиданный поворот. В два голоса переубеждаем, что Гарь – хороший мальчик. Немножко испугался, так с кем ни бывает. Попросим Деда мороза, он подарит фонарик, и тогда без боязни можно будет передвигаться по квартире, если на станции отключат свет.

– Нет, не подарит. Сами в магазине купим.

– Гарь, давай затаимся, кот удивится и обязательно к нам придет, посмотреть, почему такая тишина. Будет мурлыкать. Когда папа Макс был маленьким, еще в школу не ходит, он говорил, что если хорошо затаиться, то можно встретить ягуара. Правда, дело было не в Магадане, а в отпуске, на берегу Ферганского канала.

Насчет мавы дед оказался прав, пришел мавочка, издалека было слышно, как коготками цокал.

Предупредил продолжительным мявканьем, прыгнул на постель, нашел удобное положение среди тепленьких друзей и завел свою убаюкивающую песенку.

– Потрогай, Игорек, у него носик холодный. Ночью он мур-мур говорил.

– А почему он мне муль-муль не говорит?

 

Учился пользоваться степлером. Только силенок в руках маловато.

 

– Хочешь, зеркальце подарю? – спрашивает меня.

Хочется ему зайчиков пускать, а пасмурно, никак не получается. Не может смириться. Не соглашается, что зима.

 

– Люда, дай супчику... Мама, что у тебя вкусненького.

Мальчик вовсе не сладкоежка.

 

Играет с Лялей в магазин: движет створку трюмо, и полный набор кремов и духов перед глазами.

– Дарю тебе…

– В магазине не дарят, а продают.

 

Танк надо чинить. А где инструмент? Отвертка, какой подкручиваю очки, очень понравилась, ей машинку чинит, как и пилочкой для ногтей.

Ляля дает чесночницу: путь это будет инструмент. Устройство для подавления сопротивления чеснока. Гарь тотчас повторил. Это правильно, чтобы потом не переучивать.

Потом он получил нож. Можно хлеб резать. Отрезал кусочек, другой, маме дал, папе отрезал.

Потом за отвертки взялся. Из китайского телефона и телевизионной антенны космический корабль запросто получился. Будильник на глаза попался.

– А давай ты будешь спать с мавой, а будильник вас разбудит.

Да-да, мы стали играть в пробуждение с помощью будильника. Гарь глубоко входил в образ.

 

На машинке едет папа и Гаричка. А мамы нет. Поехали ее искать. Получил в подарок фонарик. Командует Лере:

– Включить свет!

И сам включает. Светит на кота, тот тихо исчезает.

 

Гарь варит кофе. Плита есть – приспособил для игры корейские напольные весы. Чашки – из кукольного сервиза времен детства Макса.

– С молоком? С сахаром? Пей!

Ставит мне чашечку на коврик мыши. И я пью. Нахваливаю.

 

Перед Новогодним праздником мороз крепенький держится. У главной елки горка для маленьких. Невысокая, сколькая, увенчана сказочным домиком с тоннелем. Забрался Гарь по ступеням, а сесть и проехаться по наклонной плоскости не решается. Ледышки кидает, пробует. Ледышки по наклонной стремительно съезжают, с хрустальным звуком.

Неожиданно быстро ребенок почувствовал, что замерз. По пути домой заметил вечерние огоньки, увидел луну: красивая, смотри-смотри.

А дома я обратил внимание мальчика на люстру, 9 лампочек! Это его развеселило.

С помощью старых авиабилетов играли в самолет. Интерес быстро угас.

Играл в самолетик: носился из комнаты в комнату, а дед ловил самолетик. Прятался в Лялину шубу. Набегался всласть.

 

Попытались объединить в одну игру машинку и котика из Германии: произошла авария, пострадал белый плюшевый котик. Вызываем по игрушечному мобильнику милицию.

 

Ест аккуратнее, чем прежде, но Ляля много накладывает, и он роняет на полотенце, оно вместо слюнявчика.

С интересом смотрит рекламу, она новогодняя.

– Дед Мороз, – говорит, радуясь процессу узнавания. Акулу показали. Вчера мы на компьютере такую выставляли.

Я уверен, что рекламу следует заказывать в сумасшедшем доме. Лучше она не станет, но, по крайней мере, будешь хотя бы знать, что она сделана в сумасшедшем доме и умеришь негодование.

 

– Ляля, берегись! – бросает резиновый шарик.

 

– Ой, деда кефир купил (а это мама купила). Деда с работы придет, погуляем.

Мыл тарелки: «Ложки не умею».

– Принеси, Ляля, пипетку, в гостиной лежит. Деда разрешил. – Уверенно управлялся и с тем, и с другим. Потом велел отнести на место. С водой игра бесконечная: наливал ее в бутылку, а из нее в чашку.

 

– Это лобовое стекло, – показывает на заднее.

 

– Гарь, пойдем ручки мыть.

– Нет, – отказывается на всякий случай, видимо, подозревает, что уложат спать.

 

– Надо терпения набраться, ведь скоро Новый год.

– А у Деда мороза есть терпение?

 

\– Мама, быстро доставай свечку, чтобы был Новый год – хочет заполучить в подарок новую машинку.

 

Потеплело. Не хочет пешком, а надо. Приходится чем-то зажечь.

– Гарь, ведь там снежная лужа. Лужа! Любовь всей его жизни. – А на машинке по той луже можно проехать?

Как я понимаю малыша! У воды три состояния, а у любви не меньше. Моя любимая была струйкой пара, облачком, чашкой родниковой воды, а сегодня она Снегурочка с морковкой вместо носа и угольками глаз. А я – как обезглавленный для профилактики гниения минтай.

 

Вышел на улицу и тут же обратно попросился. «Живот надулся». Оказывается, на горшок захотел. Тунец живота.

 

Они с Лерой делают картины, разминая тонким слоем пластилин на картонке. Разрезает бумагу ножницами, мажет клей-карандашом. Ножницы держит «к себе».

 

В начале мая пробилась первая травка.

– Не хочу, чтобы трава, хочу снег.

Бросает в лужу камни и проговаривает английские слова, которым выучила Ляля. Мальчишки постарше в сложных чувствах потешаются над Гарей. Но и задумываются.

 

Когда подсохло, Гарь затеял перевозить песочек, не рассчитал направления, ветер дунул, порхнуло в глаза. Ничего, – говорю, – скоро польет дождь, пыль прибьет, будем по лужам гулять.

И часа не прошло, вот он, дождь, здравствуй. А зимой, пусть и снег накроет зарядом, не будет такого безобразия с засорением глаз. Нам есть, за что любить зиму.

 

– Не хочу на Марчекан, пойду с дедом гулять.

Находит две лужи, прокатывает по ним грузовик, любуется собой, глядя в лужу, как в зеркало. Словно артист. Сорвал одуванчик:

– На, дед.

 

Возле аптеки идем. Асфальт мокрый.

– Наверное, тает? – говорю.

У Игорька другое видение:

– Наверное, поливалка проезжала.

 

Новогоднее. Родители купили костюм Бэтмана, а в садике велено мальчикам явиться мишками, девочкам – снежинками. А тут ветрянка. Пока болел, вырос на три сантиметра.

– Ты тетерь не Бэтман, а гетман, – говорю.

 

Ходил покупать ледянку.

– А папе скажем, что в аптеку.

Весь день в хорошем настроении. Со мной чинил розетку, испытал безмен, вытянул пружину на 7 килограммов. В игре разговаривает сам с собой новыми, одноразовыми словами и обрывками заученных детских стишков, чаще про Рассеянного с улицы Бассейновой.

 

Познакомились с Полиной. Она постарше Игорька, игры у нее содержательные. Ложится на чистый снег, раскидывает руки и водит ими по снегу. Встает, остается след – «ангелочек».

 

На снегу сухой веточкой полыни рисует человечка, вгоняет палочку «посадил дед репку» и растаптывает изображение. Машина со слоником съезжает с горки.

 

 

Попросил мороженое «Почтальон Печкин», а я сослепу купил «Матроскин». Внимательнее надо быть, дед. Впрочем, не такая уж непоправимая ошибка. Пошел, купил требуемый стаканчик.

Печенье «Венское» Гарь сам выбрал, с вишней. Потом с Лялей он выбрал рубашку в клетку, игрушку «трансформер», очередную машинку. Конструктором играл самозабвенно – в воскресенье. А в субботу утомился, пролил на себя морс и уснул у деда на руках. Я ему рассказывал, кто в нашем море живет, как когда-то по зайцев и кроликов.

 

Не удалось попускать кораблики: лужи перемерзли, так он дома, в тазу взял реванш. И в это время музыку в приемнике включали, так у деда заведено.

 

Гарь с отцом от деда идет на Кольцевую. По дороге украдкой отламывает сосульки и тянет в рот. Возле вышки оборачивается:

– О! Далеко мы прошли.

 

В апреле потеплело, гуляем, совмещая приятное с полезным. Ходим на базар. В рыбный отдел заходим, там есть, на что посмотреть. У нас красивые, с пятнышками, гольцы, кижучи ростом с мальчика, щуки. Осматривает, трогает. То и дело слышится его «Извините».

– Какой воспитанный мальчик, – неподдельно восхищается тетенька. А у меня сомнение: перед кем извинялся? Неужто, перед рыбами?

Базар примыкает к скверу, там тоже гуляем. Девочка рисует на асфальте. Гарь машинкой прокатывает по ее художествам. Раз, дугой.

– Я твою машинку выброшу! – возмущается девочка и пытается ногой затормозить движение игрушечного транспорта. А Гарь не уступает, он ловкий. Ногами, как саблями, сражались. Младший брат девочки очарован видом автомобильчика. Собственно это не совсем автомобиль. Это слономобиль. Он куплен недавно, и Гарь еще сам не наигрался. А тут маленький брат девочки взял чужое. Гарь выдернул у него машинку резким движением – вылитый ниндзя. Мальчишка не удержал равновесие, опустился на четвереньки в лужу. Не заплакал, но и не делал усилия встать. Отец малыша медленно подошел: «Вставай». А не встает.

Вечером Гарь играл в ванной комнате, у него утонул «Титаник».

– Я – крысенок! – и давай разбрасывать книжки.

Надо его как-то остановить.

– Стоп! Пошли чистить зубы коту!

Конечно, такое зрелище невозможно пропустить. Обычная зубная щетка и паста. Конечно, кот не в восторге от гигиенической процедуры, упирается всеми лапами, а он сильный, как конь. Есть защита от его когтей – кожаная перчатка. Гарь в восторге. Паста летит клочьями из пасти. Ничего страшного. Головой резко мотает, белая слюна вожжой тянется. Но, если разобраться, мятный вкус котику нравится, поэтому, отпущенный, он, конечно, убегает, но недалеко и не надолго. Зато ужасный запах из пасти исчезает, ему и самому это нравится. С купаньем так же было: не сказать, чтобы полюбил, но сносит водную процедуру безропотно. Потом слизывает, что там осталось на шерсти от шампуня.

 

Играет в сквере с детьми. Даша с машинкой. Вроде получается игра. Но Даша думает, что он дерется, а ведь это машинки сталкиваются. Он с Дашей по траве, а не по дорожкам бегал. Вспомнил, как другая девочка, не успел с ней познакомиться, хотела ему машинку разбить.

 

– Денис! – слышится со скамейки у фонтана.

– Деда, а что такое Денис? – недоумевает Гарь.

– Это мальчика так зовут. Вот он, знакомься.

И познакомился, и дал палку поиграть, какой сбивали сосульки.

 

В магазине, на распродаже, понравилась ему кепочка. Надел и не дал снять. Вот какой модник.

 

Гарь лепит из пластилина кораблики с парусами. Пользуется конструктором сестренки. Играл рыбьей головой.

– А она не укусит? – спросил Лялю.

– Нет, ее уже рыбаки победили.

 

В сквере катал машину по ограждению клумбы, приговаривая стихами, на непонятном языке.

 

– Ляля, пойдем в музей, – видя недоумение на лице бабушки, поясняет: – Ты же сказала, что магазин игрушек – как музей: смотри, но руками не трогай.

 

Идем с мальчиком в фотомагазин: покупать цифровик для конторы. Ждем, какая-то заминка. Между делом заходим в автомагазин. Носится между витрин, запинается, падает. Ничего интересного для малыша.

Зато в продуктовом отделе он находит сникерс. Покупает. Продавщица удивлена его раскованностью. В хлебном отделе Гарь открывал холодильный прилавок, где хранится мороженое. После замечания продавщицы закрыл.

Снова фотомагазин. Смотрит плазменный телевизор. Сел на пол: устал. Буквально валится на руки деда. Что ж, пора домой. Идем через сквер, мимо памятника Билибину: голова на палочке. Цветок сорвал с клумбы.

– Пойдем быстрее, мне пора на работу.

– Но я же гуляю!

 

Марина и дети берут видеокассеты из проката. Гарь вынимал кассету из коробки, уронил, отломился кусок. Несколько часов я горевал, пока не додумался раскулачить агитационный ролик одного нашего депутата. Корпус от агитролика отдал прокатному фильму, и проблема решена!

 

– Мальчик замечательный. Будет артистом: он уже способен симулировать. Манту плохое. Был рахит. Но сейчас лучше. Был ушиб, потому и приволакивал ножку (доктор И.).

 

Первый день в садике – 7 сентября. Наша воспитательница добрая, помогала одеваться на прогулку.

– Мама, ты иди по делам, я еще хочу тут побыть.

 

– Что-то у меня кашка не пакуется. Рыбный суп не вкусный.

 

– Деда, я упал.

– Не ушибся?

Ушибиться мудрено: на стуле, на котором Гарь сидел за компьютером, играя в «Волшебную флейту», навешано пиджаков и брюк бессчетно, мальчик раскачивался и завалился на спину. Польза от беспорядка тоже бывает. Пьяный, вон, падает с пятого этажа и не разбивается. Во!

– Упал? Сейчас будем вызывать подъемный кран.

Каков я в роли крана? Полный простор фантазии. Но я не оправдываю его ожиданий.

 

В аптеке буянил, сдвинул стеллажи. Получил замечание от провизорши.

 

Садик ему быстро надоел. Наверное, там услышал и подхватил: «Я не обучаемый».

Слово «не хочу» произносит чаще обычного. Даже мороженое не хочет. И ножки у него устали, зайка.

 

Упал с лестницы. Лоб в зеленке. Оторвался по полной. В нашем дворе бегал с мальчиком, носился с восторгом в районе мусорных контейнеров, где заросли осоки ему по плечо.

Веткой стланика мел лужу. Уж не знал, что делать, от возбуждения! Плюнул на новую горку. Растер ногой. Я посадил его на плечо и отнес домой.

А тут мясорубка. Обыкновенная, не электрическая. Сухари со сгущенкой – эксперимент Ляли. Крепко все слиплось. Гарь с интересом манипулировал шнеком, корпусом, ручкой. Талант к технике несомненный. Освободили мясорубку от сладких сухарей.

 

О себе.

– Гарь немного вырастет и на русских буквах будет читать. А на английских не будет.

В садике не хотел одеваться, рассказывать, как провел выходные.

Вечером пнул Лялю. Танец живота с саблями, прям! Он и маму пинал, потом сказал, что не хотел этого.

 

– Вы в садике спали? Хулиганили? Ясно, что хулиганили. А как?

– Вот так:

Закрыл глаза, приоткрыл. Как бы на четверть открыл, хулигашка!

 

Перелазил через заборчик сквера, шмякнулся вытянутым телом, десантник! На снег не больно. Поднялся самостоятельно. Ветер. Несколько крупинок снега. Гулять все равно нравится.

Темное небо сверху, а у земли светлая прогалина – как свет в конце туннеля. Тучи наполнены снегодождем, но тепло, выпадает дождь. Все еще тепло. Как монетизация льгот. А стращали ранней зимой.

 

Неделя до ноября. Обильный снегопад. Гарь проспал 14 часов. Вкусно выговаривает «спорт». Ходил с папой на дзюдо. Мальчишки прыгали, как лягушки. Его команда одержала верх. В садике ему мальчик залепил в глаз. Утром гуляли по снегопаду, малыш напевал что-то на непостижимом языке.

 

В садике.

Дети: – Здравствуй, Игорь!

– Здорово, пацаны!

 

Гарь. – Я не буду мыть руки. Я же в садике не брал грязь.

Ляля возражает. Он перебивает:

– Ляля, не обращай внимания.

 

Услышал песню про Буратино.

– Дед, я Буратино знаю. Кто его сделал?

– Папа Карло.

– Я знаю, это магазин.

Да, он прав. Пудрят детям мозги.

 

– Привет, Лариска!

Бабушка приготовилась общаться по телефону с внуком. А он уже поговорил.

 

Гарь. Батарейки ему нужны.

– Бешеных денег стоят.

– Неправильное слово говоришь, дед…

Потом помолчал и с опаской повторил Ляле: «бешеные деньги». Понял, что это не запрещенная лексика, осмелел. А то с этим дедом как-то не так.

История с батарейками получила продолжение. Посадил Гарь батарейки. У танка. И нашел решение:

– Давай, дед, из фонарика питание достанем.

 

Гарь разбил лоб, выбираясь из домика (коробки). В садике с мальчиком разбирался, лицо поцарапанное. Ему больно, плачет: тетки навязались, дрючат.

 

Гарик вернулся с Лялей. На улице шум, скопище машин.

– А мы Путина видели...

 

Гуляли, наткнулся на пятно льда размером с таз, Гарь оживился и говорит:

– Лужа была.

Лужа у него вне конкуренции.

 

– Ляля, ты мне мешаешь.

Значит, шкодит.

 

– Мама, читай. Мне очень понравилась эта книга. Читай, пожалуйста.

– Что там читать, сынок? Это орфографический словарь.

 

– Четыре года – это сколько? – Ляля показывает на пальцах. – Значит, столько будет новых машинок? – Показывает четыре пальчика.

Да, в логике ему не откажешь.

 

Приснилось, что мама гладила по голове. А это Ляля гладила.

 

– Деда, включи мне большой свет.

– Без проблем.

– Ой, я же сам умею.

Забирается на диван, но чуточку не дотягивается до выключателя. Надо на валик встать, устойчивости лишиться.

 

– Сейчас я измерю свой рост, – берет напольные весы, спрашивает, как они действуют. Ставит стрелку на нейтраль, становится. По тем весам получается 25 килограммов. Пока болел ветрянкой, немного похудел.

 

ПЕРЕЗАГРУЗКА? ДУМАЮ, ДА. Возможно, к этому повествованию нужно предисловие. В какое место его поставить? Кто-то помещает в начале книги, кто-то в конце, понимая современных читателей, отлынивающих от процесса вдумчивого чтения, норовящих познакомиться с произведением нашармачка, посредством кино. А сейчас, – говорила магаданская сказочница, – японцы изобрели такой аппарат, что загружаешь в него текстовой файл, и, слегка подумав, он выдает полноценный мультик. Увы, такого аппаратика у меня нет.

Дело вкуса, но в одном небольшом пояснении есть необходимость. Никогда и не подозревал, а тут понял важное, прожив с внуком день за днем семь лет. Сделал открытие для домашнего пользования. Должно быть, так устроено природой, что на школьном пороге, в семилетнем возрасте происходит перезагрузка сознания человека, многое стирается напрочь, освобождая память для информации иного, более высокого уровня. Все элементарное теперь делает «на автомате». Есть биологическая необходимость в забвении. Подчистить площадку для нового строительства. Конечно, остаются небольшие фрагменты. Не обязательно самые важные.

Вот бы себя вспомнить трехлетним! Может, с помощью гипноза попытаться? Электроды к вискам приложить? В кинофильмах запросто получается, а как в жизни?

Мне жаль тех необыкновенных секунд, когда ребенок доставил эстетическую радость неожиданным поворотом мысли. Да ему и самому интересны мои записи. Слушает с лукавой улыбкой, удивляется самому себе. Повторяет.

Мне вспомнился странный разговор в Гагре или Пицунде, когда сыну Максу было два года. Кто-то сказал нам, родителям: зачем, мол, вы своего малыша по курортам таскаете, такие деньги тратите? – все равно ведь ничего не запомнит. Как в воду глядели. Ничего не запомнил, да еще упрекал, тем, что однажды отец не пустил на карусель, это он уже школьником был. Ты глаза закрой и покружись на одной ножке, будет карусель. Да, помнит мои слова. До сих пор. А не помнит, что был запрет от врача на карусель – из-за больных ушей. У внука тоже слабый вестибулярный аппарат, и он сам до недавнего времени сторонился качелей и каруселей. Сейчас понемногу кружит, преодолевает себя. Умеет плавно наращивать нагрузку, упорный, сосредоточенный мальчик. Удивительно, что сам дошел до этого понимания постепенности.

 

Много появилось в последнее время всяческих теорий, овладевающих массами. Я над этим смеялся, пока мною не овладела одна. Не раз за долгие годы, проведенные на Севере, видел стаи перелетных птиц – гусей, журавлей, мелких уточек. Зрелище впечатляющее, на разрыв сердца. Почему они передвигаются, кто прокладывает курс? Северяне сами похожи на этих птиц. С точностью до наоборот: с приходом тепла устремляются на лето в отпуск, особенно это касается малых деток, а с детства все начинается.

Но есть уже небольшая группа людей, прилетающих на лето в Магадан из экстремально жарких районов нашей страны. Возможно, эта идея овладеет умами, и тогда из этого что-то стоящее получится. Ну, хотя бы одна небольшая стажировка для расшаривания сознания! Придем ли когда-то к этому?

А пчелы, а муравьи? Строят целые города, людям бы поучиться! Недавно видел видеофильм, посвященный этой проблеме. Мол, разум есть у коллективных животных. И расположен он не в головах, а за пределами их эфемерных тел. Один на всех. Стоит сказать А, остальной алфавит сам собой вылетает. Как вам такая идея: у людей головной мозг – всего лишь приемник сигнала от внешнего разума.

 

Люди стали меньше читать, но человеческий мозг окутывает электронное облако, терабайты информации. Может быть, в конце концов, что-то проникает в череп принудительно?

Есть мужики, которые по четыре вуза окончили и считают себя готовым к исполнению высших должностей, а знакомишься с биографиями прежних руководителей государства – кто-то вообще никаких «академиев» не кончал, кто-то зиму проходил в ЦПШ – церковно-приходскую школу (в анекдоте обыгрывается ВПШ). И еще вопрос, кто для страны ценнее.

Новое тысячелетие, подрастает новая генерация людей с фиолетовым мозгом. Возможно, дети индиго уже рождаются с вмонтированной информацией, и нет нужды год за годом вдалбливать деткам то, что они могут получать играючи, в игре. Только чтобы интуиция была. Чтобы умели делать выводы. Нет нужды учить их мастерить телеги и хомуты, если они одарены высоким пониманием, как пронизывать пространство и время шуткой.

Не замусоривать сознание, не болтать, чтобы не заглушать голос внутреннего космоса.

 

 

Помню, писал я в молодежном журнале: «Пожалуй, Гарик – самый молодой приколист, каких я знаю: понимает шутку и сам пытается шутить. Только что обогатил семейный фольклор очередным сочинением. «Чижик-пыжик, где ты был»? – напевая этот текст, он смыл микробов зеленым мылом и сел с дедом за обеденный стол.

Бабушка сжарила рыбу. «Как рыбка называется? – спросил дед и сам ответил: – Кижуч».

Ребенок только того и ждал: «Кижуч-пыжуч, где ты был?».

Помолчав, пока взрослые воздали должное его экспромту, принялся рассуждать: «Если поймать большую акулу, порезать на мелкие куски, то получится минтай».

 

Он не раз играл в морские пучины: есть у него рыба-бензопила. Приложил к лицу пластмассовую хоккейную клюшку: вылитая рыба-меч получилась.

 

В развитие рыбной темы. Гарик получил в подарок аквариум.

Не мог я удержаться, чтобы не объяснить: «аква – вода». Ква-ква! Лягушка, она в воде любит находиться. А сколько рыбок, кстати?

– Сколько мне лет – пять.

Прям, как свечи на именинном пироге.

На обед у нас – жареная рыба. Но Гарик отныне не ест рыбу – ни жареную, ни вареную. Ни сырую.

 

Приходит отец мальчика. Улыбается.

– Вырастешь, будешь на «Харли Девидсоне» кататься. Мотоцикл такой, очень крутой. Поедешь в Москву учиться.

(В свое время и меня в дошкольном возрасте подначивали Москвой, университетом имени Ломоносова, и я сильно опасался за свой нос картошкой. Как бы ни сломать).

Через некоторое время малыш заводит мечталки:

– Вырасту, поеду в Москву. На мотоцикле учиться. Бабулю возьму. Шлем куплю. Себе и ей. Какой-какой? Женский.

 

Летом, перед тем, как ехать на дачу, Гарик выиграл 10 рублей у игрового автомата. Бросил одну монету, а получил две. Что на них можно купить? Пора приобщать ребенка к практической арифметике. Мороженое можно купить. Это он любит. Вафельный стаканчик в руку, за вторую мама взяла, ведет в машину. Руку вырвал у мамы, ударился коленом, ссадил. Не заплакал, только нахмурился, когда мама для лечения применила чисто народное средство:

– Мама поцелула (поцеловала) помадой.

На этом огорчения не закончились. Запнулся, припал коленом и ссадил кожу. Не плакал, терпел. Бабушка сморщила лицо, сопереживала.

– Давай «Спасателем» помажем. Вот увидишь, микробы будут плакать. И заживет быстрее.

– Ой-ой!

– Щиплет? Вот видишь!

– Микробы плачут?

– Конечно, Гарик.

Улыбается с удовольствием. Злорадно.

В этот день мальчик поразил взрослых еще не раз. Стал собранную на сопке голубику считать. Недаром счеты взял. Папины счеты, когда тот был первоклассником. Теперь таких не выпускают.

Бросил в болотце монету, чтобы вернуться.

Наелись голубики и бибикаем.

 

Жаль, не прихватили за город его игрушечный домик. Есть у него небольшая палаточка на каркасе, куда можно забраться вдвоем, пошептаться. С сестренкой или с мамой. Папе или деду, словно двум медведям, не пролезть. На улице в здешнем климате домик не поставишь, поэтому играет в квартире. В домике распределяют роли. Мама – она и есть реальная мама, папа – сам Гарик. И шесть кукольных детей: есть, над кем построжиться.

Мама сильно устает на работе, он это по-своему понимает и готов играть в игру «мама устала, и отпускаем ее отдохнуть». По-хорошему дать бы ей выспаться, но в игровом мире отдых длится минуты две. Время в домике течет иначе, чем за его пределами. Мама, хоть и устала, как собака, не отказывается от возни с сынулькой: он подзаряжает ее биологические аккумуляторы, такого, говорит, не испытывала, общаясь со старшим ребенком – Лерочкой.

День за днем импровизирует ему сказку про маленькую фею. Малыш слушает, мотает на ус и задает неожиданный вопрос:

– А папа у нас добрый?

– Да.

– И я тоже добрый.

Доволен, улыбается. Логично, ничего не скажешь. Гарь с младых ногтей любит, хлебом не корми, делать выводы.

 

Первый раз в жизни пошел с мамой в цирк. Приезжали гастролеры, выступали на сцене центра культуры, прозванного в давние годы Красной ярангой. Начинающему зрителю приглянулся большой американский попугай, обезьянка. То, что другим не понравилось, его очаровало, в первую очередь, конечно же, гимнасты – мускулистые молодые люди. Йоги тоже растрогали. Высказал пожелание полежать на битом стекле.

Как-то Бог миловал, не разбил ни стакана, ни банки, не довелось ему, к счастью, испытать, как ведут себя осколки, соприкасаясь с человеческой кожей. Но он знает, как сочится кровь из разбитого надбровья. Особая примета – шрам – есть и у другого глаза. Сызмальства обзавелся особыми приметами.

Клоун больше всего впечатлил. Зрителей колотушкой бил. Большая такая, больше бейсбольной биты, но понарошечная, надувная, это малышу пока неведомо, он сценическое действие за чистую монету принимает.

Клоун маму ударил по голове. Гарь вскочил в смятении, слезы брызнули из глаз:

– Мама! Мамочка! Тебе больно? – обнял за талию, прижался. Мать то смеется, то хмурится. Жаль ей перепуганного сынулешку. Тоже мне циркачи! Как в том анекдоте: дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!

Страсти улеглись, через какое-то время Гарь решил стать цирковым артистом. Одному играть неподъемно, застроил Артурчика, чтобы тот подбрасывал мячик.

– Я буду теми парнями. Будем выглядеть как настоящие мужчины. Здесь голые, здесь трико.

Артурчик почему-то не был на представлении и не понимает, как оно там было, на настоящей сцене. Не горит энтузиазмом. А Гаря, совсем как в дедовы коммунистические времена, проникновенно произносит нараспев:

– Артур-чик, на-до!

 

Рисовать любит. Но карандаши тусклые. Бабуля дала разноцветные шариковые ручки – иное дело.

Рисовал фломастером, задел рисунок рукой, и на ладони отпечаталась буква Х. Очень огорчился. Самое время успокоить мальчика.

– Пойдем-ка, что-то покажу.

Увел в ванную, намылил губку и смыл букву. Как он обрадовался, Гарь! Намылил губку, потер ладошку. Мне и самому, признаюсь, хлебом не корми, только дай руки помыть мыльной губкой. А за компанию веселее.

 

Счастье, когда ребенок начинает произносить настоящие слова и практически мгновенно овладевает родным языком, да еще немало привносит от себя. Мы его будто бы провоцируем говорить на неправильно-детском языке, чтобы лишний раз улыбнуться. Сидя на коленях у отца он крутит «люль» «матыны». Вот так же специально не поправляли сына, когда говорил «петерь» вместо «теперь». Потом выучился. Или первый урок географии Макса: «Зимбаба». А как строжился Максик, когда балерина в телевизоре вертела на одном месте какое-то фуэте, что ли:

– Бабушка пол мыла, мыла, а ты!

Ну и правда, вертеться на отмытом полу как-то неприлично, даже если ты артистка балета.

Мапима и маму застроил, когда выступала в черном свитере, связанном на спицах свекровью, я-то, как простой, пытаюсь сыночка успокоить, объяснить, что мама – ведущая журналистка, передачу вон какую отстроила – и писатели у нее выступали, и художники. Отлично вся связала, мостики смысловые проложила.

– Не мама связала, – поправил сын. – Бабушка все связала!

– Ах, ты, мальчик мой! Ты прав. Бабушка свитер связала. И тебе комбинезончик. И мне пуловер. Ты прав. Другой бы спорил, а я сдаюсь.

Есть у внука слово «мива» – ягода. Брусника, голубика. Но и слива, виноградина. Однажды выпросил оливку из банки: больно красивая на вид. Попробовал. Мива? Тьфака! Еще одно слово. Правда, оно скоро забудется, заменится общепринятыми. А мымрики и веврики станут обычными абрикосами. Спустя несколько лет докатится через интернет информация, что зеленые оливки дельцы красят в черный цвет, вот уж где настоящая тьфака.

В школьную пору стал прохладнее относиться к неологизмам. Те же абрикосы: я купил банку абрикосового джема, сладкий пирог будем стряпать. Ну и что? Никакого энтузиазм и желания схохмить. Смотрит на деда строго, как старший товарищ, не допускающий вольностей. Повзрослел Гарь, а дед – нет, не хочет взрослеть, покидать мир игры.

 

Идем на рынок покупать продукты. Морковку ту же. Крупная такая, как рука малыша… А я ребенку вчера показывал фильм про Гулливера. Впервые в жизни, надо заметить, слышит имя писателя. Надо приобщать к классике. И он догадался. Ну, или я подсказал про морковку:

– Гулливер!

– А это лилипуты, – показываю крохотные мандаринки.

– Хочу, хочу! Это Дюймововочки.

 

Гуляем по городу, читает по моей просьбе вывески. Собственно говоря, больше догадывается, чем читает.

– А… Наверное, аптека?

– Верно. А дальше.

– А. Наверное, Адежда.

– Нет, одежда на букву О. Ателье это.

– А это маляр-альпинист, – отвлекается от темы, показывает на стену дома, на которой на тросах подвешена люлька, и в ней методично ползает маляр с ведром и широкой кистью. Тиккурилой пахнет на всю улицу.

– Я понял. Небось, вырастешь, тоже станешь альпинистом?

Молчит. Ко всем особенностям характера Гарика надо прибавить скрытность. Я таким не был. И отец тоже. И вот еще что странно, – про Спайдермена не вспомнил.

Однажды он почти прочитал надпись на папиной коробке: «Шашлыки». Но это были шахматы.

 

Свой первый прикол мальчик в соавторстве с родителями озвучил неделей спустя после появления на свет в день святого Валентина. Служительница загса уже намахнулась написать в документе о рождении имя католического святого, помогающего влюбленным и тем, кто хочет откосить от армии, но… облом. Никакой он не Валентин, а Игорь Максимович.

 

В ходе произрастания, ближе к году жизни, сидя на плечах отца, мальчик на вопрос: «С какой звездочки ты появился», отвечал: «Тям», всякий раз показывая рукой один и тот же участок неба. И столь красноречивым было его молчание, что папа предположил: «наверное, детей брали инопланетяне». У мальчика на теле нашел следы инъекции. Еще Макс помнит, как Гарь, выпростав из пут руки, медленно дирижировал ими вселенским оркестром. Пальчики тонюсенькие, длиннющие, как у пришельца. Потом-то руки стали мощнее, как у деда, а большой палец загибается назад, как у мамы. Мальчик был как зачарованный, погруженный в себя. Похоже на состоянии саматхи, к чему стремятся йоги.

Немного повзрослев, Гарь отозвался о Луне: «Луна хорошая, но поломатая».

 

Перед родами снохе приснился фантастический сон: у нее родится чертенок. Лохматенький симпатичный зайка.

Будущие мамаши, как правило, погрязают в судорожном суеверии, а наша сохраняла спокойствие. Вроде как шутка. Хорошо, что обучена в медицинском институте, знает, как вести себя при родах, да и дочурку уже произвела на свет, имеет материнский опыт, вот и сохранила самообладание, когда шалунишка вздумал кувыркаться в самый ответственный момент, не успев родиться. Запутался там, шею сдавливала петля, каждая секунда имела решающее значение. Она не сплошала, вместе с медиками родильного дома. Гарь потом не раз проезжал мимо родильного дома в коляске: там много зелени в скверике, нравилось малышу.

Когда родился, заорал, конечно, но улыбался, улыбался, словно всех перехитрил своим появлением на белый свет. Хотя и говорят, что новорожденные не улыбаются. Но мама видела лучезарную улыбку собственными глазами. «Наверное, вы думали, что я не приду? А я хитренький. Вот он, я, держите меня. Я ведь хотел с тобой познакомиться, мама», – вот что читала она в ясных синих глазах.

– Благодаря Гарику и Леру стала любить больше, – то и дело повторяла на первых порах мама.

Против чертей есть средство. Ходит в храм. И мама, и сын поют в церковном хоре.

Папа Мак хорошо помнит, как крестили Гарю. Мужественно все пережил. Сидел в мокрой простынке на руках отца после совершения обряда, сжавшись. Молчал, молчал, терпел, как партизан, потом произнес непонятное: «Сяка!».

 

Стоило мальчику начать жить, как снежный ком, нарастало присутствие его в доме и на улице. Следствием изучения с папой английского языка явилась фраза: «Комон, комон, чигадуй»! Произносилась она при пробегании на большой скорости по луже. Больше всего на свете мальчик любил эту лужу возле дома деда. Обожал катать по ней самосвал на веревочке, топать по воде сапогами. Лужа, любимая лужа, однажды он погрузился в нее чуть ли не с головой. Но не испугался, продолжил игру. Пришлось бегом отнести ребенка в дом, под теплый душ. К счастью, не простудился.

Бывает, лужа ненадолго пересыхает. Мальчика огорчает такая сухость. Ждет дождя, чтобы промчаться по ручейкам, вздымая брызги.

Молнии ему тоже нравятся, жаль только, что в Магадане бывают редко, а радуга вызывает восторг, как и солнечные зайчики. Как и нескончаемая сказка деда о зайке, который живет в лесу, солнечному зайчику родня.

И в школьные времена, идя по холодному ноябрьскому ветру, не теряет Гарь радостного настроя: «Прикольно, дед?».

Однажды как-то не хотелось ему идти гулять.

– А давай купаться в снежной луже, – предлагаю. И он оживляется, идет, ныряет в свежий, пушистый сугроб.

 

Приносит книжки, чтобы рассматривать с бабулей картинки. Толстые хорошо раскрывает, тонкие мнет. Нечаянно, конечно. Потом пальчики разработаются: посредством перебирания горошин и зерен риса.

– Пошли, Игорешка, слоникам книжки читать, – зовет бабушка.

Располагаются на одеяле.

– Идет бычок, качается… – тут же, неотрывно слушая, прижимает к себе мягкую игрушку – сувенир Года быка.

 

Когда стали играть в компьютер, мальчику оставалось полгода до трехлетия. Железо – такая старина – пентиум, переделанный из 486-го в год дефолта. Но и в его небольшой устаревшей железной памяти живут яркие картинки, которые удивляют непривычным прозрачным видом. Многие отсмотрели, наибольший интерес вызвало изображение красной гоночной машины «Феррари». Ее можно дергать курсором вперед-назад и вверх-вниз. Можно вставить в файл десятка два маленьких красных машинок, и это незатейливое действие вызывало эмоциональный отклик крохотного неизбалованного создания. Он не просился прикоснуться к мышке или клавиатуре, пока довольствовался тем, что это делал дед.

Нашли в компьютерной памяти изображение машины «Скорой помощи», женщины в белом халате, отдаленно напоминающей маму мальчика. Она увидела, подыграла, стала мерить температуру игрушечному мишке и подарила одноразовый шприц. Правда, на всякий случай ловко отломила иглу. Это было своевременное решение: мальчик тут же принялся лечить маму, мгновенно превратившуюся из доктора в пациентку, и так сильно давил на поршень шприца, что на руке образовался след, который потом превратился в миниатюрный кровоподтек.

Вспоминалось, как в свое время папа мальчика играл в доктора: из нескольких ложек воды, соли и одеколона сочинял лекарство от всех болезней и заставлял пить своего деда, моего тестя, в шприц набирал воду с мамиными духами и внутримышечно вводил Олимпийскому Мишке и Тотошке. Оба персонажа сохранились, и можно, принюхавшись, ощутить ослабленный аромат «Нотр Дам» из их нутра. Радуйся, дед, что Гаричке не пришло в голову попотчевать тебя какой-нибудь микстурой. Гарь довольствовался тем, что лечил кремом для рук автомобильчики, а зверей даже не включал в игры.

 

Когда мальчику оставалось пару месяцев до трехлетия, я обзавелся ноутбуком.

Слежение за индикацией загрузки файлов завораживает его так же, как наблюдение за рыболовным поплавком. Гарь не может оторваться от продолговатых условных значков, напоминающих мальчику батарейки:

– Смотри, деда, сколько он батареек ест!

Я так и присел от неожиданности и до сих пор вспоминаю фантазию мальчика, да и он – на полном серьезе. До сих пор говорит о поедании батареек, хотя знает, что это лишь иллюзия раннего детства.

Купил тогда первый в жизни внука игровой диск «Волшебная флейта» – про маленького Моцарта. Пройти все испытания маленького Вольфи было непросто, мальчик одолел их перед школой и потерял интерес, тлевший все эти годы.

А любовь к музыке осталась. Стал учиться играть на аккордеоне. После первого знакомства с музыкой мальчик принялся записывать ноты. Как это делать, без понятия. Словами: до, соль, ля. Потом нашли ему нотную тетрадь, да учитель заболел, привяла музыкалка. Пока не появилась молодая симпатичная учительница. На уроках поет, открылся у Гари приятный голос, выступает с хором. Папа закачал ему программу для сочинения музыки…

 

Другая игра, где касаниями курсора можно раскрашивать различные элементы рисунка, частенько превращали его картины в черную непроглядную ночь. Малыш взвизгивал от восторга, когда в результате многочисленных манипуляций на мониторе обозначался черный квадрат.

Покупали новые диски, не все удачные. Через год напали на такую игру: если правильно ответишь на вопросы, получишь в награду виртуальные конфеты, а из них можно изготовить животных. Да не просто курицу или барана. Можно слепить гибриды – рыбольва, котопетуха. Вот это понравилось больше всего!

Но интереснее совершать в той игре ошибки, получая за них шуточные наказания. То тебя завалит падающими с неба лягушками, то проваливаешься в глубокую яму, наполненную грязью. Это вызывает здоровый заливистый смех мальчика.

В пятилетнем возрасте мальчик наслаждается легкостью, с какой слушается его компьютерная мышь.

– Скоро будет для компьютера летучая мышь!

– Деда ты шутишь!

 

Как и отец, Гарь рано начал играть пластилином. Вот кусочек упал на пол. И оказался раздавленным. Показываю, как снимать – картонкой. Тут же просит заодно снять лепеху и с КамАЗа. Со второго раза он понял, как я это делаю. Взял пластилин, бросил на пол, примял. И новая игра придумалась – уборка пластилина с пола.

 

Рисует на рисовальной пластиковой «доске»: псевдоокраска внутри, изображение можно обнулять и рисовать снова. Стило для рисования с трудом удерживает маленькими пальцами, громко кричит, чтобы стерли, и рисует снова.

Одновременно восторгается книжками. Буквы ему по нраву. Чтобы стали еще лучше, поправляет карандашом. Ну, каляки-маляки.

 

Свет отключили, бывало такое. Огонек свечи его завораживает. Трогал подсвечник. Пламя не задевал, верил на слово, что нельзя это делать. У него опыт общения со свечами на торте.

 

Становится на четвереньки на простынке, голову наклоняет. Хочет стоять на голове, как это делает Лера. Берет сестренку за руку, тянет туда, куда ему хочется. Чтобы догадалась, чего ему хочется.

 

Нельзя включать телевизор, – Лера учит его повиноваться. Пультик прячут, так он догадался включать телевизор кнопкой на лицевой панели.

Погас экран телевизора. Гарь понажимал, и методом тыка восстановил. Но не успокоился, хочется что-то еще понажимать.

 

Мультики любит, но не так запойно, как его папа Макс в детстве.

 

Зубы лезут все разом.

Он мне улыбается, будто мы на пару что-то знаем, заветное.

Машинка, созданная из деталек чупа-чупса, очень нравится. Он ее тотчас разъединяет и дает деду собирать снова. Детали, когда их соединяешь, щелкают, и это впечатляет. Даже смешит. Как щелканье кукольными зубами.

 

– Это что?

– Дедушкины носки висят, – отвечает Ляля.

– Почему?

– Постирал?

– Сам? Молодец, какой!

 

– Деда, ты болеешь? Беда, какая!

 

(На лестнице). – Деда, ты иди домой, там тебя Ляля ждет.

 

– Ляля, дай денежку.

– У тебя же целая коробка.

(Ребенку специально берегли обесцененные монетки прежних лет – для игры).

– Нет, ты настоящих дай!

Наскребла 15 рублей.

– На что этих денег хватит?

– Мороженое можно купить. Только тебе пока нельзя, надо с простудой справиться.

– Купите тогда фисташки и гостинчик Лере.

 

У него быстрая мышечная утомляемость и гемоглобин неважный. Потом-то выправится, по мере роста. Встает ни свет, ни заря и, как вечный двигатель до вечера запойно играет.

 

Сказка перед сном. Мышонок говорит «извините».

– Почему?

– Хочет быть вежливым.

– А почему?

 

Взял у сестры звездочку из фольги, приложил ко лбу.

– И звезда во лбу горит.

Это мама ему показала. То-то улавливается мамина интонация.

 

В парке тянулся к девочке. Она ногой рыла землю, словно жеребенок. Он рядом присел, рисовал палочкой на земле, приговаривая: «Точка, точка, запятая, минус рожица кривая».

Он рисует, она затаптывает. Он рисует. Она смотрит. Потом ее зовет бабушка.

 

– Обещаешь, что деда придет после обеда? Как я деда люблю! Давно с дедом не гулял.

Ляля, показывая фотографию мужа в молодости:

– Вот он, деда.

– А где живой?

Продолжается просмотр фотографий, и вот на снимке молодой, хорошо стриженный, в костюме, Макс, в детстве Мапима, так он себя звал. Тогда он ни сном не духом не знал, что станет отцом Гарички. Студент.

– Я хочу, чтобы папа всегда был такой!

 

Гаря любит какао, как дед. И рыбу любит. Ел мальму. С гордостью вынул кость. Умеет! Но есть ему вдруг расхотелось.

 

– Мама, позвони Ане, будем с Андлюшкой гулять на моле (Аня – Андрюшкина мама, учит детей и взрослых английскому языку).

Совместной вылазки на природу не получилось.

Нагулялись с папой и мамой так, что возвращался на руках у отца (ножки вспотели).

– Луна, звезды, красота какая, а Андлюшка спит.

 

Сказка деда. Катится колобок, а навстречу ему каток. Не удержался, попал под колесо, и вместо колобка получился блин.

Бабушка возмущена:

– Какие ужасы ты ему рассказываешь!

А Гарь вовсю улыбается. Значит, не ужасы. Каток в нашем дворе видел, интересовался, ласково хлопал ладошкой по железу.

 

У внука носки горят на пятках. У сына было – брюки на коленках.

 

Купили фломастеры. Спрашивает бабулю, какой ей подарить. Зеленый! Но дает желтый.

Долго не укладывался спать. Фломастеры положил под подушку. Похоже, прицеливался раскрашивать сны.

 

– Теперь, Гарь, ты мне почитай книжку.

– Как же я буду читать книжку, ведь у меня нет очков с красными ободками.

Речь идет о бабушкиных очках. Но Гарь и без очков ощутимо похож на бабулю. Когда впервые услышал о сходстве, загордился.

 

Отец:

– Гаря, я моюсь и хорошо пахну. И волосы хорошо пахнут.

Через некоторое время.

– Папа, я неправильно делал, что отказывался купаться.

– Значит, вечером я тебя искупаю?

Гарь (демонстративно кашляя):

– Гаря не может купаться, у Гари кашель.

Кажется, он этот кашель подсмотрел в телевизионной рекламе.

 

Смотрит в бинокль обратной стороной: так ему легче представить, какой бабушка была в давние времена.

– Ляля, ты была такая маленькая! – пальчиками показал.

Этим же биноклем понарошку всех фоткает, птичка у него вылетает. Крохотная. Вот такая пичужка! Первое время не делал различие между биноклем и цифровой камерой, потом освоил и ее.

 

Протирает бабушкиным кремом сувенирные деревянные яйца, привезенные из Закарпатья задолго до рождения мальчика. Кладет яйца в кукольную кастрюльку, ставит на напольные весы, они играют роль портативной печки, нажимает электрическую кнопку, которую дед дал поиграть. Приспособил сюда же две трубочки от коктейля.

Неожиданный финал: еда на Гариной понарошечной плите пригорела.

 

Вечер наступил, пора ребенку спать.

– Нет, надо срочно поиграть.

Делаем большую лужу на кухонном столе, пускает микрокораблики.

– Ну, будем укладываться? – ласково подступается бабуля. Не тут-то было.

– Я кушать хочу.

– Что ж, возьми сырок.

Нас врасплох не застанешь, милый, хитренький внучек. Проходит минут 15.

– Покушал? Давай спать.

Пауза. Наверное, угомонился мальчик, – думаем. Не тут-то было!

– Можно, немножко поиграю? Вот столечко.

Какой неугомонный, хитрюша!

– Давай, только минутку, – уступаем упорному гражданину.

Проходит минут 20.

– Поиграл? Спатки будем?

– Хочу кушать.

– Ты уже проголодался? Только честно.

– Нет, не хочется спать.

 

У Игорька на пиратском корабле и музыка есть: на чипе записан один аккорд из Вагнера. Объясняю мальчику, что был такой немецкий композитор, воспевал романтику и мужество. У нас есть его оперы на дисках.

А вечером он маме Марине вчитывает с мужским превосходством:

– Ну что ты, мамочка, это же Вагнер.

Откуда-то появилась у него эта новая интонация:

– Ну что ты, мамочка, дед же тебя умнее, слушай, что он говорит.

Оставив ребенка бабушке, Марина уезжает на работу и сильно страдает, и не только потому, что ей достался пациент в очень тяжелом состоянии, звонит втихаря:

– Сынок, у тебя все нормально? Точно? Ну, ладно, я потом еще позвоню.

Как ей осточертело прокрустово утро!

 

– Знаешь, как по-немецки «быстрее»? Шнеллер!

Через полдня решил перед мамой покрасоваться:

– Мамочка, знаешь, как по-немецки «быстрее»? Как, дед?

 

Возле почтамта солнышко, там и сосульки нападали. Их можно лопаткой поддевать, грузить в машинку, ронять и снова брать. Но скользко. Упал. Встал, отряхнулся, посмотрел по сторонам и снова играть. Не заплакал. Тихо горжусь мальчиком.

 

Игрушек у ребенка с избытком. Дарят и дарят. Как-то так сложилось, что дарят. В голову не приходит, что игрушками можно играть, не наращивая их число. У меня в детстве игрушек было – пластмассовая машинка и заводной скрипач. И этого хватало. У папы Макса, правда, полное игрушечное изобилие. Макс выстраивал огромные батальные сцены с десятками пластилиновых солдатиков, я уж думал, вырастет режиссером массовых действий. Он еще из проволоки делал человечков размером меньше спички – бойцов карате, а во время чемпионата по футболу он успевал за комментатором, был такой, с сильным грузинским акцентом: «Махарадзе овладевает мячом, обрабатывает грудью и передает Многоберидзе». Переставлять фигурки футболистов. Это я рассказываю о Максе школьнике, ездили вдвоем в Крым, отдыхали в Алуште в год Чернобыля. Он не дарил игрушек бабушке. А Гарь играет в то, что дарит.

– Какую машинку тебе подарить?

Это он с бабушкой общается. Положил в прозрачную коробку псевдоподарок, отнес бабуле.

– Спасибо, Гарь.

– Что тебе еще подарить?

Долго не укладывался спать, потом пожелал проявить самостоятельность. Как бы расстелил постель, похлопал ладошкой: ложись, Ляля.

– Что тебе почитать? – явно копирует бабушку-подружку. Совсем, как она, полистал книжку, долистал до картинки. – Здесь читать нечего. А это буква Володя.

 

Как-то подозрительно затих.

– Что ты делаешь, Гарик?

– Ничего не делаю. Просто у меня аквариум, в нем живет рыбка. Будем ловить и жарить с дедом.

 

Включил почти все провода DVD, последний остался.

– А этот куда? – спрашивает маму.

– Потом разберемся. Давай-ка сначала поедим, – предлагает мама.

– Мама, кушать буду здесь, принеси мне. И DVD включи. Что включить? Бэтмена.

 

В больнице приметил девочку полутора лет. Поднял ее на руки:

– Мама, такую же хочу! Мама! Умоляю!

 

Мальчику нравится на людях: повизгивая от восторга, носится с кем-либо на пару, особенно с девочкой. Как-то научился провоцировать их, чтобы догоняли.

 

– Почему ты ее девочка зовешь? – интересуется Ляля. – Ты же с ней познакомился. Ее зовут Катя.

 

Однажды нашел во дворе брошенные лыжи и обратил на себя внимание многих детей. Надел лыжи и стал по голой земле ходить. Не скоро кончился игровой запал. В этот же день позировал мне в видеосъемках: то убежит, то примчится, подрыгивая наподобие лошадки, поднимается по лесенке, съезжает с фанерной горки.

 

В сквере у рынка, где фонтан, общается с малышкой, которая еще не научилась говорить. Показывает с видом экскурсовода сваренный из толстых стальных листов «домик», где дворничихи хранятся лопаты и грабли.

«Кто, кто в теремочке живет?» – стучит по железу. И девочка тоже стучит в железную дверь крохотным кулачком. Угощает новую подружку «грибочками» – корейским сладостями. Роняет два-три грибочка, и голуби ими завладевают.

Приманивает подружку и предлагает поиграть в догонялки – бегать по чаше фонтана, куда временно не поступает вода. Там бетонная стенка с надписью «МАГАДАН». Показывает гигантские буквы, трактует их по-своему.

Девочка чудит в мужском обществе: берет керамическую плитку, ранит острой гранью пальчик. Кровь! Другая бы заплакала, а эта молчит, как партизанка. Сама виновата, вот и не пищит.

Не упускаю момента повоспитывать мальчишку, ведь он вчера брал осколки стекла и поранил палец. Отправляю девочку к ее бабушке, вон, на скамеечке. Не следит за внучкой.

Знакомимся с другой бабушкой – вдовой председателя старательской артели, построившей дом в Краснодаре. У нее внучка Настя. Та постарше, умеет говорить и кокетничает. Бабушка, чувствую по проскользнувшим обрывкам фраз, размышляет, какая бы из внучки и мальчика получилась пара.

Гарь не упускает возможности покрасоваться перед девочкой, трясет за ствол лиственницу и находит в кустках три стульчика. Изломанные такие: для дома уже не годятся, а для игры на воздухе – высший класс.

Сели с девочкой на стульчики, на полминуты их хватило: непоседы.

Домой пора, а не хочется. Устали. Ведь мы уже побывали на выставке КамАЗов. Возле бывшего Политпросвета. Обилие машин такое, что мальчик подрастерялся. Посидеть за рулем автобуса ему довелось три раза, зато потом без усилий удалось объяснить значение слова «ротация».

Залезал и в грузовик. Но боязно. Высоковато там.

По выставочному автобусу передвигался не так скованно, садился на сидения. То на одно, то на другое.

Потом студенческий ансамбль «Энер» появился. Эти музыкальные ребята на всех праздниках мастерски танцуют с бубнами. Посадил дед мальчика на плечо, чтобы получше рассмотрел артистов. Но они не вызвали у мальчика энтузиазма.

Толпа рвалась в здание. Мы тоже прошли, прям на выставку акварелей и скульптур. Малыш потрогал пальчиком изваяние олененка, остальное не удостоил внимания. Даже странным показалось его нелюбопытство. Не дорос еще до понимания творчества местных художников.

 

 

– Мама, я сел на машинку, чтобы ехать, а она поломалась.

И не удивительно: сел всем весом. Машинка хоть и огромная, по меркам игрушек, но не рассчитана на вес ребенка, да еще такого мощного, как наш. Вот колесики и отвалились.

Лечил Тотошку: горчичники прибинтовывал, ставил уколы. Поразительно, как глубоко, пусть и на короткое время, он входит в образ.

 

– Мама, свари, пожалуйста, кашку-малашку! Беленькую, пушистенькую, как бабуля!

Мой сын, помню в этом возрасте, просил сварить манную кашу из рисовой крупы. Привезли мальчика на лето в более теплый Новосибирск. Бабуля, моя мама, недоумевала:

– Как это: манную из рисовой крупы? Наверное, как мама?

– Нет, как папа. Как мама не вари.

 

– Садись, Гарь, почитаю тебе сказку.

– Я садиться не буду.

– Ладно, стоя слушай.

Это он потому не хочет садиться, что из положения «сидя» легче уложить спать. Так он думает.

 

– Мама, что на колесике написано?

Принес свою тяжеленную игрушку, поднимает, повыше, кряхтя.

– Ой, тут не по-русски.

– А на кузове?

– То же самое. По-японски, наверное.

Надпись, не прочли, договорились, что КамАЗ.

 

Сплошная морока с этим чтением.

– Читай, – просит бабушку. На сей раз она на Кольцевую уехала, там водится с внуком.

– Ой, очков нет.

– Я оденусь, возьму такси, съезжу тебе за очками, – не теряется Гарь.

Нашли другие очки в сумке, смотрят книгу. Картинка. Дедушка в очках изображен.

– Как твой, – замечает бабуля.

– Нет, мой красивый, тепленький.

– А я?

– Ты холодная.

Обиделась.

 

Гарик с мамой гулял на море, обратно их подвез на джипе молодой человек. Гарь проявил общительность и всю дорогу рассказывал, где какие дорожные знаки, что они означают. Где знак поворота, где кирпич.

Водитель удивился:

– Откуда ты это знаешь?

– Дед научил.

– А кто твой дед? Наверное, шофер?

– Он писатель.

 

После похода с родителями на берег Нагаевской бухты в играх мальчика появились новые сюжеты. Сложил носовой платок уголком. Клади в кармашек! Не хочет. Это не платок, а кораблик!

– Правильно. Белеет парус одинокий! Слыхал?

В последнее дошкольное лето, благо, оно выдалось необыкновенно теплым, бывали с ним вдвоем на море неоднократно, проводили у костра под плеск волн часа по три.

По пути он то и дело нагибается – поднять камень, сорвать травинку. Как бы не запнуться об него, не столкнуть нечаянно.

Заинтересовался мидиями, росшими на брошенных железобетонных балках, они обнажались в отлив. Как попали в воду эти тяжеленные сооружения и пролежали столь продолжительное время, что обнажилась арматура, бурая от ржавчины, остается только гадать, но догадаться надо и дать быстрый ответ, ведь малыш спросит. Нельзя посеять в нем сомнение, что дед чего-то не знает.

На берегу Нагаевской бухты много других диковинок, в том числе надгробие, сваренное из листового железа. Марчеканское кладбище недалеко, но не настолько, чтобы сварная конструкция оказалась тут сама по себе, без посторонней помощи.

Мальчик отковырял одну мидию «для коллекции», с интересом разглядывал и похожие на куски поролона губки – живые! Не сразу поверил. А то дед все время шутит, с толка сбивает.

– Спанчбоба из мультика помнишь? Там хоть и сказка, но такие животные, губки, по правде есть на свете. Раньше они вырастали большими, ими можно было мыться. Нет, я не шучу.

Осколки крабьего панциря, мелких раковин, истертых прибоем до неузнаваемости – мало ли чего еще – он берет в «коллекцию».

Главное в походе на берег бухты – костер, разжечь его с помощью принесенных газет, а потом поддерживать, пусть и нещадно дымящим: весь древесный сор много раз заливает соленая вода прилива, удивительно, что хоть как-то горит. И солью пахнет.

Гарику нравилось держать над слабым пламенем какую-нибудь палку. Очень удивился, когда я достал из пакета сосиску в тесте. Спросил, откуда продукт. Собственно две сосиски, две маленькие колбаски в одной булке.

– Бабуля состряпала.

– Да?

Забавно его удивление. Вот так же, по-детски, поражались американцы, коллеги сына по строительству рыборазводного завода, которых парень каждую неделю приглашал в гости на пироги, еще в 90-е годы. Тогда он был студентом на каникулах. Свернуть пирог из готового теста, начинить капустой – что тут особенного. А они в восхищении. Заезжали интернациональной компанией в ресторан, общаясь с официантками, слушали звучание русского языка. Появилась потом интернациональная семья.

Теперь американцев приезжает значительно меньше. Однажды Макс познакомил мальчика с давним приятелем, но ребенок пока по-английски не заговорил.

Пробовал я разрешить внуку зажечь спичку – малыш отмахнулся, спрятав ладони под мышки. Зато напоследок, перед уходом домой, тушил костер: с энтузиазмом: засыпал мокрым песком до полной ликвидации. И ведь никто не подсказывал. Прям врожденный пожарник.

 

Возвращаясь с моря, купили на рынке свежей камбалы, сготовили вместе, он ел ее, все удивлялся:

– Дед, оказывается, ты умеешь жарить!

– Бог с тобой. Конечно же, умею. И ты научишься.

На самом деле готовить учит бабушка. Стряпают из теста печенье в духовке – как прифантазируется. Фигурки зверей. Солнышко и луну. Портрет деда.

Когда был крохой, Гарь любил играть фасолью и горохом, перебирал, пересыпал из банки в банку – тщательно, сосредоточенно, но не без того, чтобы просыпать на пол. Трогать зерна пальчиком ему очень нравится. Как это понятно! Мне тоже нравится, а отец малыша постоянно перебирает четки.

 

С самого раннего возраста чем-то привлекает мальчика кухня. Конечно, здесь теплее, чем в комнатах, вкусные запахи и постоянное движение, можно с интересом наблюдать, а дед все пишет и пишет, не поучаствуешь. И на кухне вода. Мальчик сызмальства любит играть водой. Вот он, крохотный Водолей: моет бутылочки от кефира, лихо орудует ершиком. Или просто смотрит на струйку из крана. Кот тоже обожает созерцать воду. Иногда ударяет по струйке черной лапой, пытается поймать.

Засохшую розу на кухне и розу, нарисованную на коробке конфет – Гарь шумно нюхает попеременно. Сравнивает. Дает понюхать коту.

Целует, кусая, маму. Нюхает грейпфрут. Берет лимон из чая. Пробует раскусить, содрогается с головы до ног от кислоты. Помедлив, продолжает насыщение кислым.

Начало жизни, всему нужно учиться. У кого? У жизни. Как собачка нюхает? Нюх-нюх! Как кошка мурчит, откуда доносится у нее звук?

А это ингаляция, Гарь. Тебе надо делать ингаляцию, чтобы не чихал.

Не просто научиться плевать.

 

Сына кормит мама: ложечку – солнышку, другую – зайцу, третью – Гарюшке. Играет с подушкой, где нашита аппликация в виде зайца. Вроде как не чужое существо. Из дедовой сказки.

Папа уехал в другой город, в Англию, так и портрет папы надо покормить. Кормил манной кашей тетю в журнале. Папин журнал с голыми тетями.

 

Понравилось папино удостоверение с портретом: улыбается, закрывает себе глазки пахучим кусочком картона. Прячется за ним.

Опускает чайный пакетик в чашку, пакетик лопается. Чаинки на лице. Роняет на ковер заварник. Такой настал период: все бросает и ломает – проверка на прочность.

Помогает маме нести ведро.

Как-то так получилось, что навалял на ковер. Не удержался. Бывает. Мать сокрушается, замывает, и годовалый Гарик, весьма погрустневший, берет тряпку и принимается помогать.

К сестренке с горшком в туалет пытался пристроиться. Не пустила.

Баюкал себя перед засыпанием.

 

Много лет назад, в пору товарного дефицита купил я две эмблемки – для туалетной и ванной комнаты. Сколько они висели, никто не обращал внимания. Пока не взялся за них Гаря. Почему-то на эмблемах оказалась изображена девочка? Малыш сидит в ванне, купается. Неожиданно вспоминает:

– Это для девочек? – того и гляди, пойдет искать другое место. В Магадане уже есть квартиры с двумя ваннами и туалетами.

– И для мальчиков тоже, – спокойно отвечает бабушка: купаем ребенка вдвоем, это настоящий театр на воде.

– А этот шампунь для мальчиков?

Резонный вопрос: на бутылочке изображен взрослый дядя. Есть у нас и детский шампунь: тот, якобы, не жжет ребенку глаза, если нечаянно попадет. Но не нужен нам детский, пусть уж лучше гламурный молодой человек на этикетке, отдаленно напоминающий папу. Правда, отец мальчика предпочитает японский шампунь, с иероглифами.

 

Обычно сговорчивый, малыш иногда капризничает. Особенно в присутствии мамы. Однажды так расходился, что не знали, как его укротить. Тогда я повторил его бранчливую интонацию:

– Хочу! Хочу! В ванне купаться, чтобы была полная шоколада!

Засмеялся до соплей, перестал канючить.

Любит, когда с ним шутят. Прямо-таки расцветает. Иногда мне приходит странная мысль, что дрессировщики диких зверей усмиряют тигров и львов при помощи какой-то одной известной им шутки.

 

Не в бровь, а в глаз. Перед самым Новым годом в какой-то момент я вдруг почувствовал себя белкой, попавшей под меткий выстрел таежного охотника. Будто дробина в глаз влетела. Проморгался, протер сгибом указательного пальца. Что-то захлюпало в глазной сумке, будто глазное яблоко присмотрело место поближе, куда упасть возле глазной яблони.

Конечно, никакое это не бревно, просто соринка. На очки примагничивается всякая парга и в глаз. Или вот вынулась окаменевшая слеза. Ее в первую очередь следовало удалять. С этого день начинается. Вроде почистишь глаза, да опять откуда-то берется, будто тополиный пух, липнет, хотя тополей в Магадане по сути дела нет, да и не сезон. Но зима, как известно, катит в глаза. Что именно катит, какую бочку?

Фотографировались до одури. На цифровую камеру. Время вечернее, да и дни декабрьские подслеповатые, приходилось со вспышкой. От нее на снимке глаза получаются красные, как у кролика. Объясняю внуку, что крохотный световой зайчик от вспышки проникает в глаз и отражается там, делая видимыми кровеносные сосудики. Написать бы сказку: «Как один зайка на пару с солнечным зайчиком летающую тарелку сбили, предварительно взяв ее в вилку. За неимением вилки использовали обувную ложку».

Беда с этими сказками. Порой слушает их с таким вниманием, что заговариваться начинаешь. «Встань, избушка, к лесу задом, – будто бы Иван-царевич говорит. – Встань к лесу задом. А что там дальше-то по ходу действия? – И женился на избушке.  

Ничего себе, ляпнул! А мальчишка слушает, ухом не ведет.

 

Глаза в человеке и звере, даже в зеленом змее, больше всего меня поражают. Зеркало мозга. Уши – тоже гениальная придумка природы. Конечно, и у стен есть уши, но это уже вторичное. Ушами не моргнешь. Нет естественных клапанов, чтобы заткнуть слуховые проходы и не слышать рэп, рок, дрель и бормашину. И беспредметную болтовню тоже. Глаза можно хотя бы закрыть. Правда, от фонарей за окном центральной улицы, где я живу, это не спасает. Я отчетливо ощущаю и закрытыми глазами их въедливый свет.

Хорошо хоть, теперь нет нужды создавать искусственную темноту. Раньше тьма позарез была нужна для печатания фотоснимков. Она создавалась в ванной комнате, на прежней квартире. Красный лабораторный фонарь под утро вызывал лихорадку с дрожанием рук, а порой и лязгом зубов. Красный цвет будоражит, возбуждает, и есть немало любовных историй, которые начинались с фотосъемки. В свое время мы проводили с бабушкой моего внука ночи напролет, печатали фотографии пудами, до ломоты в спине, особенно когда родился наш сын. Что ни день, он меняется, надо уследить.

Вот ведь что происходит: пока живем на этой квартире с года путча, я ни разу не печатал снимки. Отдаю в лабораторию. На всех обрушился «Кодак» – цветная пленка, заряжаемая в «мыльницу». Получить фотографию стало легче, чем умыться, а изображение выходит таким, будто бы драили с хозмылом и песочком. Люди прежней закалки сказали бы: «Лакировка действительности».

В последние годы для фотопроцесса темнота вовсе не нужна: печатать можно на свету. Камера цифровая, пленку не засветишь. Ее просто нет.

Внук спрашивает: что такое пленка. Как расскажешь? Есть у меня отснятые старые ленты. Показываю кадрики, в том числе изображения самого малыша. Не могу удержаться от объяснений: в пленке соли серебра, они свет чувствуют.

– А золото есть? – спрашивает мальчик, пропуская слова о соли, но понятно, что хочет попробовать пленку на язык.

– А где у тебя золото, малыш?

– Добыл. У мамы золото в колечке серебрится.

– Нет, родной, серебро серебрится, а золото золотится. Ладно, давай сфотографирую тебя и твою маму.

– Я сам хочу сфоткать маму, папу и тебя. И Леру.

– А бабулю?

Заполучив фотокамеру, ребенок проявился как настоящий папарацци – то бабулю непричесанную подловит, то деда а трусах.

Рост у мальчика немалый, но все-таки точка съемки низкая. Но это и интересно, необычный ракурс. Некоторые кадрики лучше, чем у деда получились. Например, бабуля – помолодевшая. Морщины, конечно, никуда не подевались, но расслаблены умилительной полуулыбкой. Когда я навожу на нее объектив, раздражается, а с мальчиком остается приветливой, отсюда и явный успех маленького портретиста.

Немало прошло лет, как мы слышим на каждом шагу: «Расслабься», вначале в американских фильмах, а теперь и в быту научились выговаривать. Только не наше поколение. Нас учили сжиматься, группироваться, как пружина, концентрироваться. Образец – Александр Матросов, закрывший грудью амбразуру. В Магадане был такой же герой, Иван Скуридин. Погиб в бою под Ленинградом.

Мы с мальчиком отсняли всю пленку. То есть, пленки-то и в помине нет. Матрица. Снимки записываются на карту памяти. Тут самому сначала разобраться, потом мальцу объяснять.

Когда я был таким маленьким, как внучек, у нас с мамой и электричества-то не было. Керосиновая лампа. А теперь такая техника, что не сразу в ней сориентируешься. Я инструкцию к фотоаппарату целый месяц штудировал. Потом другой аппарат, и ты превращаешься в вечного студента. Правда, тут еще одна причина – она так написана своеобразно, инструкция. А пишет кто – корейцы. Нельзя понимать их буквально, поскольку букв у них нет: пишут и мыслят иероглифами. Приходится применить метод тыка в тыкву, оно и пошло помаленьку.

– Дед, а что такое керосин?

– Керосиновая лампа? – дошло, значит. – Родной брат бензина. Тоже горит, но не взрывается. На керосине самолеты летают. Можно обед готовить на керосинке. Ладно, давай снимки в компьютер скачивать.

– А как он качает? – спрашивает внук, таращит на меня свои глазенки и качает головой.

Вот и скаченные кадры. На компьютере хорошо видно, крупно. Будем их подрезать, убирать лишнее. Осветлять, добавлять цветного контраста. И надо избавиться от эффекта красных глаз. Мышку наводишь, раз – и порядок. У мамы и бабушки получается враз. А у мальчика краснота не убирается.

– Ты у нас кролик, наверное. С красными глазами.

Да и мой снимок тоже с краснотой на левый глаз. Надо же! Я же не кролик. Я волк, у них вроде бы тоже глаза ночью светятся.

И вдруг вспоминаю недавнюю боль. Неспроста, наверное. Гляну-ка в зеркало. Покраснел глаз, кровью налился. Давление шарахнуло, и вот последствия: перед глазами мельтешат белые непривычные субстанции, словно весь белый свет шит белыми нитками. До этого три месяца в глаза капал, да не докапал. Мы еще с внуком играли в лечение глаз:

– Плакать? – спрашивал я, держа пипетку над глазом.

– Я полагаю, да! – с восторгом говорил он, предвкушая экзотическое зрелище. Теперь вот не знаю, как быть. Надо врачу показаться. А внук тормошит: подавай ему многосерийную сказку, как привык. Сейчас-то вырос, а поменьше был, брал его на руки и импровизировал на ходу, пока не заснет. Из комнаты в комнату таскал. Заодно и в вертолетик играли.

Лучше всего импровизировать про зайку получалось. Как от лисы убегал. И о кроличьей семье. Я ему четко разделил, чтобы знал: заяц и кролик – два разных вида. Солнечные зайчики – отдельный разговор. Как заметил внук, солнечный луч упал и сам себя изобрел. Много раз пускали солнечных зайчиков по потолку с помощью зеркала. Занятие не из простых, затейливое, если разбираться. Как не запутаться в понятиях? Шапку сшить из меха солнечного зайчика, с подкладкой из фантастического зверька синтипона.

Полет луча непостижим, как и птичий. Невозможно объяснить себе самому, не то, что ребенку.

– Какую тебе сказку? Про кролика с красными глазами? Или про белочку и меткого охотника?

– И про Красную Шапочку, – добавляет внук. – Про Шапочку Крапленый Берет.

Что ж, придется попотеть, чтобы свести концы с концами.

Потом-то понял, отчего лопался глаз. Глаукома настигла – тужиться нельзя, поднимать тяжелое – тоже. Малыш вроде и не тяжелый – 35 пачек соли, мы вычисляли. А вот пришлось оказаться от игры в лошадки. И еще у нас игра была – из ванны накупанного тигренка донести до постельки. Теперь от этого ритуала придется отказаться.

Со мной понятно, но почему, когда ребенок дорос до первого класса, близорукость у него обнаружилась? И вообще в Магаданской области глазная патология на первом месте. Сердечнососудистые болезни на втором. А если и то, и другое, да радикулит прихватит? Плакать или нет?

Весенние прогулки. Как-то даже обидно: живем в самом центре города, а реализовать столь явные преимущества не стремимся. Кинотеатр «Горняк» напротив дома расположен. Мы там не бываем. Отвадили кооператоры от кино в середине восьмидесятых.

Вроде там, в единственном выжившем на весь город кинотеатре звук «долби» и экран, подходящий для «Ночного дозора», а не тянет смотреть. Стал я сед и домосед, как говорится. Кино смотрю с дисков.

Поразительно, но люди с экрана – почему-то очень похожи друг на друга: у всех на левой стороне лица – на губе, щеке родинки и бородавки. Стало быть, в реальной жизни – на правой.

Специально собираться в «Горняк», толкаться, видеть незнакомые физиономии – доставит ли мне это удовольствие? Вряд ли. А Гарика родители уже сводили на мультики. Говорит, понравилось. Сына мы с двух лет брали с собой бессчетно. Особенно когда ездили отдыхать в Гагру. Не скандалил, спал у меня на руках. Теплый, сладкий. После фильма шли на набережную и покупали горячие хачапури. Потом Ляля пыталась воспроизвести в Магадане этот кулинарный шедевр.

 Время другое, сами другие. Я когда-то в библиотеку ходил, в читальный зал, а теперь не затащишь. Правда, надыбал в зале искусств кассеты и диски с фильмами, в том числе, мультиками, брать. Иногда они интересны Гарику, иногда нет. Тогда становится стыдно за киношников, снявший слабый, невыразительный фильм. Чудо какое-то, со знаком минус: старый фильм, который нравился безусловно, вызывает глубокое разочарование при просмотре с внуком. Вдруг прорезываются в тебе глаза мальчика, все недостатки всплывают разом.

Эксперт он у меня какой-то. Это не только кино касается, другого тоже: сам стерпишь, ну, поморщишься, а с ним не так. Хочется по правилам, по высшему классу.

Самый представительный универмаг (теперь говорят супермаркет) у нас – «Восход», выкупил его бизнесмен, который помещает свой портрет на майонезе и пиве.

Заходить боязно, как преобразил – не для людей нашего достатка, хотя посетить его проще простого, стоит перейти дорогу у светофора. Вход бесплатный. Евроремонт торговых помещений – это хорошо, но сформировавшиеся евроцены отбивают у меня покупательский спрос. Правда, приобрел там чайник со швейцарским крестом – китайская подделка.

Зато есть, что посмотреть, оформление богатое. Жила там, в аквариуме небольшая акула. Теперь нет: недолог акулий век.

«Раньше было больше взаимопонимания с покупателем», – говорит моя жена. А теперь она приобретает тут мальчуковые игрушки. Аляповатые, сконструированные и исполненные ужасно, они дают ребенку неверную ориентацию во Вселенной. Но это не от магазина зависит. Теперь так везде.

Как-то учудила Ляля, в другом магазине купила мальчишке противогаз. Первым делом он спросил меня, насколько хватит. Не сразу понял, чего.

Надолго ли хватит противогазного фильтра, – со второй попытки расшифровал его вопрос. Мальчик очень удивился, что срок эксплуатации неограничен. Дед, ты шутишь! Привык, что все игрушки, в том числе дорогие, а иных нет, вроде как одноразовые стали, день-два, и рассыпаются в прах. Во времена нашего сына игровой мир был прочнее. Жаль, не сохранилось практически ничего. Был пистолет, стрелявший световым лучом, автомобиль на батарейках, как собачка на веревочке ехал – такое управление. Кинопроектор для 8-мм пленки, проигрыватель для пластинок на батарейках, брали его на сопку, маршировал под «Прощание славянки». Все пораздавали, недальновидные мы люди, не могли себя представить дедушкой и бабушкой и что так изменятся деньги.

Сохранился выжигатель. Первоклассник Гарь полюбил выжигание по дереву. Как напустит дыма, в комнате копченой горбушей пахнет. Летом, кстати, такой же дымный аромат был. Я уж грешным делом думал, пожар начался, прошел слух: на 23-м километре тайга горит, лесные пожары в наших краях – не редкость. А это внук занимается прикладным искусством. Обалдеть! И вдруг внука пробивает:

– Помнишь, дед, как мы костер в Нагаево жгли?

Как не помнить – летом не раз у воды загорали и обжаривали колбасу. Загорали, пока не начинало колбасить. А дым костерка именно такой имел запах.

Но опять меня стихия не туда вынесла. Хотел эпизод из боевого дошколизма рассказать. Как-то заходят с бабулей в «Восход», и малыш застревает на первом этаже. Устал. Остановился у фонтана, единственный фонтан круглогодового действия, смотрит, не отрываясь. Он у нас по Зодиаку Водолей.

– Как же так, – недоумевает бабушка, – мы же за батарейками пришли. Пойдем в отдел, на второй этаж. Там они.

Как органично раннее слово внука «батаножки» перешло в слово «батарейки»!

– Пусть дядя сходит, – кивает мальчик на охранника в сером камуфляже с погончиками. Надо же, какая бестактность. Когда был пацаном, мне бы такое не пришло в голову. Хотя ведь ему четыре года всего, простительно. Без комплексов.

Как ни странно, охранник безропотно берет деньги из рук бабушки, поднимается по лестнице и через несколько минут приносит батарейки. Солдат ребенка не обидит. Тем более и не солдат вовсе, а штатский. Наверное, сегодня малыш будет дома понарошку охранником? Но, придя с прогулки, Гарь играет в спасателя-огнеборца.

 

Что есть примечательного в центре города – так это первомайская демонстрация, возрожденная личными усилиями губернатора Цветкова. Ее можно наблюдать из окна нашей квартиры. Собственно даже из четырех окон. Но лучше, конечно, с улицы, спустившись. Глаза в глаза глянуть демонстрантам.

– Гаря, ты поедешь к бабуле, демонстрацию смотреть? – спросила мама Марина накануне.

– Погоди, дай сосредоточиться.

Бабушка задолго расписывала внуку преимущества центровой точки зрения на текущие события, и вот за час до начала торжеств родители оставляют нам мальчика.

Пока разделись, попили чаю с чакопаем и оделись вновь, прошел час. А на улице уже маршевая музыка грохочет. Городской оркестр, его звездный час. Возгласы, приветствия, здравицы. Поскольку народу в нашем городе не очень много, каждому в колонне достается приветное слово. Давай-ка, Игореша, поспешим, чтобы не пропустить самое интересное. Спускаемся с третьего этажа, вот она, толпа.

– Деда, пойдем, – тянет в колонну. Одеты все по-весеннему. Когда с сыном-дошкольником ходили на магаданскую демонстрацию, обязательно снег выпадал. Метелило. А сейчас совсем разбаловались: почти везде растаяло. Правда, ветерок свежий, флаги развеваются вовсю, полощутся. По лицу задевают. У нас тоже флажок на палочке и воздушные шарики привязаны, но из-за ветра мальчик отдает их мне. Силенок маловато удерживать. Идет как-то без энтузиазма. Проходим сотню метров, чуть пониже «Восхода» заявляет:

– Деда, я устал.

– На руки взять? – у нас так было заведено. Мальчик не капризничает, просто ножки еще не окрепли.

– Нет.

Что ж, плетемся обратно. Поднимаемся по Ленина. Колонна несокрушимо катит навстречу. В ней ансамбль «Энер» выделяется. Живописная группа в национальной одежде из меха. Как раз по погоде.

– Гаря, это же чукчи, они тебе нравились. Помнишь, на празднике КамАЗа? Осенью. Ты еще в кабине сидел? – пытаюсь расшевелить маленького демонстранта. КамАЗ – его любимая машина, и одно лишь название умиротворяет малыша. Но это в прошлом.

– Деда, идем домой.

Вот тебе на. Сюрприз. Обычно его домой не загонишь. Что-то не так пошло. Наперекосяк. Вспоминаю себя в детстве, мне всегда Первомай казался невеселым праздником. Почему – ума не приложу. Спрашивать мальчика – дохлое дело, думаю. По наследству, без слов передалось.

Шарики колышет ветер и рвет из рук, развевает наш флажок. Я сжимаю древко флажка, но очередной порыв срывает шарики и тащит к колонне по мерзлой земле. Какая-то тетя прижимает их ногой в модельной туфельке. Естественно, думаю, отдаст мне, иду навстречу, смущенно улыбаясь. Думаю, что сказать ей, непринужденно пошутить, выказать признательность.

Женщина поднимает шарики, радуется находке. Меня она просто не замечает. Что ж, не буду портить ей и себе настроение. Пусть думает, что это подарок от Деда Мороза. Он и на первое мая актуален в Магадане. Гарик, похоже, уже и забыл про шарики.

А мне навязчиво подумалось: «С кем ни живет русский мужик – с мартышкой, шваброй, коброй, мымрой. Нередко женится на телке, она быстро становится коровой. Сам же и козлом, и волчарой и кем только ни бывает».

Мотай, на ус, Гарь.

 

 

Заглянули домой, взяли железяку, которой вчера сбивали сосульки со склада гастронома «Полярный», там пристройка, можно дотянуться до крыши, но сегодня сосулек еще нет, не наросли.

И стали мы на дворе тонкий ледок на лужах разбивать. Звук характерный, весенний, отдаленно напоминает звук хрустальных бокалов с шампанским. Подо льдом воздушные пузырьки, а ударишь железкой, воздух выходит, и поверх льда плескается черная вода. Это нам нравится. Любимая лужа в майском наряде. Правда, скоро не остается луж, которые бы мы не порушили. Те, которые трогали, почернев, стали некрасивые, словно обиделись на нас. Кончился праздник, так и не начавшись. Откровенно говоря, я никогда не любил демонстрации. Вот и мальчик в меня – не находит в праздничной толпе ничего хорошего. Стоит задуматься. От взрослых идет – дефицит оптимизма.

Уныние – грех, но и радость высасывает, опустошает человека. Это понимаешь с годами. Жизнь должна быть бесцветна и безвкусна, как дождевая вода. Надо побыть в чистой пресной воде, словно лосось перед нерестом.

В следующий выходной – шестого мая – мы решаемся испытать еще одно преимущество жизни в центре; идем в парк, через дорогу. Бродим по аллее, наступаем на край лужи. Пройти по ней малышу не разрешается, но хочется! Ладно, краешком ботинка, и не более. Не промочи ноги!

Значит, стреляли. Возле часовни построена стела, посвященная погибшим в локальных конфликтах магаданцам. Когда ее открывали минувшей осенью, мы как раз там гуляли с мальчиком, решили и теперь задержаться, посмотреть на местность повзрослевшими глазами. Там солдаты с настоящими автоматами были, интересно же: стоят, молчат, руки в белых перчатках, на щеках румянец, как у Гарика. Штатские тоже торжественные. Митинг. Многовато было выступающих. Разные ветви власти, и все говорливые до самозабвения. Шпарят по писанному, и такое ощущение, что написано под копирку. Народ стоял, слушал минут сорок. Гарик тоже слушал, ковырял землю носком ботинка. Одна давняя знакомая, дети наши в один день в одном месте на свет появились, в гости приглашает – с женой.

– А у меня мама, – оживляется Гарик.

– Ничего страшного, с мамой приходи.

И вдруг стало тихо, слово предоставляли другому оратору. И тогда малыш громко, все слышали, спросил:

– Деда, когда они перестанут говорить?

– Потерпи, скоро солдаты будут стрелять, – шепчу в крайнем смущении.

И, правда, речи закончились, полотнище со стелы сползло от легкого усилия, и в этот момент сухо прозвучали залпы из автоматического оружия, звук отразился от домов Комсомольской площади. Не могу с уверенностью сказать, были ли это знаменитые «калаши» или иная модель, ведь я человек до боли штатский. Но впечатлило. Присутствуем на историческом событии. Про мальчика и говорить нечего. Радовался впервые в жизни услышанным выстрелам.

Когда разошлись, мы осмотрели архитектурно-скульптурное сооружение вблизи, отдельно разглядывали венки – наши же, магаданские ребята геройски полегли. И гордость, и горечь.

Да тут еще отворот сюжета: скульптор не дожил до воплощения своего замысла. Надорвал сердце. Мы были в гостях у его вдовы, осмотрели мастерскую мастера, она в нашем доме, в соседнем подъезде. Гарь остался равнодушен и к картинам, и к скульптурам этого домашнего музея, а вот кот, рыжий, как огонь, сразил мальчика наповал. Только имя домашнего любимца ему не запомнилось – Доктор Ватсон. И даже хотел назвать киску Шерлоком Холмсом. Не дорос еще до этого пласта культуры.

 

Почти год прошел, а не забылось открытие стелы. Она в начале аллеи, а ниже прошли, у кинотеатра увидели огромную каменную глыбу с табличкой – своеобразный памятный знак ветеранам. Мальчик катал свой автомобильчик по плитам, возил в кузове камушки и даже затеял играть со мной в прятки: за камнем он помещался с избытком. Наконец, обратил внимание на необычный объект.

– О! Деда, что это?

– Камень. Потом памятник поставят.

– Памятник? – малыш задумался на миг и сделал вывод: – Значит, стреляли.

Первое произведенное растущим человеком умозаключение! А я обрадовался и все порывался продолжить логический ряд: «Табличка – значит, сопрут», вскоре ее и впрямь похитили и, скорее всего, сдали в металлолом. Бронзовая же. Кстати, блестящий повод просветить мальчика насчет происхождения бронзы и кругооборота ее в природе.

Кораблики. Потом мы пускали в парке «кораблики» – тополевые веточки размером со спичку. Попутно осмотрели ветку ольхи, нет ли на ней ягод брусники, прошлогодней, конечно, мы ее любим.

Ручеек в аллее крохотный, как струя из водопроводного крана, пульсирует. Устраиваем плотину из льдинок. Чувствую, нравится мальчику-водолею такое занятие. Кораблик за корабликом куда-то бесследно исчезает, словно похищенные пришельцами. Поток устремляется в трубу. Ливневая канализация. Я потом расскажу, Гарь, как это все устроено.

Какая-то молодая мама идет с мальчиком того же возраста, что и наш. Косноязычный карапуз, логопед бы ему не помешал. Зато воспитанный – выше крыши. Стал моему что-то вчитывать, и мне рикошетом досталось. Гаря проигнорировал наезд: он корабликами поглощен, а карапуз занялся не детским делом. Хорошо, что я наготовил корабликов заранее, и игра не прерывается. (Тут в голову пришло: косноязычие иной раз – как наружный скелет. Мальчик-жук).

Минут сорок пробыли с Игорьком капитанами. Жду, когда ему надоест это занятие, чтобы брести домой. Нос у меня уже протек. А мальчик в азарте раскраснелся, пышет энергией.

Когда у меня остается еще два кораблика, Гарь меняет сидячую позу, резко распрямляется и тянется обнять за пояс: «Деда, ты такой хороший»! Чувствую, хочет сказать нечто большее, только еще не знает слов. Когда он стал взрослее, придумал мне прозвище «Принц Пенсии».

Возвращаясь домой, задерживаемся у аттракционов. Карусели, вертолетики, поезд, бегущий по кругу. Ему туда еще нельзя: маленький. Опасно. Да он и не претендует, просто смотрит, как дети постарше развлекаются. Желающих не очень много. Редеет Магадан: поуехали, поумирали, а детей завести нынче непросто. Спасибо сыну и снохе, подарили внука. Он мне на многое открыл глаза, – повторяю, как заклинание.

Динамики грохочут. Сплошные барабаны. Говорю малышу:

– Не нравится мне такая музыка.

– И мне не нравится.

– А какая тебе нравится?

– Дассен... «Пусть бегут неуклюже...», «Голубой вагон».

Тимоша. Обращаем внимание на забор в конце парка. Ближе к кинотеатру. Народ там толпится. В чем дело? Подходим, я поднимаю ребенка и ставлю на забор, держа за талию. Несколько взрослых ребят гоняют по грязи мяч. Гарь произвел осмотр с той скоростью, с какой я читаю газету: за несколько мгновений. Обратил внимание на ограждающую сетку – зачем? Да это ж обычное дело – забор, а внутри грязь. Наш стиль. В возрасте Гарика я жил в поселке, название которого расшифровывалось примерно так: «Кругом болото, а посредине грязь». Там действовал огромный цементный комбинат, и серый порошок, хлеб новостроек, был нашей главной достопримечательностью. Он еще напоминал дуст – тетя обрабатывала капусту, чтобы вывести гусениц.

Есть в магаданском парке детская «звериная площадка» – старые подгнившие деревянные скульптуры: крокодилы, кенгуру, на них можно забраться, медведи, с располагающим добряческим обличием. (А что если кенгуру скрестить с бумерангом, – задача для мальчика со сказочной фантазией. Приезд Цирка кенгуру впереди – зимой 12-го). Как играть с деревянными фигурами – это уж как собственная фантазия подсказывает. У Гарика она неуемная: носится от медведя к крокодилу, произносит не совсем понятные звуки одноразовых слов, и лучше его не трогать.

Помнится, Маяковский в статье «Как делать стихи» рассказывал, как его посещает, прежде чем прорваться строчками, ритмический гул, сотрясая все существо. Наверное, и тут что-то похожее, только нет нужды в словах. Гул так и остается гулом, невысказанным восторгом ребенка перед течением жизни.

Другой мальчик – Тимоша, поменьше ростом и возрастом, увлечен и подхвачен вихрем, исходящим от моего внука: Гарик лезет на горку, и тому надо, Гарик пробегает по деревянному крокодилу, и этот дышит в затылок, либо принимается карабкаться по фигурной решетке: из полосок стали с помощью сварки здесь с грубым реализмом изготовлены художником-прикладником райские птицы и растения.

Тимоша не попадает в лад с Игорешей, нервничает и распаляется, того и гляди, расплачется. Его молодая мама слюняво курит на скамейке с подружкой и пропускает начало беспричинного конфликта. Тимоша что-то делает назло, я опешил, увидев такую беспричинную ненависть у ребенка. Гарь ударяется ногой, но не плачет, он терпелив, вчера был у зубного доктора и терпел боль одновременного лечения четырех зубов и еще несколько ему отлакировали. «Зубы отрывали, – рассказывает он, как ни в чем не бывало, – делали «пчелку». Понимаю: чтобы зубной лак отвердел, надо сидеть с открытым ртом, и тебе бы светила туда мощная лампа. Настолько мощная, что в нее вмонтирован небольшой вентилятор, он-то и гудит подобно пчеле.

Мамаша стала следить за Тимошей, отчитала за некорректное поведение. Сделана даже была попытка извиниться, но это уж слишком, чтобы один мальчик извинялся перед другим. Гаря ушел от такой ситуации – в прямом смысле, спортивным шагом. Такой он стал ходун, просто душа радуется за окрепшие ножки. Тимошина мама, взяв за шкирку сына, поволокла на извинение, а Гарь разгадал женский маневр и пошагал прочь со «звериной» площадки. Я за ним. Не просто шел, а поспешал. Тимоша за нами, мама его, молодая брюнетка с черными модными губами, хорошо хоть, вынула изо рта сигарету. Потушила ее о голову крокодила и засунула в чрево-дупло.

Гарик шел легко и непринужденно, по-моему, представлял себя паровозиком. Руки впереди корпуса – как паровозные тяги. Он направлялся на стадион, на гаревую, созвучную имени дорожку.

Сделал по ней круг, пошел на второй. Преследователь скис, но терпел, не скандалил. Там, за пределами футбольного поля, есть какая-то подсобка, рядом железобетонные блоки и бочки с камнями: для ремонта, что ли? Я помог мальчику вскарабкаться повыше.

– Деда, а меня? – подал виброголос мальчик.

Что ж, и Тимошу поднял.

– Мы в магазин пойдем, – сказал Гарик, красуясь перед сверстником.

– А я? – влажным от набегающих слез голосом вопрошал новый друг.

А Гаря уже спустился с бочек и побежал к трибунам. Достал из кармана машинку, стал ее катать по скамейке.

– Здесь зрители сидят, – стал я привычно объяснять, наверное, для другого мальчика. – Это трибуны, а там ворота, голы забивать.

– Деда, ты сиди, а я буду бегать, – появилась еще одна ролевая игра.

– А я? – с надеждой спросил Тимоша.

Выбежав на поле, внук нашел хоккейные ворота с зеленой натянутой сеткой и тут же сымпровизировал игру в грандиозную рыбалку. Рыбой, попавшейся в сети, будут одуванчики.

– Я пойду к леву (льву), – заявил Гарь через несколько минут, – буду сам с собой играть в прятки. – Он и в морской бой сам с собой играет.

Расставались тяжело. Тимофей закатил истерику:

– Я тоже пойду в магазин с дедой, – разревелся и метнул машинку – в черногубую свою маму. У меня какое-то неадекватное восприятие женщин. Ел апельсины, думал об апельсиновой корке – целлюлите. Встречая женщину, отбивался от мыслей о прокладках. Даже стихи классика перестал читать. Порой охватывает такое странное чувство, будто кожу чулком с ноги снял, с руки перчаткой.

 

А во дворах жгут помойки.

– Шашлыками пахнет, – замечаем с ним. Гарь застрял нагой в расщелине, на горке. Снег слоеный, черный снег тает энергичный, вот и образовалась ловушка. Надо выручать. По дороге ручей, во дворе общественного здания там настоящий остов.

– А ведь он необитаемый. Пошли на необитаемый! Где не ступала собака пятой ногой!

– Пошли!

Асфальтовая дорожка приподнята над местность. И хорошо виден цокольный этаж. Тут цокают. Она визави по вызову.

 

И хорошая акустика. Слышен обрывок разговора:

– Я 25 лет прожил среди репрессированных. Третье поколение наследует ненависть к власти и друг к другу. Бабушка и внучка общаются на матах, а то и на ножах.

– А мой зять на Бора-Бора уехал на заработки. Только мне Боря-Боря слышится.

Тишина и только раздается из квартиры слабый тонкий лай. Шавка невидимка.

 

Лошадки. С парком у нас связано немало. Гуляем в середине мая и видим на аллее: лошадь пытается щипать траву – перезимовавшую, сухую, и зеленая есть, сочная, словно озимая пшеница, но мелкая, не ухватишь. Веду малыша навстречу животине. Как же – экзотика по нынешним временам. Наверное, из бывшего «Пригородного» совхоза. Хозяйство рухнуло, а лошади, к счастью, еще остались, разобрали их по семьям. На них гоняет тамошняя ребятня, и это какой-то приработок: желающих прокатиться немало и зимой, у елки, и летом – по аллее.

Гарь сделал шаг-другой к лошадке и остановился. Что такое? Нос прикрывает ладошкой. Морщится. Впрочем, мог бы и не спрашивать, и так ясно: этот отвратительный сокрушающий запах конюшни, он пробивает насквозь.

 

Проходит полгода. Я в командировке. В поселке Ягодное, 12 часов езды на автобусе. 48 градусов мороза. Переговариваемся по мобильнику. Конечно, об успехах ребенка. Малыш не испугался прыгать на батуте во дворце спорта. И он ездил на лошади! Потом бабушка купила ему две игрушечные лошадки, наполненные конфетками. Сидит с Лялей и рассуждает:

– Мы-то и помолчать можем. А деду на Ягодной поляне разговаривать надо. Много. Умно, – взял карту Магаданской области, вертолетик и полетел в командировку прямо над нарисованной трассой. Это на автобусе двенадцать часов, а по воздуху гораздо быстрее.

И так мне понравилось это «Ягодная поляна», совсем как Ясная поляна Льва Николаевича Толстого! И еще что попутно подумалось: поселок Ягодное можно было бы легко переименовать в Цветковое – в честь убиенного губернатора. Собственно он еще не был губернатором, а торил путь в депутаты первой Думы, приезжал спасать поселок от гибели. Коммунальники разморозили отопление, много могло быть бед, если бы Валентин Иванович не принял оперативных мер. Он и печки-буржуйки привез, и в одном лишь названии печек было столько тепла и смысла, что поверил ему колымский народ раз и навсегда, а враги на ус намотали: не получится его победить черным пиаром, только если киллера в складчину нанять. Так и с другой стороны рассудить: в названии Ягодное слышится имя палача Ягоды. Или я не прав? И парк у нас имени Ягоды, лишь в самое последнее время вроде бы переименовали.

Игрушечным лошадкам Гарика нашлось место в игре. Одна из них получила имя Буря – положительная героиня. А Василек, как следует из имени – большой шалун, баловался без меры и огорчил мальчика: сломался. Конфеты, правда, не пострадали.

Из районной музыкальной школы я привез диск. Заведующая подарила. Пели там дети – очень талантливые, и оркестровка замечательная. Их оркестровщик, преподаватель он, и директриса Марина живут вторым браком. И «Музыка нас связала» – это о них.

В здании школы все было пропитано музыкой и любовью. Мы просто хмелели от этой атмосферы, и не хотелось возвращаться в Магадан.

«Полгода плохая погода, полгода совсем никуда», «Белогривые лошадки». Для нашего ребенка было открытием, что можно самим петь, да так здорово и записаться на диск. Внук этот сидишник подаренный шесть раз подряд прокрутил, прослушал все песни. Потом стал с мамой дуэтом петь. Мама-то в свое время музыкальную школу окончила. Наверное, по генам передалось. А я в детстве смущался петь, Гарь делает это легко, с желанием и интересом.

А на лошадке они с мамой опять катались. Гарик смело подошел к тем, кто все это организует, спросил:

– Эта лошадка беременная? Нет? Я хочу на беременной прокатиться.

В этом желании мальчика не было ничего странного. Просто в первый раз он проехался, с посторонней помощью, разумеется, на беременной, и мама об этом разговаривала с коноводами.

Как обычно бывает, я пропустил слова внука мимо ушей. Но потом меня словно догнало волной и накрыло. Попалась статья о беременной женщине, в медицинском аспекте явления. Муж известной скульпторши Веры Мухиной открыл, что моча беременных обладает прямо-таки сокрушительной оздоровляющей мощью.

А от лошади, уже доказано, волнами здоровье идет. Мощным потоком. Дети с церебральными нарушениями выздоравливают за несколько сеансов иппотерапии. А если лошадка беременная? Смело умножай на десять, какая от нее мощь! И это интуитивно почуял ребенок! Такая пронзила догадка.

И еще стало ясно одно: любой больной может сделаться источником врачующей силы. Мы уже сталкивались с тем, что целители – сплошь шизофреники, они же прорицатели и экстрасенсы.

Видимо, беременные лошадки – настоящие фабрики здоровья. Ведь от лошади что ни возьми, хотя бы и для гомеопатии, все в лошадиную дозу выливается.

Узнав о Гариных забавах, отреагировал и я: посадил наездника себе на спину и покатал по комнатам. Иппотерапия? Пусть будет дедотерапия. И это дало ему повод с гордостью сказать:

– Деда у меня – лошадка.

Папа нашего мальчика нашел череде случаев свое объяснение:

– Что вы хотите? Он должен любить лошадей. Он родился в год Лошади. Понятно?

– Иго-го, – сказал я. – Потому и назвали Иго-го-рь. И не забывай, как мы с ним наперегонки едим по утрам овсянку! Как насчет кашки, Гарик?

– Я не насчет, – не понял мальчик. Впрочем, я не уверен, что не понял. Язва маленькая.

Блаженные времена, а ведь дед бывал и бараном, и даже козлом, бабушка – овцой. Лошадка – это, надо думать, повышение.

Макс, едва научившись говорить, называл свою маму лягушечкой – высшая похвала, надо думать.

Однажды незнакомый карапуз, едва научившийся говорить, увидел меня у магазина «Домино», остановился в остолбенении: «Обезьяна!»

Следопыт. Когда-то давно, когда внучонок еще не умел говорить, я показал ему следы собаки, впечатанные в железобетонные плиты лестницы. Она ведет к одноэтажному бараку в нашем дворе. На моей памяти в здании времен Дальстроя был и магазин, и еще что-то, а теперь Водоканал поселился. Предприятие не беспомощное, и техника есть, и мастера. Ремонт сделан, и не один. Наверное, с той поры и лестница там. Нам с малышом нравится играть около этого ухоженного здания: катать какую-нибудь машинку по бетонным плитам, сбивать весной сосульки и фоткать ледяные кружева, образовавшиеся от капель падающей с крыши талой воды. Даже в конце мая Игорек интересовался, где сосульки. Огорчался их отсутствием.

Терпеливо объяснял ему не раз, словно сказку рассказывал, что вначале наступит в Магадане небольшое лето, совсем коротенькое, вырастет зеленая трава и цветы, настанет тепло, а там останется немного подождать, осень придет и зима со снегом, а уж затем весна с сосульками. А бывает, зимой, в мороз у нас сосулит, это тебе Колыма, братец.

Подавай ему мороз, горку и елку сейчас. Привык, что родители исполняют любое желание по первому требованию, не хуже Золотой рыбки. А снег и лед – стихия, человеческим желаниям не подчиняется. Еще раз это повторяю для убедительности.

Но ход времен года пока еще трудно понять малышу. И смириться. Даже в июле у высокого крыльца нашего дома он вновь вспоминает, как весной играл тут в снегу, в сугробе по самые уши: методом погружения. Прессовал мокрый снег в кузовок самосвальчика, да так, что не сразу вытряхнешь. Я его снимал в режиме видео. Годы спустя он с интересом смотрел на себя в мониторе и не удержался от смеха.

Обязательно, в любое время года, в завершение игровой программы мы идем смотреть на таинственные следы неизвестной шавки, запечатленные в бетоне. Всякий раз они удивляют мальчика: трогает палочкой или пинает их, как бы стараясь стереть. Всякий раз я ему объясняю, что бетон делают из цементного порошка, щебня и воды, а еще там есть толстая проволока, арматура называется.

Мальчик вслушивается в незнакомые слова, не понимая их смысла, а я все хочу показать ему настоящую бетономешалку, дать потрогать жидкий бетон, да никак не получается: не так уж много в Магадане осталось строек. Цементного завода нет, цемент привозной. Это в моем детстве был цементный завод в Сибири.

Зима. Минула неделя после большого циклона, накатившего из Владивостока с тремя нормами осадков: у нас ведь как: то густо, то пусто со всем, в том числе и со снегом, и такой климат и сформировал наш национальный характер авральщиков.

Снег, казалось бы, только что выпал, но уже весь замурзанный. После снегопада возле юридической академии, где недавно получил второй диплом папа мальчика, поработал бульдозер.

– Смотри, какая горка образовалась! – не могу удержаться от восклицания. Мальчик намеривается отцепиться от моей руки. Если горка, надо же с нее прокатиться, – угадываю его намерение.

– Нет, больно уж грязная. Комбинезон извозишь, стирать придется. Как тогда гулять? Держись крепче, на чистое выберемся.

Студенты теперь сплошь на машинах ездят, быстро закоптили и зашлифовали проезжую часть Школьного переулка, где дом-музей Козина, а дальше театр. Потому здесь особенно скользко. Приходится поднапрячься, чтобы не упасть. С трудом сохраняя свое и мальчика равновесие, перевожу его через проезжую часть, в сквер с освобожденными от снега дорожками. Теперь можно слегка расслабиться.

Сугробы по бокам расчищенной дорожки сквера стали рыхлыми. Те из них, на которые солнце светит с юга, как-то оплавились, подобно стеариновым свечам, в небольших снежных пещерках наросли сосульки: крохотные и черные, как сопельки шахтера. Их немного, но достаточно, чтобы утолить сосулечно-сбивальную страсть малыша. Он попеременно орудует пластмассовым мечом и такой же секирой. А дед захватил металлическую трубу от половой щетки, какой сбивали сосульки с пристройки гастронома.

Я у него как бы оруженосец. Раньше похожие мечи ребятня выстругивала из дерева, а теперь их покупают на китайском рынке. Оружие может и убить, но бесконтактно, как химическое оружие. Ребенок знает про ядовитые краски: нельзя брать игрушку в рот. Пристрастился нюхать все новые предметы. Будто бы определяет, какой краской они покрыты:

– Нет, не ядовитая.

Подкрадывается к каждой сосульке, будто он – охотник, а она – дичь. Ну вот, все сбиты. Идем домой. С сожалением расстаемся со сквериком. Мы бы еще задержались, да нас собака вытеснила. С виду такая мирная, благообразная такса, а закусила удила. Вернее, это не она, а он. А как называется такса мужского рода? Тариф, что ли? Так-с!

(Собака. Точка ком. Пахнет собака окороком).

Лает на меня, а я пытаюсь урезонить собачку и снимаю длинноухую голову на цифровую камеру. Забавный песик. Обличье собаковидного трансформера несовместимо с яростью и злостью. Если по ушам, так настоящий заяц. Лает без злобы, просто охраняет девочку, свою хозяйку, а она его держит на длинном поводке, похожем на измерительную рулетку. Я и так, и сяк, но общего языка с дружком не нашел, а тут внук напрягся и тихонько предложил пойти домой. Он не очень-то любит собак. Отчасти и хорошо. А то его сестричка схлопотала травму головы. И мама Игореши была частично скальпирована. Какая-то непонятная закономерность.

Прошлым летом мы вот так же гуляли в центре, и какая-то псина без ошейника опасно приблизилась к Гарику. Пришлось подхватить его на руки. Он потом бурно радовался, что избежал укуса. Стало быть, знает семейную проблему. Впитал с молоком матери.

Домой вообще-то не спешим. Задерживаемся на тротуаре. У нас теперь тротуары стали обихаживать тракторами, очень я это дело одобряю. До асфальта счистить снег – и гололеда не будет. К сожалению, это лишь теория. Не всем везет, много остается улиц нечищеных и травмоопасных. Бригада в оранжевых жилетах переходит с места на место: то на Космонавтов, то у техникума долбят. Я сам слышал не раз, как работники Комбината зеленого хозяйства, словно жребий бросают, обсуждая, где им сегодня групповой трудовой энтузиазм проявить.

Трактор тоже, видимо, работает по наитию. Но вот нам повезло: стоим возле сквера, два следопыта, старый, да малый, толкуем. Снег хоть и счищен, но не до асфальта. Большие колеса впечатались. Наверное, «Беларусь». Мы на такой трактор забирались на рынке, трогали рычаги. Нам еще какой-то хмырь сделал замечание: мол, нельзя трогать. Будто музейный экспонат. А я считаю, что мальчишке надо дать возможность знакомиться с техникой. Разнообразной. Когда съездил с мамой в отпуск на юг, полюбил комбайны «Дон».

– Ты, – говорит, – дед, мне такой купи, только настоящий.

Купидон, получается, – подумал я. – Об этом пока рановато говорить.

Рассматривали с ним фотоальбом о Магаданской области.

– Вот такой КамАЗик мы видели на Марчекане, а такой мусор возит. Контейнеры. А такой бульдозер видели с мамой, – пролистав книгу, малыш делает вывод: – Все-таки у нас природа красивая!

Да, этого не отнимешь – и горы, и море. Главное – он здесь родился. Принято говорить: мол, Колыма – моя вторая родина. А у Гарички и его папы – первая!

Открыл для себя автопогрузчик. Строил с его помощью кладбище. Бабушка в шоке. Не решается даже повторить это страшное слово «кладбище». Внук принимается ее успокаивать:

– Что ты, родная, не расстраивайся. Можно там лодку хранить.

 

С бабушкой Гарь ездил в лес в районе Инвалидки. Возвращается на автобусе стоя. Не хнычет. Видок взрослый, старше пяти лет. Билет покупал. Умственные разговоры вел.

Вернулся. Лесом пахнет. Хвалю его:

– Да ты, Гарик, мозоли натер.

– Где? – малыш испуган, весь его взрослый вид насмарку.

– Да вон на руках пупырышки.

– Где? Где? – голос убитый. Находит какую-то крохотную царапинку на большом пальце левой ноги.

– Ничего страшного. Сейчас смажем перекисью. Да это не больно, только шипит.

Прижимаю к себе, поглаживаю по спине. Веселеет:

– Дед, ты надо мной издеваешься?

 

На Инвалидку выезжали потом втроем. Видели речку и лес. Какие-то ушлые ребята купили катер. В море выходить на нем запрещает инспекция. Да и здравый смысл подсказывает: с Охотским морем шутки плохи, даже самые невинные. Поэтому сделали так: нашли в речке Магаданке протоку, запрудили бульдозером, подняли уровень воды плотинкой. В то место возят с Магаданской ТЭЦ: шлак. Он такой нежный и белый – как шелк. Идеальный бархатный пляжный песочек, его закладывают в старицы русла Магаданки. Внуку очень нравится возиться с таким приятным на ощупь, ласковым материалом, а в речке плюхаться – одно удовольствие.

Ушляки привозят туда, на водоем катер на трейлере, спускают на воду и гоняют взад-вперед. Разогнался – затормозил. Поворот. Разгон, торможение. Как не надоест? Нам-то давно уже надоело. А им нравится. Не хуже, чем на компе.

Мальчик на сыром бережке устроился, достает лопаткой песочек со дна. Вода стекает, и сухим остатком можно строить горку. Он полюбил играть в строителя. Вода стекает, песок уплотняется, походит на цемент. Грузит мокрый песок в кузов игрушечного автомобиля. Вода стекает окончательно, и песок еще больше спрессовывается, не желает вываливаться из кузова.

Гарь так интересно играет, я завидую. Вода довольно теплая, и если бы не катер, можно было бы искупаться. Потом-то мы поднялись повыше по склону, в лиственницы, и стало видно довольно обширное место для купания. Но нам не до того. В корнях деревьев притаились сюрпризы.

Катер продолжает перемешивать и мутить воду. Один из стремительных проходов, и на поверхности протоки на мгновение показывается женская рука. Белая, голубая… Скорее, уж синяя. Словно шар на ниточке – столь непредсказуемо поведение. Ужас. Сейчас Гарь спросит, что это такое, а у меня не готов ответ. Вот так – кто-то находит свой конец в водохранилище, а кто-то в Магаданке. Не конец, а нетленку. Лодка проезжает, уезжает и никакой руки уже не видно. Должно быть, показалось.

А прокатиться с женщиной было бы недурственно. Она напитается речной свежестью воздуха и становится неотразимой. Хорошо бы, она была жива. Странное восприятие присутствующей рядом Ляли – будто она нам с Гарей мать.

 

Мой маленький внук – живая передвижная мобильная камера слежения. Вот он не без восхищения смотрит, как я уверенно орудую импортными ножами – режу сало, чищу картошку. Недавно было, доставал икру из располосованной от головы до анального отверстия горбуши.

– Вот эти икринки рыба зарывает в речной песок, а потом из них вылупляются крохотные рыбки, – объясняю…

Кажется, я пропускаю существенный момент – обработку икринок молоками. Между тем у меня есть и стихи на эту тему.

НАЛИМ

Бьюсь я, как рыба об лед.

Скорее бы уж растаял…

Рожденный движением вод,

я стал наблюдателем стаи.

Колышется в теле боль,

искрою до жабр добегает.

Хитрая рыбная голь

червей у дна настигает.

Подобие чувства и мысли

окутаны тайною слизью.

И некогда в сутолоке

метнуть на икру молоки.

Как-нибудь потом уточним с мальчиком процесс рыбообразования. Иначе, судя по киноштампам, может вырасти многосериец, горбушевый маньяк. Вы поверите в этот бред?

Или начнет мочить аистов и рубить их в капусту. Впрочем, Гарь сызмальства не скрывает привязанности к балыкам и теше. Представляю, как нелегко ему будет в будущем привыкать к слову «теща». А икру мальчик ест ложкой.

Малыш скептически глянул на горбушевые ястыки, переложенные на тарелку, тронул пальчиком красные икринки, прищурился и сказал:

– Не появятся. Рыбки. Не появятся, говорю.

 

Кажется, я сам только что допустил бестактность. Ребенок пережил первую в жизни потерю: в каком-то уродском пластмассовом аквариуме подохли его гуппи. Не надо было покупать это безмозглое китайское непотребство. Да разве они послушаются – родители. Лишь бы глаза замазать ребенку, а то, что он пережил пять крохотных рыбьих смертяшек – плевать.

– Правильно. Из этих не появятся, – подхватываю разговор. – Эту икру мы с бабушкой засолим. Потом попробуешь. Поиграй пока. А вообще-то рыба икру в песок зарывает. От хищников прячет.

И он принимается играть в метание икры, использовав капсулы с рыбьим жиром.

 

Переходим зимнюю улицу, и на другом тротуаре мальчик замечает уже знакомый широкий след «елочкой». Я с удовольствием подтверждаю его догадку насчет бульдозера на колесном ходу. Но вот его внимание сместилось, а пытливость перешла в другую стадию.

– А это чей след? – тычет ногой в маленький округлый отпечаток.

– Наступи, – предлагаю. Накрывает сапогом незнакомый следок. Конечно, это не след в железобетоне, но пока на улице морозец, он побудет неизменным. Объясняю: прошел мальчик, такой же, как Денис, Артурчик, Илюша. Или девочка – Лера, Оксана.

– Деда, ты не шутишь? – улыбается Гарик и для чистоты эксперимента просит, чтобы я наступил. Ставлю ногу рядом, и это вызывает взрыв восторга.

– А это чей след? – спрашиваю, показывая ногой на небольшие скважинки, словно от лыжной палки. Конечно, он не знает. – Это след женщины, у нее каблуки острые, шпильки называются. У твоей мамы есть такие, – почему-то это веселит нас обоих.

А на обратном пути к дому он снова тянет меня к лестнице – глянуть на собачьи бетонные следы, а потом мы захватываем сосульки, сбитые с пристройки к авиакассам и спрятанные в снегу, чтобы предъявить их бабушке, а то не верит: думает, что все сосульки уже попадали. Ледышки большие, но в подросшей руке внука их вмещается две, они витые, словно рог единорога и полупрозрачные, а если осторожно стукнуть друг о друга, слабо звенят.

Собственно говоря, малыш не горел желанием их брать. Это я предложил, действуя по шаблону. А у него интересы сместились. Год назад он в эту пору нес домой три сосульки – маме, папе и бабуле. Деду вроде бы и не надо. Те сосульки были гораздо мельче и какие-то грязные. Они будто бы подросли за год, как и сам Гарик, вон какие бравые!

– Ничего, – успокаивал Гаря. – Я их горячей водой помою, с мылом и на полотенце положу сушиться. – На сей раз он без разговоров поместил ледышки в ванну. Спустя час-другой я спросил, где сосульки.

– Растаяли, – небрежно ответил следопыт. Повзрослел.

 

Живем, как на съемочной площадке кино: зима, весна, растаяло. Дубль два – растаяло. Весна.

Когда, возможно, в последний раз за сезон, потаил снег, в мае, мы с парнишкой стали больше двигаться, как и его одногруппники – дети из садика. Он стал задавать вопросы, чрезвычайно трудные для ответа: что такое вечер, что такое диспетчер такси (именно так, с комфортом полюбил возвращаться с мамой домой).

Дома он слушает сказки: мама читает, как и бабушка, но по-своему. Там бывают слова очень весомые, так сказать, базовые, изначальные. Узнал из сказки, что есть на свете эхо. Я попытался рассказывать, что это такое, но скоро понял, что невозможно объяснить понятные слова непонятными. Ну, попробую: звук отражается от стен, как мячик. Слово мячик понятно, но как он отражается?

И вот мы в очередной раз гуляем по двору, спускаемся по железобетонной лестнице Водоканала: мальчик сам позвал глянуть на собачьи следы – точку отсчета наших прогулок по двору. Отпечатки собачьих лап оказались на месте, ничего с ними не сделалось, что свидетельствовало об относительной незыблемости мира.

Спустились по лесенке на самую нижнюю ступеньку, а дальше местность идет под уклон и ограничивается двумя длинными пятиэтажками, стоящими углом. Там и музей певца Козина, и детская библиотека, и кафе «Сказка», где мы покупаем тесто. Небольшой разрыв, в нем жилой дом с квартирами в двух уровнях, так называемый обкомовский, но не надо думать, что это какие-то обалденные хоромы. На первом этаже обкомовского раньше было общежитие комсомольского актива, а теперь поликлиника нового типа, где женщин учат не рожать детей, чтобы не плодить нищету. А потом еще длинный ряд домов впритык. С фасада там и авиакассы, и трактир, и игровые автоматы, и два магазина, торгующие сотовыми телефонами. Большой наш двор. Думаю, тысячи три человек – наши ближайшие соседи.

Вдруг я встал на ступеньку и крикнул:

– Гаря!

– Аря, – слабо щекотнул уши непривычный, но явно мой голос.

– Это же эхо, Игорек. Понял теперь, как звук от стен отражается? Будто луч от зеркала. Попробуй и ты.

– Деда!

– А-а!

Звук не очень твердый, но эхо все равно отозвалось.

– А если собачка залает?

– Правильно. И эхо будет гавкать.

Он делает два шага, трогает собачьи следы на железобетоне и что-то себе соображает. Жаль, что у нас нет под рукой собаки. Но мальчик понял еще одно слово. Я рад, что смог объяснить. Однако уж готова новая задача, напрягись, дед.

– Что такое вечер?

А что ответишь? Наберемся терпения, я покажу, что это такое. И туман – тоже. Не надо слов, глаза-то на что?

Я старался продемонстрировать ему во время прогулок все, что обычно ускользает из повседневного внимания. Показал железобетон, чего только не найдешь в городе, который все еще похож на стройплощадку: трубу, балку. Потом на игровой площадке в парке он сел на железобетонного «барана», отшлифованного тысячами детских штанишек, увидел металлические закладки, догадался: здесь автокраном поднимали. Он остался доволен собой и вдруг с удовольствием понял, что можно не спрашивать, а догадываться самому. В сто раз интересней своим умом доходить.

Пробежал по беговой дорожке стадиона неполный круг. Потом мы поднялись по сваленным возле забора балкам, и я показал, в какой стороне море – и там и там. Море одно, а бухты разные.

Надо карту показать. Условность карты он принял как должное, без дополнительных вопросов.

Артурчик

– Зачем ты его грузишь? – нередко возмущается бабушка.

А как надо? Помню, сказанула: мол, в электрическом чайнике есть маленький моторчик, это он шумит, когда вода закипает.

– Киви нужно откусывать, как яичко и есть ложкой, – сказала в другой раз.

– Тогда у меня язык потеет, – задумчиво сказал Гарь.

 

Однажды на кухне Ляля прихлопнула моль. Гарик спросил об этом, чтобы удостовериться:

– Моль?

– Нет, Гаричка…

 

По-моему, лучше сразу давать ребенку правильную информацию о жизни. Она благодатно ложится в девственно пустые клетки нежного мозга. А надеяться, что с годами все само собой исправится, лучше не надо. Я знавал одного взрослого мужика, который мучился комплексом неполноценности оттого, что не знал, как закладывают повидло в конфеты-подушечки. Не было рядом квалифицированного участника процесса жизни, а это тот случай, когда избыток информации не повредит. Маньяком он, правда, не стал, но превратился в запойного трудоголика, и окружающие норовят зачислить этого милого человека в агенты иностранных разведок.

В следующий раз она выдала: «какао – это детский кофе». И киви – это маленький арбузик. И ведь это говорит бывшая отличница. Конечно, если хочешь воспитать комика-пародиста, это правильный путь. Да он и есть приколист, я поражаюсь, насколько рано развилось у мальчишки чувство юмора.

Не надо ребенку баки заливать. Лучше сразу научить, чем потом переучивать. Завозмущался, а она: маленький еще, все равно ничего не понимает.

Как это маленький? Глазом моргнуть не успеешь, как вырастет. И нельзя сбивать мальчишку с толку, первая информация ложится на девственно чистый лист его памяти – она самая яркая, ее потом ничем не сковырнешь.

Ты еще скажи, что земля плоская!

 

Помню некоторые моменты из собственного детства. Жаль, не застал в живых деда, а бабушка совсем немного пожила. Матери было некогда, а отца я, считай, и не видел. Зато много читал популярной литературы, и пестрый информационный багаж пора передать по эстафете.

Наверное, в будущем сконструируют какие-то записывающие аппараты с неограниченным объемом памяти, и человеку можно будет, выставив год, месяц, дату прокрутить какой-то отрезок жизни.

Впрочем, далеко не каждому интересна даже собственная жизнь. Большинство предпочитает забывать – уж больно много неприятного и горестного в повседневном, чего не стоит ворошить. И не только во взрослой жизни, огорчения детства – намного больнее.

 

Артурчик выше Гарика на голову. Сказал и стоп – усомнился. Еще не известно, кто выше. По голове и плечам. Друг гораздо менее выносливый в беге. 25 метров пробежит, встает, дышит. Если Гаря припустил, то без остановки все 150 метров чешет. Любит мчаться по двору, словно козленок. И ведь выносливость показывает превосходящую.

С девочками по-прежнему играет охотно.

Девочка-красуля с ним и Артурчиком на площадке – Юля. Но и она не любит так бегать, как наш мальчик.

Лера, садошная девочка, в восторге от Гарика. Но…

– Я не хочу нравиться ей.

– А кому хочешь?

– Оксане.

Девочка подарила ему КамАЗик. Надо и ей подарить. А что? Конечно, КамАЗик. Один КамАЗик он приспособил для ловли привидений.

 

Однажды в садике с девочкой прыгал с подоконника. Узнав об этом, мама не удержалась от замечания:

– Ты мог упасть, удариться о батарею.

Мать – она врач, и не раз ей доводилось сообщать родственникам о печальном, и профессиональному ее самообладанию можно позавидовать.

– Мам, там не было батареи.

Бог ты мой! Будто током пронзило – я, я ударялся головой о батарею. В первом классе учился, делал уроки, а мама с папой, в кои веки раз видел их вместе и рядом с собой, наблюдали, чтобы не горбился, чтобы руку правильно держал: за круглим столом делать это было довольно-таки сложно, но выполнил задание, можно сказать, успешно, пара тумаков от матери не в счет. Я радовался, как козленок: держась за край стола, привставал на цыпочки, выделывался, короче говоря. Скатерть поехала, руки сорвались, и я приложился затылком к чугунной рифленке. Было больно и смешно и не понятно, откуда взялось столько искр, застлавших поле зрения. «Скорая помощь» напугала, но уколы мне не стали ставить, зато забинтовали стриженую под нуль голову. После школы мы играли в войнушку, и я был Чапаевым.

Недавно внук играл в песке с машинкой, запнулся и упал лицом вниз. Хорошо, что на голове была нелепая кепка-бейсболка с длинным твердым козырьком. Спасла, обошлось без ссадин. Он не коснулся лицом грунта.

 

Командирский голос Гарика разносится по нашему большому двору. Зовет меня – пронзительно, настойчиво. Хочет показать, что у него есть дед, с которым взаимопонимание. Бабушка – не редкость в природе, а с дедами напряженка. Глядишь, и другой малыш воспринимает меня как своего. Кличет, но не так громко: «деда».

Ах ты, зайка! Гарь сидит на земле, достает камушки, выкладывает на бетонном блоке. Строит. На площадке, где контейнеры, слышен голос: «Деда!».

 

Совсем не то – Артурчик. Наш с Гарей заветный знак – след собаки на бетонной плите – он в упор не видит. И это обескураживает внука, Гарь впервые сталкивается со скепсисом. Что ж, и это надо познать. Преодолеть пропасть непонимания.

Взрослые, особенно женщины, принимают «на ура» каждое телодвижение мальчишки, а нечастые контакты с ребятней отрезвляют и ставят на место. Заставляют пренебрегать нашей тайной. Хочется Гаричке прихвастнуть: «Знаешь, где у меня компьютер стоит?» Но Артурчику не дано понять, что комп настоящий, да и что ему компьютер, если он пока что не знаком с этим атрибутом взрослой жизни, а на детском языке ему не объяснили. Да и невозможно это сделать.

Помню, Гарь сказал, подражая взрослым: «закат». То было на берегу Нагаевской бухты, он съезжал с глинистого мылящегося обрыва на попке, не щадя брюк, получивших неотмываемый грязно-коричневый цвет. Другой мальчик, не Артурчик, сын переводчицы с английского Андрюша, адаптировал для себя: «Солнышко спать пошло?». Гарик после недолгого колебания согласился с ослабленной формулировкой, более соответствующей возрасту. Но потом перешел на «закат». Мы не стали сюсюкать со своим.

Наверное, лучше сочетать оба взгляда. Потому что, оказывается, он не всегда понимает «взрослые» слова. А спросить не решается.

Иной раз думаешь, достиг взаимопонимания, а ведь он еще кроха. Он разный – то взрослей, то заинька. Плавает во времени по неведомым законам.

Благодарный ребенок. Когда с ним играешь, расцветает.

В детсадовскую пору, когда у него практически не было опыта общения со сверстниками, понятие «игра» ассоциировалось только с взрослыми.

 

Весна. Календарная. Зелени ждать еще долго. Но Гарь весь в зеленке. Ветрянка зацепила мальчика.

Шутить на это тему он отказывается. Все-таки это болезнь и дискомфорт.

Тетя Аня, мама Андрюшки, старается устроить, чтобы ее сын играл с нашим внуком. Хочет, чтобы заразился, переболел побыстрее. Пригласила Гарю в гости.

У Андрюши появился игрушечный компьютер за 3 тысячи рублей. Гарь просит поиграть, а не дает. Гарь очень обиделся.

– Я же тебе все даю, – говорил. – А ты не даешь поиграть. Тогда не буду заражать ветрянкой.

Потом Андрюша с мамой уехал в другой город, Артурчик тоже в другом месте тусуется. Школа, однако, началась. Осень жизни – знаешь? Не о детстве речь, но осень начинается со школы. Тогда нам дано узнать ее первое дыхание.

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  ЛИВНЕВЫЙ СНЕГ (2010 г.)

 

РАССЕЯННЫЙ МРАК

 

К зиме готовы? Всегда готовы!

 

Снег падал ночью и налипал на ветки деревьев. Редкое явление. Он еще днем назревал и сыпался мелкими иголочками, мы с внуком обратили на это внимание, а потом-то совсем потеплело, снежные иголки стали слепляться, как слипаются (слипен) глаза у моего второклассника, да и я, старче, засыпал в тот день без обычных усилий.

Снился редкий по красоте снегопад: снежинки, падая, толкались, как юные парочки на дискотеке, им было тесно в воздухе. Другие люди, отдыхая от непомерных трудов, улавливали снегопад лишь третьим глазом, кружились грезами вокруг оси. Кто дожил до утра, тому повезло несказанно. По крайней мере, мне самому так думалось. И хотелось искать аналогий. Наверное, вот так японцы обалдевают во время цветения сакуры, как мы от такого редкой красоты снегопада.

Вид утренних улиц – точно репетиция Новогоднего праздника. Поразительно, как снег на березах и тополях напоминает клочья ваты при оформлении елки, изготовленной из веток кедрового стланика. Трудно поверить, что такая красота всамделишна, а не декорация.

 

Было дело, видел я мощные лиственницы в толстенном слое инея в районе поселка Синегорье, где у Колымской ГЭС парит легендарная Колыма. Деревья с белыми ветвями-кораллами – восьмое чудо света. Бывает иней и в Магадане, на побережье Охотского моря, да очень редко случается. И не такой мощности. У реки заиндивелость не диво: холод запредельный, около пятидесяти, мороз пугает и мешает насладиться красотой. И шапка, и воротник, и ресницы в инее. А в городе, у моря, накрытого слабым еще льдом, один-два градуса ниже нуля, медведи никак не могут определиться с берлогой.

Идем из школы. Мальчик радуется широко и шумно: бросает в заснеженные деревья ледяшки, если задевает ветку повыше, снег сваливается, как в замедленном кино, задевает другие заснеженные веточки, снега с каждым мгновением становится больше и больше, а падение нарочито медленное, с ветки на ветку, звук падающего на свежий снег свежего снега напоминает отдаленный микроскопический гром.

Приветствие «добрый день» в эту пору, в конце ноября, отливает недостоверностью. Новый фотоаппарат даже в середине дня интеллектуально отмечает «сумерки». Губы сами складываются бантиком: «Боне сера». А с какой стати на испанский потянуло, там-то и снега, в Испании, скорее всего, нет и в помине.

Новых глаз не получишь, а новая японская фотокамера раздвигает сумерки и рассеивает мрак. Будем сниматься и смеяться с любимым другом-второклассником.

 

Сама по себе дорога школа-дом за три месяца стала в моих глазах культурным феноменом, каждый ее метр что-то говорит моему сердцу. Люди здороваются, и мне неловко признаться себе, что не помню всех поименно. Одну элегантную даму, как бы компенсируя свою забывчивость, поздравил с днем матери. Вроде не обидел, улыбнулась. А ведь и день отца теперь празднуют, но до дня деда как-то не додумались.

 

Молодой человек с лицом аскета и обветренными губами остановил и с извинениями передал рукопись: мол, давно уже приметил вас, да не решался открыться.

Прочитал его рассказы о каннибалах лагерных времен, другой – об оживших солитерах, добытых из желудка ископаемого мамонта. Откуда такая фантазия? Оказывается, Павел родился и детство провел в Таскане. Это на Колыме. Но и в Испании такое название встречается. Может, поэтому меня на испанскую мову потянуло? Раз Таскана, надо натаскивать. (Таскан – в нашем варианте, с эвенского, – белая глина). Поселок Палатка есть на Колымской трассе, в США тоже Palatka. Побратимами стали. Можно и тасканцам двух стран объединиться? Да и Магадан в мире не единственный. Есть в Венгрии и в Иране, что ли.

 

Да тут один абориген из заполярной тундры приехал в город, обрадовался, увидев на фирменном фургоне рекламу «Белый кит». Ничего не понял спереляху. Захотелось ему традиционного национального блюда отведать – китового мяска. Стал ту фирму искать, слюна до пояса. Никак не получается найти. Мясо кита, говорят, имеет вкус молодой телятины с привкусом креветок. Чукча один рассказывал. Мне, мол, 39 лет. Зубы выпадают. Мы без китового мяса усыхаем. Ужас какой-то. Нельзя же впадать в такую зависимость от пищи.

Кстати, слово «белый» теперь в названиях заменило прежний, «красный». Игореша это слово привечает, «беленькая» у него «хорошая». А давай выпьем белого за белых и красного за красных! Бросался на этот цвет, «Билана», «Белоруссия», «Белочка» и всякая всячина на глаза попадается. Нашел, в конце концов, и «Белого кита», но с мясом вышел облом: это прачечная оказалась. Вот уж чьими услугами сроду не пользовался тундровик. Купил стиральную машину, еще первого выпуска, бражку в ней ставил. Включаешь стирку, и процесс брожения ускоряется многократно. А коль стиралка, так вроде и очистка питьевого продукта.

– Понаехали тут, – воскликнул в сердцах. Обиделся. Попался на пути магазин «Кашалот», так и заходить не стал, проигнорировал. И напрасно: там-то как раз торговали рыбой и морепродуктами. Акульими стейками. Но не мясом кита. (А можно и так прочесть: «каша, лот»).

Однажды мы с внуком видели выброшенного на берег бухты Нагаева небольшого кита, так эту новость уж который год мусолим.

 

Есть теперь компьютерные игры – ходилки и бродилки, внук любит их, как и все его сверстники. Вот и это мое сочинение похожее на Гарину игру: хожу, брожу понемножку, беру гомеопатическими дозами одно, другое, третье, вставляю по строке. Курочка по зернышку клюет. Есть и второй смысл: бродит пиво, бродит квас. А перебродит – будет продукт. Какой продукт получится из наших хождений? Сочетание 1-го и 2-го смысла – вот в чем флешка и фляжка. Капуста бродит, так в Англию квашеную капусту через таможню не провезешь, ее английский Онищенко не пропустит, не признают они такого продукта, представляющего угрозу безопасности страны. А мы с Гарей капустку уважаем, особенно с лучком. Как-то я сказал мальчику, надо взрослеть и не налегать на сладкое: есть вообще-то и кислое, и горькое. Ну, он не против. Если наш ребенок вонзится зубами в лимон, то мне с ним не тягаться.

Не всегда можно слету понять встреченное в пути, не следует отмахиваться от загадок. Для того и ходим-бродим, чтобы постепенно постичь непостижимое. Не названное, как незваное, давит на подсознание и влияет на решения, которых в жизни становится все меньше. Такова уж планида провинциала – страстная удушающая любовь к засохшей веточке полыни. Кажется, я уже могу воспроизвести план сквера, посаженного 30 лет назад у дома коллеги Милкина. Мир его праху. Здесь-то сбивать снег с берез лучше всего получается.

«Березы сажают пожизненно», – сказал бы я ему. Он бы оценил и криво улыбнулся. До самой смерти не верил, что я бросил курить.

 

Глянь, Гарь, голуби сидят на фонарях в сквере. Двойные, под старину, осветительные приборы, с площадочкой, яркие. На крыше фонаря, подогреваемой лампочкой, наверное, самое теплое местечко, птицы теснятся там, как пассажиры трамвая. По тринадцать особей на фонарной паре. Любимое число масонов. На толстом воздушном кабеле любят собраться, старшее поколение называет такой провод телеграфным.

Активная жизнь голубей на проводах, на кабеле, висящим на столбах. Мол, у нас что ни кабель, то кобель. То и дело вспоминаются задачки из курса арифметики: сидело три голубя, прилетело еще два…

Внук улыбается моим усилиям. Арифметические персонажи, можно сказать, цифровые. Свои в доску. Сизый голубь, завезенный в Магадан, многочислен. Гнездится сообществами на чердаках, карнизах, выступах домов. Кормится на земле крупами, семенами различных растений. Кладка из 2 белых яиц. Каждая пара выводит за сезон птенцов 3–4 раза. Иной раз кажется, что воркование сизарей передается по проводам.

Голубь нахохлился, лезет к голубке. В парке дело было. Объясняю Гарику: мол, и голуби, и кошки поют любовные песни, порой весьма похоже по звукоряду. Гарь оживляется, говорит про свою Лалу: она в любви круглый год.

Спорили, помнится, с одним орнитологом, как правильно: «закладывать за галстук» или «закладывать за воротник». Он у нас сканирует всевозможные публикации, нет ли искажений птичьих понятий. Внуку нравится подбрасывать пригоршни снега: на кого Бог пошлет! Падает на деда. За воротник. Хорошо, что не за галстук.

 

Утренний бриз, вечерний – заучили, есть у нас «Словарь ветров». Но бывает, можно сделать вывод из личной практики, и обеденный ветер. Мы с мальчиком еще не обедали, а магаданский ветерок поднялся и до вечера шляется, ветреный в самом суровом смысле этого слова. По бабам ходит: по лиственницам, рябинам, березам. Пригибает их к земле, пригибает к морю. Как гусак гусыню.

Те встречают и принимают его, поскрипывая суставами. Сам-то я легко воображаю себя ивой мужского пола (как, например, Ив Монтан), ивой являюсь по друидскому календарю, мне нравится плакучая ива, не скрою, к старости стал не то, чтобы плаксивый, держу, держу в себе, а иной раз и не удержишь, устроишь чистку глазных яблок. А иначе зачем музыкальная классика, если не промывать глаза свежей влагой: она – не просто соленая водичка, а по составу как плазма крови, только другого цвета.

Сын то и дело упрекает за увлечение похоронной музыкой. Да, реквием Моцарта часто слушаю, кейфую от определенности мелодии, а безответственной музыки не признаю.

Внук, судя по календарю друидов, может стать героем, но и мучеником, однако способен оказать влияние на окружающих. Правильные слова. В свои невеликие годы имеет среди сверстников авторитет. Заставляет с собой считаться. Раздражителен, не принимает шуток на свой счет. Любит удивить, поразить, быть в центре внимания и готов на все, чтобы этого достичь. Впутывается в самые неожиданные ситуации, к счастью, столь же легко умеет из них выпутаться. Гордый, честолюбивый, прямолинейный и одновременно неисправимый оптимист, благодаря чему бывает очень неосторожен, в жизни. По природе склонен к крайностям, хоть с виду самостоятелен, поддается влияниям.

 

Сегодня мы добрались домой нестандартно: перехватила нас моторизованная мамочка Гарика. От женомобиля исходит аромат снега, промороженных веток, травинок и прокаленных морозом железобетонных углов тротуарных плит. Тончайшая снежная пыль пуще нюхательного табака прочищает гортань. А внутри салона специальные духи для водителей-женщин – «Нотабене».

Три дня назад для автолюбительницы наступило истинное испытание: так много нападало с небес, что не решилась сесть за руль, привезла мальчика к бабушке поутру на такси, а занятия в школе отменили.

За несколько часов нападала 10-дневная норма осадков, и автомобильное движение было частично парализовано, особенно в сторону Армани: дорога переметена, перевал закрыт. К счастью, нам туда не надо.

Название поселка по российским «Новостям» произнесено было неправильно, но хоть в таком виде выпал нам лавровый листок славы, как раз на одну суповую затравку. Двое суток и аэропорт Сокол был парализован из-за снега.

Москва, как всегда, постаралась смазать впечатление: мол, в столице такой же сверхнормативный снегопад. Ну не крохоборы разве? В стольном граде есть, о чем говорить без снегопада, и не надо у нас вырывать из горла единственную сенсацию, которую мы в Магадане готовы смаковать.

Кстати, снегом не ограничилось, был и пожар. Помимо поселка Армань есть улица, названная в его честь. Там дом сгорел в пургу. Трое магаданцев задохнулись от угарного газа. Об этом в столице молчок. И уж совсем непонятно, отчего в это же время один из киосков на ближайшем базаре Ириян выгорел дотла, будто в нем торговали керосином. Проходил я мимо, ощутил запах тревоги, но в голову не брал. А ведь могли пострадать люди.

Но вернемся к нашим снежным баранам: кстати, это не для красного словца сказано, на сопках к западу от города, полчаса на вертолете, проживают у нас такие дикие животные – вожделенный объект охоты. Видел их с вертолета, правда, уже давно. Снежный баран в Колымском нагорье упрям, как все бараны.

 

Внук с его мамой забросили меня домой, а сами к себе укатили, на Кольцевую. Слушаю завывания метели в центре города. Сюда иной раз с Нагаевской бухты достает сырой ветер: надышишься им – в голове отмякает и скашливаешь с бронхов.

Ночью ветер достает до самой печенки. Баннером по баннеру бьет, по мордасам. Извиняйте. Ой, не ветер – это ракеты. Кто-то запустил небольшой фейерверк. Такой интимный, домашний. В квартире запускать нельзя, так на улице. Не то, что нельзя, запретами нас не остановишь. Но в квартире фейерверку негде развернуться. Требуются потолки повыше, и значительно. Ветер – он гигиеническое воздействие осуществляет. Народ уже не так на улицу валит. Воздерживается от пешего и других видов передвижения. Только мыслью витать и рыскать, как тать норовит.

 

Сегодня проезжали с Гарей и его мамой по нашему необъятному двору, на подъем между двумя домами, они на Портовой близехонько стоят, и с крыши на крышу метель перепрыгивает. С одной крыши медленно козырек (наст) сползает. Как это происходит? Лучше не спрашивайте. Чуть ли не метровый слой снега, а на нем еще и сосульки – словно клыки. Не только для путника, но и для иномарки опасно оказаться под ударом.

И вдруг приспичило голубю от съедобных крошек штопором вверх взмыть. Этот взлет от нас снежными зарядами, пургой частично скрыт. Бывает у военных дымовая завеса, а вот когда голубок замешкался у козырька, с ним большой отломок оторвался и в снежном облаке рухнул. Голубю пришлось из собственного оперения выпрыгнуть, чтобы в полете оторваться от нежелательного спутника. И тот миг, когда произошел развод летящего сугроба и голубя, привиделся нам с Мариночкой белым лебедем.

– Смотри-ка! Лебедь! – воскликнули дуэтом. А Гарь головой вертит, ничего не поймет.

 

А пурге конца-края не видно. Под моими окнами на проспекте кто-то резиновые шары на рябину навесил, будто праздник Октября на дворе. Да и веточки лиственниц в синих микролампочках красуются, хоть до Нового года еще пять недель. По шевелению сдутых шаров видна сила ветра, метров пять в секунду. В щели окна задувает не по-детски.

Телевидение подогревает интерес: мол, ожидается усиление метели. С крыш ветер все еще сдувает снег, тот ссыпается, на вид – тончайший сахар-песок. И звук от него, как в дюнах. Ощущаю его на щеках – мокро и холодно. Как-то проникает в щели окна.

А на крышах-то откуда появился? Ничего не соображаю: давит метеорология на умственный аппарат. Ясно, что из облака снежная крупка, да уж больно неожиданно для осознания. Бывает у нас низовая метель, знаю, метеорологи вдолбили. А шальное движение поземки по крышам – сверх программы. Дикие звуки – мы их еще не раз услышим, вся зима впереди. Год назад наблюдали подобное с внуком, когда была в разгаре пора катания с городской горки, у театра: столько налипло тогда на заливной лед мельчайшего снега, что не скользило. Снег – вылитый песок.

Волчьи завывания пурги отбрасывали меня в дошкольное детство: радостно было идти из бани, наступая на хвосты метели, вдыхать собственный отпаренный запах, а пах я, как все, березовым листом – в банный и последующие дни. До сих пор для меня свежий зимний дух ассоциируется с березовым скипидарцем, пусть даже это будет обман чувств и несбыточная иллюзия.

И еще прошлой зимой было так, что звук пурги напоминал гудение турбин прогреваемого реактивного двигателя. Это сходство уловил Гарь. Развеселился, обрадовался, что пурга играет с нами в силовую игру. Не сразу нашли мы с ним источник звука – провод во дворе гастронома вибрировал, что ли? А на крыше, где два дома сходятся буквой Г, и возвышается башня с курантами, стоял непонятный беспрерывный, беспорядочный грохот. Турбулентность, однако. Дом взлетит – не удивлюсь.

 

На чистоту атмосферную, изначальность телесного чувства много требуется душевных сил, искренности. Надо в метель кого-то любить. Хотя бы самого себя. На крайний случай. Но у меня Гарь есть, его люблю. Какое-то время назад называл я счастьем возможность пить и есть, а теперь только в потягах ощущаю растекание по телу виртуальной кислоты, которая подъедает продукты распада и дает чистоту и усладу.

 

Шепчет ветер березам: я тверезый. Из открытой форточки доносится стрекот небольшого трактора, удушающий запах соляровой гари. Так и ждешь, что объявят по телевизору: мол, спонсором бурана и освежителя воздуха «Морозная магаданская свежесть» выступила такая-то нефтяная кампания. А снегу на внешний подоконник намело с полметра. Пахнет зеленой капустой мое дыханье, обнажая заячье нутро.

Надо закисляться, – подсказывают участники знаТОКшоу. Летом так не надышишься, как теперь: – полной грудью. Чистый воздух вдруг обретает и запах, и вкус, бодрит, белым стихом говорит.

 

Снегопады конца ноября – это надо пережить. Зима пришла, морозец. Надо с ним подружиться. Привыкнуть к снежной целине: по ней ступаешь, как по канату. Нога норовит в сугроб скользнуть. Нельзя этого допускать, при моей-то массе.

Будто не один канат, а несколько, под снежной крышей, а ты шагаешь с каната на канат. Пока привыкнешь, напростываешься. Может, ускорить? Срезать угол?

Потащился по пустырю напрямик. По ассоциации в гортани успокаивающий запах пустырника. Там барак много лет стоял, снесли. Похоже, теперь на этом же месте детскую поликлинику построят. Снег ровный, кое-где кусты полыни видны, самые верхушечки. Стало быть, есть тропинка, только ее занесло. Ну и попер себе, ногой твердь ловлю. Никакой тропинки не нащупал. Провалился. Глубина снега до середины бедра. Назад повернуть? А жалко усилий, уж шагов десять прошел. Какая-то аналогия с водой пришла в голову. Море по колено. Белое море.

Еще несколько шагов, тропинке конец. Ничего страшного, другие потом по следам пойдут, натопчут тропу. В прошлом году с осени привык в шелковом шарфе, не в шерстяном, ходить, и зима стала нипочем.

Вспомнилось детство, уроки немецкого языка. Юбераль лигт шнее – повсюду лежит снег. Смешно как-то. Почему всплывают немецкие слова? Неужели в таких снегах фашист на Москву наступал?

 

Полынь, мать твою, цикута. Ворвань вырвиглазая. Энергичные слова и выражения – в них психозаряд разной силы. Человек покрыт несколькими энергетическими оболочками, словно матрешка. Подозреваю, есть оболочка, состоящая из ненормативной лексики. В чем-то она превосходит бронежилет. Только в нашей ненормативной лексике никак не отражены верхние этажи. Например, мать твою в грудь. Грудь твою в грудь.

 

Нет, не пойдут, не натопчут тропу. Дом здесь раньше стоял, хоть старый, жить можно, полно детей, они натоптали бы. Гарик любил смотреть, как они бесятся, бегают друг за другом, орут. Теперь их нет, наверное, квартиры получили в другом доме, по программе расселения ветхого жилья. Из этого дома Алексея, писателя, помню, с женой, артисткой. Она издала все, что написал, в одном томе. В том числе стихи, газетные статьи, повесть о детстве и повесть о знаменитом певце. Тот здесь же обитал, через дорогу, осталась мемориальная квартира в панельном доме, а на первом этаже детская библиотека. Рядом шестиэтажный дом, юридический вуз, а раньше базировалась школа сельскохзозяйственых кадров. Многие годы там была заместителем директора эвенская сказочница. Интересная собеседница, а нее на каждый случай есть пример из фольклора. Будто живет она в двух параллельных мирах. И что характерно, действие сказок в основном попадает на зимнее время. Оно и правильно.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. СПУСТЯ ПОЛГОДА. Мелкий дождь. Пахнет землей, травами. Детская площадочка снесенного дома. Люди пришли семьей, тут на травке к родному месту приткнулись. На траве расселись, а дети играют в догонялки, и в их голосах летнее оживление. Много ли человеку надо – утихнет пронизывающий ветер, прогреется воздух на два-три градуса и забываешь свою обделенность. Мелкошлифованный дождь и просеянный сквозь сито пейзаж.

 

В первый день ураганного снегопада видел рыжую девочку лет восьми, с красным рюкзачком: ныряла она в пушистый снег головой. Мать смущенно переминалась поодаль и нервически увещевала прекратить. А я рядом находился и снимал ее новой фотокамерой. Розовощекая девочка обратила на меня внимания, показала сияющее личико. Я снова нажал на спуск. Вспышка придала ей лучезарность. Она улыбнулась снегу, и это было заразительно.

Радостное удивление девочки вызвало ответную эманацию. Я наполнен улыбкой этой малышки, ровесницы моего внука. Мальчик ведь тоже приловчился нырять в снег головой с горки, созданной бульдозером между библиотекой и музеем, на пути из школы.

 

Морозец входит в меня, настраивает на зиму, которая еще не пришла на материк, а у нас она уже несколько недель. Холод пронзал подобно занозам, но это уже в прошлом. Холод веселит меня, и в этом мы солидарны с мальчиком. Зима – это бодрость и жизнь.

Не тратим времени даром, разговариваем на вольные темы. Вдруг придется участвовать в литературной лотерее и предложат назвать слова на «зо»? Смело отвечай: ариозо, пузо, железо. Дед в свое время за эти ответы томик Ахматовой получил в награду. Тогда еще не знали про авизо, тем более фальшивые. Да и пузо, усек из-за эрудиции, пуза тогда, три десятка лет назад, у молодого, не было. А теперь все больше на слуху СИЗО да ШИЗО.

Гарь подсел на отличные отметки. Грустно посетовал однажды, что за неделю всего одна пятерка. Ненасытный стал.

 

От первого снегопада 10-го года осталась на память редкая фотка: красная кисть рябины, глазурованная снегом, да стая свиристелей в момент отрыва от трапезы. Очень понравились нам эти стремительные птицы, их блестящий полет живой эскадрильей. Вертикальный и горизонтальный строй пятерка птиц держит идеально. И песенка у них задушевная: «свири-свири».

 

40 сантиметров с неба

Надо поменьше слушать человеческие глупости, и,

быть может, откроется вдруг язык зверей и птиц

 

У кота вид виртуоза, исполнившего сложнейшее произведение для фортепиано с оркестром. Он только что закончил танцевать на моей спине. Топтал и запускал поглубже когти сквозь свитер и баритонально мурлыкал – зверь во цвете лет. Походило на иглоукалывание. Внук обижался на котика, который не делает мальчику муль-муль.

А что скажешь – правда. Остается лишь гладить кота, ласкать словами, щекотать животик и усы.

Макс с таким удовольствием вылизывал себя с головы до ног, что становилось обидно, что ты, человек, не можешь это повторить. Гарь попробовал как-то полизать себе ладошку: никакого удовольствия. Даже противно. Стал плевать. Хорошо, что есть в доме ванная комната и почти всегда – горячая вода для мытья. Пробовал лизать себя после мытья. Тоже, в общем-то не мед. Вспомнилось, как малыш еще не умел плевать, как осваивал это занятие. Теперь отличный плевец.

 

Давно нет в живых котика-воркотика. Хорошо, что подрос внук: с ним можно не только поговорить, как с котом, но и поиграть, пошутить, правда, во время солнечной атаки он пребывал возле своей мамы в другом конце города, беспокойно спал, намаявшись от школьных трудов и погодного фактора. Что-то ему снилось страшное, но мальчик никогда не рассказывает снов.

 

Но вот настал у нас с ним особый, актированный день, когда занятия отменены: мальчик вышел на прогулку в занесенный сквер с пластмассовой линейкой – такой у него как бы кинжал. Детская пластмассовая лопатка давно сломалась, да и не солидно с ней второкласснику. Вот бы саперную, как у мамы, которой машину откапывает по мере заносов.

Ветер небольшой интенсивности сдувал с улиц нефтяную гарь. Бриз нам близок и дорог, ведь в редкие тихие дни едкая копоть с проспекта, от дорожной пробки набивается через форточку в квартиру так, что в глазах наступает затмение солнца с затмением луны на пару.

Наша хозяйка в этом случае пытается нейтрализовать выхлопы освежителем воздуха из баллончика. «Новая технология. Обладает исключительно нежным свежим ароматом, который наполняет помещение неповторимой прохладой кристально чистого воздуха альпийских вершин. Эффект проветривания». Это сочинение напечатано на металлическом баллончике объемом 300 миллилитров мельчайшим шрифтом, и я радуюсь, что могу его разглядеть без часовой лупы. Бывают прозрения. Потом до меня доходит странноватый смысл рекламы.

Сказали бы, положа руку на соответствующее место: генератор проблем. И нефтяной перегар, и его нейтрализатор мы, горожане, отфильтровываем собственными легкими.

У нас в бухте Нагаева живут мидии, они воду очищают, пропуская через себя, черви обновляют таким же образом почву, а нам, человекам, вместе с деревьями и ламинариями выпало воздух очищать от тысяч тонн сажи.

Кстати, о мидиях. Невозможно удержаться от гордости: в Охотском море встречаются мидии, в которых вырастают жемчужины! Сам не видел, но об этом написано в словаре.

 

Освежители воздуха все дороже, а эффективность ниже. Такая от них вонь, что лучше уж человеческая. Вспоминаю, как в моем детстве толклись мы с мамой в крохотной избушке, и воздух был чистый. День и ночь теплился огонек лампады, выжигая ароматы.

 

На улицах воздух после снегопада близок к санитарным нормам, а машин меньше обычного: не кажут носа из гаража. Каждая снежинка, крупная, как бабочка-капустница, в падении захватывает частички сажи и механически удаляет из воздуха. По этому поводу сложился экспромт, который запомнился мальчику: «Белый снег кружится, черным он ложится».

Белый снег, белый снег – прям расовый подход. Пусть будет черный афроснег! У американцев тоже парадокс – главный Дом в Вашингтоне белый, а президент черный. (Что такое Белый дом? Это барак Обамы).

 

– Гарь, как ты думаешь, похожи снежинки на бабочек?

– Нет, не похожи. Они похожи на вертолетики.

А ведь в эвенской сказке сходство с бабочками подмечено.

 

В запахе морозца смешалось все, что радует душу – ароматы белой чайной розы, ландыша, тепло девичьих румяных щек. (Некоторых девушек зовут Роза, особенно мусульманок, и уж, будьте уверены, красавица сделает все, чтобы благоухать розой). Запах летней земли едва уловимо взлетает от свежего, над морем пролетевшего, снега. Главное – чтобы сам ты был живой и мог все это распробовать, точно дегустатор в винном погребке в Мукачево.

Повторю: в школе отменили занятия, объявили актированный день. Гарь упорно называет его оптированный, производя от недавно усвоенного слова «оптика». У него с глазами тоже закавыка, ходил проверяться на специальной аппаратуре, и после этого день или два к списку профессий, которыми он со временем овладеет, прибавился офтальмолог. Но пусть уж лучше окулист: как бы от слова «акула». Есть имя женское Акулина, кстати.

На дороге к почте, во дворе дома, где был магазин «Цветы», а теперь ювелирный, запаркованы машины, одной из них явно не пользовались со времен первого снега – с середины октября: под колесами черная почва, лишь недавно все завалило, стоят родимые в сугробе как бы «по пояс», если такое выражение применимо к автомобилю. Крыша транспортного средства, продолжая иносказание, накрыта высокой боярской шапкой «под соболь». Не отсюда ли пошло слово «соболезнование»?

Автомобиль, стоящий рядом, напоминает по виду сапожок и занесен до «голенище».

А возле дома Гарички миниатюрный автомобильчик из огромного сугроба выглядывает – совсем как партизан из засады.

Мальчик не улавливает эти метафоры, а у меня не всегда язык поворачивается подсказать.

 

ЭТАЖИ

Глаза в глаза и капли в уши

 

В тихоокеанских морях по высоте приливов первенство держит Пенжинская губа Охотского моря, где вода поднимается до 14 метров. Хочу донести до внука законную гордость за нашу экзотику.

– Вот, смотри, Гарь, бывшие «Цветы», девятиэтажка, давай, посчитай, до какого этажа волна дойдет…

– Дед, а тут не девять, а десять этажей.

– Неужели? Давай-ка вместе пересчитаем. Раз, два, три… Тут вообще-то восемь. Куда-то один этаж подевали. А я всю жизнь, стало быть, ошибался. Ну, не всю, больше тридцати лет всего-то.

 

Возле загса с Гарей идем. Мишура очередного бракосочетания открасила мокрый снег и лужицу в кровавый цвет. Есть немало любителей устраивать свадьбы в непогоду. Крыльцо уже занято участниками следующего бракосочетания. Они радуются, с такой непосредственностью и напором, что я безропотно отступаю с крыльца в лужу, лишь бы им было хорошо. Шаг, еще шаг в красной талой воде. Звездочки из фольги, из этой красящей бумаги, копеечные ржавые монеты.

 

Ну, вот опять попался на глаза тот тип: наберет в карман холостых патронов и возле загса шастает. Сам холостяк. На вид лет 35. Будто слово «холостые» его заводит. Сам-то не нашел себе женщину – такую, чтобы, как говорится, вторая половинка. Те, что попадались на жизненном пути, норовили всего его, без остатка, поглотить. На шесть восьмых. (Пойду, неправильным глаголом блесну, на радость бабам голым).

 

В свое время обязательно расскажу внуку, каков бывает крепкий, так называемый женатый чай и покажу, как «женить». Пока что он освоил лишь малиновый чай в пакетиках. Его не женят.

– Пусть «Олд грей» на «Принцессе Канди женится», – возможно, отреагирует малой. Полон энтузиазма, он готов кофе на какао женить. А что получится? Макао?

 

И еще одна неожиданная встреча. Девочка, бывшая ученица Гариного отца, помогал ей с заданиями. Гляди-ка, выросла. С коляской. Малыш в ней сидит, улыбается на весь белый свет. Зубик выделяется на фоне красного ротика, черный от кариеса. Якобы взяли у него слюну на анализ, так все приборы переела.

 

Нам с внуком приходится ждать, когда откроется после обеда почтамт, чтобы получить небольшой гонорар из журнала. Почтамт в нашем городе вывесил прошлой весной извинения: мол, не хватает людей, поэтому не можем избавиться от очередей. Я как узнал, что у них на 400 работников 60 бухгалтеров, понял их правоту. С тех пор людские «хвосты» не стали короче, зато почтовикам добавился обеденный перерыв, хоть кому-то стало лучше. Их извинения – как плацебо, улучшают самочувствие. Ничто так дорого не ценится, как вежливость, стало модно приносить извинения на уровне руководителей государства. Вот и наш парнишка в извинениях немало преуспел. По-моему, от папы перенял, да и Ляля его сызмальства воспитывала насчет извинений на английском языке.

 

Почтовые впечатления сильные, мощные, не мешало бы поберечь от них малыша. Немолодой, неопрятный инвалид, голова – сплошной провал памяти, пытается отправить денежный перевод Ларисе Андреевне Вонищенко, в город Новодрищенск, и запашок от него идет – соответствующий. А что делать остальным в очереди? Зажимают носы, причем, незаметно, чтобы морально не травмировать источник. Впрочем, какая невидаль – моча, валерьянка, мазь бом-бенге – известный букет старости. Пока у меня хватает сил противиться скатыванию в такую реальность. Чувство такое, будто носишь в рюкзаке кусок стены, чтобы биться головой.

А кто-то помнит или увидит во сне любовное томление младенчества: словно ты лежишь в поту и моче, изнывая от желания опорожниться, еле сдерживаешься, подтекаешь и подплываешь. Есть детское мыло, знаете? Оно совершенно не подходит для пожилых. Никто не создал косметику для ветеранов перестройки. Судьбу на мыло! А у кого-то из прабабушек сохранились мертвые духи. Не спрашивайте, что это такое, если встретятся, поймете с первого понюха. Привидения благоухают примерно так же.

Кажется, вас интересовал вопрос, откуда появились экстремальные фамилии – Дурнев, Дураков, Сопляков, Поносов. И вот первый проблеск для последующих выводов. Освежитель воздуха – лукавая придумка. Самый сильный освежитель – это запах валерианового корня, особенно если в доме живет кошка с душераздирающими воплями и старушка с глухими стонами, похоронившая старичка с нечеловеческим храпом, похожим на агонию.

Возможно, незадавшийся клиент Почты России, денежный переводчик злоупотреблял таблетками от слабоумия, а у них побочный эффект – разжижение мозга. Мысль пахнет, как известно, фосфором и рыбьим жиром. Применял плацебо: с детства ковырял со стен побелку. Здоровье прибавляется каплями, а уходит бочками – через явления побочные.

Шлангом прикинулся – и вперед, морду лопатой. Задницу воронкой. Фига в кармане. Грабли вперед. Какие грабли? Да руки это, руки. Иногда их пренебрежительно называют граблями, если они не из того места растут. Мол, не наступай на грабли дважды.

А ноги не по циркулю. Зато на второй план уходит проблемы позвоночника – лордоз (английское что-то) и кифоз. «Держи краба», – иной раз такое название достается руке. У внука любимое лакомство – крабовые палочки-выручалочки.

Припутали тебя, похитили в зооложники? Отбывай теперь барщину и тарабарщину.

Все это еще предстоит увидеть, а пока можно заняться другим.

 

Чтобы не тратить времени даром, идем в сквер. Тем более что он через дорогу. Много лет назад прогуливался здесь с новорожденным Максом, отцом Гарика. Вот окно нашей бывшей комнаты. Там живут другие, незнакомые люди. Подросли деревья, построен фонтан, на зиму его обернули синим пластиком, и он напоминает новогоднюю елку дальтоника. Имя дали скверу – в честь 70-летия города. Приметное место оборудовано, украшенное бронзовыми листьями и цветами – для фотосъемки молодоженов.

 

Мужик в оранжевом жилете с надписью на спине «КЗХ», это не искаженное «казах», а «Комбинат зеленого хозяйства» (в белой ипостаси), убирает с дорожек ручной роторной машинкой свежий обильный снег. У машинки небольшой шнек, который хорошо рифмуется со словом снег. Гарик не в восторге от этого сочетания.

От шнека образовалась аккуратная отвесная стеночка первозданной белизны, еще не помеченная собачками. В свободное время зеленхозовец перевоплощается в художника Циррозова, рисует хот-доги. На мне испытывает свои творения, как на собаке Павлова: если потечет слюна, то, значит, одержана творческая победа. А я не ем хот-доги: с души воротит от химического запаха.

Однажды Циррозов нарисовал клевер, на листочки якобы села оса, так у его жены волдырь вскочил, будто от укуса («Во, какой я мастер, бляха муха!»).

 

ДОПОЛНЕНИЕ К АБЗАЦУ.
Пора нанять человека, который собирал бы собачьи экскременты. Кинолога-ассенизатора. Платить ему по весу, как за макулатуру или металлолом. И объявить конкурс с хорошей премией тому, кто предложит технологию производства из собачьих экскрементов чего-то путного, ну, хотя бы стройматериалов. Мумие, на худой конец, как в Средней Азии.

Ну, или завести моду держать в квартирах не собак, а овечек, свинок, карликовых коровок, чей помет испокон веков используют в качестве органического удобрения, его бы дачники мигом растащили, и убирать не надо.

Есть подозрение, что именно собачьи экскременты выведут нас на новую технологическую высоту. Почему-то кажется, что они послужат сырьем для производства микросхем новейшего поколения. Открыто сказать не могу, но намекну. Есть такая широко известная песенка с припевом: «Ай! Нане! Нане-нане. Нане-на!».

Когда вижу девчонок-старшеклассниц, которые смолят, не стесняясь, сигарету за сигаретой, еле сдерживаюсь от того, чтобы обмануть: мол, в цивильных странах уже переходят с курения на сосание собачьих экскрементов, копрофаги такие есть.

 

Внук смерил кинжалом-линейкой высоту снежного покрова – сорок сантиметров. И принялся носиться по рифленым бетонным плиткам, там морской орнамент – будто сельди в бочке – нырял во влажные сугробы и, наконец, вырезал кирпич снега величиной с торт. «Снегурочка» – даем ему имя. Послать бы такой в пустыню Сахара, тамошним ребятам, изнывающим от жары! Пусть без сахара, без сливок, диетический и холодный, как пирожное-мороженое.

Вспомнилось, как наш мальчик, будучи трехлетним, куском торта: отрезанным клинышком, играл в кораблик. Наигрался всласть, а лишь потом с аппетитом съел «кораблик».

Добавление лета 2011-го года. Гуляем перед началом учебного года в этом сквере, возле работающего фонтана, и мальчик удивлен, как трава выглядывает в мелкие зазоры между плитами тротуара. Мне это тоже нравится. А видел, как трава пробила цельный асфальт возле театра. Тонкие былинки, а такую силу обретают! В том месте, пожалуй, пуля не пробьет асфальт. А травинка – запросто.

Гарь, пошли-ка смотреть!

Я сам этому чуду не устаю удивляться, и малыша надо приохотить. Как след собачки в железобетоне.

 

ПРОМЫВКА УМА БЕЗУМИЕМ

Снег я ставлю с ног на голову, снег в голову, лед к затылку

 

Надышался кислородом, тянет на высокий штиль.

Я пришел в этот мир, называемый Магаданом, чтобы, независимо от чьей-либо воли, прожить целую жизнь рядом с незаурядными людьми. Теми, с кем были мы близки сами по себе и вместе приближались к незримому финишу. Где не бывает победителей.

Многих выпало похоронить в своем сердце и оплакать зимней капелью с крыш. (У вас дом – полная чаша! Смотри-ка, через край полилось – изобилие. Или крыша, будь она неладна, прохудилась?)

 

Нас, подопытных, человекообразных крыс крышуют, мы стенает в мерзлых стенах, ищем толк на потолке, солнечных зайчиков излучаем окнами, различая сотни оттенков белого снега.

Мир вокруг поменялся, начиная с ухода Брежнева. Куда делись специалисты по научной организации труда, организаторы социалистического соревнования, деятели комсомола, партийные работники? Зато не было стилистов, визажистов, дизайнеров ногтей и дистрибьюторов, франчайзеров. Ими теперь хоть пруд пруди. Кем вырастет ребенок? А сегодня одно из любимых наших с внуком занятий – сбивать сосульки, что вызывает недоумение у работающих под крышей женщин, например, в павильоне «Цветы» в центре, напротив бывшего магазина «Цветы» (ныне «Русское золото»).

Меньшее беспокойство проявили работницы психодиспансера, расположенного рядом с фирменным магазином «Sony», где мы недавно купили фотокамеру с фирменным Sonyевским объективом и неограниченными возможностями, и теперь снимаем на видео и фото восторженное лицо мальчика с пунцовыми, словно мякоть арбуза, щеками. Привыкает позировать деду, словно артист. Маленькое чудо: серия из десяти снимков за одно нажатие на спуск, отбирай лучший.

Сбитые сосульки внук зарывает в сугроб у крыльца. Иной раз принимается их искать, а те как сквозь землю провалились. Как-то раз откопал посиневшую от холода водку в новомодной бутылке.

– Вот так янтарную комнату ищут, – рассказываю мальчику. – Лечебное действие у янтаря есть, добавляет человеку энергии, в том числе физической. Молодеет народ от янтарной кислоты. Ну, второкласснику, пожалуй, пока нет нужды молодеть.

– Знаю, дед. Есть такой сыр «Янтарь».

(НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. В январе 11-го года мальчик, рассматривая фотки, заявил: «В первом классе я был моложе. Сейчас постарел». «Я буду таким же старым, тогда посмотрим», – сказал в другой раз.).

Лет пятнадцать назад, в пору расцвета народной дипломатии, когда самолеты «Аляска эрлайнс» через Берингов пролив летали до Магадана, мы с женой подарили янтарное ожерелье гостившей в семье чете из Сиэтла.

Подумалось тогда, насколько американцам проще жить на свете, даже в мелочах: у них по одной букве на клавише компа, и деньги не надо то и дело в баксы переводить. Многие магаданцы стали англоманами, и даже привычные слова произносят на английский манер: шетные предосторожности, например. Многие разочаровались в Америке, и слышать о ней не хотят.

У нас дураки и дороги, у них пути морские, преимущественно, и «Корабль дураков» – соответственно, - тьмы веков примета.

 

Показать бы сейчас ребенку хоть какую-то янтарную безделушку, из тех, что бездумно дарили гостям, да янтарики как-то внезапно кончились, а денег на сувениры у пенсионеров нет.

Вообще-то у янтаря побочное действие есть – понос. Если внутрь в толченом виде употреблять с передозировкой. Кто-то, стало быть, толок, пил, если пишет такое. Ну, так золотые нити вшивают в кожу лица, красиво жить не запретишь. Как поется в песне, есть и ситец и парча. Прям в человеческой коже своеобразная парча, которая лечит от порчи и сглаза.

Помнится, одно время лежали в уцененке янтарные ожерелья, никто не брал. Теперь-то нет тех магазинов с уцененными товарами.

Зато есть продуктовый отдел в супермаркете, где для куража цены подняты на заоблачную высоту. От употребления тех вкусняшек внутренности покрываются золотой пленкой. Так мне кажется. Если будет финансирование, мы с Гаричкой сможем на себе испытать таинственные вкусы и ароматы.

И еще я, как разбогатею, куплю себе в элитном обувном магазине шнурки для туфель.

 

ПОСТАРЕТЬ ОТ НОВИЗНЫ

Женщина-самозванка и скатерть самобранка

пустились в перебранку спозаранку

 

И вот мы с мальчиком гуляем, дышим: получили телеграфный перевод, всего три дня отлежал. Однажды письмо из пенсионного фонда по городу 21 день шло. Потепление климата и прогресс.

Гуляем по преображенному зимним дождем городу, насыщаемся удивлением впрок. На проспекте Ленина, напротив бывшего книжного магазина, который сменил профиль, и там продают обувь, но осталась мемориальная табличка в честь знаменитого писателя-геолога, до недавнего времени находился офис нотариуса со знаменитой фамилией. Был в их семье сыщик необыкновенной проницательности, полковник милиции: расследовал дело, которое сам Юлиан Семенов отобразил в романе и фильме, там еще о расчлененке говорилось, впервые в советской литературе, о закопанной на Ольском перевале жертве разбоя.

А до нотариата располагался, занимая весь первый этаж, овощной магазин. Картошку по 20 копеек бери-не-хочу, продавали. Соленые бочковые огурцы. Я любил пить томатный сок из стеклянного конуса в компании Макса.

После долгого ремонта помещения произошла смена декорации: скромные буквы протянулись по бетонному фасаду «Мягкое золото».

Гарь прочитал и вежливо рассмеялся коротким смешком узнавания. Не так давно говорили с ним о белом, черном золоте, и том золоте, что не тонет в воде – и такое название встречалось в газетах. Стало быть, не пропала даром наша беседа, мальчик разулыбался забавной вывеске как старой знакомой. А раньше-то на улице Пролетарской высилось величественное здание «Северовостокзолото» – мощное областное объединение, многие считали его весомее министерства. Оттуда и деньги, и рабочие места. Теперь его бутики обули. А деньги из банков, а банки из воздуха. А воздух?

 

Все чаще безоблачный мирок малыша насыщается реальной житейской информацией, которую можно воспринимать с улыбкой. Активизирую его девственное восприятие веселыми стишками, они прилипают лучше тех, что заданы в классе.

Легко запомнились ему фамилии реальных людей, попадавшихся деду в жизни – Здериглазов и Сопляков, Дураков, Дурнев, Криворотов, Семиканальев, Поносов, Суходрищенко. А там, гляди, и на Добролюбова выйдет, на Толстого. Допустим, фамилия Криворотов. Она же не на пустом месте появилась: всплыла при просмотре американского фильма. А есть ли у американцев подобные говорящие фамилии?

А как проступают в фамилиях особенности национального самосознания! Гийотен изобрел гильотину, а Петлюра иное предпочитал.

Как помочь малышу запомнить название цветов «бессмертники»? Думаю, связав с захваченными террористами-смертниками!

Полагаю, наши необязательные разговоры значат для мальца нечто большее, чем дистиллированная лекция о русском языке, познанию которого я посвятил свою жизнь.

– Берешь коре (не знаю смысла этого слова, может от коры, может, корь), умножаешь на сто, получается коренасто. Видимо, кто-то, наподобие мальчика Гарика идет по насту. Вот оно, заиграло и запело, новое слово вылупилось. Ничего особенного. Просто грамматика. Ну, это тоже, видишь ли, наука, которую будешь постигать долгие годы. Грамматика – ясно, что делается граммами. А перелопачиваешь тонны. Как дерево, произрастает ветвисто – под звуки твиста. Тангенс – укрытие для танго. Геометрия и хореография мирно соседствуют. Увлекаешь кота котангенсом, и он крутит число π на 720 градусов, играя с хвостом.

– Как ты думаешь, Гарь, где футбол придумали?

– Где?

– Из названия понятно: в Англии. Фут – нога, бол – мяч. А где, думаешь, лапта зародилась?

– Тоже в Англии, дед. Из названия понятно: лэптоп – английское название? Ну и лапта, стало быть, тоже.

– Ну, это как слово «спать» стоит образовывать от слова «спам». Знаешь, мусор всякий из интернета приходит? Не выносите сор из избы. Реклама и другая дурь. Тенге – казахские деньги от танго – танец, знаешь. Мое последнее тенге. Если уж про деньги речь зашла, не забудь про вьетнамские воны – поди вон из моего кабинета. Говорят, деньги не пахнут. Точно. Они воняют. Потому и воны.

 

Смотрим с ним английский фильм, беседуем.

– Красивая у них столица, – говорит. – Небось, молдаване строили?

Нью-Йорк попался два раза, пока рассматривали энциклопедию. Статуя свободы.

– А почему надо свободе памятник ставить, дед? Кто она такая, свобода? Умерла, что ли?

– Да, Гарь, нам это не очень понятно. У нас в стране нет таковой. У нас свобода – переход от состояния прогнувшись до положения полупрогнувшись. И вообще не надо перебарщивать с борщом. Понял?

Все-то он понял, зайка. Усмехнулся, как его папа в детстве, того я прозвал Вольтерчиком.

Одна не первой молодости магаданка поехала в Америку, там у нее внук, хоть и русский, но там родился. И пошел он с бабушкой в посольство голосовать. Вроде как помочь бабуле.

Дали бюллетень. Внук пожелал отметить в нем нужную фамилию: мол, тебе, бабуля, которого отчекрыжить – Обаму или Маккейна?

– Нет, милый, ты мне Путина отметь.

– Пу-ти-на? – так ты сказала, бабуль? Надо Путину хорошо платить, ты там скажи, бабуль. А то его американцы могут переманить.

 

Рядом с «Мягким золотом» – пустующая четырехэтажка из построенных в 50-х, к ней теплею нежной лаской. В 87-м году на первом этаже располагался Сбербанк, туда переправили из Москвы гонорар за мою книжку, и через мгновение – в 89-м затеял я покупку автомобиля. Помню, как здание постепенно ветшало, когда обезлюдело. Выставили объект на торги. Дом – загляденье, прекрасные пропорции, кирпичный, есть лепка, но поизносился весьма. Неподалеку такая же первая школа стояла – прозрение архитектора. Демократы спорили с коммунистами – ремонтировать ее или сносить. Ну и пристрелили здание, как старую изработанную лошадь.

Некто купил (легенда утверждает – за 1 рубль!) здание, где был Сбербанк – с поставленным властями условием, что при капитальном ремонте сохранит архитектурные особенности, короче говоря, лепнину. Когда-то в колымских лагерях сидели талантливые строители и архитекторы, и, в основном из-за их подневольной, но вдохновенной кропотливой работы Магадан признан городом, имеющим историческую застройку.

За несколько лет стены снаружи покрыл современными материалами, теперь все здания обивают одинаковым тонким пластиком, и это еще не факт, что будет держаться долго. Перепады температур, жесткий ветер! Есть уже немало примеров, когда пластик обламывался и выпадал неровными листами. Стеклопакеты окон пока что выдерживают. Сердце замирает, как представишь, что полопаются, и холод овладевает помещениями. Считай, весь город на стеклопакеты перешел. Один я не в ногу шагаю.

Лепнина на здании сохранилась, но она уже видится чем-то инородным. И гигантская надпись по фасаду пролегла: «Продается». Несколько лет, как висит. Вот если бы стали нефть на шельфе разведывать – тогда ой. Бездна лет прошла, а к бурению скважин не приступали. Какая-то неувязка вышла.

 

Спасибо циклону: подарил ребятне дополнительный выходной день. Тяжко тащить в школу полный ранец, сменную обувь, спортивную форму. На фоне циклона, вынимающего душу. Ладно, дед помогает. Но другим детям самим приходится упираться. Почему бы не сделать по примеру американцев шкафчики с кодовыми замками? Или хотя бы разделить комплект учебников надвое с соседом по парте?

Есть, кстати, специальная легкая бумага, ее бы использовать для печати учебников, у меня такой словарь Ожегова, новое издание. Подарю малышу. Библейская энциклопедия тоже легче школьных учебников.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. ПРОЩАЙ, КНИГА. Недавно узнал, что вообще-то бумажные книги, учебники скоро канут в лету. Их заменят электронные книги, в чем-то упростив жизнь. Может, это будут планшетники. А вторую обувь тоже чем-нибудь заменят, может, на воздушной подушке станет ребятня носиться.

 

В школе мальчик высиживает по пять уроков, напряженный, как струнка, и дома не считает возможным расслабиться.

– Гарь, ты сидишь и наклоняешься влево. Не щадишь позвоночник.

– А в какую сторону надо гнуться?

 

Да и я засиделся в позе лотоса.

 

Забрать внука из школы

Не пью я дрожжи! Я их продаю

 

Следующий день не актированный, и мне к обеду в школу идти, забирать ребенка. Наушники в уши, с Моцартом крохотный плейер, и вперед. Такая настала жизнь, что никуда без сопровождения. И я не только звуковое сопровождение имею в виду. Во времена моего детства ни о педофилах, ни о похищении детей мы и не слыхали. А теперь глаз да глаз нужен. Зуб да зуб.

 

В коридоре школы, на верхнем этаже, возле класса, где учится внук, его ровесник Сережа гадает, припав на колено:

– Если выпадет рубль, то снегопада не будет.

В этой школе учатся Татьяна Обожаева и Наталья Одноконь, – прочел в стенгазете.

– Я вашего внука знаю, – сообщает девочка из параллельного класса. – Он приезжал на такси к Наташе. Она моя соседка. Мы под сопкой живем и видали медведиков. Они такие пушистые и беспомощные. Хотелось их погладить, но мама не разрешила.

 

Говорят, погода шепчет. Да она воет! Вроде успокоился циклон, а нет, десять минут прошло, он опять за прежнее. Под порывами теплого ветра, по сырой снежной дороге до школы брел, ноги еле переставлял, напрягаясь. Город – как бесплатный сыр: мужской род от слова сырость. Снежная каша с проезжей части, досаждавшая больше недели, смыта дождем до асфальта. Это придает ногам уверенность. Месишь по тротуару снег – все равно, что лепишь снежную бабу, только она расплющена, будто попала под каток.

Гарь с пониманием воспринимает парадоксальный ход мысли о снеговиках. Услышав об эскимосах, использующих снег в качестве стройматериала, оживляется: «Эскимосы? Они, что ли, эскимом питаются?». Но это он прикалывается. Знает, кто такие коренные северяне и лично знаком с одной эвенской сказочницей. Его отец так вообще написал чукотскую сказку под обаянием чукотской поэтессы, тети Тони. Я перепечатал на машинке и спрятал, считай, похоронил в бумагах.

Конечно, – решаем мы, – у них дома из снега, а компьютеры изо льда. Впрочем, Гарика не удивишь такими россказнями. Он как-то на детской площадке, где были деревянные фигуры зверей, а теперь их демонтировали, обнаружил огромную снежную воронку, стал бросать в нее снежные комья, и это была у него стиральная машина. Девочка подошла с папой, очень удивилась бурнокипящей игре. Смотрела широко раскрытыми глазами, а он подогревал интерес, умеет же – жестами и междометиями. И добился своего: девочка робко попросилась в игру Гарика и самозабвенно «стирала» снежные комья, благо они были уже не первой свежести.

 

Вошли в легенду стиральные машины первого выпуска, проданные на Чукотке. Нет, поначалу-то никто не брал, и вдруг мгновенно раскупили. Газетчики поняли такой всплеск торговой активности как торжество ленинской национальной политики. Кто-то рапортовал и докладывал наверх, чуть ли не в Кремль, а кто-то решил своими глазами увидеть, как чукчи стирают. 15-20 часов на вездеходе, и наслаждайся видом экзотической стирки.

А они и не стирают вовсе: засыпают сахар, дрожжи, заливают теплой водой и включают двигатель. Это ускоренное производство бражки!

 

ЧТОБЫ СЛУЖБА НЕ КАЗАЛАСЬ МЕДОСМОТРОМ. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Сахар бросается в пятки, и они лопаются. А для размягчения кожи требуется мочевина. Ее добавляют в гель. Можете не ограничиваться полумерами, а сразу обратиться к Малахову.

Походя, люди оклеветали вечный двигатель и лекарство от всех болезней. А есть уже и двигатель, и лекарство. Снимают видеосюжеты. Не веришь – сочти за сказку. Ясно одно: не все изучено в мире. Темная материя не познана. А хворь идет от робости и мандража перед Вселенной. Надо держать хвост пистолетом. Но вовсе не обязательно целиться себе в висок.

 

Когда-то, в давние времена областная газета год за годом публиковала, сколько электроэнергии сберегли городу белые ночи. Впору прикинуть, какова экономия (или ущерб) от зимнего дождя. Цифры будут иными, ведь раньше киловатт-час стоил 4 копейки, литр бензина 30-40 копеек, теперь соответственно больше трех и более 20, уже не копеек, рублей.

Надеюсь, настанет пора, познакомлю мальчика с выпускницей журфака МГУ, бабушкой магаданского репортерства, это она писала про белые ночи из года в год, а самый блестящий ее репортаж назывался «Лошадь в подвале». Туда животное свели подростки, еще не знавшие клея и таблеток. Обратно пришлось выручать с помощью подъемного крана.

Был еще корр. ТАСС Краснобайченко, год за годом клонировавший заметку о весенней охоте на гусей, но Григорий уже оставил этот мир. Думаю, он попал в рай и сочиняет заметки о сезонных перелетах райских птиц.

Не скоро еще двинутся в наши края гуси, лебеди, утки, журавли из стран Юго-Восточной Азии, окликая с небес неутомимых охотников.

Сына, рожденного в позднем браке, Григорий назвал в честь героя Куликовской битвы Дмитрием.

 

Температура воздуха сегодня плюс три, – сказало телевидение, – ветер порывами до 20 метров в секунду. Ребенку лучше в это время держаться за 100-килограммового деда, чтобы не унесло. В 94-м году взрослую женщину пургой бросило под скрепер, и она погибла. Не устаю повторять этот факт подрастающему поколению.

А в 09-м году женщину убил незакрепленный ноутбук. С заднего сидения машины сорвался – и в висок. А что – разве не жалко? Наверное, разговаривала по мобильнику и курила одновременно…

 

Ту, что ела меня поедом,

Переехало скорым поездом.

Та, что меня изводила.

Съедена зеленым крокодилом

(Ну, коленками, коленками назад).

 

Выйдя из здания школы во второй день снежного дождя, мальчик с восторгом встречает каждый порыв ветра: «Ура! Ветер! Дождь? Ура!». Для него непогодь – приключение, романтика. Он и летом обожает бродить по лужам, а тут зимний дождь. Понимаешь, дед?

Думается, ровесники Гарика, когда вырастут, исхитрятся построить аквапарки нового поколения, да не такие, где простота хуже воровства, а на уровне американских горок, которые запросто укатывают американских сивок. Будут у нас катания на метелях и лавинах! А лайв ю, лавина! Увешанные датчиками и джипиэсками, генераторами энергичных слов и выражений, в касках из титана, устремятся катальщики в сопки, понесет их снежным потоком, неведомо куда. Накрытые лавиной, для дальнейшего продвижения в леденеющем снегу станут они на первых порах использовать ледоруб для зимней рыбалки и виброскуттер на батареях. В момент накрытия лавиной, на той же Марчеканской сопке образуется гравитационная волна, а с ней и звуковые и радиоволны, и бездна возможностей для науки и спорта. Наладят производство натурального человеческого адреналина: собирай его, как пчелиный мед, храни в ампулах до востребования. На старость прибереги. Поговаривают человеческий инсулин консервировать в молодости на случай диабета, жаль, только теперь додумались, мне бы он пригодился теперь, в старости.

А Нагаевская бухта сулит большие перспективы для подледного ориентирования. Как-то раз я уже писал в газете о подводных роботах, которые чистили Нагаевскую бухту от хлама. А с тех пор два судна затонуло от неутомимой хозяйственной деятельности, на несколько пожизненных сроков тянет, если не переложить ответственность на стихию, а ее не колышет ни строгое тюремное заключение, ни домашний арест.

Мощный скрепер только что прошел, отпихнул снег от крыльца школы, оставив белые мощные блоки: они будто бы свалились с крыши. А дождь, как ни в чем ни бывало, льет с особым весенним звуком, мельчайшими гвоздиками вонзается в снег. С претензией на легкую джазовую мелодию джакузи.

Душа отказывается верить, что до весны еще жить и жить, а прежде надлежит мечтать о ближайшей цели – новогодней елке, она уже смонтирована у театра, только жаль, не запущена в эксплуатацию. Минувшей зимой она подарила ребятне много-много радости.

Медленно идем, осторожничаем. Спустя полчаса дождь трансформируется в снег. Мы играем с зимою в прятки. Снежинки, как зерна риса, – заметил внук. Придумали рифму: «Небо рис кует – рискует». Совсем как у дверей загса, где забрасывают рисовой крупой молодоженов, желая семейного счастья. Рис? Китайский, что ли, обычай?

В интернете атмосферное явление названо «ливневый снег». Они все поэты, эти синоптики.

Только так подумал, снова дождь! Мочи нас, зима! Мочи в сортире! А через несколько минут накатывает ощущение счастья, и руки, и спину холодит промокшая курточка, которая создана не для того, чтобы отталкивать дождевые капли, а чтобы притягивать их, как при лечебном обертывании мокрыми простынями.

Где сушиться только? В сухофруктах, что ли?

Я как в воду глядел, глядел в дождь – ясновидением. Четвертые сутки в снег пристально гляжусь. Переглядываемся с мальчиком, улыбаемся.

 

Дождь грибной, овощной, баклажанный,

Фиолетовый дождь, цвета глаз.

Принудительный и нежеланный,

Ну, а ты – повелась!

 

Если честно, Гарь с замиранием сердца ждет дождя из лягушек, о нем мы читали в интернете. Бабуля озадачена и мается мыслью, как бы ему это устроить, кому челом бить, кто еще остался из прежнего начальства, чтобы обратиться со столь экзотической просьбой. Зимой – лягушки? Да их и летом можно найти лишь на небольшом участке Магаданского заповедника.

Есть вариант: купить внуку лягушачьих лапок в магазине «Адмирал», да тогда уж лучше икры. Пусть будет дождь из красной икры, пусть падает на хлеб, намазанный крестьянским желтым маслом.

 

У лягушки нежнейшая кожа, это осознали в последнее время промышленники, производители галантереи. Стали шить из лягушачьей кожи чехлы для мобильников. Факт шокирующий, но когда-то делали абажуры из человеческой кожи. А аборигены испокон века шьют из рыбьей кожи сапоги и плащи. Время проходит, сердце смиряется, и человек завещает свои органы для пересадки. В детскую нежную пору лягушачья история действует на неискушенный ум, оставляя смутное волнение в крови. Помню, мой сын в возрасте двух лет воскликнул: «Мама, ты моя лягушечка»!

Подрастает будущий мужчина, мечтает о царевне и, подспудно, – о лягушке, не чая ощутить влажное прикосновение тонких лапок. Не знаю, известно ли американцам о человекообразном земноводном существе знатного рода. Да у них и царевен сроду не бывало – издержки демократии. А стрельбой из лука промышляют разве что индейцы. И что остается лично для меня неясным – их пристрастие к драконам, дракончикам и драконищам. В каждом американском доме, в каждом детстве не обходятся без этой мифической живности. Говорят, со временем домашний зверь – кот или пес – становится похож на своего хозяина. А хозяин на любимца. Даже если это крокодил. Жили-были сиамские близнецы, и у них сиамские коты.

 

Как вас теперь называть, господин катаклизм? Бывает, алиби и презумпция сходятся в одной точке, – рассказывал знакомый адвокат. Похоже, именно такой случай. В речи адвоката красной нитью проходила мысль, что дело шито белыми нитками. Еще он сказал, как-то про себя, что подаст иск на этот бесчеловечный циклон.

 

Размышляю по пути. В конце концов, скоро ударит мороз, и для передвижения по вселенскому гололеду понадобится сноровка, выработанная годами жизни в Магадане. Не забылась она, внутренний гироскоп включим, память равновесия. А сегодня снеголед мягок, словно воск, можно цепляться за него, слегка проваливаясь подошвами.

Самое трудное – переходить проезжую часть, обозначенную широкой полосой черной воды, не начерпав в ботинки. Телевидение все уши прожужжало, что в Европе для защиты от наводнения населению выдают мешки с песком, а я не могу отделаться от ощущения, что песок – сахарный. Кризис перепроизводства. Перекресток возле библиотеки мы форсировали в легкую, но потом несколько раз заботинили воды – дождевой, снеговой, талой. Вроде как привычное дело. И летом бывали у нас потоки, но меньше. Ручьям можно давать имена улиц, по которым сбегают – ручей Ленина, ручей Парковый, а этот Якутский. Отмечаю переполняющие чувство.

 

Кстати, если разобраться, какое же это наслаждение – разуться в аэропорту для контроля. Чтобы запахло квинтэссенцией дороги. Но это в других городах. В Магадане ноги не потеют. Разве что чуть-чуть. Пахнут прелой хвоей. И кошки обожают этот запах.

 

Дальше идем с Гаричкой, и каждый шаг достоин отдельного описания. «С нами надежно. Агробанк», – висит на жилом доме, плавно переходящем в универмаг «Восход», в тон погоде, потрепанный ветрами, побитый снегами и дождями, зеленый, цвета лугов и полей, баннер, наверное, третий год мозолит глаза. В самом центре города. Жизнь бурлит, что-то там рыли, укутывали, щебень засыпали. Накрывали синим пластиковым полотнищем операционное поле: пластик мощно раздувался под порывами весеннего бриза и, в конце концов, улетел синей птицей в блеклое небо! Но жизнь не стоит на месте: одно полотнище унесло, другое растянули, гораздо мощнее. Строительные работы еще не завершены. Теперь по фасаду, метр от стены – приварены металлические конструкции непонятного назначения. Простираются до уровня второго этажа.

Когда-то стройка завершится, вопрос времени. Откроется офис, и тут уж так станет нам надежно – дальше некуда. (В мае начался новый этап, Агробанк решил, видимо, применить в своей деятельности календарь сельхозработ с его «посеем и вспашем». Возможно, «посеем» – сленговое «потеряем»).

Заинтриговали население. Уж не нарочно ли затягивают строительство, привлекая внимание в рекламных целях. Овладели и моим мыслительным аппаратом. Если бы в далеком детстве я не сбегал с уроков Аделаиды Сигизмундовны, я бы, возможно, научился играть на фортепиано классические мелодии зарубежных и отечественных мастеров. Стал бы виртуозом и разъезжал по белому свету в сопровождении изящной длинноногой флейтистки Эрны.

Говорите, так не бывает? Говорите, что она тогда была бы солисткой, а я вроде как сопровождающим на заднем плане? Ну и пусть не бывает. А у меня было бы. Взял бы сценический псевдоним Низок Мидав – Вадим Козин, прочтенный справа налево.

Наверняка бы у меня открылся голос, как бывает, если выпьешь кружку холодного пива и уединишься в небольшой пустой комнате. Вообще-то я люблю петь, хотя не знаю ни одной песни. Но у меня был бы певческий суфлер, и он бы не давал сбиться.

Ну ладно, вы меня поймали. Не стал бы профессионалом. Музицировал бы как любитель, на комфортепиано играл. Пусть бы имел мешковатую фигуру, но под завязку набитую деньгами.

 

Или если бы я выращивал свиней, и у меня был бы кабан такой комплекции, как я сам, я бы гордился собой. Норовил бы стать участником выставки энтузиастов экстремального сельского хозяйства.

Может быть, подался бы в фермеры и ошарашивал знакомых журналистов переедающей плешь проблемой с Агробанком, у которого предстоит взять ссуду три миллиона рублей для приобретения коровьего навоза для удобрения плантаций. А дочка между тем училась бы в Хоккайдо, проявив такие способности, что ей бы разрешили преподавать японский язык на территории всей Страны восходящего солнца, а она бы предпочла осесть в Хокусиме.

 

Для контраста и гармонизации всегда нужен вид сбоку, где порой нет припеку. Из Минсельхоза начальство приехало, – рассказали по секрету. Раздавали подарки. Бывшему успешному руководителю отрасли достались жалкие ширпотребовские часы. Слег от огорчения. На 40 килограммов похудел, с палочкой ходит после инсульта.

 

А говорят, в Силиконовой долине уже проведен эксперимент: коровам поставили силикон и, доятся они синтипоном. Или пальмовым молоком. Эта информация нуждается в тщательной проверке. Как и то, что местных буренок хотят использовать в шоу «Стриптиз Колымского топлеса».

 

Кстати, немного не доходя до агробанка, у здания Наркоконтроля было свое чудо, мощно пристреленное к стене. Ветром вырвало ткань с изображением, а осенью своими глазами видел, как рекламная студия распечатывала постер с помощью принтера чудовищного размера, звук был как у ткацкого станка. Эта техника в работе просто завораживает. Теперь осталась пустая рамка на стене. Придется художникам повторить свой шедевр на бис.

 

И закричал «ура» уролог, и закричал «нора» нарколог. И заикал эколог.

 

Не первый раз замечаю наклеенные на стены домов бумажки. Объявления. Некоторые можно прочесть, а есть совершенно белые. Думаю, выцвело. Но эффект забавный. Хочется прочесть, что они там наобъявляли, но это невозможно.

Добавление к теме. У меня случайно сохранилось несколько чеков с контрольно-кассовых аппаратов, там тоже выцвели все цифры, и это заставляет меня ждать третьего, похожего проявления – для мозгового штурма. Может, шпионы поселились в городе? Тайна шпионской переписки гарантируется мафией. Надо будет внуку показать.

Кстати, госбезопасность переехала в Магадане в новое, огромное здание, наверное, шпионам придет окончательный кирдык. На площадь Космонавтов, где раньше была автостоянка, и я парковал свою «восьмерку». Там теперь стоит памятник Леину, перебравшийся с площади у речки Магаданки, где собор. Была площадь Ленина, стала Храмовая. Начни нашему малышу рассказывать, так ведь ничего не помнит. На Космонавтов он ходил гулять, едва выучился ходить и всегда прощался, уходя с прогулки: «Кака, Ленин».

– Пока, Ленин, – деликатно поправляла мама Марина.

 

Сестра Гарички между тем участвует в артконкурсе и занимает второе место с вручением денежной премии за плакат против курения. Там сама она сама изображена и одноклассник Саша, ее поклонник. Раньше были такие «Живые картины». Постановочный снимок. Девушка на плакате заявляет, что не станет дружить с парнем, который травится дрянью. Организаторы хотели распечатать Лерин плакат в увеличенном размере, выставить на перекрестке, да что-то не заладилось. Или посчитали, что ураганный ветер не пощадит творения рук десятиклассницы и сорвет его со стены? Или наркомафия протянула сюда свои щупальца?

А я узнал о творческом состязании и с энтузиазмом подумал, что наркоборцы и на следующий год продолжат борьбу за умы молодежи. Есть возможность блеснуть поворотом темы. Например: «Знал бы, где упасть в героиновой ломке, подстелил бы маковой соломки». Или такой сюжет: «Наяды ловятся на яды».

Да мало ли небанальных подходов? Вон молодой поэт рассказал в ходе предновогоднего застолья про донора с большим стажем. Донора крови, уточняю, а то их развелось всяких. Короче говоря, ему кровь сдавать завтра, а кореша пристают с несвоевременным предложением, точно ножом к горлу: «Выпей пивка». Единодушия нет, половина компании протестует: «Не пей, Кирюша, а то кровь будет жирная. Или перенеси сдачу на поздний срок».

Все-таки выпил, пошел на другой день кровь на плазму сдавать. Кровь забрали, выделили плазму, оставшееся разбавили физиологическим раствором. Стали эту хрень вводить на обратку, а она ни в какую: больно вязкая. Вот бы это все на плакате изобразить! Плакат против эрзацпива.

 

КСТАТИ, О ДЕВИЧЬИХ ИМЕНАХ. НАДПИСЬ ПОПЕРЕК СЮЖЕТА. Есть американское женское имя Тиффани. Очень оно нравится мне и хочется, чтобы была также Холерия, а ведь есть уже американское имя Холи. Моя внучка Лерочка, когда в первом классе училась, мечтала: вот вырасту, выйду замуж, рожу доченьку и назову ее Холи. А мальчика Фил.

Стоило сказать «А», и далее – как из рога посыпалось – почему бы не называться Чуми, Скарлотта? Дифтера, Оспи? Думаете, не актуально? Думаете, оспа побеждена на земле? Нет. Хорошо еще, российские биологи засекретили и сохранили штаммы в потаенных, охраняемых местах. Сенсация – возбудитель оспы уничтожает раковые клетки и не трогает здоровые. Что же они раньше-то не чесались, микробиологи?

Все названные особи женского пола со специфическими именами по зову сердца окончили мединститут и лечат людей. Работают в инфекционной больнице. А как вам нравится красавица Диабетта? Чуть полноватая и такая сладкая, сахарная – просто жуть! Пусть и не заразен диабет, но ведь медики мира вот-вот признают ожирение инфекционной болезнью. Мухи любят сахар. Так любят, что теряют осторожность. Садятся и не взлетают. Засахариваются. Так и человек.

Я так плотно и плодотворно общался с внучкой, что освоил некоторые ходы ее мысли. Мне вдруг пришло в голову, что для штурма дота применяют антидот, а для ловли банды берут на вооружение контрабанду. Для затравки шинкуют травку. Но полностью перестроить мыслительный аппарат под маленькую девочку не очень-то получалось. Как пружинка в часах: крутишь ее, крутишь, а она вдруг вырвется из-под отвертки и отлетит в дальний угол комнаты.

В роли внука я кажусь сам себе гораздо убедительнее.

Придумали мы игру в города. Но не такую, как все играют.

Города. Разные они бывают. Кому какой по сердцу. Урюпинск – без комментариев, как говорится. Народ потаенно к нему присматривается, с симпатией.

Ростов-папа, Одесса-мама. Брат – Братск. Сестренка – Сестрорецк. Знаменитый, между прочим, завод, он переехал в Новосибирск в годы войны, да так и остался, знавал я редактора заводской многотиражки и написал о нем несколько страниц. Домодедово, Бабушкин. Внуково, Кошкин – не уверен, что такой есть. А вот Мышкин – вне всякого сомнения. Вот где бы я хотел побывать. Отдохнуть душой. Производство компьютерных мышек могло бы дать городу новый импульс развития.

Возможно, настала пора производить летучих компьютерных мышей.

 

НАРКОМАТ. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Наркоконтрольный баннер восстановили. Почему-то к Дню космонавтики. Надо такой на бане прибивать. Обе головы орла зорко глазели по сторонам, а в третью сторону зыркали глаза змеи, бесстрашно обвившей меч.

Как-то у входа в нарковедомство остановил меня человек в штатском, явный силовик: мол, можно вас на минутку?

Закурить? Который час? – закрутилось в голове. С опаской остановился. Оказалось, хотели использовать в качестве понятого. Нет, не могу, – решительно отказался.

– Почему? – опешил молодой человек. Наверное, он был майором.

– Нездоровится, – привожу безотказный аргумент. И вообще я без понятия. На самом деле спешил забрать внука из школы. Да и здоровья у меня – кот наплакал.

 

ФАНТУШКА. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ.
Но вернемся к нашим баранам. Азартный мужчина с шароварах и куртке дзюдоиста нахлестывает во дворе распяленный на хоккейных воротах ковер: надо думать, отрабатывает какой-то особый прием восточного единоборства на случай урагана и близости Японии.

Ветер крепчал и дул, ковер содрогался и вилял, подобно застоявшемуся молниеобразному коню, и вдруг вздрогнул и обрел крылья. Взмахнул ими, снялся с места, взметнулся в низкое небо и стал уходить галсами, уворачиваясь от воображаемого «Стингера». Новый порыв ветра, и ковер скрылся из поля зрения. С характерным криком спортсмен бросился вдогонку. Болтая ногами, будто взбегал по ступеням. Наверное, этот ковер ему позарез нужен для отработки приемов, на сей раз воздушного боя. Магаданские самураи самые самурайные в мире.

 

НЕЧЕГО БАКИ ЗАЛИВАТЬ. Наблюдение 2011-го года. Возле мусорных баков стопки учебников, в которых отпала необходимость и старый, аккуратно свернутый ковер, который прилично было бы постелить на даче или в гараже. Видимо, у владельца ковра нет такой нужды. Или нет гаража.

А на ковре сидит кот, заставляя скаламбурить: коверкот. Или надо сочинить строфу про катастрофу. Пора зарядить котами катапульту, – предлагает Гарь. А если кот Пушок, по и пушку. Пусть летит, держа хвост пистолетом. С калашом и в калошах. Кот любит лето. Из кота котлета.

Рядом с ковром моющий пылесос. Наверное, теперь из дома выбрасывают комплектно переевшие плешь вещи.

Кстати, не по теме. По городу пошла мода на междусобойные ослабленные фейерверки. Иной раз сидишь дома и доноситься хлопающий звук. Может, и не огненный фонтан, а просто выхлопывают ковер? Кому еще этот ковер не надоел хуже горькой редьки? Почему-то предпочитают огонь, нет понимания, что и вода может быть выражением праздника. Но у нас есть перспектива: ведь один уважаемый депутат обещал понастроить в городе аквапарков.

 

МИШО

Вы будете одристованы, – подумалось. И вот сбылось

 

Мишо – ему будто кровь откачали, сил хватает дойти до киоска и обратно. Зубы не вставил, а надо ли? Сомневается. Овсянку и так можно есть, не говоря о жидком хлебе – пиве и табаке. Оставшиеся зубы прокурены в стиле эмо и напоминают черный жемчуг. Седой, всклокоченный, махнул мне рукой издалека. Вышел с пепельницей на улицу покурить. Совсем как мой покойный кот – тот не привык просто так, на землю гадить, выводишь, бывало, на поводке, обязательно с собой тащи его туалетик, похожий на фотографическую ванночку. Но с двойным дном:

– Внимание, сейчас вылетит птичка. Садись, освежись, раз такая жизнь.

У приятеля легкие так заизвесткованы табаком, что от них пули отскакивают. Так подумалось. Он был на войне, потом на другой, корреспондентом, и его даже ранили.

Ноги у Мишо подкашиваются (мне такое знакомо). Поэтому сократил дистанцию прогулок. А то до парка добредал – два квартала.

Спросил его, давно ли видел нашего знакомого, обезножившего академика, патологоанатома с музыкальной фамилией. Давно, – говорит. Я его обычно про академика спрашиваю, а меня спрашивают про питерского приятеля, писателя, Стаса. Живые цепочки самочувствия.

А я видел, как медик пристрастился ходить с тросточкой. Говорит, настала пора прислушаться к фольклору и ответить на вопрос, кто передвигается на трех ногах. Я тоже подумал примкнуть к отряду прямоходящих с упором. Возьму, как многие, лыжную палку. Но не теперь. Двумя точками обхожусь. А ведь я старше Михаила. И масса у меня выше. И центр тяжести ниже. А в поджилках дрожь, но не такая уж частая.

Мишо как-то шутя скинул тридцать кило и гордится собой, а я ему тихонько завидую. Говорил, что рак у него. Говорил, что инфаркт. И про инсульт была история.

А я? Чтобы похудеть, забыл вкус пива, водки и сигарет. По крайней мере, не курю с 84-го. Самоздрав четвертый год эксплуатирую, и показатель газообмена великолепный, тьфу, тьфу. В апреле ездил на Талую, стал худеть. Несколько месяцев звал Мишо на прогулку к морю. Однажды уже совсем сладилось, да пришлось ему, однако, такси вызвать. От пункта нездорового питания, где хот-догами потчуют. Мишо купил себе это экзотическое блюда и уехал на японке, вызванной по мобильнику.

На море я теперь не хожу, иной маршрут устоялся – до школы и обратно с мальчиком. Иной раз с заходом в библиотеку. У Мишо нет внука, он не завидует этому, а ужасается при виде энергичного мальчика. Я прогуливался однажды по городу с Гарей и показывал мальцу игровую площадку возле Мишиного дома там замечательные карусельки, никто на них не катается – из-за дефицита деток. Это было осенью. Ненавязчиво познакомил ребенка с коллегой, пусть знает Гарь, что у деда есть своя компания. Это дисциплинирует и взрослит.

Что ж, мне пора. Поохали, разошлись. Спускаюсь по Якутской. У меня дела в экоцентре, потом внука забрать из школы. Сколько, думаю, здесь лесенок? По три-четыре ступеньки. Шесть групп, кажись. Ступени обледенелые, а то и вовсе выбиты.

Не подведите, ноги, а вас мазью умащу. Мятной мазью, приятно холодящей, чтобы не горели. Как домой доберусь, так сразу. Меду не пожалею. Хорошо, что у меня в кейсе только книжки, не бьющиеся, а в пятницу этот путь проделал с ноутбуком, опасался падения.

 

Мишо на самом деле был тайным агентом. Работал под прикрытием. Легенда было такая, что он тайный агент, вооруженный и опасный. Немного не в себе. Сейчас без сумасшедшинки – как без рук. Недавно его завербовали и числили стажером. И вот однажды получает шифровку явиться в условленное место с оружием. Ему был пистолет выдан, хранился под подушкой. Назначенный час пробил, Мишо достает из-под подушки пистолет, вертит его и так, и эдак. Как-то не получается удобно ухватить. Только звона много про оружие, а где удобство в ношении, ума не приложит. И вдруг приходит само собой решение. Берет он свою подушку, привязывает к телу, сует в подушку пистолет. Получилось! Радуется.

Не сказать, чтобы уж очень удобно, но сила привычки важна, к ней легче присобачить элемент новизны. Да и падать с подушкой, в случае чего, можно без особых травм. Особенно на гололеде. И стрелять из положения «лежа» в засаде намного удобнее именно с подушкой.

И уж планы строит: возьму, мол, саблю, стану приспосабливаться. А что мне сабля? У меня торпеда есть. Ее вшили для вшивости.

За леченье геморроя получил звезду героя.

 

Мишо вроде не слушал, что я говорил про академика, но намотал на ус, приобрел трость. Ходит на трех ногах, а если стоит с палочкой, то напоминает треножник. Это слово теперь модно рифмовать со словом «художник». Особенно в песнях. Сочинять новые песни и петь их в любом подходящем и не подходящем случае – это магаданская фишка. Мне нравится сочинитель-исполнитель по фамилии Репин, а на Старой Веселой есть такая же улица, упирающаяся в морскую бухту Гертнера. И не отпускает странное чувство, что гитарист носит эту фамилию как живой памятник Илье Ефимовичу Репину.

 

ЭЛЬНИНЬО

А в Магадане незваный гость из Японии –

Циклон Самураевич Суши

 

12 ноября 2006 года случилось такое, чего не было все прежние и последующие годы жизни в Магадане. На снежный покров, казалось бы, легший уже по-зимнему, обрушился ливень с сильным ветром. Воды было столько, что она стекала по дороге вровень с поребриком. С тротуара смыло такой привычный гололед. Не было никакой нужды казать нос на улицу, но я вышел поглядеть своими глазами, так сказать, поучаствовать в празднике стихий.

Ливень льет, а я гуляю. Деньги мне плывут навстречу. Буду я в деньгах я купаться – отдыхает Голливуд. Сыром в маслице кататься. Ну, и саночки возить.

 

Температура плюс 7, ветер до 25 метров в секунду, – уловил в телевизионной сводке. С третьего этажа, на котором находится мое жилище, не очень-то видно, какой там дождь, какие ручьи под ногами. Я был уверен, что зима уже началась, снег лег, как медведь в берлогу. Но вот теплые струи с неба растопили зимний покров. Асфальт безо льда, нога ступает уверенно, без этой кошачьей осторожности и настороженности, когда нет-нет, да поскользнешься до ожога мозга и сравнишь себя с коровой на льду.

Надел старые ботинки с сыновней ноги. Синие. Замшевые. Без шнурков, на липучках. Эти новомодные застежки уже отходили свой срок, цепляют, но слабенько, если они расстегнутся, ботинки, или полусапожки, а народ дал им потрясающе меткое название говнодавы, не спадут с ноги, и это как-то умиротворяет.

Когда лед на тротуарах таял, на почве и траве осталась какая-то структура, похожая на артиллерийскую маскировочную сеть. Или болотную топь. Нога думает, что это полноценный снег, а там воды по щиколотку. Впрочем, не так уж и холодно, есть уверенность, что не простыну. Сахарный диабет коварен, снижает чувствительность к холоду, жаре, пиле, игле. Гасит сердечную боль, а когда прорвется сквозь высокий порог, излишне пить боржом.

В самом центре города, где мой дом, есть тротуар без ям, с уклоном, талая вода сбежала, но уже в районе почтамта несколько раз обманулся и наступил на призрак снега, причем глубина была такая, что обувки вообразили себя подводной лодкой.

Япония на нас шла тайфуном, но нам он – как тайский массаж.

Меня приводит в восторг мысль, что присутствую на редком, сенсационном представлении, не потратившись на билеты.

Море по колено! Такое нельзя пропустить. Нервический смех узнавания.

Пальто на мне тоже с сыновнего плеча, джинса. Быстро промокло, и дождевые потоки стекают по коже, холодят ее, но не настолько, чтобы делать из этого трагедию. Просто щекотно. На голове у меня кожаный кепарик, подаренный сыну в 98-м году, после поездки в Питер. Сын не стал носить, и ситуация как в советские времена, когда СССР продавал за границу машины «Лада», а потом, ввиду отсутствия спроса, реэкспортировал. То есть я напялил подаренный убор на собственную голову.

Сегодня в Магадане погода питерская. Съелозила из зимы в лето, словно ветреная женщина. Так что и первый, и второй смысл этого слова усиливают друг друга.

Пальто вышло из испытания с наименьшими потерями: головной убор после медленного просушивания стал такой, что тот, кому попадался на глаза, легко делал вывод, что хозяин его – человек, побитый жизнью. Причем, по голове. Возможно, шапо следовало бы использовать для сбора гонорара за музыкальное выступление в подземном переходе. Говнодавы, построенные как древнерусские здания – без единого гвоздя, то есть, на клею, не выдержали всемагаданского потопа, расклеились, пришлось их потом выбросить.

Выдержать им довелось немало, и я выразил им соболезнование минутой молчания и тяжелым вздохом, когда похоронил в мусорном баке. Жаль, изначально не надел резиновые сапоги с утеплителем. Переволновался, забыл об их существовании.

В тот феноменальный день я шел по тротуару, как по стремительной речке, пусть неглубокой, но полноводной. По проезжей части двигался поток, с шумом вливался в люки ливневой канализации, но туда попадала лишь малая часть. Ощущался себя так, будто я Джеймс Бонд и меня одновременно играет пять артистов.

Проза жизни. Она нужна, чтобы замаскировать романтику. Романтику не по возрасту. Пошел на «Идею», купить продуктов, которых нет в магазинах шаговой доступности. У каждого торгового предприятия свои поставщики, и это дает некоторое разнообразие столу. Хотел купить соус «Южный», так он назывался во времена детства. Туда была добавлена соя, тогда она мне нравилась и запахом, и вкусом. Сейчас, конечно, от того вкусового букета мало что осталось, но, поддавшись самообману и самовнушению, топаю под проливным дождем в отдаленный магазин, чтобы купить банку соуса и пачку картофельного порошка, на сей раз он отечественного производства, и мне приятно поддержать нашего производителя, хотя ему это, наверное, по барабану. Представляю большой турецкий барабан – это как раз тот музыкальный инструмент, который способен передать звук сегодняшнего дождепада.

Может быть, этот картофелепорошковый завод вовсе не принадлежит стране, а выкуплен иноземцами, как пивоваренная система «Балтика». Узнав, что каждой выпитой бутылкой я подпитываю иностранного пивовара, я перестал пить пиво вообще.

Вездесущее телевидение показало этот ливень, но на Камчатке, Там тоже ливневка не справляется с потоком. Объявлен режим чрезвычайной ситуации. На Сахалине волны 9 метров. У нас ничего подобного, спокойствие.

Самый тяжелый участок – улица Пролетарская, тянущаяся параллельно речке Магаданке, самая низина. Речка, думаю, широко вышла из берегов, а посмотреть на буйство стихии у меня уже не хватает запала. Проезжая часть стала временной речкой, на перекрестках – двойной напор воды, вот где требуется сгруппироваться на случай, если на асфальте обнаружится яма или ледяная линза. Постараться не рухнуть. Городские власти пообещали построить аквапарки. Наверное, они будут похожи на сегодняшний ливень.

Я иду по потоку, словно краповый берет.

То была река с непростыми берегами – водоотталкивающими.

 

Ветер завывает, используя для извлечения звуков неровности домов и жестяную обивку крыш. Однажды во сне я нырнул в реку, долго плыл под водой, а когда вынырнул, то в воде, насколько хватало глаз, – конфетки, конфетки (эвфемизм). Больно много говорят об очистных сооружениях, так что эта информация достает до снов.

 

На следующий день тепло ушло, дождяра стек в море, снег, который так и не растаял без остатка, заледенел коркой. Проезжая часть дороги безо льда эту пору – нечто астрономическое. Черная дыра в белом безмолвии. Воздух приятен для дыхания. Не кислый, как обычно, а сладковатый. Утром я опять выкашлял нечто похожее на клей 88.

И тут сработала память вкуса! Сын поил меня несколько лет назад соком из девяти фруктов – поразительный букет аромата и многовкусие, отведанные впервые. Вспомнилось, как летняя улица была омыта обильным дождем – многообразие листьев, веток, былинок и соцветий. Все это на фоне прошедшего дождя, с простудным очищающим кашлем составляло обонятельную картину двора.

Таймаут закончился, снег пошел после обеда – он таял на асфальте. Шел и таял, потом таять перестал. По сравнению с дождем, он очень тихий, снегопад. И не имеет побочного действия. Осень канула в лету.

 

ДА ЧТО ВЫ ГОВОРИТЕ!

 

Если родители воспитывают ребенка вразнобой,

он пляшет под ту дудку, которая снимает меньшую стружку

 

Опять я о том зимнем дожде 2010-го года. И вовсе не терял нить повествования, разве самую малость. Вчера, когда гуляли с мальчиком в сквере, не было такой теплыни, но по асфальту сочился ручеек: помогли реагенты. Обратил внимание утром, что на высушенных ботинках остались красивые белые разводы.

«Развод по-итальянски» – прекрасный фильм, а это развод по-магадански. Белые узоры, похожие на те, что бывают на стволах лиственниц, на «Орбите», где наша дача. Они такие красивые – и лишайники, и их портреты на ботинках, что рука не поднялась слегка поработать обувной щеткой.

Про реагенты мы шутим с внуком: мол, их в воздухе распыляют, поэтому снежинки и тают на лету. Сам придумал, зайка!

 

Наконец-то, мы дошли из школы до дома. А внук уже довольно резво идет. Он подрос и окреп.

– Смотри, Гарь, какую ребята бабу слепили у «Полярного». А ты почему не построишь такую же?

Молчит, будто дождя в рот набрал. Потом мама раскрыла тайну: она, было дело, поправила: «не баба, а женщина». А он, стало быть, не уверен, можно ли назвать снеговика бабой. Или все-таки лучше снежной женщиной. Ну, королевой.

 

Нам повезло, что учимся в первую смену, а вторую сегодня отменили – в предвкушении порывов ветра до 24 метра в секунду. (Как переболеть ветрянкой, штамм «24 м/сек»?).

Дорога забита транспортом, и мама Гарика за рулем – словно поцелуй на минном поле. Жаловалась: мол, передняя часть бедра болит от напряжения. На педаль газа нежно жмет. А мы пешком газу даем – гораздо здоровее. И притормаживаем.

 

У мамы-врача наплыв больных. Сорокалетний мэн, ее пациент, до того увлекся приемом на грудь, что свалился в больнице замертво, хорошо, что до приемного покоя как-то дополз. На автопилоте передвигался, не рассчитал ресурс. Жизненные показатели на нуле. Ни пульса, ни дыхания. Стали его тормошить, оживлять, капельницами кровь чистить. А она непонятного бурого цвета. Дрогнул веками, шевельнул губами. С того света вернулся, для реанимации поспел. Марина, конечно, не рассказывает ребенку о своей работе, но атмосфера наполнена нервным электричеством, он это чувствует. И объяснимой становится тяга Гарика через разлитое в доме нервное к ужастикам.

Пообедали, смотрим с диска американский триллер «Мгла». Фантастические существа из тумана набрасываются на замороченных американцев в большом универсальном магазине. Недобрал внучонок страха-ужаса. Начинал этот фильм вчера смотреть, да уроки приспело делать. Сидит теперь, досматривает. Сравнивает с «Лангольерами» – эталонным, по его мнению. Этот фильм по Стивену Кингу ему как первая любовь.

 

(– Ну, понимаю, – как-то высказался маленький поклонник ужасного, – понимаю «Последний день Помпеи», но в чем ужас Джоконды, дед?»).

 

На перекрестке Парковой-Маркса, у светофора обратилась ко мне молодая непринужденная женщина со словами о погоде: мол, такого безобразия в жизни не видела. А я пережил первую зимнюю грозу раньше, в 73-м, бывалый старичок. Да и эльниньо не понаслышке знаю. Лопаюсь от собственной важности.

Возможно, это происки американской военщины, у них генератор погоды установлен на Аляске. Хотят потепления в нашем Заполярье на случай военных действий, а то в наших-то морозах им воевать не с руки. Для них и минус 20 – кирдык: завести моторы боевых машин не могут. Даже опытные шоферы теряются. А у нас при такой температуре и женщины на легковушках не пасуют. Взять, хотя бы, к примеру, сноху!

Незнакомка не согласилась с моей трактовкой: мол, на все Божья воля. Что ж, тут мне добавить нечего.

Один квартал до арки с ней дошли, там еще компьютерная мастерская, в ней я скоро буду чинить комп.

– А я уже пришла! – как обухом по голове объявила обаяшка. Надо дожить до 64-х лет, чтобы понять, сколько прелести заключено в сорокалетней женщине, уверенно скользящей в гололед по Магадану.

Смятенно отшагнул я к «зебре», приостанавливая поток машин. За эти несколько мелких моих шажков она успела доложиться, что 15 лет не жила в городе, что мама совсем обезножила, не выходит на улицу в такую-то гололедицу.

К какому же поколению она меня относит?

– Извините, я думал, вы меня в лицо знаете, – не смог удержаться от упрека. – Может, вам лестно побыть с провинциальной знаменитостью. Может, подумали: «Приглашу-ка домой на чашку чая писателя. А где кофе, там и виагра. Станет приставать с неприличными предложениями, а я – возмущаться и думать. Перебирать варианты». Что, покраснели! Ладно, поплетусь своей дорогой. А свежий снег пахнет спелой капустой, не находите?

«Я обмирала, а он адмирал», – придумалось на прощанье.

 

Бодро отозвался внутренний батут: то там, то тут! Прыжки и полет. Приземленье. С оттепели на –18° Цельсия скакнуло, что гораздо здоровее нулевой. А вот уж минус 26° на дворе, без ветра. Сердце сбавило ритм до нормы, в изнеможении отдыхает в холодке от бешеной скачки с препятствиями, иной миг кажется, что остановилось.

 

У-у-жас и ужас И МЕРЕЧЕНИЕ

Кафе «Сити-парк». Уринотерапия, что ли? Нет? Ура!

 

Трудно удержаться и не привести нечто, ускользающее от внимания американских киношников. Чуждые настоящих морозов и зим, герои их фильмов ходят без шапок даже в Арктике. Костюмы для Антарктиды у них – модификация купальника.

За пределами внимания и понимания их режиссеров и продюсеров, конечно же, остается феномен скользкого Кольского полуострова, откуда, по последним данным, пошла человеческая цивилизация и где притаилась тьма нетронутых гиперборейских сюжетов. Коло – солнце. Кольский полуостров. Солнечный. Колыма вроде как тоже этого корня, а, друг мой, Колька! А улица Кольцевая, где проживает Гарь, вам ни о чем не говорит?

Кол – Полярная звезда, чукчи кличут.

Меркнет и поражает вторичностью киношная мгла америкосов, если вспомнить наше меречение. Пресса об этом осторожно пишет, магаданские феномены пока не стали достоянием ученого мира, будто в Магадане все еще закрытая зона НКВД. И понятие «зона» имеет в их восприятии некоторую эрогенность.

Полвека назад, помнится, было в ходу у моей матери слово мерекать. Но это не совсем то. Это она мыслительный процесс так называла. Ежедневно решала по жизни уравнения со многими неизвестными.

Но у нас не бывает слов с одним смыслом. Вот пример. Кошка – это не только животное. Кошка – географическое понятие. Это коса. Вот эта коса на камень нашла. Чует кошка, чье мясо съела. В планетарном масштабе.

А в слове «мерекать» ясно слышится «Америка».

 

Есть на Кольском полуострове такие нойды, что через заклинания приладились пользоваться силой бестелесного мира. (Есть же гидроусилители руля: дамочки одним мизинцем джипом рулят. Непременно при этом базарят по мобильнику). Наверное, и наши колымские шаманы – не лыком шиты. Местная сказочница как начнет о людоедах рассказывать, так у меня надолго аппетит пропадает. Про путешествия в подземном мире. Ездила в Японию, чтобы поработать с тамошним лингвистом: он профессионально интересовался эвенским фольклором и нуждался в проводнике по тропам сказок эвенского леса. Угощал гостью всякими японскими блюдами, и единственное, что ей понравилось по-настоящему, что сами японцы едят лишь в особо торжественных случаях – жареный угорь. Блюдо подают в специальных художественно расписных шкатулках.

Каково же было мое удивление, когда я увидел свежемороженого угря в магазине «Адмирал», рядом с домом, где живу. Все в наших руках, я размышляю, замышляю. Цена смущает – в несколько раз выше, чем свежайший голец или минтай. Да и шкатулок подходящих не видел в продаже. Разве что заказать местным умельцам.

И название магазина неудачное, как я понимаю. Адмиралы хоть и связаны с морями, но не занимаются торговлей.

Поделился информацией со сказочницей, и она встретила новость более чем сдержанно.

 

Одно из условий меречения – слабое радиоактивное излучение. Оно есть у нас на Колыме. В избытке. Особенно весной. Даже без приборов. Здесь ощутимее, чем в других широтах. Фонят горные породы. Особенно когда подземные толчки расшевелят микротрещины, и газ вытекает из подземных естественных резервуаров. А сверху, из космоса, другое излучение – через атмосферу, а она на Крайнем Севере тоньше, чем на экваторе или же в умеренной полосе. Более проницаема. Гуляют в небе полярные сияния, не всегда заметные простому глазу. Вода – ключевая, отменного вкуса, возможно, и в Магадане она колдовская! В Нагаево, в морском порту, есть родник, из него пьют все, кто имеет возможность набрать в канистру и привезти домой. Гаричкина мама возит в канистре. Так вот вода из порта, – рассказывает специалист, – весьма и весьма фонит. Как и все горные породы, вся колымская земля. А у магаданской воды из крана, из ржавых труб привкус кандалов, если не пропустить сквозь фильтр.

Тот район города сводит людей с ума. Для иллюстрации своей мысли привожу запись из «Лоции Охотского моря. Выпуск 2. Северная часть моря. стр.109. 1960 г.»

Поселок Нагаево находится на берегу вершины бухты Нагаева. В поселке имеются магазины, столовая, больница. У берега против поселка на осушке сооружено два пирса для катеров и кунгасов. Южный из пирсов полуразрушен.

 

Озера есть на Колыме – радоновые, как на Талой. Видел вблизи. Ощущения фантастические. Иной раз примерещится, сам не рад. Отвернешься, повременишь, бросишь взгляд, а они шурх из поля зрения. Пришельцы. Или утками прикинутся. Кряя! И нету.

 

Замереченный повторяет за нойдом его пробивающие мозг фразы, хватается за нож и по команде нойда убивает невинного, а то и, обнаруживая недюжинную силу, без оружия запросто, словно цыпленку, скрутит голову жертве.

От резкого окрика нойда у гражданина (ну, или физического лица) возникает арктический психоз, а энергия испуга дивное диво творит: дети, когда им соответствующим образом накрутят хвоста, столбенеют, становятся послушными и лучше впитывают знания, а лентяи, это относится и к взрослым, принимаются истово работать, вылитые китайцы-трудоголики. Враги же, лапки кверху, сдаются на милость нойда, готовы в лепешку расшибиться. Можно остолбеневшему учинить наказание, и он исправится. И отпадает надобность места заключения содержать. Достаточно домашнего ареста. У нас, кстати, вопреки стереотипам, на убыль пошло. Любителей нарушать закон отправляют на материк.

Замереченные, было дело, шли в бой, не ведая страха и, может быть, получали медаль за освобождение Заполярья.

Разумеется, трудно найти что-то опубликованное по этой теме: все засекречено, за семью замками спрятано: за нойдами велась гласная и негласная слежка НКВД с проверкой ДНК. Многое теперь всплывает, рассекреченное. Только дай команду, наговорят с три короба.

 

А ведь я самолично видел что-то такое в 81-м году, в пионерском лагере «Магадан» на берегу Черного моря, пребывая там в качестве подменного педагога. Сын в пионерлагере отдыхал, после окончания первого класса, считай несколько месяцев с Гарей возрастная разница. Вот бы их познакомить!

Вожатая Леночка, сама еще ребенок, студентка, построив ребят, бывало, так рявкнет на них, что те столбенеют. Как по команде, замирают, будто вкопанные. Становилось слышно, как падают листья с магнолий. Ягоды шелковицы шелково сыплются на песок, морозец по коже разноцветными искрами вспыхивает.

Ребятишки делались, как оплавленные свечи. Вскипала обида за них, да так, что хотелось разрыдаться. Поджилки тряслись. Часть выплеснутой энергии просачивалась мне внутрь. Конечно, относительная молодость сказывалась, но я и теперь, на старости лет, пасую перед женской луженой глоткой.

Несогласный с садизмом воспитания и управления детьми, я в дни дежурств принимался увещевать подопечных, не форсируя голоса, ласково аппелировал к лучшим чертам растущей личности и чуть не допустил беды на морском берегу в шторм. Мое счастье, что никто не утонул.

По прошествии немалого времени пришло мне в голову, что девушка, студентка, милое создание, насылала на голову ребят большой децибел инфразвука, и ребенок входил в транс. Может, в головушке замыкание случалось, как знать? Во время шторма из морских глубин приходят импульсы инфразвука, да и знаменитое горловое пение северян, вполне возможно, охватывает нижайшие, опаснейшие для здоровья и жизни ноты.

А ведь из века в век существуют музыкальные войска, генералы командуют оркестрами и боевую музыку сочиняют. Нет еще достойного психобоевого анализа наших военных маршей и вальсов, «На сопках Манчжурии» что стоит! Вон как японцы эту вещь возлюбили, сам слышал в их исполнении. Сердце рвут.

Одного пацана из той пионерской группы уже нет в живых: погиб от ранней гипертонии. Где другие, не дано знать, разъехались по Колыме и Чукотке. Да, по всему миру, считай.

Прошло уже 30 лет, та вожатая превратилась в зрелую даму, стала бабушкой, встречал я ее на вернисаже, узнал, правда, не с первого раза. Живет в Магадане, но и в Штатах, на два дома, а дочка стала магаданской королевой красоты. Она тоже была в том пионерском лагере, еще не рожденная, притаилась в животике у мамы и слышала, конечно, как та мерекала. Тайным знанием насыщалась: делай как я.

 

В ту пору, уходя из гостей, было принято, как бы в шутку, говорить: «Извините, что без скандала». Я и сам так шутил. А какая тут, если разобраться, шутка, если вся Колыма, как на трех китах, на трех словесных этажах до сих пор стоит! А скандал, когда страсти кипят, мозги согревает, и они в согретом виде выдают правильное решение.

 

Мочить в сортире. а сушить где?

– Кто резвился на моей малой родине

и сломал ее? – спросил Мишутка.

– Дайте поскорее вторую родину

 

Не мешает продолжить про вожатую Леночку, рассказ с натуры. Меня от этого намерения захватывает волна дорогих композитных духов. Любит она их, как не любить?

Когда всемирно известный скульптор Эрнст Неизвестный приезжал в Магадан с американско-канадской делегацией, я видел гостей в китайском ресторане, рядом с рыбным портом: приглашенные магаданцы, словно с выпотрошенными внутренностями, пребывали в шоке предчувствия: уж поскорее бы грянула обещанная Ельциным сказочная жизнь. Или она уже началась, лишь для некоторых? Прихлебаи потянулись в международный элитарный клуб, а я, как всегда, упирался рогом. Не в том смысле, что мне наставили рога, просто мне казались непривычными и забавными их песни и обряды. Впрочем, – притормаживаю себя, – не гони, нельзя сочинять прозу, один в один списывая с реальных событий, а то выйдешь один на один со стенкой.

 

Говорят, на тебя смотрит Европа. Поговорочка. В данном случае смотрела Америка: бывшая комсомолка, переводчица Лена находилась в центре внимания. Ее милые глаза за крохотными линзами и уникальной формы челюсть изобличали в ней скрытую иностранку, как и крупные спелые губы. Тогда я еще понятия не имел о том, что их кто-то укрупняет гелем. Мол, у меня и без того на мази.

Трудно вспомнить, какие там были женщины, за исключением знойной Ривьеры, из самого сердца мормонского штата. Ну да, бывшая вожатая была самая американская по виду. Потом, много лет спустя, прифантазировалось, что она выстроила народных дипломатов в линию, да как замеречит!

Это видение было как раз 21 апреля, когда ноги на улице мерзли через подошвы ботинок. Давление 220 шарахнуло. Цифра неплохая, если речь о напряжении в сети. Ну, и пробило на мемуары.

 

В США немало городов с европейскими именами – Париж, Москва, Одесса. Надо и у нас чтобы были Вашингтон, Чикаго, Детройт. Впрочем, у нас уже есть советский Сан-Франциско. Это Владивосток. На американский манер его назвал советский лидер Никита С. Хрущев.

 

Американское имя Кайл. Знакомое звучание. По-нашему кайло. А нет ли чего созвучного лопате? А граблям? Какой-нибудь Грабл. Второй раз на грабли наступает ежедневно. Родным веет от имени Вил. Нашим вилам тезка. Ну, а Кирк Дуглас – отец Майкла – тот давно засветился как ведущий родство от кирки. Киркоров из этой компании явно. Недавно появилась в интернете такая мулька, что с Украины родом эта большая артистическая семья Дугласов (Данилюк на самом деле), а там их на самом деле немалый ансамбль, все перечислены, можно почитать на сайте. Украина на границе с Белоруссией их вотчина.

Ну, а где Кирк, там и Рой, – интуиция подсказывает. Заметное имя Рой Медведев.

Сдается мне, что один из американских артистов из наших. Причем, или он сам, или его предки работали на стройке. Мэл Гибсон. И мел тебе, и гипс. Похожее удивление я испытал от фамилии писателя Бестужев-Марлинский. И стужа, и марля. Стал читать, и точно: марля. Вот и русский след: была у Мэла женщина русского происхождения, расстается с ней. И отдает какие-то бешеные миллионы.

 

Раз в жизни и табуретка стреляет. Я и сам однажды был нойдом. До сих пор не верится. Заигнорировали нас с сыном в ГАИ: не берут на обмен водительские права: мол, обед. А после обеда аж на завтра будут брать документы.

Ааааааааа!

Как вышел я из себя, как начал что-то такое нести – сам себя понимаю с трудом. До этого минут сорок стоял глухонемо, лох лохом в холле. Пока не было ощущения, что на мне очередь кончится, а она кончилась, такой я везунчик. Стало быть, завтра опять сюда тащись под сопку, в патогенную зону, где в разломе земной коры течет подземный ручей и над ним чужой гараж, выезжая из которого, я помял левое крыло. Прям как в песне Пугачевой, «лететь с одним крылом».

Что-то во мне лопнуло. Как воздушный шарик. Как начал я тогда гургундеть! На шипящие налег: щщыш, дрыщщ, на горловое пенье: дындынгэп! Да просто заорал благим матом. И не благим. Пиии, пиии!

Молодой гаенок в окошечке изменился в лице, промямлил, что у него отец тоже большой начальник, но я и большого начальника сровнял бы с риблисперминтом. Мне терять нечего, я временно безработный, под сокращение мышц попал, а ему есть, что терять, и он на всякий случай хвост прижал.

Живо взяли наши документы и обменяли в этот же день.

 

Как говорится, подобное лечится подобным, остальное – бесподобным.

Понял тогда, что часть моей личности вышелушилась и ушла с излучением в никуда. Повторить такой выплеск не отважусь.

Знал одного штатного спорторганизатора: после разноса начальства пришел он домой, лег на диван, расслабился и умер. Днем раньше мужика покусала его же собака, пинчер-доберман, два куска плоти из бедра вырвано. Он крепкий был, настоящий самурай, хотя и пензяк. Жучку наказывать не стал, но огорчился. А начальник его словом добил. Похоронили мужика, собака слезами плакала. Как человек. Может, она его предупредить хотела о чем-то страшном, нападая? Теперь что и остается, как гадать на оленьей лопатке.

 

зимний дождь. ВТОРАЯ ФАЗА

 

Стоит баран, на ворота уставился. А что таращиться –

ты за веревочку дерни, они и откроются

 

К ночи ветер усиливается, дорожники мощно чистят проезжую часть: бульдозерные ножи смонтированы на платформе КамАЗа, звук такой, словно медный всадник скачет по потрясенной мостовой с дюжиной других всадников. А в 4 часа ночи дорожные скреперы с желтыми проблесковыми маячками спросонья напоминают НЛО, следуя вниз по Ленина, мимо нашего дома. Возможно, это означает, что спустя несколько минут появятся гонщики-любители с мощными моторами, будто бы снятыми с танков. Становится обычным на большой скорости врезаться в мачту наружного освещения, выбивать телом лобовуху, преодолевать в свободном полете 15-20 метров и надеваться на железный штырь, подобно тому, как это делают с усыпленными хлороформом бабочками пытливые энтомологи, есть и такие в Магадане.

 

Днем мы играли с мальчиком в слова: бульдозер упал в озеро и буль-буль. Зеро, зорро. Блеклый блэк, палица – полиция. Ему нравится. Он в садочном возрасте придумал гаицию – дорожную полицию. Гаиция на лошадях регулирует дорожное движение.

– Или вот обрати, Гаря, внимание: город Бангкок – и банк и кокк – в банке деньги хранят, а кокк – микроб какой-то, возбудитель. Стрептококк, например. А у нас про этот крутой азиатский город есть прикольная запись пародиста Минаева. Надо посмотреть в папиных кассетах. Небось, ты уже не знаешь, что такое компакт-кассета? Ты и винил не знаешь, как звучит? Так пластик называется, а нет на нем никакой вины. И что такое школа игры на патефоне? Знаешь? Шутка. Мы с пацанами в школе так веселились. Я был когда-то пацаном. Не веришь?

А твой папа, ты уже был трехлеткой, купил вокмен на пояс и ни разу его не включил, а теперь, даже если он вдруг включится, ты не захочешь с ним возиться. Безнадежно устарел.

 

Выходной день. Мальчик, поскольку мама на дежурстве, пребывает у деда с бабушкой с самого утра. Надо отвести его в экологический центр, пусть покормит зверей. Но мы как-то вдруг предпочитаем пассивный отдых.

Там мыши, крысы, песец. Одного хомячка, взятого в подарок, девочка вернула в экоцентр в красивой клетке: зверек не вписался в интерьер семьи. Не смогли подобрать ему соответствующего дезодоранта.

Есть норки, соболь, черепахи, голуби и петушок с симпатичной рябой курочкой, прямо-таки из сказки. Знаешь, у Розенбаума есть: «И перо за это получай!». (Петушок наставил своей курочке рожки).

 

(ВАРИАНТ. И Перу за это получай. Там инки, как картинки. И свинки).

Вот ведь жизнь подсказывает на ранней стадии. Кто посообразительней, делает выводы.

 

Большой зал экоцентра отдан растительному миру, там много старых знакомых: и герань, и кактусы, и лимон, и кофейное дерево: периодически собирают урожай и устраивают кофепития.

Крысы генетически очень близки человеку. Особенно офисные крысы и деятели криминального мира, крадущие у своих.

Мальчика все это приводят в восторг. У него мама по гороскопу крыса. Шумно радуется, пытается найти сходство. Быстро раскусил, что каждый зверек похож на кого-то из одноклассников, это смешно.

И что потрясло мальчика? Точно же такие мелкие животные, но бесхвостые, – уже не крысы, а хомячки.

Крыса окрысилась на мальчика, и непонятно было, пугает или смешит. Гарь рассмеялся, заливисто и звонко, позировал деду при фотосъемке.

 

Преподаватель художественной студии в экологическом центре Анна Борисовна проявила интерес к книге полярного летчика Михаленко, над которой я трудился как редактор. Детвора у нее в студии обладает неуемной творческой фантазией и тонкими чуткими пальчиками лепит из глины миниатюрные сказочные фигурки, обжигает в печи. Зашли и мы, удивлялись и радовались.

Оказывается, у нее папа – легендарный полярный ас – Борис Комков. И мне сразу припомнилось: у чукчей есть будто бы народный танец «Комков прилетел». Показалось, что этот танец я видел в исполнении чукотского ансамбля. Отец-ветеран живет на материке: давно на пенсию вышел. Дочь хочет папе книжку передать.

Впрочем, я, скорее всего, ошибся насчет фамилии. Смотрю в пожелтевшем блокноте старые записи про чукотский ансамбль, а там «Летчик Петренко прилетел».

Давай придумаем танец «Гарь возвращается из школы в зимний дождь»!

 

 

Солнце – соль неба

Не рой яму другому. Особенно оркестровую!

 

На другой после зимнего дождя день прихожу в глухом волнении на рынок. Оказывается, там организован прокат зимнего хозинвентаря: лопату выдают за 10 рублей в сутки. А какая лопата у гомеопата? Пусть выдадут грабли, я хочу наступить на них еще разок. Не лишайте меня такого удовольствия.

За прилавками рынка женщины: не очень-то молодые, опрятные, приятные на вид. Жизнь научила их быть доброжелательными и податливыми. С улыбкой, достойной Джоконды, предлагают купить сыр «Львиное сердце» и лапшу «Саккурам» – что-то, небось, виртуально куриное. Жизнь добавила красок и ощущений старшему поколению. В том числе юморка. Младшее не замечает этого, считает, что так было всегда.

О! Новая фирма. Читаю: «Сибирский налетчик». Неужели? Повторное чтение: «Сибирская клетчатка». Элементарный обман зрения. Далеко он заводит.

 

Сходу придумал женщинам, продавцам на рынке титул – ваше симпатичие. Век за веком в театре разных народов женские роли исполняли мужчины. А теперь женщины играют в реальной жизни мужские роли. Видел учительницу в образе Деда мороза на детском утреннике внука. Девочки на балу – снежинки, королевы. Мальчики в костюмах, которые нашлись в продаже – Спайдермены, Бетмены, жмутся по углам. Кроме нашего внука: бабушка ему индивидуально сшила, без уточнения образа, он очень радуется. Но тоже не лезет на глаза, умирает от скромности.

Сугубо мужского в школе, да и вообще в жизни немного осталась: дедовщина, дедукция, не смогли заменить бабовщиной и бабукцией. Домодедово не переименовали в Домобабово. (О теракте в аэропорту 24 марта в тот миг никто не подозревал, а то бы не пришло мне в голову подтрунивать).

Бабовщина: старослужащая в женском батальоне вполне могли бы заставить салажку-новобранку ваксить щеточкой для ресниц сержантовые сапоги.

Вообще-то не думайте, я сочувствую женщинам: иной раз из необходимости классно выглядеть им приходится с серьезным видом нести на лице 10-12 килограммов косметики.

 

Возвращаясь с рынка с покупками, напротив телефонной компании, преображенной из детсадика, припадаю на колено, с бильярдным звуком, вовсе того не желая.

Сотую долю секунды соображал, почему не провалился лед, а ведь разгадка простая: под ним асфальт. В следующее милимгновение подумалось, что к месту ушиба следует приложить лед. А уже приложен. Тогда стал утешать себя: еще несколько падений, и колено зароговеет, как ладонь бойца карате.

 

Покадровый Повтор

 

Прими аспирин, и он примет тебя,

станешь как после сеанса спиритизма

 

Черная собачка по льду бежит. На фоне белейшего снега хвост клубится, как дымок. Шмыгает носом, нюхает дорожку, покрытую дурманящей снежной пылью. Возможно, в спецслужбе состоит, на ангельскую пыль натаскана. У нас ангельская пыль периодически выпадает вместо снега.

Загляделся на черное пушистое создание, изумился, отвлекся, вот и грохнулся. Заигрался в слова. Айс – лед. Айсфальт – покрытый ледяной коркой асфальт. Бест – лучший. Айсбест – это не асбест, а лучший лед.

Досталось от падения и только что приобретенным двум десяткам куриных яиц с двойными желтками. Зачем я их купил? Может, их из Чернобыля привезли? Или кто-то решил по осени считать цыплят с прицелом на книгу рекордов Гиннеса? Вроде как и на материнский капитал мягкий намек. Может, на кур распространить этот кур-с?

На память остался сине-багровый след под коленом, совсем как закат перед грозой. Падал я на лед коленом, и внутренний Станиславский шептал: «Не верю»! Больно, а не верит. А что «не верю»? У меня и справка от врача есть! Ну, будет, если захочу.

 

Сказано: наслаждайся своим присутствием на земле, не теряя времени. Пусть и с болью, мучениями невыносимыми, с тошной и рвотой, неутомимой работой органов и конечностей. Сердце спряталось в норке от самого себя, шепчет, журчит. Погоди, выслушаю, когда приду домой.

Бывает сотрясение кишок, тогда одна, слепая, вызывает подкрепление, подобно полицейским в американском фильме – вот и запор из того же ряда. Пурга, – говорим. А в ней что? – «пурген» слышится. То-то же! Пурга раскрепощает. Порой напоминает устаревшую ныне процедуру кровопускания. Слепая кишка – для отвода глаз. Альтернатива третьему глазу.

 

Что-то во сне потеряешь, ищешь потом наяву, сбиваешься с ног.

Я пил во сне особый продукт – молоко от коров, отпоенных кокосовым молочком, с пальм. Но вкуса не распробовал, и теперь желаю повторить наяву. В детстве у нас была собака Пальма, а корова Томка. Надо было корову Пальмой назвать, да кто ж знал!

Того и гляди, натуральное масло и молоко будут снабжены микродатчиками и те при облучении специальной лампой станут делать вот так: «му-у». Правда, экспериментаторы пристрастились кормить корову коноплей: мол, ничего под рукой не было. И теперь вместо того, чтобы давать молоко, буренки смеются, на хохотунчик пробило.

Помню, как в детстве моя бабушка доила корову, а я рядом стоял с кружечкой, чтобы парного, с пенкой, попить. Здоровье было не богатырское, на молоке держался.

А как доят пальму? Ума не приложу. Правда, в наших краях медведи доят малину: запихают в рот ягоды с ветками и сосут, пока вся сладость не перейдет им в рот. А еще есть эвенское слово пальма', ударение на последнем слоге. Это большой нож на древке.

Помню себя ребенком: мама была молодая, и запах яблок у нас стоял в избе, яблоки кончались, а запах оставался. Это мать яблоками пахла. Ее тело. Вон как – шестьдесят лет спустя стоит в гортани. Нос забит запахом антоновки. Это сорт яблок такой. А я тех яблок и не нюхал. Ташкентские были в посылках, которые присылала из Ташкента Валечка, моя крестная мать. Однажды с мальчиком познакомился. Антон, – говорит. Понятно, это его яблоки мы пробовали. Неплохие. Антонов огонь – не спутай, гангрена.

Ой, извиняйте, то не яблочный был аромат. Вон во рту стоит. Аромат земляники, запомни, Гарь. Если девушка пахнет этой ягодой, женись на ней, всю жизнь будешь в шоколаде.

Ну, не принимайте за чистую монету, нагородил я с три короба. Земляничное мыло в детстве было, оно мне мозги промыло. 

 

СКОРОГОВОРКА. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Понедельник приходит, снимает шляпу, вторник – перчатки, поедая соцветия и початки.

Что выламываться, просто отдали концы: кто в воду, кто в иную среду. Кто в четверг, после дождичка. Но как же иначе, если семь пятниц на неделе, и все эти дни еле-еле пили, почти не ели, и суббота снимает боты под сенью воскресенья?

 

Пусть Великий Устюг – родина Деда мороза. Материк – нам не указ. В поселке Снежном, на 23-м километре Колымской трассы – место обитания магаданской Белоснежки и семи колымских гномов. В лагерные времена здесь в бараках содержались тяжелобольные зеки, в том числе писатель Шаламов. Когда Гарь подрастет, расскажу ему, что знаю из рассказанного другими. Ну, психушка теперь. Дом отдыха, детские лагеря отдыха, которые раньше называли пионерскими. Может быть, что и Гарь, повзрослев, проведет на Снежной долине пару недель. Поблизости, на горе, легко сориентироваться по антеннам «Орбиты», наша дача, мальчику там нравится. Гулять, собирать шикшу и дурачиться.

Снежана там, Изольда, рожденная изо льда, леди Леда, возлюбленная Лебедя, но не Александра Ивановича, из другой сказки. Сладостная леденцовая атмосфера тех краев бросает в сон, а он и не сон вовсе, а 4-е измерение с помощью рулетки. Рулетка – та самая, русская: револьвер с одной пулей, и уж кому как повезет. Боеприпасов у нас всегда не хватало.

Изольда Извицкая, знаменитая киноактриса, побывала на Талой, в ее честь названа новорожденная тамошняя девочка. Теперь уж бабушка, наверное. Шофер в пути рассказывал, когда я впервые с попуткой ехал по Колымской трассе. Ночь, подъем, спуск. Познакомился с шоферским термином шлифануть. По снегу, да еще в гору трудно цепляться шинами за наезженную дорогу. Пропасть справа, пропасть слева. Уснул, подъезжая к городу. Хорошо, я не за рулем уснул.

Клара Ледянкина – режиссер телевидения, тоже там бывала, со съемочной группой. Она сохла по Грише Морозову, да тот на другой женился, родил дочь и умер от рака, а веселый был, остроумный и компанейский. Белобрысый, как сливочный пломбир. Ему родной дядя, дипломат, всегда присылал из Англии великолепный афродизиаковый парфюм, и желающих разделить его общество было хоть отбавляй.

 

Завтра – 21 декабря, самый короткий день в году! Перевал времени. Какая-то гордость теплится: все-таки дождались новой вехи после зимнего дождя.

Солнце слегка поднимается над горизонтом, на уровень дорожных фонарей. Нижнее освещение города с юга – удивление фотографа. Можно интересные кадры подловить. Из относительно темного природного «партера», как на сцене Большого театра, на склоне сопки освещенные солнцем, дома 31-го жилого квартала. Сейчас они закружатся в танце.

Всегда считал, что лучшее время съемок в Магадане – август, с нежными, подсвечивающими местность облаками, а тут, купив качественную фотокамеру с Sony-объективом, понимаю, что возможностей для маневра прибавилось. И солнце тебе светит по индивидуальному расписанию. Что умиляет – с этой техникой невозможно откладывать съемку из-за того, что «мало света». Камера не боится и дрожания рук: делает несколько снимков и синтезирует из них один, резкий. Гарь почему-то не удивляется этому, как я.

 

День короток. Младшему поколению пора на боковую. В старости проблема засыпания извилиста и смешна. Мозаична и мазохична.

Заключаешь джентльменский договор с органом сна. И отдаешься во власть Морфея Иваныча. Терпеливо ждешь, с замиранием сердца, начала действия завета. Погружен в предсознание, как в сени пятистенной избы, и засыпание может длиться долго. Напоминает игру на пастушьей дудочке, но если сам пасешься в осеннем саду. И вдруг проснешься. Оказывается, на самом деле спал часок и видел сон о собственном незасыпании. Надо перед засыпанием подкладывать руку под голову. Тогда сон – в руку. Но не отдави головой ладонь.

Все существо смеется и радуется новому дню. Собственно дню – громко сказано. До рассвета еще надо дожить. Во сне время течет иначе. Это ясно, когда стряхнешь остатки грез.

В нижнюю точку ночи вместе с нижней точкой года ты только что попал, поздравляешь себя. Будто весомую работу совершил и можно гордиться. Порадоваться молчаливой, но полновесной радостью. И, не мешкая, начать восхождение – к рассвету и к другому полюсу года, к 21 июня – тогда самая короткая, самая белая ночь создаст другие проблемы.

 

Взойдя, солнце осветило с юга горки, расположенные от меня к западу. Они раньше других покрылись снегом в октябре. Там Арманский перевал, а ближе к центру две трубы электроцентрали, из одной дым валит влево, с материка на море, предвещая мороз. Другая бездымна. Нет в ней нужды: топят меньше. В два раза, по сравнению с прежними временами. Не параллельно земле, но около того – дымный белый свет. Изрядный ветер, стало быть. У поверхности земли он слабее.

Тучи сегодня на части небосвода. Будто нарисованы черной, сильно разбавленной акварелью. Отдаленно напоминают клубы дыма. И сам ты глядишь и теплеешь к ним душой, точно член такого клуба.

ЗАПИСЬ НА ПОЛЯХ РОВНО ГОД СПУСТЯ. Белый след за самолетом – в Магадане теперь с ними не густо. Авиация сжалась в десять раз, а военные летчики уже не базируются на Соколе. Но однажды вдруг вижу две параллельные полоски, в опасной близости друг от друга. На фоне темного синего неба – редкий цвет в самый короткий день года. 21 декабря – ровно год до предполагаемого конца света по версии индейцев майя. Стало быть, предупреждение. Быстро летят, мыслью не угнаться. Но и у меня в голове, на внутреннем куполе непрерывная корректировка происходит. И в следующий миг понимаю: это и не самолеты, а провода серебром отцвечивают.

Бывает вот так же, паутина по осени обманывает зрение, да тонкая магнитофонная лента, выброшенная за ненадобностью, блеснет с потаенным внутренним звуком, обманет и повеселит. Природа то и дело подшучивает, а ты не упускай момент, улыбайся!

Бывает, мысли вытягиваются, как белые ростки в подвальном этаже сознания. В них есть желание роста, энергия, но нет света. А ты им дай!

 

 

С наше погрозуйте!

«Шкафы, кресла, столы. Мебель для жизни».

Правильно. Есть и для смерти мебель

 

 

В последний день второй учебной четверти состоялось парное с внуком падение при переходе дорожки на автостоянку у павильона «Цветы». Точнее, ледяного лотка, называемого дорогой. Первым начал падать ребенок, а деду не удалось удержаться и удержать. Похожие ситуации в спортивной школе, куда Гарю водил отец.

– Ты сколько весишь? – спросил Гарь партнера.

– Двадцать семь.

– А я пятьдесят, – ему нравится слегка преувеличить.

На секции надо было волочить напарника в положении лежа, ухватив за одежду. Гарю утащить оказалось невозможно, и он всю тренировку пробыл волочильщиком.

 

– Я от тебя тащусь!

– А я волокусь.

 

Вновь разбито мое подживающее колено. Возмущаешься, жалеешь себя, но дважды не дают медаль за одну и ту же рану. Дважды нельзя войти в одну и ту же воду. Даже если замерзла в лед. Вот и третий раз припал коленом, на сей раз к железобетонной плите магазинного крыльца, где висит увеличенное изображение куриного яйца – рекламы телефонной компании. Глянул, и вот что подумалось: круглая бритая голова – не редкость в городе. Как бильярдный шар. Думаю, фотографии таких голов с успехом могли бы рекламировать бильярдные заведения. Три касания. Похоже на правила игры в мяч. Трижды коснулся – бросай.

Число три почитаемо на Крайнем Севере метеорологами: если начинается пурга, особенно на Чукотке, то метет не менее трех дней и далее нечетно – пять, семь, захватит в аэропорту нелетная погода – жди, живи там, между небом и землей. Хоть месяц.

Эскимос строит из снежных кирпичей домик, пережидает. Китайское терпение вошло в поговорку, превзошли и китайцев. Да мы по интенсивности, с какой ждем весны, превосходим многих.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. СНЕЖНЫЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. Падает снег. Снежинки налипают на стекла домов и машин.

Падают лайнеры. Рвутся, обледенев, провода. Дефицит антифриза. Возможно, его уничтожили, приняв внутрь, до обнуления. Вскользь сообщение о загадочном отравлении на «материке».

Мы с внуком на скользкой дорожке, присыпанной снегом, шагаем, подобно личинкам белокрылых капустниц, мечтая взлететь навстречу снежинкам.

Дорожная обстановка позволяет оглядеться. Все тот же лед, те же лужицы в мокрых снеговых чашках тротуара возле бывшего кафе «Золотинка», нынче управления наркоконтроля. Не пей, милый, из неведомого копытца, а то не знаю, кем станешь, Змей-Героиныч.

Поздно, милая, я давно уже в козла обратился рогатого, ты же сама велела купить капусты на салат – пекинской да сеймчанской. Очень надо перед сном, для нейтрализации диабета принять ее для моей сладко, глубоко, до седьмого колена, ноющей руки.

Кстати, муж козы – не всегда козел. Иногда он – козырь, прошу учесть. Бобро победит козло, – придумали с Гарей на пару..

 

Недавно смотрел фильм на польском языке. По-польски говорят: «Козел». Закадровый перевод на русский: «Баран». Или американский фильм «Голубой вельвет», а в переводе «Синий бархат».

 

Коту – баян, Гарику – аккордеон

У вас все на мази, говорите? А у меня гель!

 

Окончив полугодие на отлично, Гарь играет в то, что играет на подаренном новеньком аккордеоне. На губной гармошке у него тоже лихо выходит. Он и на подаренном радиоуправляемом танке примерно так же играет, как на гармошке: «тына-тына, у Мартына воровали огурцы», гоняет сложную модель взад-вперед, но иногда, перехватив инициативу, дорогая игрушка принимается гвоздить в него пульками. Ой-ой!! Пластмассовые шарики с горошину величиной. А у мальчика не один, а три танка. Больно. Кошка Лала вне себя. Ей тоже досталось. Зашипела и угрожающе замахала лапкой.

Танк отдаленно напоминает черепаху. Так, Гаря? Несет с собой завернутую кольцом дорогу, чему аналогии в живой природе нет. Правда, существует живая гусеница, возможно, она дала конструктору подсказку. Но живая гусеница не соединена с живым панцирем. Слон не несет с собой дорожку, а кит следует закону, открытому Архимедом, стремится вытеснить побольше воды, чтобы потерять в весе. Было у деда прозвище в дальние времена, в пятом классе: Архимедом назвал учитель физики Виктор Афанасьевич, у него во всей школе не было ни единого человека, который понимал бы в физике хуже, чем на твердую четверку. Не то, что один раз назвал, а постоянно величал Архимедом, и это слово было подхвачено всей школой. Ну, я со второго класса читал учебники физики: мне было интересно. У старшей сестры взял.

– А я учебник химии читаю, – заявил Гарь. – У Леры взял.

У меня не нашлось комментариев. Я посчитал нужным докончить рассуждение о танке. Построенный в прошлом веке танк не привел к созданию матерью-природой живого бронированного существа на гусеницах. А ведь иногда кажется, что природа подражает человеку: то каракатица применяет принцип реактивного движения, то летучая мышь берет на вооружение открытый человеком принцип эхолокации.

 

– Что ты делаешь, Гарь?

– Взлетную посадку.

 

Я полюбил охлажденный чай, в холоде он добирает букет. Изумителен вкус ледяных котлет. Замороженный борщ – чем не блюдо? А строганина из хариуса с ледяной водкой?

Кончились запасные аэродромы, конспиративные квартиры, и в утраченном бумажнике – сплошь дыры.

С чайками хочет взлететь чайник – гастарбайтер из Чайна-страны, которому щедро дали на чай. На зеленый чай зелеными дензнаками.

Таджикские узбеки, перенявшие эстафету у турецких гастарбайтеров, довольствуются малым, меньше меньшего, поскольку не тратят на пропой. Сказки 1001 ночи не отразили их энтузиазма, здесь актуальней сказки белых ночей, есть и такие, – сказки эвенского леса. В них ничего крепче чая не фигурирует.

Еще больше изумляют меня индусы: в их фильмах не только сладости вместо алколя алкают, так еще и вегетарианцы до глубины души. Недаром наши мамы так любили индийские фильмы. Никакой выпивки, а вот Камасутра – их фишка.

 

Земля накрылась новым снегом, белая ворона обернулась белокрылой чайкой. Так уж вышло. А хотелось белой лебедушкой стать.

Иду в магазин «Белошвейка»: жена велела купить ниток для штопки внучатных штанов. А ведь скоро мальчик дорастет до чтения «Швейка»! Для начала надо его познакомить с Гулливером, сборники анекдотов выборочно почитать. В свое время сам-то любил все это, а первая смешная книга – про Буратино, я смеялся до истерики, а вот для Гари это упущенное счастье.

Метель приглашает на белый танец мужчин. Береза – на белый танец живота, не щадя живота своего, набитого березовой кашей. Приглашает гору на белый танец белая мышь. Есть и аскет, что наступает на горло собственной песни и на живот танца живота. А где аскет, там и кэт.

 

Ты устал от торжественного белого цвета снега? Зеленого чая прими. Зеленый чаек от зеленой тоски помогает весьма. Зеленый чай – предвестье зелени весны.

 

И вот наступил год Кота! Вообще-то Кролика. Кому как нравится, называют. Мы говорим Кот, подразумеваем Кролик. (А 1 марта – Всемирный день кота).

 

– Зайчик летом серый, а зимой белый.

– Как ты, деда?

– Ну да, и бабушка, как зайка, белая.

 

Было в свое время движение в СССР – разводить кроликов, я его застал. Ну, не в том смысле, что законопослушных и наивных людей за лохов держать. Это уже стало общим местом. Реальных домашних животных выращивать в клетках, на подножном корму. И мясо тебе, и шкурки. Кролы. Венский голубой, шиншилла. Помню их имена. Семья кроличья – от нее мяса все равно, что быка тонного забить. Тогда так говорилось. Этот проект я своеобразно интерпретировал. Самолично: несколько кроличьих шапок износил, 60-го, затем 62-го размера. Под мягкой шкуркой мысли парили, зимний мороз их охлаждал, конденсат по лбу солено стекал.

А кроличье мясо как-то не получалось возлюбить. Французы говорят: «Чтобы сделать фрикасе из зайца, надо, как минимум, иметь кошку». Не Франция – Сибирь, там, прошло мое детство, но проблема идентификации заморачивала, однако. Если кошку лишить шубки, тушка напоминает кроличью. Поэтому на базаре в Новосибирске, где продавались замороженные освежеванные кролы, в позе пловцов кролем, у них оставляли нетронутыми лапки. Глянешь на когти, и понятно, заяц это или переодетый кот. Контрольный вопрос и ответ: зайцы не равнодушны к стоп-сигналу, а кошка знает, чье мясо съела.

В Магадане откармливать кроликов заставляла партийная власть. Но население предпочитало держать в клетках песцов: у них достаточно теплых мех и не требуется строить для них теплые помещения. И с кормежкой проще: можно использовать рыбу. В конце концов, так вышло, что ни кроликов, ни песцов не стало. Иначе говоря, писец пришел.

 

Прошло 50 лет. Однажды на уличном лотке в Магадане появился ценник «крольчина – цыпленок-бройлер». Глазам не поверил, повторил чтение. Неужели теперь кошатину и за курятину выдают?

 

«Кошка Маргоша – чистолюбивая» – подписал свой рисунок малыш, который занимается в экологическом центре. Прошло несколько дней, мы дружно проводили год огненного Тигра, правда, продолжаем пить гранулированный чай «Уссурийский тигр». По восточному гороскопу папа нашего мальчика – тигр.

7 мая. Иду по льду в Нагаевской бухты. На льду кошка Маргоша. Вот, стало быть, какая ты! Хозяева взяли погулять. Рывками идет следом, лапы холодит. Шерсть длинная, теплая, пахнет свежестью. Голосок жалобный. Маргоша в ужасе от обилия пространства и готова отдаться в человеческие руки. Похожа на Гаричкину Лалу. Скоро всех кошек города буду знать в лицо. И кошатников. Кто-то печатает в рекламной газете: «отдам котенка в добрые руки», кто-то сохраняет молчание.

Семья предпринимателя Чичиланова – не исключение. Поставили в квартире новую ванну, огромную. Дом – сталинка, японцы военнопленные строили. В такой ванне возможно не только мытье-катанье, но и фигурное ныряние.

На самом деле эта ванна приобреталась для кошки. Котят нагуляет, так чтобы далеко не ходить и обид не копить, топить их тут же, пока слепые и вроде как им не больно.

 

Одна молодая особа запала детей рожать. Истеричка. Первого в ванне утопила, второго зарезала кухонным ножом, третьего в мусоропровод спровадила. Четвертый родился.

Как-то быстро у меня получается, конвейер какой-то, – задумалась. Четвертого родила, не стала уничтожать. Продала на усыновление за кордон. И что-то надломилось в бедолажке. Пошла властям сдаваться. Осудили ее, условный срок впаяли. Рожай дальше, милая, какие твои годы.

 

ЛИШЬ БЫ ДЕНЬ НАЧИНАЛСЯ И КОНЧАЛСЯ ПУРГОЙ

 

Автобус не резиновый. А резиновая пуля, простите, какая?

 

 

Трое суток стоял остолбенный антициклон, морозец подслащивал воздух для дыхания, но, в конце концов, возникло ощущение, что морозные тихие дни кончились, и опять нам с внуком приходится уворачиваться от пурги. Ветер такой сильный, что его напор никак не одолеет голубь, две секунды ни взад, и вперед, завис, а я смотрел на него, как пропустивший удар под дых, – ни охнуть, ни вздохнуть от изумления. Под напором метели раскрыл рот, как рыба. Дышите! Не дышите! Вот я и не дышу. Похоже на медосмотр.

 

Грохотать стало с ночи, но оставалась надежда, что доносящиеся с улицы звуки – от запоздалых новогодних салютов, правда, произведенных с глушителем. Эхо праздника докатилось, как бывает в сказке. Изредка слышится двигатель, и не хочется думать, что это автомобиль: пусть будет вертолет. Пусть помчит нас на высоте птичьего полета, над пургой.

 

Задубело, заколодило, не уснешь, пока не согреешься, дрожишь.

Иной раз перед сном подвергал себя условному сжиганию в крематории. Жар мусоросжигательной печи не оставлял сомнения в том, что можно, наконец-то, согреться, пусть и последний в жизни раз.

Но почему же сразу в топку? Почему не вообразить летний полдень в пустыне, ведь бывал с сыном в Фергане, знаком с сороковником Цельсия в тени и тепловым ударом? Не говоря о том, что сам многократно горел на работе, словно в танке! И кровь из носа текла на макеты, и глаза отказывали. И уши увядали. Но – глаза боятся, а руки делают.

 

Однажды весенним сном собрался я в теплые края, на зарубежный курорт. Из зимы в лето – это круто. Как с улицы Кольцевой в микрорайон Солнечный, на Инвалидку, где не бывает тумана.

Самолет побежал по бетонной полосе, воображаемой, и потому идеальной, остановился на взлете, вспыхнул бак, и все уже объято огнем. Лайнер – он как порох: горит и взрывается. Запахло пригоревшими котлетами. Пламя заглатывает человека с ног до головы. Огонь всеяден и скор.

Наконец-то, согрелся, – была последняя мысль, полная сарказма. К счастью, выжил, успел проснуться.

 

А запах печеного мяса остался. Настоящий, не из сна. Его не спутаешь ни с чем. Откуда он?

Жена готовит в духовке какую-то птицу. Та, как заговоренная, огнеупорная, не поддается. Не спеклась, а словно в сауне побывала. Хороший аромат, вид неплохой, но для поедания требовался, видимо, особый навык, утраченный за продолжительное время вегетарьянства. Как говорится, дичь можно руками. Особенно когда проблема с зубами.

Офицер МЧС рассказывал, не для печати, конфиденциально, как нашли в зоне своей ответственности тот самый исчезнувший с экрана радаров летательный аппарат. Там был пожар, люди зажарились и сладковато пахли шашлыком. Слюни, по словам рассказчика, текли, и было невероятно стыдно за свою физиологию. А ведь сохранились еще, судя по прессе, на земном шаре поедатели себе подобных.

Только не пишите об этом. Информация секретная, не для печати!

Нашлись и спецчемоданы с долларами – много, много зеленых. Целехонькие. Как так получилось – вряд ли мы узнаем. Но с тех пор он не может есть шашлык: наизнанку выворачивает: столь неистребимо желание отведать человеченки. А на доллары не может глядеть.

За правило взял: красные помидоры покупать за красные деньги, а зеленые помидоры за зеленые деньги. А баклажаны за фиолетовые деньги, и нечего мне перечить!

 

А день-то каникулярный, в школу идти не надо. Небольшой семейный праздник. Торт Ляля сделала. Коржи покупные, а главное – крем из сгущенки приготовить. Чтоб молоко натуральное. И шоколадочки размолоть. Конфеты стали безвкусные – что карамель, что шоколад.

– А как ты думаешь, Гарь, можно к млекопитающим отнести пальмы?

– Можно, если это кличка.

– А давай, Гарь, в медведиков поиграем: ляжем спать и все каникулы проспим. Не хочешь? А я, между прочим, экспромт сочинил.

Жил медвежонок по прозвищу Гамми,

День его был переполнен деньгами.

Он же хотел называться Гумми,

Поскольку был куплен в Гуме.

Гумми – резиновый был медвежонок,

И ненасытный в смысле деньжонок.

 

Гарь помолчал немного и предложил:

– Давай, дед, необитаемый остров купим. А если денег не хватит, полуостров.

– Давай четвертьостров купим, у нас же третья четверть начинается, вот где пятерок нахватаешь!

Небо ясное, настроение в порядке. А ведь уже прибавился день! Пора мечтать о лете. Малыша не нужно этому учить, о поездке на все лето в теплые края он начал поговаривать с самого начала школьных занятий.

Помнится, позвонил в минувшем году оттуда, с юга, спросил по мобильнику: «А ты сам-то подрос, дед?». – «А как же, Гарь? Сам по себе, может и не очень, а с тобой вытянулся».

У нас на двери кладовки сохранились карандашные риски: Максика отметки роста одним карандашом, Гарины – другим. Интересно нам, то и дело обсуждаем и мечтаем папу перегнать.

 

Смотрим с мальчиком мультфильм про козявочек и букашечек. Французский. Очень смешной. Гудение мух, стрекоз оглушительно. Как в летний день. Становится весело! Не подозревал, что эти мелкие надоедные создания могут доставить столько радости. К тому же, это просто звуки, без физического контакта. А то бы пришлось отгонять, негодуя, надоедных тварей.

Опять мы вспоминаем с внуком, как замечательно было после зимнего дождя. День не актированный, но оптированный, как определяет Гарь. У нас продолжается переписка с ольским синоптиком, и вот что он прояснил: «Мы проскочили от 21 декабря (лунное затмение) по 6 января жуткий период: одних артистов вон, сколько зацепило, нейрохирурги потребовались. (В том числе крошке Боре Моисееву, – В.Д.). 4 января было жутко – затмение солнечное и новолуние в одном флаконе! Три дня в ту и другую сторону, лучше было не вылезать из берлоги и подступаться к технике, у которой есть слабые места! И ледоколы пароходам помочь в Охотском море не в силах, и в США палят в голову женщине – лишь потому, что она сенатор».

Но все-таки не конец света, мы еще покувыркаемся. Глупо рассуждать о конце света, когда на дворе каникулы.

(В этом районном поселке глава чего-то, как можно понять из газеты, носит фамилию Пацан.)

 

21 января. Полнолуние и затмение

Квартира просторная, комнат много.

В одну набьются, дышат, дышат. Во вторую переберутся, тоже надышат

 

 

 

Когда наступает полнолуние и тишина обнимает проспект, а холодильник напоминает по звуку пароход, тогда перестает болеть сердце, и зависаешь на поверхности сна, подобно длиннолапому насекомому, именуемому водомеркой. Вода не смачивает пропитанных жирком лапок клопа, и он не проваливается в глубину пруда, я же, замасленный горечью и преснятиной прошедшего дня, никак не прорвусь в глубину сна, готовый среагировать на изменения окружающей среды, будь то землетрясение, импровизированная автогонка на проспекте или выход подгулявшей компании из прокуренной пивной на вольный воздух с фейерверком и вокалом.

Глянь: полная, переполненная луна, еще капля, и ливанет через край. Последняя капля, говорите? Какой там – целая капельница!

 

Вчера меня насмешило оригинальное засыпание, похожее на стоп-кадр. Созерцал обитую дерматином дверь, во всей красе и неподвижности. Смотрел на шляпки обойных гвоздей с точечным узором в цветочек, фактуру обивки, напомнившую школьный портфель середины прошлого века, любовался хирургической точностью молотка обивщика. Казалось, встречался с ним по жизни и вот-вот вспомню его сосредоточенно-ласковое, великодушное лицо.

Смотрел, смотрел… Бах, и проснулся. Через минуту понял: во сне я гораздо безответнее и безропотнее, чем подобает в моем возрасте. Наверное, душа, временно покинув тело, устремляется в путешествие во времени. Она какая-то детская, душенька. Может, тоже празднует каникулы, хотя не называет это никак.

И вот еще что: во сне мне нельзя доверять ответственное дело. Я бы и сам себе не доверил ничего серьезного.

Что же было за той дверью? Мне и в голову не пришло задать во сне простейший вопрос. Может, в следующем сне прояснится? Да как уснуть? Вряд ли получится. Досада берет.

 

Иной раз во сне проявляется, как фотопластинка, глубоко запрятанная мнительность. И кажется тогда, что от пса заразился псориазом, облучась пси-лучами, от кота – катарактой, не говоря о птичьем гриппе и коровьем бешенстве. От коров белеет кровь, от крыс – гипертонический криз, от коз – наркоз.

Вот давняя запись в дневнике: на деток в больнице напала крыса, покусала малышей и персонал.

Говорят, тараканы – самые живучие животные. Однако, наша погибель – генно-модифицированные продукты. Сегодня загнутся тараканы, а завтра – мы!

 

А бывает, подкараулят в темном закоулке сна незнакомые темные личности. Думаешь, будет один вопрос: «Жизнь или кошелек?». Кошелек у меня в прошлом году на базаре украли. Стало быть, жизнь. Но это не грабители, а социологи. Час от часу не легче: у них триста вопросов, вряд ли выпустят живым, пока не ответишь на все.

 

Жизнь или кошелек? Хороший вопрос. Примерно такой же, как есть ли жизнь на Марсе? Есть ли там, на Марсе, жизнь? А есть ли там кошелек? Что на сердце лег. И что важнее? Припереть Марс к сникерсу. Поставить на гоп-стоп. И на попа. Да что на самом деле деньги? Разобраться – вода. Вопрос о наличии на Марсе денег перетекает к вопросу о воде. Есть гипотеза, что, возможно, на Марсе есть вода, в полярных шапках суровой планеты. Так нас учили в средней школе. Замороженная вода, как замороженные активы. Есть, есть на Марсе деньги – на замороженных счетах.

Жизнь бесценна – даже по остаточной стоимости. Грязные деньги можно отмыть, фальшивые – никогда.

 

И вот уже ты умер, но сквозь сон и смерть слышен вопрос внука: «Дед, а зачем мертвецу на глаза монеты кладут? Наверное, чтобы в телевизор не подглядывал?».

Такие старческие сны. А у молодежи? Сын рассказал, что снились ему в эти дни рубиновые сопли у Гарички, а у самого из носа приснившаяся кровь текла. А ведь и один, и другой подверглись нападению, не во сне, наяву.

Ни разу не довелось увидеть во сне внука. А вот сын, когда был маленьким и светловолосым ангелом, снился.

Я помню, как ночью смотрел на мальчика и думал, как бы поскорее заканчивалась ночь, да мы бы с ним пообщались. И он тоже говорил, что соскучился, когда встречались утром, после сна.

 

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  ХОМЯЧКИ НА ВОЗДУШНЫХ ШАРИКАХ

 

ГАРЬ И СОЛНЫШКО

Хотел было завязать узелок на память,

да семь узлов получилось – скорость судна моего. В детство плыву

 

 

В весенние каникулы Гарь получил от мамы особый подарок – солнечную батарейку. Крохотная лампочка от нее светит. Пока солнышко не зашло, Лере надо успеть показать, как батареечка действует.

Мама тут же велит отличнику приналечь на чтение, хотя бы по нескольку страниц в день проходить. Нет, он не спорит, но энтузиазма не заметно. А батарейка все еще ему не надоела, хотя прошло часа два с момента покупки. Гарь и так, и сяк ее испытывает. Встал на кресло и приблизил батарейку к окну, поскольку понял, или почуял, что сказал дед о квадрате расстояния. Батарейка вдруг выскользнула из рук и упала за кресло. Стали ее доставать, применяя щетку и совок. И вдруг выкатилась пыль, защекотало в носу. Стали чихать вдвоем.

– Будь здоров, внучек!

– И ты, деда, будь здоров!

– Будь здоров, Гарь!

– Деда, будь здоров, не кашляй!

И так несколько раз.

Подобрали, как смогли, пыль, и коробка обнаружилась, плоская такая, размером с портфель, только плоская. Фломастеры! Откуда они? Стали вспоминать. Наверное, сестренки, чьи еще. Она беспрерывно рисовала все свое детство, вызывая радостное удивление. И получалось у нее замечательно. Но сохранившиеся фломастеры высохли за десяток лет и оставляют лишь слабый след.

А солнечная батарейка все еще владела нашим вниманием, хотя солнце ушло на покой. Лампочка там просто микроскопическая. Собственно говоря, не совсем лампочка, а светодиод. Теперь их приспособились вставлять в фонарики, удивительно яркие и очень экономичные. А ведь уже есть в продаже солнечные батареи размером с ноутбук.

 

И мне вдруг вспоминаются крохотные, не больше спичечной головки, медицинские микролампочки, которые мы в давнюю пору приладились покупать в магазине медицинских товаров и запитывать от батарейки карманного фонаря КБСЛ. Мы прикасались к корпусу лампочки и пружинному контакту батарейкой, и лампочка загоралась, чаруя своей светоносностью. Куда-то вставляли такие, наверное, в хирургически инструменты? Ах, да, в прибор, который надо было заглатывать для осмотра желудка. Вспомнилось. Я сам недавно, на пороге старости, проходил медицинское обследование по полной, как теперь говорится. Глотал зонд. Мне даже показали на мониторе, что у меня творится в желудке. Ничего особенного. Даже как-то смешно. Но не для впечатлительных людей. Потом этот проглоченный прибор мне аккуратно и нежно вытянули, и вздохнулось свободнее. Под наркозом и не то можно вытворять.

Конечно, нынешние дети другие. Не будут они восторгаться лампочкой день за днем. Но человеку очень нужно это приподнятое состояние, так или иначе возникшее.

 

С 16-го апреля 2011-го года в Магадане установился температурный плюс – рифма к зимнему дождю, чего не было за все время моих наблюдений, 38 лет.

 

Помнится, есть такая поговорка: «танцевать от печки». То есть и всякое рассуждение надо начинать с базового понятия. А есть еще точка зрения, нередко совмещаемая с точкой кипения. Почему точка, а не печка зрения – теплая и уютная, особенно в холодную пору года? Есть уточка зрения.

Есть и внутренняя печка, можно обогреть другое живое существо, например, маленького внука, прижав к себе, он и сам любит прижиматься: «дед тепленький». С бабушкой тоже хорошо, но у нее холодные руки. Раньше они были горячие.

В детстве мне довелось проводить время на печке с бабушкой Татьяной Артемовной, узнать от нее о смертной природе человека, реветь в голос и получить утешение: мы, мол, не будем тебя зарывать в землю, построим домик из кирпичей. Увидеть ситуацию с другой стороны – с позиции старого человека мне не дано, поскольку все печки разрушены, не натанцуешься, осталась лишь точка зрения.

И последнее изобретение – тачка зрения. Которую катишь, груженую мелким щебнем для ремонта дорожного полотна. И побивания камнями, к которому тебя могут приговорить.

Внук не задавал столь глубокие вопросы, которые бы требовали от отвечавшего напряжения сил. Откуда появляются дети, куда уходят умершие?

Может быть, знают это от рождения? Впитывают с молоком матери?

 

На уровне второго этажа к дому, где живу, пристроено крылечко с навесом из листа железа, по нему оглушительные, ошарашивающие звуки капели с четверного этажа. Как жидкий свинец. Металл льют с высоты, капли, пока летят, остывают, и они уже дробины, твердо падают для охотничьего дела. Скоро весенняя охота на перелетную дичь. Не помешали бы гусям и уткам легкие бронежилеты. В усталом зимнем сердце взрывается небывалая радость. Вдыхаешь воздух, и он зубостудящий, как родниковая вода.

Дождь в Первомай поразил, как откровение, несколько лет назад, когда Гарь еще только учился говорить. Много лет назад мы ходили на первомайскую демонстрацию под завывы пурги вдвоем с маленьким сыном, еще при Брежневе. Затем вытаскивали велосипедик с толстыми шинами, и у мальчика хватало сил проехать, не падая, с десяток метров по свежевыпавшему снегу. Он отцу по щиколотку, майский бирюзовый снежок.

 

Апрельские ручьи перетекали в майские, – с удивлением заметил я несколько лет назад, а нынче, считай, запасы талой воды исчерпаны уже к майскому празднику.

Гуляли в парке, на сей раз не с сыном, а внуком, и мальчику нравилось карабкаться на высоченную снежную гору, созданную стараниями мощного бульдозера в центре аллеи, у игрового павильона. Есть прошлогодние фотки, где он в красном комбинезоне держит на вытянутых руках пластмассовый автомат. Точка съемки ниже его подошв.

– Где гора, дед?

– Наверное, украли. Подъехали ночью и на КамАЗах, увезли. Преступники.

Поверил в мою импровизацию. Не улыбнулся.

Ранее видел объявление по теме, нам такие обычно на железную входную дверь клеят: «Грузчики – выполним любую левую работу: уборку снега, вывозка мусора и т.д.». вроде как подтверждение моей версии.

 

А в этот момент высоко резвятся, буравят воздух энергичные, будто бы пробудившиеся от зимней спячки, голуби: их любовные игры удивляют и вселяют надежду на продолжение вселенской жизни. То парами летают, то по трое-четверо кружатся клубком, как бывало, по снежному насту собаки. Раздвигают купол неба, и глаза перенастраиваются на даль. Думаю, если рассказываешь про любовь молодого поколения, то надо и о третьем лишнем поведать. Обстоятельно и объективно.

 

СЮЖЕТ ДЛЯ МУЛЬТИКА. Снежные бабы бросились в атаку на брустверы, и были раздавлены огнем солнечных батарей.

 

Что-то не улыбается мой мальчик. Разинь, дед, подслеповатые глаза – вон другая снежная куча осталась, на другой стороне аллеи, где небольшой помост для артистов, там однажды Гарь отважился громко прочесть деду стихотворение, выученное в садике. Второй раз не захочет этого делать, постесняется. Но на снежную кучу высотой с три этажа забирается с легкостью и бравирует тем, что я за ним не угонюсь.

Возле заснеженной клумбы девчонки-стригунки и лошадь, одна на трех. Лошадь оглаживают и обласкивают молчаливым биополем, На дальнем плане в видоискателе моей японокамеры золотятся купола кафедрального собора, за несколько лет ставшие привычными, никто их, считай, стопроцентно не замечает, разве что внутренним зрением. Они будят эстетическое страдание, на донышке которого остаточно, из уважения к матери и бабушке, религиозно теплое, с каплей вины, чувство. Но об этом как-то неудобно не только говорить, но и думать.

Моя мать приезжала в Магадан в 84-м и не осталось пожить больше месяца, не находя, где утолить потребность помолиться: не было еще ни одного храма в Магадане. Уехала как раз в ту пору, когда жена вернулась с Урала, похоронив свою мать, мою тещу. Когда-нибудь я расскажу об этом внуку, но не скоро.

Теперь дочь старше своей матери на семь лет. И это ее здорово достает.

 

День за днем гуляю с мальчиком, размышляю о том, о сем. Ищу радость в сложившейся на данный момент ситуации. Приятная неожиданность: плюс к зимнему дождю – две недели тепла в апреле 2011-го года! Не было такого за 38 лет жизни в Магадане, и сердце замирает в ожидании нового, еще более грандиозного планетного сюрприза. Что-то же должно сочетаться с зимним дождем? Какой перформанс задумал вселенский режиссер?

Весь мир – театр, местами цирк, автору ничего не надо присочинять, завязанные в начале главы нити тянутся, звенят струнами, точно оленьими сухожилиями.

 

Весь мир подыгрывает моему сюжету. Зимний взрыв в московском метро! Землетрясение в Японии! Катастрофа на атомной станции Фокусима. Убийство Бен Ладена американскими котиками. Африка в социальных потрясениях. Япония. Я думал о ней и сейчас размышляю. Трясет и трясет Страну восходящего солнца. За всех отдувается, что ли? Неспроста. Помалкивают, не жалуется на весь белый свет японцы. Россия поможет, подкинет уголька. Сильное подозрение, что там у них энергию сейсмотолчков научились в промышленных целях использовать и запасать впрок.

Когда Японию в очередной раз трясло, «Тойота» перед всем белым светом повинилась, Вроде как 12 миллионов машин уже вернули на доводку в заводские корпуса.

В джунглях Амазонки каннибал объявился. Гурман – только лилипутов ест. Историк сочинил книгу «Вильгельм Телль и русская рулетка, сравнительная характеристика». Шампанское получено – пенится пена мелодией Шопена.

У нас в стране пусть и не трясло, каких артистов потеряли, каких академиков! Пусть зима им будет пухом!

 

Уже 25-го апреля у магазина «Цветы» замечаем с мальчиком пробивающуюся травку.

– Многолетняя трава, – объясняю.

– И хорошо, не надо тратить время на то, чтобы из зернышка пробиваться, – слета понял мальчик.

Тут ребенок ботаником заделался. Сорвал несколько травинок, приклеил в тетрадь. Уверенно опознал крохотный овал листа подорожника. Восторгался. И я с ним изощряюсь: «Надо же, сама природа подсела на травку!».

 

А 27 апреля мальчик получил тепловой удар. Рассеянный ультрафиолет, – понял я из интернета. Наверное, хорошо сочетается с рассеянным склерозом. И стихотворением: «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Мы это проходили. Улыбались.

Бабушка в этот день эвакуировала контуженного солнышком Гарю из класса, а друг Данилка жалобно шепнул:

– Гарик, возьми меня с собой.

 

Однажды я в школе выступал, незнакомый мальчик нарисовал меня на тетрадном листке шариковой ручкой и подарил портретик. Это меня умилило. Навыступался в тот день, собственный голос в голове остаточно звучит. Эта школа возле моего прежнего дома, сын пошел там в первый класс. Его дед первую четверть провожал. Потом с пятого этажа отслеживал. И бинокля не нужно: без того видно.

Помнит сын своего дедушку, как в лес ходили, на карусели кружили, как ели мороженое и пили газировку. Попробовали Гарика приобщить умершему прадеду, а он заскучал. Хватит ему и деда. Будто его зубрить заставляют. Я поспешил успокоить ребенка. Не надо ему этих нагрузок. Не запоминай прадеда, выкинь из головы. Можешь и меня выкинуть, не заморачивайся. Включай компьютер, там тебе танковое сражение на Курской дуге продемонстрируют. Только запомни, что в войне победили наши.

 

Гарь на компе фильм смотрит, а у меня внезапно глаза отказали: расфокусировались, изображения стали крупными и покрытыми дымкой, как летом в Крыму. Хорошо хоть, я дома. Я и так, и сяк, не встают глаза на место. Снял очки – оправа тонкая, будто проволочная, лопнула, и линза, державшаяся чудом, выпала. Вот где собака зарыта! Мои хамелеоны приказали долго жить. Ладно, лишь бы не глаза. Надел другие.

И оттуда назавтра стеклышко упало, на железобетон. И вдребезги. И со стены упали часы, разбились. Почти 20 лет провисели, никому не мешая, только батарейку менял раз в год, на летнее и зимнее время переводил. Да и отменили теперь перевод стрелок.

Уже не первый раз за эту зиму наручные часы, которые купил в храме Христа-спасителя, поспешают на сутки. Пытался вернуть календарик, прокручивая заводную головку в обратную сторону, а не вертится циферблат. Что с возу упало, то пропало. Остановил на сутки, пока в ногу со временем не попали. И все размышлял о причинах. Может, полнолуние? Пучит и глючит. Такое раз в сто лет бывает. Близко подошла луна, до нее рукой подать. Влюбленные с особой силой тянутся друг к другу. У них косточки от усилий похрустывают.

А прошлой весной было – отстали эти часы на 15 минут, будто доказывая теорию относительности. Кукушка на кухне на полчаса улетела. Буря времени? Непонятное нечто. Как исчезновение тараканов. Женщина подсказала разгадку: после применения китайского антитараканового карандаша насекомые исчезли напрочь.

Два раза за зиму подводила сантехника. Однажды обошлись с сыном своими силами, использовали резиновый эластичный бинт, не пришлось приглашать знакомого сантехника. Отлично. Но жаль. А то бы заодно новостями обменялись, будто с родным братом.

Странным образом в холода вышел из строя мобильный телефон. Он будто замерз, как тот ямщик из песни, дал дуба во внутреннем кармане куртки. Я уже было приспособился обходиться без мобильника и перестал размышлять о причинах поломки. Может быть, какими-то тайными врагами мне послан слишком мощный сигнал – с целью травматического выведения из строя жизненно важных центров моего организма? Недаром они уже в который раз настойчиво предлагают поучаствовать в розыгрыше иностранного автомобиля. Да я ж пешком неплохо передвигаюсь, даже без костыля. Я иду экономно, не раскачиваюсь, подобно утке или лодки в шторм. Может, хотели сделать из меня кандидата в доноры органов и готовили площадку? Хотя и, судя по результатам комплексного обследования в областной больнице, сколь-нибудь нормально сохранившихся органов у меня нет, но я могу представлять интерес для медицины – как бросивший курить с большим стажем и непьющий пива.

 

ВСЯКИЕ СЛОВЕЧКИ

Рукопадшая женщина! Мама рвотная!

 

Суббота, 4 июня 2011 г. Любовался свежей листвой. В этом году зелень распустилась недели на две раньше обычного. Сначала трава, потом деревья и кустарники. Жизнь с чистого листа. Небольшой куст, тонкие веточки, точно кудри, и весь он усеян ольховыми сережками. Надо же, скромные цветочки названы человеческим именем. Как и березовые сережки имени Сергея Есенина. Гамма зеленого: от светлого, до прямо-таки белого. Про осинки тоже стоит сказать: слышится в названии дерева осень, а весной они вон какие красавицы – шумят, вампиров отгоняют. Осиновый кол им в сердце. Вот бы крем изготовить осиновый, от нечистой силы!

Гулять на улице – прелесть. Холод отступил, и такое ощущение, что тяжесть ушла из тела. Вроде приземлился на Луне, стал легче в несколько раз. Такое бывает после бани, но я давно не посещаю парную, хотя мне когда-то очень нравилось париться в Нагаевской бане. Делал это с другом, который уехал в Петербург, снимите шляпу. Распаришься да в холодный бассейн – ух! Из опасений за сердце все это в прошлом. Да и дорогое это удовольствие, по нашим временам.

 

Гуляю, присматриваюсь, принюхиваюсь к нюансам.

Фиолетовый голубь (давай, назовем его индиго) купался в трехэтажном фонтанчике у обкомовского дома, выбрал место, где не падают сверху фонтанные капли. Ну, мужик, ну самец! Чем-то напомнил Игорька. Мощью так от него и веет. Я ему сопереживаю. Как в «Аватаре». Погружался всем корпусом, ахал от холода, давал стечь воде и снова окунался, несколько раз. И меня льдом по спине мазнуло. Наверное, с птичьими клещами боролся. Потом спрыгнул на плитки сквера и продолжил выискивать съедобности. По-моему, зерен не было, но он упорный. Что-то находит, склевывает, деловой такой.

Дождик накрапывал. Запах земли, столь редкий для Магадана, ласкал ноздри. Я уж молчу об аромате ивы, похожем на индийский крем для бритья. Дождь этот в моей классификации летний и будит соответствующие эмоции, летние – ожидание большого урожая – всего, что здесь растет. А растет картошка и любовь-морковь. Ягоды, грибы. Хлеб не вызревает.

Картошка здесь забавная, она так смешно строит глазки!

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. КСТАТИ О ПТИЧКАХ. На центральной улице, у входа в парк села под ноги трясогузка, так близко, что можно рассмотреть каждое перышко и желтую полоску под крохотным глазом. Прыгала и прыгала рядом, не хотела улетать. Внук не удивился, а я потянулся за фотоаппаратом, а нет камеры, да и снимал уже пичугу года два назад.

Погода была благостная, все цвело и пахло, даже деньги запахли перепревшим навозом. Пенсию получил.

Подумалось: «Ворона падка на блестящие вещи, а белая ворона – на тусклые и черные, и еще она пишет белые стихи». Понятно, что ложная идея, приползла на ложноножке.

 

День проходит, что-то меняется. А вот и знакомая трясогузка, под деревьями сквера ходит, ищет пропитанья. Перебирает лапками, а не подпрыгивает, как воробей. Удивительно. Я давно вижу эту птичку, несколько раз она позировала мне при фотосъемках. Позавчера любовались мы ею с внуком: серенькая, в синеву и серебро, а такая смелая, птаха, не боится людей.

– Трясо – понятно, трясется. А гузка – что такое? Неужто, гусикам родня?

Я радуюсь за внука, хорошо, что спросил, объясняю: мол, трясет попкой, гузкой то есть, и эта особенность закреплена в названии.

Мальчик слегка разочарован, ожидал, должно быть, чего-то более сложного и загадочного. Он перед отъездом на юг катается вокруг фонтана на новом велосипеде, купленном бабушкой в награду за отличную учебу, а я грею голову ладонями – больно уж холодный сегодня бриз. Постригся опрометчиво, а весна откачнулась.

Он уж года три-четыре назад придумал гаицию, раньше полиции. Взял свой серебристый пистолет, положил на багажник, под зажим.

– Мигалку тебе надо.

Помотал головой: нет.

Катал на багажнике мальчика в очках. По краю лужи проезжал в парке. Потом появилась сестра очкарика, стала канючить, чтобы дал прокатиться.

– Пойдем, – сказал мне Гарь, отвязался от настойчивой девочки.

Не идет у внука из головы трясогузка. Остановил велосипед, наблюдает. Впервые в жизни видит такую пичугу вблизи. Куда только воробушки подевались, синички?

Чем-то он смущен. Кажется, я знаю, чем: тряска попкой кажется ему не очень-то приличным занятием. Однажды он одернул меня за столом, когда я предложил намазать черный хлебушек хреном. Как-то остро отреагировал, с передергиванием плечами.

– Нехорошее слово, дед!

Ах ты, воспитатель! Небось, трехлетним, услышав по радио: «Вова, Вова, чумак», тут же переиначил на «Деда, деда – чувак». Правда, старшие женщины его зашугали, внушив, что это нехорошее слово.

На улице Маркса, чуть дальше от центра, синиц больше. Их пение – как железом по стеклу. Пронзительно, обезоруживающе.

Здесь, выше прокуратуры, завод остался, кислород в баллонах производит. Можно кислородом подышать. В клинических случаях.

Надо Игорьку про газы рассказать.

 

ГАРЬ НА ГОРКЕ. ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

Куплю козу, продам козу. Без предоплаты и

пробега по дворам и крышам

 

 

Однажды утром, 19-го июля 2005 года в нашем доме на Ленина раздались сокрушающие удары в стену, откуда-то снизу. Обменявшись с женой мнениями и высказав все, что мы об этом думаем, я пошел на работу. На языке вертелось нечто язвительное.

Каково же было мое удивление – вплоть до отнятия языка: наша арка, возле магазина «Полярный», под которой ежедневно проезжали тысячи машин, та злополучная арка, где я однажды был чуть не раздавлен уазиком, а жена, пытавшаяся протестовать против нарушения правил дорожного движения в районе действия знака «сквозной проезд запрещен», получила ответ: «Мы в каждой подворотне инспектора не поставим» – там крепили к стенам как бы ажурные ворота, изготовленные из стального прутка.

Сколько еще дней мы слышали эмоциональные вопли шоферов, пытавшихся срезать путь по центру города и получивших однозначный металлический запрет. Все, кончилась ваша лафа! Ля-ля, фа-фа! Вот когда зазвучал в душе победный танец дикого африканского племени, нарастая до звона в ушах. Это от тишины, свалившейся на смену беспрерывному шуму автомобильных моторов. Воздух у дома, да и в квартире, даже на глаз, стал ощутимо прозрачнее.

Едва закрылись на замок ажурные ворота, во двор приехала дорожная техника. Мой трехлетний внук всегда радуется машинам большого размера и готов часами стоять у вереницы КамАЗов на их заправке в Марчекане. «Два скрепера», – сказал я. – «Нет, деда, один скрепер и один грейдер». Вот оно что, выучил на свою голову. Молодец, малыш! Превзошел дедушку.

 

Во время наших променадов мы ходим в сквер возле «Луча», чтобы, пройдя его, понаблюдать за стройкой возле бывшего хлебозавода. Там высились башенные краны, а ведь нет ничего интереснее – следить, как стеновая панель повисает в воздухе, а затем медленно встает на место, и веселым салютом летят искры электросварки.

Потом там появились мощные бульдозеры – рыть новый котлован. Вначале мы немного даже загрустили: ведь затруднился путь к кранам, но потом воспряли духом: кранов стало больше. Не всегда они в работе, но это же понятно: денег недостает. Игорек готов добавить своих, отложенных на мороженое, чтобы любоваться зрелищем созидания. Вот так тридцать лет назад и мой сын в таком же возрасте убегал с ребятней на котлован школы, ставшей ныне знаменитой гимназией №24, воспитавшей олимпийскую чемпионку, строек в городе было на каждом шагу. Созерцание строительного крана, по моему мнению, гораздо интересней, чем, скажем, пивной праздник или еще что-то из этого ряда. Похоже, что и мальчик разделяет мое мнение.

Гарь живет с родителями на Кольцевой, ходит в тот же садик, который посещал и его отец, а к нам в центр приезжает часто и играет во дворе. Отпускать его одного – смертельно опасно, гуляет только в сопровождении.

Больше всего ему нравится глубокая лужа, образовавшаяся из-за своеобразно уложенного асфальта. Он с удовольствием надевает не «батаножки», а резиновые сапоги, чтобы пройтись по воде, такая у него страсть. А если не разрешают, он все равно намочит ноги, едва ослабишь внимание. Хотя бы одной ногой заденет зеркало воды. В руке веревочка, на ней привязана игрушка – машина, желательно КамАЗ. Это любимая марка – как в реальной жизни, так и в игре. Даже если на самом деле какая-нибудь зарубежная машинка, у него одомашнивается, скажем, так – «КамАз-Тойота».

Если пробежать по кромке лужи, то моделька с шумом, плеском, скрежетом проносится по дну лужи, с мутной волной и брызгами, в полном соответствии с рекламой «Танки грязи не боятся». Малыш в полном восторге, он пробегает еще несколько шагов, возвращается, КамАазик идет по сухому асфальту, оставляя следы колес, рядом рубчатые отпечатки детских сапожек. Малыш выписывает дугу и снова на вытянутой руке впотяг ведет свою машинку, когда вырастет и сядет за руль, это ему очень пригодится. В некоторых случаях вода ведет себя как твердое тело. Веревочка с отягощением иногда становится точь-в-точь как шпага. Маленький рыцарь описывает ею по асфальту дугу и в полном восторге от самого себя, произносит: «Экстензо!» – заклинание Гарри Поттера, он уже запомнил в «Плейстейшн». Старшая сестра Лерочка давала ему поиграть.

И снова лужа, автопробег до полного изнеможения – не мальчика, этот вечный двигатель неутомим, а вот дед, поддавшись азарту внука, бежит параллельным курсом, но всегда отстает.

Бывает, лужа высыхает, тогда интерес к прогулке падает. Остается мечтать: «Вот пойдет дождик». – «А когда», – оживляется внук. Мы не сразу привыкли к прошлой зиме и с нетерпением ждали весны, чтобы нарезвиться в «нашей» луже. И вот это жидкое сокровище вследствие продолжающегося благоустройства стерто с лица асфальта.

Когда мощные машины расширили асфальтовую площадку позади «Полярного» и убрали из-под наших окон мусорные контейнеры, донимавшие нас отвратительным дымом, приблизив их к бывшему «обкомовскому» дому, на месте действия появился Юрий Васильевич Сомов: мол, ничего особенного делать не будем, проложим еще одну пешеходную дорожку. Предусмотрено также насадить небольшой скверик и установить детскую игровую площадку.

Дорожку быстро проложили: насыпали гравия, положили асфальт, и вот уже весь город по ней вышагивает, а металлическая ограда арки отшлифована до блеска одеждой тысяч людей. Под это решетку уже паркуется одна-две машины изнутри и столько же снаружи двора. Человек пластичен и привыкает ко всему с легкостью необыкновенной. (Только к холоду невозможно привыкнуть, – говорил Амундсен).

Через несколько месяцев арку разрисовывают ребята с баллончиками. Эти надписи не хуже и не лучше, чем сотни других.

 

Строители установили свой вагончик, то-то нам с внуком новое занятие – рассмотреть и потрогать новые колеса и двери. Возле лужи несколько лет простоял киоск, это была уже его вторая жизнь, а первую он прожил неподалеку, в районе «Адмирала», когда там еще не было парковки, на пешеходном пятачке улица Маркса. Теперь-то уже все забыли, какой там был торговый ряд. Потом киоски все поржавели, и красные слезы виднелись сквозь толстый слой краски – совсем как на морском судне, обдуваемом сырыми ветрами, после кругосветного плавания. Когда скрипят стальные конструкции в порту, звук этот не спутать ни с чем – ржавый звук.

В нашем дворе, где самое интенсивное человеческое течение, киоск был не лишним, там работала семья. Глава ее привозил на «японке» ящики с провизией, мать «подносила патроны», а их дочь – гарна дивчина – «стреляла». Мы с Игорьком покупали там пряники, поедали наперегонки. И так нам было приятно показываться на глаза этим людям: все-таки что-то содержалось во всем этом домашнее, свойское. Правда весь последний год киоск оставался закрытым, ржавчина проступала еще гуще, да вот мухи любили на киоске отдыхать, ползать по объявлениям фирм, словно пытаясь постичь их смысл – через тактильные ощущения лап.

 

Однажды во двор пригнали трейлер и кран, погрузили киоск и увезли. На асфальтированную площадку, оставшуюся с прежних времен, когда десять лет назад стоял старый двухэтажный барак с разнокалиберными вывесками, пришли люди с инструментами, сделали разметку, сверлят землю. Вот она где будет, детская площадка! Сердце сладко ноет, совсем как бывало в детстве, в предвкушении новой долгожданной игрушки. Гарь оживлен, смотрит во все глаза. Лесенки, горки, переходы между ними, стойка, по такой спускаются со второго этажа своей базы пожарные. Игорек все удивлялся, как стоит, не падает детская площадка – привезенное из столицы сооружение для лазанья и ходьбы на голове. Показал пальчиком на стойку. Я ему пояснил, что цемент – это такой строительный клей. Середина сентября была.

В первые дни дети столь активно играли, что, казалось: копошатся в два слоя на крохотном пятачке. Поразительно, сколько деток – и ровесников Игорька, и младших школьников и тех, кто уже выучился писать на заборах проблемные надписи.

Сюда стали приезжать ребята со всего города, чтобы порезвится, напрягая терпение родителей: все-таки хоть и оборудована площадка с учетом техники безопасности, а все равно боязно. Правда, насколько мне известно, происшествий не было. Теперь вот весны надо ждать, интересно, как перезимует сооружение, ставшее одним из приметных ликов города. Один из телеканалов сделал игровую точку своей заставкой.

С утра до вечера площадка походила на вечный двигатель. Глядя на ребят, радовались и взрослые. Что-то светлое поднималось в душе, согревая ее, словно солнечный зайчик. (Возможно, нечто подобное люди испытывают в связи с монетизацией льгот).

Снимал мальчика на цифровую камеру, правда, не всегда получалось запечатлеть лицо, он успевал, пока неповоротливый фотоавтомат скрежетал и поскрипывал, повернуться затылком. А давай-ка в кинорежиме тебя сниму! У нас получались длиннющие планы, пробежки с возгласами на непонятном одноразовом языке. Вот он стремительно взбирается по лесенке, вот съезжает с горки. Есть, где разгуляться вдоль и поперек, заодно успевает машинку в луже покатать. Лужа осталась от прежних времен, это любимое место игр, а резиновые сапоги, которые он называет «батаножки» – лучшая обувь. Радуется жизни малыш, и до того заразительно, что проходящий народ замедляет шаги, даже приостанавливается, чтобы поулыбаться и порадоваться вместе с мальчиком – активно-позитивным, смышленым не по годам.

Есть среди прохожих и дети со сложным, не детским выражением на мордашках. Предварительно им мамы внушили, что наступать в лужи – преступление, по законам весеннего времени карается казнью через лишение мороженного, а этот неслух (Гарь) будет примерно наказан. Настолько ему будет печально, насколько теперь весело. Простительно, будь он без сопровождения, но ведь мальчик гуляет не один, а под опекой взрослого мужчины.

Некоторые прохожие спрашивают с неестественным возбуждением: «Ваш мальчик?» и все у них внутри клокочет.

Восклицательный знак в конце фразы так красноречив! Легко расшифровать в нем энергичную взбучку, которую эти дамы готовы обрушить на мою седую лысую голову. Думается, они служат по педагогическому ведомству, их воспитанники затем преуспевают в дедовщине, переняв нечто, что следовало бы назвать матерщиной.

Ведомые за руку дети смотрят на моего малыша зверем, одна девочка, ровесница внука, возможно, будущая педагогия, принимается воспитывать мальчишку: мол, нельзя ходить по лужам, а то!!! У нее нет слов, что случится. Бедняжка!

И вдруг все понимают: не произойдет, и это их вновь выводит из себя. Благостно ощущаю: нигде до этого мне не было так хорошо, как в компании с внуком. Мне легче всего ассоциировать себя с этим ребенком. Правда, похожее было с новорожденным сыном более тридцати лет назад: казалось, это я лежу в кроватке, пялю в потолок синие глазки. Требовалось усилие, чтобы психологически отделить его от себя, точно сиамского близнеца особого вида.

 

ТРИ МОСТА

Будет бегать и метаться, а это всего лишь имитация

 

Кажется, у меня во рту три моста. Пересчитываю. Все-таки два. Где же еще один мостик, подающий о себе весть слабой болью? Приснилось, наверное. Потерял третий мост, ищу его, подобно очкам, напяленным на нос.

Вот еще какая обнаруживается попутная странность: волосы у меня сострижены под корешок, но не первый раз достаю поочередно изо рта два волоса длиной почти со спичку. Откуда они? Неужто, подобрал их на третьем своем мосту?

Впрочем, у меня борода, вон какая вымахала, с неровной сединой, трясу ею, подобно, персонажу комедии, козлу. Надеюсь настроение поднять.

Третий глаз у людей есть, об этом мне все уши прожужжали. Третье ухо – тоже, вероятно, от неуемной музыки. Так и третий мост существует, обычно его называют туннелем, в конце которого виден особый свет. Теперь еще одно слово в моду входит – портал.

Но если есть таинственный туннель, то люди в состоянии клинической смерти совершают свои путешествия под землей. Вроде как в метро.

Убийственный аргумент приготовили Англия и Франция, вместе взятые. Между ними для преодоления пролива Ла-Манш много лет мостили мост, а построили туннель. Ну, так это Англия, Франция. У них с мостами порядок. И с туннелями.

А от нас к ним окно прорублено, в Европу. Еще Пушкин заметил. Петр Великий такую операцию проделал.

Может, нам это Петрово окошко заменяет и мост, и тоннель вместе взятые? Ответа на этот вопрос не ищу, но люблю смотреть в окно с третьего этажа в Магадане – пусть метель, пусть дождь и ветер. Никто меня не держит дома. Вон дверь, вон порог, выходи, гуляй, сколько угодно. Знаю, знаю. Но сижу. День за днем, как под домашним арестом.

Пойти, что ль, продышаться! Или нет? И того хочется, и этого. Два равновеликих, разнонаправленных желания одновременно. Могу пойти, а могу и нет. Круто! И так меня колбасит от возможности выбора, что хочется выбраться на все четыре стороны, незыблемо оставаясь на месте. Что делать? Кто виноват?

Извечные русские вопросы, – мостики Вселенной.

И третий мостик будоражит: «ЗАЧЕМ?»

Только так подумал, по телевизору сообщение: пожар на мосту, который строят в бухте Золотой рог, во Владивостоке. Как же так – я же был в этом красивом городе, бухту видел. Пусть мельком, но не по телевизору, своими глазами. Пожар у моста, который намечали построить к совещанию глав тихоокеанских государств. Мост в Юго-Восточную Азию! Пусть с окном в Европу не задалось, возьмем реванш. Пожар, конечно, потушили. Ничего с мостом не сделалось. Он же какой – железный. Молчу, молчу. Ни слова больше, чтобы не сглазить.

Мы в Магадане с начала девяностых годов в эйфории по поводу обрушения железного занавеса жили. Он рухнул в одночасье, и магаданцы наперегонки ездили в гости на Аляску, бывшую русскую землю. Потом как-то сам собой иссяк потенциал общения. Мостов мы не жгли, они как-то тихо истлели, вместе с воздушным мостом Магадан-Анкоридж-Сиэтл. Теперь через Атлантику летают, если приспичит.

А как мы удивлялись, узнав, что жители Аляски в конце года получают деньги, и продолжают это делать поныне. По две тысячи долларов на человека набегает.

Хорошая идея. Когда железный занавес упал, магаданские депутаты хотели и у нас плату за недра ввести. В пользу магаданскому люду Они и свободную экономическую зону объявили в одночасье. Оторвались от почвы, как говорится, в эйфории демократии.

Увидеть свет в конце туннеля стало моей навязчивой идеей. Говорят, голь на выдумки хитра. В конце концов, есть в моем доме арка, она как раз находится по одной из моих комнат. В ночную пору улица ярко освещена, и когда идешь под аркой со двора на проезжую часть, переживаешь миг перехода в мир ангелов. Только миг. Хорошего помаленьку. Но растягивать миг и тянуть резину – этому нас не надо учить.

 

МЕЖДУ НАМИ, СПАЙДЕРМЕНАМИ, ГОВОРЯ

– Да он вылитый Элвис!

– Ну, тогда наливай!

 

Влияние американской маскультуры, иной у них не наблюдается, особенно велико на подрастающее поколение. Гарь насмотрелся фильмов о спайдермене – человеке-пауке, и все ожидали, что станет играть в паука, по потолку ходить станет пай-мальчик, спайдерменчик.

Нет, вроде миловала такая напасть, но что заметно: интересуется пауками, и такое у него представление, что в Магадане есть какие-то красные пауки, которые могут укусить.

Нет у нас таких, – объясняет дед. Есть крестовики, одного удалось видеть на даче в десяти сантиметрах от глаз, свисал с крыши на паутинке, она же незаметна. Крестовик показался огромным. Красивый, с перламутринкой, мохнатый красавец. Побежал за фотоаппаратом, соображая про макросъемку, а он исчез бесследно.

У капроновых чулок бывает блеск паутины. Капрон. Фамилия однокурсницы. Она приехала на Север, возможно, заинтригованная названием Капрановского перевала. Она здесь жила, работала, умерла в Сусумане.

Паутина – нынешняя жизнь. Легко ощущаешь себя паучком Интернета. Не только выкачиваешь из него отравленные соки, но и отдаешь свои, живые. Всегда помнишь, что мозг покрыт паутинной оболочкой, и мысли, появившись на свет в эфирном, затем в газообразном стоянии, конденсируются, сочатся микроскопическими струйками, затем твердеют нитями, тоньше шелка, цепляют пролетающие мимо души. Паутинный блеск обтянутых паутинной оболочкой женских ножек приводит в экстаз, паутинная оболочка мозга отзывается в ответ, ноет сладким нытьем, выводит тончайшую мелодию, в которой тебе, как мухе, завязнуть и пропасть.

 

А вот паучок меньше спичечной головки ползал по руке. Подумал по старинке: к письму. Хоть бы небольшое письмишко! Ну, на мыло! Никто не прислал! Нет и спама.

 

Так что и взрослым небезразличны пауки, те из них, что с длинными ногами, довольно часто попадаются на глаза. В детстве называли их косиножками, и был соответствующий стишок-заклинание. К сожалению, не запомнилось дословно, а как тут внуку передашь жемчужину фольклора? Коси, косиножка, как-то там по дорожке…

Но дед придумал, как продолжить игру: решил купить в киоске пакет мельчайшей вермишели, она так и называется – паутинка. Привел продавщицу в оторопь. Есть, мол, в продаже паутинка. Что, – спрашивает, – это такое – паутинка? А-а, вермишель! Нет паутинки, а вы спиральки купите. Тоже прикольно. И так в нескольких торговых точках. Попутно гречку приобрел. Красивая трехкилограммовая упаковка. Вроде как крупа будет резко дорожать, и надо, как говорится, успеть надышаться.

Ехал грека через реку. В Греции все есть, в том числе и гречка, но и там кризис жанра. Ребята обнаглели, рабочий день у них длится до обеда, а оплату труда подняли, будто из своего капитализма в коммунизм прыгнули. Теперь у них и 13-я зарплата, и 14-я. А тут на голой пенсии пляши. Хоть бы для смеха 13-ю пенсию!

Своеобразно используют гречку в Японии: набивают крупой наволочку и спят.

Купил я все-таки вермишель-паутинку в дальнем киоске: на, малыш, паучок подарил. Но ожидаемого веселья не получилось. Что ж, залез в интернет в поиске косиножки, и первое, на что натолкнулся в электронной энциклопедии: «Не следует путать с пауками-сенокосцами – семейством пауков. Не следует путать с клещами-сенокосцами – семейством клещей». Показал малышу, и грандиозность проблемы (тысячи и тысяч видов членистоногих) его буквально придавила.

Попросил его, чтобы пауков не называл насекомыми, все-таки шесть лап – это не восемь, есть разница.

 

ПЯТЬ МГНОВЕНИЙ ИЗ ЖИЗНИ ДРУЖБИСТА

 

Аля-улю, Гусейн, гони гусей Гусеву!

 

На центральной улице, возле домов, во дворе, а то и на газоне раздаются механические трели, похожие на стрекот кузнечиков: рабочие Зеленхоза срезают триммерами траву. Хорошая росла трава, зачем же ее под корешок постригли? А чтобы тише воды, ниже травы, что ли?

Великолепный аромат свежести, первого снега далеко разносится. Обращаю на него внимание внука: у травы молочный запах. Но особого энтузиазма не обнаруживаю. Нет у парня крестьянской закваски. А у меня полон рот слюны: больно уж аппетитно пахнет скошенный газон.

Раньше косами окашивали газоны. Не понимает. Ну и заготавливали сено для коров. Так тяжело произносить этот текст, не встречающий энтузиазма у собеседника! А блондинка с косой – символ финала? Она одна чего стоит? Неужели, и она не получит отклика? Просто он еще малыш. Ну, объясни ему в двух словах, что такое блондинка, а что такое смерть?

Зачем я это все рассказываю? Челюсти застревают в чем-то липком, как грильяж. Мальчишке эти откровения ни к чему. Мысли, выброшенные на ветер без обсуждения, как пиво без водки. Разве что запечатлеется в детской головке: дед имел какое-то отношение к спайдерменам.

 

Пять или шесть молодых стройных парней, чернявые, с Кавказа, пытаются продать мне пять или шесть бензопил. А я только что отсмотрел пятисерийный американский фильм «Пила» – ужастик, можно сказать, классический. Если сон в руку, важно понять, в какую руку, правую или левую. В поговорке не уточняется, вот и думай-соображай. Может, по рукам ударить, и обе опустятся, ниже пояса, что-то прояснят.

– Купи, дорогой, пилу, по дешевке отдам. Восемь тысяч, она. В магазине все пятнадцать тянет.

Предложение неожиданное, непонятно, что и говорить. Вообще-то мне все равно, пятнадцать или восемь: ни тех, ни других денег нет. Когда разговор про деньги, я теперь отмалчиваюсь, представляюсь глухим, но сдерживаться все труднее.

– Извини, дорогой, что мне этой пилой пилить? – нахожу, как мне кажется, исчерпывающий аргумент отказа. Не лишенный иронии.

– Как что? Все можно пилить. Все, что угодно. Ну, не хочешь за восемь, за пять бери. С нами так рассчитались – натурой. Работали мы тут, теперь домой уезжаем.

Ну, конечно, холода настают, даже заморозки были, середина сентября, пора вам в настоящее тепло, – подумал я с легкой тенью зависти.

И тут другой юноша-джигит подходит, протягивает новый триммер для срезания травы. Все лето был слышен звук механизированной косьбы, со всех сторон проникал сквозь стены, а когда мы с коллегой примостились в парке записать мое интервью, пришлось уйти на стадион, где почему-то гораздо меньше уличных звуков и больше чистого воздуха. Откуда он поступает? Сверху, что ли? Из космоса?

Но если можно хоть как-то представить, что я куплю пилу, распилю свои древние столы на выброс, то с травокосьбой у меня даже смутной перспективы нет. Хотя мне очень нравится аромат скошенной травы.

У приезжих ребят своя логика: если не купил пилу, то триммер приобрести обязан.

И мне вспоминается легенда, как один талантливый зек сделал из бензопилы подобие летательного аппарата, перелетел ограждение, и охранники его не поймали. Мысль работает, ее не остановить, и начинает мне казаться, что южные ребята улетели на своих пилах с какой-то торговой базы.

 

День или два не приходил на базар, а тут пенсию получил, за покупками отправился. И все та же компания с бензопилами.

– Батя, купи «Дружбу».

– Еще чего! Я и любовь не покупаю…

 

Потом узнал, что эта пила на самом деле называется «Хуксварна» и надо остерегаться подделок. Молодой человек, вероятно, чтобы потрафить мне, старику, кличет импортную штуковину русским словом «дружба».

Такая история. Думаю, молва закомпонует меня в живописную группу южан, и стану я городским сумасшедшим, дружбистом – так ведь, кажется, называют тех, кто валит лес с помощью бензопилы «Дружба».

Как в воду глядел. Перед первым снегом докатилась до меня политика. Газет не читаю, телевидение не смотрю, а рекламные плакатики, которые всучивают возле магазина энергичные молодые люди, прямиком в урну отправляю. Но однажды вечером звонят в дверь: принимайте, мол, гуманитарную помощь. Стало быть, дожил я до особого признания от будущего депутата. Каждый голос на счету. Вынуждает голосовать.

Подают мне пакет с мороженым минтаем и билет в цирк. Что ж, от тюрьмы и сумы не зарекайся. Принял милостыню с сердечной благодарностью, несколько вечеров жарили мы с женой того минтая, поминали кошачьего принца Макса: тот любил эту самую дешевую рыбку с самого своего кошачьего детства до девятой своей смерти. Внука тоже угостили. Ему же и билет достался. Отвел его к куполу шапито, сам снаружи жду. Там еще встретился Николай с редкой фамилией Куцирка. Он живет в агрогородке и периодически приезжает продавать горожанам выращенные вдали от города экологически чистые овощи.

– Присмотри за малышом, – прошу его.

– Не сомневайся!

Увел мальчика в это заведение, которое впору бы называть балаганом. За лето уже второй цирк приезжает. Скоро третий пожалует: там хит: хомячки на воздушных шариках.

Был Игорек и на этом представлении. Хомячки летали вовсю и приземлялись на зрителей. Кому таким образом повезло, получал грызуна в подарок. На Гарика ничто не упало, а Даниле из их класса достался хомич. Но девочка.

 

Джунгарики все еще живы. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. На 8-е марта 2012-го года Марина получила в подарок двух хомячков в подарок. Они крохотные, в желто-коричневых пятнах и почти не воняют. Карликовая порода. Дареному коню в зубы не смотрят, а мы джунгарику посмотрим.

Тут же мама Марина купила специальную клетку, там для таких крохотулек все оборудовано: есть кормушка, поилка, небольшое убежище для сна, колесо, которое зверьки тотчас освоили для двигательной активности. Особенно Шустряк, всю ночь трудился, убегая от самого себя. Говорится «как белка в колесе», где же на всех-то белок напасешься? да  и белка в несколько раз больше джунгарика.

Есть и прозрачный переход из одной части клетки в другую. По виду – настоящий космический корабль. При желании можно прикупить еще один модуль и присоединить к первому. Да хоть и два.

Гарь сказал, что был бы рад стать таким же маленьким, как джунгарик и жить с ними за компанию. Ну да, ведь и рифмуется: Гарик – джунгарик. Стали вспоминать похожие ситуации. Гулливер, ясное дело. Мы с мальчиком посмотрели несколько экранизаций этого мирового сюжета.

Кошка Лала приняла зверьков доброжелательно и стала с ними играть. Внимательно вслушивается в их разговор и недоуменно поводит ушами. В комплекте с клеткой продавался и корм, и опилки для гигиены. И питание: зернышки овса, хлопья, рисовые колечки: коктейль называется. Гарь отметил, что пища новичков здоровее, чем кошачий сухой корм. Хочешь, дед, погладить? Я не хочу. А он все равно, благодаря Игорьку, более массивный, Жирный Фриц, пробежал мне по спине невесомо. Наверное, ошалел от своей отваги. Гарь берет его в руку и получает какашки, по виду напоминающие зернышки риса.

Первую ночь они совсем не спали – и Гарик, и джунгарики. Компьютер отодвинут в сторону, и лишь любовь к Лале обрела второе дыхание. Ореховая кошка показалась новой, симпатичной гранью.

За компьютер назавтра сел, и решил компьютерную мышку называть джунгариком.

– Нормально, дед?

– Тогда тебе нужна бесхвостая, беспроводная мышь, как у папы.

«Джунгарики все еще живы», – сказал Игорек при встрече, и это ему понравилось. И мне тоже понравилось – прям пароль для шпионского фильма.

 

… Представление началось, и мальчик мой за брезентовой стеной, а я все про фамилии размышляю, никак остановиться не могу. Город у нас становится международным центром. Жил один по фамилии Шимин. Харитон Олегович. ХО Шимин, если с инициалами. Понятно, скрытый вьетнамец. Хотя обличье вполне европейское.

Ну, а про начальника автобазы Леграна молчу – тот обычный француз. Что, француза не видели на Колыме? Да у нас три индуса поселилось. Корейцев вообще много, часто их кличут Ким – золото. Один Иванов-Шварцман занимался ушу и питался рисом, да так, что однажды проснулся китайцем. А из Китая один сапожник приехал, всех застроил. Имя себе придумал: Ми Ша. Грека одного вспомнил, фамилия Наподдакис. Ну и Астаканин, Потаскунц, опять же, трезвенники известные. А еще есть французское имя Люк, которое легко запоминается, если в доме засорилась канализация и вызывали слесаря. Люк Бессон. На самом деле, наверное, Бессонов.

Одного бича тоже прозвали Люк. Или Танкист.

 

Дождался я, когда представление закончится. Выходит Куцирка из цирка, смеется:

– Здорово, – говорит, – гастарбайтеров протянули. Они уже приладились у нас бизнес перебивать. А один – вроде наш, не азиат, магаданец. Мол, дружбу не покупаю! Здорово на тебя похож, тоже лысый и в бороде. Кстати, ты не знаешь, правда, что ли, здесь бензопилы по дешевке продают? Я бы для хозяйства прикупил.

На другой день приобрел сельчанин бензопилу и триммер тоже. Довольный, как слон. На радостях подарил моему внуку пучок морковки, парень страсть ее как любит.

 

После того, как выпал первый, а затем и второй снег и установилась безветренная погода с температурой близкой к нулю, вдруг опустели железные прилавки рынка, тот уголок, где узбеки продавали свой неподъемный в смысле цены товар – арбузы и дыни и красивый, похожий на белые розы, лук. Нередко и я там проходил, ощущая приязнь и мощное биополе азиатов. Я же в Киргизии родился. Что-то да значит.

Продавцы «Дружбы» тоже рассеялись, возможно, найдя свое хрупкое продавцовское счастье. И лишь один милый миниатюрный парень, с поразительной смуглостью лица на фоне клочковатого снега, как бы смущаясь, предложил купить видеокамеру – новую, с паспортом. Паспорт – магическое слово. Ну да, для него не только технический паспорт актуален, но и гражданский тоже: приехал из другой страны, опомниться не может.

Такая портативная камера, не больше портсигара, от одного вида во мне что-то на мгновение вскипело. Он держал камеру на ладони, и она излучала какой-то особый магнетизм и запах новой вещи. Как на новогоднем празднике. Давно я уже так не влюблялся в технику. И продавец ощущал и понимал мою симпатию и того пацана, который сидел во мне и умолял взрослых, вернее, мать, заменявшую и отца, многие ровесники знают, что это такое. Умолял ее купить, купить, купить, два года долбил, как дятел и вынудил матушку-кормилицу совершить невероятный маневр, сэкономив на желудке, купить зеркальную фотокамеру, и она до сих пор жива, пережила свою эпоху. Внук ею интересуется и щелкает затвором без пленки, как мы когда-то говорили, снимает «на американку».

Узбек слегка помахивал товаром, точно полнотелая красотка своими прелестями. Он даже вынудил меня спросить о цене. Восемь тысяч. Столько я плачу теперь в месяц за коммунальные услуги. Впрочем, у меня уже есть камера: жена сделала сюрприз. Не совсем то, техника уже рванула вперед, и за ней не угнаться. И не надо махать кулаками после клонирования.

Мне думалось в свое время, что сын увлечется фотографией, а я ему передам, что умею и имею. Этого не случилось. Про внука молчу. Может, ему-то как раз было бы впору купить бензопилу, если бы не опасение, что отчикает кому-то руку или ногу. Пусть растет покуда без опасных предметов.

 

Неожиданное продолжение получила эта история незадолго до наступления нового года. Был объявлен очередной конкурс ледовой скульптуры. Фирма «Питьевая вода Магадана» стала спонсором этой праздничной затеи. Упиться можно.

Гарику очень хотелось посмотреть. Помнит с прошлого года, какой сидел на скамейке в аллее огромный ледяной медведь. Можно было устроиться рядом и сфотографироваться на память. Медведь получился не только прозрачным, но и пятнистым – из-за множества впаянных в него монеток. Такая у нас пошла мода утилизовывать обесценивавшиеся деньги. Повезло не только сидячей фигуре, но и другим произведениям ледового искусства – Деду Морозу и Снегурке, изваянным из снега под самой елкой. Монеты теперь настолько мало стоят, что никто не решается выковыривать их изо льда.

Гарик обратил внимание, как бензопилой режут блоки. А ведь не бензопила – вон провода тянутся! Гляди-ка, их на ус мотай. Так что это электропила. Нет, бензопила, – так ему удобнее выговаривать, да и нет соответствующего альтернативного названия.

Потом собственными глазами я видел, как этой «бензопилой» в начале апреля мужик резал лед, покрывший тротуар, на всю длину пилы. Возле павильона с мороженой рыбой. Такое соседство и союз меня поразили и очаровали. Видно, как в учебнике географии описано, нападавший за долгую зиму снег спрессовался, превратился в ледяной монолит.

 

Только что на пути из школы домой Гарь сделал вывод: «Оказывается, все сделано из нефти, стали и алюминия». А вон же изо льда несколько композиций! И ветер начался. Похоже на сказку о трех поросятах. Волк так дул на поросячьи домики, что два из трех не устояли. Вот и в Магадане три ледяных сооружения, построенных участниками ледового конкурса, рухнули. Милиция раньше тут установила пост: противодействие вандалам, но ветру милиция не указ.

Теперь стало обычным говорить о воровстве ресурсов при строительстве. Ну, классический пример: мощный мост через Волгу зашатался на открытии, завибрировал, как осиновый листок. Наверняка, сталь или цемент пустили на дачи. Спитак вспоминается с печалью: дома армян разваливались из-за недовложения цемента. А ледяные скульптуры как же? Лед из реки Дукчи и озера Глинки, 70 кубометров. Его-то на дачу не сплавишь. Зачем? Разве что в бар – виски с содовой пить. Налетай. Можно цистерну выдуть. Напрашивается реклама: «Приезжайте к нам в Магадан – пить виски с двойным льдом, лед выдадим бесплатно».

Да вон он, лед, не весь использован, лежит поблескивающими глыбами. Не все ваятели смогли приехать на конкурс, вот и осталось.

А вот еще битая куча: скульптура упала под напором ветра. Плохо скрепили, наверное, отдельные блоки. А в качестве «цемента» была обычная вода. Неужто, воды пожалели, по привычке жлобски экономия цемент? Приезжие, должно быть: не знают напора нашего ветра.

Напротив нашего подъезда находится обветшалый барак Водоканала, с крыши в мороз каплет и каплет талая вода на снег, на сухую траву, так причудливо застывают потом капли, что все это напоминает ледяные цветы в ледяном царстве. Если крыша протекает, это же протекционизм. Нет краше нашей крыши. Надо еще разобраться, кто кого крышует. Они и милицию крышуют, кровельщики, берут с силовиков откаты. И кто-то их чердакует. Ну, о половых покрытиях молчу.

А когда тают морские льдины, выброшенные на берег бухты, – так их общиплет солнце, что напоминают ледяные орхидеи. Вот эта красота остается невостребованной большинством. Взял бы кто-то из конкурсантов, вплел нерукотворные артефакты в конкурсную работу!

Ближе к весне крышу Водоканала перекрыли, там теперь уложена металлизованная черепица, которая издает повышенный шум во время дождя. Теперь, наверное, тепло из здания не будет столь активно улетучиваться, снег не будет таять в мороз, и мы лишимся ледяных цветов.

НАДПИСЬ ПОПЕРЕК ТЕКСТА. ВНУЧКА И ЖУЧКА. Одна молодая бабушка была удивлена послушностью девочки, которая приходилась ей двоюродной внучкой. Поделилась воспоминанием о своем детстве, как, будучи девочкой, научилась шить кухонный фартук на машинке, порезав на части пододеяльник, и с подружками играла сосульками.

Современной малышке не пришлось объяснять дважды: на следующий день она порезала пододеяльник, как Тузик грелку, а потом и освоила бессахарное сосальное мороженое, но сосульки, которые добыла, выросшие на весеннем сугробе, были желтого цвета и соленые: больно уж много в городе собачек.

Ледяные скульптуры, установленные на аллее в центре города к новогоднему празднику, настоящую спелость обретают недели через три – метели, оттепели, зимний дождь делали свое дело: зацеловали, вылизали леденцы. Смотришь на их полупрозрачную суть, и в глазах делается сладко. К концу января природные факторы разрушили пять скульптур. Первой не выдержала композиция «Человекообразная фигура в окне». Это я так назвал. После первого же ветра грохнулась оземь, разлетелась на кусочки. Мне нередко кажется, что я сам вот так же упаду на гололеде с таким же эффектом.

Интересная была композиция, где кошка противостоит рыбе с фантастических хвостом, похожим на связку баранок. Кошка пала первая, ее унесли неведомые силы, в неизвестном направлении. Таким кошатникам, как мы с Гарей, это было весьма огорчительно видеть. Рыба тоже подверглась энтропии, ее бараночки, составляющие хвостик, истончились. И чем тоньше и прозрачней они становились, тем слаще казались. Потом обломались один за другим, и это послужило воспитательным поводом: мол, когда покупаешь, Гаря, мороженую рыбу, обращай внимания на плавнички, если они не обломаны, рыбка свежая, ее и покупай. Надо бы практическое занятие с ним провести. Купить мальмы на жареху.

Самая примечательная была скульптура якутских мастеров, она и у жюри вызвала единодушный восторг, проголосовали, отдали ей первое место. Самая примечательная и легко узнаваемая была у якутов лошадь, на которой скакала охотница в меховом национальном наряде с ловчей птицей на руке. Конечно, я не узнал биологический вид, но не мог упустить возможность сказать, что это сокол, у нас, у аэропортовского поселка Сокол водятся эти замечательные хищники. Браконьеры из Арабских Эмиратов заказали другим браконьерам, уже нашим, этих соколов поймать и провезти через таможню за большие деньги. Но наши доблестные таможенники не допустили преступления. Соколов вообще на земле осталось мало, и надо их беречь. Поговорку кстати, вспомнил: «Гол, как сокол».

Скульптурные леденцы, как и в прошлые годы, были облеплены монетками. Словно в фонтан бросали, незнамо кто. Гости города, что ли? Кстати, возле загса этих монет, как грязи. Чтобы не иссяк человеческий род, что ли?

Монетки мелкие, если собрать все, не купишь стакана воды. Гарь тоже пытался присоединить к ритуалу мелочевку, какая у него водилась в куртке, приложил к телу ледяной лошадки и отлетевшим копытом принялся осторожно прибивать металл ко льду. Монета не прицеплялась.

– Нагрей и приложи, сама приклеится.

У него получилось и, поскольку свою радость ребенок выражал в движениях, пришлось его пригасить, чтобы не поломал лошадь с соколиной охотницей. Птицу она держала на щите, так вот во второй половине января щит постепенно обломился секторами, стал напоминать меч. Частично пострадала от сосальхена пурги лошадь, лишившись половины ноги.

 

И вдруг на лошадином боку мы увидели достойные внимания монеты – рублевку и пятирублевик. Теперь уже я не мог сдержать охотничьего азарта, принялся выковыривать рублевки с помощью другой монеты.

И тут подошла старая женщина с фотоаппаратом и старым мужчиной: хочет сфотографировать его с якутской ледяной леди, и нам надо немедленно посторониться. Ни слова не говоря, отошли с парнем, затем вернулись. Думали, она уже засняла спутника. Оказалось, нет. Нам следует уйти из поля ее зрения. Странная какая-то парочка. Я бы за отведенное время сделал не меньше десятка кадров. А теперь не уйду, пока не удовлетворю свою страсть.

Пока формулировал ответ фотолюбительнице, она осыпала нас с ребенком десятком беглых слов. Возможно, ожидала, что не сдержусь и отвечу, но я знаю, что в таком случае, себе во вред, вырву жменю собственного биополя, а оно и так-то не густое. Знаю этих ведьм. Есть тут старуха, похожая на артиста Миляра в роли Бабы Яги. Показать, что ли, Игорьку? Не испугается, чай?

Проявил воловью выдержку. Закончив выковыривать монетки, захотел пригласить парочку продолжить съемку, но она как сквозь землю провалилась.

Потом-то, поразмыслив, я получил ее словесный портрет, развитый во времени, как роман. Она думала, старше станет, округлится, похорошеет. А годы шли.

В макияже достигла высот. Все старше и старше становилась, а красоты не было и нет. А потом не до красоты стало. Так из-за нее никто и не застрелился. Не взрезал вены. Не до жиру, как говорится. Внучатные племянники в чатах сидят, своих внуков нет, поскольку детей Бог не дал. Так и суждено умереть дурнушкой. А тут мужик подвернулся. Глаза – как пустые щи. Но и в таких читается судьба: «Ночь-полночь, а я изобретаю велосипед, вернее, велотренажер с 15-ю колесами и порох для фейерверков для милой Верки. Не нюхала порох. Вот изобрету – понюхает. Мечтает она об оргазмах – то желтых, то красных. Ну и пусть мечтает. Мечтать не вредно. А я дальтоник. Портвешку на грудь – это понятно. И розового, и красного. Не надо экономить на оргазме».

 

Что ж, нагулялись, пора обедать и уроки делать. Гарик взял ледяное копыто, отнес к нашему крыльцу, зарыл вместе с другими ледяными сокровищами.

 

ВАНИЛЬНЫЙ МАЛЬЧИК

Лимонно пахнет карамелью. Мели, Емеля!

 

 

Кстати, внук с трехлетнего возраста проявляет интерес к парфюмерии. Умыкнул у бабушки флакончик духов и, застигнутый на месте проявления инициативы, объяснил, что машинки стали плохо работать. Грузовички не пахнут, надо их сбрызнуть, и тогда дело пойдет.

В восемь лет пользуется взаимностью. Девочка, соседка по парте, говорит о нем с плохо скрываемом восхищением: «тортиком пахнет».

Дед знает, не пустые это слова для очень молодого поколения, сам как-то покупал освежитель воздуха с запахом торта, стало быть, есть магаданцы, которые разделяют это мнение. А во дворе, точнее сказать, квартале, стойкий запах крема и печеного теста обычно под вечер дурманил голову и желудок издалека, метров за двести от источника – от кафе «Сказка», славящегося кондитерами.

Возле музея певца Вадима Козина замри от восторга и вдыхай запах торта. Особенно при отсутствии сильного ветра. Неподалеку, с другого края, пекарня была, она тоже закрылась, Тоже запах сумасшедшей прелести, а тортовый аромат – выше всех похвал.

Теперь-то кафе закрылось. Очень жаль. Торт покупали изредка, а тесто, замешанное в кафе – отменное было. Работала подлинная мастерица своего дела, потом уволилась. Другая мастерица тоже все по технологии делала, по спецификации, да кто в этом понимает толк, сразу различит.

Кондитерского аромата нет, в здании кафе ремонт. (Сентябрь 2011 года. Бывшее кафе «Сказка» уже открылась в новом качестве – это магазин элитной одежды).

Одежда тоже иногда пахнет. Но почему-то на ум приходит лишь запах нафталина. А ведь когда наша мать-жена привезла с Аляски разные рубашки, свитерочки, то надевать их нам с сыном было приятно, в том числе из-за аромата.

В доме напротив – парфюмерный магазин, куда съезжаются модницы города, словно обезумевшие от валерианки кошки. Для взрослых – это заманка, а детям – не очень. Не распробовали пока.

Запах торта – он же от ванили. Афродизиак сильнейший. Мужчин порой кличут стручками. И здесь стручок – ванильный. В древности ванильные стручки использовались в качестве денег. Деньги не пахнут? Пахнут! Во время правления императора Монтесумы ацтеки собирали налоги ванильными стручками. При правильном хранении стойкость аромата ванили поражает. Известны случаи сохранения всех свойств по прошествии 36 лет с момента производства. Самая дорогая пряность. Доходит ли она до Магадана? Вряд ли. Пользуемся заменителями.

– А знаешь, что до кафе здесь располагалось? – на днях спросил Петрович, который называет компьютерные дискеты «квадратиками».

Оказывается, на месте шестиэтажки стоял барак и там, в парикмахерской, работал солист Львовской оперы. Петь ему запрещалось, а так хотелось выйти на сцену. Эта история времен войны. Когда немцы вошли в город, они хотели расстрелять всю театральную труппу, но нашлись защитники среди высшего немецкого офицерства. Были спектакли, зрители и поклонники. Когда вернулась Красная Армия, театральных работников арестовали за сотрудничество с оккупационным режимом. Вот и услали всех на Колыму. Кстати, не могу удержаться, чтобы не сказать немного не по теме. Была в городе такая Нина Львовна. Мечтала в город Львов уехать. Годы прошли, в долине реки Тигр прозябает, за иностранца вышла.

Здесь же возле парикмахерской, напротив снесенной уже каменной школы, связанной с именем Крупской, стоял двухэтажный барак, так называемый домик Берзина, где жил с семьей директор союзного треста «Дальстрой». Здание снесли, несмотря на протесты краеведов. Остался скверик, там хорошие рябины наросли. Фонтанчик действует. Гарь на велосипеде круги описывает. Скверик сохранили, а за ним пятиэтажка, не рядовая, надо сказать. Там двухуровневые квартиры, а второй этаж, где располагалась школа комсомольского актива, заняла поликлиника планирования семьи.

 

РАЗ – И НА МАТРАС

Пролетая Итуруп,

крепко спал, как старый труп

 

К.С. Станиславский – не только гениальный режиссер. В душе он врач, его «сценический зажим» – вполне медицинский термин – это не только психология, но и физиология. Зажим внутренних, жизненно важных органов. Как дверью мозг защемить. Пытаюсь расправиться на новой, ортопедической кровати. Сердце в первую очередь. Но оно не производит никаких жидкостей и не влияет на состав крови. Сдавленная печень и селезенка – вот в чем закавыка. Переполненный кишечник давит и на то, и на другое, как пассажиры в переполненном трамвае. И органы неправильно работают, недорабатывают. Боль идет в мозг, но она, может быть, просто не доходит. Да если и доходит, что ты ей можешь противопоставить, кроме стона?

 

Однажды в больничном стационаре мне стали стимулировать поджелудочную железу, плохая работа которой и есть особенность диабета второго типа, приобретенного, возможно, в том числе из-за того, что в последние годы она пребывала в подавленности желудком.

После месячного приема таблеток поджелудочная стала работать, и в таблетках отпала нужда. Как хочется, чтобы этому примеру последовали другие, так и хочется назвать органы внутренних дел: печень, желчный пузырь. Засучили бы рукава, нормализовали липидный обмен, снизился бы килограммов на 30 живой вес. То-то стал бы я веселиться и танцевать, искриться, как шампанское! А пока отлежусь в лечебном сне и дреме на ортопедической кровати.

Фабрика жидкостей станет нормально работать, глядишь, и кожа очистится.

 

Незабываемый день я провел в квартире, когда готовил тотальную смену спального места. Караван-сарай бывает в Средней Азии, а это караван-кровать, такая огромная. Позапрошлым летом на берегу Нагаевской бухты, неподалеку от лестницы, лежал мертвый кит, его вид неприятно задел и вызвал цепочку ассоциаций. Сам себе показался таким китом, раздавленным весом собственного необъятного тела. По телевизору о том неоднократно трындели, а самому почувствовать и ужаснуться довелось впервые. Тяжело гигантам жить, особенно к старости. Живот двухпудовый таскать. Миниатюрные мужчины жизнеспособнее, везде пролезут, в каждой дырке заклепка, а тут вещей развелось в квартире, и они вытесняют с жилой территории.

Доставал пыль из-под дивана, она входила в меня с ароматом и вкусом земли. Я в землю не очень спешу, так она в меня устремляется. Два парня – Алеша и Андрей смонтировали кровать, да такую большую! Недаром мне гроб снился размером с лимузин, такую хорошую, что на ней не заснешь. А если заснешь, то через полчаса проснешься. В недоумении. Руки-ноги, туловище в беспокойстве, в треморе. Перемена позы иное, чем прежде вызывает ощущение. Сладкое томление, подобное массажу. Ассортимент поз расширился до невероятия. По кисти правой руки весь день пробегала туда-сюда легкая боль. Неужели, из-за ортопедического матраса? Лечебно валяю дурака, расправляю крылышки, подобно бабочке.

Несколько лет донимал синдром сжатия, нас Спитак (спи так) приучил употреблять этот термин. Кто-то погиб в Армении, а кто-то вдали оказался морально раздавленным, ощущая в гортани аромат цыпленка табака. Табак дело.

Сжатие, сгорание, выхлоп. Это знают автомобилисты.

Дожил до того, что колени и другие суставы стали расправляться. Внутренние органы тоже. Сам себе на расправу отдался. Слева направо, справа налево, становлюсь справным, исправным. Получается спать на правом боку. Мерси боку! Несколько лет не мог. Как-то получалось, что нос запечатывался, не дышал. А теперь и на левом, и на правом, и на спине, и на животе. Постепенно привыкаю. И вдоль кровати, и поперек вмещаюсь. Диагонально.

Надо сына учить, пока он поперек кровати умещается – поговорка, знакомая с детства, а вот было ли в моей практике такое – не знаю. Жизнь шла неуклюжая, некомфортная. Что такое валетом спать с младшим братом, да еще в маленькой кроватке с сеткой, мне ведомо, ноги сквозь прутья просовывал. Тут уж с Гудини напрашивается сравнение. На новой кровати хочется шутить и лицедеять: все во мне поет и ликует. То в печени, то в лопатках рождается сладкая нежная боль. Мечтаю пожечь внутренние запасы плоти, мечтаю о пустоте внутри. Чтобы не прижимало к земле с силой 120 килограммов, легко шагать по тротуару на подъем, к телевизионной вышке, преодолевать лестницу без одышки.

Есть стройная философия сна на правом боку, как бы даже манифест и политическая платформа. В здравом уме и трезвой памяти на это не пойдешь, а во сне вроде как можно – заявить во всеуслышание. Вдобавок, для ясности – в состоянии затяжной алкогольной недостаточности и не то случается. Рассудок вместе с недоперепитием отказался от иронии, публицистической заостренности, юмора и, питаясь одним лишь занудством, выдает креативное.

 

Ортодоксальная кровать. Поел с мастерами. Один фаршированный перчик. Как он там улегся, расправился в пространстве?

– Чье производство? – поинтересовался у кроватных монтажников.

– Наверное, корейское. Ой, нет, московское, вот этикетка, – отвечает Алексей.

– А работают там наверняка гастарбайтеры таджики! – добавляет напарник.

Хозяйка-зайка хвалит ребят за безупречное умение пить кофе в гостях: мол, где вы этому научились?

– Нигде. В кино видели.

Я такую кровать, кстати, тоже видел только в кино. Суперкровать, какая-то трехспальная, как раньше шутили, «Ленин с нами». Словно в пропасть, проваливаешься на суперкровати в суперсон (раздвоение персон). Разломан на куски, частями приземляешься асинхронно, что увеличивает площадь реагента при взаимодействии с шашлычной кислотой, а разве ты сам – не шашлык первой стадии готовности?

Все вместе усиливает колебания между единицей и минус единицей бытия.

Дошел до градуса скромного бытового счастья. Градус географический и геометрический сошелся с градусом теплового комфорта.

 

Полежать, пошевелить постель, почувствовать отдачу пружин. Сколько мышц дают о себе знать! Мельчайшие, для меня, профана в медицине, безымянные. Посылают шепот в мозг крохотные звоночки! Здравствуй, дорогой, здравствуй, мышонок! А как колено с пятым позвонком перезванивается! С использованием уже запрещенной азбуки Морзе. Колено исполняет соленое соло, передает эстафету шее, молчавшей до сих пор. Искорки боли пробегают по телу, напоминая бенгальский огонь. Или комариные атаки.

Боязно слушать бельканто шеи – как пение выжимного автомобильного подшипника. Хорошего мало: поет он только неисправным. Но шейные позвонки похрустывают так сладко, будто я кошка.

Брось собаке кость, а ей захочется хрящ. Игры в кости и сухожилия. Выпали шестерки, шестеренки. Ортопеды, ортофен. Костный клей для производства деревянной мебели. Правда, эта ортопедическая кровать собрана без клея. Ее деревянные детали из натурального цельного куска и замечательно пахнут, такое я встречал лишь у карандашей «кохинор». Вся иная мебель в моем доме – из плиты. Из опилок, спрессованных с использованием ядовитого вещества – фенола. Его там столько, что лет 25 он отравляет беззащитного потребителя, лишая остроты интеллект. А каково было купить с огромными ухищрениями мебельную стенку Магаданского деревообделочного комбината! На поверку такое ощущения, что тебя поставили к стенке.

Каждая еда может стать лекарством. Да, это так. Только вкус у нее и аромат – лекарственный. Кровать тоже лечебная, пахнет приятным покоем и струится элегией Массне.

Раньше в конторах то и дело меняли мебель, не знали, куда девать отпущенные деньги. За недоосвоение запланированных средств можно было получить по шапке. Теперь граждане, частные лица обновляются. Вот и до нас докатилось. Но это в теории, а как до дела доходит, стопорится.

Просто устаешь от собственных планов и рассказываешь о сокровенном жене. Она берет командование на себя и стрясает с тебя то, что ты хотел, да не смог. А она не даст не смочь.

Она находит приемлемый вариант. Уникальный. Такие же по возрасту, как мы, муж и жена, купили эту суперкровать, собрать не успели, старший сын велит переезжать к нему на материк. В Новую Зеландию эмигрировать наметил. Срочно. Стали все распродавать, вот и нам досталось от поворота их судьбы.

В связи с отъездом в Померанию срочно продается посуда, мебель, одежда и прочая хрень. Шкаф со скелетом внутри – в подарок. Напугал Померанией? Побратимы с Могилевской губернией? А что поделать – эти жизнь. Конечно, я с перебором это заявил. Имел в виду всего-навсего Пенсильванию. Так у нас пенсию называют.

Продавцы с рук зашли к нам: не нужна ли помощь? Я-то понять ничего не могу, лишь потом осознал: прощались с недоисполненной мечтой. Стало быть, мне что-то такое передали, сокровенное. Невысказуемое. Будто родного ребенка, ну, я погорячился, котенка, бывает, в другие руки отдают.

Кровать, заменяющая ласки женщины. Батут покоя. Как теперь принято говорить: «Ничего личного». Дичь какая-то – все личное, другого не бывает у живых людей.

 

Открылась чарующая прелесть жизни. Механизм простой: вначале увидеть во сне. В качественном сне на ортопедической кровати. Через какое-то время сбудется наяву. Важно увидеть правильно. Выбрать направление. Сама вселенная подсказывает, куда двигаться. Истина дается во сне. Увеличить время сна.

Иной раз подсказывается тебе в миражах. Мирра – жах! Застрелите меня золотыми пулями! Премия мирра.

 

Через полмесяца эксплуатации суперкровати настала пора назвать вещи своими именами. Только это не вещи, это сфера духа. Место для проведения медитации. До этого год за годом проводил медитирующую ходьбу. Теперь расширилось сокровенное.

Надо представить картину мира, который подспудно готовишься покинуть. Понять и обрести бессмертие. Единолично владеть своим телом, отвергая притязания на коллективность.

Порой чувствую себя обладателем куриного желудка, набитого камнями (ням-ням) – для эффективного пищеварения. Сейчас эти камушки шевелились и просились наружу. Время разбрасывать камни.

 

Спиной к спине забрались с внуком на суперкровать.

Решительно против пренебрежительного словосочетания «валяться в постели», оно показывает убогость говорившего. Клава, я валяюсь. А был еще Саня Валяйкин в Магадане, любивший поиграть на созвучии своей фамилии и этой незатейливой поговорки. Летчик. Или штурман. Не помню. Во всяком случае, очень любил фотографировать и участвовал в выставках. Потом у него проблемы с глазами начались: двоилось изображение. Списали из авиации.

 

Валяться на ортопедической кровати – значит медитировать, совершать нечеловеческий труд. Приборка постели – вот где медитация-то!

Наибольший эффект от ортопедической кровати, когда спишь на ней поперек. Будто маленький, трогательный, восприимчивый ко всему новому. Сладкий я, нежный, покрытый жирком, взял бы да съел! Самого себя! Нежу себя на облаке, умом тронулся от восторга.

Ждешь покровительства, и оно приходит! Спаси и сохрани – слова, покрытые золотом. Ласкают и врачуют, пахнут розой.

Только жаль, что маловато у человека боков: левый, правый. На спине уже давно не сплю. Почему? Сам не знаю. Возможно, из-за противодействия храпу, а потом привычка сложилась. А на животе? Живот – запретная зона. Из-за того же синдрома сдавливания. Остается левый бок и вновь освоенный правый. Вот бы еще смонтировать парочку: скажем, левый а и левый б. Есть же поговорка «все бока облежал». Значит, больше одного. А то ведь один левый у меня использовался. Конечно, искривление позвоночника нажил, к бабке не ходи. Как искривление пространства. У компа, точнее, ноутбука, на левом боку сколько лет работал лежа! Как теннисист, у того правая рука заметно крупнее левой, мясистей. С усиленной опорной левой рукой. Если бы не рука, а нога, она бы называлась толчковой.

Кровный кроватный друг.

 

 

спозаранку растравляя с позой ранку

Зачем изобретать порох, когда есть пластид?

 

– Землетрясение, – сказал я сыну. Как раз на пятилетие смерти Милкина, в половине третьего ночи. Я думал о старшем товарище. С благоговением, можно сказать.

– А я это знал, до того, как ты рот открыл, – заявляет сын. – На ноги твои смотрел. На твои красноречивые ноги.

Чтобы ясность внести, я на суперкровати возлегаю. Вслушиваюсь. Тревожность обнаруживаю. Удивленно ощущаю четыре слабых толчка.

– Смотри-ка, вона как!

– Я раньше знал, чем ты сказал. Специально на твои ноги посмотрел. Ты круглые сутки ногой дрыгаешь, сам того не замечаешь. Кровать в такт трясется. На сей раз, кажется, не дрыгал.

Вот оно что! А ведь суперкровать можно как бытовой сейсмограф использовать. Хорошее, что и ни говори, приобретение.

Откровенно говоря, как узнал в начале девяностых из американского кинематографа о существовании водяных матрасов, потерял душевное равновесие, предложи кто-то на «Жигуль» обменять, согласился бы, наверное, хотя бы и пожалел потом. Но годы шли, и кое-кто из магаданцев, один-другой приобрел чудо спального прогресса. С одним матрасником я даже знаком не понаслышке, он первый отсоединился от центральной системы отопления, большие деньги сберегал. Еле погасил желание полежать на его спальном койко-месте. Я себя знаю: стоит увлечься, до морской болезни дойдет.

Когда переехал в Магадан, в 73-м, обзавелся временным спальным местом – надувным матрасом, оставившим заметный след на боках. Иной раз, бывало, хорошо выспишься, а иной встаешь разбитым, с болью в почках. Будто битье определяет сознание.

Надувной матрасик лучше использовать для плавания по теплому морю: особые колебания вестибуляра дают кайф невероятный. Лежание на водяном матрасе – как обратная сторона медали – такое мое предположение. Правда, это несколько устаревшее выражение. Теперь как говорят – медаль ордена «За заслуги». Или грудь в крестах, или голова в кустах!

И я говорю, надувная кровать!

Ать два, два ать!

Короче говоря, матрас водяной –

представь,

          огневою наполнен водой.

Качает, как от болезни морской,

трапезы чисто мужской.

Только бы тот матрас не порвать!

Ать-два, два ать!

Теперь купить такой матрас – не проблема. Но как согревать для него массу воды, литров пятьсот? Теперь это бешеных денег стоит. А ток отключат? Страшно представить, как заледенеешь!

Еле свожу концы с концами, а середину с центром. Надо по жизни идти сапером и ошибаться только раз, чтобы тотчас провести расширенную работу над ошибками.

 

Гораздо практичнее пружины, да еще внутрь моего матраса добавлена кокосовая стружечка, пахнет приятно. Экзотическим тортиком.

И еще что приятно сознавать: если вдруг нечаянно проткнешь матрас, вода бурным потоком не польется, не зальет соседей на втором этаже. Еще одно несомненное достоинство суперкровати налицо!

 

Я жужжу для куражу, лошадью ржу.

Дедотерапия и внукотерапия. взаимным теплом поднимем друг другу жизненный тонус. Как иппотерапия – лечение лошадью (не путать с лошадиной дозой) безнадежно больных с рождения ребят. А у нас кровать – как лошадь: везет нас и везет, вывозит. Каждый конь коню конкурент. Вполне возможно, игра в лошадки служит подобием такой терапии.

 

А есть мужское лошадиное имя – Ипполит. Помнишь, я рассказывал – был у меня друг с лошадиной фамилией Овсянников. Вот бы и назвать его лошадиным именем. Только раньше надо было думать, унесли его небесные кони. Это он дал мне на своем надувном матрасике въехать в жизнь магаданскую. Я потом, когда пожил год-другой, своим обзавелся, носил матрас в рюкзаке для сыночка, когда выползали на сопку возле училища. Возможно, он и думать забыл о тех пикничках с костерком? Гарь без этого живет под самой сопкой. Каждому свое.

Есть еще птицы овсянки, хотелось бы их увидеть. Или хотя бы услышать.

 

Я только что привел малыша из школы, под дождем топали и шлепали. На уроке отвечал про погоду: какой бывает ветер, какой дождь. Идет под зонтиком, рассказывает деду, и тут порыв ветра ударяет в зонтик и буквально разваливает его на разноцветные части.

– А ты знаешь, что такое шквал? Вот это он и есть!

Всю дорогу вспоминаем и смеемся. Мы промокли и сушим на себе.

За ответ на уроке мальчик получил отличную оценку и научился с иронией произносить: «Какая погода».

Сидим на кровати, как бывало в моем детстве с бабушкой на печке. Своего деда не довелось увидеть, а у нашего мальчика их два.

– А давай-ка, дружок, мы с тобой сказку сочиним – одну на двоих. Жила на свете Золушка. И влюбилась в гадкого утенка…

– Дед, а можно, я в туалет схожу?

– Ну что с тобой поделаешь? Давай. Ставлю на паузу.

В момент посещения туалета кукушка обозначает три часа.

– Пора уроки делать, – напоминает бабушка.

– Можно ей сказать, чтобы не кукала. Пусть немного подождет…

 

Мои приятели делятся в интернете успехами: один слетал на Азорские острова, прикоснулся к Атлантиде, второй подсчитал, сколько в квартире денег и сказал жене: мол, надо тратить больше.

Первому на далеких островах пришлось поупираться пешочком, не очень-то комфортно для лиц нашего возраста, но потом отлежался, хорошо стало. Ноги длинные отрастил, а это только в молодости хорошо. Примерно такие же проблемы у пожилых женщин с большим бюстом. Ах, как хорошо и сексуально быть бомбочкой, но приходит время, и как, спрашивается, таскать перед собой лишний пуд бесполезного мяса?

Лучше быть миниатюрного роста и не полнее тополевого сучка. Ну, или покупать суперкровать, на просторах которой теряешься, словно на футбольном поле. Каждый день тебе так хорошо, будто только что вернулся из далекого путешествия, наломавшись возле мировых достопримечательностей, истощив центр удовольствия.

Я на островах не был, но прилег на суперкровать, и покоем теплым и нежным объят, счастьем неспешной зимы. Магаданские морозы, когда цепенеешь в квартире, еще не пришли, а отопительная система, пусть и по минимуму, включена, хватает градусов на скромные мои запросы. Пусть и не жарят батареи, но гораздо теплее, чем во дворе. Сердца не чуешь, не бьет оно в набат, а тихо шепчет на ухо. Пребываю в сладкой яме, будто на Майями.

Котики-наркотики, собачки! Дама под вуаля.

 

Гуляем с ребенком по скверу. Снег пахнет порохом. Не может быть? Да вот же, ясно ощущаю. Не показалось. Торможу, как собака, натасканная соответствующим образом. У оперативников есть такие кобельки. Газон завален снегом, и все же на белизне что-то чернеет. Что именно? Картонный пенальчик от осветительной ракеты. Опознал, ведь запускать ракеты в Магадане – одно из любимых занятий. Все знают, как выглядят ракеты разнообразных типов. И взрослые, и дети разбираются в этом. Сейчас пиротехники стало поменьше, но знание из головы стереть не просто.

Пороха не нюхал, говорят. Зачем его нюхать? Может, динамит пора нюхать?

Не надо, между прочим, недооценивать луковый запах ножа. Он запросто перемещается на другие продукты, например, на торт. А мясной запах тоже не стоит на месте. Возбуждает через режущие инструменты.

Второй – табачный запах. Нет ни глотка свободного воздуха. Дыши, захлебывайся в собственной старости.

 

Земля слухами полнится. И запахами. Вкусами. Не все же глобализовалось. Сохраняем национальную самобытность блинами да пирогами, квасом, чье название вызывает легкий ужас у изучающих русский язык: квас – пишется вместе, к вам – отдельно. Понял, Гарь, в чем тут фокус?

Налицо и неправильное русское понимание слова «виски». Будто бы это часть лица, используемая для игры в «русскую рулетку» Пойми этих славян! Вроде бы настроили по всей России казино для игры в американскую цивилизованную рулетку, да в один прекрасный момент отработали обратный ход. Революциями да войнами уполовинили население, истребили богатых, а теперь новых наплодили, но маловато будет.

Русская рулетка давно прославляет нашу страну. Весь мир подхватил идею. Особенно американцы. В кино то и дело показывают эту смертельную забаву.

Давай следующий шаг сделаем – русский паб откроем. Есть нас такой обычай: после работы по пабам идти. По бабам? Ну, это кто куда, а я в сберкассу.

Русскую рулетку, если по-хорошему, надо бы сделать из русского же бренда – калаша. Он такую известность приобрел, что некоторые страны поместили его изображение на свой герб. А мы как-то пробакланили авторское право. Куда нам, со свиным рылом, да в калашный ряд! В начале девяностых герб настала пора менять, вот бы и подсуетились, кому надо. А то мы горазды локти после драки кусать. Заодно и авторское право на калоши забить.

 

Жесть – в разрезе

У тебя башня сорвана и у меня башня.

Махнем баш на баш, не глядя на башли!

 

Помнится серия анекдотов давнего времени по японские легковушки: мол, их корпус из такой тонкой жести штампуют, что наши консервные банки прочнее. Мы снисходительны были к другим племенам и народам. Ради хохмы называли «Запорожец» еврейским танком.

Прошло больше двух десятков лет, на магаданских улицах сплошной поток японских машин, с редкими включениями наших, 1:20, я думаю. Большие и маленькие следуют друг за другом. Даже воронки милицейские – белые. У японцев белый – цвет траура, а многие наши не подозревают о той камикадзевой сути, водку наивно именуют белым вином. Белые на белом снегу, а белого не надевать. Черпать энергию из пустоты и мрака. Черное трансформировать в белое. Абсолютный ноль – в тепло очага.

Правда, в одном американском фильме показали наш УАЗ, полицейские на нем. Никакого сомнения – эмблема Ульяновского завода, похожая на изображение чайки на груди гималайского медведя, такие медведики встречаются и в колымской тайге.

Забавными кажутся миниатюрные снаружи, но емкие внутри машинки, похожие на дамский полусапожек, есть в их обличии нечто итальянское. Да и у меня белая машинка, только не японка. Стоит на приколе в гараже.

Сын гуляет по городу, многое примечает. Природа экспериментирует, – недавно сказал. Происходящая два-три десятка лет акселерация сменилась своей противоположностью. Теперь парни вырастают маленькие, легонькие, с кривыми ножками, зато прекрасно вписываются в габариты японских автомобилей.

С Игорехой мы как-то рассуждали. Я превзошел ростом своего отца, Макс меня перерос, а Гарь – небось, двухметровый рубеж преодолеет?

 

Помню летом, в самый жаркий день 10-го года чуть выше входа в парк, напротив магазина «Пышка» «японка» страстно поцеловалась с «Газелью». Белая иномарка оказалась на полосе встречного движения, вверх направлялась, и у нее расквашена морда, а у канареечного цвета таксомотора большая вмятина по левому борту, и левое переднее колесо – как в фильме ужасов: шина пережила травматическую ампутацию. Проще выражаясь, автомобиль разулся.

Так совпало, что в это время вся Колыма всполошилась лобовым столкновением двух «Газелей» на Колымской трассе: погибли люди. Происшествие получило широкий резонанс, впервые пострадавшим были выплачены компенсации, как на материке.

Воробьи едят лошадиное дерьмо, погружаясь с головой, так мы за японцами подбираем, и авто второго срока службы лучше, чем наши новые, а радио-киноаппаратуру, фотоаппараты получаем в заводской упаковке, нарадоваться не можем! Ариготе! Мы с ними земляки, но не по земле, а по морю, у нас один Пасифик на всех.

 

Тут ребята минипробег затеяли в честь окончания Второй мировой, так на японских джипах наладились. Других не оказалось. Потом-то спохватились. Вроде как-то аполитично.

Едет Тайка на таратайке.

Юля рулит.

Или рояль в кустах, или грудь – в крестах-полумесяцах. Ставь на кон силикон. Кстати, Тайка вроде как торгует на «Китайке – рынок такой.

Про тот рынок разговор особый. Сколько бы ни ходила на него Тайка, ей всякий раз трусы предлагают купить.

Купила раз – мужские – для мужа, стала этикетку рассматривать. ЮСБИ вроде как прочитала. А куда тут флешку вставлять? С ума можно спятить. Гавриловну спросила. А та улыбнулась и сказала с грустью: мол, ты счастливая, что тебе есть, кому мужское белье покупать, а мне самой надо умной быть. Никакой флешки тут рядом не лежало. А это узбекские трусы. Новая страна – участник международной торговли.

 

Кстати, мне всякий раз предлагают купить носки. Очень дешевые. Можно догадаться, что для погребения. Хорошо, но почему в таком случае три пары?

 

Идем с мальчиком по городу, по сторонам зыркаем. На джипе явно блатной номер 777 попадается на глаза. Удобно о математике язык почесать.

– Гарик, тебе нравится?

– Нет. Лучше 888. У дедушки такой, в Ростове.

 

Завзятый автомобилист Сосков оснастил сигнализацией собственную жену. А она у него так и воет, как сирена.

 

Ну а как же без исторического экскурса? Внука на историю занесло: римляне, греки…

– Они были всадниками и все имели шпоры, – затеваю я.

– Ты имеешь в виду шпаргалки?

– Нет, именно шпоры – колесики с зазубринами, чтобы вонзать в бока лошади по мере надобности повернуть ее, куда потребуется.

– Они метали флешки.

– Нет, диски. Были такие дискоболы.

– Заблуждаешься, дед. Флешки они называли дисками. Кстати, какая у древних греков была операционка? Винда, небось?

Один штатский и, кстати, пешеход, достоин упоминаний в дорожных молитвах. Имеет особые шпоры – встроенные в организм, но взамен страданий они не приносят никаких преимуществ. Эти шпоры – неправильно разросшиеся кости пяток, укол изнутри. Типа шила в пятке не утаишь.

(А еще есть поговорка о шиле в заднем месте, но может обидеться. Не все ж одному). Хотел избавиться от шпор, как бы выйти в отставку. И ромашку (любит, не любит) прикладывал, и крапиву прибинтовывал, и сабельник, и окопник, и пустырник, – никакого улучшения. Посоветовали молотком разбить ненужную кость. Вроде как операция без скальпеля. Молотит, день, другой. Но и это не помогло. В гипсе потом ходил из-за перелома. Наверное, лазер потребуется.

Злоупотреблял штопором, а нужно было завести белую лошадь в домашнем хозяйстве и скакать, пришпоривая, в потоке японских машин, навстречу американской мечте.

 

Кстати. Пустырь за городом детства, где мы с Валеркой находили медь, чтобы ее иметь, сдавать в утиль, чтобы добыть два медных пятака на киношку, вспомнил во всей красе.

Медные трубки искали – в мусоре автобазы. Коль нашел, делай пушечку, стреляй в картонку. Там рос пустырник, скромный, не настырный. Но как он выглядит, я до сих пор не знаю, хотя благодаря ему бросил курить. Пьешь настой вместо сигареты. Горечь неописуемая. А помогло.

 

ПОМЯТЬ ПАМЯТЬ. А я-то что суечусь? – из автомобилиста давно переквалифицировался в открывателя консервных банок. Жена велит вскрыть сгущенку: внук с блеском справился с первой в году контрольной по математике, нуждается в поощрении, вот она и тортик сооружает. Коржи купил я накануне, питерские, на базаре «Урожай». Осталось пропитать их фирменным кремом из сгущенки, выбрав такую, чтобы из натурального молока, а не из пальмы. Натуральная изредка еще встречается, только места знать надо. Приладились ее продавать в пластиковой упаковке. Но кто ищет, тот найдет. Натуральный продукт в натуральной жести. Не весь металл еще изнахратили.

Вонзаю консервный нож в крышку: идет с трудом, рывками. Будто не банка, а сейф, а я медвежатник. Затупился, что ли, за прошедшие годы вскрыватель? Или рука ослабла? Да и ослабла, экая невидаль! Вон сколько лет набежало. Но и другое печалит: рука плохо держит, банка вибрирует, того и гляди, вырвется. Сжимаю покрепче, еще крепче, и жестянка вдруг сминается, теряет цилиндрическую форму. Тоньше стала жесть, жисть-жистянка. Теперь консервную банку надо осторожней с «Тойотой» сравнивать.

А вот ведь о чем подумалось: консервная сталь, считай, по пацанским меркам – стратегический товар. Мы из баночек в свое время наконечники для стрел на наковаленке обжимали. Стрелы – из стеблей камыша, а полоска стали превращала их в грозное холодное оружие. Пусть, детские забавы, но, в крайнем случае, можно охотиться на пушного зверя и водоплавающую дичь. Если очень прижмет и начнется принудительное лечебное голодание.

А банки кончатся? Пропадать тогда в нашем краю непуганого зверья?

 

Однако внук-второклассник из школы возвернулся. Мама его на «Тойоте» привезла. Мальчик переполнен впечатлениями, но не о контрольной работе рассказывает, а о том, что к ним на урок приходил археолог из научного института, показал оружие с древних колымских стоянок: каменные наконечники и топор. Представляешь, дед? Вот это да! Стало быть, нам с внуком подсказка, надо – каменные наконечники освоить – по примеру предков нынешних орочей и коряков. Тут есть стоянка, четыре тысячи лет возраст, на Уптаре, где осужденные сидят. Сенсация в научном мире. Тот же археолог лет пятнадцать назад встретился с ребятней во время школьной практики, ну и откопали сообща в карьере артефакты. Некоторые злые языки ядом пыхают: вроде как зеки для хохмы понаделали наконечников и в тот карьер подбросили. Ума нет, вот и злопыхают.

Есть и другая стоянка, двадцать тысяч лет ее возраст – на Ольском плато, там фанаты находят ониксы и агаты в каменных вулканических бомбах. И у нас в книжном шкафу такие камушки – хозяйке поклонники дарили, из бывших студентов, не всегда же она бабушкой была.

Пообедали мы с мальчиком, гуляем. Заглянули в магазин «Оружие». Там, наряду с охотничьими ружьями и травматическими пистолетами, туристическим снаряжением, оказывается, к моему совершенному обалдению, продают портативные арбалеты и спортивные луки. И, что еще удивительно – рогатки. Плати тысячу и стреляй до посинения, камушков подходящих найти на улице – не проблема.

Когда-то в детстве мы сами такое оружие мастерили, пуляли на пустыре по консервным банкам с другом Валеркой.

Вот и детство полвека назад кончилось, а проблема по наследство передается. Знакомая артистка жаловалась, что ребятки во время детских спектаклей стреляют из зала алюминиевыми проволочными пульками по ногам. Больно же! Садисты. Ну, ладно, Бабу Ягу играла, как-то еще можно понять малолеток, но ведь теперь ей роль Василисы Прекрасной доверили, а зверства продолжаются. Пришлось ей в режиссеры переквалифицироваться.

Жаль Танюху, чуть не женился, чтобы ее утешить.

История повторяется в виде фарша. Внук дожил до восьми лет и не сделал ни одной рогатки. В прошлый Новый год в театр с классом навострился, деду выпала миссия сопровождения. Да, видно, не судьба: спектакль отменили по предписанию пожарной инспекции. «Белая лошадь» в Перми сгорела с людьми, в Магадане на воду приходится дуть. Тесен мир, под мышками жмет.

Что же мальцу остается? Стрелять на компьютерном экране. Конечно, безопаснее, но плохо другое: трудоголики-азиаты завалили рынок всякой всячиной, отучили пацанов мастерить. Воздушного змея, если горишь желанием, покупай за 400 рублей и неси на свежий осенний ветер запускать. А ветра в Магадане всегда выше крыши.

Один каменный наконечник у нас есть. Сын привез из экспедиции. Студентом участвовал в раскопках на Спафарьева. Да, чуть не забыл, две боевые стрелы хранятся в шкафу под стеклом: американцы подарили, когда внука еще и в помине не было. В Магадане после падения железного занавеса авиалиния на Аляску действовала, охотники прикольные приезжали, чтобы нашего медведя древним способом завалить. Тут их встречали хлебом-солью и по чуть-чуть. Бабушка нашего внука была гораздо моложе, блистала кукольной красотой и работала на телевидении, тех американцев магаданской публике в передаче представила. По-американски задавала им вопросы и переводила ответы на русский. Разговор был, конечно, малозначительный и не запомнился. А вот сувенир остался. Стрелы из древесины сделаны, потолще карандаша, отшлифованы, дерево заморское, пахнет само по себе приятно, как карандаши кохинор. У меня сравнить больше не с чем. Наконечники остроты необычайной, словно кинжальчики обоюдоострые. Внук давно с ними знаком и замирает, не решаясь тронуть пальчиком стальное лезвие бритвенной остроты.

Не думаю, что это произведение американских умельцев. Скорее всего, китайцев, мне думается. Япония да Китай наперегонки стараются. Не удивлюсь, если и каменные наконечники, изготовленные в Поднебесной, появятся в фирменном оружейном магазине в центре Магадана. Типа «прикоснись к древности». Отведай мамонтиного стейка! Заманчиво, хотя и куриные окорочка по долготе хранения мало чем уступают ископаемому мясу.

Кстати, в парке, в песочнице в тот же день Гарь нашел полупрозрачный камень, впечатлился: мол, вылитое ручное рубило.

 

ОСЕННИЙ СВЕТ КОЛЫМЫ

Яблочный компьютер, яблочная партия Явлинского.

Повезло нам с повидлой

 

 

Последняя неделя сентября. Иду по солнечному утру на прием к окулисту: пора сменить мешки на глазах. Шагать под деревьями в сквере не просто – солнце светит в глаза, мгновенные тени пробегают азбукой Морзе. Того и гляди, вырвутся из орбит.

Слепит глаза низкое осеннее солнце, и думается, что пасмурная погода предпочтительней в эту пору. Вот ведь как старый человек устроен: и дожди, будь они неладны, не милы, и вёдро не в кайф. Снега ждем с замиранием сердца, гололеда. Но сегодня сухо.

В Китае уже открылся новый сезон поисков снежного человека.

Плохо с таким низким скользящим светом. И в очках, и без очков не видно, куда ступать. Как бы неровности асфальта одолеть, не упасть. Руку приложил козырьком, иду наугад, вперед наклонился. Сильнее, сильнее. Чуть ли не на четвереньках ползу.

«Поклонитесь колымскому солнцу». Кто-то придумал такое название? А-а, вспомнил, Гавриил Колесников. Репрессированный писатель. Почти сорок лет назад я писал об его книге, не зная всех обстоятельств жизни. Я только что приехал в Магадан, практически ничего не знал о лагерях. Как можно было таким наивным быть?

Потом тайна открылась, как удар грома. И он узнал о моем существовании, прочитал с одобрением публикацию, свою московскую книжку прислал с автографом: мол, рад, что есть связь поколений.

Теперь мой внук дорос до рассказов Колесникова – мудрых, полных мужества и поэзии. Мальчик не знает о лагерях, а надо ли?

Иду на восток, осенний свет залепляет глаза, еле угадываю поверхность тротуара, свежий асфальт, сменивший железобетонные шестиграннички тротуаров. Недолго и грохнуться. Я ведь в прошлом году на ровном месте упал, палец ушиб. Надо дома сидеть, не смешить народ, дождя для прогулок дождаться. Пусть молодежь ходуном ходит, делает бизнес, а нам не мешает лечебное голодание отрабатывать.

О! Старушка, товарищ но несчастью, сгорбилась, и такое от нее понимание и улыбка. Взгляд исподлобья. Но не от угрюмости, а от колымского солнца. Я тебя знаю, милая? В честь тебя, стало быть, названа эта короткая предзимняя пора – бабья осень, да и деньги в честь тебя – бабло.

Вспомнил: зовут Надя, и виделись мы у магазина с прежним названием «Волна». В стрессе старения Надя плывет на дырявой кожаной лодочке, затыкая дырку пальчиком. Ее бесцеремонность была профессиональной чертой и объяснялась общением с ВИЧ-инфицированными, алкоголизированными художниками и прочей публикой, включая малоимущих, требующих железного сердца с алмазными клапанами.

Колесников умер, когда стали писать о лагерях, не таясь, бывшие узники. Колесников прислал с Дона письмо и опубликованный в местном журнале рассказ, как лагерники на Колыме зоофильствовали с собакой, а потом убили ее и съели. Он умер, не успел я ответить. Уж двадцать лет минуло. А солнце все на магаданском небе то же, колымское, все так же нуждается в поклонении.

Ходьба по городу – моя медитация. Медленная дзен-ходьба. Этим занимаюсь, как растолковал сын, много лет, тренирую малый круг кровообращения, исповедуя петельный путь передвижения по городу, радуюсь приходящим в городских тупичках мыслям. Есть дорога, тропа, путик, путинка, есть точка возврата и невозврата нашего брата. И тогда холодок пробегает с тыла, будто нарезали ремней безопасности со спины.

А в центре города, среди бела дня мужик с метелкой любовно счищает с лестницы гастронома окурки и обертки современных деликатесов. Чуть в сторонке, под аркой еще один – метущая душа. Метелка: ширак-ширак и доширак – аккуратная, импортная – мороз по коже, словно от конкретной музыки. Теперь все слова переиначены. Мыло – это термин интернетовской связи, метелками называют девушек – как только язык не отсохнет!

Между тем все чище и чище в городе становится. Этим летом я приятно поражен. Подсели на чистоту, это же сильный наркотик, иная хозяйка домочадцев со света сживает стирками да уборками. И вдруг мир да любовь воцаряется. А город подозрительно чисто метут, вопреки поговорке «Сора из избы не выносить». Сплошь стипендиаты Сороса.

Я и сам подсел на воздержание от табака и выпивки, от кетчупа отказался. Порнуху не смотрю. Есть традиционный поиск истины в вине, а при воздержании можно оказаться без истины. А там, глядишь, и новокаин перестанет оказывать анестезирующее действие при радикулите, и придется срочно компоновать новоавель. С осуждением, но и с грустью вспоминаю, как бывал пьяный в дым, а ведь без дыма нет и огня. Но никто еще не умер от воздержания.

 

Только собрался заглянуть в магазинчик в центре, где торгуют дверями, развернув этот бизнес с весны. И понял: опоздал. Старожилы, те, что старше меня, помнят времена, когда двери в Магадане никто не закрывал на замок, такой обычай дольше сохранился в поселках, я его застал, а когда пал железный занавес и пришла демократия, магаданцы принялись ставить на окна квартир толстые, порой не лишенные изящества, стальные решетки, и понятие «под домашним арестом» обрело второй, иронический смысл.

Двери квартир стали прочней танковой брони, замки изощренней, чем в секретных сейфах. Правда, их тоже взламывают умельцы из гильдии медвежатников, даже более одного раза в одной квартире. Особенно у магаданцев, которые преуспели на административной или коммерческой стезе. Потому и откладывал знакомство с торговым предприятием: вдруг там, рядом с дверьми подглядывает в глазок потаенная братия?

В том подвальчике на улице Маркса, недалеко от компьютерного магазина, первоначально вообще всякой всячиной торговали, без которой можно всю жизнь прожить, если без женщин и исповедовать аскетизм. Я заходил как-то раз, близоруко погружал глаза в мешках в стеклянные шкафы со всякой мелочевкой, недоумевая, что к чему приспособить.

При коммунистах много времени экономилось в магазинах, поскольку выбор был небольшой, но если появлялись так называемые дефициты, все сбереженное время проглатывалось одним махом. Прели с энтузиазмом в очередях, не забудутся те миазмы, напоминающие лагеря, больницы и собесы.

Теперь большой, заводящий в тупик, выбор: очередей практически нет, но остались места, отдающие мочой и потом, чтобы служба не казалась медом.

 

Не раз преодолевал несколько ступеней вниз с улицы Маркса – в тесноту (не обиду) торгового предприятия. Зачем это делал – не отдавал себе отчета, машинально. Возможно, хотел представить отчет жене, где что лежит. Но так ни разу и не рассказал об ассортименте и ценах, сетуя на ограниченность словарного запаса.

А ведь, не боясь надорваться, хотел запомнить образ полок, как бы развивая оперативную память. Потом плюнул на это дело. Администраторы магазинов, начиная с самого мощного в городе, постоянно что-то меняют и меняют, улучшают, и черт ногу сломит, что. Конечно, будь деньги, волей-неволей что-то присмотришь для покупки, к 8 марта, например. А так, ради платонического интереса – ну, вас к боссу.

В том числе этот подвалюшный магазинчик. Он так запутался в своих метаморфозах, что пошел ко дну. Будто бы заглубился в тартар, подобно станции метро. Ну, это я от романтизма безденежья слегка преувеличил, сами понимаете. Смена специализации магазина произошла, если уж быть точным. На должную высоту поднялся интерес к бельецу, колготками в подвале, словно из-под полы принялись торговать. Я почему-то подумал об этой перемене нехорошо, и в желудке полярный лемминг шевельнулся.

Время идет, и однажды подумалось: не был ли слишком категоричен? Принялся искать повод, чтобы заглянуть в колготочный мирок ниже пояса, познакомиться с нежным товаром лицом к лицу. Может, жене подарить, может еще что.

Один магаданский поэт «завидовал колготкам», когда те обнимали женские ножки и написал об этом поэму. А я все никак не наберусь решимости. А поезд возьми да уйди. Весной произошла смена декораций, и появился «Мир дверей». Может, на каком-то непознаваемом уровне произошла драма. Кто-то громко хлопнул дверью и вынес интим за скобки?

С другой стороны, настало время менять двери, а то продавцов окон вон, сколько развелось: не счесть. Даже бывшая сторожка родильного дома в оконную фирму преобразилась. Наступила диспропорция с дверями. Реклама долбает в темечко: мол, теплее жить с пластиковыми окнами, и шум они эффективно поглощают. Тут грешным делом подумалось, что у оконных компаний появились лоббисты: ездят без глушителей, да еще оркестровые барабаны у них в динамиках. Тамтамы. Но от этих звуков и пластиковые окна не защищают, не то что хрущевские стены. Как ударят, так холодок ниже пояса, будто ты посреди ночного заморозка поднялся. Опоясывающая боль, она вместо набедренной повязки. А было время – ломом подпоясывался.

Понаехало в Магадан лихих ребят из ликвидированных колымских поселков. Те в два-три часа ночи гоняют под окнами наперегонки по проспекту, клаксонят, когда большинство населения сонит в клон. Хотя звуковые сигналы запрещены еще во время моего далекого детства. Запускают фейерверки. Особый визг во время свадеб. Вынуждают менять окна. А где окна, там и двери, за компанию вопиют сменить. Окна пахнут влажным небом и окунями.

Убеждают, менять оптом: мол, грязь в квартире разведешь лишь однажды, и уберешь одним махом. Но тогда не мешает потолок новый навесить, который всполохами вспыхивает. Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас – попутное приобщение к Эммануилу Канту.

Дом наш новым трудно назвать. В окнах деревянные рамы, сработанные еще в середине прошлого века рабами ГУЛАГа. Недостатков немало. На букву Щ – щели. Как ни замазывай, продувает по розе ветров. Пластиковые окна герметичные, но ведь безоглядно нельзя полагаться. Вдруг сломаются ни за что ни про что? Бывают же беспричинные аварии, и мне на них везет. И сколько эти окна продержатся? Ну, пусть десять лет простоят – разве это срок? Лучше уж попугая купить, говорят, они триста лет живут. А как проверишь? Вон летом в библиотеке стеклопакетное окно открыл, разжарило меня, а закрыть не смог. Пришлось Олега Иваныча дожидаться.

У железных лакированных дверей с сейфовыми замками нет оконных преимуществ, которые можно было бы выставить напоказ. Но приятно думать, что ты не лишен возможности выбора. Вроде сделал его, игнорируя покупку супердверей год за годом. Но кто нас гонит? Двери – это же не женитьба на женщине, которая ждет от тебя ребенка. Пусть ждет. Может, процесс обдумывания не завершился. Всегда нужно давать человеку второй шанс. Особенно если не использовал первый.

Так и застрял в умозрении, надо сделать следующий шаг. Естественно, от дверей оттолкнуться, как от печки. Дай, думаю, спущусь в подвальчик, присмотрюсь к предмету на близком расстоянии. Исходя из специфики миопии, иначе говоря, близорукости. Работникам уголовного розыска главную информацию улавливают на месте преступления. Так и с дверью, думается. Осмотреть, выявить, принять решение. Иду, осмысленность в глазах, твердая походка.

Но нет магазина. Открылось кафе «Лето».

Плакатик к стенке прислонен: «Кофе натурал., 40 руб.». Ценник такой. Мелькает мысль: «стало быть, есть нетрадиционной ориентации кофе». Ну да, с недавнего времени известно, что Кофе – мужское имя. И вот второй смысл выползает из-под первого, как из-под пятницы суббота, такую моду взяли в последние годы молодайки: белье трикотажное выставляют напоказ, декольтированные по талии, для культивирования радикулита и букета женского недомогания, большие, между прочим, кофеманки и курильщицы тонких длинных сигарет.

Из-под пятницы суббота, из-под дождичка четверг. Нижнее белье резко продвинулось по лестнице приоритетов, среди верхнего стало своим. Да многое из незаметного прежде выдвинулось в это особенное время. Кто чулок на голову надел, тот и в шоколаде, тому женщина дала, кассирша. Чек имеется в виду. Скоро трусы на голове, в кружавчиках, станут модными.

 

Простор для языковых новаций, утоление филологической жажды. Тут и словечко «мутанты» на языке вертится, и «путанты», которые в пуантах.

– Не гургунди! – вразумляет внутренний голос.

 

Братцы, что же так-то? Под корень рубите. Какое вам «Лето»? Оно уже кончилось. Не могли название подобрать по сезону? Хороша ложка к обеду, вилка – к ужину.

Бывало ведь, журнал в Магадане энергичные демократы выпускали. Гордились собой. Сердились на меня, что не воспылал к их идее. Но к моменту выхода этого тонкого журнала, написанного горячей кровью политического энтузиазма, в нем устаревало все, от первой до последней буквы.

Лето прошло, согласитесь, и посетитель в это кафе не станет ломиться. У человека заложено биологическое реле времени и он волей-неволей не будет ничего такого делать, что приводит к дискомфорту. Лето прошло, что вы мне подсовываете, – скажет он. Вернее, не скажет, а подумает. Еще точнее, не подумает, эта мысль у него не оформится. Осень на дворе, не поспоришь.

Но кафе «Осень» пришлось бы пиарить и пиарить, возможно, сымитировав суицид на почве безответной любви. Ну не обязательно присутствие суицида в чистом классическом виде. Более изощренные становятся донорами собственных органов, легко расстаются с почкой, костным мозгом, а то и головным.

Кстати, о пересадке. Тут недавно информация прошла: сын отцу, офицеру, пострадавшему в Чечне, отдал часть своей печени, а у молодого вроде как нарастет. И эта информация, наконец-то уравновесила в коллективном сознании легенду об открытии курорта Талая, когда молодой эвен оставил отца умирать у горячего источника, наступив на горло собственного горлового пенья. Эвен-авеню. Сказки эвенского леса. Но я не слыхал, чтобы кто-то был осужден за принуждение к трансплантации.

Однако есть компромиссно хорошее название кафе в подвальчике – «Рябинка». Для Магадана – лучше не придумаешь. Оформить зал – как? Пройдись по улице, поймешь.

От осенних рябин исходит красный свет, рассеивается в воздухе, греет долю секунды, пока разум не среагирует: мол, такого быть не может. За деревьями красного цвета стены городского центра культуры, напоминающие кремлевскую стену – замурованным медальоном с портретом директрисы, той якобы ведомы были ей ванны из шампанского – далекие лагерные времена, и одно звучание ее имени отзывается во мне шуршанием шампанских пузырьков. Мы были знакомы, и она очень привечала маленького Максика.

Осеннее небо истонченного голубого цвета, словно полинявшее от серии дождей: потеря влаги обескровило небеса. В сентябре рань же наступает раньше, чем в январе, но позже, чем в августе, но не сильно, и небо на миг оранжево. Вкус апельсина.

Если не застывать в остолбенении, а плавно шагать вдоль главной клумбы города к магазину «Адмирал», в движении небольшая аллея вспыхивает еле заметным рябым красноватым светом листвы. Как зеркало отбрасывает луч света, рябина отбрасывает в детство, в песню «то березка, то рябинка», которую пели с первой учительницей Валентиной Петровной, фамилия у нее было Рябинина.

Береза желтеет раньше всех, и кому-то кажется золотой, но не сейчас. Бледно-желтый и грязно-желтый – цвет легкой печали.

 

НАДПИСЬ ПОПЕРЕК СТРАНИЦЫ. МЫ И ЖО

Мужик: «жик-жик». Баба: «ба-ба».

Мужик: «жик-жик». Баба: «ба-ба, ба-ба, ба-ба».

Жик-жик-жик! Ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба. Жик! Ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба, ба-ба.

Всегда за ней последнее слово. Да и первое.

Мужчина в старости. Лестно, когда внука принимают за сына. А как твоя, слышь, ликует, когда внучку принимают за дочку.

 

Запах осени, зрелости и перезрелости. Рыжая девушка шагает красивыми ногами по аллее: волосы в тон листве – как спелое сено. И ей, телке, это по нраву. Запах лисы и леса. Последний крик запаха. Как эпос. Возбуждающий красный цвет листвы.

А иные деревья вот-вот почернеют – как ноги при гангрене.

 

Запах бани сладковато ощущаешь в предчувствии аромата первого снега. Еще один парадокс магаданской жизни – привычны веники, распаренные кипяточком для банных процедур, а сейчас банный дух от другого – морозец ударил по живым веточкам и травинкам.

Не бывает рябиновых банных веников, но березы напрямую замешаны в празднике плоти. А бывают ли, интересно, веники из веток лавра? А из пальмы? Из крапивы – для мазохистов?

Запах предзимья манит. Можно купить в гастрономе пластиковую коробку мороженого «Зюзя», употребить с внуком на пару, сесть тут же на скамейке, в аллее. Заглянуть в ноябрь. Но малыш машет головой: дай ему арбуз.

У меня физиономия напоминает печеное яблоко, а есть в городе нувориши, лица у них – вылитые лопнувшие арбузы. А из пуза два арбуза? Арбуз – в полосатой арестантской одежде. Аква и тыква, обуза арбуза.

 

 

Главная клумба города усеяна знакомыми с детства ноготками, иначе говоря, календулой. А тут, кстати сказать, в соседнем доме на ногтях фотокарточки печатают, и это обстоятельство доминирует, не отмахнуться. Особенно когда занимаешься фотографией почти полвека. Раньше мне казалось чудом фотки на чайных чашках, а теперь, смотри-ка, на майке можно поместить портрет любимой женщины, а у нее на ногтях – твое изображение. А под ногтями? Молчу, молчу!

Лепестки ноготков-календул пестрят, поднимая настроение: разнообразные оттенки желтого, лимонного оранжевого, апельсинового. Хорошо сочетаются по гамме цветы на клумбе и пожухлые листья деревьев. И ягоды, гроздья рябин. Была акварельная гамма, да ночная стынь затащила пейзаж в пастель. А не дашь, превращу в гуашь. Аж. В гуляш!

Календула губочки надула. Листья деревьев встретят первый снег мертвыми, смерть рябин на миру красна. А цветам на клумбе еще предстоит умереть в тисках заморозков. Раз-другой тронутые криогенной кисточкой, поникнут головками, вон уже в домах отопление с неделю как подали, скоро. Цветы, тронутые холодом, еще до заморозков – как побитые собаки. Цветы умирают стоя, календулы стойко цветут, противостоя холоду, издают вопль цвета, заваленные первым (и последним в их жизни) снегом. Их похоронят оранжевые жилеты из Зеленхоза путем вырывания с корнями и удаления с клумбы. Возле загса собаки толкутся. Может, записываются на собачью свадьбу?

Календуле дано врачевать, не раз избавляла меня от болезни десен, но сама себе она помочь не в силах. Есть такой препарат стоматофит. По звучанию, как стоэтажное непечатное выражение, а восстанавливает десны в простудную пору. В составе и кора дуба, и шалфей, и на упаковке, кажется, нарисована календула. Стойкий цветок, применяется в кулинарном деле с древних времен, вместо дорогого шафрана, чтобы окрашивать тесто и сливочное масло. А если в ногах недужность, календула надутыми губками выцелует ее. А недавно я купил крем для ног, и календула в компании с шалфеем и мятой лижет мне подошвы и пятки, пытаясь избавить от грубости и заскорузлости и обыкновения лопаться в неподходящий момент.

 

Городская растительность в районе автомобильных пробок задыхается в выхлопах бензина, достается и клумбе, и аллее, хочется сделать природе искусственное дыхание – изо рта в рот. Чем больше автомобильные пробки, тем меньше людей в парке.

 

Дороги у нас в стране со временем станут поуже, подстроятся под европейские стандарты. Где теперь размечены две полосы движения, станут три. Уже примерялись московские реформаторы. Вспоминаются исторические аналогии. Железнодорожная колея у нас шире европейской, и приходится переставлять колесные пары, чтобы нашему поезду поехать по той же Польше.

Так и шоссе шире. У нас если человек движется, ему размах нужен. Особенно обыкновение ходить с гармошкой: «Ты подгорна, ты подгорна, широкая улица». Так, по крайней мере, в песне поется. Наш идеал – отсутствие дорог.

Все переменится, когда заузим дороги: нет особой нужды в широких улицах: они ж как прыжки в ширину. Дураки и дороги – мы пришли к решению второй проблемы, затем подойдем и решению первой.

Возможно, дуракам и придется расстараться и что-то сделать, чтобы поумнеть. Впрочем, это может оказаться пустым номером, но разве нам привыкать?

Много лет мне, дураку, довелось жить в квартире, где я чувствовал себя складным предметом, наряду со складным столом, складной кроватью, и размеры туалетной комнаты приводили к постоянному нездоровью, похожему на постоянный запор. Потом мы значительно расширились и заставили все углы хламом. Три-четыре стола в комнате. Даже кот имел свой столик в каждой комнате. У Гарика стол для уроков и стол для выжигания.

В такой передовой стране, как Япония, люди ютятся на крохотных жилых площадях. Хрущевки их поражали великими размерами в советские времена, не говоря о величине наших полей и лугов. Голландцы отвоевывают у моря клочки земли и живут очень экономно, возлагая на каждую корову существенную нагрузку, они не готовы к проблеме долгожительства, предпочитают жить бурно и умирать молодыми. Благодаря кинематографу, мы увидели, на каких площадях проживают в Штатах.

При плотности населения на Крайнем Севере в сотни раз меньшей, чем в Европе, мы умудрились построить свой город так, что транспортные пробки заколебали всех нас, в том числе тех, кто не привык лезть в бутылку.

Когда я наблюдал за этими играми, на ум пришло такое сравнение. Вытряхни из ботинка крохотный камешек, и жизнь покажется прекрасной. Наверное, в каждом дворе своя лужа. Если есть сам двор. Меня поражает, что за бывшим «Детским миром», угловым зданием на Комсомольской площади, столь узкое пространство подковой, что двум машинам не разъехаться.

Узкие улицы уместны в густонаселенных районах планеты, а ведь тут-то у нас земли немерено, они словно созданы для убогой выморочной жизни. Ну почему Парковая строилась для одностороннего движения? Как и проезд Горького? Автомобильные пробки уже сколько лет донимают горожан. Негде ездить, негде парковаться. Поэтому стоянка у магазина «Адмирал», потом площадка возле нового универсама переломили ситуацию.

 

Перед Днем Победы 2011-го года в мэрии состоялись публичные слушания на тему «уничтожение сквера-бульвара на участке улица Маркса ниже нового супермаркета». Магаданцы в 55-60-х года высадили деревья рябины, черемухи, ольху, шиповник. Решение было единогласным: руки прочь от сквера. Кому же тогда пришла в голову людоедская идея вырубить сквер? За это акцию был один лишь гаишник, видимо, науськанный владельцами супермаркета. Туда приезжают на дорогих джипах, понятно, не простые люди, им неудобно выезжать из дорого магазина, тратить свое высокооплаченное время. Что им деревья, если и люди им ничто, а ведь эта аллея многим как чеховский Вишневый сад. Там растет душистая черемуха. Таинственное дерево. То в родню к сливам черемуху зачислят, то к вишням. Она своими ягодами вяжет во рту. А что конкретно вяжет? Кофточку или носочки? Вот уже устройства появились, где можно получить совочек и пакетик для собачьего дерьма.

 

ЗАПИСЬ НА ПОЛЯХ. Запах бензиновой и мазутной гари наждаком по горлу – моему и Гари. На Талой за время отдыха встречал лишь один колесный трактор. Выхлоп двигателя на фоне горного воздуха ошеломляющ. За все дни меньше десятка машин встреча была менее травмирующая, но ощутимая.

Отказ от алкоголя, автомобильного передвижения – мечта XXI века.

 

Верчжи

 

Путем мозгового штурма и рукопашного

боя в табло и в бубен родилась шаурма

 

 

О магаданских вывесках, их более семисот, я опубликовал очерк. Лет 15 наблюдал. Названия продолжают меняться. То «Планета колготок», то «Диван да Марья». Мне интересен ход мысли коммерсантов.

Кабинет лечебного массажа «Верчжи». А куда гостиница Северовостокзолота, спрашивается, подевалась? Здесь, в этом здании на Горького была. Нет, это не Версаль, а у нас и такой есть магазин, это китайское название.

А в гостинице, которой уже нет, останавливался известный поэт, современный русский классик. По приглашению старателей из столицы приезжал. Поражен был восточной кухней. В те дни китайские постояльцы на скорую руку готовили в тазах что-то условно съедобное. И воняло, как… Ну, неописуемо. Он подумал, спецодежду стирают. Это было самое сильное впечатление поэта от Магадана, он не успел выразить его в стихах и скоро умер. Проехался по приискам, увидел, как россыпное золото достают, вроде как исполнил долг. Молчание – золото. Слово – серебро. И одновременно – воробей. А золото – оно белое, черное, жидкое, мягкое.

Говорят, почувствовав опасность, все бросились врассыпную. Поэтому месторождение рассыпное. Можно подумать.

А раньше, в советские времена сухозаконья встречался я в этом отеле с авиатором из поселка Сеймчан, когда тот создавал музей авиадивизии, которая перегоняла на Восточный фронт американские самолеты по ленд-лизу. Путь неблизкий, с полмира длиной, от Аляски, через Чукотку и Колыму. Гибли авиаторы в пути, остались в бескрайних болотах упавшие самолеты. Некоторые поддаются восстановлению.

Музей появился в центре Колымы, сам новоявленный музейщик погиб при загадочных обстоятельствах, его мертвое покалеченное тело нашли в строительном котловане. Или что-то такое в этом роде. Вокруг будущего музея происходила суровая подковерная борьба, в которой победу одержал оппонент, также имеющий отношение к авиамиру. Объявлен был закадычным другом погибшего. Мол, вдвоем подняли общественно важную тему. Заметь, моя память работает странным образом, фиксируя лишь умерших, закрепляя на утолщениях нейронов грусть, печаль и тоску. Как из-под густого черного лака выступают в памяти симпатичные лица людей, которые любили жизнь и порой умели об этом сказать.

Есть еще одна версия: мол, один из упавших военных самолетов удалось восстановить и тайно продать американским коллекционерам за сумасшедшие деньги. И при этом есть пострадавшие.

Была в тот вечер и приятная, можно сказать, неожиданность: молодая женщина, давняя моя сослуживица, с которой мы не поддерживали никаких отношений вне работы. Удивилась, что я, домосед, тут делаю, посреди музыки и женщин. И алкогольных испарений. А я, соответственно, как бы удивился ее присутствию среди командированных мужчин. И мы потоптались в танго, а уж авиатор потребовал внимания, заподозрив, что я недостаточно его уважаю и принес две бутылки с золотыми этикетками.

Я молча ушел, оставив авиатора и бездетную привлекательную женщину, не в моем вкусе, на попечение друга.

Она пять или шесть раз выходила замуж, словно двигалась по какой-то фантастической карьерной лестнице, а через несколько лет, постарев, удочерила сиротку и полюбила ее особой, только ей свойственной любовью. Возила на материк в отпуск, покупала дорогие куклы, компьютер и научила водить «Тойоту».

В конце концов, меня озарило, что хозяйка салона-мечты она, нестареющая Ольга. Это представление не соответствует истине и потому накрепко въедается, не отдерешь. Прям, как произведения магаданских подростков, называемых граффити.

 

Ой, постой, летописец! Что ты упустил, бедолага! Отчего икота? Не без кота.

Кот Макс! Он появился в семье от Ольги! Ее кошка родила несколько котяток – серого, полосатого и черного. И черный почти пятнадцать лет скрашивал мою жизнь, и сыну досталось ласки, и Гаричке немножко. Жаль только, так мал кошачий век!

Да и человечий, если разобраться, тоже.

 

БОЛЬШЕ, ЧЕМ РОДНЫЕ ЛИЦА

Вспышки молний видны, а удары грома я читаю по губам

 

На скамейке бульвара Маркса расположился академик паталогоанатомии, большой специалист по врачеванию побегами осеннего стланика, при виде его так и тянет сказать «в бегах»: ходит с тростью и сочиняет статью для журнала, как правильно опираться на трость. Сын полка, вырос, состарился, того полка давно нет на свете, даже батальона даже взвода не осталось. Ну, сам бывает на взводе. А жена у него, случаем, не дочь полка? Полька? С полки свалилась, если вы это имеете в виду. Подхожу, вопрос на языке вертится для веселой беседы, а это не академик, двойник какой-то. Куда же тот-то задевался?

Нет, не полька, а полячка. Болячка. Академик теперь ходит с тросточкой. Его композиторская фамилия дает ощущение, что он врачует отклонения слуха. И больные слышат голоса. А его больные ничем не болеют, все у них в прошлом. А профессия наводит на мысль, что все вокруг – анатомический театр.

 

Чуть дальше сидят на бульваре две магаданки из театрального мира. Как театр в театре. Как театр одного актера и одного зрителя, по совместительству швейного художника. Раньше ВТО назывался их творческий союз, переименовали в СТД, чтобы не путали с глобалистами. Одна из женщин – руководитель театрального союза, другая – театральный художник, оформила сотни спектаклей и ее не испугает, если придется создать на сцене театра нечто конгениальное наступлению осени. Театр расположен чуть дальше на этой же улице, в пешеходной зоне. У входа на стене большой медальон вмурован – портрет ее мужа-художника. Он славился умением выразить в звуке зрительный образ и трансформировать обратно. Такая шальная мысль, что он жил в сказочной стране Флоренции. Иногда приходил в себя, брался за кисть, искал в магаданских зданиях итальянские штрихи. Он жил в солнечной стране, и это солнце было в нем самом.

Одним движением мастихина ставил закорючку, это вблизи, а вдали – человек во весь рост в осеннем пейзаже. Позвольте, да это же я. Мое изображение, я узнаю. Моя походка и сутулость.

 

Свою роль со словами я сыграл чуть позже.

– Как вы думаете, будет завтра дождь? – спрашиваю безногого мужика на самодельной тележке, он однажды шутил, что теперь все взяли с него моду – ездят на скейтбордах. Я сам в детстве катался на самокате, роль колесиков там исполняли, как и у инвалида, подшипники от трактора, смазанные солидолом. На всю жизнь остался на бедре след гвоздя от того катального снаряда.

– Мне за это не платят.

Улыбается, и понятно, что это такая шутка. У нас с ним телепатическая связь. Острый, насмешливый, терроризирует прохожих, а меня не трогает.

 

То было будто бы вчера. А сегодня дождь, он расслабляет. Народ спит до обеда в выходной день. Редкие машины едут по мокрому, перемещая тонны воды, разлитые пленкой по асфальту. Конечно, больше тратится бензина, чем в сухую погоду, но звук бесподобный. Будь я композитором, обязательно вплел бы шелест шин по мокрому асфальту в песню о дожде.

Зеленая трава пьет кристальную воду с небес. Гурманство. Я тоже хочу.

Сегодняшний дождь – продолжение вчерашнего, как сериал.

Дождик идет, а я по дождику бреду без зонтика, на себе сушу. Иду по дождичку, значит, сегодня четверг. А в пятницу у нас два дождичка.

Ну вот, накаркал: на другой день такой дождь разразился, что на горке у гастронома «Полярного» смыл все голубиное дерьмо. Это хорошо. В птичьем навозе есть страшная разрушительная кислота – плавиковая. Может все пожечь и поплавить. Надо ребенку рассказать.

 

В этот дождливый день мальчик ходил с дедом, чтобы показать, как умеет кататься на скейтборде.

– Я катаюсь на скейтборде. Хочешь, дам тебе по морде! Хочешь, дам тебе лопатой по граблям и по соплям?

– Круто, деда!

Конечно, намокнешь. А как сушиться при стопроцентной влажности в квартире? На себе! Я уж лет пятнадцать, как открыл прелесть этой бодрящей процедуры, вполне лечебной. Пора и мальчика научить. Мы руки после улицы умываем, как одно историческое лицо из библии. Мы бы и деньги отмывали и сушили на себе, будь они в наличии. Однажды случайно зацепило, выстирали с десяток купюр, забыли вынуть из куртки. Отстирались они как майская роза.

В Магадане пора открыть специализированное учреждение СУШИНАС, означающее «суши на себе». Сушка – единственный способ установления близости – нет, не стоит понимать превратно, близости к мировой силе океана. Эта близость всем близостям близость, а в названии Охотского моря звучит охотка. Делать в охотку, применяя вехотку.

 

Мальчик мощно ехал на доске по лужам, звук ролика музыкально менял тон в зависимости от степени погружения в воду, таинственно гудел из-под воды, с новенького асфальтового дна, восхищал мальчика и смешил деда. С чем сравнить? Может, с болгаркой, всюдно распространившейся по городу, занятом ремонтом и благоустройством, стремясь превратить хрущевки в европейки?

Впереди ролика бурун. Такая волна, – объясняю внуку. А то, небось, подумал, что я слово «баран» искажаю. Вот «скейтборд» не нуждается в объяснении.

Скейт – совсем как амфибия. Тут ведь не упасть, не сесть в лужу –хороший стимул. У мальчика благоговейное отношение к лужам с дошкольной, буквально, младенческой поры. Он опасался сесть в лужу, и это получалось до той поры, пока не сел на скейт, съезжая с искусственной горки, но это будет завтра, с отцом, а в наш день обошлось.

Всласть накатался на новенькой детской автоплощадке, заасфальтированной несколько дней назад правящей партией для создания имиджа перед выборами депутатов.

Политики и так и эдак стремятся понравиться электорату. На осенней ярмарке у храма висел забавный плакатик «Окрошка нашей партии».

Странно, что до сих пор не использовали ароматические масла для своих политических целей. Да мы бы реально могли голосовать за нероли или грейпфрут, а то и чайное дерево. Возможны варианты. За лаванду, под известную песню.

Голосуй сердцем, люби умом – другой предвыборный плакат. Догадайтесь сами, кого мы должны любить, кого умом воспринимать. С учебно-гаишной, где и светофоры и даже зачем-то лежачий полицейский (под лежачего полицейского штраф не течет), спустились мы на открытую год назад площадку для скейта, над которой натянут толстый провод освещения, не спутаешь с другими: на нем висит, раскачиваясь под ветром шесть пар разных кроссовок. Что это? Скорее всего, шутка такая. Помотылявшись некоторое время, мы отправились домой делать уроки. Но прежде минутку отдохнуть. Домашний расслабон.

И здесь представился случай понять закон физики, который мальчику предстоит изучать года через четыре, ощутить, как кинетическая энергия прогулки, когда ныряешь в постель, превращается в тепловую энергию. Которая выделяется, как из метеорита.

Афиша на доме, где я живу. Опять к нам прилетели «Земляне», и 12 октября 2010 года будут петь «Трава у ламинатора, трава у ламинатора». Помню, когда эта песня впервые появилась в эфире, сын был маленький, подпевал. Рассказываю об этом внучку. Ему очень нравится понимать, что папа был когда-то маленький и допускал неправильное поведение. И его тоже ругала бабушка, которая, будь она жива, называлась бы прабабушкой.

Попробовал внук пройтись в этот раз по бревну на высоте своего роста. Органы равновесия у него в зачаточном состоянии. Шаг сделал, другой, качнулся, назад откачнулся, осторожно опустился на землю. Незнакомый мальчик принялся его подначивать и для наглядности лихо прошел поверху этого игрового сооружения. Гарь не принял вызов и получил короткий приговор: «трус». Но и глазом не моргнул. Мама того малыша, широко расставив ноги в чулках без рисунка, принялась мягко увещевать сына: мол, ты же дома тренировался. И он будет тренироваться и тоже сможет пройти.

Наш слышал ее слова и попытался еще раз шагнуть, но подошли ребята ростом Гаре по грудь и раза в два легче, обладающие врожденной ловкостью владения телом. Весело и непринужденно изобразили какую-то гимнастику под молчаливое одобрение родителей, притащивших на площадку своих чад. Гарь сохранял невозмутимость, и это мне понравилось более всего. Мне было обидно за скороспелую оценку его поведения незнакомым мальчиком. И ведь сдержался, Гарь, ухом не повел. Как повзрослел!

Он уверенно выписывает на скейте круг. По сравнению с прошлым годом заметный прогресс.

– Отдохни, – говорю, когда запнулся. Не послушался, упал. Рассказываю о паровозных машинистах, которые обязаны были загодя приходить на службу и под наблюдением отсыпать положенные часы. И Гарь тоже стал ненадолго паровозным машинистом: стал давать себе отдых при первой же запинке.

 

С голубиной, плавиковой кислотой, – решил внук, мы будет опыты проводить. Я поддакнул: пусть что-нибудь разъест, да хотя бы монету достоинством одну копейку.

– А что такое достоинство, дед?

Вот вопрос! Ему нравится узнавать и веселиться, как нам всем жилось раньше – копейку стоила газировка, две копейки – газета, а мороженое – восемь копеек. Он посмеивается над дедом, будто уличив в малохольности, но не зло, сочувственно. Конечно, нельзя принимать всерьез жизнь прежнего поколения, когда в кино можно было пойти не за двести рублей, а за десять копеек.

Голубь обделал Гарику скейтборд, а потом несколько птиц пошло за мальчиком стайкой. Один был ранен, внук обратил внимание на это обстоятельство: смотри, дед, у него кусок мяса вырван.

А тут шум. Собака поймала голубя и не знает, что с ним делать. Голубь замахал крыльями, заорал. Испугалась. Отпустила.

Завтра ребенок пойдет с классом в экологический центр, урок будет называться «кормление зверей». А деду повторение пройденного предстоит – «кормление мальчика».

Смыло дождем пернатый народец. Голос у чаек садится от влаги. Да и летать не рвутся.

Тишина такая, что боишься ее сглазить, хотя речь не о глазах, об ушах.

Дождь, дождь. Наркотирующее влияние текущей пресной воды. На кой ляд мы подсели на дистиллят?

 

Но и сухо бывает. Сушит дороги магаданский неуемный ветерок. Очередной выход на площадку со скейтом. Дед в отдалении сидит на скамейке, а ребенок выписывает круги и вензеля по свежему, покрытому дождевым глянцем асфальту. Дети катаются и на велосипедах, а Гарь лишен такого счастья. Купленный пару лет назад оказался непосильным для его ног, а потом как-то сразу приобрел 8-ки на оба колеса.

Купить новый – не получается. Говорилось о каком-то прокате, но не попадался он на пути. И вот выходит на площадку в парке мальчик примерно такого же роста, как Гарь. Слово за слово, и Гарь просит велосипед прокатиться. Это наш-то, застенчивый до крайности, при любом случае прячущийся за маму мальчик. Коля дает Гарику свою веломашину. И Гарь, будто бы не имеющий понятия о велокатании, садится и едет. Велосипед «Кама». Приток Волги, там где-то эти велосипеды изготовляют, КамАЗы ведь тоже где-то там рождаются, – объясняю.

Примерно в это время малыш освоил разгрызать орешки кедрового стланика, которые еще недавно приходилось для него щелкать взрослым. Ай да ребенок. Какое счастье это сознавать! Какая грусть – скоро ты ему будешь на фиг нужен.

 

Через несколько дней на осваиваемом ГАИ-пространстве, раньше там в грязьбол играли, происходят изменения. На площадку со светофорами и лежачим полицейским теперь не попасть. Ее обносят сеткой, не рабицей, а крупнее, ладят столбы выше человеческого роста. Хорошо, что успели покататься всласть. За несколько дней демонтировали макеты школы и детсада, а также макет павильона автобусной остановки. Больно уж непрочно все это было, а в город с трассы понаехало изрядно молодых варваров. Тонкие листы пенопласта, оклеенные бумагой, не выдержали пристального взгляда, не говоря о нежном касании. Вот уже кусок панно со школьную тетрадь утрачен. Неоднократно предупреждал мальчика: ты смотри, не задень эти карточные домики.

К первому снегу сняли смонтированные светофоры, а забор не доделали, наверное, финансирования не хватило. Вроде одним забором в Магадане стало больше. Но это лишь первая очередь забора.

С другой стороны, в парке все так. Дорогие аттракционы используются всего несколько дней в году: студеный Север не дает.

У нас, думаю, пора открыть такой аттракцион, как зимняя спячка медведей. Он будет иметь успех.

 

ДАТЬ ГУЛЯМ ХЛЕБУШКА.
 Теперь все внимание на голубей. Они возлюбили внука, по-прежнему ходят за ним, как привязанные. На доску ему садятся. И гоняются, когда он катается возле игровых автоматов, вокруг клумбы. Возможно, причина в хвое, которая нападала с лиственниц, напоминая состриженную с ежика-рыжика иглошубку. Мальчик остановился возле хвойной кучки, не удержался, набрал в кулак: сею, сею, посеваю. Незабываемые тактильные ощущения. Я тоже попробовал трогать хвою, гладить, словно собственную бороду.

Каждое перемещение внука вызывало ажиотаж в пернатом семействе.

– Обрати внимания, – говорю мальчику, – Ляля нам готовит ленивые голубцы, а голуби не ленивые. Непоседливостью похожи на тебя. Почему, думаешь, к тебе липнут?

– Почему?

– Думают, что хвоя – это зернышки, и ты их хочешь угостить.

– Но почему они так думают?

– Не знаю. Наверное, ты гипнотизер.

Вообще-то хвоей можно питаться, глухари это доказали.

Только мы согласились с такой трактовкой, голуби стали за мной вышагивать. Я-то их не приманивал хвоей, не делал никаких потуг для сближения. Но накинул капюшон, поскольку примерз на октябрьском плюс два. Кутаться пока не стоит, а то простыть можно, вот и постепенно осваиваю начинающуюся зиму. Температура плюс 9 градусов несколько дней стояла, снижается ежедневно на 2 градуса, без толчков, вот уже четырех достигла, двух…

Две рубашки надевал, три, потом свитер. А на голову, помимо кепки, башлык-шашлык напялил. Надо было и перчатки надеть, да не нашел их пока в прихожей.

Думается, в капюшоне я стал походить на женщину. Сердобольные магаданки подкармливают голубей пшеном. Или другим зерном из гастронома «Полярный». А пернатые соображают. А вот кто-то накрошил птицам шоколадных вафель. Мне смешно, а мальчику приходится объяснять. Вспомнить песенку про цыпленка жареного, который купил цыплятам шоколад. Гарь ловит на лету и радуется, что можно улыбнуться с дедом за компанию.

Погуляли полчаса, засобирался уроки делать. Мы вдвоем в парке, другой ребятни нет.

Похоже, теперь ему нравится учиться. Получил пятерку по математике и подсел на учебу. У него комплекс отличника.

Гарик-учеголик. На доске почета висит. Превзошел деда и отца, вместе взятых.

 

На другой день пришли после школы в парк, встретили знакомого Паркинсона. Впередсмотрящий в корень зла.

Или это был Палисадов? Как-то путаю их. Молча улыбнулся на всякий случай, и мы направились к голубям. Мальчик едет под уклон на скейте, они за ним гурьбой несутся. Остановится, хвоинки из кулачка сеет, они стоят, приблизившись, с лапы на лапу переминаются. Не в силах противостоять гипнозу, клюют хвоинки, но, конечно же, не глотают, будто курят невзатяг. Коричневые, серые, пятнистые, у многих шея отливает зеленым золотом. Двое садятся на скейт, того и гляди, набедокурят. Но нет, обошлось. Один с мохнатыми лапами, экзотику тут развел. Снова мальчик катится на скейте, голуби – за ним. Вот на боковой аллее, метрах в ста, появилось несколько человек, что они там делают, разглядеть не могу, голубям чудится, что рассыпают корм из кулька. Они зоркие, судя по статье в интернете. Срываются с места, летят, фанерно хлопая крыльями. Гули-гули, хлебушко, – вот и словарь соответствующий из сказок всплывает. Вместе с умилением. Гуляй, гуляш.

Но, видимо, на том конце аллеи ошибочка вышла: стая возвращаются к мальчику. Он улыбается, лучится радостью. Снова берет с асфальта хвою на ладонь. Сыплет под ноги искристо.

Ветерок, ивой пахнет, синица поет. Синица. Сало клюет? Стало быть, саловей.

По высохшему асфальту скейтборд резво идет. Слышится борода в его звучании. Надо смазать ролики. Вчера купил флакон веретенного масла. Дождались выхода на природу, чтобы не загваздать. Смазали. Масло потекло черное, и белые колесики скейтборда стали похожи на печенье, украшенное шоколадом. Такое недавно покупали.

 

Лучше всего кататься вокруг памятника в сквере, где плиты с именами погибших в войне магаданцев, иногда там включают вечный огонь. Под ногами уложены мелкие керамические плитки, и звук из-под колесиков исходит уникальный, как от лилипутского поезда.

Девочка катается на сапогах, у нее вмонтированы в обувь какие-то ролики. Пока это редкость. Игорешку не впечатляет.

Сегодня теплее вчерашнего, и уроки не заданы по случаю дня учителя, правда, можно готовить завтрашнее задание. Но где вы видели мальчишку, который учит уроки в запас? Голуби чувствуют, что могут претендовать на повышенное внимание мальчика, клюют его в ладонь.

– Смотри-ка, дед, у них все-таки есть зубки, – мы смеется его шутке. Делаем попытки потрогать голубей, взять за плечи одного, другого. Я тоже зажегся, дотрагиваюсь до оперения, и в пальцы перетекает тепло предчувствия. Где моя былая ловкость? Хватаю воздух, как во сне. Надо взять пустоту и отсечь все лишнее.

Внуку уже расхотелось кататься, тянется тронуть живой теплый ком подмерзшими, без перчаток, пальцами.

 

На другой день берем хлебных крошек, зерен, а в карманах завалялся съедобный мусор. Сразу за коваными воротами парка радостная стая сизарей налетает, подобно снежной лавине, того и гляди, собьет с ног.

Рыжая, лисьего цвета собачонка уже второй день налетает на Игорька с тонким музыкальным лаем, мальчик на автомате делает «замри», и деду приходится вмешаться, отчитать нарушительницу спокойствия – со второго раза она угомоняется и не портит нам праздник общения.

По обе стороны ворот две женщины облюбовали местечко, торгуют семечками и орехами. Грехи орецкие! Собачка явно имеет к ним отношение, но не выказывают этого, а могли бы приструнить шавочку.

Рыжая чувствует молчаливую поддержку и выступает, как из-за каменной стены. Лаять на меня не решается, а на мальчика, вроде как можно. Приходится еще раз приструнить собачонку.

На том конце аллеи скульптурный ангел все выпускает и выпускает, выпустить не может из рук алебастрового голубя. Говорят, голуби – был первый птичий вид, прирученный человеком, десять тысяч лет назад. Верю, похоже.

Внук подставлял ладошку с крошками, от прикосновений – клевок, щипок – содрогался от фейерверка ощущений. Как говорят подростки, мальчишку просто колбасит. Еле сдерживает крик.

Пробегаем до павильона игровых автоматов, где вокруг клумбы хорошо проглаженная катком асфальтовая дорожка: удобно гонять на скейте, изначально выставленном на круговое движение. А я сажусь на скамейку. Мальчик располагается рядом, окруженный голубиным кублом. Один голубок по собственному почину садится мне на локоть. Смешно и радостно. Сухость в гортани ощущается. Не я его, а он меня приручает. Глажу его бесконтактно. Спрыгивает замедленно, помогая фанерным взмахом крыл, а уж его место другой сизарек занял. Обмениваемся с ним взглядами. У голубя крохотные глазки и превосходное зрение, видит в ультрафиолете и помогает спасать людей на море – в специальных оранжевых жилетах. И слух у птицы превосходный, различает издалека ветер и шум волн. За день до тысячи километров пролетает. Приятно с такими незаурядными существами иметь дело.

Мальчик растворен в голубях, а я в нем. Крошки, зернышки и сухарики, которые не просто расклевать, едят с благодарностью, хотя глотать целиком непросто. Но жизнь заставит зайца спички зажигать. Двое становятся на скейт, переминаются с лапы на лапу, вот где прототип циркового номера!

– Они тебе не загадили?

– Загадили, – улыбается, счастливый. Вовсе не сердится. Научился шутить – к деньгам. Голуби – его первая любовь. Не считая кошки и, разумеется. И мамы.

Гарь набирается смелости, трогает серую спинку боязливым мгновенным касанием.

– Горячий…

Еще не знает, что птицы живут в горячке, которая для нас, людей, была бы смертельной, на мгновение погружается в жалость, которую не так-то просто побороть. Скоро снег выпадет, у нас дом есть, а где они спрячутся?

Они смахивают крылами мое оцепенение. Когда-то, в далеком деревенском детстве было у нас с бабушкой гусиное крылышко – сметать крошки со стола. А тут живое. Теплое крыло. Сметает крошки – для собственного пропитания. Кажется, сейчас появятся лошадки, в том числе беременная, позовет Игорька прокатиться передать тепло необъятного тела. Кровь согреть – первое дело, говорила Джуна-волшебница. Правильно. Недавно я испытал на себе рецепт согревания изнутри – при помощи имбиря. Завариваешь корень и пьешь ароматный, острый чай, и пар валит из ушей, пот по позвоночнику стекает.

Нашего внука тоже катали, с ножками была закавыка, уж забыли о том. Голуби – теплые летуны – обступают со всех сторон, конечно, тоже здоровья прибавляют. Никто еще не применял исцеление голубями? Моя бабушка, а потом и мама обкладывали меня горячим хлебом, только из печки, никакая болезнь не выдержит, уйдет.

Небо теплое в голубях – предчувствую, приснится ему сегодня, он полетит в их дружной компании. Как лягушка-путешественница.

– Снег созревает. Скоро пойдет, – задумчиво произносит внук.

– Нам нравится снег, да? А знаешь, как лошадь по-гречески?

– Как?

– Ип! Ипподром, Ипполит – мужское имя. Вполне могли назвать тебя Ипполитом. Помнишь, катался здесь, на аллее?

– Политом, политым чем-то?

– Вареньем, наверное? Как ты овсяную кашу поливаешь. А как собака, знаешь? Кинос. Будто кино. А на самом деле гав-гав.

– А голубь как?

– По-латински колумба лива. С Христофором Колумбом явная родня.

– Скажи мне, деда, есть алфавит греческий, а цифры греческие существуют?

– Давай потом в интернете посмотрим.

Голуби. Би – два. А их много. В голове роятся разные глупости – под музыку Баха, его Бранденбургские концерты.

СКОРОГОВОРКА ДЛЯ МЕДЛЕННОГО ЧТЕНИЯ. НАДПИСЬ НАИСКОСОК. Руку я сломал. Ее взяли в лубок. Я на нем нарисую лубок. Ты любовь мая, ты – голубка. Я твой голубок. Ногу сломал, задев за порог, на нее наложили гипс. Сверху наложили резолюцию. Сделали революцию, Испекли пирог.

Сладость идет от мышц, когда ты не ешь и не спишь. Так сладко затаиться, так сладко не дышать.

Стоять, сидеть, лежать! Так бы и съел самого себя.

 

На другой день никакого ажиотажа с голубями. Краюха хлеба в пакете, пакет в кармане. По крошке Гарь отщипывает, достает, потаенно кормит.

Пытаемся осторожно трогать летунов за перышки, вызывая мгновенные уклонения.

 

– Голуби – они же ловкие, – говорю внуку. – Вот смотри, как увернется! – набрал полный рот харкотины и метнул боевой плевок. На спину сизарю плюх! Смачно припечатал.

– Прости, гуля! – вырвалось во весь голос с надрывом. Такое мерзкое чувство сразу навалилось, сожаление, что поступил не просто плохо, а ужасно. Подумал: взлетит обиженный голубок с боевым кличем, спикирует и в отместку выбросит голубиную химическую бомбу из плавиковой кислоты. И будет прав. А он, как ни в чем не бывало, не двинулся с места, находил какие-то мифические зернышки и склевывал.

Пусть подсохнет, – будто слышу мысли птицы. – Потом я просто почищу перышки, как это делаю каждый день. А разве ты не так же поступаешь в аналогичных ситуациях?

 

Два выходных прошло, а вот и снег упал, не до скейта стало.

Ночью порывы ветра мгновенные, как выстрелы из духового ружья в духовую баранину. Покружило пару дней, да растаяло.

Утром асфальт заиндевело сверкает, как новогодняя елочная игрушка. Самое время опять кататься на скейтборде. Приходим на площадку к игровым автоматам. Музыка конкретная: имитация бытовых шумов. Грохот из игрового зала. Стоило мне сесть на скамейку, а Гарь расположился рядом с краюхой хлеба, голубь взлетел и сел мне на колено, другой на грудь притерся. Сразу четыре голубя Гарику на вытянутую руку село. Ко мне все новые пикируют, аж в три этажа располагаются. Это же готовый цирковой номер.

А были ж позавчера тучи, похожие на поставленных один на другой тонкорунных дымчатых баранов. Такое ощущение, что северная природа устает от серости и выдает яркое, оригинальное зрелище, как бы протестуя против оскомины осени, а в Магадане осень всегда, не считая зимы.

Те, что к нам льнут, маленькие голубчики, наверное, в этом году родились. На ладонь Гарику по двое садятся и шарят клювом по ладошке, он перестал опасаться, попривык.

Но как же так – видят, что корма нет, а подпрыгивают. Подлетают. Тот мохноногий на виду. Что-то турецкое в его обличии. Того и гляди, выхватит из ножен на поясе кривой турецкий меч – ятаган.

Но особо выделяется светло-коричневый голубь, с вихорком, как от тесной шапки. Стоит, гордо вертит головой, а мальчик на колени присел, ладонь с крошками. Непостижимо, как хохлатый умудряется видеть крошку хлеба на ладони, над собой, переступает, примеряется для прыжка. И штурман, и пилот в одном лице.

Гарь трогает янычара, гладит, а я беру за плечи и приподнимаю «своего». Надо же, впервые в жизни такое. Не знаю, как назвать доверчивых птиц, тянет величать их зайками. Да это вообще обалдеть: голуби по Гарику ходят танцевальным шагом.

– Куклачев театр кошек создал, а ты давай театр голубей выстраивай.

День теплый, можно сесть на садовую скамейку, ногу на ногу закинуть, хотя это для здоровья вредно, сын мне выговаривает. Но на приподнятую ногу, на ботинок вспархивает хохлатый. И тут, как по команде, на колено садится еще один сизарь, чувствую сквозь брючину его ледяные лапы. В руках у меня газета развернута, почитать хотел, так он на газету приземляется. И еще один. Надо как-то поощрить «читателей». Внук рядом сидит, пятью голубями облепленный. В обычной манере отщипывает хлеб от зачерствевшей горбушки, не вынимая из пакета.

Меня голубь берет за палец и перебирает клювом, будто косточку обгладывает. Красноречивая просьба, характерный жест. Будто на флейте играет.

– Дай-ка мне кусочек, Гаря.

Теперь бы не нарушить голубиную физкультурную пирамиду. Даю голубям на газете хлебный кусочек: один клюнет, второй, – думаю. Ничего подобного, один захапал, весьма неуклюже, выронил на асфальт, а подобрать там есть, кому. Второй первому клюк в корпус!

Мои колени – дети лени. Что-то делаем в некомфорте, на коленке, а думаем, что нетленку. Те, что на коленях, в такт моим мыслям оживились, и один другого опять как долбанет!

– Конкуренция, – вырвалось у меня.

– Конкуренция? А что это такое, деда? – с энтузиазмом вопрошает Гарь.

– Это когда один другого вот так от еды отпихивает. Не только у голубей такое бывает.

– Смотри-ка, дед, у этого лапа больная.

– Вижу. Только ты ему крыло не заворачивай, не сломай, иначе погибнет. Не выдержит конкуренции.

Постепенно оживление у голубей спадает. Они улетают на другой конец аллеи, а возвращаются как чужие. Гарь раскидал крошки, и голуби без энтузиазма подбирают, как хохлатки. Весь артистизм исчез. Что напрягаться, если корм подножный?

– А где мой скейт? – переполошился мальчик. А сам все время держал свой снаряд прижатым к боку. Забавно. Со мной такое часто бывает: ищу очки, а они на носу сидят. Не успел малыш сегодня покататься. Впрочем, не сильно огорчился. Общение с птицами захватило его.

– Я и кошатник, я и голубятник, – делает вывод мальчик.

Назавтра день теплый, дым их трубы ТЭЦ точно вверх поднимается, без отклонений. Как-то прессовано. Как-то гофрировано. Без ветра день теплее кажется.

 

Аллея у горелого универсама отдавала дымом, но не из-за давнего пожара, просто березовая кора так пахнет всегда. У зализывающего раны торгового предприятия полно голубей: на бетонных плитах сидят, обновленные, словно птицы Феникс. Здесь теплее: помимо прямых солнечных лучей, есть еще отраженные от новой витрины золотистого цвета. Я иду в школу за внуком. У всех машина времени, а я вручную, собственными ножками топаю. Один голубь поднялся, в два-три маха настиг, сел на плечо. Не гарманди, сикейрос! Не все тебе, Гарь, красоваться, и деду досталась капелька пернатого внимания.

После обеда идем к голубям в парк. Теплый день, дети на аллеи выбрались играть. Один крохотный мальчик, не умеет еще говорить, выпросил знаками у Гари скейт, проехал чуть-чуть, как умел. Голубей малыш тоже приманивал, мычанием.

А то в сквере сижу, крошу корки хлеба, а голуби будто бы не замечают, когда уже все покрошил, опомнились. Подлетели, робкие, молодые. Мальчик с мамой шагает. Осмысленно смотрит. Тронул ногой облицовку фонаря. Мать объясняет ему:

– Камни.

Мне интересно видеть малыша нам фоне моего школьника.

– Где птички? Где гули? – спрашиваю.

Ищет взглядом голубей и тянет маму обратно. Они только что кормили голубей припасенном в пакете пшеном.

 

Лошадь появилась на аллее, катает девочку. Следом молодая женщина с зеленой коляской. Гринписовец будущий.

Наша скамейка занята, на ней расположились девчата. Голуби их обступили, ждут угощения. А тем и невдомек. Такое оживление, будто азартная карточная игра разгорелась. Должно быть, место это, как говорят рыбаки, прикормленное.

– В следующий раз обязательно зернышек принесем, – обещают будущие невесты.

 

Гаричкин папа, услышав о голубях, поддержал разговор, высветив тему с неожиданной стороны: мол, есть у него в офисе муха, очень общительная. Прилетает, когда позовешь, садится на руку. Пьет вместе с ним чай. А вчера отмечали день рождения коллеги, так все ушли под мухой.

Пошел со мной за сынулей в школу, и возле погорелого театра еды – супермаркета, пока я покупал недосгоревшие конфеты, разыгралось очередное голубиное представление, благо погода установилась безветренная, и на асфальте растекались пятна подтаявшего снега.

Внук стал приманивать пернатых. Чем? Ни зернышек, ни даже хвои. Снег крошил, как хлеб, бросал кусочки! Не думаю, что сизари прямо-таки не отличали белый снег от белого хлеба. Просто такие они приколисты. Подлетели два голубя, сели на руку мальчику, его папе тоже оказали доверие: уселись на руке, на плечи сели, а один на голове устроился. Кружили и хлопали крыльями, почуяв родную душу. Хлопать крыльями – это так знакомо, это не хвостом вилять.

Там же, на пожарище, я купил пакеты с ручками для мусора. Всегда меня тянет попросить пакеты с ручками и с ножками. Очень удобные и не дорого. Но цвет! Хозяйку он не устроил:

– Почему желтые?

Гарь принялся защищать деда от поругания:

– Как зачем? Чтобы издалека было видно: мусор несут!

 

Возвращаемся в очередной раз из школы. У меня в кармане хлебные корочки в пластиковом пакете. Давай кормить, – предлагает внук. Пробую приманить гулек, а не получается. Отдаю пакет, и только малыш начинает отщипывать от зачерствелой корки, маленькая стайка пернатый устремляется к нему. Уметь надо!

Один сизарек садится мне на левое плечо. Дай-ка, думаю, тоже поучаствую в кормлении. Гарь передает корочку. С большим трудом, чтобы не столкнуть птицу, отламываю от краюшки ржаного.

Склевывает, ждет, улетать не спешит. Крошу еще, а потом просто держу краюшку мякишем вверх. Чувствую, как впивается клювом, но силенок не очень много, тут помощнее нужен инструмент. Терпеливо ждет, когда разломлю крошку пополам, и у меня остается ощущение, что птичке неважна пищевая составляющая. Ему общение подавай. Подзарядку. Принимай, гуля, полное мое восхищение!

Прям плыву от неожиданности, как от морской болезни. Через несколько минут, раздав хлеб, направляемся домой, а голубь, симпатичный, с аккуратными перышками, свеженький такой кавалер, едет на плече. Второй пассажир на руке. Десяток шагов к дому, и лишь тогда вспархивают. И один, и второй. Хорошо становится на душе, светло. Вот ведь какое чудо – 37 лет живу в Магадане, а не знаю, что птицы бывают такие общительные.

А спустя некоторое время приходит мне в голову, что без Гарички такой контакт был бы невозможен. Есть у мальчишки какой-то магнит. Животный магнетизм – кажется, это так называется.

Через полчаса у «Полярного» один молодой человек в куртке угощает шестерку голубей: сидят, голубы, рядком на кольце сомкнутых впереди рук и отщипывают мякиш свежей булки. Так им вкусно. А на лице мужчины неописуемое блаженство. Вот ведь что: кормить крылатых братьев меньших входит у нас в обычай.

Перед новогодним праздником Гарь получил три похвальные грамоты, в том числе за кормление птиц. Его это веселит, и он улыбается деду. А как же – вместе дружили с сизарями. Вторая грамота – за рисунок о трезвом образе жизни и третья – за очерк о дедушке, как он стал писателем.

 

ЛУНА. ВОТ ЧТО НАДО РАССКАЗАТЬ ВНУКУ

 

Геймер – не путать с геморроем

 

 

Однажды представил, какое горе будет внуку, когда умру. Так заплел его жизнь со своей, что в его существовании что-то неминуемо поломается с моим уходом. Не раз говорил сыну Максу: мне надо умереть, чтобы ты повзрослел. А потом я эту тему трогать перестал. Ну, не одобряю обычая бинтовать раны до того, как они нанесены.

 

Прихожу в школу за внуком, и, пока не окончится урок, смотрю, не могу насмотреться, в окна коридора, обозреваю пейзаж с высоты третьего этажа. На стеклах белые тату серебрятся. Купола кафедрального собора сверкают вдали за стеклом. Кажется, золотые, на самом деле титановые, пуленепробиваемые. До них минут сорок ходьбы. За ним сопки венчают горизонт. Окно затянуто узором инея. Сверкающие веточки и хвоинки нарисованы морозом, словно на новогодней открытке. Начинаю ждать Нового года, а там и весны.

На горизонте, на сопках, в сторону Арманского перевала зима хозяйничает уже несколько дней, оттуда по речному распадку растекается морозом по коже аромат снежной свежести. Помню, ощущал его летом, бродя по невысокому хребту, в так называемой альпийской зоне. Будто пил студеную, из ледникового родника, воду. Я не альпинист, да и невысоки магаданские горки, можно вскарабкаться без снаряжения, набравшись терпения, на самый верх, лишь бы не подвело сердце. Люблю идти по хребту, словно кошка, которая скребет на свой хребет. Правда, делать это зимой не пробовал ни разу. На вершине сопочки особое удовольствие – расправить взгляд до горизонта: гори оно синим пламенем! На холодной вершине я один. Мало желающих подняться сюда из теплой долины.

С перебитым хребтом на горном хребте. И не обязательно перебитым. Просто лордоз. С палатой лордов созвучие…

Колымские горки с выветренными вершинами, там пытливый глаз нащупывает скульптурные портреты, глядящие в небо. Ничто не укроется от каменного взгляда гор.

Подобно тому, как в мороз прикипает железо к языку, ледяной воздух приваривается к гортани. В запахе снега присутствует отдаленный запах розы, в небольшой, чисто гомеопатической дозе.

А ведь есть несчастные люди – у них аллергия на снег.

Не думал я, что географический атлас Магадана даст мне столько радости. Я взял его с собой и рассматриваю, ощущая невероятное счастье, как бывало в детстве.

Раньше магаданская география была засекречена, а сейчас все открыли – счастье. Отрывочные сведения, накопленные за тридцатилетие, я стремился выстроить в систему, а теперь все видно, как на ладони. Направления улиц по компасу, догадки о том, по каким улицам путь в нужную тебе часть города короче, высота сопок, измеренная инструментально. Надеюсь, со временем и Гарь разделит мои восторги.

Гора Англия – вызывает улыбку. Озеро, похожее на паука своими впадающими со всех сторон речками. А вот и Соленое озеро на березу Охотского моря в непосредственной близости от Армани. Речка Каменушка – поилица города, с двумя водохранилищами, впадающая в Магаданку. Причалы в Нагаевской бухте, возле которых протекает мое гуляние. Высота сопки Крутой, где Маска Эрнста Неизвестного – 256 метров. Там был пересыльный лагерь.

Нам дали карты в руки, мир прояснился и раздвинулся, я ликую. Надо же – улица Флотская: несколько домов в районе знаменитой Нагаевской бани, большой разрыв, километра два, затем она вновь появляется под прежним именем, карабкается на гору, туда я поднимался раза три пешком, а если бы пришлось каждый день, то и не знаю, что делать.

А какой кривой и заскорузлый мир – мой город. Думаешь, улицы прямые и выдерживают направление по странам света, а этого нет и в помине. Хорошо хоть, географическим объектам даны имена, хотя бы и такие: ручей Безымянный, есть за что зацепиться разумом. Ну и цифры высот – тоже приметы.

 

Написано в газетах и по радио сорок лет долбили, что улица Ленина – самая длинная в мире, поскольку переходит в Колымскую трассу, ну и как бы плюсуется. Любопытно было узнать, что улица Ленина переходит в Колымское шоссе, дальше следует улица Продольная. Вот где анекдот! Честное слово, немалая натяжка, только в советские времена полагалось ее не замечать. Да и вся жизнь была – как чемпионат по натяжкам. И не было такой местной общедоступной карты из соображения секретности. Эти самые соображения наличествуют и сегодня, невооруженным взглядом нашел тому подтверждения. Не стану указывать, какие.

Помнится, заядлые туристы хотели затеять сплавляться по рекам. И проверили ранее выбранный маршрут по секретной штурманской карте, так в одном месте две реки разнились по высоте 120-ю метрами: текли с одной горы, в разные моря. Вот бы такой конфуз на местности выплыл. Может быть, на новой карте нет таких несоответствий?

 

Бытие определяет сознание, и надо лишиться большей части сознания, чтобы жить в районах, красноречиво называемых географами «белыми пятнами»: никто не отменял правило «белое не надевать», не пятнать репутации.

Щеголяет в белом Колыма, ей это не надоедает.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. ЗОВУТ КАК КОТА. Октябрь уж на исходе. Летом спишь под двумя одеялами, зимой – под тремя. Ребенок перестает мерить сапогами лужи, он мерит снег. Вон девочка, ровесница внука, бредет по первым сугробам. Зачерпывает снег сапожками. На нежном раскрасневшемся личике потаенная девичья сладость.

А я же ее знаю! Леночка, 4 годика ей было, когда познакомились с ней и красавицей мамой Оксаной, фамилия княжеская, а глаза – как на картинах Васнецова, фигурка – мечта скульптора. Познакомились в очереди за товарами, не нуждающимися в рекламе.

‑ Меня зовут, как моего кота, ‑ сказал девочке, шутя.

‑ А меня не как мою собаку.

Не сдержал своего восхищения, а молодая мама спроецировала этот восторг на дочку и рассказала случай. Приехали они отдыхать на берег Дукчи: папа, мама и дочка. Глава семьи – крутой автомеханик. Наряду со скрытой безработицей у нас в городе есть скрытая занятость. Тысяча человек в городе тем и живут, что машины ремонтирует. А для маскировки на «Москвиче» передвигается. Движок от иномарки.

Только устраиваться начали, разумели, что на другом берегу речки лучше. Перенес папа рюкзак, маму, Леночку. Снял болотники, расслабиться хотел, а дочка и говорит:

– Папа, а машинку?

Поднапрягся папаня и машинку тоже перенес, коль дочурка просит.

Понравился мне Оксанин рассказ. Вихрь страсти закружил, и вот уже толпятся в глубине сознания непрошеные строки, лишь отдаленно соответствующие моменту:

 

У моей сеструхи Лиды

ухажеры – инвалиды,

у племяшки Юленьки –

то лохи, то жулики.

 

Чтобы служба не казалась патокой, намазывай побольше горчицы на хлеб. С другой стороны, еда – это лекарство: оно и рвотным может быть, и слабительным, но тогда подсласти пилюлю, особенно если это плацебо. Подобное лечится подобным, остальное – бесподобным.

 

Открыли нам кудесники лекари с телевизионных экранов. Уже найдено побочное действие тех лекарств, которые навяливает реклама, есть и противопоказания.

Какой будет лечебный эффект, если одновременно съесть сердце говяжье из Аргентины, грудки куриные из Бразилии, щеки свиные – штатовские. Те, что со спины видны. Филе индейки тоже не из России. Баранина из Уругвая. Пообедаешь и слышишь, как желудок жалуется «ры-ры, бр-бр». Почему, думаете? Иностранных языков не знает, хочет изучить.

Побочное действие лекарства. Иной раз можно подумать, что народные средства не дают побочности. И тут же вам случай из жизни одной почтенной женщины. Лет 30 назад ее научили «сосать масло». Я сам пользуюсь этим рецептом: воспалилась десна, погоняй во рту подсолнечное нерафинированное масло, и оно превратится в какую-то слизь. Выплевываешь, и опухоль проходит.

Она что-то не так сделала и заработала аллергию на подсолнечное масло. Как знать, возможно, есть народный способ избавиться от аллергии. Как некоторые ищут способ избавиться от народа.

И еще мне думается, надо бы заняться побочными эффектами. Возможно, на этом пути таятся важные открытия. Возможно, скрывается небывалая наука – побочная терапия. Ее надо грузить бочками.

Лечение нарко- и алкозависимости путем национальной независимости, – вот что надо испытать.

 

АННОТАЦИЯ. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ – ПОСЕВАХ ПУСТЫРНИКА. Особенность нашего рецепта в том, что он служит концептом. Препарат не является пищевой добавкой. Да и лекарством не является и потому не имеет побочного действия.

Эффективность препарата превышает зарубежные аналоги. С другой стороны, медикамент оригинален и не имеет аналогов в Северном и Южном полушарии планеты. И особенно Восточном. Не имеет ограничений по спектру применения и срока давности. На 21 декабря 2012 года планируется общая амнистия.

Подделка препарата вызывает у фальсификатора эффект «ты не прав», и горькие сожаления о содеянном. Отобранные образцы слез отправляются на анализ в Москву для сравнения с эталоном анализа мочи. Москва слезам не верит, пока не хлынет из носа.

Лечебные клизмы при водяном гомеопатическом разведении назначают при необходимости начать лечение с чистого листа, заваренного в фарфоровом чайнике.

 

Да и так сказать: у нас кроме еды лекарств не осталось. Не считая лечебного действия телевидения. Вон жена с камушка на камушек неловко устремилась, оступилась и что-то повредила. Это она на Инвалидку ездила, да неудачно. Нога стала синяя. Голубая, подумали? Нет! Синяя. Как у Мальвины волоса.

Прогулки с Игорешкой подвисли, а там и зима.

Свежий снег иной раз отливает морской голубизной. А первый лед на реке, когда он намахнулся на зиму стационаром стать? Правильно, тоже голубой. Осенью у нас вода в реках и озерах особой чистоты, а мороз ударит, становится твердой, как валюта.

Но это синий цвет, похожий на баклажан, нога. Так и ждешь, как последует «К ноге» – команда. Взялась лечить, попросила принести с базара овощи.

Думал, баклажан к посиневшей ноге прибинтовывает, а она свежий капустный лист мастырит. Капуста тоже бывает фиолетовая, так она не соблюдает цветность. Думаю, ей было бы до лампочки, какой перерезать проводок, если бы обезвреживала подложенную бомбу. (Слышишь, как ток идет к лампе? – спрашивал ее внук. Слышу, слышу, Игорек!).

Да экстрасенс она. Этого не отнимешь. Кожицу с овоща снимет приемом джиу-джицу. А больше всего нравится, как она кофейную гущу на лицо намазывает. Зрелище незабываемое. Тройное действие получается: сначала выпьет чашечку с сигаретой, затем погадает на гуще, и кофейную маску в заключение. Я уж ей говорю: капустные листы никуда не девай. Мхатовская пауза, чтобы призадумалась, как продукты транжирит. Да не хочу я вовсе ее укорить. Внук в живой уголок пусть капусту кроликам отнесет. Их тоже прижало, живоуголников. Мы опять ходили в этот экоцентр, видели несчастных кроликов и крыс, нюхали животную вонь.

(– Дед, а это крот. Вот ты какой, кротик! Деда, его ловят в контрразведке. Поймают и заменяют хорьком! А хорек пускает газ на противника).

 

КРАСНАЯ КНИГА ЕДЫ

Если буря в ложке воды, не парься, устаканится

 

БЕСПЛАТНЫЙ СЫР. Чем быстрее бег на месте, тем дальше и недостижимей финиш. С другой стороны, и мест, как таковых, что любили повторять администраторы советских гостиниц, попросту нет в наличии.

 

НАДПИСЬ ЗЕЛЕНЫМ КАРАНДАШОМ: «Бег на месте. Шаг на месте. Расчет на месте. Ну и расстрел на месте. Вот так место красит человека кровавой краской».

Победителю состязания в гонке жизни светит орден золотой медали за 1 место в псевдоолимпийских играх. Извините, но я с этим проснулся. Могу поделиться с вами и умножиться.

Пункт номер два в распорядке дня: еда. Утрата утра. Односторонний бокс. Схлопочу по печени от паштета из гусиной печенки. В то же место – двойной удар от пары жареных куриных яиц. Запах яичницы ни с чем не спутаешь. Пощечина по сопатке. Одно то, что отмыл от жира противень, вызывает французский, с переворачиванием и поджиганием автомобилей марок «Рено» и «Пежо» внутренний протест.

Блин и хрен – почти однокоренные слова с подтекстом ниже пояса. Да и перец: все чаще употребляется вместо хрена. Чей перец длиннее? Эвфемизм писец, изрядно поднадоевший, получил замену – тунец. Вместо «бля» стали говорить «тля».

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Свежий стручок перца – зеленый, жгучий. Перед сном перемалываю зубами. Перец высекает красную искру из десен. Как розга по филею идет. Как улитка по наждаку.

И обливает болью и елеем. Ты просишь побольнее.

А помнишь, Маша, Верхний Уфалей? Давай достанем 1000 рублей, я покажу и Нижний Уфалей.

Как мало мы жуем, как часто мы глотаем! Самопожертвование и самопожирание.

 

Магазин «Гурман», неподалеку от магазина «Пышка» – в моем воображении стал филиалом магазина «Гормон»…

Рекламу еды, вкусняшек следует запретить, как рекламу наркотиков.

 

Чтобы уйти от нивелирующего влияния глобализации, чтобы она в глоб (гроб) не загнала, не сходя с места, принимай меры. Сделал себе бутерброд с черным хлебом, репчатым луком и пластиком соленого огурца. Зеленые горошины положил и кубик свежезаплесневелого сыра. Ем, наслаждаюсь и читаю журнал «Повидло».

Скажите «сыр», – вспоминаю выражение фотографов, которое переняли от американцев для лучшей улыбки. Скажите «бесплатный сыр». Тоже ударяет по печени, но если проглотишь мышеловку. Теперь для улыбки при съемке принято говорить «деньги-и». Долгое время наши дензнаки называли «деревянные», на радость Буратино, а теперь они «живые». И годятся для изображения показной улыбки.

 

Колечко лука, подобно обручальному, горошек, на котором принцесса ночевала, пламенный сырок. Кто же это мне такое ноу-хау подложил, чтобы хавать? Так вот же и реклама – новая сеть «Мак-Антиглоб», сэнд-ВИЧ с селедкой и кола «хлебный кол плюс». Бразилия рекламирует картофель «Друкс». А я читаю «картофель Дукча». Девятый километр Колымской трассы. Что сразило меня – бутерброд с огурцом – английское национальное блюдо, оказывается! А тут морочишь себе голову, долго-долго моришь себя морем, по году ждешь погоды, без толку.

Название хорошее: кольца кальмара. Властелин колец сразу вспоминается.

Пейте чай «Колымский чифирок». Если пришлете 10 этикеток и 10 килограммов эйфелей, получите кружку и верхонку.

 

Кафе в центре. Тесто продается в тестовом режиме. Мужик на улице, лицо в чем-то белом вымазано. Сдается, в жидком тесте. Для него на смену тестовому режиму пришел блинный режим.

За ним собачка – караульную службу исполняет. Вроде как на спецзапахи натаскана. А самый распространенный из них – ацетоновый.

Собачку он предлагал желающим взять бесплатно, делал это на базаре, при стечении публики. Никто не польстился. Зачем все-таки в белом лицо вывозил? Может, проказой болен, проказник?

Два рубля у меня выпросил – отдать за автобус, билет теперь невероятные деньги стоит, хорошо, что сам перемещаюсь пешком. Деньги быстро тают и выступают на одну седьмую над водой, как айсберг. Если уж они не тонут, то и не пахнут, но это шутка.

 

В кафе «Лада» приладился я покупать тесто, ладное, как невеста. Не один я такой умный, желающих хоть отбавляй. В очереди стою. Гламурная незнакомка рассказывает молодому крепышу:

– Вкуснятина, и мяса не надо. Помоешь, поперчишь, сольки щепоточку и в духовку.

– И чистить не надо? – с недоуменным восторгом спрашивает крепыш с накаченной шеей.

– То-то и оно, мелкая же, замаешься чистить. Да она в духовке так зарумянится – не заметишь, как во рту истает. В корочке-то все и кроется, омолаживающий эффект.

Картошка из Дукчи. Или Олы. Любовь – не картошка. У нас на картошке заработаешь больше. Особая женщина сказала, знающая толк и в первом, и во втором.

Когда основательно за 60 перевалило, понял я главное заблуждение жизни: не надо было картошку чистить! Никогда, ни под каким видом. Как и рыбу – будь то плоская серая камбала в шипах, похожая на шкурку для шлифования в столярном деле, когда шкатулки делаешь для хранения женских побрякушек, или светло-зеленая навага, или красный кижуч. Клади на хорошо прогретую сковородку, и чешуя куда-то испарится. Или расплавится, румянится корочкой, вот и картофельная кожура бесследно исчезает, как на представлениях Игоря Кио исчезает в шляпе зайчик.

Кошка ест нечищеную рыбу для пополнения организма минеральными солями, она и кожуру съест, если поджаришь подходяще. И не надо обманывать поколение за поколением читателей: мол, так было плохо, такая невыносимая жизнь, что приходилось варить суп из картофельной кожуры. Жаль, что раньше я этого не понял, а то бы сберег и времени годы, и картофеля тонны.

 

Шоколадные палочки можно выдать за крабовые, – наша с внуком придумка повысит усвояемость продукта.

Искали с ним джем для пирога. Выбрали разные баночки: вишневый, малиновый, яблочный. В одной скорее пастила, чем джем. Было желание назвать продукт Джимом, веселым парнишкой. Да, густота подходящая для пирога. Но вкус – нейтраль. Брюквенный. В другой упаковке жидкий, можно сказать, джемик, зато вкус богатый, абрикосовый. Переливчатый. Произведен в Армении. Кавказ подо мной. Надо было много лет назад поездить по Кавказу, пока там никто галстуками не питался. А женщин-персиков там немерено?

Одну из них звали Джемма…

А постой-ка! Мысль. Джемпер. В крайнем случае, если будет туго с джемом, надо будет воспользоваться созвучием: старенький джемпер из виегониевой шерсти остался еще с тех времен.

Мысль номер два – еда в северном исполнении. Селедка под шубой – это только начало. Как вам ветчина в тройном тулупе? Лососевый балык в упаковке из лыка.

А сколько пишут в интернете о съедобных майечках, трусиках. Надо и шапки сделать, валенки для закусона. С детства памятно, как мужики водку рукавом закусывали. Правда, до дела не дошло, ограничилось нюхом.

Нет, это никогда не кончится! Сколько можно жрать? Вынул вставные челюсти: мосты сожжены!

Официантке дал на чай и на чайное дерево. Чайное дерево скрестить бы с сахарным тростником и молочной пальмой. Но не набивать живот, а втягивать его, тогда и будет распирать от счастья.

 

Гуляем с Гарей. Значительная часть перемещений связана с приобретением продуктов, хотя малыш еще не вошел во вкус. Не предвкушает аппетитное поглощение купленного.

Ляля попросила купить муки. А давай-ка пять килограммов купим в мешке. Ой, тут бумажка пришпилена. Все про муку, какая она замечательная и где она смолота. Адрес – Новосибирск, улица Большевистская. Ну да, знаменитый мелькомбинат. Говорилось так: второй или третий в стране. Под грохот его я засыпал и просыпался несколько лет.

 

Купил уцененные помидоры. Крепко отмороженные, как и сам. Съел с майонезом и удовольствием, но на дне сознания, где оно соприкасается с подсознанием, вибрировала, флектировала мыслишка: «Надо было еще денек подождать, и эта еда досталась бы бесплатно».

Хорошо, если пища здоровая. Не редко она сама больная – что такой больной пищей можно вылечить? Если пища в животе пищит. Бывало, от куриных окорочков сильно пахло антибиотиками и антисептиками. Какую-то пищу лечить приходилось, а какую-то реанимировать, вымачивая в соляном растворе и уксусе, в горчице, добавляя отвлекающие запахи, специи, не говоря о пище духовной. Порой приходится лечить и сами лекарства.

Еда – лучшие страницы книги жизни. Книга та красная – для исчезающих видов. Как-то стали народ приучать к папоротнику. Вкус грибной, изысканный. Только приучили, папоротник переместился в список исчезающих видов.

А как советские люди упорствовали, не покупали рыбу нототению из-за ее непривычного вида! Помню, с волнением в крови и пытаюсь рассказать внуку. Да как расскажешь? Сам-то уже не очень помню. Распробовали, и нет нототении. Исчезла как класс. Нет и ледяной рыбы. Она водилась в морях Северного ледовитого океана, такая жирная, такая вкусная! Сто раз подумаешь, проводить ли рекламную акцию с лягушками и змеями. С собаками – по рецептам гастрономов Востока. А процесс уже пошел, бичи на трассе поели всех шавок. Население не очень-то одобряет: всеобщая любовь к собакам – характерная наша национальная черта.

Помню, как искал место, чтобы прогулять маленького Гарю, когда он едва научился ходить. Весна, снег островками, сухая трава, и нет пятачка, чтобы шагать маленькими ножками, не угодив в собачью радость. А многочисленные домашние любимцы энергично шныряли, едва не сбивая с ног малыша. Как мне хотелось, чтобы из-за угла появился мощный кореец с огромным мешком!

– Так, здесь нельзя, здесь какашки. Чей это след? – наступает поверх, – Гарин.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ ПО ТЕМЕ.
Гарь вскоре после своего юбилея, десятилетия, удивил меня такими строками:

Из собачатины паштет –

Лучше для котенка нет.

Сам сочинил.

 

Думается, не за горами тот момент, когда заядлые рыболовы, растящие личинку мухи, опарыша (другое название этих червей, заставляющее вспомнить шансон (О! Париж). Опарышами прозвали и автолюбителей. Одни опарыши станут выращивать других опарышей для употребления непосредственно в пищу. Без участия рыбы. Данные о пищевой ценности опарыша глубоко внедрены в коллективное сознание просвещенного россиянина, нужно лишь преодолеть психологический барьер. Такими аппетитными видятся жареные скорпионы! Морально я уже готов к их поеданию, рассмотрев в экзотической телепередаче, теперь надо попасть в страну пребывания и поедания скорпионов. Вывезти в Россию, думаю, не получится. Граница на замке, всякая, кроме нашей.

Чтобы показать, что не лыком шиты, профессора кислых щей, было дело, диетологи куриные яйца запрещали, сало, даже молоко, потом реабилитировали и то, и другое в глазах едоков. Подумалось даже, что, может быть, известная телефонная кампания вместо эмблемы-яйца повесит кусок соленого сала над входом.

С овощами тоже мурцовка. Вскрытие показало, что нитраты не столь уж убийственны, как всем казалось несколько лет назад. А без нитратов сердечная деятельность затруднена.

Знать бы, где упасть, солонку подстелить, – сказала селедка. Да, с приходом зимы нашел себе восхитительное занятие: полюбил по любому поводу есть селедочную икру: она забавно хрустит на зубах, подобно песчинкам в песочных часах. Только мягче. И вкус ее, и запах, и звук веселят. Идентично  на зубах звучат разве что грибы, свиные хрящики.

Я селедочную желтоватую икорку больше красной лососевой люблю. И всякий раз остается любопытное ощущение, что потребил большую музыкальную пьесу.

Неминуемо изучаешь практику продаж, и обнаруживается: в одной точке баночка 60 рублей, в другой – 120 стоит. Важно дойти до нужной точки.

 

Про икру помню милый сюжет, связанный с сыном. Он распробовал красную, горбушевую, пятиминутку, приготовленную отцом. Сначала морщился, потом улыбаться стал, посветлел лицом. И вот сюрприз – кончилась икра. Чуть не заплакал. А в холодильнике баночка селедочной икры лежала. Вскрываю, даю. Гамма чувство на личике Макса. Попробовал с ложечки. Морщился, морщился, одобрил. Пальчиками показал: маленькая, мол, рыбка из такой икры вырастает. Учился говорить. Но мы его хорошо понимали без слов.

 

На той неделе захожу в «Волну», спрашиваю молоденькую продавщицу: «Во что падают лицом вниз за праздничным столом? Я помню, что в салат, но как он называется? Не удивляйтесь. Просто склероз на пятки наступает».

Оливье, – вспоминаю за секунду до того, как она подсказывает. А мне нужен набор замороженных овощей с таким названием, жена велела. Но в этом магазине на Портовой, как и в других, такой заморозки в данный момент нет.

Теперь и сам вижу. Кстати, магазин уже пару лет, как сменил название. Когда-то он вызвал улыбку внука: «Волна? Деда, ты шутишь». Теперь это вошло в семейную легенду. Он не верил и что магазин одежды в нашем доме называется «Дима».

Вовсе не шучу. У нас и магазин «Прибой» есть, в Нагаево, напротив бани. Покажу при случае, убедишься. Теперь в ту точку призывают нести одежду и всякую всячину для пострадавших от стихийных бедствий, МЧС там командует.

Не скрою, удивил я мальчика, сказав, что кремль есть не только в Москве, но и других русских городах, есть и куранты, даже в Магадане, в нашем доме. «Трасса, Колымская трасса» поют.

– А башни-близнецы есть, дед?

Как бы мне хотелось поддержать энтузиазм мальчика!

– Чего нет, того нет. Да их и в Америке теперь нет. И падающей Пизанской башни в Магадане нет, есть только безбашенный кран. Есть небольшой пизанский фонтан, пойдем, покажу.

Какое-то время Гарь не очень-то понимал слово «близнецы», пока не познакомился на игровой площадке с девочками-близняшками, своими ровесницами. Только освоился с этими воображулями, другая парочка появилась, постарше. Кстати, оказалось, что и в классе с Гарей две девочки-близняшки учатся. Дед всю жизнь мечтал о таком знакомстве, но не свезло.

 

Мягко падает снег, забивая обоняние и вкус гастрономической сказкой. Будто с другом Стасом потаенно поедаем свежее пахучее сало. Какая тупица не любит пиццу? А если сальная пробка совместилась с дорожной? Полюс холода совместился с полюсом голода? Точка зрения с точкой кипения?

Мы шагаем с внуком по свежевыпавшему снежку, он хрустит, будто селедочная икра на зубах. На пути из школы расположено бывшее кафе «Золотинка», там теперь управление по борьбе с наркотиками. Не давай таблетки малолетке. А ведь как – в Литве валокордин да валидол уже признаны наркотиками.

Встречал в печати толстые намеки: у них газировка с наркотическим эффектом. У них табак с добавками: курнул и отказаться от этого счастья невозможно. Жвачка – тоже! Так что, милый мальчик, мотай на ус.

 

Внук впечатлился успехами Лерочки, тоже стал рисовать. На днях он выиграл в викторине набор гуаши, но пока не представилось случая распробовать во всем многоцветье. И я купил малышу набор причудливых гелевых карандашей, чтобы дать возможность передать перламутр свежего снега. Я покажу мальчику советские кинокомедии, над которыми мы с его бабушкой угорали три десятка лет назад, и он с первого просмотра поймет, что такое халатик с перламутровыми пуговицами.

 

С глазурным искрящимся снегом, нападавшим ночью выше щиколотки, хорошо компонуются разноцветные детские коляски и пронзительные девчоночьи визги на деревянной горке, установленной на месте исторической снесенной первой школы. Горка изготовлена из толстой фанеры и напоминает о существовании авиации типа «русс фанер» в середине прошлого века. Построена в виде китайской беседки с характерной многоскатной крышей с приподнятыми ребрами и раскрашена в китайской контрастной красно-желтой гамме. Собственно здесь пять горок, на любой возраст. Как пять нот в китайской музыке. Мы тут нередко бываем, и я всякий раз принимаюсь описывать это сооружение.

Предвкушаем, как рядом вот-вот начнут строить не китайскую, а нашу, снежную горку, как было прошлой зимой: горку, принесшую ребятне похожую на ускорение свободного падения радость быстрого скольжения. Сегодня морозец уже к десяти градусам подобрался, и природный строительный материал обрел немалую прочность. Но его пока маловато нападало.

 

Малыш делает из комьев снега бумеранги и кидает с веселыми возгласами. А если скрестить бумеранг с кенгуру? Что получится? Бумгуру? Или кенгуранг? У Игорька два любимых занятия – вырезать бумеранги и танки из снега и мастерить все остальное из бумаги, что нужно по ходу игры.

Придумал он самолет с двумя двигателями, развернутыми на 180 градусов.

– Не полетит, – говорю. Не соглашается. Ляля на стороне внука выступает. А я непреклонен. И Гарь поправляется:

– Они включаются попеременно. Надо – в одну сторону летят, надо – в обратную.

– Ну, это другое дело. Реверс называется.

 

Поломали голову. Пар от макушки пошел. Я сорвал с головы кепку, совсем как сняли с должности Мерлушкова, и мне хорошо идти по улице, согреваясь силой разума, притоком свежих идей, правда, руки подмерзают и просят перчаток. Но за чем дело стало? Все в наших руках.

 

Мальчик отковыривает с тротуара натоптанные прохожими пластины снега. Там, где нападала с лиственниц хвоя, эти наброды похожи на древесноволокнистые плиты. С немым восхищением ребенок откладывает их в сторону, но вдохновение накатывает, и, взяв в другую руку снежный ком, похожий на инструмент ископаемого предка, вышлифовывает из снегоплиты очередной кенгуранг.

– А давай сделаем из снега Снежану!

Улыбается в ответ: девочки с таким именем нет у него в классе. Это мамину приятельницу так зовут. Надо набраться решимости, чтобы изображать взрослую тетю. На самом деле она милая и добрая. Знойная блондинка.

 

Когда возвращались с уроков, внук заметил в воздухе над школой ворона: тот летел высоко и в клюве держал что-то прямоугольное, похожее на ломоть хлеба. Неопознанный гастрономический объект.

Я это тоже видел и не смог сдержать междометий. Давно не попадались на глаза сильные птицы цвета сажи. Хлеб в клюве? Разве так бывает? Может, это письмо? Ворон в роли почтового голубя?

Ну, чайки отлетают во время холодов в море, где кромка льда и можно ловить рыбу в открытой воде. Но во'роны? Где-то укромно зимуют, подальше от наших глаз?

 

Придя из школы, пообедали, идем гулять, готовые к другим неожиданностям. И вдруг в вышине в нашу сторону направляется ворон. Уж не тот ли, что засветился полчаса назад? Прилетел во двор, к магазину «Полярный», нашел выступ на красной кирпичной стене, присел на него по-походному, не складывая крыльев, поискал что-то зоркими глазами, не нашел и уже через секунду умчался по пологой траектории в сторону радиостудии.

Летит, разговаривает сам с собой: «крун-крун». Однако мальчику слышалось «кар-кар», и переубедить его не удается. Чего не отнимешь у мальца, так упрямства: возможно, он вступает в первый переходный возраст, который, кстати, может тянуться до самой старости.

Ворон, ау! Ну, что же ты так быстро убежал, не дал тобой полюбоваться? Душа жаждет повтора. На пути из школы мы уже видели небольшое представление в исполнении голубей: потревоженные нами, хотя до птиц было не менее сотни метров, отлетали они гурьбой от стены, из наружного заоконного холодильника, будто по команде: «Внимание! Вылетит птичка». Под окном этого дома площадка c мусорными контейнерами, и оттуда они тоже поднимались один за другим, напоминая торопливым криком галдящих чаек.

 

Столь крупные птички могли бы вылететь из объектива фотоаппарата, но не такого, как теперешние «мыльницы». Нужна полновесная ретрокамера, которая снимает на фотопластинки формата А4. Мне и самому уже не верится, что такие были еще недавно, во времена моей юности, бытовали в ателье, где магаданцы снимались на паспорт и «кабинетно» с выполненной художником надписью: «Привет из Магадана».

В конструкции фотокамер для наводки на резкость была встроена гармошка. «Настоящая, хромовая», – гордились и платили немалые деньги – как и за цейсовскую оптику, как и за тщательно выделанную из дорогого дерева камеру, отдаленно похожую на скворечник.

Гармошка навевала музыкальные ассоциации. Современные ребята уже не поймут, объяснять придется в несколько этапов. Гармонь, баян, аккордеон – они чуть ли не в каждом доме бытовали. Хочешь душу отвести – пожалуйста! Гармошечка да балалаечка – наперегонки. На фоне идеальной тишины. Сыпь, гармоника, сыпь, угревая сыпь. Без мотоциклов и машин. Не может быть настоящей музыки без белого безмолвного фона. Как без полынной горечи не бывает медовой сладости. Развернуть гармошечку фотоаппарата, приготовиться к выпархиванию птички. Накрыться черным бархатом. Гармошка – куда ни кинь взгляд, везде. Сапоги в гармошку, носки в гармошку, а ведь никак не соберусь поиграть на аккордеоне.

Вот сдвоенный автобус, между двумя его частями – гармошка. Простуда в груди – будто гармошку проглотил. Да и применяемая на каждом шагу гофра – низшая форма гармошки. Ни один автомобиль без нее не обойдется.

Жабо – пышный воротник на тонкой шее. Сыграть мелодию жабы собственной шеей может любая красавица, воображая, что она – царевна-лягушка – нежное создание. Впрочем, в некоторых сказках ей удается летать. Там, где нет лягушек, нет и адекватного кваканья. Не обойтись без адвоката.

 

Молодым современникам неведомо, зачем попу баян. Растолкуй, зачем на храме маковки, если религия – не опиум для народа? Зачем светочувствительная пленка, которую нельзя до поры до времени вытаскивать на дневной свет? Зачем нужна перфорация? И этот характерный стрекочущий звук пленочной кинокамеры. Если вылетает птичка, то она, судя по стрекотанию – сорока?

 

Безморозные дни октября сливаются в один день. Сегодня на белейшем снегу оранжевая игра: бабушка Ляля купила мальчику пластмассовую клюшку и хорошо заметный пластмассовый мяч. Мы пришли в парк, на детскую площадочку, где еще в прошлом году играли с утраченными ныне деревянными медведями, крокодилами и кенгуру, а сегодня здесь, за ажурной сварной оградой, типовые горочки и лесенки заняли почти все пространство.

Маленькая вислоухая собачка поддерживает игру с Гариком, и остроту этому занятию придает опасность неспортивно лишиться мячика – путем поглощения меньшего большим.

Третий участник – мальчик в черном комбинезоне, неразговорчивый в силу своего малого возраста, побаивается собаки, но желание задеть ногой мячик пересиливает. Похожая на ландыш молодая женщина с умиротворенной улыбкой и небольшим животиком по прозвищу «материнский капитал» защищает своим биополем мальчика, и на мгновение ощущаешь прикосновение к ее обескураживающей тайне.

Плюс маленькая девочка, зайка с румяными щечками, вся в розовом, как и ее мама, участвующая в «плане Путина», присоединяется к игре. Ударить по мячу ей не удается, но залить поле игры румяной улыбкой – тоже немалая радость.

 

Будь моя воля, я бы на всех углах поместил рекламу повышения рождаемости: «Мадонну с тремя младенцами».

Мне нравится эта Дюймовочка в парке и Гарику тоже, но почему-то он засобирался с площадки и уже гоняет мяч на асфальте парковой дорожки, резко бьет, шар с костяным стуком отскакивает от поребрика, долетает до другого, ударяется с ксилофонным звуком в клюшку.

– Как называется это свойство?

– Упругость!

 

(НАДПИСЬ 2012-НОГО ГОДА НА ПОЛЯХ. В 1984 году писатель Альберт с налитыми кровью глазами ревновал ко мне свою четырехлетнюю дочь Наташку, когда выпили на двоих без закуски бутылку коньяку и три водки. Такая невеста выросла, красавица, восторгался я на вечере памяти отца. Еще и пишет теперь, в газете публикуется. Вот зайка!).

 

Солнце низко слепит, внук чуть не заехал деду клюшкой в лоб. Поднимается к площадке, где когда-то, до рождения сына и, тем более, внука, стояло колесо обозрения. Мне помнится, что колесо стояло, когда переехал в Магадан. Может, колеса и не было. Может, приснилось, что я кружился с какой-то чертовкой на чертовом колесе, с него был виден изрядный кусок города. Потом оно состарилось, и его порезали на иголки, один фундамент остался – внушительное инженерное сооружение, чем-то от него веет военно-морским. Действующее колесо обозрение гораздо скромнее, и стоит ниже метров на десять. Гарь отважился летом подняться на нем с мамой.

 

Надо же – остался фундамент старого колеса и смотровая площадка, на уровне второго этажа, только что два парня из Хабаровска просили меня запечатлеть их на «Кодак»: с одной стороны на фоне телевышки, а с другой – на фоне купола крытого катка и колеса обозрения. Обрадованный их вниманием, принимаюсь рассказывать о Маске скорби, видной с площадки размером с кривой Кощеев зуб и башнях-антеннах на той же сопке, да ребятам это как-то не интересно. Нет у них магаданского патриотизма.

 

По лестнице на смотровую площадку поднимаются один за другим трое служилых: командир Борода, его заместитель Безбородько и рядовой Лысюк. Какая-то у них боевая операция затеяна. Командир сохранял хорошую мину при плохой игре. У него на лице было написано: «Проверено. Мин нет». И это не игра.

– Выходить по одному с поднятыми руками! И без доклада не входить! Не будете ли вы столь любезны пойти в атаку, господа! Примкните штыки, пожалуйста!

Иногда кажется, что наличие ментов порождает преступников. Какой-то бред. Нам свойственно ошибаться и ушибаться. Не люблю, когда дышат в затылок. Но смиряюсь. Хорошо, что не стреляют. Если тебе приставили ствол к затылку, не тушуйся, мобилизуй стволовые клетки. Может, тебе трепанацию делали, вживляли титановую пластинку, так тогда это не твоя проблема. Утопающий утопист хватается за соломинку, которую видит в чужом глазу как бревно.

 

Судя по публикациям в прессе, в Магадане наметилась тенденция исправления неправильного поведения на корню. В исправучреждениях скоро будут пребывать исключительно оступившиеся по первому разу, рецидивисты же получат прописку на материке. Если так дело пойдет, то, возможно, домашний арест станет со временем играть первую скрипку в структурах Минюста. В полицейскую практику надо, наряду с очными, ввести заочные ставки.

 

– А як же, есс, есс, – с энтузиазмом вдруг восклицает подчиненный и стучит каблуками. Скоро милиция станет полицией, и это пригодится. Интересно, будут ли по-прежнему оборотни в погонах? А будут ли полицейские в штатском? Любишь саночки, люби и откаты.

 

Я все думал, что делать с милицией, создав полицию. И вот внезапное озарение. Надо милицию оставить, пусть будет альтернатива. Пусть у криминала будет выбор, к кому обратиться за арестом. Да и законопослушные граждане от конкуренции только выиграют. Не верите? Да, я и сам чувствую, что это бред. Но у нас теперь принято все проверять эмпирически. Вот ГАИ было. Заменили на ГИБДД. Будто не знали заранее, что это не даст ровным счетом ничего. Зато такая видимость работы!

Трава торчит поверх снега – сухая, стойкая. Будут снегопады, занесут ее. Под порывы ветра просятся созвучия. Трава – Траволта. Три вольта. Мальчик как-то присмирел, но старается не показывать виду, что менты его смущают, продолжает меланхолично спинывать с площадки снежные комья.

Раз словечко, два словечко, будет песенка, раз утечка, два утечка, будет версия.

А я еще раз перепроверил себя, не являются ли снежные снаряды оружием в общепринятом смысле, не конфискуют ли их? Во мне и внутренний редактор есть, и внутренний цензор, а это какой-то внутренний дурень затесался и буйствует. Подсказывает, что насчет снарядов надо еще подумать, а вот снежные заряды в Магадане – не редкость, но это в пургу, пока в эту зиму Бог миловал их видеть.

Какое из снега оружие – безусловно, холодное, да стебли полыни – сабли, которые мы сломали у крыльца своего дома, они тоже задействованы в игре, горькое оружие, им можно внезапно, в стиле восточных единоборств до смерти пронзать спрессованный снег. И вдруг решительное:

– Дед, они мне больше не нужны.

Дело в том, что возле площадки я только что нашел прислоненную к березке массивную кривую ветку, размером с черенок лопаты, и она оказалась универсальным оружием для внука: рубай, коли, исполняй рубаи Хайяма, на все получаешь эмоциональный отклик.

 

И тут подходит лошадь (!) к площадке, которая, кстати, являясь фундаментом колеса обозрения в прошлом, в настоящее время служит небольшой сценой для выступлений народных талантов во время летних праздников.

Коней на переправе не меняют, особенно тех, что в пальто. А от работы кони дохнут. Но это мелочи. Только что питерский приятель Стас жаловался на пяточные шпоры, а я послал в ответ: «К твоим шпорам надо завести коня и скакать по пересеченной мостовой».

И вот подходит умное животное и с лошадиной улыбкой, точнее, тихим ржанием, шумно вздыхает и опорожняет кишечник и что-то изображает губами. Вроде как извиняется путем миманса. Фуу! – произносим с Гарей дуэтом.

Коновод, невзрачный мужичок, решил подзаработать, катая ребят. Но деток, кроме пяти грудничков в колясках, в данный момент в парке нет.

У меня мелькает шальная мысль собрать конские каштаны в полиэтиленовый мешок, уволочь на дачу. Недаром в начале века я хотел привезти сушеные фекалии из Питера: больно уж аппетитно они выглядели, словно бы специально выделанные амулеты. Покрыты были чем-то блестящим, лаком, что ли? Может, отправить эти в посылочке Стасу – для лечения его шпор?

Историю с незадавшейся в Питере покупкой конских каштанов уже в который раз пытаюсь поведать малышу по разделу юмора, но Гарик не проявляет энтузиазма. Правда, он уже знает не только конские, но и настоящие каштаны, видел на юге с другим дедом. Но я как-то вдруг не нахожу энтузиазма для дальнейшего плетения словесных кружев.

А уж бытовой анекдотец с филологическим уклоном и подавно не решаюсь обнародовать. Роял конин – торговая марка корма, который кошка, старожилка дома наших приятелей, подворовывает у только что приобретенной за 25 тысяч рублей собаки, название породы которой без чихания не произнести.

Стало быть, из конины, которая играет на рояле! – возникает подсказка, похожая на сказку. Кони на ксилофоне, на лошади ложь. Нет, не буду грузить мальчишку. Не в настроении он.

– Дед, а что такое переправа?

– Ты лучше спроси, почему Наполеон боялся кошек и белых лошадей!

 

Что же ты, радость моя, загрустил? В детстве мне тоже не хотелось ходить в школу и, самое неприятное – таскать в грязь вторую обувь. Пыль поднималась в классе, лезла в глаза, скрипела на зубах. Не хочется об этом вспоминать – тяжеловато, увольте. И что еще удручает – долгий рабочий день ребят: в школе отучись, да потом домашние занятия – нагрузка непомерная. На взрослый взгляд. И бесплатно ведь, никто сверхурочных за учебу не выплатит.

В прошлом году мальчик впервые переступал порог школы. Блестящие глаза, улыбки, радость от встречи с новым коллективом, обстановкой, таким взрослым, серьезным и ответственным делом, как учеба, и… резкая утомляемость, неожиданные болезни, нежелание учиться в первые месяцы школьной жизни. Это не мое открытие, цитирую вездесущий интернет.

Оказывается, экстремальные условия окружающей среды и особенности социально-педагогических условий в северо-восточном регионе дурно влияют на организм маленьких северян, диким зверем выедают душу. Утомление у всех жителей Севера, независимо от возраста, наступает гораздо быстрее, чем у жителей других регионов страны, уровень физической работоспособности соответствует уровню больных ишемической болезнью сердца в умеренных широтах! А ведь у вашего покорного ишемическая болезнь выявлена более четверти века назад. То есть одна ишемия естественная, да вторая, климатическая, на нее накладывается. Тут не только коньки отбросишь, но и склеишь ласты.

Так называемая детская гиперактивность, это шило в интимном месте – кому из пап и мам, дедушек и бабушек она незнакома? Мои ровесники в детстве были намного спокойнее. Да что там – вспоминаю, с каким трудом просыпался по утрам. А Гарик ни свет, ни заря на ногах, торопит события и все боится опоздать. Живи мгновением, находи в нем свою прелесть. Ждешь маму, она приедет, но пусть время ожидания не станет бросовым. Сказать легко, а как научить?

У северят объективно существенное снижение силы торможения было констатировано в осенне-зимний период, то есть в период адаптации первоклассников к школе. Магаданскими учеными-медиками, биологами отмечено, что с годами проживания на Крайнем Севере формируется и обеднение психоэмоциональной сферы школьников – таково влияние климатической среды, экстремального режима, экологических ритмов, фонового однообразия пейзажа, цветового, светового голодания. Показатель дезадаптации первоклассников в Магаданской области в 2,8 раза выше, чем у учащихся центральных районов страны.

Важным фактором адаптации ребенка к школе выступает его социальное окружение: семья, учитель, класс. Ну, и дед.

 

Киндер в кислом соусе

Был я пьяный от голода, а потом опьянел от еды

 

Одна американка решила наказать за непослушание приемного сына: велела мальчику полоскать рот острым соусом. Истязала холодной водой. Явное нарушение прав ребенка и издевательства над человеческим достоинством, – решили российские праводетозащитники.

Скандальная информация облетела полсвета: мол, мы, россияне, совершили ошибку, отдав американке нашего дитятю. Эта миссис умело маскировалась, а тут открыла подлинный фейс, – заявила магаданская тележурналистка, запустившая в эфир передачу, в которой все кругами ходили вокруг усыновителей и довольно потирали руки от собственной толерантности и благородной решимости, – наши едут в Америку! – а оно вон как обернулось – соусом! Оригинальным воспитанием гастрономической направленности!

Так в чем теперь-то, бурля, винилась ведущая и рвала блузку на груди? Как и все журналистки, она, чувствуя себя пупом земли, вообразила, будто исключительно благодаря ее телепередаче состоялось это зарубежное усыновление. А теперь ей хочется сделать откат.

Но почему именно в Магадане к факту проявлен повышенный интерес? Дело в том, что наказанный малец-неслушник наш, магаданский. И даже не один он: в Штаты перебазирован в составе боевой двойки близнецов.

 

Отчего столько шума и звона вокруг соуса? Достоверной информации пока нет, только догадки, что вся эта возня – реклама соуса. Какого только? Да того самого, наказательного. Название и, конечно, рецепт пока держат в секрете. До поры до времени. До рекламной интервенции.

Обливание водой… Может быть, и вода рекламируется? Или тут Порфирия Корнеевича Иванова след? Есть в Магадане приверженцы зимнего закаливания. Есть в Канаде – туда двоюродная сестра Валя перебралась, последовательница системы «Детка». Только зимы она там никак не найдет.

А в Штатах как? На Аляске? Нагнетают истерию: соус, соус! Вода! Вода! Русские идут! А потом выдадут название. И всплеск продаж. Мол, покупайте соус, каким американская мама потчевала русского неслуха! Спешите, оптовым покупателям скидка.

Похожее уже было в нашей матушке России, на заре рекламной эры. Многое уже забылось. Было так: молчала, молчала собака в кадре, день за днем, красивая, благородная, а потом как гавкнула, вся страна вздрогнула. Какая фирма собачку наняла. Алиса, кажется. Она бы и про соус пролаяла, только давай!

Новость из северного штата, кстати, уже вызвала подозрение некоторых: мол, кадры про мальчишку постановочные! Первый звоночек, готовьтесь к основному сюрпризу. Одно время американцы всю плешь и нам, и себе переели СОИ – стратегической оборонной инициативой. Теперь соусом из сои нас накроет с головой. Что? Не верится? Да вы посмотрите вокруг – что творится?

Есть еще одна версия: пусть побольше русских переселятся на Аляску, ведь она изначально русскими открылась и осваивалась.

 

Американские формулировки проникли в нашу жизнь. Они нивелируют и огрубляют жизнь духа: все под контролем, нет проблем и так далее. С некоторых пор я стал про себя произносить американские ругательства, чтобы сбавить силу сквернословия: чикен шет. Но на самом деле, какое это ругательство? Куриный помет – не ругательство, а ценное органическое удобрение.

Шамсур. Имя американского актера. Крутой был мэн. Погиб от пули. А назовешь Тупак Шамсур, вкладывая свой смысл, так и обидеться может. Тупак Омару. Могут и наших новорожденных так называть. Барак да Тупак. Два брата. А третий тогда кто? Де-Билл.

А кто сможет за тупицу заступиться?

Мысль плетется, кто-то ставит ей подножку. А она сороконожка. В американских документальных фильмах много раз повторяют одну и ту же мысль. Прям, у попа была собака, он ее любил. Явно для людей с деконцентрацией. У зрителей таких фильмов мозг – как швейцарский сыр. А он, как известно, бесплатным не бывает. Сыр со слезой. Москва слезам не верит. Верит ли Берн?

 

Гарик услышал по телевизору про соус и давай качать права: мол, где же мой соевый, корейский? Да знаем мы, какой. За несколько лет вдвоем опростали бутылочку, а похожего, как всегда бывает, нет в продаже. Этакий закон Паркинсона: «что нам нравится, то исчезает из продажи напрочь». Да и торговля не стоит на месте, все новые и новые этикетки выдумывает. По этикетке прежний не найдешь. Дважды нельзя войти в один тот же соус. Купила бабушка соевый, с перцем. Есть в нем и острота, даже остроумие, есть горечь, и это подогревает гастрономический интерес мальчика. Давай ему мясо жарь, чтобы – ух! Испробовать!

– Может, рыбой обойдемся? Нарезка кижуча вон, куплена на «Урожае»?

– Хорошо, дед, давай. Только быстро.

Ясный пень: надо успеть, чтобы не передумал. Нажарили рыбы, ест с острым соусом. Острый момент. Интересно ли ему, как на Аляске детей наказывают? Наверное, таким соусом приемная мадер оперировала? Нормально! Да наш Гарь и лимон без сахара порой ест, не морщась, целиком. А ножки холодной водой ему папа для закалки обливает. Зимой ходит без перчаток – закаленный. Вот только с брюками пока что проблема: пододевает трикошки. Думаю, подрастет, перестанет так утепляться. Возьмет пример с отца и деда.

– Опять у тебя, Гарь, меховые плавки? – подшучивает отец.

– Чтобы они были меховые, надо чтобы были трикошки. Или хотя бы одна кошка.

Достойный ответ, не так ли?

Где-то промелькнуло в Сети: чтобы вырастить американца с рождения до совершеннолетия, тратят 1,5 млн. доллара. Вот и усыновляют китайцев да русских. Экономия получается! Наши-то растут как в поле трава: лишь бы дождиком иногда освежало. А дождя нет – и так обойдутся, росой напитаются. Пацана можно вырастить по цене травы.

(А на свалке, – оперативная сводка, – найден мертвый младенец со следами удушения).

 

Суворов и узбеки

Дед откосил, отец откосил,

 а я без того всю жизнь косой

 

Насчет воспитания холодом есть одно личное впечатление, еще с советских времен, когда в Магаданском гарнизоне служили парни из Узбекистана. Одна была страна – СССР, одна армия – СА. Солдаты – те же дети, особенно первогодки. Они милые. Порой обидчивые, и температура плюс двадцать ими воспринимается как холод.

В воинской части было заведено утрами обтираться до пояса снегом. Для бодрости духа и закалки – по завету Александра Васильевича Суворова. И ребят из Средней Азии хотели приохотить к этой гигиенической процедуре. А они обиделись. Испугались. Стали жаловаться: мол, издевательство, дедовщина. Не помню, был ли уже комитет солдатских матерей. Но в прессу попало, и давай, пиши-круши. Я тоже руку приложил, каюсь.

И явился однажды в редакцию майор в застиранном мундире с мятыми погонами. Сел, глянул в глаза. У меня, навеки штатского, в носу зачесалось. Не было никакой дедовщины, – говорит! Ну, не было!

Теперь я и сам это вижу, товарищ снегопед.

 

Узбеки теперь в Магадане не служат, и вообще воинский контингент сократился многократно. Граница голая. Обтираются ли оставшиеся военнослужащие снегом, не знаю. Танкисты ушли из-под сопки, переехали в теплые края, и освободившиеся корпуса, слышал краем уха, хотели отдать бездомным или тем, кто вышел из мест заключения. Вот бы их к обтиранию снегом приохотить – что из этого выйдет? Будут жаловаться прокурору, небось?

Секция зимнего плавания в Нагаевской бухте по-прежнему действует. Окунаться в прорубь магаданские «моржи» не считают наказанием. Это и американцы, думаю, должны знать. Надо было им показать, когда приезжали в Магадан на экскурсию усыновители. А московским товарищам, защитникам близнецов – и подавно.

Трудно сказать, но, возможно, и те узбеки, что торгуют на рыночке фруктами, тоже обтираются снегом. Бодрые, вежливые, предупредительные, и от них пахнет фруктовой свежестью.

 

Накажите меня, бросьте в терновый куст, – говорит братец Кролик. Бросили, и он был таков. Дайте аджику, а то и корейскую капусту, с красным перцем – в наказание, – это магаданский вариант.

Помню, более сорока лет назад в продаже появилось болгарское лечо – с ядреным обжигающим вкусом. Лечо лечит, – такая была шутка. Раскупалось только так, на драку. А потом кто-то вмешался, может, госбезопасность, может, конкуренты дорожку перешли, что стало лечо трава травой. Разонравилось.

Хорошо хоть, переехали в Магадан в 73-м, познакомились с аджикой (думал, наивный, что женщина, а это приправа), в нее макали стружки мороженого оленьего мяса – вот где наказание что надо! Да еще с неразведенным питьевым спиртом.

А магаданский журналист и писатель Володя Ким, он недавно отметил в Санкт-Петербурге 80-летие и изыскивает возможности опубликовать свой пятый или шестой роман, познакомил много лет назад начинающих магаданцев не только с соевым корейским соусом, но и приохотил попробовать обычные продукты – белокочанную капусту и красный перец в корейском сочетании. Полученная таким образом закуска получалась взрывчатой, обжигала так, что прикипаешь, как, лизнув на морозе топор, оторваться невозможно.

Привычный чеснок открылся новыми гранями благодаря соседке, еврейке Кларе, царство ей небесное. Чеснок с вареной свеклой – блюдо, которым можно ой как наказать, с морковью, тоже. Накажите меня селедкой под шубой!

 

(Но! Во мне уживается не один человек. Один такой – гастрономический скромник. Аскет. Не надо мне ни острого, ни соленого, ни сладости, ни горечи. Безвкусие – высшая форма и того, и другого. Ни сигарет, ни алкоголя на дух не надо.

Небытие – высшая форма бытия).

 

Просто ОТЕЦ

А толерантность придумал Талейран

 

Я сейчас вспоминаю своего отца, с которым довелось жить и видеться совсем немного. Гарику он приходится прадедом. Фамилия тоже наша, на Д. так что с ним у нас получается 4Д.

Пришел к нам с матерью и братом однажды, уже немолодой, примерно такой, какой я теперь. Я с упреками, студент, он с оправданиями, да недолго оно продолжалось. Кому нравится нытье?

Шампанское, что с собой принес, швырнул он в унитаз, разбил его, а бутылка целая. Я по горячим следам принялся клеить, и, надо же, казалось бы, 60-е годы, а такой цепкий оказался клей: все осколки встали на место и «санфаянс» прослужил еще долгие годы.

Володя из неведомого тогда Магадана в студенческие годы перед сессией заезжал за мной, впечатлился. Он был мне старшим другом и братом, научил пить водку и устраивал смотр моим невестам. Он же вытащил меня в Магадан жить, а сейчас умер, мне разонравилось пьянство пьянствовать.

Володя по трещинам в унитазе, как чукчи по трещинам на оленьей лопатке стал гадать, что нас с ним ждет на сессии в университете. Там нам, в общем-то, везло, я завидовал потрясающей грамотности друга, я не верю, что этот комплекс может передаваться по наследству, но, как говорится, факт. Мой папик был очень талантлив, но в другой отрасли, придумал систему учета материальных средств, получил за нее престижную премию и хотел каким-то образом передать мне, чтобы как сыр в масле катался. Но тогда мне было необходимо переквалифицироваться в бухгалтера. То есть, если я был белый, должен был стать черным. Или если я был черным, необходимо было побелеть, как хлопок.

 

На мои упреки отец ответил с неожиданным лиризмом: мол, явись вдруг из гроба батя (деда ни с отцовской, ни с материнской стороны я не видел никогда), да пусть бы и выдрал, как Сидорову козу, даже ни за хрен собачий, только бы радовался по-сыновни, руки целовал ему.

Не сразу понял его слова. Садомазохизм, думаете? Нет, не надо ярлыков. Никогда не поднял на меня руку, даже когда я нечаянно вылил его опохмелку из стакана в раковину. Только зубами пугающе заскрежетал. Мы тогда в Кузбассе жили, в Калтане, который на реке Кондоме, я еще открыл для себя рыбалку, переехав из города Черепаново, где нет ни одного водоема, одни колодцы. Вскоре я озаботился разгадыванием смысла названия притока Томи.

Мы с другом Валеркой перешептывались в библиотеке, пытались вычитать медицинскую тайну. Да в книгах про кондомы не было принято писать, разве что в медицинской энциклопедии, не доберешься до нее. Это теперь в интернетовском словаре что угодно можно найти, да с картинками. Похоже, что название реки от французской фамилии пошло, а фамилия – от этой самой резиной штуки, которая у нас в стране продавалась в аптеках под наименованием «изделие номер два». Вопрос о происхождении детей волновал нас с раннего возраста. Мне была непонятна роль отца. Мать всегда была главная, она и наказывала, а кому же еще? Вот бы ей рассказать о кислом соусе в наказание. Вот бы она повеселилась, думаю.

Однажды с шевелением волос слышал, как бабушка ее учила: «Нельзя сразу налетать, как черт с дубинкой. Подвести надо к тому, что ремешком ударишь». Подводила. Бывало, жилы все вытянет, пока дождешься этих нестерпимых карающих ударов. Боль заливала сознание, искры выстреливали из глаз, хотя удары приходились совсем по иному участку тела. Потом я понял, что боль от физического наказания не приучает к спортивной боли, не добавляем мужества, скажем, для занятий боксом.

В старости слабее ощущается боль, сахарный диабет притупляет ее. Если я уже это втолковывал, то прошу меня извинить за нечаянные повторы. В детстве намного больнее. Зато после боли наступала безбрежная радость, черт знает, с чем сравнить. Полное умиротворение. Счастье, можно сказать. Другого счастья я не знал. Журналистка задала вопрос о счастье, и я в тупике. Долго рассказывать.

Как-то недавно одна дальняя свойственница заявила: мол, мать тебя не любила. Хотел возразить, а язык к гортани прилип. Может, и не было любви. Жизнь проходит неосознанно, на автопилоте, так уж устроено. И кончается на автостопе.

В наше время не было понятия «биологический отец». Война сколько горя понаделала, до сих пор не расхлебали. Миллионы моих ровесников отвечали на вопрос об отце так: «в Арктике погиб». Отец он и есть отец. Не бери в голову. Мать моя его 12 лет ждала: война, тюрьма.

Мать, отец, родина. Сейчас и отцов может быть больше одного, как и матерей, газетным штампом стало выражение «вторая родина» – это о Крайнем Севере, на который мы переехали с намерением вернуться, заработав длинные рубли, на «малую родину». (Чем-то отдаленно напоминает эвфемизм сходить по-маленькому).

Присяга – одна? Родине присягали, а Родину в клочья разорвали дерьмократы. Вояшки присягали СССР, а потом их построили и говорят: снова присягайте. Или России, или Украине. Или КЗХ – Казахстану.

Партии клятву давали, потом партбилеты перед объективом телевидения сжигали, точно театральные билеты, в другую партию вступали. А она раз – накрылась медным тазом. В третью вступили. Знаю таких. Сам-то как был, так и остаюсь вне рядов.

Кстати, даже после такого не очень удачного общения с собственным отцом я чувствовал уверенность в себе. Ее не меньше чем на полгода после встречи хватило.

 

В истории с усыновлением и отец, и мать – магаданские, патриоты большой и малой родины, от собственных малых деток-близнецов отказались. Ничего страшного, ведь они всего лишь биологические родители. Родителей не выбирают, а мы выберем. И родину вместе с ними дадим новую. Конечно, и там, в Штатах, никто не отменял послушание.

Только те, кто это затевал, не знали, что воспитательный эффект будет достигаться за счет соуса.

Какой он? Появится ли тот соус в продаже? Мы бы с внуком обязательно попробовали!

 

КСТАТИ. В августе суд присяжных осудил приемную мать русских близнецов. Ей впаяли 180 дней тюрьмы условно и 2,5 тысячи долларов штрафа – тоже условно. Ну и мать она тоже условная.

 

А из международного скандала и мы с мальчиком извлекли опыт.

– Будешь шаляй-валяй, – говорю ему, – на Майями тебя отдадим. В Акапульку уедешь – на тарзанке со скал прыгать пулькой.

 

ШЕСТИДИСЯТНИК ПО ЦЕЛЬСИЮ

Кальмар носа не подточит

 

Более десяти лет подряд в Магадане проходят научные конференции школьников. Один из участников, продвинутый малый, вылитый ребенок-индиго, живет в панельном доме, который двадцать лет назад был новенький, как с иголочки, а сейчас болен всеми пробоями и прострелами, которые свойственны его ровесникам.

Этот мальчик, Андрюша – светлый человек, наделенный природой способностями к физике и математике. Родители приветствовали его увлечения и одному из первых в округе купили компьютер. Немало времени он отдает увлечению играми, но и на уроки тоже остается. Нередко к нему приходят друзья из компьютерного клана, обмениваются, как свойственно этому возрасту, дисками, разговаривают на тарабарском языке.

Вместе с тем, в каком-то параллельном мире кучкуется и другая братва, чуть ли не с рождения находящая удовольствие в пиве и курении, удали сквернословия. Стены подъезда, потолок, двери исписаны и изрисованы посредством баллончиков с краской. Эти экспромты называются граффити и имеют эстетику плевка в морду. Пустые банки и сигаретные пачки, окурки валяются в подъезде. Лампочки служат не более суток. Кодовый замок подъезда давно сломан. Их двое, свинтусов, если б не они, подъезд был бы чистым, полагают жильцы, чья жизнь, в общем-то, промчалась, как нездоровый сон, в этих стенах. Как под домашним добровольным арестом.

Вот бы и применить к этим ребятам немецкую систему воспитания. А немцы вот что практикуют: они своих трудных подростков по договору в Сибирь отправляют. Те какое-то время работают по крестьянской части: коров кормят, убирают навоз. По морозцу сено на вилах несут. Международный трудовой лагерь получается. На многое у немецких ребят открываются глаза. И в голове от сибирского кислорода что-то проясняется. Как шелковые становятся.

Рано или поздно мы обречены в международном масштабе сотрудничать. Помню о планах американских добровольцев-волонтеров приехать в Магадан и очистить берега Нагаевской бухты. Кто теперь о том помнит?

ПОТАЕННАЯ НАДПИСЬ СИМПАТИЧЕСКИМИ ЧЕРНИЛАМИ.
Тут уже тепловой насос изобретен. Один крупный доктор водопроводных наук очень-очень любил лоббировать этот насос и на волне народного признания избирался на областной олимп. Даже пытались этот насос внедрить в агрогородке Клепка. Правда или нет, сказать трудно, но будто бы с помощью такого насоса из холодрыги можно тепло извлекать, даже жару. Как подумаю, мороз по коже. Из тьмы – свет. Из глупости и дичи – ум.

Вспоминал, как в лучшие времена парился в баньке в поселке Талая, мой друг Стас тогда там проживал, выскакивал на снег, температура 45 мороза, в тени, а он, то есть, я за компанию с другими по снегу валяется, энергичные куплеты пел речитативом. Кажется, час прошел, а на самом деле – секунда с небольшим. Время замедляется. Вот бы жизнь прожить в таком режиме!

Все наше северное богатство заключено в этих сумасшедших морозах: 50 – 60, а то и ниже, в Оймяконе! Хочешь, сам морозь проблемные места, хочешь, воспитывай молодежь. Теперь-то ту баньку тальскую уничтожили. Кто постарался? Нефтяные компании, что ли? Которые не дают оторваться от бензина. Настойчиво вбивают в головы: «Вечного двигателя нет. Нет, и быть не может вечного двигателя».

Достояние Севера – его криотемпература. Только надо поменять минус на плюс. Но если минус 60 станет плюс 60, вряд ли это кому-то понравится. Поэтому знаки надо менять примерно так же, как дензнаки. По курсу.

И вот в газете напечатано: мол, изобретен материал, удерживающий тепло без потерь. Если перегонять по таким трубам холод на юг, то можно здорово забашлять. Отпадет нужда в охлаждающих устройствах. А я же об этом два года размышлял! Вот как быстро сбылась мечта. Радуюсь минуту-другую, но понимание накатывает и накрывает волной.

Это оказалось шуткой. Газета за 1 апреля. С другой стороны, даже хорошо, что Арктике остается ее ледяное дыхание. И без того разрушается вечная мерзлота, а белые медведи с трудом находят ледяные поля. Надо ли разбазаривать наш природный ресурс – криоген, данный нам Господом, чтобы по-настоящему ценили тепло? Золото, нефть, пресная вода – отдай дяде, а сам куда? В пекло?

Когда осенью с юга вернется внук, то-то будем вместе ждать зимы, нас с ним хлебом не корми, дай сопли поморозить!

 

«Колымские холодильники любой конфигурации с внутренней отделкой. Гарантия 10 лет. Гибкая система скидок. Замер и консультация бесплатно. Телефон для справок…»

Такое объявление должно было, в конце концов, появится, и вот я вижу его на рынке шаговой доступности. И первое, что пришло в голову: в движении дорогой прогресса важно бывает остановиться, оглядеться и даже сделать шаг-другой назад.

Холодильник, говорить это надо без иронии, отсутствует компрессор, не расходуется электроэнергия. Я помню, как платил за свет рубля четыре, но теперь к полутора тысячам подперло. Шум и треск от холодильника, звуковое загрязнение. Больно уж громко он дает о себе знать. Потому что пустой. Хранить там собственно нечего. Ушли в прошлое времена, когда можно было оптово покупать мясо и рыбу, питаемся, как говорится, с колес. Пиво не надо охлаждать, мы его не пьем. Шампанское тоже и, простите, как-то не хочется оглашать весь список.  

Но такой холодильник (вообще-то куры просто висели в сетке-авоське за окном) подвел меня и Лялю весной 74-го, когда родился Макс. Медным тазом накрылись куры, которые я купил в спецбуфете, ведь мы жили в пору дефицита. А первый холодильник мы купили по открытке, правда, она пришла другой, более шустрой семье, которая уже приобрела холодильник «Ока» – самый крутой по тем временам. Наш первый, «Юрюзань» прослужил более тридцати лет и получил отставку из-за морального старения и, я бы даже сказал, моральной смерти.

Теперь корейский, претензий к нему нет.

 

 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
 НЫРОК И КУВЫРОК – БЫЛ БЫ ПРОК

 

УКАТАЛИ ГАРИКА КАЧЕЛЬКИ И ГОРКИ

 

Директор открытого акционерного общества

 получил закрытую черепно-мозговую травму

 

– Это та девочка, из-за которой…

Не надо продолжать, я понял, Гарь. Милый мой! Помню. На месте, где стояла первая каменная школа, долгое время был пустырь, а теперь насадили лиственниц, да ольховых кустов. Скверик или аллея – пока не понятно, что получится.

Посадки у нашего дома за пять лет выросли вместе с мальчиком, стали внушительно красивыми. Прошлой осенью фонари установили – можно гулять перед сном. Деревца подросли, появился романтизм.

Когда-то и здесь, ниже театра разботвится. Всему свое время. Аттракционы поставили – горки, качельки. Наш мальчик все это уже перерос. Да не все. Одна качелька на цепях подвешена под небольшой крышей. Все время занята была, а тут освободилась, Гарь поспешил ее занять. Качается осторожно, с небольшим размахом (амплитудой). Какие-то проблемы с вестибулярным аппаратом. Но Гарь упорный, потихоньку выправится.

Я уже удивлялся, какой он методичный мальчик. А тут девочка подошла, симпатюля с ясными глазами, волосики у нее по плечам кудрятся. Вздернутый носик. Удивительно, что малышу нравятся такие же, что и деду.

Встала сбоку и давай качели с Гариком раскачивать – сильнее, сильнее. Терпит мужик, за сидение вцепился обеими руками. Глаза не свои. Но терпит – вот что значит, женщина. Еще два-три качания, и мальчишка летит головой вперед, приземляется на макушку. Медленно поднимается на ноги. Как я понимаю, ушибся. Мощный удар. Думаю, не только искры полетели, но и жар пробежал по телу. Не заплакал, виду не показал. Видимо, шея спружинила, слава Богу. Не больно ему в горячке. Еще чего не хватало – расплакаться перед лицом такой красотулички!

– Вот так, родной, – не удержался я от нравоучения в полголоса. – Так всю жизнь из-за таких куколок будешь на уши становиться. Привыкай.

Спустя несколько дней он сочинил первое (неужто и последнее) стихотворение в жизни. Напечатал его с помощью бабушки на пишущей дедовой машинке, разрисовал бумажный листок деревьями и тучками:

Осень скоро наступает.

Стрекоза о том не знает.

Бабушка купила ему скейт, а мальчик постарше подсказал, как держать равновесие.

– Тебе надо поверить в свои силы, – подступил я с обычными нравоучениями. – Орган равновесия развивать. Знаешь, где он находится?

Через месяц он довольно уверенно стоял на доске. Но снаряд не выдержал его веса: как-то Гарь съезжал, сидя на доске, с фанерной горки, и колесики обломились. Очень огорчился. Пришлось потерпеть до снега, а пока на другие забавы перейти.

Зимой свои заморочки. Построили на месте бывшей школы грандиозную ледяную горку. Кто на картонке по ней скатывается, кто на фанерке, а кто и на фабричном корыте – на ледянке так называемой. Купил я ему такую. Вроде бы прочный спортивный снаряд, полозки есть.

Покрытие ледяное, скользкое, один мальчишка упал головой – пришлось «Скорую» вызывать. Ну, а за нашего тоже боязно. По ледяной горке на ледянке он съезжал быстрее всех, с характерным шуршанием. Где-то со средины горки неведомая сила методично закручивает Гарю вокруг оси, половину пути едет задом наперед, словно кот из стихотворения Чуковского. Не кружится голова? Нет?

Подскакивает на небольших неровностях, и бац – трещина в его катальном снаряде, спереди до середины ледянки. Жаль, конечно. И ничем не заделаешь: скотч не годится, клея такого нет. Проходит еще несколько дней – другая трещина, с задней стенки вперед тянется, того и гляди, соединятся обе.

– Давай катись в последний раз! А то как бы ни поранился.

– Еще два разика, ладно!

– Давай. Мощный ты парнишка, не выдерживает тебя эта детсадовщина. Сидишь, развалясь. А ты вперед наклонись, сконцентрируйся.

Дурацкие запоздалые советы. Приспособили ему для катания крохотные пластмассовые лыжики. На них он садится по-японски, поджав ноги под себя. Но прежней охоты кататься уже нет.

 

27 декабря землетрясение случилось. Утро, выходной день. 5,2 балла, эпицентр в море, в 40 километрах от Олы. Я чуть голым на улицу не выскочил. Пока рубашку натянул, все прекратилось. Фотокарточки со стеллажей попадали, фарфоровый приз «Золотое перо» в стекло шкафа уперся. Пошел я в туалет со сна, а никак не получается, вся физиология на замке. И в правой ноздре сгусток крови. Закашлялся, остановиться не могу, потом Ляля. Как петухи в деревне кукарекают, гордо прочищают, так бы с помощью кашля.

А дальше как накатит вихрь запоздалых страхов – про внука. И в будущее заглядываешь с ужасом и с таким же чувством – в прошлое.

Рождается человек. Будто лотерейный билет с замиранием сердца разворачиваешь. Вдруг это гениальный ребенок, вдруг будущий нобелевский лауреат!

Да пусть и обычный малыш – ручки-ножки на месте, глазки не косят. Головушка соображает по школьной программе и сверх того. Без врожденных пороков развития. Счастье родителям и остальной родне. Есть, конечно, проблемы со здоровьем, но мы будем над этим работать. Ножки давно уже выправились, он этого не помнит. Теперь вот вроде как лишний вес и ленца. Но отменно вежливый и послушный. Трудяга, математику преодолел.

– Как ты там? Понял, что землетрясение произошло? – звоню по мобильнику.

– Я испугался. Кошка тоже забоялась. А ты, дед?

Недавно, это был «Всемирный день мужчин», я приходил на Кольцевую, впервые видел его кошечку с темным длинным пятнышком на носике, она нюхала мне бороду, а потом забралась в ботинок. В аккурат в нем поместилась. Гордость Гарика. Она прыгает с дивана на пол с деревянным стуком и любит пить с внуком и со мной медовую воду. А также воду из аквариума.

В квартире на Кольцевой, где живет Гарик, странно погасла люстра. Оказалось, там просто отошел монтажный провод. Китайщина! Восстановить его было нетрудно. Потом мы протерли от пыли лампочки, Гарик помогал с полным сознанием ответственности за порученное дело.

У него раньше бывала в гостях сиамская кошка Соня, очень милая. И египетская бесшерстая кошка Клеопатра немного пожила – у нее теплая, даже горячая кожа, хочется гладить ее и гладить. И головой о тебя трется – потрясающее ощущение. Белую кошку на снегу мы видели возле обувного магазина, даже погладили. В гастрономе очаровательная полосатая кошка была, ее хозяйка с собой на работу берет. Гарь понимает – и мама не раз брала мальчика с собой на работу. Лала – родная, можно сказать, с гордостью несет обязанность быть кошкой Гарика. Однажды просто так, без причины впилась деду в нос, вылилось 8 капель крови, две из них упало на мохнатый белый коврик в ванной комнате, вызвав смятение Гарика и его мамы. Ну, это не от большого ума. Вон Макс никогда не нападал так коварно. Лишь кусал за руку, изображая живой будильник усиленного типа.

Кошка нюхала мне бороду и, как мне показалось, беззвучно шептала: «Ну, подумаешь, отрастил. Да я вся шерстяная».

Кошатник Гарик предстал впервые коротко постриженный, непривычно смотреть на такую прическу. Ты кто, мальчик или подросток? Я – отрок! Трогательный, в глазах мысль, она иногда прорывается наружу. Покрасил вишневые косточки бабушкиным лаком для ногтей, чтобы лучше взрывались торпедные бомбы. Купила она ему небольшую пушечку, а снарядов в достаточном количестве нет. А на что сушеная вишня: заодно и компот сварим. Косточки и впрямь для стрельбы почти идеальны. Правда, они приманили мышей, два вечера те шуршали возле пушечки. Пока не произошло полное, считай, разоружение.

Про Лалу была такая мысль, что это грозная крысятница, буквально истребительница грызунов. Будущее покажет. Что ни день, кошка по-новому раскрывается. Теперь она Гарику подмигивает.

– Подмигни еще раз, – попросил.

И она повторила.

 

ТЫКОВКА И АРБУЗ

 

А мат глядит ему в окно.

И труба ТЭЦ – как отец

Американцы ласково называют маленькую девочку тыковка. Хорошее слово.

– А покажи-ка мне, тыковка, свой арбузик, – говорю с улыбкой.

– Вот мой арбузик, – отвечает Наташка. – А в арбузике огуречик – совсем как человечек. Мне бабуля с грядки сорвала.

Только что, 27 октября в скверике у золотого ведомства: в сторону собора иду, чтобы картошки в палатке купить, ее из-за реки Яны в город привозят, там, в устье, паромная переправа. Скверик пересекаю и чую, арбузами крепко пахнет. С ума спятить, – предвкушаю встречу с прекрасным.

Но тотчас убеждаюсь: никаких арбузов нет, просто солнышко и снежок в купе с увядающей листвой дают приятный обман обоняния. И включается память. Был и в моей жизни царь-арбуз! Был! Примерно в эту пору осени, в 89 году, ели с родственником огромной величины и потрясающей спелости полосатика, и было это в городе Тольятти, в автомобильной гостинице, пропахшей кавказцами. Неожиданно для всех я купил машину, прилетел получать ее на заводе. Второй муж младшей сестры моей жены, Саша Десант помогал перегнать «Жигуль» в город Свердловск, чтобы там погрузить на товарный поезд, уходящий до Находки, а от нее рукой подать морем до Магадана. Сам-то я не то, что за руль, пассажиром считанные разы сидел в легковушке.

В Магадане, как и нынче, лежал клоками первый снег, а в городе автозаводцев недвижно стояли высокие раскидистые клены с золотыми листьями. Самые высокие магаданские деревья взять, так те раза в два выше. Надо же, какая роскошь бывает в природе!

Я тогда еще верил зодиакальным прогнозам, и на эту неделю моему знаку было везение и удача. Не думал, что станет тот день незабываемым. Оформление документов, получение номерных знаков, первые километры дороги. Тогда еще Кашпировский начал зомбировать всю страну, под его пассы уезжали мы из города.

Долго ли коротко, получил я контейнер в Магадане. С той поры перестал ходить пешком и поплатился – арбуз растет, а хвостик чахнет – поговорка и ко мне привязалась. Кстати, у слона такой же хвостик. Резко набрал я вес, три десятка килограммов. И что характерно, чем больше растет арбуз, тем чаще мне говорят: «худеешь».

Да не я один, многовато стало в городе арбузов и хвостиков, а еще обнаружилось в последние годы какая-то эпидемия. Идет по улице вроде бы знакомый человек, а в упор тебя не видит. Выйдет из джипа, будто солнце взошло и сияет. Физиономия – как лопнувший переспелый арбуз, кроваво красный, цвета мякоти кижуча, и запах первого снега над Нагаевской бухтой.

Не надо поправлять, что это парфюм, кудесники-французы изобрели. Правильно. Есть и с запахом дыни духи. Забавно. Смешно. В свое время было такое выражение «вставить дыню», означавшее крупный нагоняй от начальства. Возможно, эта поговорка где-то еще сохранилась. В каких-то кругах. Может, ее как идею кто-то во Францию увез?

А вставлять стали тыкву. Дыня дня, тыква ква. Внутренности удалят, вырежут глаза и рот. Свечку вставят, и начитается игра в страшилки. Давно, в детстве, бабушка учила: нельзя продуктами играть. Грешно. В Америке этому не учат. Там маленькую девочку называют тыковкой. В тыковке маленькая лягушечка сидит: «Ты! Ква! Ты! Ква!».

В Магаданской области, если честно, есть на самой границе с Хабаровским краем крохотные лягушечки. Мне их пока не доводилось вживую видеть. Только на фотке.

 

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

День черно-бел. Как дебил без децибел

 

Была у нас в школе работа над ошибками. Как у всех. Мы же дети, не саперы, и ошибаться не зазорно, ведь на ошибках обычно учатся: посредством небольших потрясений.

Я и внуку говорю:

– Имеешь право на ошибку. Только не злоупотребляй. Чтобы ошибки не превращались в заблуждения.

– Как у Сусанина?

– Да, моя радость. Если ни разу не заблудишься, то как найдешь свой путь? Тут уж или пан, или пропан. Напали панове, покрасовались, да и сгинули. С тех пор появилась в метро приметная надпись: «Нет выхода».

А почему бы хорошее из школьных лет не использовать во взрослой жизни? Тем более что недавно получил я деньги за работу и могу повторять свои действия, добиваясь улучшения результата. Прям здоровая спортивная злость на весь белый свет.

Взял у внука кусок мела и написал на заборе поперек матерных слов и выражений: «Работа над ошибками».

Капуста в тот день и по 50 рублей продавалась, и по 35. Смотря, какой киоск. А я, дебил, вчера по 36 купил. Шиканул, называется. Делаю повтор, по 35 покупаю, сеймчанскую. Прохожу по рядам, вижу: мужчина, на вид не дурак и тщательно выбритый, по 40 рублей покупает. Пробовал ему подсказать, что есть лучше и дешевле, а он принципиальный: уверяет, что эта, ягоднинская лучше, мягче сеймчанской. Странно мне это слышать. Уж больно ты альтернативен, брат, как я погляжу!

Конечно, я не мог смолчать, когда при мне лучшую капусту региона ставят на второе место. Незнакомец и сам почувствовал, что перегнул палку и, чтобы не разводить перепалку, сбавляет тон, и мы с ним тут же находим в мясном ряду общий язык, говяжий – это он и свиной – это я. Но дуэтом не одобряем китайскую капусту и рады возникшему единодушию. Китайские мясные продукты не фигурируют на рынке «Ириян» шаговой доступности, это уж точно. Китайскую тушенку моего детства «Великая стена» вспоминаю с замиранием желудка.

Вспомнилось некстати, какая в детстве возле моего дома была овощная лавка. Но не потому, что там продавалась редиска и лук. Там заведующий был товарищ Луков. Посадили его за растрату, нового поставили, Капустина. Этот сам как овощ. Со свекольным румянцем, невысокого роста, умница, негодный к строевой службе. Капуста у него была отменная. Все смущался: «Сам я ее, что ли, солю?».

Вспомнилось попутно, как весь Магадан в восьмидесятых годах ездил автобусами в совхоз на сбор урожая, картошка стоила 20 копеек, капуста около того. Но лучше о прошлом не думать, а ловить нынешнее счастье, не отходя от киоска.

Покупаю пару кочанов по 35 рублей килограмм, в этом заключается работа над допущенной вчера ошибкой. А надо заметить, что еще до снега я вот так же исправлял контрольной покупкой заготовку на неделю молодого картофеля. То по 50 рублей продавали, и вдруг по 30 увидел, аж вздрогнул. Спринтерское дыхание влюбленного кота. Исправил. Второй раз пришел, исправил. Как сказала бы наша учительница Валентина Петровна, закрепил пройденное.

Продолжил работу над ошибками: яйца приобрел по 50 рублей десяток, а везде они по 55 и дороже, до 75 доходят. Крупные такие, сказочные. Может, там игла, а на кончике – Кощеева смерть?

Но не время о прежнем заботиться и погружаться в стихию фольклора. Надо о насущной капусте думать и сопутствующих засолке компонентах. Помню о фенхеле, его можно в аптеке купить, гораздо мощнее по действию растение, чем укроп. Сильнейший очищающий эффект. Но моя хозяюшка отвергает изыски 30-летней давности. Что ж, баба с возу – кобыле легче.

Перец – жгучий, зеленый по рублю за стручок покупал, а сегодня он 50 рублей килограмм. Исправляю! В килограмме гораздо больше пяти стручков.

Попутно покупаю томатную пасту. С первого раза, как в яблочко выстрелил, приобрел иранскую, а то есть ведь какая-то гламурная, с крахмалом. С ума посходили, что ли? То крахмал кладут, то сою. То кокосовую стружку в торт, а где кокосовая, там бамбуковая, а на проверку, небось, выходит, сосновая. Глаз да глаз нужен за этими деятелями. Вчера необдуманно купил томатную пасту с модной наклейкой. Не хотел, а купил, таково психоделическое действие рекламы. Умеют и в грех, и в гипноз ввести. Сегодня исправляю. Пасту жена добавляет в аджику. Помидоры для приготовления аджики продают в полцены, мороженные, но не гнилые. По 50 рублей купил, а свежие они неподъемные, больше сотни рублей килограмм. А так называемые помидоры на ветке еще дороже. За какие заслуги – непонятно. Впрочем, и виноград на ветке дороже ценится. Умеют торговые люди покупателя до кишок пронять.

Глянь-ка, отбракованные томаты по 40 рублей. Внимание! Продолжается моя работа над ошибками: покупкой двух килограммов.

Только принес домой, черт меня дернул спуститься в овощной отдел гастронома. Здесь прекрасные свежемороженые помидоры за 30! Исправлять, исправлять немедленно! Еще два килограмма приобрел. Ладно, пора сделать паузу, а то при работе над ошибками можно новых ошибок наделать.

Вчера фильтр купил для своего «кувшина». Я воду фильтрую этим кувшином лет 10, уж не помню, когда начал. Вроде такой же фильтр, как прежде, приобрел, но чуть похуже, продавщица честно призналась. Надо чтобы восьмерка на конце названия была. А там пятерка. Да что там, не до тонкостей, если прежнему фильтру крандец настал: еле-еле воду пропускает, каплями. Целый год, считай, забирал на себя и хлор, и железо вылавливал.

У нас, оказывается, металла в воде избыточно. Не так, как в реке Козлинке, на Соколе, но тоже многовато, всякие примеси норовят фильтр забить. Нефильтрованная вода из Каменушки хлоркой и ржавчиной отдает, портит вкус чая. Может, из-за ржавых труб, может из-за чего-то другого. Собственный Кривой Рог в Магадане. Есть и микрочастицы золота, говорят. Все это улавливается, чай делается вкуснее.

Купил фильтр, поставил, бежит вода тонюсенькой струйкой – порядок. Два-три дня прошло, захожу в другой магазин и вижу тот же самый фильтр, но с восьмеркой в конце названия! Он-то и был нужен. Что ж, провожу работу над ошибками – покупаю «правильный» фильтр. Правда, в работу включу его нескоро. Но удовольствие уже сейчас. Будто Валентина Петровна поставила мне «пятерку» авансом.

Удача окрыляет, хочется новых побед над бытом и энтропией. Вот, примеру, квартирный телефон захрюкал. Десять лет назад сын привез этот аппарат из Питера, когда ездил стажироваться. Это был последний писк технического прогресса, теперь об этом даже смешно говорить.

Он записал на чип «с вами говорит автоответчик» на двух языках, и в первое время это производило впечатление на звонивших. Девушки часто звонили, хотели слышать молодой, энергичный голос. Еще большей популярностью мой наследник пользовался у приехавших с той стороны рухнувшего железного занавеса, которые ни слова не понимали по-русски. Произвольно записывали, что хотели, потом сын находил их в городе и общался с ними по полной.

Теперь это все в прошлом. Давно уже закрылся прямой рейс из Анкориджа. А с выученным английским языком что же? Вырвать из мозга? Не получится.

Сын недавно взял в библиотеке книгу Гришема на английском языке. Любит он читать юридические триллеры этого американца в подлиннике. Внимательно осмотрел и обнаружил, что ранее эту книгу читал лишь один человек. Вот бы взял и познакомился, – поделился я мнением. А он не хочет. Теперь-то он за китайский язык принялся, и я с радостным удивлением слежу за его успехами. Говорит на днях: мол, пойду в Пушкину, на китайку. А зачем, думаю. С какой стати китайский рынок и библиотека в связке? Просто я недопонял, оказывается. Нет, язык будет изучать. Курсы китайского в библиотеке Пушкина, бесплатные.

 

У меня как раз библиотечный день, иду за свежими фильмами. Возвращаюсь из библиотеки, вспоминаю, что час назад купил жене ортофен, мазь для лечения суставов. А правильно ли? Ведь мазь я и позавчера купил. Таблетки надо было. Как меня достает забывчивость! Звоню домой, и, правда, от меня ждут таблеток. Что ж, захожу в аптеку, исправляю ошибку.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. В библиотеке. Читательница, видимо, учительница музыки, просит найти одну из песен композитора Птичкина. Библиотекарша с готовностью принимается искать в каталоге. Роется, перебирает сверху вниз и не находит.

И учительнице вдруг приходит в голову поискать эту песню в альбоме композитора Крылатова. И, радость! – с первого взгляда утыкается в искомое!

Теперь главное – не дать петуха. Лучше уж дать дрозда.

Подивился я изворотливости памяти, а это не редкость – на свой манер переиначивать. Знал одного меломана, который был уверен, что Пуччини написал «Риголетто». Его то и дело пучило, и он рыгал.

 

НА ИГЛУ. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Оказывается, диктатора Нарьегу выкуривали из укрытия сочинениями Ганзен Розес. Как вдарят громопушечной какофонией, он и увянет. Несколько дней продержался. Крепкий оказался, политик. Может, уши воском залеплял, как Одиссей. 10 дней выдюжил, если уж быть точным.

Вышел, как с иголочки, на милость победителя. Ну, в смысле как подсел на иглу.

Шило в мешке не утаишь. Ишь!

Это не эскимосская ледяная избушка иглу, но пахнет стелькой, и он будто в стельку нажрался.

Бывает иной раз, рассеянная хозяйка сварит плов, а у него и вкус, и запах кота в сапогах.

Ну а иной раз кабацкие песни с диска слушаю, и вся глотка забита воображаемым ароматом отбивной котлеты и коньяка.

 

Пока это все писал, заметил в написанном неточности и недосказанности. Исправляю.

Вчера был день покупок. За 36 рублей килограмм взял три хороших, плотных кочана. Сегодня еще 4. Морковки купил крепкой, она пахнет землей, как ни один овощ. Стал шинковать специальной шинковкой, которую сам приобрел, на свою голову. Задел лезвием большой палец руки, выхватил кусочек мякоти. Кровь так и брызнула. И не желала сама останавливаться, а мне было лень предпринимать какие-то особые меры. Лилась на пальцы, я подставлял один, второй. Да запеклась, в конце концов. А куда она денется? Потом сшелушилась.

Дня через три снова шинковал – свеклу, и снова задел, на сей раз мизинец. Даже не стал заклеивать пластырем. Постепенно все прошло. Дошинковал свеклу уже без происшествий.

А потом я втянулся в процесс, исправил еще одну, давнюю оплошку. Об этом чуть подробнее. Вот как было дело: сидел в сквере, читал эвенские сказки в рукописи, и вдруг у меня потемнело в глазах. Вижу, но немного и с большим искажением. Выпала линза из очков и разбилась о камень. Хорошо еще, что сам не грохнулся головой, – утешительно подумал.

Что поделаешь – купил новые очки, походил в них несколько месяцев. Мне сказали, что линзы – не хамелеоны, а они еще какие хамелеоны: так захамелионили, что вечером, казалось бы, должны пропускать свет полностью, а они задерживают, и путаю буквы. И линзы узкие, то и дело гляжу поверх стекол, с ума схожу. И вот и решил вернуть очки, что у меня были, с большими стеклами, чтобы поле зрения не выискивать, как шарик при игре в настольный теннис. Очков таких в продаже нет, или они были за большие деньги, которые я не мог себе позволить. Наверное, вышли из моды. Я носил в кармане погибшие очки без одной линзы, чтобы не разводить долгих разговоров с оптиками, не объяснять на пальцах, просто показывать, что мне требуется.

– У нас нет таких готовых. Но почему бы вам не вставить такое же стекло?

– И вы беретесь это сделать?

– Без вопросов.

Девушка показалась мне доброй феей. Бывают же зубные феи, сам видел американский фильм, а это глазная фея, выходит. Ясноглазка.

– И они не будут хамелеонами?

– Нет.

– Пожалуйста, это важно.

На другой же день к обеду снова пришел я в магазин и напялил возвращенные очки. Они будто из ссылки вернулись. Такие родные. Стекла мне закрепили винтами – и новая линза, и прежняя прочно держатся. Я-то их летом проволочкой крепил, рецепт испытанный, но не очень надежный. Болтиком лучше. Странное дело, летом я пытался отдать очки в ремонт, и не взяли. Что-то, наверное, изменилось во мне, на мое дедовское счастье попалась молодая фея и красивыми молодыми пальчиками подала старые очки. Я чувствую прилив сил, хотя до весны еще полгода.

 

Очки, часы – это мистическое. И я хочу выиграть у судьбы по очкам час-другой для себя.

Жизнь часов невозможна без мистики, батарейки и ремешка. Купил для сына ремешок за 175 рублей. Продавец, энергичная женщина не первой молодости, расспрашивала, какой мне, именно мне нужен ремешок – ширины, длины, а мне и невдомек, какие тут кроются варианты и подвохи.

А глаза у нее красивые. И руки тоже красивые, когда она с улыбкой показывает, как у нее на запястье модные часики пульсируют. И улыбка особая, как говорили поэты позапрошлого века – жемчуг.

Богатый выбор товаров создает в наше рыночное время непреодолимые трудности. Прям, на грани сумасшествия. Часы, ради которых я стараюсь, – отвечаю на вопросы дамы, – происходят из Белоруссии. Скривилась. Демократка, видать, не уважает батьку Лукашенко. Мне они отслужили года три-четыре. Сыну пару лет служат. Ремешок уже ему менял, так он обмахрился и уже не застегивался на руке. У сына повышенная энергетика, на нем и носки моментально сгорают. На пластмассовый ремешок поменял, и тот вот-вот порвется. И с металлическим браслетом что-то непонятное случилось. Будто оплавился, не держится на запястье. Ну, надеюсь, кожаный-то послужит!

Пришел домой, предвкушаю перемену, старый ремешок снимаю, новый пытаюсь поставить на место. Но у нового больно уж велика ширина, не входит в цапфы, как мне и намекала продавщица. А вот к моим часам, которые из Храма привезены, подходит. Что поделаешь, обстоятельства бывают сильнее нас. Ставлю новый ремешок на свои часы. Кстати, он и по цвету подходит идеально. А мой, кожаный, деформированный ноской, переставляю сыну. Наверное, это его покоробило. Меня-то, по крайней мере, – да.

И это не первое мое обращение к ремеслу часовщика. Дня три назад заменил на своих батарейку, ровно два года прослужила. Как раз смотрю на циферблат, и они дернулись стрелкой и остановились. Будто от взгляда. Стало быть, мистика. Я эти часы в Храме Христа-спасителя покупал. Только сели тогда на место, открылся писательский пленум, вышел священник и сказал о кончине патриарха. В этот же день, годом раньше, умер старший друг. Может быть, последний в жизни.

Непростые часы, с причудами. То у них календарик на двое суток вперед ушагает, то еле слышный звон из них раздается. Особенно когда прохожу мимо магаданского кафедрального собора на берегу речки Магаданки. Первая батарейка расходовалась, пошел в мастерскую менять, 160 рублей стребовали, а сами часы 500 стоили. Потом-то наловчился заднюю стенку пинцетом раскручивать, и замена элемента в десятку обходится. И до сих пор не пойму, почему в первый раз не удалось открыть заднюю стенку. Мистика, честное слово?

Я не жажду чуда. Вы убедили меня, что чудес нет. Есть лишь стечение обстоятельств. Я не против, дайте мне это стечение. Ну, пожалуйста! Я готов плыть по течению и против него – прямо в стечение случайностей.

Купил для храмовых часов батарейку. Девушка, которая всегда меня выручала, поспособствовала и на этот раз. Даже две батарейки купил, в запас. Отвернул заднюю стенку, у меня это легко получилось с помощью пинцета. Батарейка в этих часах закреплена прочно, как говорят моряки, по-штормовому. Отвернул крохотный винтик, тот скакнул и исчез из поля зрения. Надо же, день в день заменяю батарейку. Новый поворот моей мелкой, никчемной жизни. Поискал винтик и нашел его на полу. Только стал радоваться, он опять ускакал. Что же так-то не везет?

А не буду огорчаться. После некоторого размышления отрезал кусочек двойного скотча и закрепил крохотулю-батарейку. Без винтика обошелся. Так что скотч не только преступным элементам пригождается. Не только рот заклеивать похищенным заложникам. Можно и часы привести в действие.

И я чувствовал себя победителем времени, выигравшим небольшой бой по очкам.

Я лег заполночь, проснулся через часок и вдруг дошел задней мыслью, что в первый раз потому не смог отвернуть крышку часов пинцетом, что она была завернута на заводе, специальным прецизионным инструментом. С большой силой. Два года назад мне ее отвернули в мастерской, там есть такой инструмент, а обратно прикрутили не в полную мощь, и это дало мне возможность обойтись пинцетом.

Это мудро. Как говорится, не загоняйте человека в угол, дайте возможность отступить. Особенно если он не сапер и может раз-другой ошибиться. А с третьего попасть в самое яблочко, по самые помидоры.

 

ПОДПЕВАЯ ФАНЕРЕ

А велосипед зачем изобретать, когда есть пешкодрал?

 

Если слушать 40 – 50 лет подряд классическую музыку, она, в конце концов, начинает нравиться. И вызывает теснение в груди. Артисты наши, прости господи, с фанерой неразрывно связаны, их тоже из сердца не вырвешь. Фанера – как человек – теплая и подпевает, резонирует, а ты подпеваешь фанере.

Слушать музыку, надев большие наушники, похожие на слоновьи уши, или будто медведь на ухо наступил, прикольно, не так ли? Все хорошо – из ушей не вываливаются, в отличие от маленьких наушников, похожих на затычки. А ведь иной раз такой музон, что дым из ушей. Плотно прижатые наушники создают ощущение интима с высшими созданиями. Я имею в виду авторов и исполнителей классической музыки, по 300-400 лет согревающих человеческое сердце душою звука.

Начало ноября. Слой снега на земле два сантиметра. Гарь катается с горки. Ему нравиться съезжать по наклонной фанере на обледенелой картонке. На одной картонке сидит, съезжая, другой прикрывает лицо от снежного вихря. Немало я насмехался над современными вокалистами, а в эти мгновения: мальчик будто поет под фанеру.

– А-а, фу,– вдруг отбросил картонку. Снежная пыль бодрит и красит ему щеки пунцовым цветом. Пусть! Нечего телячьи нежности разводить! Девять лет, мужской характер просыпается.

Вчера он кидал ледышками в рябиновые ягоды, довольно высоко, на уровне второго этажа, снизу вверх не так-то просто попасть, но сбил три оранжевые кисточки, угостил голубей, удивился, что те ели гнилые ягоды (на самом деле просто мятые). А ведь голуби тоже причастны к фанере, когда хлопают крыльями: фанерный звук полета. Потом кидал ледышками, куда ни попадя, в том числе в деда. Силовые шутки. Музыкальные сладости ел. Ты их ешь, а они играют мелодию. Проглотишь – не останавливаются.

Снег дает нам бодрости.

Я коричнево откашлялся 2-3 раза на белый снег. Гарь ловит снежинки ртом. Как великан, который хватает на лету самолетики и хрумтит, поедая. Это его сравнение. Ему нравится взрослеть. Горка из толстенной авиационной фанеры, ярко разукрашена в китайских традициях. Пробовал и летом на ней съехать, но не тот азарт, не тот кураж. И после фанеры начиналась такая нескользкая земля.

Просто фанера и просто снег. Мальчик, третьеклассник, поднимается по ступеням на высоту второго этажа. Весь вздрюченный. Дыхание облачком, еле сдерживаемый нервический смех. Как если бы нырял в прорубь. Вот оно, волшебство! Затаив дыхание, съезжает с высоты к подножию за три секунды. Мягкое место греется от трения.

Неделю назад, помню, тетка в парке торговала семечками, и вдруг крякнула, словно утка, и стала свой складной столик складывать, а он не складывается. И руки не слушаются. Ногой пробует воздействовать на столешницу из прекрасной толстенной авиационной фанеры. Будто мотоцикл заводит: «Дрын, дрын». Как бы заглядывает за горизонт, и глаза ее, словно угли, остужаемые конденсатом.

Вот у нее была фанера – сантиметров 5 толщиной!

 

Надо железо ковать, пока горячо, а серебро удлинять волочением. И волочиться за тем, у кого есть золото. Или кто есть золото. Забавно же, когда знакомая серебряная блондинка с годами в платиновую блондиночку превращается! Девушки красят волосы под седину, но вот накатывает настоящая, и они вырывают первые седые волосы пинцетом. Пока не образуется первая лысинка.

В третьем классе стал Гарь командиром отряда. Вытянулся, окреп. И голос у него мужской прорезался.

Выпал снег. Не первый, а второй или даже третий. Сырой, липкий. Пошли мы на площадку, где фанерная горка. Стал мальчик из снега лепить крепость. В школе на уроке физкультуры они коллективно сооружали. Правда, там ребят много, снежных строителей, девочки тоже участвуют, а одному строить несподручно. Потом пришел мальчик. Познакомились: Данил. Тоже снежок катает. Гарь – себе, Данил – себе.

И вдруг собака легко подбежала, пританцовывая на задних лапах, лайка. Молодая, игривая. Кобелек, вообще-то. Энергии у него хоть отбавляй, стал к Данилу ластиться. Обниматься лезет. Тому и боязно, и интересно. Я собаку гоняю, делаю вид, что схвачу. Перчаткой о перчатку громко хлопаю. Не трудно понять, что не собираюсь причинить вреда.

Убегает псина, но не всерьез, тут же возвращается. Гарику тоже достается ее внимание. Он сидит над своим снежным камнем, а пес сзади пристраивается. Я отгоняю всякий раз. Фу! Зоопедофил!

Гарь самоощущал себя командиром, они с Данилом подкатили свои камни ближе друг к другу, стало больше походить на крепость. Кидались снежками, издавали боевые звуки. Подустали немного, а пес неутомим.

Думаю, чтобы построить гражданское общество, надо вначале построить военное, а уж потом всем дружно демобилизоваться. Поротно, побатальонно.

 

Когда уходили домой, Данил некоторое время сопровождал нас, а незнакомый пес с восторгом и раскованностью молодого зверя бегал спиралью по ходу маршрута.

Резвясь и прыгая, довел до подъезда и явно был не против получить приглашение в гости. Я его прогнал: нечем мне угостить песика, но он не обиделся.

Гарь завел разговор про «Питбуля»: модное музыкальное сочинение. Или музыкальная группа. Один кусочек у него записан на мобильнике. В интернете быстро нашлось этой питбулятины выше крыши. Ребенок был рад: ведь он первый притащит в школу то, над чем они все угорают. Но не надо заостряться: Гарь и без этого интересен и авторитетен, ребятня его принимает и чтит. Есть обаяние и магнетизм.

Мальчику нравится быть самостоятельным, уезжать на маршрутке от нас к маме, на Кольцевую. Осваивает новое для себя поведение, очень радуется. Провожаю его от «Полярного». Ждем «Газель» №25.

– А вот девочка, тоже едет на 25-м номере, – догадываюсь и предлагаю: – Вместе поезжайте.

Ребенок чуть пониже нашего, в пальто из плащевой ткани. На щечках ямочки. Огромный воротник может быть и капюшоном, если свернуть. Правда, пока в этом нет нужды. Лежит на плечах, расправленный. У девочек надо учиться аккуратности. Гарь подходит, покровительственно смотрит сверху вниз:

– Как тебя зовут, девочка?

– Я не девочка. Я мальчик! Почему-то меня все девочкой называют?

– Ну, извини, – и осторожно подталкивает мальчика в спину к подъехавшей маршрутке. – Я позвоню, дед.

– Сразу же, Гарь. Я буду ждать.

Иду домой и вспоминаю, как внук пролетал по фанерному склону горки, выполненной в стиле китайской беседки. Там пять горок в одной, выбрал самую большую. Ему нравилось пролетать сверху вниз, а мне устремляться мыслью за мальчиком. Второй раз переживаю случившееся. Сильнее, чем в первый.

Полчаса, еще полчаса. Мороз вытеснил нас с улицы, и на пути в пункте неограниченного ресурса (возле мусорных баков) нашелся лист безупречной фанеры размером с развернутую газету. Одна поверхность хорошо обработана, и ее можно сразу использовать для выжигания, а другая сторона покрыта лаком, наверное, это задняя стенка шифоньера, лучше не подвергать ее нагреванию.

Здравствуй, фанера! Долго я тебя искал, такую. Да тут можно целое панно выжечь. Поясной портрет мальчугана. Или на куски порезать. Так что пляши, Гарь! Не одну песенку под такую фанеру можем исполнить.

И в самом деле, наш мальчик танцует, чуть ли не с пеленок, осталась запись на папином мобильнике, ну а певчие способности обнаружились в школе. Учительница музыки нам очень нравится.

Гарь и с фанерой работает, выжигает, выжигает, пока не доведет деда до слез. Придумал защищать себе глаза от дыма очками, которые прилагаются к набору факира.

Сам-то я прикоснулся к чуду фанеры, когда был в том же возрасте, что и мальчик, а моя мать, прабабушка Гарика, работала на комбинате, и оттуда нам для печки, мы жили в доме с печным отоплением, привозили отходы производства – небольшие обрезки толстой фанеры – хорошо проклеенной, отполированной. Звенящей. Что-нибудь бы мастерить из таких кусочков! Так и вышло, но позже. Сначала о моей матери: много хорошего вошло в мою жизнь через нее.

Она швейную машинку выписала по Посылторгу. В Подольске их делают, а оттуда посылками отправляют, куда надо. И нам прислали по заказу, в Суетиху, это восточная Сибирь, возле Тайшета.

Мама так влюбилась в швейное дело, что посвящала ему всякую свободную минутку. Обшивала нас с братом, знала толк в женской моде. Бывало, работала ночью, без света. Всю жизнь работала бухгалтеров, а тут новое занятие выпало – как второе дыхание у спортсмена. Потом взяли на завод учетчицей, весь день на морозе, с ее-то радикулитом.

– Такая у нас была необыкновенная женщина, Гарь. А ты говоришь, факиры. Ночь-полночь, а она в темноте шьет или вяжет. Когда состарилась, она свитеры вязала, иной раз за день свитер. Обихаживала соседей, денег не брала. Ну и нас без помощи, когда она требовалась, не оставляли. Было, кому гвоздь забить. У меня самого со временем стало получаться.

Помню название улицы, нет, не той, на которой жили в поселке гидролизного завода, а улицы в Москве, где расположена база Посылторга – Авиамоторная. Мне все казалось, что стоит ждать в посылке чего-то авиационного. Может, связанного с моделированием. Я бы не против. Авиамодельный кружок – это отдельный разговор.

Сделали заказ, и нам прислали лобзик и десяток пилочек. Отупело смотрел на них, не решаясь тронуть, и мать украдкой разглядывала посылку, качала головой. В чем-то я скоро сравнялся с ней – одержимостью. День и ночь ширк-чирк, чирк-чирк – помню тот звук маленькой пилки о фанеру, которая иной раз отзывалась: пела, точно скрипка.

Выпиливал рамочки, полочки, шкатулки. В ход шли ящики из-под папирос из магазина, они хранили табачный запах. Ящики из-под печенья пахли ванилью.

Самая лучшая фанера – березовая, без задиров и сколов. Вязкая. Белая, как бумага. Морилка из марганцовки, самодельный лак из воска придают фанере привлекательный вид. Научился в этом разбираться. А еще варить столярный клей, полировать шкуркой.

Потом другая струя пошла – выжигание. Выжигатель сам сделал. Трансформатор нашел на отвале радиозавода. Была нас целая орда, в овраге паслись. Из брака выбирали то, что можно подшаманить и пустить в дело. Ну, а приделать к деревяшке две стальные полоски от «конструктора» и проволочную петельку, чтобы нагревалась докрасна и оставляла при соприкосновении с фанерной поверхностью жженые черно-коричневые штрихи – это просто. Выпиливание с выжиганием – это такое занятие, когда забываешь обо всем. Расплавленным воском покроешь – душа поет. Под фанеру? И, правда, ведь, под фанеру!

У моей тети сохранялась полочка для отрывного календаря, до самой ее смерти. До 86-ти лет дожила. Похоронила сестренку, мужа, потом сама скончалась, и домик их, проданный, я в нем тоже некоторое время с мамой жил, был развален по бревнышку, и новые хозяева воздвигли там настоящие хоромы. Сам я этого не видел, рассказывали. Вроде какой-то клад в погребе нашли. В погребе всегда водились изумительного вкуса соленые помидоры и огурцы. Ну, и всяческие вкусняшки, нам с сыном очень нравились.

Сын мой тоже занимался выжиганием. Сохранился портрет кота, который заставил внука Гарика заняться мужским рукоделием. Усищи, как у гусара, огромные глаза. Лет тридцать назад я купил сыну прибор двойного назначения – выжигатель по дереву и гравирователь по металлу. Он сохранился в семье и пригодился внуку. Провода пожелтели, корпус закоптился неумолимым ходом времени, но работать можно. Единственно, где надо быть осторожным – рабочую петельку из металла с большим удельным сопротивлением – нихрома – надо не сломать. Теперь не достанешь. Это раньше, когда были распространены электроплитки с открытой спиралью, можно было кусачками от спирали откусить несколько сантиметров. Но и теперь еще можно видеть на рыночке шаговой доступности немолодого энтузиаста мелкой торговли – я у него выключатель покупал и еще какую-то мелочевку.

Зато теперь можно приобрести в магазине готовый выжигатель, сделанный энергичными китайцами.

Только фанеры теперь маловато. Небось, всю ее китайцы скупили, строят горки для детей. А детей у них много.

 

РАКЕТА

 

Мышечная радость мыши

 

Когда я был такой, как теперь мой внук, к десяти годам возраст подбирался, мы с другом Валеркой увлекались ракетостроением. Пора такая была, что первый в мире спутник Земли наши запустили, народ мечтал о первом космонавте и скоро получил Гагарина. У нас, в том пацанском мире, были свои ракеты, пусть, калибром поменьше, а радость настоящая.

Валерка на меня сильно повлиял в смысле фотографии. У него вся семья снимающая. И отец, и мать, и сестренка Лида. На фоне белоснежной простыни. Всегда находилась у него испорченная фотопленка – для использования на благо ближнего космоса. Помойка у городского кинотеатра – тоже благодатное место. Валерка обнаружил. Пленка рвется, механик ровняет ее ножницами, клеит уксусом, кусочек-другой на выброс идет. Одна секунда – 25 кадриков проскакивает. Индийские фильмы тогда народ с ума сводили. Поют, поют, лезут целоваться. Но никак не поцелуются. Как-то недокоснутся губами и отводят голову. И вовсе это никакая не цензура, просто механик ножничками поработал. Вырезал момент поцелуя, наделал открыток и на продажу! По поездам их цыгане с гармошкой продавали. Такой мухлеж был. Теперь-то бизнес называется.

Если отрезать три кадрика фотопленки, свернуть плотненько, да в фольгу от сигаретной пачки, с одного конца плотно замотать, а с другого сформировать при помощи гвоздя сопло, то и получится ракета. Это описание опубликовал журнал юных техников, вроде как поощряя у молодежи стремление в небо.

Для устойчивости полета приматывали ниткой к боку ракеты соломинку, с ней и запускать легче. Бывало, ракета вертится, совсем как стриптизерша на шесте. Но это сравнение позже пришло, уже на извращенный вкус. Будто бы выпил таблетку, возвращающую память или тебе влили клизму сыворотки правды.

Тут я вынужден сделать стыдное признание: мы ловили с другом крупных жуков с жесткими коричневыми крыльями, вставляли им в задний проход соломинку, и эти создания взлетали с натужным ревом. Наверное, плакали от боли. Слышь, Гарь, никогда не повторяй такого!

Горящую спичку к голове ракеты прикладывали, сквозь фольгу поджигали пленку, едкий дым струей вырывался из сопла, и ракета, фыркая, взлетала. Иногда ровно держалась три секунды и высоко забиралась, выше тополей, иногда крутилась в полете, оставляя дымный след, а то и просто дымила, не взлетая. Тогда называли ее не ракетой, а дымовухой. Дымовая завеса в военном деле широко применялась, мы знали. У многих ребят с нашей улицы не пришел с фронта отец.

Основательно подорвало наше ракетостроение немецкая фотопленка. Фотки на ней получались хорошие, но прозрачная основа не желала гореть. Тлеет слегка, и все. Ракеты не взлетают, только дыма от них – целые облака. Это, в общем-то, и хорошо, а то случались от пленки пожары. В кинобудках запас песка, асбестовые накидки на всякий случай держали.

А кинопленки в железных коробках столько было, что одному человеку фильм не унести зараз. Кстати, свет в проекционном аппарате – от электрической дуги – не смотри на пламя, иначе глаза лопнут! Скажи нам в ту пору, что на флешке величиной с карандашный огрызок будет умещаться десяток фильмов – ни за что бы ни поверили. А внук не удивляется. Хоть бы бровью повел.

Полсотни лет прошло с начала космический эры, годовщину Гагаринского полета в стране отметили. Однажды мелькнула у меня мысль показать мальчику, чем развлекались мы в детстве. Фольга вроде есть. Спички в доме не водятся, но купить можно. А пленка? Обычная фотопленка, бывало, в день я снимал по две-четыре, особенно летом, в пионерлагере, в 16 лет первый раз заработал на харчи фотоорганизатором.

А нет в доме пленки. Объяснять мальчику приходится, что это такое. На цифру снимаем. Совсем другое дело. Пленка –36 кадров, а у меня на карту памяти цифровика зараз умещается 11 тысяч кадров. Экономия и времени, и денег огромная. Правда, осталась в продаже цветная пленка «Kodak», до ста рублей катушка. Импортная, а нашей-то, отечественной цветной, по сути дела и не было никогда. Не знаю, строят ли из этой штатовской да японской цветной пленки ракеты. А цифру в фольгу не закрутишь.

Потом побеседовал с Сергеем. Он – фотограф, человек одной всепоглощающей страсти и не разменивался на другие занятия. Уверяет, что осталось еще в Москве местечко, где он покупал настоящую черно-белую отечественную фотопленку и фотобумагу. Думал, просроченная, а нет, текущего года выпуск! Теперь на черно-белую снимать – круто, как раньше на цвет. Не удержался я, спросил, можно ли из этой пленки нового тысячелетия сделать макет ракеты. Сергей улыбнулся, смолчал, не трудно было догадаться, что он в свое время тоже увлекался ракетостроением.

И кинопленку, говорит, выпускают ограниченно, для особо важных съемок. «Цифра», конечно, большую силу набрала, но есть нюансы, которые она не может передать.

Я все никак не отважусь отсканировать свои фотопленки, а ведь, считай, полвека снимаю.

Так что технический прогресс лишил Гарика частички моего детства.

 

КОЛИБРИ

Рыба гниет с шеи

 

Когда окунулся в юности в журналистику, мечтал заполучить пишущую машинку «Колибри», с красивым мелким шрифтом. Спустя многие годы у меня появился и служит до сих пор портативный комп с широкими возможностями, которые и не снились в семидесятых годах. По сравнению с пишущей машинкой, какая бы она ни была невероятная, даже «Колибри», компьютер – нечто особенное, хотя и привычным стал, до дрожи.

Порой перебираю собственную биографию, почти 40 северных лет, и негромкая, неубийственная боль кровавым туманцем стоит у меня в глазах. Я прожил жизнь, но так и не владел такой чудной пишущей машинкой – миниатюрной, чуть ли не карманного размера. С мягким лирическим шрифтом.

Конечно, была у меня портативная «Москва», из столицы привез друг, и такую не просто было купить. А в Магадане один баснописец взял у меня попользоваться, да так и не вернул: умер бобылем, и все его небогатое имущество было развеяно приятелями. Югославская портативная машинка «Унис» была мною куплена с рук, с ней бросал курить, и она еще год хранила в своем лаковом покрытии горечь болгарских сигарет с фильтром. Сейчас внук на ней печатает письма на пару с кошкой Лалой.

Собственно югославских было две машинки: одну я купил для мамы. Сидит, бывало, день и ночь, по четыре закладки с копиркой пробивает. Перепечатывает молитвы, людям в церкви раздает. Когда ее похоронили, женщины не отдали мне «Унис», продолжили ее дело.

«Колибри» у меня никогда не было. Я видел такую машиночку у девочки-подростка, талантливой Алены, она была вундеркиндом, ходила по городу с отцом – веселым компанейским человеком, дальтоником. Девочка подписывала ему тюбики с краской, где красная, где зеленая. И на картинах размечала, где какой колер положить. Никто так и не узнал, что маэстро не различает цвета, а машин тогда, чтобы за руль садиться, считай, ни у кого и не было. А то бы автоинспекция зафиксировала.

Правда, он любил работать в черно-белой гамме, черной акварелью и водил семью в зимний лес и к замерзшему морю. Много сделал графических миниатюрок для газет и журналов, в молодости был редактором комсомольской газеты. В чем-то он наш брат, журналер, общительный и контактный.

Он людей уважал, был щедр душой. Любил розыгрыши, но не злые, а чтобы рассмешить и не обидеть. Подарки людям делал, удивляя. Сюрпризы. Найдет в тайге подходящую корягу, подправит резцом, и пошла по всему городу легенда гулять, каким талантливым скульптором может быть природа. Спилить и домой уволочь стремились. А он радовался, посмеивался, потирал руки.

Когда родился у него сын, в паспорте художника записали: «Иван, дочь». Весь город веселился, а милицию он целовал взасос. И это задолго до того, как Люк Бессон снял фильм про энергичную девушку с мужским именем Никита.

Стоило мне начать писать короткие рассказы, тут же поддержал их своими иллюстрациями в альманахе. Альманах почитался в те годы выше любого журнала. Опубликоваться там означало – выйти в свет, подтвердить принадлежность к бомонду.

Рано ушел художник, а то бы стал дедом и веселил бы внука или внучку. Мой Гарь пошел как-то с мамой на «Идею» – супермаркет, созданный коммерсантами из бывшей швейной фабрики. Задумал он пиратский диск для своего ноутбука купить. Купил. Все хорошо, но не пиратский. Раздасован был: никакого отношения к пиратам диск не имел. А у меня нынче, судя по интернету, пираты выпустили аудиокнигу «Магаданский синдром». Понимаю, что не заплатят ни копейки, зато работают мои книги, кто-то слушает их. Пираты кого попало не выпускают, а только то, что нравится. И вспоминаю я, как художник в лесу оставлял свои скульптуры и радовался, когда их уносили магаданцы: «Украли! Опять украли!» Будто ему премию выдали. Впрочем, я могу и заблуждаться. Рассказываю своим знакомым о пиратском нападении, а тут другая новость: книжку «Из Магадана с любовью» на диске пираты выпустили.

Художник таскал девочку по гостям, а гостеприимство было в те годы единственной формой существования на Севере. Ясно помню ту светлую пору: сидела девчуха где-нибудь в уголке, среди шуб и кожанок, сваленных на диван в маленькой комнате, что-то сочиняла, еле слышно отстукивала изящными пальчиками на крохотной пишущей машинке, и все были уверены, что со временем девочка превратится в известную поэтессу или эссеистику. К тому же, она и рисовала, а самородок-отец неназойливо ее наставлял. Так что надежды окружающих нужно было, как минимум, умножить на два. Даже на три: Алена изучала историю костюма. В расчете на будущую профессию. Ей хотелось работать в большом, самом большом театре, костюмировать спектакли.

Но в ней, похоже, зрел протест против родительского авторитета. Неважно, что он сугубо положительный, ведь каждому хочется идти по целине. Сын художника Иван, когда вырос, вообще на первых порах в грузчики подался. Ну, а девочка заделалась машинисткой. Насчет протеста – это мое предположение. Было обстоятельство посильнее.

Коллективным мечтам не дано было сбыться, и отцу этого не было суждено увидеть, рано забрали его ангелы. Он оставил после себя огромный запас художественных работ, которые даже много лет спустя представляют большую художественную и рыночную ценность и поддерживают вдову, которая переехала в столицу и однажды выбросилась из окна на руки пожарных в одном белье. Сосед страдал умственным расстройством и любовью к огню. Не одна квартира сгорела.

Я прожил жизнь и мало о чем сожалею. Но мне немного обидно, что такая удивительная машинка «Колибри» так и осталась для меня недоступна. А та, у которой была изящная вещь, не выявила всех ее удивительных черт.

И еще была у меня недетская фантастическая мечта: хотелось, чтобы у моей пишущей машинки была выключка строк. Полиграфисты меня поймут. Чтобы строка выравнивалась по длине, как в книге.

Однажды мне попали в руки, наверное, в 93-м году, две странички письма, выполненные мелким шрифтом, какой возможен лишь в книге. Я стал весь как пересиженная нога. Вариант: «по телу будто ежики катались».

– Где вы взяли такую машинку? – спросил я с хрипотцой и закашлялся от волнения. Кажется, это был знаменитый земляк, один из деятелей международного клуба. Лицо, приближенное через зарубеж к компьютерному миру.

– Это не машинка, это компьютер.

В тот год можно было по пальцам сосчитать компьютеры в городе. Будто до нашей эры было дело!

Вот когда наступил для меня культурный шок. Захотелось изготовить макет-оригинал, скопировать на ротаторе, изготовить собственную книгу.

 

Однажды занесло меня в неизвестную экзотическую страну, с раем по соседству. Деревья благоухают ароматом, солнце и свет в поразительной гармонии заливают горизонт. В деревушке дом из камыша, явно стилизован под туземство. Сидит на веранде бунгало молодая особа тонкой стати, не наша пташка. Будь она рыбкой, явно на форельку смахивала бы, с розовой кожей и такой же просвечивающей плотью. Сидит, ноги под себя поджала. Губы тоже как-то знакомо поджала. Что-то рисует мелками на жесткой, словно жесть, бумаге.

Она или не она, – не узнать. Да я ведь не часто видел Алену, а память не сразу срабатывает. Но рисует она чисто колымский пейзаж, с сопками и озером, а рядом на столике машинка стоит, слегка облупилась краска. «Колибри», ее-то как не узнать! Красивый шрифт и слова друг к другу подогнанные. Дословно не помню, но ощущение нежности, благозвучия. Будто ванну с лавандовым маслом принял.

Почему девчуха не на компьютере пишет? Это знакомо. Зачем спрашивать? Внук такой же любитель машинописи, хотя есть у него свой ноутбук. Девчушка один в один – «Портрет дочери», написанный ее отцом в последний год жизни.

– Здравствуй, Алена, – окликнул тинэйджерку.

– Простите. Я вас знаю? И я не Алена, я – Алиса. Алена – моя бабушка.

Вот это удар.

Как стоял, так и сел, громом пораженный. Стал лихорадочно подсчеты производить, и, к ужасу своему, убедился, все правильно. Сорок лет уже прошло. Мне 26 было, ей 12. точно, получается, и выросла Алена, и замуж вышла, и так далее. У нее дочка, а потом и внучка. И нечего делать из этого трагедию.

– Извини, Алисочка. Можно, я на твоей машинке попечатаю?

Разрешила. И я сочинил этот опус. Алиска читала – глаза на лоб.

Пока писал, птички крохотные летали в лицо. Еле уворачивался. Размером с мотылька. Наверное, это и есть колибри.

А ведь должны же быть где-то рядом розовые, с длиннющей шеей птицы, которых можно рассматривать, не напрягая зрение. Кажется, их обломинго называют.

 

Как отжигалась сталь

 

Снилось, что совершил самоубийство

посредством бульдозера

Девушка мечтала отжигать в грязных танцах. Для того и поступила в общежитие уборщицей. Хотела отжигать и зажигать. Добавить новую трактовку понятия «топ-модель». У нее кровь закипала, как жидкая углекислота. Устроилась стриптизершей по полставки – показывала половину своих прелестей. Когда начальство оборудовало камин, ей вменили обязанности истопницы, с 30-процентной доплатой за стриптиз. Джига! Асса!

Шлифовщица шеста, в отличие от специалистки первой древнейшей, менее рисковая и не чужда музыки. Возможно совместительство первой со второй и наоборот.

Кто ж не любит скачки у камина, милая моя, Фимина? Кто не любит полировать железный шест до зеркального блеска?

«Как закалялась сталь» – вроде что-то знакомое? Книга, на которой выросли старшие поколения. Отжигание стали – противоположный закалке процесс. Отжигают сталь, чтобы стала мягкой, пластичной, не хрупкой. Люди закаляли свой характер, а их правнуки отжигают – другое пришло время.

Кто-то, может быть, напишет роман «Как отжигалась сталь».

 

ФОНАРИК

Крестьяне – один с серпом, второй с яйцами

 

Получить в подарок фонарик было пределом мечтаний детворы послевоенного детства. Самый лучший – «Даймонд», к нему подходила плоская батарейка КБС – «колбаса» по-нашему говоря. Трофейный фонарик. Несколько лет спустя я услышал слово «Даймонд». Думал, фонарик, а это демон. Или бриллиант? У того армейского фонарика были цветные фильтры, для сигнализации незаменимо. В жизни пацана просто-таки обалденно – в войнушку играть и так вообще.

Потом-то появились китайские цилиндрические фонарики: одноцветные, у них луч дальше бил. Но нечего было и думать, что можно просто так пойти в магазин и купить такой фонарь. Этот товар приходил к людям долгим извилистым путем. Были, как правило, всяческие полки охотника и полки заготовителя. Сено косить для общественного животноводства – тоже надо как-то стимулировать. Правда, мне по какому-то везению досталась батарейка от китайского фонарика. Идеальный цилиндрик с гладкой разрисованной поверхностью, с мастерством и изяществом, как это умеют делать китайцы. С одного бока крышечка, глянцевая, как видится сквозь толщу лет, с крышки выдавалась небольшая пипочка, как я скоро понял, угольный стержень с медным аккуратным колпачком. Через какое-то время дошли до наших краев и отечественные элементы «Марс», они подходили к китайскому фонарику, но сделаны были топорно и не вызывали в моей душе никакого эстетического отзвука. Кроме того, они коварно саморазрушались, из них тек электролит, заполняя кисельного вида жидкостью корпус фонарика, у меня один фонарь погиб безвозвратно.

Китайская батарейка (правильнее сказать элемент) стоила столько же, сколько русская «колбаса». Мне это казалось несправедливым, я пытался еще и еще раз обнять проблему мыслью, а потом просто разобрал элемент при помощи инструментов. Вынул угольный стержень, обрадовался ему, как старому знакомому, обозрел оболочку с кислотой, перевязанную шелковой нитью. Раньше я разбирал «колбасу», там все так же, но меньше размером. И цилиндрика было три, их верх был залит варом, обычным варом, который в ту пору было принято жевать, как нынешнюю жевательную резинку. Значит, для нормальной работы фонаря нужно три таких китайских элемента, – напрашивался вывод, – а в круглый фонарик входят лишь два. Потом-то, много лет спустя, появились и длинные фонарики, с тремя элементами. Таким увесистым фонарем при необходимости можно звездануть противника по башке, как это делают в американских фильмах охранники.

Долгие годы я ждал, когда можно будет купить китайский фонарик в магазине и дождался, уже в Магадане. Сын подрос, ходить научился, лучик фонарика завораживал его внимание. Но я не встретил ожидаемой истовости в отношении к этому прибору. Я ему, а честно сказать, больше себе, любимому, купил цилиндрический фонарь с электронной начинкой. Пластиковый, синего цвета. Он работал в обычном и в прерывистом режиме, причем, моргал и красным, и зеленым светом. Ставил его на окно, и малыш должен был уловить моргание и прийти с прогулки домой. Но со двора фонарь на пятом этаже не был виден, я сам в этом убедился. Нечего было думать использовать фонарик при эксплуатации автомобиля, когда он у нас появился. Постепенно обломались контакты, вытекшим электролитом залило металлические конструкции, и воскрешение стало невозможно.

Накануне переезда в Магадан я приобрел в Новосибирске крохотный фонарик с миниатюрными аккумуляторами для того, чтобы писать ночью, не зажигая лампы: яркий свет может и распугать приходящие строчки стихов. Но с помощью фонарика я так и не написал ни одного стихотворения. Потом покупал два-три раза фонарик с похожими источниками тока, там была замаскированная вилка 220 вольт, просто втыкай в розетку, и зарядится. Недолговечность этого прибора была просто удручающая. Причина в лампочках, больно много они «жрали».

Мощный фонарь-прожектор на аккумуляторах попал мне из Америки, яркий луч пробивал ночной мрак и туман метров на триста, дом на другой стороне дороги был нашим испытательным полигоном. Фонарь здорово выручал в пору веерного отключения электричества. Если набрать из термоса кипятка, с фонариком можно было поужинать бутербродами с чаем. Мы брали прожектор и на дачу, где до сих пор не решена проблема подключения дачного поселочка к магистральной линии электропередачи.

Потом фонарь перестал светить: все-таки у аккумуляторов не долгий срок жизни. Это им, как говорится, на роду написано. А тут посчитали – 16 лет, как мгновение.

Новый век принес вместо лампочек светодиоды, с поразительной экономичностью, о которой я мечтал, считай, всю жизнь. Я купил новый прожектор, «Фотон», у него 18 светодиодов а можно включать 8. Заряда хватает на 8 и соответственно 12 часов. Легкий, яркий фонарь. С ним удобно ходить ночью. Только не такому домоседу об этот говорить. Надо было бы напроситься на ночной визит старому другу, но их просто не осталось на земле. Внуку этот фонарь очень нравится, включает его в пасмурный день, сидя за столом. Компонует в игры. Включает выжигатель и рисует на фанерке все, что ему приходит в голову. Или клеит из бумаги самолетики и солдатиков.

Общаясь, со временем супруги становятся похожими друг на друга, как близнецы, мы с котом дожили до такого же сходства, а Гарь со своим отцом Максом? Ну, понятно, есть сходство от рождения, но общение накладывает особый отпечаток прямо-таки близнецовой похожести, думаю. Макс в детстве много играл с бумагой, изготовлял путеводители, географические карты, аусвайсы и лицензии на отстрел и расстрел, а однажды выдал прекрасный билет для межпланетного полета. Гарь с помощью ножниц и клея создает солдатиков, образцом ему служат оловянные солдатики. Придумал рисовать билеты для проезда на папе, заодно и придумал деньги, на которые можно приобрести такие билеты.

Мы с котом были как сообщающиеся сосуды, я не раз ловил себя на одинаковых жестах недоумения или пристального вглядывания во тьму.

 

Вот и у сына проснулся интерес к фонарикам. Купил себе мобильник свежей модели. Тот как ножичек складешок в пору моего детства: и шило там, и штопор, и ножнички, и всякая всячина. Теперь такие продают в большом ассортименте – швейцарские, лучшие в мире. Где ж вы раньше-то были? О складешке я мечтал и во втором, и в третьем классе. Дядя Илья подарил. Пусть не очень шикарный, но и не хуже, чем у Валерки.

А в мобильнике сына и шагомер, и навигатор, не говоря о фотокамере. Но и миниатюрный фонарик, он в почтовом ящике смотрит, не сбросили на дно, в темень письмо. Такой лучик, как в мобильнике, думаю, вполне сгодился бы для ночного сочинения стихов.

Кстати, нынешним летом я нашел шариковую ручку с двумя кнопочками на боку. Судя по сломанному креплению, выпала она из какого-то кармана. Красную нажимаешь, лазерный лучик бьет, белую – обычный свет, но стихов пока не пробовал написать. Когда по телевидению прозвучало, что дети в аэропорту из баловства летчиков лазером ослепляют, я сильно возмущался. Но таким лучиком, как у меня, вряд ли собьешь даже мушку-дрозофилу.

Техника нового века. Сколько бы ни появилось компьютеров, мобильников, планшетников, значение фонарика, даже самого крохотного, для мальчишеской души не уменьшается. А в каждом мужчине, в каждом старике сидит мальчик. Сколько раз было: умер я, нет никакого шевеления и дыхания. А взял доктор, оттянул мне веко, крохотулечным фонариком перед зрачком поводил. О! есть рефлекс. Жив курилка! С первого дрожания второе включается, тянется живая ниточка, превращается в шпагат. Чувствую: лечу к свету в конце туннеля, тычась в стенки туннельного сознания. А тьма-то и развеялась!

Стало быть, еще один шанс мне даден. А то валютным коридором хотел пробиваться.

 

В моей клинической смерти прошу поликлинику МУЗ№5 не винить.

Да здравствуют музы! Музы здоровья!

 

Никакой «лампочки темноты», «генератора темноты» не существует в природе. Или я что-то недопонимаю? Возможно, отстал от жизни. Вот бы от смерти отстать!

Есть, правда так называемая «темная», которую устраивают в карательно-воспитательных целях в школе, в казарме, тюремной камере. Набрасывают одеяло на голову, лишая света и бьют, чем ни попадя, куда попало. Одеяло достаточно прочное, и в первую секунду можно подумать, что человек собрался в темноте перезарядить кассету для фотоаппарата.

Вообще-то я люблю сумерки. Не то, чтобы можно лучше разглядеть при ярком свете и в густой темноте, но в полутьме ярче включается внутреннее зрение.

Нет луча темноты, он бы ох как пригодился. Повезло мне жить на центральной улице, при круглогодичной иллюминации. И мне это кажется происками иллюминатов. Дайте мне немного темноты, чтобы глаза выработали капельку мелатонина для внутреннего употребления.

 

По магазинам теперь интересно ходить. Особенно когда есть деньги – сверх того, что заплатил за квартиру и пропитание. Попался на глаза крохотный фонарик-брелок «Эра». Три светодиода в нем, 15 часов работы от одной зарядки аккумулятора. А зарядка от солнечной батарейки, такие уже больше пятнадцати лет стоят в портативных микрокалькуляторах, как заметила молодая, вежливая брюнеточка Элла! Ну, не мог я пройти мимо такого. Заплатил, вынул из упаковки. Почему-то диоды не светятся? Ведь брелок на свету лежит, заряжался?

– Если не будет работать, назад принесете, – уловила мои сомнения продавщица. Ее молодость дала мне силы рискнуть. Выхожу с покупкой на улицу, солнечный свет слабый, скоро вечер. Руку с брелком держу наружу, защищая от снежинок. Пусть светом напитается. Много раз репетирую небольшую речь, которую завтра адресую девушке. А чую, придется возвращать. Принес брелок домой, подвесил его внутри торшера, где свет максимальный. Лампочка в нем экономная, ртутная. Сошлись в одном месте две инновации.

Торшер у нас рано включается, считай, весь день горит. Темные дни – оборотная сторона июньских белых ночей. После шести часов зарядки с новой энергией репетирую речь для Эллы. Нажимаю кнопочку, а светодиоды загораются! Так и сел.

Надо же!

Уже ночь, считай, можно проверить работу брелка в условиях, приближенных к боевым. Надо попробовать при свете брелка писать. Так ведь можно вырастить поголовье поэтов, работающих по ночам.

 

Рядом с солнечным источником вспоминается мускульный генератор. Народное название фонарика «жучок» – такой подарил мне отец. Я вспоминаю свое потрясение. Учился в третьем классе, как теперь Гарь. Ничто не предвещало сюрприза, и вдруг такая приятная неожиданность! Поселок в Кузбассе, поезд, словно на резиновом ходу: болотистая почва приятно пружинит. Там было светло ночью от паровозных прожекторов.

Фонарик я тут же разобрал по винтику. Была такая страсть: хлебом не корми, а дай раскурочить. Один винт раскрутишь, и уже невозможно остановиться. Проекционный фильмоскоп, который мне был дарован в тот же день, я тоже разобрал, вполне понимая опасность, которая исходит от приборов, подключаемых к осветительной электросети. Фильмоскоп тут же собрал, но с фонариком сложнее. Там пластиковые шестерни, пахнущие машинным маслом, там храповой механизм из трех металлических кружочков, похожих на таблеточки. Пружинка выстрелила. Я ее нашел, металлические кругляши тоже, но как их приладить обратно, куда? Как они поставлены, как работают? Впервые в жизни мне пришлось применять метод тыка, не ведая, что это такое.

Не один день ломал голову. Хорошо, что родители ни сном, ни духом не знали о моем поиске. Или делали вид. Я мысленно разговаривал с фонариком, уговаривал его не валять дурака, не кочевряжиться и давал обещание: мол, если все получится, никогда и близко не подойду к технике, не вторгнусь в мир машин и особенно динамо-машин.

Каким потрясением было услыхать на следующем этапе жизни о девушках-динамистках! Мне объясняли, я не понимал, где у них шестеренки. Мне объясняли, все равно не понял, просто стал бояться их.

А какие восхитительные были внутри фонарика катушечки с проводами, ювелирно красивые, покрытые красным лаком! Какой там был точеный из магнитной стали ротор: волчок, раскручиваемый движением ладони, и от этого шел электрический ток. В роторе были высверлены небольшие вороночки, наверное, они и создавали пульсацию. После долгого мозгового штурма, первого в моей жизни, все детальки фонарика встали на место. Он жужжал, он давал свет.

Тот первый жучок не сохранился, но я увидел в магазине точно такой же и купил его своему сыну, а потом и внуку.

Оба раза предвкушал море счастья, даруемое одному и второму мальчику. Но я заблуждался: Ни Макс, ни Гарь и не думали покуситься на то, чтобы разобрать жучок. Даже мысли не допускали, чтобы копаться в схеме. Другое настало время, должно быть. Другие люди появились на сцене.

Обладание фонариком не давало им оглушительного счастья, хоть и говорил я в рифму «Гарик-фонарик», это была лишь шутка.

И еще заметил. У «жучка» новейшего времени странноватое название «Облик». Пояснение такое: «новый взгляд на вещи». Мол, прибор полезен рассеянным людям, кто постоянно забывает подзарядить или поменять источники питания для своего фонаря, или путешественникам, забравшимся далеко от цивилизации, с ее электричеством. И ни слова о том, что одному третьекласснику в 57-м году он казался генератором, вырабатывающим счастье. Конечно, поэт имел в виду совсем другое, но мне хотелось видеть то, что мне виделось.

Среди подарков, полученных на первый юбилей – десятилетие, Гарь получил и фонарик-брелок с солнечной батарейкой. Кошке Лале он тоже нравится. На то она и кошка, чтобы ловить ускользающий крохотный огонек, не обжигающий лап.

 

ВЯЗАНИЕ РТОМ

Теперь появились нищие с компьютером

 

Вяжет во рту, будто поспела черемуха, и наелся ее всласть. Конечно, все дело в диабете, от него язык будто бы с костями становится, сухость в носоглотке наступает, да и резь глаз, которая требует специальных капель для смазки. Хоть плачь, да нечем. И в ухе стреляет, правда неприцельно, в молоко. Держи ухо востро. Замедляешь шаги, ищешь причину: вдруг, она, как потерянная монета, блеснет на тротуаре?

Нет, до черной спелости черемуховых ягод еще далеко. Три дерева растут в другом конце аллеи, возле политеха. Далековато, да и не время для аромата. Откуда тогда сладковатый запах, озадачивающий в летний магаданский день? Просто на черемухе не сошелся клином белый свет. На аллее парадом алле представлены дикоросы. Зонтичные цветут разнообразные, названий не знаю. Вообще-то в центре города лучше не водиться красивым цветам: вырвут и унесут любимым существам по цветку-другому, и даже для Красной книги не останется.

Чем-то неуловимо далеким, из самого детства веет от магаданских цветочков булавочного размера. Похожее благоухание было у домашней бани на берегу сибирской речушки в детстве. Там еще ключик пробивался, вода наивысшей очистки, хоть заливай ее в аккумулятор, – говорил сосед, дядя Гена, он на полуторке работал. Вот так же карамельно пахло отмытым женским телом. Аромат этот навевает философские мысли типа «мал да удал». Но, скажите, какая удаль может быть у цветочков, пахнущих сильно подорожавшим в последние годы медом? Именно такие зонтики представляются мне, когда слышу выражение: «как рыбе зонтик на безрыбье».

Опавшая листва пахнет банным веником, усиливая первоначальное впечатление праздника бани. Отец говорил мне давно, что в Англии существует орден Бани. Как же я удивился, узнав, что это не совсем шутка. Все время порывался назвать его орденом сауны.

 

Мимо тополей иду по этой небольшой, единственной в городе аллее, посаженной энтузиастами в 60-х годах, когда в Магадане стали забываться лагеря Дальстроя. Словно из благодарности о заботе, выросли здесь лиственница и ольха с причудливо выгнутыми стволами, ивы с дубящим ароматом листвы, березы с белыми и с черными стволами: в Магадане несколько видов берез, есть и карликовая, только никому в голову не пришло, хотя бы ради смеха, озеленять город ерником. У нас теперь появились так называемые минимаркеты: так плотно стоят там полки с товаром, что надо втянуть в грудь в живот и затаить дыхание, чтобы не уронить что-нибудь ненароком. Надо дать название «Лилипут», – сказал продавщице, и ни один мускул не дрогнул у нее на лице.

Синицы признают аллею своим домом, а что о человеке говорить – притягивает зеленая ароматная сила, энергией подпитывает. Стоит пройти из конца в конец аллеи, сил прибавляется. Я ходил по зеленому коридору на работу, зимой солнце стояло низко, прямо в глаза, и на долю секунды воображалось, что аллея похожа на свет в конце туннеля, и звучат мелодии Лея, записанные на флешку-музон.

Тополя посажены старшим поколением. Как посаженные отцы. Возле одного из них лежит на асфальте самый настоящий тополиный пух! Жаль, нет еще внука, он любит пух, только одуванчиковый. И черемуха осталась ему неведома. Я показывал ветки и листья, но без ягод трудно запомнить. И цветы он не видел. Когда зацвела черемуха, в конце июня, он уже уехал на каникулы. А я прохаживался возле черемуховых деревьев, голова кружилась от горьковатого аромата. Много песен написано про черемуху, и они разом звучали в голове, сердце надрывали. Одно спасение – не противиться, в детство нырнуть.

Вспомнил себя пятилетним. Зимний студеный вечер, луна. В шубке из тарбагана иду с бабушкой по снежной тропинке, в конец огорода, к черемуховому дереву. Каждый шажок отдается в теле, измученном хворью. В детском животике кишочка с кишочкой разговаривают и пихаются. И неудобство. Дорога через огород при свете луны кажется дальней, и вот, наконец, дотопали ослабевшими от болезни ногами до черного черемухового ствола. Толстый, намного толще, чем вырастает черемуха в Магадане.

Бабушка отделила кухонным ножом несколько щепочек от черной черемуховой коры. Дала мне: неси, мол. Кора издавала горький, цепляющий аромат. Будем заваривать в фарфоровом чайнике, ждать, а коринки будут томиться на загнетке, набирая нужную крепость. Потом буду пить горький отвар по чайной ложке, и червяк в животике успокоится, не будет то и дело звать на горшок.

 

НАДПИСЬ ПОПЕРЕК. Татьянин день. Попал я в школу, где учительницу литературы зовут Татьяна Николаевна. Выступать позвали. И еще одна учительница работает, Татьяна и тоже Николаевна. И директор школы – тоже.

У меня в юности было три-четыре знакомых девушки Татьяны. Будущая жена нашла записную книжку и позачеркивала телефоны, добавив: «ха-ха!».

У меня тетя родная – Татьяна. И бабушка – Татьяна Артемьевна.

Но я о другой Татьяне. Из соседнего подъезда.

Башню сорвало у танка. Танечка-Таня, Татьянка узнала по сарафанному радио, сыну звонит в воинскую часть по особому женомобильнику.

– Что там случилось, – вопрошает у парня. – Ты не пострадал, чаем, Яша?

– Шутишь, родная? Что со мной случится, ведь я же в каске. Танюхе передай, чтобы не волновалась.

– Да здесь она, твоя Танюха. Золото ей в ухо. Передаю.

 

татьяна. НАДПИСЬ ПОПЕРЕК НАДПИСИ. Она вышла за Юрия, быть может, ради того, чтобы воспитывать его. В целом достойного человека, не лишенного блеска.

Делала так: подкараулит, когда он садится за стол заморить червячка. И ну стращать. Мол, станешь толстым, а вдруг инфаркт. Ладно, если летальный исход, а если парализует? Я же тебя не подниму, бугая.

Лет уж 15, как умерла от рака. Теперь-то точно, без меня наберешь вес, – говорила до самого последнего своего часа. Инфаркт хлопнет, живо вес наберешь, а кто тебя поднимет, такого борова?

Юра не набрал вес, все такой же стройный, лет ему 75, а стариком назвать трудно. Ни лысины, ни брюшка. Каждый год к друзьям ездит за кордон, с ними он провел не один десяток лет, все передавал и передавал свой опыт. Вроде все передал, а жизнь не стоит на месте, уж новое поколение идет, ищет ума у камрада. У него идеи рождаются, одна за другой. Есть у русского друга профессорская жилка, строгость, да ум-разум. И легок он на подъем. Живчик.

А когда уезжает домой, к себе, на Урал, передают приветы семье, жене его, Татьяне, помнят ее, изящную, с потрясающим вкусом. И обижаются, что редко сопровождает она своего мужа в зарубежных поездках.

– Передавайте ей привет.

– Передам, конечно, – говорит Юрий, и ухом не ведет.

 

Думал, понарошку детства коснусь. Думал, весело будет. Думал, попридуриваюсь. На самом деле, всерьез пошло. Резануло серпом за прожитые 60 лет. Если всерьез разобраться, ума, какого бы хотелось, нет. Зрения нет, слух шалит, тупаки на глюки наползают. Придурь в дурь превращается, процедуривается. Солнце во рту солонит. Небо низко. Я многое забыл напрочь. Считай, все забыл. Взять бы повспоминать под гипнозом. Электроды к вискам приложить. Посидеть, поразмышлять на отвлеченные темы. Вот если надавить на крылья носа, то можно захлопать ушами и взлететь. Или просто захлопать ушами, не взлетая.

60 лет спустя я дохожу до конца аллеи на улице Маркса, где павильон «Цветы». Зимой, в гололед мы у этого павильона два раза с внуком падали. Дорожку ледяную переходишь, тут она под уклон и глубокая колея набита – от универсама джипы один за другим выезжают. Мы с второклассником, выждав момент, путь им пересекаем. Один неверный шаг, и валимся, словно кегли.

Если не было ветра, останавливались посбивать сосульки с крыши павильона, звуки ударов по пластиковой обшивке не вызывали восторга у цветочниц. Выходила молодая с красивым суровым лицом, несколько высокомерным, ровесница мамы мальчика. Нет, ничего не говорила, но и без слов становилось понятно, что берегут цветочницы дорогое имущество, а нам следует брать с них пример. Цветы приносят в нашем городе 600 процентов прибыли, совсем как наркотики. От этого потаенный подкожный испуг – и у тех, кто продает товар и у некоторых покупателей крыша съезжает. Мы уж зарекались сбивать сосульки, но всякий раз какая-то сила заставляет это делать, радоваться попаданию в загадочное «дерево, которое растет головой вниз».

– Какое дерево, дед? – недоумевал Гарь.

– Сосулька. Знаешь загадку?

Зимние холода цветочники пережили, а летом бизнес пострадал от огня. Когда я увидел следы пожара, в первое мгновение показалось, что, как в далекие уже 90-е, конкуренты пустили красного петуха. Нет, тут иное. Пластмассовая облицовка содрана, лишь в одном месте видна закопченная дверь. Как-то ненавязчиво открылось, что павильон сооружался на скорую руку, поскольку магазин «Цветы», торгующий в соседнем доме, переключился на ювелирные изделия: «Русское золото» называется. Без импортной пластиковой облицовки павильон – совсем как тот голый король в телогрейке.

В давние советские времена, когда восьмиэтажка была совсем новой, а я на тридцать лет моложе, однажды отстоял там, в очереди, несколько часов и притащил на 8 марта жене ветку мимозы, первый раз в нашей с ней совместной жизни. Она и рада была, и не рада: то ли засмеется через миг, то ли заплачет, непонятно. Очки носила с простыми стеклами, потом перестала: отпала нужда казаться старше.

Одного павильона предпринимателям оказалось мало, рядом еще один воздвигли. Цветов там видимо-невидимо, нежный аромат делает посетителя невесомым. Рядом, в жилом доме весь этаж цветами занят и еще есть цветочные магазины в городе. Сколько из «Цветов» рублей утекло в денежное море за долгие непростые годы! И сколько цветков нам осталось до прощального веночка?

Но сначала букет на первое сентября внучонку достанется – любимой учительнице. Теперь нет очередей за цветами, и это бесспорное, едва ли не единственное достижение рыночной экономики в северном городе.

Павильон собран из неструганных досок и обшит пластиком. Отчего там возник огонь? Что за аленький цветочек полыхнул? Погадать на кофейной гуще? На самом деле гуща цикорная, поскольку вынужден отказаться от кофе. Да вот недавно стал имбирь добавлять, от него теплота по телу разливается, а калорифер нынче накладно включать.

В павильоне «Цветы», напитанном нежным тепличным дыханием, купил я года три назад белые розы для жены – на юбилей. Цветы были прекрасные. Именинница держала красавиц в воде с аспирином, и один стебель вдруг выпустил корешки. Осторожно в горшок его посадила, и на следующий год выросло на том стебле несколько зеленых листьев, шипы и один белый цветок.

Дней десять на него любовались и обоняли тонкий аромат. В сушеном виде бутон до сих пор где-то лежит в комоде. На следующий год роза в цветочном горшке опять расцвела и через месяц подарила второй цветок. Благодаря шипам той розы я объяснил мальчику, что такое острая необходимость. Думал, закончился сезон цветения, а нет, расцвел еще один цветок – черный. Эмблема печали, что ли? Или то было предсказание?

Пожар – пугающая загадка, медленно иду прочь, пытаюсь разгадать с помощью зрения и обоняния. Как майор Пронин, если бы он служил у Шойгу. Запах дыма опять уводит в детство. Хорошо, что я это осознаю. Запах дыма, как от топленой по-черному бани. Не сразу, но дошло, чем сладок и приятен отечества дым, как сказал поэт. Дым и трава, цветы этой аллеи, с их ароматом отмытого тела.

Роза славится не только лепестками, но и шипами, одно неотделимо от другого, как в садомазохизме боль и наслаждение. Уколешься о шип, и аромат розовых лепестков густо окутывает снаружи и изнутри. Шутка, не соответствующая моменту. На самом деле наведенные воспоминания. Не припомню, когда впервые в жизни увидел царицу цветов. У маминой подруги, а в нашей избушке бабушка держала алой (алоэ), да герань, невероятной полезности и огромной лечебной силы растения. Роз не было, роза – это баловство. Но с самого малого возраста знаю целебную крапиву. Сколько раз обжигал ею кожу! А разве забудешь эти педагогические угрозы выдрать крапивой по голой заднице!

Между тем никто и никогда не грозился высечь меня розами. А есть ли на свете человек, получивший такое наказание? Бывает, букетом хлещут по лицу. Почему? Чем-то надо крупно насолить и разгневать женщину. Мужчина не станет хлестать. Боль и обида от ударов, и волна цветочного аромата. И влага расплющенных цветков на коже, как от слюнявых поцелуев.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. СТАРАЯ РИФМА. Розы-морозы. Прабабушка всех рифм. Мороз пахнет розой, – не одному мне приходит в голову. Неужто, это так? Сам не верю. Хочется протокола с печатью.

Но экспертизы денег стоят, где их взять?

Полторы тысячи рублей за девять роз, – это акция такая у продавцов, они впаривают, будто бы скидка, а на самом деле дороже получается, чем, если покупать без выкрутасов. Но где же их взять, свежих роз для лабораторных работ? Морозец уже был в ноябре: ясный день, незначительная влажность, был и аромат, какой встречается на альпийской высоте колымского среднегорья. К километру над уровнем моря высота. Был и свежий экспертный нос, не забитый посторонним запахом. А как свести эти три компонента вместе? Розы не всегда под рукой и под носом оказываются.

Знаю, проще всего провести эксперимент в рамках уголовного дела: повестку тебе в зубы и отвечай на вопросы. Но тогда кто-то должен уголовное дело возбудить.

Чтобы возбудить, надо самому возбудиться, как грубо шутит мой приятель, бывший майор из частного ведомства. Может, виагру использовать, но она немалых денег стоит, и глаза от нее могут полопаться.

Для возбуждения дела надо чтобы произошло что-то криминальное. Допустим, роза напала на женщину, нанесла телесные повреждения. На языке шпаны роза – соответствующим образом исполненная рваная рана от ножа. Или еще бывает – горлышко бутылки рваными краями – в руке отвязного криминального элемента. Та «роза» пахнет не морозом, а кровью и смертью. К счастью, не припоминается ничего подобного из последней сводки криминальных новостей.

Есть еще одна роза – роза ветров, поэтический изыск Гидромета. От нее, бывает, першит в горле, и душа просит крепкого чая с лимоном. Немного нос отложило, я его могу держать навстречу ветру, вдыхать аромат розы ветров. Иногда она хлещет, как розга.

 

А каков же аромат у крапивы? Никогда не думал об этом, пока не стал на старости лет мыть остриженную налысо машинкой голову крапивным шампунем. Приятный, успокаивающий запах, вряд ли так пахнет настоящая крапива, но можно ведь и не противиться, счесть, что ароматизаторы и усилители запаха ничуть не лукавят, голова твоя пахнет точь-в-точь как в той деревенской баньке: свежесорванные крапивные стебли, заваренные в банном тазике, качают и дурят. А на дне тазика зола, из которой вымывается щелок, и никакого не нужно мыла! В доме, где печка топится экологически чистыми дровами, зола не пропадает зря. Мне так и видятся две кучки золы, и мама с бабушкой выбирают из двух зол меньшее.

Мокрая, отмытая голова моей мамы, с длинными, густыми, до пояса, каштановыми волосами. Может быть, я испугался, увидев в бане крапиву. Но если ее обдать кипятком, она перестает жечься. Ее даже можно без опасения употреблять внутрь.

Много лет спустя, найдя на берегу бухты Гертнера молодую крапиву, я обрадовался ей, как старой знакомой. С большими предосторожностями нарвал крапивный букет, чтобы сварить из него суп. Это было в первую магаданскую весну, которая началась для меня необычайно поздно, и тогда я впервые обнаружил, что у крапивы есть запах. Благодаря этому слабому, но искреннему аромату можно вспоминать не только детство, но и юность.

Прошло несколько дней после возгорания, наличие пожара работницы категорически отрицают, а павильон заметно преобразился. Пахло березовым веником, в который вплетены веточки смородины, крапивы и хмеля.

Гастарбайтеры энергично шевелили ластами. Новый пластик на прихваченный дымом каркас уложили, красивее прежнего стало, утеплителя не пожалели, и утеплитель негорючий – стекловата. Теперь и цветочкам, и цветочницам станет теплее. Во всяком случае, меньше станут калориферы гонять летом. На них грешу, думая о возгорании. И еще магазин переходит на круглосуточный режим. Тогда как спиртным перестали торговать ночью. Купи лучше букет для любимой, чем бутылку вина, опьянеешь от ее глаз.

Август, в городе аж до 20 градусов тепла доходит: рекорд для нашего города. Но эта благодать ненадолго, приходится считать ее по секундам, а уж школьный базар открылся неподалеку, у театра. И продавцы сидят там, в теплых куртках. Правда, не весь день. Зато там звонко поют синицы. К вечеру сидельцы сгребают нераспроданный товар, сворачивают палатки, загружают все в свои джипы и оставляют там же, поблизости от парфюмерного супермаркета. Вроде как склады на колесах.

Бабушка закупает Гарику свежие фломастеры и обложки для учебников. Растягивает удовольствие на несколько дней.

Приедет с юга внук, пойдет в школу, а там и черемуховые ягоды поспеют. Соберет в ладошку и в рот. И завяжет говорить. Я все больше люблю в людях молчание и подумываю вступить в сообщество глухонемых. Если такое есть. А если нет, основать такое. Три года, как отказался от спиртного, и количество собеседников уменьшилось до нуля. Вот говорят, связная речь. А ты связное молчание полюби! Научился читать между строк? Улавливай паузу между двумя молчаниями.

У меня рот и гортань забита цветочной пыльцой. И немного дымом. Выветрился, но из памяти не исчезает.

Приехал внук. Впритык, чтобы к магаданскому часовому поясу адаптироваться. Нарадоваться не может прохладе. Дождались ясного денька, поехали на дачу. Вот же оно, черемуховое дерево. Совсем забыл о нем мальчик. Давай, Гарь, пробуй ягоды.

– Неужели это можно есть, – удивился. Осторожничает: не шутит ли по своему обыкновению дед.

– Тут, на Снежной долине, больше солнца и тепла, ягоды слаще, чем в городе. А на другом конце аллеи, в городе, извини, их уже склевали птицы. Или сорвали люди, неважно.

– О! Такую поешь и укол не надо делать, – Гарь сморщился так, что стало понятно, что он имеет в виду – стоматолога. Ему зубная канитель и оскома сызмальства, как и деду, знакома.

Деньки летят, как деньги, что ни день, то ги – день-ги. Деньги. Нахохлились астрочки на главной клумбе города, померзли настурции. (Вообще-то есть у индусов такое масло ги – и для ритуалов, и в пищу употребляют. Сын рассказывал, его в Анкоридже угощали).

– Гарь, обрати внимания на рифму, поскольку вернулся из Турции. Настурции. Я тоже пил кофе по-турецки.

Одни календулы держались браво и оранжево, хотя им ветром личико надуло.

Первый снег на Колыме выпал в приметный день, когда перекрывали Колыму для строительства второй гидростанции. Давно ли дотаял снег, в июне, но первые снежинки новой зимы волнуют, как те, что напечатаны в начале лирического стихотворения.

Потом снег повалил, как из КамАЗа, и это проза. Скоро придут и метели. Ну, не обязательно. Могут и без них так отметелить, что мало не покажется.

Чтобы закрыть тему, пошли мы в аптеку, купили сушеной черемухи в коробочке, натолкли в ступке: на, бабуля, свяжи нам пирожки с черемухой. Пусть она, кудрявая, в животике колышется! А зимой подошла пора познакомиться со стихами Сергея Есенина, и как загордился Гарь, когда услышал, что дарование поэта по уровню – Пушкинское. Ну, так дед думает. А черемуха что же? Так и оставалась пустым звуком, пока не напомнил ему поездку на дачу и ягоды, похожие на зубную анестезию.

Вот ведь как – разорванный мир современного ребенка. Хоть что-то связалось в его сердечке.

– Деда, а какие еще поэты есть?

– Надо же! Золотой ты мой! А я расскажу. Все тебе расскажу, Гарь. Повзрослел-то как! Надо же – вырос!

 

 

ПОКА НЕ СКЛЕЕШЬ ЛАСТЫ

Летнее ревю

 

Шипение картошки на сковороде, шелест листвы, плеск прибоя

 

Объявление на двери подъезда: мол, завтра Водоканал на полдня отключает холодную воду. Вот бы и дождь заодно отключили.

На сезонной распродаже

Я купил сезон дождей.

Хорошо, когда туман, а мы дома, – помню, сказал мой внук Гарь. А сам уехал в Ростовскую область, к другому деду, в пекло, и туман у него теперь в мечтах, при тамошней жаре. У меня же опять от магаданской влажности воздуха слух ослаб. Будто бы я уши заложил в ломбард, и мне вернут с процентами.

Магаданский туман ощущаешь и глазами, и ушами, и зябко спине. И нос не остается без работы. Обоняет неброский запах клевера, полыни и пижмы. С наступлением теплых дней аромат усиливается, и это приятно сознавать. Осока, дай мне сока! Рабочие Зеленхоза в оранжевых жилетах косят траву, и она на срезе пахнет спелым арбузом. Кстати, на базаре уже торгуют китайскими, выдавая их за астраханские. Вот в семидесятые годы торговали вьетнамскими, те были вкуснее. И бананы были замечательные, при их удивительной дешевизне.

Кто тонул в магаданском тумане – тот кое-что понял в том, что художники называют перспективой. А тот, кто исчезал из поля зрения в мороси сорок лет подряд, чувствует себя в душе матросом и даже подводником, в зависимости от темперамента.

Нанодождь. С этим дождем ветровки превращаются в ведровки. А зачем нам это нано?

 

Внук родился в Магадане, на море бывал неоднократно, чтобы жечь костерок и румянить на палочке колбаски, но только теперь мальчик обратил внимание на морскую мощь, когда увидел волнение в один балл, не с того берега, где смотровая площадка, а с места, где начинается торговый порт, и они с мамой ездят набирать в канистры родниковой воды, которая гораздо вкуснее колы.

(Я люблю газировку без газа – помогает от порчи и сглаза).

Мальчик жался к прибою, пританцовывал в такт волне, не мог глаз оторвать от четырех рыбаков, которые пришли с моря на катере и пытались вчетвером совладать с волной, поставить суденышко поперек волне. Она их вместе с катером так подняла, что они вчетвером не удержали. Но в напоре стихии не было злого умысла.

– Хорошо, дед, что я надел сапоги!

– Ты умница, Гарь!

Так ступает по соленой воде, что море ему по щиколотку. Уворачивается. Меня покачивает. Морская болезнь на суше и сушняк на море – как однояйцовые близнецы.

 

Марина оставила нас напротив того места, где начинаются корпуса морского порта, а через дорогу остаются убогие домишки, сбитые из ящиков и разного подножного материала. Своей живописностью они вдохновили художника Славу Фентяжева на серию офортов, вызвавших большой резонанс в городе. Вряд ли кто-то живет теперь в этих похожих на театральные декорации лачугах, когда народ откочевал из города и полно жилплощади, разве что летом, как на даче, обретается. Да тут кромка прибоя в ста метрах, и можно калибровать слух и чистить дыхание морской аэрозолью. Ловить рыбу на закидушку поутру.

Безотчетный восторг накатил на мальчика, он приплясывал у воды, на камнях, с которых на пару секунд ушла вода. Внук очень пластичный, врожденный танцор, прежде я видел его в этой ипостаси трехлетним, снятым на мобильник, а так он стесняется показывать себя на людях. Да учительница велела мальчику полюбить сценическое действие. Ну, и от меня получает толчок: постоянно приходится позировать, когда снимаю его на камеру. Научился делать непринужденным лицо и не пялиться в объектив.

Уворачивался от волн, пока не устал. Сел на камни, травинку зажал в зубах – удачный кадр для моей фотокамеры. Луна вышла полная, тоже позировала, вместе с джипом и его владельцем: если выставить объектив на 20-кратное увеличение, она украшает кадр, выявив перспективу.

– Дед, а это на сколько? – лицо мальчика светится счастьем.

– Что насколько? – переспросил его, и тут же озарило: он спрашивает о волнении на море, только не знает слов, и надо ему объяснить. – Вообще-то, Гарь, это прибой, он навсегда. И это прилив. Прилив-отлив. Луна, вон, видишь, от нее зависит.

Может ли море надоесть? Не знаю. А вот приморский дождь? Не уверен. Дождь у нас разнообразен, в том числе слепой. И зимой он идет, как пишет, а пишет по системе Брайля для слепых. Я поводырь дождя. Хотя сам не очень-то зрячий. Напоследок меня качает волна, бесконтактно, как в рукопашной борьбе по системе Бронникова, и требуется усилие, чтобы удержаться на ногах. Какая-то морская болезнь на суше.

Возможно, внук испытывает сейчас нечто подобное. Частое дыхание и пульс. Укачало мальчика…

 

В вестибюле Союза художников на продажу выставлено морское полотно. Волны, валы в четыре балла переливались всеми оттенками синего и фиолетового. А одна волна поперек других. Как бы соло, по-музыкальному выражаясь. Кисти Усольцева, – говорят. Энергия, экспрессия! Такая тяжесть на зрителя морально обрушается. А где он сам?

– В больнице, – говорят. – Опять сердце прихватило.

Стало быть, сердце надорвал, сопереживая собственным пейзажам. В морской воде золото есть, да сколько тонн ее надо перелить, чтобы миллиграмм золотой добыть?

Талантливая работа, уже присматривался один, купить, да ушел несолоно хлебавши. Купить море – не просто, можно морскую болезнь схлопотать

Вечером радио включил: умер Усольцев. Семьдесят ему было. Как говорится, все еще только начинается.

 

Обычное лето, 3-е июля 11-го года. Температура 13 градусов тепла, влажность 100 процентов, излишки влаги выпадают дисперсной пылью. Не дождь, не туман, лучше тумана, поскольку не закрыт обзор. Это взвесь: город мокрый, в этом он весь.

Несмотря на явно нелетную погоду, голуби поднимаются, правда, невысоко, словно ласточки перед дождем. Притом, что ласточек в Магадане сроду не бывало, а комары нынче запаздывают с рождением.

Только вспомнил о перелетных птичках, вестницах весны, в газете орнитолог выступает: оказывается, есть уже, население обнаружило – и городские, и деревенские ласточки. И в городе, и, соответственно, на Оле: в древнем поселке, где лицензионная ловля лосося. Больно хороша там и пресная вода, наладились ее бутылированую продавать.

Пой, ласточка, пой! Есть и более крупные птицы – стрижи, хвостик вилочкой, легко спутать первых со вторыми. Только профессионал их может различить.

А вот и другой спец по птицам поделится радостью открытия: на Горняке, в устье Дукчи, заснял телевиком цаплю! Аномалия редчайшая для наших мест.

Хорошо, что магаданские ученые просвещают нас. А то один поэт тридцать лет назад написал, что, поскольку Север, не растет в Магадане клевер. На самом деле пять видов клевера! Даже в скверике под моим окном шмели густо летают. Будто «Полет шмеля» Римского-Корсакова исполняют.

 

– Девюшка, а дэвушка! Хотите лэбедем стать? Выходи замуж за Гусейнова! Кто такой, да? Шутишь? Это же я. Не поняла? Будешь кассир…Я и говорю, как сыр. В масле. Нет, вес не наберешь, не боись. Меня будешь лубить, а я с тебя пушинки сдувай. Любой вес сдуется. Когда «сыр» говорю, улыбаться надо, вылетит птичка.

Стало быть, пернатая особа, – так подумалось автоматом. Вот Юля Цаплина, фантастические рассказы сочиняет – девушка июля. Есть и Августа, Сентябрина. А был еще когда-то давно веселый чукча Май Павлович, переводил сочинения Ленина на чукотский язык. Мой сын был еще двухлетним, когда мы познакомились, называл старика Мой Палыч. А сын его, Александр Маевич, стал врачом, и так случалось, что участвовал в лечении костных переломов моей состарившейся жены. Много лет я был уверен, что назвали Мая в честь весеннего праздника, да недавно заглянул в купленный много лет назад словарь, и узнал, что «май» – это по-чукотски «склад».

 

Попутно в голове держу: собачка потерялась, похожая на болонку. Такое объявления с фотками расклеено по городу. Вознаграждение 20 тысяч. Я недавно взял за моду звонить авторам объявлений, когда убитые горем потери горожане публикуют номер, а то и два, и три номера телефона. Задаю уточняющие вопросы. Был ли на потерявшейся собачке ошейник с серебряным медальоном, не прихрамывала ли. А то вон что стало обычным: хозяин хромает по улице и на поводке у него хромая собака. А ведь это заразительно. При виде ковыляющей на измученных артритом лапах бульдожки я тоже начинаю хромать от боли. И печальные мысли о хромосомах витают надо мной.

Птица пропала – домашняя. Объявление такое. На улетевшем попугае висел бубенчик (джингл белтс, как на католическое Рождество), а ведь у меня что-то промелькнуло перед глазами, когда обычным маршрутом прогуливался по парку. Если увижу вторично, обязательно сообщу.

Однажды помог таким образом отыскать потерявшуюся жену незнакомца и даже получить вознаграждение. Какое? А вам все расскажи. В другой раз, ладно? Она сама – вознаграждение – дар солнца. Светлана.

Нетрудно и самому потеряться

 

На языке вертится «быдло» – в этом слове слышатся одновременно «было», «битлз» и «пипл». Понаехало народу из медвежьих углов, из поселков на трассе, таких простых сердцем! Они не имеют представления даже о том, что по тротуару следует идти по правой стороне. Толкаются, а если не толкаются, то пихаются, густо дыша в лицо чесноком.

В Магадане есть, на что посмотреть: и вдали, и вблизи. Суровость климата с избытком компенсируется обилием прекрасных женщин. Кто-то из них любит напустить туману, кто-то – конденсат опускает на любимый сад.

В первые годы, как исчез железный занавес, толпы американцев устремились в Магадан полными лайнерами. Сиэтл-Анкоридж-Магадан – такая действовала линия. Потом их женщины, вумен, вувмые, как вуточки, забойкотировали короткий путь, теперь на Аляску попадают исключительно через Атлантику. Была мода жениться на филиппинках, – мне рассказывал один мэн, – на магаданок спрос появился. Потом американцы стали просто усыновлять магаданских ребят.

 

Стоило мне задуматься о женском вопросе, как что-то стрельнуло в среднем ухе, где расположен у человека орган равновесия, качнулся я, и, чтобы не упасть, схватился мыслью за воздух.

В художественную мастерскую Валерии ноги сами свернули. Мало того, что она красавица и выступала на юбилее творческой организации в платье с обнаженной спиной, она еще – признанный художник. Какие-то из ее картин можно видеть на выставке и купить в салоне. А саму ее под вечер в мастерской встречай. Закажи, изобразит тебя карандашом за умеренную плату. Или твою дочку запечатлеет – прослезишься от счастья. А девочка вдруг принимается сочинять стихи и рисовать портреты.

Заказчики? Бывают. Разве не кайф – красивая женщина в тебе неповторимые черты выискивает, на бумаге лаком закрепляет. Бывает, в лесной чащобе станешь разглядывать веточки деревьев – веточка за веточкой, и вдруг волка разглядишь, лису. А то и русалку. Так она в мужике увидит веточку скрытого благородства.

Но не то удивило, что в мастерскую народ валом валит, а то, что пар валит клубами из батареи. Здесь раньше был паспортный стол, сам по молодости два раза паспортину получал, в обмороке от обилия народа и духоты, похожей на сыворотку правды, и с той поры осталось мощное отопление. Отопительный сезон больше недели назад закончился, но не здесь. Парит, как в бане. Новый владелец здания хочет повысить плату за коммунальные услуги, – сетует Валерия, а если так будет топить, как ее художественная фантазия станет работать – исключительно на египетские мотивы. На Камчатке уже найдены подземные пирамиды, пора и у нас отыскать. Ты их изобрази, они и торкнутся во сне, надо лишь вовремя пробудиться.

Тепловой сюжет уже нашел у художницы развитие: она договорилась заплатить за теплоснабжение мастерской своими работами, и это у нее блестяще получилось. Висят ее полотна в офисе теплосистемы.

Дочка Регина, она учится на художника, приехала к маме на каникулы, выполнила заказ – сделала роспись магазина для школьников, и так ей понравилось, что стала клянчить: мам, давай я возьму академический отпуск, больно уж хочется поездить по миру в поисках сюжетов. Она славная. Заявила в детстве: «Мама, ты хорошо удобряешь». Мать мыла пол на лестничной клетке. Художники чистоту любят. И красоту. Однажды использовала опыт мытья полов в живописи: точку зрения от плинтуса. Будто гномик рисует. Детям это очень понравилось. А там и взрослым, кто руку держит на пульсе кошелька.

И тут мы одновременно вспомнили: был в городе один богатырь – цыплячья грудь. Вперед ее то и дело выставлял задиристо. Говорил басом. При росте метр с кепкой это впечатляет. И вспоминалось: на обед он много лет заказывал в ресторане, что напротив автовокзала, куриные грудки. Может, его заводило само слово «грудки», какой-то дополнительный выкатывал смысл с двойным дном. Он был художником, нетрудно догадаться. Он еще в перестройку задумал огромное панно «В бане» – русские красавицы с просветленными лицами и отпаренными грудками, похожими на матовые лампочки – невозможно глаз отвести.

Помнится, отопление в городе жарило так, что даже я форточку на кухне держал приоткрытой. Нередко снились курортные романы. Художник открыл во мне нечто подобное третьему глазу, многое он понимал в женщинах, да и многое с них требовал. А они – существа слабые, не отвечали его запросам. Может быть, ему следовало поехать в южное пекло, где быстро сохнут краски, а он на Севере искал тепла. Как отмороженный сирота по жизни, искал себе такую, чтобы и жена и мать в одном лице, и сестра. Подушка и живая жилетка для исповеди. Где-то отыскал модель, или приснилась, изобразил со всей правдой заблудившегося чувства. У нее лицо – одни глаза. Из банного пара проступили стройные женские фигуры, невозможно их описать. Магаданский туман ему позировал. И это надо было видеть в те годы, когда за обнаженку на видео можно было схлопотать тюремный срок. Он долго откладывал момент показать мне работу, причину я так и не узнал, но только от живописной группы осталась лишь одна человеко-единица.

Теперь, в новом веке, до которого художник не дожил, иное дело, и никто не удивится, если и женщина станет писать обнаженку. Жизнь заставит.

Может, для того и пар-туман в мастерской? Знал в юности одну скульпторшу. Заявляла: мол, патологически не выношу вида голого мужика, и для ангелов нанимаю молоденьких натурщиц. Девушку у меня отбила, да грубо так. Не по-доброму. Подумал и оробел. Вдруг ситуация повторится, и натурщицы набегут! Тазиками меня, старика забьют!

Вообще-то на стенах этой мастерской картины другие – колымские студеные пейзажи, да таежная женщина в меховой, расшитой бисером одежде на волшебном олене. Или вот мишка-медведь промышляет красную рыбу в хрустальной реке. Лосось прыжками преодолевает речные пороги в стремлении к истокам. Когда кета, горбуша, кижуч, нерка идет на нерест, бывает, люди ловят стремительных рыбин руками, нечто вроде спорта, а у мишек – когти, не выскользнет. Лето красное – красной рыбке раздолье, бурым мишкам пир горой. Запасаются подкожным жиром, как верблюды, побратимы горбуши.

Не могу удержаться от немого вопроса: столько в помещении пару, как бы картины не сварились. Спросил было, прикусил язык. Может, на то и расчет? Полотна обретут неповторимый вид? Искусственное старение. Будто из прошлого или позапрошлого века раритеты на суд ценителей выставят на аукцион Сотсби.

Было дело, поклонник куриных грудок оставил в типографии оригиналы своих рисунков, иллюстрации, пока цинкограф отпуск гулял, так с них тараканы гуашь объели, любят они эту краску кушать, хлебом не корми. Остались обалденные кружева. Профессионалы ломали голову, как Юрик такого виртуозного мастерства достиг, а он молчит, как партизан, одному мне открылся по секрету – я ему редактор, надо доверять.

Нет в живых того кудесника лет уж 20 с лишним, а книга, которую он в соавторстве с шестиногими оформил, живет и здравствует. Может, кто-то захочет повторить, используя Юрин метод, да не тут-то было: не знаю, как у вас, но у нас тараканы много лет не водятся. Как говорят искусствоведы, секрет мастерства утерян. Но нет в Магадане искусствоведов. Да и гуашь, почему-то мне кажется, уже не та. Подорвана культура ее употребления. А было – что ни неделя – стенгазета тебе, или плакат. Сам, бывало, малевал заголовки, но тараканов не привечал. Говорят, они – самые живучие животные. Однако, наша погибель – генно-модифицированные продукты.

 

Порой чувствуешь себя старым часовым механизмом, разобранным на винтики и шестеренки, очищенным с помощью керосина от окислов и пропитанным тонким веретенным маслом. Пройдет некоторое время, я буду собран тонкими нежными пальцами мастера и тронусь в путь, неслышно поскрипывая и отсчитывая волосяные шажки в никуда и в никогда.

 

Валерия тоже нашла оригинальный ход с медведем-рыболовом. То полотно, что в мастерской – авторская копия, а подлинник – это большое панно с использованием медвежьего меха, клыков, а понизу настоящие камни эпоксидной смолой приклеены, водопадик извергается в бассейн. Что не сделаешь, чтобы задвинуть конкурентов, а творение художницы заказано отелем, куда любят поселяться иностранцы. Директор заведения тоже на искусство подсел, по ночам у него стриптиз, а сам с фотоаппаратом здорово управляется, всю Колыму излазил, его снимки в интернете вызывают восхищение северян.

 

Признаться, я и сам художник в душе. Мысленно рисую зебру на заборе и на железобетонном столбе – жирафу. А на бордюре – змею, как символ змеиного стиля спортивной борьбы у-шу. Любит ушу дремать у меня в шапке ушанке. Я когда шапку надеваю, становлюсь похожим на Ушинского, это мне все говорят. Особенно женщины, они же любят ушами. Когда танцуют шимми.

 

Тут один новосибирский профессор, специалист по трезвому образу жизни, решил магаданцам зрение восстановить, от очков избавить. К нему народ потянулся, вот и очковая змея, как пить дать об асфальт, на прием приползала.

А у меня, как назло, одни очки сломались, вторые разбились, третьи – от них остались только слезы. Приходится обонянье включать на полную мощь. От картины веет речной свежестью, не надышишься.

Свежие картины, как и детские книжки пахнут новыми, хрустящими денежными купюрами.

Художники – они такие: говорят «готово», а еще конь не валялся. Интересуюсь:

– У вас тут конь не валялся?

Хозяйка коня Клава (уж не название ли клавиатуры?) решает спросить у самого коняги.

– Клава, я валяюсь, – слышен ответ. И ржет насмешливо и живописно. На склоне Нагаевской бухты. Во дворе одного из сохранившихся домов Нахаловки.

А почему от коника разит коньяком? Подумай. Коньяк – напиток бинарный. Стало быть, где-то нашел себе в компанию яка. А какие в Магадане яки? Только самолеты. Значит, в аэропорт сгонял за пузырем.

Коней на переправе не меняют. Переправа у нас одна – на Яне-реке. Поэтому нет у нас своей конской колбаски. Из Якутии по-соседски привозят. Да и речную рыбу из Лены. Сиг и омуль там. Зато там нет моря, слабо по части морских коньков.

Недавно прицепилась ко мне нелепая песенка: «Ходят кони… Берлускони…» нравится мне этот итальянский политик. Очень энергичный и уверенный в себе. Обаятельный. Но это, конечно, не самая важная причина. У него молодая пассия – с ума спятить. Из России та красавица. Русская. Прям как у Пикассо и у Сальвадора Дали – русские жены. А некоторые наши своего счастья не знают: в России живут, а женятся на иностранках.

Недавно Берлускони поразил меня своим высказыванием: мол, больше всего я люблю Россию.

– А ведь в Италии землетрясение. Как бы Танюшка со своей семьей не пострадала, – с полгода назад вслух подумала Лидия Николаевна – моя давняя знакомая. Ничего плохого с внучкой не произошло, а к осени родила второго ребенка – дочку Наденьку. Наполовину итальянка, она и стала четвертой правнучкой.

Зачем я это все рассказываю? Обычное дело – провалы памяти. И я падаю в те провалы. Выбираюсь чудесным образом. Говорят, помогает иппотерапия. Но не найти лошадь под мой рост. Поэтому планирую подлечиться элефантотерапией, катаясь на слонихе, когда приедет в Магадан очередной бродячий цирк. Впрочем, если меня обложат с ног до головы мягкими зимники зайчиками, да прогреют, как следует, я не буду возражать. Мой черный кот при живом весе 5,5 килограммов облегчал мне жизнь наполовину посредством танца шимми и звукового сопровождения, которое внук в свое время называл «муль-муль».

В условиях морского города метод имеет своеобразие. На морском коньке, конечно, не покатаешься, не будучи мальчиком-с-пальчик, но можно употребить конька внутрь. Как знать, может, чтение сказки П.П. Ершова «Конек горбунок» с последующим просмотром сна, всколыхнет иммунитет? Водные процедуры там впечатляют – контрастные ванны, какие и не снились на курорте Талая. И еще что на уме – овсянотерапия. Любимая пища ипподрузей – овсянка, с нее хочется ржать и лягаться. Светлая память Овсянникову – он меня в Магадан заманил, а сам на «материке», на Узловой без семьи жил, да и умер от тоски.

 

Иду на море, хмурое оно, зимний бриз холодит колени и выдавливает из глаз влагу, из спины радикулит выпирает с хрустом.

Во времена моего детства была такая шутка: «декольте до пупа». Сейчас такого хоть отбавляй. Женщина идет по улице, у нее и декольте-то никакого нет, а солнечное сплетение на виду у солнечного луча. Словно лазерный лучик от компьютерной мыши трогает и ведет картинку на световой веревочке, как воздушного змея. Женские приблуды, чтобы мужика выставить дураком.

Две декольтированные поясным образом молодки пускают на аллее парка мыльные пузыри из китайского пузырепускателя, заставляя напрягаться философскую часть мозга. А радуются-то как: будто на двадцать лет помолодели. Навстречу мыльным пузырям декоративная лохматая собачка, нет ничего красивее на фоне ветра ее вставшего дыбом чуба.

Некоторые женщины имеют неосознанное понятие, что если будут курить, то о спутнике жизни не надо заморачиваться, а дитя появится само по себе. Нет, умом они понимают, что партнер нужен, но они такие противные, мужики, пахнут потом и выделениями и, в конце концов, приносят невыносимые страдания. Вместе с тем чистоплюи, тщательно следящие за своей внешностью, соблюдающие гигиену, не оставляющие образцов биологических жидкостей, содержащих ДНК, не могут не вызывать подозрение как потенциальные нелегалы с других планет.

Молодые магаданки заменяют мужчину сигаретой, зная, что не удастся себя обмануть, но это еще как сказать. Китаю даем на чай, а другим странам – на табак. 8 миллиардов долларов уходит из страны в год табачным монополиям. Сигареты, табак, бычки. Бычки в томате. Телки в шоколаде.

Идут по аллее, курят сигаретки, дым пускают сквозь зубы, зубы у них редки. Сами изящны, как табуретки.

Обнаженный женский пупок, в нем колечко. Неистребимое искушение дернуть – как запал гранаты. Да она и есть граната. Секс-бомбочка. Пирсинг засасывает молодежь. И страсть обнажиться. Откроется так, что не только анатомия, но и физиология наружу.

Тут один в краеведческом музее присматривался к оружию древних воинов. Мы его видели, когда ходили с Гарей. Больше всего заинтересовала кольчуга. В музее трогать экспонаты нельзя, а он потрогал. Задумал кольчугу повторить, только в пирсинге, – догадались мы, узрев серьгу в его ухе.

 

Деревянные скульптуры к празднику города пополнили поляну сказок парка. Конкурс проводился среди художников не первый год. Предыдущий вызвал бурю зрительских чувств, вплоть до актов вандализма, а именно они, вандалы, придают особый шарм восприятию предметов искусства. Впрочем, и аукционы нельзя недооценивать. Есть и в нашем городе те, что воруют памятные доски, срезают детали барельефов. На монументе «Маска скорби» оставляют непотребные надписи. А ты наладь изготовление скульптурных цитат, да пусти в продажу. И волки целы, и овцы сыты. А бараны пусть ворота купят.

 

На сей раз меня радуют оригинальные деревянные скульптуры в окружении полиции в штатском. Мэрия дважды в год объявляет артконкурс: зимой – ледяных скульптур, летом – деревянных. Маленькие мишки медведи поддерживают скамейку, волки, с пугающим реализмом: один воет на луну, а второй спит рядом. Женщина с оленьими рогами в руках, поднятыми над головой. Крашеная фигурка, и полное ощущение, что она не в деревянной, а в настоящей шубе. Таежная жительница, потаенная шаманка. Загадочно улыбается, не угадаешь, кому хочет рога те наставить. Прямо тебе в глаза смотрит. Загадочная азиатская улыбка. Похоже на плакат: «Ты записался добровольцем?». Не записался, но готов подать устное заявление.

И еще перевернутое дерево, будто бы вверх ногами растет, в корнях, ставших ветками, две крупных совы сказочного вида. Вообще-то оно все вверх ногами, искусство. Поскольку искус. Как в библиотеку иду, прохожу мимо кафе «Мудрая сова». Может, предприниматели выкупят произведение искусства, да оформят зал по высшему баллу?

Пеликен на аллее есть – все привыкли к миниатюрному виду чукотского божка, а на самом деле их в ритуальных целях изготовляли в прошлые века из дерева. Это тебе любой археолог расскажет: крупнее они были. Потом уж на сувенирный бизнес крен вышел. В Уэленской мастерской их изготовляли эталонно, из моржового бивня, а уж потом Магаданская косторезка удовлетворяла массовый спрос, материал брали попроще. Теперь помещения косторезной мастерской, а там и из меха нерпы затейные вещицы изготовляли, выкупили торговцы, и художества остались только в памяти старожилов. Я там плейер-флешку купил, Моцарта слушаю. А есть и зал импортной сантехники. Фуги Баха наяривают.

 

Самому не верится, но как раз в эти дни из Смоленской области приехал 83-летний пишущий охотник, литератор Илларион, вот-вот он станет прадедом. Он и сам не помнит, чего больше сделал в жизни – добыл дичи и пушнины или написал рассказов. В библиотеке меня подкараулил. Для того прилетел, чтобы морально помочь внучке. Больше всего деда Лари поразили деревья на проспекте: заметно выросли лиственницы да березы вдали от его глаз, раздались в ширину. Вот бы глянуть на них хоть одним глазком лет через двадцать!

 

Молодые мамы с колясками идут мимо нас по аллее, такое ощущение, что у них сейчас начнутся гонки. В синей коляске мальчик, в розовой девочка, а в зеленой гринпис, – догоняет. Шутки ради заявляю молодым мамам: кто придет первым, получит еще одного ребенка. Смеются. Да так заразительно, что и я с ними.

Трава пахнет. И срезанная, и нетронутая благоухает. Наводит на воспоминания. Друзья подарили Лари мешок семян, он, где только возможно, посеял на участке. Всходы были дружные. Порадовался: мол, накормлю коровушку вдоволь культурно сеяной травушкой. А сантиметров на 15 вытянулась и дальше – никак. Эта трава для гольфового поля, оказывается. Погоди, и до Магадана докатит такой спорт, есть уже в городе крытое футбольное поле, кстати. Команда администрации против команды телевидения сражается.

Увидев деревянного пеликена, охотник достает из-за пазухи на цепочке белоснежного костяного пеликенчика прекрасной работы, может быть, самого Туккая: амулет, мол, в трудных случаях не раз выручал в тайге. Большому пеликену маленький вроде как подмигивает.

Есть у Лари в кармане соль, смешанная с сахаром – боевая смесь на случай нападения шпаны и трость, купленная в аптеке, с которой он чувствует себя вооруженным до зубов: посверкивает золотыми коронками, теперь уже так никто не носит. А трость актуальна и по прямому назначению: пожилые люди, кто раньше, кто позже, обретают третью ногу, с удовольствием рифмуют: «треножник-художник». Я пока обхожусь, чем и горжусь.

До этого, – рассказывает Лари, – побывал в Питере, Вологде, Архангельске, бросил монетку в фонтан Петергофа. Только сомнение закралось: сам-то нашел копейку на дороге, сработает ли в этом случае примета, удастся ли вернуться? Теперь и в магаданские фонтаны бросают монеты, а в колымские ручьи и речки золото набросано килограммами да пудами от сотворения мира.

Лари всегда занят, не признает праздности, мастер на все руки, хотя в работе, бывает, не хватает рук. Уехав с Севера на материке, купил дом, не первый, кстати, построил теплицу и покрыл ее распрямленными и порезанными стеклянными бутылками. За такое изобретение общество трезвости наградило деда телевизором новой модели. Лари глянул мне в глазные мешки, нашел там одобрение и принялся рассказывать, как, спасаясь от вала инфляции, купил 134 мешка перловки и откормил поросят на продажу, как довелось ему спасать соседского пацана, который поймал глазом занозу.

– Во! Общественность у вас работает, – воскликнул, проходя мимо общественного городского туалета.

Про сочинительство спросил у него. Рукописи не горят, я их в ванне с водой храню, – ответил. А как иначе? Пожары там, в центральной полосе не прекратились. Кто-то деньги отмывает, а кто-то, видать, отжигает. Не надо было болота разорять, там и кикиморы, и царевны лягушки встречаются. И нет возгорания торфа.

Прав Лари, за сорок лет жизни в Магадане я полюбил болота и уверен: осушать их не надо. Из болотной грязи легко выйти в князи, да и лечебная она, грязь. И брусника, и голубика там, и клюква, больше всего ее люблю.

 

Недавно Лари похоронил четвертую жену, все загорала она на солнышке, дозагоралась. Горюет и по ней, и по остальным трем, а также по ушедшим родным и друзьям, вспоминает курортный поселок Талую, где было немало хорошего: и курортные романы, и охота, и рыбалка, и первая книжка, изданная за собственный счет.

Там, в тайге среднегорья удалось ему сфотографировать лося в короне рогов, в движении уловить момент «Зенитом-Е», а цифровые камеры он все еще не уважает. За полвека немало снежных фигур отснял на пленку: на Талой какой-то ветерок особый: как одаренный скульптур, выветривает геометрические фигуры. Благодаря его подсказке я своими глазами видел в окрестностях санатория прилепленного к стволу лиственницы зайца, бабу Ягу, на пнях лежали огромные яйца, того и гляди, вылупятся огромные снежные птицы – пургозавры.

Хаять не буду, но из хайтека у Лари лишь один лишь шприц для инсулина – много дней можно ни о растворе, ни об иголке не заботиться. Вводи себе каплю препарата в положенный час, заедай сладеньким.

Один такой шприц чуть не отобрали наркоманы. Из Дании импорт. И у меня возникло обманчивое ощущение, что и принц датский Гамлет, как мы с Лари, страдал диабетом.

Быть или не быть? Красиво, ничего не скажешь. Но не для нас. Или грудь в крестах, или голова в кустах – вот это по-нашему.

А еще на аллеях парка собачки декоративные толкутся, хотя за собаку в парке полагается штраф 500 рублей.

 

 

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.
  ДУХ – ОДИН НА ДВУХ

 

МНИМЫЙ МУТАНТ

 

Тучные люди – они как тучи, дождем и снегом богатые

 

Комар носу не подточит. И точно: лето наступило, а комаров нет и нет. Вторая декада июля, а меня еще никто не жиганул. Уж не случилось ли чего – какая-нибудь катастрофа, может быть, подрыв экологического баланса? Не хотелось бы. У меня вон внуки, Гаря с Лерой – вернутся из отпуска, скажут, не уберег, дед.

20 мая, когда обнаружил у себя на руке прыщик с дырочкой, подумал: первый комар продырявил. Неужто, они изготовились рождаться тысячами, а этот был первый, скороспелка? Вроде как разведчик. Но где другие? Стало быть, ложная тревога?

Я ночью сижу с фонариком, записи в дневник делаю. И вдруг что-то в лицо тюк! Большое, крупней пчелы. Или это затычка из уха выскочила, наушник плейера с музыкой? Нет, не похоже.

И тут в поле бокового зрения появился он. Комар с большой буквы. Отвык я от вида насекомых, а этот – Гулливер в стане лилипутов. Может, мутант? Пролетел по комнате, над головой скользнул. Механический стрекот крыл пронес.

У внука вертолетик есть: крохотный, действующая моделюшка, управляется с ним при помощи радиопультика. Это надо видеть, какая у мальчика скорость реакции! Леталка не намного крупнее живого суперкомара. Подарок бабушек: родная и двоюродная скинулись, до сих пор опомниться не могут. Подарили модель в складчину на день рождения внучонка. Потом три раза ходили в магазин менять вертолетик, пока не получили безупречный.

Комар-гигант, вижу, проникает в форточку, на это хватает ума, минует тюлевую штору, крылышками вибрирует. Обратный путь из комнаты на улицу проложить не может. Жаль, нет у него радиоуправления, Гарь вывел бы его на чистое пространство. Только вот зачем комару стремиться обратно, в темноту?

Форточка была на форте, я перевел на пиано. Повел плечами пьяно, будучи трезвым. Ночной хлад подсказал дрожжи продавать.

В центре города, в подвальчике расположен зоомагазин, – одно из любимых мест Гарика и его бабушки Ляли. Там тоже есть гиганты мира насекомых, но не комары, а тараканы. Кажется, их кукарача называют. Бабушка водила внука, он там черепашку себе присмотрел и обезьянку. А на кукарачу ноль снимания. Я был очень рад. Да и бабушка тоже. Живо представила себе, как эти твари расползутся в магаданской квартире, и ей стало плохо. По пище поползут! Столько усилий затратила, чтобы обычных рыжих тараканов вывести, и начинать подобную эпопею с кукарачами ей как-то не климатит.

 

Собственно говоря, внука пока нет в Магадане. Из отпуска прилетит с мамой в августе, ближе к школе, станет запускать свой вертолетик на крохотных аккумуляторах. Забот у парня полон рот, поскольку всюду сует нос. И палец в рот ему не клади.

Рот – если по-немецки, красный, – буду попутно с юморком учить мальчугана иностранным словам. Может быть, Тим Рот? Рассказать ему об этом артисте в «Теории лжи», отличный сериал, вдруг впечатлится мальчик, скажет: «Стану психологом»? Он уже был пластическим хирургом, пока мама смотрела сериал «Части тела».

Похоже, этого гулливерского комара не интересует результат, важен сам процесс полета. Знакомая концепция. Подлетает к фонарику, любопытствует. Крохотные глазки посверкивают. Впечатляюще длинные лапы, туловище тонкое, на конце шаровидное утолщение, как у гантели.

Может, у него нет желудка, или талия подверглась природной липосакции? А бывают такие насекомые, что ничем не питаются: яйца отложат на травку и гибнут, такая в генах программа. У этого вместо животика – вмятина. Не курящий, не пьющий. Не нападает, не стремятся укусить, и уж одним этим симпатичен.

Прошлым летом точно такой комарище высох в мумию, судорожно зацепившись за тюль всеми лапами как раз над столом, на уровне моих глаз. Я его снял на цифровик. И нынешнего тоже сфотал – как две капли воды похожи.

Летит, гудит: «Я по тебе сохну!». Навстречу другая песенка, на полтона ниже: «А я по тебе мокну! Слезы лью».

Показывал высохшее тельце внуку. У него не нашлось комментариев. Зато потом Гарь увидел живого паука с длинными лапами – косиножку, оживился.

– Наверное, такой паучок понравится кошке Лале, – сказал. Мы стали интересоваться пауками и залезли в интернет. Оказалось, косиножек всяких на земле немыслимые тысячи, и как-то сразу охладели к теме. Мальчика настораживают большие числа.

К концу первой декады июля жара достигла аж 24-х градусов. Это лета макушка. Это наша Кушка. Такого географического названия уже нет на карте, переименовали местные. Они не только понаехали, но и круто остались. Кукушка тактично молчит, а хочется жить бесконечно.

Комаришки при температуре 24 летают легко, изящно, артистично. Беззаботно. Энергию из теплоты воздуха прямиком черпают. Мне об лысину ударяются, звук совсем как от счетчика Гейгера. Я и сам рад теплу, будто чашку мокко выпил.

Как я понимаю кудесницу Джуну, пожаловавшую себе звание генерал-полковника медицинской службы! Ее слова «сердце согреть» сегодня в самую десятку. Сердце можно согреть только летом, и кровь устремится по жилам мощно, лучше всех вместе взятых лекарств поставит на ноги, а то и на уши. Сердце согреть, голову согреть, душу тоже. Мысль становится легкой, рвется ввысь, с другими душами и комарами толкается, как молодежь на дискотеке, в луче света.

Тут меня два года подряд оса посещала на дому. Хоть не в губы, не в глаз целовала, а в ногу. Но, поцелованный осой, я стал косой. Снятся девичьи косы и засосы. Как говорят ветспециалисты, выросла косая длина туловища. Но это про оленей говорилось: редактировал когда-то книжку зоотехника. Помню. Такое не забудешь.

Летают комары, задевая мне голову, так коллективно трещат, будто это машинка для стрижки овец.

Комар. Вот он, красавец. Другой. Летает, летает. Еще один! Может быть, в него электронный жучок встроен, и за мной со спутника следят?

Ну, налетело гудельцев! Три, четыре. Хочется назвать их камарилья. Или эскадрилья. Кружат под пластиковом абажуром, вокруг лампы холодного свечения. Могут не опасаться за свои крылышки. Я свет выключаю, и они затихают. Рассосались.

Утром иду в ванную, а там один на мыльнице устроился. Она на присоске над раковиной. Другой комар на дне ванны копошится. Купается, что ли в крохотном слое воды? Пьет ли?

– Да, – сказал Ли (шутка).

Что это за существо? Чем питается? В интернетовском словаре нашел название: комар-долгоножка. Вовсе не малярийный, как иногда пугают детей. Склонные к панике дамочки уверены, что гигант разносит СПИД. Нет, не лает и не кусает этот зверь. Прозрачный, хочется насквозь видеть. Может, питается соком растения, а может и ничем, вся активная жизнь прошла ранее, в фазе личинки. Может, долгоножка так влюблен в окружающий мир, что нафиг лишается аппетита. Самки-комары откладывают яйца, а поверх свои яйца кладут самцы!

Не о таких ли созданиях сказано: «Смерть прилетит на легких крыльях?». Может, на свете так устроено, чтобы мы боялись собственной кончины не больше, чем долговязого комара и не вооружались до зубов пред ликом безглазой, когда зубов-то и нет, встречали ее приход легким движением губ, похожим на улыбку?

Смерть на острие иглы – в традиции сказки. Теперь в ходу другая идиома «сесть на иглу». Впрочем, актуальным остается и выражение: «одетый с иголочки». Но комару это как-то пофиг. Игла его – декоративный элемент. Он ползал по земле червячком, ковырялся, искал еду, а перед смертью взлетел и горделиво, совсем орел, оглядел местность, насколько было возможно. Продолжил род, чтобы не умереть как вид.

 

Проходит день-другой, неделя, выясняется: нынче мух в городе почти нет, – специалист пишет в газете. Нет нужды занавешивать окна сеткой. После применения зимой реагента, в этом причина. Белых мух, снежинок, стало быть, уничтожил химикат, заодно и мушки-цокотушки, навозные зеленушки, дрозофилы и прочие шестиножки не родились. Стало быть, и рыбы не жди.

Обычно в эту пору жучки друг друга жучат, у каждого жучка своя микроскопическая Жучка, паучки паучат, комарики выкамаривают Камаринского, мушки берут на мушку. Мужички да жучки потирают ручки. Жаль, нет на них Чуковского, он умел это отображать.

А летом не так шумно, как в прошлом году. Только иномарки под окном снуют. Обычно они неслышны на ходу, да наши умельцы живо этот недостаток устраняют. Убирают глушитель. Чтобы показать крутизну.

Ложусь спать, форточка нараспашку: нет насекомых, нечего беспокоиться.

И вдруг просыпаюсь посреди ночи. Будто от мелодии «Полет шмеля есть». Неужто я заснул с наушниками?

Вроде нет. А звук прям в перепонку давит. Пальцем осторожно – раз. Трогаю. И точно. Комар. Чувствую, осязаю. Нежно, еще нежнее. Мелкий комарик, кровопийца. Насосался кровушки из уха. И, словно заправский буддист, я отпускаю насекомое: лети, Зуделкин.

Отлетает, а руки привычно бамс, захлопывают летуна. Надо же, капля крови. Хочу ее видеть. Включаю свет, и что же? Если это кровь, то почему не красная? Не маркий комар.

Что-то у меня с кровью. Какая-то проблема. Неужто, белокровие? С утра пойду к врачу.

Если, конечно, мне все это не приснилось. Да тут не заснешь от такого ужаса.

 

– Все не так, – на другой день возражает мой адвокат сын. – Это тебя избегают мухи, не кусают комары. От тебя и компьютер глючит.

Молчу. Он прав. Зато его любят и шестиногие стрекозы, и восьмилапые пауки, и сороконожки. И тарельные НЛОшки. Он ни одного комара в жизни не прихлопнул. Знают и ценят. То черная мушица ему вокруг головы кружит, подлетает на именной зов, садится на стол, то зеленая по руке ползет с энтузиазмом.

– А вчера, – говорит сын, – видел бабочку красивую – махаона.

Много лет назад купили ему красочный альбом про бабочек, венгерское издание, в магазине «Дружба народов», и мой юный пионер только то и делал, что целое лето любовался хрупкими созданиями и запоминал, как выглядят крапивница, капустница, свекольница, сельдерейница и прочие прелестницы. Поэтому и нынче махаона узнал сразу. Летит тот, змейку в воздухе выписывает, будто дорогу показывает. И звучит в ушах песенка из фильма про Марию Мирабеллу. И ведь не в парке, а на улице Транспортной, где из-за густой пыли не видно листвы деревьев.

 

А в ночную прогулку, тогда еще ночи белые не угасли, увязался за сыном светлый бархатный мотылек, долго не отпускал. Уж не символ ли смерти, – подумал сын и осекся.

Вот ведь как. Мы с тобой, мой мальчик, будто два якута по тайге, верхом на буюнах. Один: что вижу, то пою, второй: что слышу, то рисую. А там уж что получится. Бывает, я девушек снимаю на японскую камеру. Сын снимает на телефон. У сына они гораздо привлекательнее получаются. И улыбка с такими нюансами, каких я никак не могу уловить. Они улыбаются и мне, и ему. Разница не в мою пользу. Я снимаю на цифру. И он на цифру. Или нет? Может, он на знаки препинания снимает? И неважно, что я уже 50 лет фотаю, ему девушки улыбаются лучше. Несмотря на мой большой опыт. Думаю, тут нет загадки. Есть занятия, которыми лучше предаваться в молодом возрасте. Внучонок подрастает, и он уже девочек фоткает.

 

Первый комар ужалил меня 7-го августа, да больно так, хоть плачь. Возмутился я, но и вздохнул с облегчением. Вот и осень с ножом к горлу подступила. В середине августа мухи лицом к лицу привалили: прилипчивые. Летят на сладкий охлажденный чай с лимоном. Среднего роста создания, коренастые. Садятся на монитор компа. Посиделки у них. Мягко напоминают своим существованием о грядущих белых мухах. За окном закружат белые, а в доме эти, надоедные, осенние. Теперь на всю зиму поселились. У нас времена года в Магадане давно уже наперекосяк. Морозы на март приходятся. Тогда-то и вымрут мухи этого помета. А комары – где они? Их уже нет.

Середина сентября, и нет мух. О тех, что надоедали, я позабыл. Их нет, шестилапых надоедных жужжалок. А свойственное им осеннее оцепенения передалось мне. Благостно замираю, жду, когда коммунальщики дадут обещанное отопление.

Теперь медицина шагнула вперед, личинки мух заменяют антибиотики: новый взгляд на старые проблемы. Разбившегося мотоциклиста лечат, напуская червячков. Опарыши выедают некротизированную ткань.

 

Вот уж и летнее тепло ушло, понимаю с тоской. По случаю приезда внука выбрались на исходе календарного лета на дачу, на «Орбиту», по грибы-ягоды, там ветер такой с вершины, что у насекомых нелетная погода.

А на обратном пути с вершины к подножию сопки съехали, внук уговорил маму-водителя к речке Хабля свернуть. Осторожно, к самой воде. Только дверцу открывать – звук раздался неожиданный, но знакомый. И в машине стало темно. Уж-жас! Мошкара облепила сплошняком иномарку, жаждала общения. А накануне в интернете утечку дали: будем, мол, скоро насекомых на обед есть, как это давно делают китайцы. Сначала в измельченном виде, в соусах, а уж потом мух, комаров и муравьев станем потреблять в сыром виде. Как морковь или клюкву.

Мысль, конечно, интересная, справедливая постановка вопроса. Не раз бывало, на сопке вдохнешь полной грудью, и несколько комариков проглотишь. Да так глубоко занырнут, прямо на бронхи. Но радости мало. Думаю, пока мы их соберемся кушать, они нас дважды и трижды слопают.

– Мама, давай мы уже домой поедем, – негромко, но твердо пожелал третьеклассник.

А ведь так хотелось мальчику в горной реке умыться.

– О чем разговор, Гарь!

Попятилась, по гальке прошуршала, развернулась лайба. Поехали домой, и, пока ехали, вспомнился нам комар, похожий на мутанта, вовсе не монстр, а безобидное существо. Такие и среди людей бывают, но редко.

Кто знает, может, и комару-долгоножке ведомо в последний миг увидеть полыхающий светом туннель, как и нам, людям, которым вообще-то изначально не дано летать наяву, а лишь во сне и в бреду?

Стремительно поднимается комариная душонка, толкаясь в корпускулах света. Комарика подхватывают под руки и принимают в новом качестве неведомые сущности, провожают на подобающее место в вечности…

Пока дед в небесной механике упражнялся, внучек затих, затаил дыхание, как бывает в порыве творчества.

Тут уж не трать драгоценные минуты, займись, дед, чтением, либо сочиняй на компьютере. И вдруг тишину нарушает слабое жужжание на высокой ноте, вызывающее внутреннее замешательство. Комар или вертолетик? Моделька! Есть у меня один приятель, раздвоенная личность: круглосуточно играет в шахматы сам с собой. Ассоциирует себя с королем, вдруг меняет пол и скачет королевой из конца в конец доски, свой в доску.

Говорят, наряду с раздвоением личности бывает и сдвоение: два человека дышат ноздря в ноздрю, мыслят в унисон, смотрят один и тот же сон. Похоже на сиамских близнецов. Иногда у нас с малышом получается такое. Я подумал, а он поднял вертолетик в полет, вертит пультик, и пальчики у него закостенели от напряжения. В игрушечный салон запихнул высохшего до состояния мумии долгоножку и еще двоих персонажей, вырезанных из бумаги. Две плоские фигуры, как обычно в его играх. Будто из двумерного мира они, но узнаваемы. Судя по бороде, один из двоих – дед, другой – командир корабля Гарь.

И мы летим с комариком-долгоножкой на механическом комарике над просторами комнаты – рискованно, отчаянно, и у нас захватывает дух – один на двоих.

 

ПОПЕРЕЧНЫЕ

 

Камо грядешь, камасутра, – сказал

комиссар Трувор Пятибратов

 

С удивлением узнал из прекрасного словаря топонимов Леонтьева-Новиковой, что есть в Магаданской области несколько рек, названных Поперечными. Так их окрестили казаки-первопроходцы, в основном томские ребята, далекие предки, если эти реки текли поперек проложенному людьми пути. А ведь у меня сложилось ощущение, что люди плыли на суденышках по течению. Ногами тоже шли, на лошадях по тайге и тундре. До самого Ламского моря и дальше.

Моя мать называла поперечными людей строптивых, в том числе нас, сыновей. Я неоднократно удостаивался такой чести. Мой сын тоже поперечный, да и внук, бывает, ершится, причем, делает это из чистого искусства. И я про себя именую его продольно-поперечным, а то и диагональным.

Есть поэт Анатолий Поперечный, благодаря текстам сочиненных песен он обрел широкую известность. Имеет ли он какое-то касательство к тем рекам и первопроходцам, сказать трудно.

Знаю одного современника, заслуженного путешественника, который с Урала, где окончил институт, пришел в Магадан пешком из молодого удальства. Затем он пересек Колыму и Чукотку вдоль и поперек и по диагонали, совершал восхождения на вершины, а Колыма – край непуганых альпинистов, давал покоренным вершинам имена первопроходцев. Правительство подтверждало эти географические действия законодательными актами.

Симпатизировал я туристу, читал его книги и много лет не знал, что все время он живет с кардиостимулятором. А лет путешественнику уже за 70.

 

ПРИМЕРИТЬ МИР К СЕБЕ

Идешь по соленому песку, а качает, будто по морю плывешь

 

Знали одну Лялину ровесницу – по соседству на даче. Все Игорешку угощала свежими, с грядками репками, морковками, огурчиками. Муж любил и построил ей теремок двухэтажный с балкончиком – выходи, делай гимнастические упражнения. А почему бы и нет? Машина у ворот, хочешь, в поселок домой ночевать, а можно на свежем воздухе спать, здоровья заметно прибавляет. Правда, вечером без телевизора как-то жутковато, ведь электричество в дачный поселочек так и не было проведено – из-за местно-глобальных неурядиц, так на этот случай есть генератор – своя небольшая электростанция. И поварское рабочее место оборудовано, и для чтения, и селекцией можно заниматься, и кот Маркиз – обходительный зверь в ногах трется. И компания хорошая побалакать можно всласть с умницей Лялей.

Мы брали у них воду. Насос, бочка. Маленькие хитрости, как включить насос и выключить, освоили. Неудобно когда заболела, беспокоить, да без воды не обойдешься. Разве что из города привозить.

Восхищались их строением, и огородом – загляденье.

Однако человек, так или иначе, устает смертельно, даже если ему живется неплохо, выше среднего уровня. Если дом полная чаша и ее вот-вот, может статься, переполнит последняя капля.

Желание женщины – закон. А чего она хочет? Сама не знает.

Рак доканывал хозяйку со второго приема. В первый раз одну грудку ампутировали, а когда ко второй подобрался, она рукой махнула: не хотелось затевать эту шарманку с медициной. Все пряталась от посторонних глаз. Не пожелала лечиться: мол, пропустила срок, когда можно добиться стопроцентного успеха. А так что затевать?

 

Да, она была хорошая. Муж ее любил и баловал. Второй брак, а будто первая любовь. Вон поет печально – про Грузию, женщину по имени Сулико, хотя и русский мужик, и она русская баба. Он будет горевать, и горевать, умелец, доброта его видна по делам.

 

– Я к тебе зайду на неделе? – спросила Ляля, когда осень прокралась на вершину сопки, где был их дачный кооператив.

– Твое дело зайти, а уж там как получится, – ответила непривычно глухим голосом. – Ни за что нельзя ручаться. Вот они, в углу притаились, за мной пришли. А мне горохового супчика захотелось похлебать. Ты их не видишь? Только я одна их вижу. – В эмалированной кружке намешала супчик с сухариками, теперь ведь «Ролтон» рулит. Нормальный вкус, только немного подсолить.

А блондинка с косой стояла рядом, невидимая Ляле, как оказалось, отмеряла последние часы. Кот Маркиз куда-то запропастился, а собака Найда выла беспрестанно, как шакал. А Луна была сама не своя.

 

В 10 часов утра 11 августа 1996 года болгарская кудесница Ванга сообщила, что за ней прибыли духи некоторых умерших родственников. Предсказательница разговаривала с ними, делала движения, будто гладила кого-то по голове. Предсказательница покинула этот мир.

Причина смерти – рак груди. Почему категорически отказывалась от лечения, ее родственники до сих пор гадают: роковая предопределенность, желание уйти из жизни?

Так и соседка…

 

Три года я не был на даче: машина не на ходу, и восстановить ее – нет денег. Шагать от рейсового автобуса до вершины, где установлены радиотехнические сооружения – означало бы карабкаться в гору семь километров, на это просто нет сил. Не те годы. Хорошо, что Маринка купила, наконец, автомобиль. «Какое потребление?» – «Полтора литра». – «Не может быть». – «Ну, тогда это объем цилиндра».

Погрузила меня и Лялю, деток своих, покатила в домик с изрядно покосившимся забором и заросшей травой и мелким кустарником территорией. Большой куст кедровника, растущий возле интимного скворечника, обратил на себя внимание угнетенным видом. Такое впечатление, что кто-то пытался огнем уничтожить это гордое колымское растение. Да и крыша туалета почему-то предстала частично сгоревшей, возможно, и то, и другое – звенья одного процесса.

Но пора открыть домик, внести вещи.

 

Ключ вошел в скважину висячего замка, но не провернулся там.

Наверное, заржавел. Нужен керосин, а где его возьмешь? Машинного масла капельку, и можно победить сопротивление ржавчины. Но как добраться до масла в японском двигателе? Уже протянул руку отвернуть гайку блока цилиндров, но какой-то внутренний голос безмолвно остановил. Добраться до бензина в баке вообще невозможно, так они, японцы, блокируют всякие поползновения слить горючее.

У Ляли оказалось с собой масло для загара. Годится?

 

(Загар на крымском пляже отличается от зимнего загара на лыжне курорта «Талая», как балык горячего копчения от кетового балыка холодного копчения, – подумалось).

Что ж, надо попробовать. Перевернул замок скважиной вверх, залил несколько капель, а солнышко светит, припекает. Того и гляди, замок покроется загаром. На связке, которую прихватила с собой хозяйка, три ключа. Один от висячего замка, а другой – мощный, как от сейфа. От чего он? Память безмолвствует. Есть и третий – как вороток, его нужно ввинчивать в замок, тогда откроется. Старинная конструкция, штучный товар.

В лесном домике вход с веранды закрыт на вороток, но какой он – об этом как-то не хочется думать, да и надо ли тратить серое вещество на такой анализ? Ведь жена дала именно этот ключ, она думала, она совершила мыслительную работу, зачем же снова все ворошить?

Жена и сноха, спустя несколько минут натолкнувшие на мысль, что женщины говорят в несколько раз больше мужчин и живут на свете лет на пятнадцать дольше, ушли в лес и буквально купаются в обилии грибов и голубики, мальчик с ними, у него свои интересы, он здесь бывает с той поры, как себя помнит. Хорошо бы открыть замок к тому моменту, когда возвратятся, чтобы, может быть, разжечь печурку и вскипятить чай, нужды в огне практической нет, это чисто ритуальное действие.

Залил еще несколько капель масла для загара, оно уже льется через край, извозил жирным замок, руки из-за масла заскорузли и зудят. Закралось ощущение, что ничего хорошего ждать от парфюмерии для железного устройства не приходится. Надо искать другие варианты. Сосед-вдовец не показывается на горизонте, от него была бы реальная помощь. И керосин, и машинное масло, и моральная поддержка. Рядом с Федосеичем чувствуешь себя неискушенным юношей, с восторгом и благодарностью принимающим слово старшего.

После небольшого размышления вспомнилась семейная дача по соседству, хозяин которой года три-четыре назад застрелил в пределах своего владения небольшого медведя. Впрочем, это смотря как считать. Недавно в каком-то канадском фильме сюжет крутился вокруг медведя весом до 90 килограммов, и там зверь был назван крупным. А наши до полутоны бывают.

Но дело не в величине, а в отсутствии благоговения к человеку: топтыгин подходил к открытому окну дачного домика, и был через занавеску окликнут хозяйкой, которая, к счастью не поднялась с постели, утомленная многочисленными внуками.

Тот дом большой и уютный, натолкнулись на него и давних городских знакомцев по наитию, пили охлажденное пиво, а разве не может такое повториться? Правда, пить пиво не буду ни под каким видом.

Поднялся, полный радостных и тревожных предчувствий, прошел по лесной дорожке, уперся в чью-то дачу, назвал фамилию, довольно известную в городе, но люди были здесь новой фармации, приехали жить с трассы, пять или шесть джипов, стояли точь-в-точь слоны на водопое. Прошел еще метров двести, ничто не натолкнуло на след. Еще какая-то дача с тремя джипами, вошел, извинился: нет ли у вас чего-то, чтобы отомкнуть заржавевший замок.

От меня не отмахнулись, как от надоедливой мухи, а две коричневые собачки, похожие на молодых стриженых барашков, подошли приласкаться.

Молодой человек вынес канистру, налил в пластиковый одноразовый стаканчик. Нет, то не был бензин, а вертолетное горючее, я узнал его.

Из стаканчика лил в замок, с прежним отрицательным результатом. Вот и сноха пришла из леса: ее вызвал звуковым сигналом незнакомый джип, чтобы отъехала и пропустила. У ворот дачи Федосеича стоял и УАЗ.

– Где он сам? Это же не ваша дача? Где Федосеич-то?

– Дача теперь наша. Мы его дети. А сам умер прошлой осенью.

Как же так? Не может быть! Смерть всегда удивляет и подавляет. Наследник поучаствовал в оживлении замка, вынес с полстакана тосола: тосол тоже помогает справиться с ржавчиной. Замок, перепробовав несколько жидкостей, остался безучастным к усилиям ключа в натертых пальцах.

 

И вдруг проснулся и ожил мозг: дело не в заржавленном замке, а в ключе. Не тот ключ. От гаража ключ, два других – тоже от гаража. На дачу вон сколько не приезжал, а в гараже и того больше не появлялся. Тут и не такое забудешь. Сколько годочков прощелкал, можно воочию видеть: вон лиственничная поросль поднялась после пожара – с внука ростом, а есть намного выше взрослого человека.

Хорошо хоть, отказался мыкаться с отмыканием замка, прошелся меж лиственниц и березок, вдохнул лесной аромат, пособирал голубику. Багульник источал одуряющий аромат. Уж не от него ли пробуждается память? Давным-давно моя мать рассказывала о багульнике, только не могла его найти в лесу возле Новосибирска. Мне слышалось «богохульник», и это более чем странно осознавать, ведь она была набожной женщиной.

 

Ключи от дачи нашлись вечером, один из них очень походил на тот, которым я стер пальцы до мозолей, другой – как болт, его надо вворачивать в замок, чтобы отомкнуть. Движуха на фоне невезухи.

– Надо было у меня спросить, – сказал сын. – Кстати, обратил внимание, там стланик подгоревший? И на туалете, на крыше одна доска выгорела? Это молния ударила.

 

Надо же! Не обошла и нас стихия. Рядом вершина сопки, господствующей над окружающей местностью. Здесь антенны установлены – тарелки телевидения, считай, полвека назад. Сами-то, может быть, защиту от молнии имеют, а дача беззащитна.

Может, НЛО прилетали?

Стал в следующий приезд искать следы пришельцев. Автомобильные покрышки попались на глаза: здесь, на Колыме их столько, что можно было бы покрыть всю дорогу до Якутии, и уже были проекты помолоть в крошку всю авторезину. Годы шли, два десятка их пролетело, один предприниматель стал, наконец-то, перерабатывать покрышки в мазут. Ни пуха ему, ни пера, ни дна, ни покрышки! Вон их сколько покрышек от старого владельца, в клумбы их превратил.

 

Обнаружил на территории дачи и ржавую самодельную печку, изготовленную из бочки: когда она стоит на ножках, напоминает фантастический аппарат тяжелее воздуха. На камушках, которые вынимали из картофельной грядки, разрослась брусника, а куст жимолости, подаренный Федосеичем, усыпан был крупными спелыми ягодами.

После удара молнии здесь все будет иначе, хотелось бы думать. Пытливый внук нашел в зарослях ягодку земляники. Как только выросла? Ведь никто не трогал эту землю три года. Как перезимовала? Марина взяла ягодку из пальцев мальчика, повертела, повертела, так и не придумала, куда определить, чтобы не завалялась. Чтобы добру не пропадать, взяла и съела.

 

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Часа в два ночи мой сын слышит стук, будто кто-то просится, чтобы впустили. Но не в дверь стучат, а в пол снаружи. Костяшками пальцев: тук-тук. Будто кто-то лежит под полом, похороненный, и просится в мир живых поразмяться.

Такое не раз бывало. В этой квартире мы уже двадцать лет живем, мне тоже доводилось наблюдать необычное. Кот не раз приходил в невероятное возбуждение, шипел ни с того ни с сего, дыбил шерсть.

А этой осенью я шел на крытый рынок и перед тем, как переходить дорогу, вдруг ощутил сильнейший запах кислоты, будто из автомобильного аккумулятора. Годом раньше как раз на этом месте на меня опорожнилась чайка – будто облачком зубной пасты. Непростой, видать, пятачок пространства.

Сходил на базар, возвращался домой, и опять горло перехватило от облачка кислоты. Неужто, десять минут не растеклось? Припомнилось, как за год до нового тысячелетия я заряжал дома новый аккумулятор, он так и пыхал кислотой. А я после зарядки машинально заткнул газоотводные пробочки. Не следовало это делать.

Далее без меня все шло. Аккумулятор взорвался в гараже СТО. Хорошо хоть, никого не убило. Главное дело, профи все делал, мог бы обратить внимания на пробочки. Кто-то ему заблокировал мозг.

Я не слышу стука в пол, но иногда бывает, кто-то окликает голосом сына: «Папа!». Да и мать звала по имени, пока была жива. Она в Сибири, я на Колыме, а будто за спиной стояла.

 

 

Вскрылась еще одна подробность, связанная с дачей. Многое сразу объяснилось.

В жизни человека все еще многовато печали. Деревья и травы, окружив, шепчут по секрету об утраченном времени. Глазом моргнуть не успел, пять лет промелькнуло, еще год и еще. Для того и дача, чтобы отслеживать это, не напрягаясь, между делом.

Давно ли безмятежно мудрствовал я на даче, у печурки, заряженной обломками давнего лесного пожара, а теперь ни за что не получилось бы у меня, и есть причина. Веская. Очень. На этот отдаленный участок земли приезжали люди, которым по их статусу положено искать умерших не своей смертью. Зимой прикатили. Сам-то я ни разу не был на этом нечужом уголке земли, когда он покрыт снегом.

На нашей даче икали убитого. Собственно долго искать не пришлось. Приехали по снегу – опера. Снег не обманешь, обязательно остались бы какие-то проявления – следы ног, лопаты, мало ли какие. В дачном домике тоже проявилось бы, на крыльце могло бы остаться. А нет ничего. Убитого учителя нашли потом в другом месте, в лесу, с множественными проникающими ранами на теле. Немолодой человек, предпенсионного возраста, немало повидавший на своем веку, был убит мучительно, как в фильме ужасов. Отверткой.

Он и в самом деле был, оказывается, здесь в теплое время года, на нашей даче. Мой сын его приглашал. Посидели в домике, зажгли печурку, вскипятили чай. О чем-то говорили. С ним было приятно поболтать на любую тему, – Макс говорит. Вдвоем чинили забор, который подкосила старость и общая энтропия вселенной. По-хорошему надо уже и крышу чинить: больно течет в сенцах.

Времени прошло немало, звенья забора падают от собственной тяжести и ветра. Сами не встанут, а кто будет поднимать? Машина неисправна, не приезжали в такую даль, запустили. Без хозяина дом сирота. Кто же думал, что так вздорожает бензин, когда забирались в такую даль в поисках дачи? Можно было купить в Нагаево, в шаговой доступности деревянный дом с огородом, много таких предлагалось в свое время. Магадан сдулся, считай, раза в два…

Сыну нравилось проводить свободное время с взрослым другом. Обсуждать события. Просто молчать. Другие парни тоже тянулись к мужику, он обладал животным магнетизмом и живым умом, поражающим этих вчерашних школяров, привыкших выслушивать цитаты классиков и, в силу робости ума, не умеющих связывать узлы мыслей.

Учитель собирался покинуть Север, распродавал имущество и должен был со временем получить весомую сумму за джип и квартиру. Но деньги эти были в будущем, их еще предстояло получить, и убийце сделать это было – все равно, что укусить себя за ухо.

Осужден на большой тюремный срок и с благоговением рассказывал там, среди сидельцев, какой был убитый им препод крутой мэн. Только в последнее время учитель проявил странную тягу к суициду в странной извращенной форме. Чтобы, значит, кто-то его порешил, из молодых. Страховка, что ли, у него была оформлена? Только вот на кого – не понятно.

– Так ничего и не поимел с этого лоха?

– Ни рубля.

– Ну, тогда, брат, тебе сподручнее было бы в психушке отдыхать.

Такое мне привиделось под сводами дощатого туалетного домика, пробитого насквозь ударом молнии. Не надо этому верить.

Один древний старик, с комплексом педагога наставлял меня так: «В мое время было принято учиться на курсах, чтобы следовать правильным курсом. А теперь учатся в вузе, чтобы поступить в другой вуз и затем пополнить ряды безработных.

На месте швейной фабрики благодаря ему образовался и окреп торговый центр «Идея». Название прижилось. Чтобы помнили, что когда-то за идею работали. Название придумал бывший владелец, которого новые конкуренты голым в Африку пустили.

А юридическая академия – стоит задуматься, неподалеку от моего дома, как на базар иду, лицезрю. И следователи, и прокуроры проходят в ней обучение. А воры и бандиты нигде не учатся, и попробуй их поймай и осуди. Убийца был учителем, как тысячи других молодых и не очень молодых, в городе педагогический вуз, и он учит, учит. Если бы медицинский был, лечил бы. Да что теперь крыльями махать?

Диплом у него красный, оклад содержания прекрасный, а в голове пустота. Может быть, тюрьма чему-то альтернативно научит? Другой-то молодой друг, пока следствие шло, покончил с собой, потрясенный смертью гуру, и ни у кого нет, не может быть комментариев. В газете убийство было описано как-то очень путано, и осталось ощущение, что у меня пробило крышу, как у этого туалетного дома молнией. Версию можно опровергнуть, но если не будет ничего, останется пустота, то ведь от пустоты не родится ничего.

 

На другой день новая экскурсия с ребятней, обкатка машины. Марина водит машину хирургически точно: в свое время мечтала лечить людей с помощью скальпеля. Она и разговор ведет аналогично: скажет – как отрежет.

Для нее берег свой афоризм №8: «Хочешь быстро ездить научись медленно запрягать».

Незнание закона Ньютона не освобождает от инерции и заноса на крутых магаданских поворотах и спусках, как незнание исключений не избавляет женщин от залетов на обочину.

 

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ. НАДПИСЬ НАИСКОСОК.

– Мама, тебе сколько лет? 36? Ты старая? Ты еще не старая: сорока нет? Понял.

А ведь совпало как, зеркально, – подумалось. Мне-то 63!

 

– Из чего состоит дедушка? – Из морщин.

 

КОПЧЕНОЕ СИЯНИЕ

– За тобой нет хвоста, конспиратор?

– Если будет, я им повиляю.

 

В тот день, когда ездили компанией по городу на новой японке, сгорел супермаркет «Северное сияние». Своими глазами видели. Заезжали туда, чтобы курицу купить и устроить, громко говоря, пикник у моря. Под шум прибоя. Были на бухте Гертнера в прилив, домой не хотелось. Еду купили в киоске «Коррида». Впервые брали с собой кошку, она выбрала местечко повыше и сидела у меня на плече, прижимаясь к шее, восхищая внука. Снимал ее на видеокамеру, прятал в пальто. Море ее не интересовало, под машиной прятаться не желала. Кот Макс был другой – черный смельчак. Он бы тут всю бухту облазил из любопытства.

Гарь немного обиделся на Лалу, ведь она – его кошка, его должна слушаться. Правда, ничего плохого он не имеет против деда. Просто она еще маленькая, не понимает.

 

Через несколько дней супермаркет устроил распродажу «копченки». На крыльце выставили упакованные продукты, шампуни, краску для волос. Все это тронуто копотью пожара. Хоть бы уценили, что ли. Что-то этого не видно.

Купил я банку крепкого кофе с ароматом дыма, конфеты и две банки горошка. Помимо пожара, выдержал этот провиант и такой фактор, как истекший срок хранения.

Оконных решеток сколько после пожара оказалось невостребованных. Теперь без решеток обходятся. А ювелирные магазины взяли за моду обходиться без окон.

«Кто поджег-то?», – наивно спрашиваю у продавца. «Никто не поджигал, – отвечает юноша, в лучших традициях школярской жизни. – Никто не поджигал, само загорелось, такое бывает».

Женщина поодаль, явно имеющая отношение к торговле, добавила: «Дождь был». «Что же, от дождя загорелось?» – не могу удержаться от вопроса. Дождь был мощный, шумел, как фонтан «Писающий мальчик» в Амстердаме. Сам-то я не бывал на родине Андерсена, люди рассказывали. Дождь льет, трава пьет, пьет ненасытно, того и гляди, пузо лопнет.

 

А у нас автомобильная экскурсия, подъем на Маску скорби. Внук впервые там, его старшая сестренка Лера – тоже, перед этим лето дети провели на юге, у другого деда.

На сопке Крутой, где Маска, зелень разрослась, благоухает стлаником и ольхой, багульником, сверху виден весь город, обе бухты, воздух для дыхания благодатный, чистый. Имеет характерный аромат ледяной свежести.

– Прямо как на юге, пахнет кислородом, – говорит в радостном оживлении мама.

– На юге потом пахнет, – неожиданно блистает дочка.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. КИРПИЧ. На самом деле гнездится у нее в душе художник. Дошкольницей любую свободную минуту рисовала. А 10 лет назад мы ходили с ней на море. Наше море прекрасное, удивительное. Синее-синее, особенно если наденешь синие очки.

– Нагаевская бухта, говоришь? Что ж, изволь. Покажу, – сказал я тогда. – Она недалеко вообще-то от дома. Дойдем помаленьку. Только не спеши, от деда не отрывайся, держись за руку, а то машин много, даже слишком. Я знаю вас, женщин: рванешься куда-то, сама не знаешь. Не дай Бог, под колеса. Надо тебя, зайка, правилам дорожного движения учить, а то скоро вырастешь, захочешь машину водить. Твои сверстницы тоже. Другие девушки станут пороть горячку, ПДД учить, у тебя уже все выучено – как украдено. Вот это какой знак? На что похож? Кирпич. Значит, въезжать нельзя. Почему, думаешь?

– На голову упадет?

– Ну-у... Правильно! Соображаешь. А знаешь, как эта улица называется? Портовая. Запоминай. В городе нужно ориентироваться, чтобы не теряться. По Портовой можно к морю пройти, в морской порт. Туда приходят корабли. И мы с тобой пешком придем.

Она была такой милашкой, находила на камнях морских звезд и губок, белую пустую раковинку унесла с собой. А потом уехала к другому дедушке на юг, ушла безвозвратно во взрослость. Через переходную фазу. Безвозвратно, но, с откатом. Которого втайне жду.

Уроки ориентирования потом проводил я и с внуком Гарей. И дорожные знаки изучали.

– Где ты живешь, знаешь?

– У мамы.

– Как улица называется?

– Мамина.

Сейчас-то все это позади. Не очень-то ему помнится.

Когда был двухгодовалым Макс, он правильно переходил дорогу. Вначале на левую сторону посмотри, затем, с середины дороги, на правую. Оказывается, на левой у него небольшая родинка, на запястье. Как микроскопические часики. Гарь тоже ориентируется по родинкам, как по звездам.

Но вот самое поразительное, у сына и на правом запястье была родинка. Правда, еле заметная.

 

Сопка Крутая с Маской чем-то походит на нашу возвышенность, где «Орбита». Господствует над городом. Есть в окрестностях города и повыше, например, Марчеканская, но там иная кривизна склона, что важно для прохождения радиоволн. Там на лыжах хорошо съезжать, и когда-то, возможно, сбудутся планы насчет международного курорта: климат вон как за нос всех водит. Скоро здесь будет самое лучшее место для лыжного катания. Здесь надо проводить Олимпийские игры, а не в Сочи – это вам каждый магаданец скажет. А старожил припомнит, что было уже, что сборная страны в нашей Снежной долине тренировалась, когда не нашлось в СССР больше нигде снега.

 

ВСТАВКА 2011 ГОДА, ЛЕТО, ПЕРЕКРЫТИЕ ГОРЯЧЕЙ ВОДЫ. На Маске установили мощный бинокль для любования окрестностями, можно увидеть также летающие объекты, например, парапланы. Такой прибор был установлен на и берегу бухты Нагаева, но там его похитили, и отныне за наблюдающими будет надзирать специальная видеокамера.

 

Возле Маски недавно смонтирована высокая стальная радиобашня, она искажает замысел автора монумента скульптора Эрнста Неизвестного. Принижает монумент, который делал автора, по его словам, схожим с Гулливером. Причина – в техническом прогрессе: телевидение развивается безудержно, скоро станет сплошь цифровым. От маски идет телевизионный сигнал, а еще недавно он излучался с антенн в самом центре города, с башни, изготовленной умельцами механического завода. Ей придали сходство с Эйфелевой башней, а теперь она безработная. Эстетическую и историческую ценность сохраняет, но как-то боязно за нее: запросто может случиться, что на содержание безработной вышки не найдется денег. С нее, правда, сигнал телефонных компаний идет.

Бродя по центру города, ежедневно сталкиваешься лоб в лоб с творением рук рабочих Марчеканского завода, бросаешь взгляд на дорогу, убегающую вниз, до невидимой из-за рельефа местности речки Магаданки, а дальше автодорога поднимается и уходит за горизонт, поэты первого поколения преувеличенно обозначили проспект Ленина как самую длинную улицу на планете, поскольку она перетекает в Колымскую трассу, ведущую в даль неоглядную – в Якутию.

Пытаешься заговорить об этом с внуками, их это как-то не зажигает. Ну, а что – если бы сам проехал весь путь на КамАЗе, тогда хоть как-то можно было претендовать на ответную реакцию. А что ожидать от домоседа?

Жена уверена, что, занимаясь домашний трудом, наматывает на кухне у плиты с десяток с километров в день, намного больше мужа. Буду, мол, стоять у кухонной плиты до могильной.

Город меняется, бизнесмены делают его неузнаваемым. Молодежь вводят в заблуждение названия, «Папа Карло», например. Читают сказку, встречается там папа Карло, и думают, что это магазин. Или про город Монте-Карло думают. Как из полена куклу вырезать? Не бейсбольную биту, а человечка по своему подобию?

«Аэрокарго – самолетная доставка груза» – зовет рекламный щит на телевизионной вышке. А как же карга – старая женщина? Как это уложить – вдоль или поперек сознания?

«Чипполино» – овощной магазин, оказывается, в доме на площади у телестудии. Остались от сказки рожки да ножки.

Есть путаница и в мире цифр. С недавних пор тысячу называют штукой. И тут первоклассник получает, скажем, такую задачку: «у мальчика было две штуки яблок, да в школе ему дали две штуки». Ребенок не может понять, как утащить четыре тысячи яблок. Столько и взрослому непосильно.

 

Хорошо хоть, содержание сопок и моря не требует капиталовложений, и скромная северная растительность не нуждается в агротехнике.

Грибы сами по себе растут, многим нравится грибной аромат и вкус. А ягоды? Только что приезжал с Украины один симпатичный писатель: Колыма – страна его детства, а многое уже стерлось в памяти. Удивлен был вкусом жимолости и красной икры.

Гарь родился в этом городе, внучка – тоже северянка, жила на Гольцовом, где угольные шахты. Между тем, здесь, на Крутой, был пересыльный лагерь. Кто об этом теперь знает? Сам лишь случайно познакомился с бывшим поваром этого лагеря. Старик, а силища несметная, было дело, гнул подковы. Поспорили с кем-то, так кулаком убил конкурента, – так он рассказывал. Весь рот в золотых зубах. Теперь-то такая стоматология не в моде. Он был могучим и отнюдь не спортсменом-качком, не обладал техникой боя, а лишь дурной силой.

Потом губернатор появился, так он тоже прозвище имел – Бульдозер. А коммунисты обзывали Паханом.

 

Кстати, талантливая внучка в дошкольную пору была уверена, что самая высокая горная вершина на планете – Парнас. До сих пор помнится, как ходили с малышкой гулять и она сочинила:

 

Девочка идет по морю.

Желтенький закрылся:

Спать, спать, спать.

 

А как она потешалась, услыхав по телевизору итальянские имена Плачидо Доминго, Лучано Паваротти. Почему такие смешные?

Шутили с ней, что в Красном море рыба мечет красную икру, в Черном – черную. А лисы чернобурки – вещие каурки.

Лера хотела в художественный вуз поступать, два факультета художки окончила. Или даже три. Но потом решила: лучше в медицинский. Как мама.

 

ПОХУЖЕ ПОЛУЧАЕТСЯ САМО

 

Отмывание денег сочетай с промывкой мозгов –

И не будет ни патриархата, ни матриархата! Лишь пиццехата

 

Иной раз представится возможность процитировать народную мудрость, подходящую к бытовому случаю один в один, и это так забавляет!

Несколько лет назад довелось слышать разговор двух творческих людей, начинающих путь в литературе. Мы, – сказал один, – будем стараться, но не станем выкладываться по полной. Пусть будет хорошо, даже отлично, но не на пределе возможностей. Когда потребуется, сделаем еще лучше. Покажем высший класс. Пусть только денежки заплатят, вот тогда-то мы из штанов выпрыгнем, всех за пояс заткнем. Даже ниже пояса. Это должны понять наши безмозглые работодатели. Впрочем, не все носят пояс, обходятся подтяжками, и смысл народной мудрости ускользает из их внимания.

При этих словах все во мне запротестовало, в горле застыл безмолвный крик.

Боже мой, да вы старайтесь изо всех сил сделать лучше, из кожи вон лезьте, ногти в кровь сотрите, – возразилось мне, – а похуже оно само получится.

Оно и сбылось – похуже. Еще как! Эффект превзошел ожидания.

Получилось – хуже некуда, и молодых людей посетил энтузиазм разочарования. И в творчестве, и в бизнесе, и далее по всему списку.

И пошли они пончиками на базаре торговать. Пахло горячим, и отбоя от девушек не стало.

Радовались молодые люди, что столько новых знакомств привалило. Хорошее общение иной раз лучше, чем слабое творчество. Им кажется, что собираясь в стаи, можно, как иголку в стоге сена, найти нужное слово.

Девушки привалили пухленькие, справненькие и не писали стихов. С ними было легко. А те, что раньше у молодых людей водились – тонкие и звонкие, но проблемные – куда-то поисчезли с экрана радара.

Кто-то даже сказанул: с вами, мол, кашу не сваришь, да у них и так каша во рту сваренная и жирок излишний. Во времена моей комсомольской юности старшеклассницы носили обувь 33-го размера, а теперь 42-го, и не на пустом месте появилась говорящая фамилия Легкоступова – она и штангой занимается, и футболом. И поет. И в рывке, и в жиме.

Одна толстушка возле магазина «Пышка» подсаживает другую на велосипед, и вдруг обе валятся на землю суммарной массой 240 килограммов. Земля вздрагивает. Зрелище не для слабонервных.

А нечего тебе, дед, подглядывать за поколением некст! Весьма некстати такой взгляд исподтишка. Завяжи глаза на веревочку, иначе не будет тайны веков, подобно загадке Атлантиды.

Ну, это присказка. Анекдот вот он, уши развесьте, если не стреляет в ухо. Мой сын нередко делится наблюдениями с прогулок по городу, и это интересно, поскольку мы гуляем в разное время и по разным улицам. У него новый мобильник с разными примочками, в том числе шагомером, так что можно точно понять, сколько прошел за день, 15 или 20 километров.

Как-то рассказал о магаданских великанах. Сам-то рослый мужчина, а когда эти шагали навстречу, на полторы головы были выше.

Прошло немало лет, и он принес с прогулки другую картинку, которая говорила о том, что процесс акселерации не только завершился, но и пошел вспять. Мол, молодежь не желает расти. Возможно, ленится. Или сказывается моральное давление импортной техники. Молодые люди стали миниатюрными настолько, что прекрасно подходят под параметры японских легковых машин. Это явление повторилось, на сей раз недомерки были еще и кривоногими – яркое зрелище. Танец с саблями Хачатуряна тихо звучал.

Зато я собственными глазами видел компанию кривоногих девушек, которым лучше было бы совершить групповую поездку в клинику Илизарова, в славный город Курган, где исправляют любую кривизну и строят из костей обновленные конечности, как из пластилина.

И о толстых девчонках он рассказал, я таких пока не видел, хотя эпидемия ожирения захлестнула весь мир. Где-то они и в нашем городе отсиживаются до поры до времени, и вдруг выйдут из тени. Тогда-то мы все по-настоящему вздрогнем и ахнем.

Обилие впечатлений моего сына, недоступность их для меня порой наводит на мысль: а не имеет ли он дело с каким-то из параллельных миров? Ведь мы с ним хорошо помним его высказывание той поры, когда малец готовился отправиться в первый класс средней школы: «Если хорошо затаиться, можно увидеть в Магадане что угодно, даже ягуара».

Будучи старшеклассником, как раз в дни знаменитого путча, во время археологической экспедиции на один из островов Охотского моря он видел НЛО: одно большое светящееся пятно в окружении семи малых. Вскоре появилась публикация в газете. Объявились активные очевидцы из прибрежного поселка, наблюдавшие происходящее с иной точки, и тем удивительнее было сознавать частичное совпадение картины.

Живет в Магадане один молодой человек, в этом году из Италии прислали ему литературную премию за короткий рассказ. Много лет прикован к постели переломом позвоночника. Получил его на мотоцикле. Играючи превысил скорость и обрел летучесть. Но приземлился неудачно.

А рассказывал о встрече с НЛО. Как он, с переломанным позвоночником, лежа год за годом на жестких ортопедических досках, уперев взгляд в потолок малосемейки или в телевизор, умудрился встретиться с пришельцами, я не могу понять. Или это случилось в момент полета на мотоцикле японского производства? Может, сам контакт длился долю секунды, а теперь разматывается, как в замедленном кино, тянется и тянется вечностью послевкусия? Да и не силюсь понять. Он и сам не все знает о себе. Надо встретиться с ним еще раз, попробовать восстановить ход событий. Может быть, под гипнозом. Вдруг это было то же самое, что видел мой сын?

Некоторые путают литератора с другим замечательным мужиком, пережившим личную катастрофу, который продает телескоп, чтобы оплатить операцию на позвоночнике. У него сломалась титановая пластинка, крепящая один позвонок к другому. Этот человек – фанат астрономии, первым обзавелся мощным телескопом и агитировал магаданцев поднять глаза в достроенный и освященный Храм Пресвятой Пречистой Троицы, с первого сентября 11-го года он считается введенным в строй, имеет купола, сверкающие и отливающие цветом золота. Я-то знаю, что это титан, вот ведь как, вот какая особенность металла титана, что-то в нем особенное, когда-нибудь узнаю, вам расскажу. Бронежилеты из титана отличные получаются, – говорят.

 

Люди настолько привыкли к встречам с пришельцами, что расценивают их как заурядное событие, недостойное особого внимания. Сын рассказывал, как его жена видела их деток, привставших на кроватках с закрытыми глазами. Они тянули сонные ручки к окну, за которым полыхал ослепительный сиреневый свет, как от медицинской лампы. А мне потом мерещились крохотные ранки на теле внуков, похожие на следы пункций. Внучка Лерочка много лет уверенно рисует неземные портреты с трех лет, явно с натуры. А про Гарика его мама рассказывала, что когда еще грудничком был, приснился ей в лучезарных улыбках: бегает, напевает: мол, ты разве не знаешь мамочка, что я чертенок?

– Выглянул, – рассказывал мне сын о самом первом случае, считай 20 лет назад, – выглянул из палатки, стал звезды считать: одна, две, пять. Заполз, опять выполз, чтобы костерок подживить. Небо, звезды. Раз, два… пять звезд. Даже больше. Пора открыть в Магадане отель пять звезд. Чтобы первый класс. Чтобы все включено. Но из соображения безопасности временно выключено.

В зенит взглядом уперся сын, а тарелка как раз и летит. Неужто, древнее захоронение эвенов понадобилось им, как и магаданским археологам? Может, там что-то эксклюзивное зарыто? И горные бараны с окрестных сопок пристально глядели на раскопки, игнорируя наличие винтовки с оптикой. Снежные люди, хаеки подгребают, любопытные. На всю компанию два ведра картошки пришлось почистить. Инолетяне тоже не прочь ее с соленой рыбкой потребить. А одна местная даже замужем была за хаеком. Сохранилось такое предание.

Сын и на Омолоне бывал. Там, в лесу лося добыл полутонного, нет ничего удивительного. Для интуристов итальянских старался. Он кормил интуристов якобы мамонтиными стейками из мороженой говядины, в этом ничего удивительного нет – обычный, рядовой прикол.

А вот собственную физиономию он привез обновленную, – это удивительно. Расцарапанное было лицо. Рваные следы. Ну как это бывает – не мне объяснять. Не обязательно инопланетянку на охоте встретить. Своя, отечественная, может крепко уделать. Мне было жаль моего взрослого ребенка. Хотя, конечно, шрамы украшают лицо мужчины. Но мне не хотелось таких украшений. Думаю, ему одного шрамика хватало – в родильном доме себя расцарапал. Якобы сам.

После Омолона все зажило без малейшего следа, как на кошке. Говорят, там, в воде повышенное содержание растворенного серебра. Такая концентрация, что лечит. Он так напитался растворенным серебром, что на некоторое время обрел целительные способности. Чукчи и эвены его на улице останавливали, лишь бы рядом постоять с белым шаманом. Собаки издали шумно вдыхали воздух и вертели хвостом неистово, как ветряные мельницы. Норовили ладони вылизать, тянулись к лицу.

Грузовой самолет Ан-12 недавно упал при полете на Купол. Это место выхода на поверхность золота в Заполярье. Сын там, на вахте работал, только давно, а если бы и теперь работал, тоже мог бы разбиться. Так рефлектирует. Остро переживает.

Точно такие же чувства его обуревали (речь идет и о бурении горных пород), когда он перестал работать на Кубаке, где 100 тонн золота вынули. Там, на взлете упал вертолет. Сын физически ощутил тогда, что мог оказаться на его борту. Попереживали, забыли. Но телевидение не дает забыть. Благодаря катастрофе грузовой самолетки мы и Купол прославились на всю страну.

А есть и закон парных случаев, при этом второй усиливает действие первого. Грузовой самолет, по некоторым непроверенным данным, имел на борту несколько пассажиров. Правда, пассажирами их можно считать с немалой оговоркой. Это офицеры космического ведомства, уместно было бы их назвать X-людьми.

Все это всплыло в памяти, когда мы только что осмыслили гибель Бен Ладена. Морские котики его завалили. Исполнили секретный приказ. И новый полет морских котиков в том же составе, окончившийся смертельным падением военнослужащих потряс всех. Сразу вспомнился захват кубинского героя Че Гевары: его палачи очень скоро сами умерли мучительной смертью. Самолеты, сбитые посредством лазерной указки (или это был солнечный зайчик?) добавили пищи для размышлений.

Что хочешь, то и думай, не тормози фантазию, в реальность попадешь, в самое яблочко.

В Магадане вообще-то нет морских котиков, они на Курилах живут, эти острова не входят в состав Магаданской области. Я имею в виду морских животных. Это по ведомству биологов. А по ведомству конторы глубокого бурения – как знать. Может, есть.

Мне про котиков рассказала биологиня Лариса. Снимки показывала, видео. Летала она, наблюдала котиков вблизи, да вот что-то пошло наперекосяк, по диагонали. На всякий случай лечат ее. Где онко, там и рвется.

А сынок мой нутром чует ситуацию, и время от времени радуется, что ушел с Купола. Где шестым чувством, куда ни сунься, ощущается непонятное присутствие, музыка – как модулированная тишина внутреннего уха. Там лисы к самым жилым модулям подходили и принимали пищу из рук. Только если куснут, канадские партнеры не будут больничный оплачивать: не входит любовь к лисонькам в перечень страховых случаев.

Лет тридцать назад любимым занятием молодых журналистов было написать, как в подземные выработки золотоносных песков забредали бурые медведи, а один прирученный евражка, Кеша держал в норке самородочек весом 992 грамма.

Мне думается порой, и уверенность эта растет, что, будь мой сын на том вертолете на Кубаке, на том грузовике Ан-12, никаких происшествий не случилось бы. От его праны всем бы повезло, бывает такое, по себе знаю. Но пока помолчу, перепроверить бы не мешало.

У эвенских аборигенов, такая мысль на их азиатских лицах написана: вот бы нам такого мужичища, как мой сынище, на медвежью охоту заполучить. Сказки эвенского леса!

В здешней тайге топтыгина зимой добыть – не самая неразрешимая проблема. Они же так наглеют и теряют страх, что и в окрестностях города нередко встречаются. Вот только что на Марчеканской сопке, где зимой слаломные спуски, погибла одна собирательница грибов. Не местная, что ли, не знает тактики? Как с медведями жить в согласии – есть негласная конвенция. На случай охоты есть однозначные указания. Один художник из газового пистолета крепко напугал гималайского медведя, у которого на груди светлая полоса по форме на чайку похожа. Прежде чем хозяина тайги завалить, извинись, обряд есть. Так ведь ничего застывшего и неизменного нет, позапрошлым летом в дачный поселок возле Орбиты забрел бурый мишка, пестун и стал снимать свежепостиранное белье с проволоки. Ну, ладно, сжевал ты пару трусиков и бюстгальтеров, – мы люди не жадные. Но зачем было в два ночи ломиться в окно? Хозяйка не открыла, а хозяин – он художник-косторез и работает по мамонтовому бивню, до самой сути дошел и угостил мишку свинцовой примочкой, после которой не дышат. А то приходят, как к себе домой, на помойках продукты добывают, могилы пристрастились вскрывать. Тут уж из дачников запросто партизан взрастить. К сезону хода лосося мишки все на реках ловят рыбин и НЛО усиливают активность. А зима теперь приходит позже, никак не угнездятся в берлогу залечь.

И ведь не принято по здешним охотничьим правилам мишку из берлоги поднимать. Положить спящего в берлоге – это и 88-летняя старушка может. Зверь себе для дыхания прогалинку оставляет – как раз ружье просунуть. Или рогатиной заколоть.

Таежники понимают, что такая смерть унизительна для могучего таежного зверя, порой достигающего полутонны веса. Не станет ли потом в кошмарных снах являться? Страхуются многократной страховкой. Не поминают зверя всуе и про охоту и трофеи говорят иносказательно, двойными эвфемизмами. Думаете, называют ли мальчишек таким привычным русским именем Миша? Правильно, ни в коем случае!

Уважать надо, уважать лесных жителей: шаманской песней, биением бубна слух усластить. Тогда не прервется нить жизни, которая всех нас связывает.

Обидно было и стыдно видеть по телевизору, как наш губернатор Цветков, тучный мужчина, лежал кверху животом в центре Москвы, застреленный, и никому не пришло в голову накрыть его простынкой.

А не летел ли на самолетке (так этот транспорт чукчи называют) Ан-12 малый симфонический оркестр, – предполагаю я, слушая голос алтайского варгана, на котором играет мой сын в час душевного волнения.

Может под фуги Баха стали бы в медведя бабахать? Лет 20 назад прилетали с Аляски фанаты охоты на медведя с арбалетом, и я тогда подумал, что, возможно, до того дойдет охотничья мысль, что медвежья коррида может появиться. Хорошо, что медведей все еще много, даже Красная книга им не грозит. И ситуация меняется день ото дня. В бухте Нагаева появилась опасная акула, судя по почерку, та же самая, что печально прославилась у берегов Японского моря у Владивостока. Она тоже откусила руки молодому человеку по локоть. И фамилия пострадавшего была Безруков.

Медведи любят Лунную сонату Бетховена и подпевают волкам, в унисон поселковой радиоточке.

Но этого я, хоть убей, не видел.

Печально, что стремишься проникнуть в суть вещей, да с таким энтузиазмом, что это действие напоминает проникновение со взломом. Постигая, разбиваешь вдребезги. Стараешься изо всех сил, стараешься, как лучше, но само получается похуже.

И тогда приходится воспользоваться крылатой фразой лидера гонки за двумя зайцами с двустволкой, неформатного пророка Билибинского района Аиста Джержемовича Сидорова, которая звучит буквально так: «забудьте все, что я вам сказал».

 

ЕСЛИ ПЕТЛЕЙ ДУШИТЬ

 

Как собака шарпей и кот сфинкс

душа в душу, наморщившись, жили. А душа в пятках.

 

 

На базар за хлебом пора идти. Я его в киоске «Молоко» на рынке «Ириян» покупаю. Особый хлеб, на сыворотке. Уже весь раскупили сегодня. А это что? Черное, резиновое. Да это петля, какие на ботинки надевают в гололед! Новейшее изобретение. Наверное, многих спасло от падений и переломов.

Я про эти петли бабушке Ла рассказывал, а она лишь скептически улыбалась. Ее сестра, бабушка И, тоже разговор о предохранительной резине вела. Но не остановилась на бла-бла, взяла, а взяла, да и купила старшенькой на Новый год радость для ног. И принесла обновку сестренке, положила под символическую елочку. Такой у них, сестер обычай с детства, и негоже на старости лет тут что-то менять.

Если ботинки или сапожки петлей душить, душить, да в какой-то миг остановиться, то на последнем издыхании обувь перестает скользить на дороге. Что и требуется. Не скользишь и не падаешь. Вот ведь какая конкретная женщина, бабушка И: взяла быка за рога, козла за бороду. Отдала подарок, и домой поспешила, последние штрихи к праздничному застолью наложить.

Есть еще петля Нестерова для самолетов. Но об этом в другой раз.

Прошло полчаса, час проходит. Как бы ни случилось чего,– думает бабушка Ла. Наконец, бабушка И звонит сестре: мол, два раза упала на льду, пришлось снизить скорость до минимальной. Ползла, как черепаха. И все равно дважды убилась.

Бабушка Ла в недоумении. Как это – упала? Ведь сестра И сама сказала, что скольжение полностью исключается. Ну, с петлями этими.

Ах, оказывается, бабушка И себе-то петли не надела. Вот оно что.

Тля – петля. Едет гусеница в Ниццу. Точка – уточка.

Надо было бабушке И самой тормоза надеть, петли эти чудодейственные. Неужели, сестру защитила, а себя нет? Или эту защиту решила на сестренке, будто на подопытном кролике, испытать?

Кстати, здесь, на Севере, в ходу особая обувь, ее не на фабрике делают, а вручную шьют из оленьих лобиков – торбаза. Хорошо бы оленьими жилами, похожими на те, что вытянула из тебя за 45 лет непосильная трудовая канитель. Где берут такие природные нитки? Уж не в конторе ли по вытягиванию жил – жилконторе? Тянуть канитель, тянуть резину, но время мчится под уклон.

Торбаза и тормоза. Есть созвучие. Бабушка И вообще-то год за годом в торбазах ходила, а на сей раз не заметила, как надела новые сапоги, которые стоят немалых денег, и лучше их не осквернять прикосновениями резины, а то следы от петли остаются. Это были сапоги скольжения и скользили они, скользили. Как подшипники скольжения. Лучше всего по паркету. Па-де-де!

К старости мы все походим на китайцев, особенно глазами: узкими они делаются, по утрам открываются со скрипом. Сквозь кожаные мешки до зрительных нервов еле доходит изображение. Дорога, по которой идешь в городе, из поля зрения начисто пропадает. Да и лица неотчетливы, лучше их по символам навскидку определять. Поэтому я всем нам заглазно дал китайские прозвища. Но бабушка И не знает об этом, как и бабушка Ла, к счастью.

Надо сказать, сестрички в молодости любили спорт, особенно фигурное катание и хоккей. Не одну телепередачу, бывало, не пропустят. Надо к экзамену готовиться, а они за Роднину сердце рвут. Теперь и керлинг появился. Наверное, тоже есть фанаты. Иной раз мы сами скользим по льду, как в этом виде спорта. Вот бы еще кто-то щеткой путь приглаживал!

Однажды мельком и я глянул в телевизор на современное катание. Понравился мне Плющенко – фамилия приметная. Интересно, а есть ли фигурист Колбасенко? Где-то подрастает, возможно.

Спортивная жизнь не стоит на месте. В Китае люди весьма преклонного возраста с физкультурой дружат. До 90 лет доживают легко. На городских Таньаньмынях коллективно друг перед дружкой принимают позы животных: змеи, обезьяны, скорпиона. Это помогает вычленить человеческую сущность.

Вот бы и нам, в Магадане чем-то таким заняться. Ходьба по льду, по глубокому снегу – пусть будет двоеборье. Лбом приложиться ко льду, припасть на колени – ветер румянит щеки, глаза слепит, когда из них искры летят. Кто живым дистанцию преодолеет, тот и победил.

Нынче снега на редкость немного выпало, идешь, и полынь видно. Полынь что? Полынь я люблю. А вот полынью обхожу стороной. Если оттепель. В мороз своя тактика: не удалось повидаться со свежим воздухом? Встречаюсь со свежей водой, даю возможность убрать с поверхности тела информационную грязь. Вода уносит намного больше негативной энергии, чем воздух и до ужаса освежает дыхание. Иной раз лежу в ванне и легко представляю себя рыбой. Причем, разной породы. Если я судак, то судачу. Щука я: коль надо – прищучу, чтобы карась не дремал – как я сам им был вчерась, нес окуневину, хариусом в харю кому-то тыкал. Пока хариуса харизма не захаракирилась.

А треска? Наша рыба. Любим ее трескать. А как радиоэфир трещит? Душу рвет, и в глотке вкус жареной трески. Эта рыба диетическая, и треск нежирный.

Не обходится без того, что кому-то достойному леща бросить: хек, хек, кхек. Линя поднести, чтоб слинял. Каждый угорь знай свой угол! Чтобы горбуша тащила на своем горбу весь план по икре и балыку.

Люблю и кабачковую икру – спасу нет. И всякий раз прилипает ко мне ощущение, что это я эту икру сам метал. Если бы я занимался бизнесом, я бы кабачок открыл и назвал бы его, как вы думаете, – «Баклажан».

Кто был на реке, на море, у озера и хотел продлить очарование, когда-то вернуться на водоем и вновь насладиться общением с вольной водой – матерью всего живого, бросает монету в набежавшую волну. Вот-вот.

А начальство все буквально понимает, вводит плату за любительскую рыбалку, запрещает продавать гражданам рыболовные сети. Может быть, смещение акцентов произошло: рыболовные капроновые сети путают с радиосетями? Интернет уже всех достал, да как же без него?

Но все возможно в королевстве датском. Лишь бы впередсмотрящий ненадолго закрывал глаза. И, не будучи тормозом, спускал на тормозах.

Посадил я как-то гранатовое дерево, и на нем выросли лимонки, пистолеты и кинжалы. Неуемная инициатива называется.

– Ты что, – спрашивают меня близкие, – больной на всю голову?

Да у меня этой боли на две головы хватит с избытком! Всеобщая боль сводит с ума. Колено разбил, ступня болит и другая, правая больше. С такой силой, что заглушает боль в коленном суставе. А вместе они головную боль глушат, словно рыбу в реке динамитом. Мысли всплывают кверху брюшком.

Одна голова – хорошо, а две – лучше. Человеко-единица, – говорится, – а есть и человеко-двойка. Как телевизор с видаком.

Был у меня приятель на роль другой головы. Звали его Густав, фамилия Жидков. Питался черепаховым супом, улиток ел. Стал медлительным и непробиваемым. Будто в панцире, невозмутимый.

Но по-прежнему его по одежке встречают заинтересованные лица:

Как денди лондонский одет,

на деньги тут же он раздет.

Тоже спортсмен: сам с собой играл Густав в наперсток и проигрался вчистую.

А тут еще вот что случилось. Однажды я вырезал свое имя на скамейке. И он вырезал на скамейке. Обоим влетело. Кому больше, если я, будучи садистом, на садовой оставил автограф ножом, а он – и на скамье подсудимых финачом, пока его привлекали за резьбу болгаркой? То было выездное заседание суда, и слово для первого тоста предоставлялось подсудимому.

Садо-мазо… Да у нас вся страна была мазо. Любили вмазать. Об том напоминали и грузовые автомашины МАЗ. Потом и КамАЗ появился. Возьми МАЗ, шары залей и получится мавзолей. Маз наоборот прочти – зам. Некоторые замы вызывают у нас мазокомплекс. Некоторые замы – отпетые садисты и курят самосад. И умеют пользоваться словом «Сезам».

Однажды ночью Густав отрывает от подушки примерзшую голову, а на него бомбы густо падают, пули, как из лейки летят, посвистывают, как птицы кулички у черта на куличках... Проснись и пой! Но лучше не просыпайся, пой во сне. Пусть приснится тебе Бельмондо в боевике, с бельмом на глазу.

Жилета у него отродясь не бывало, не говоря о бронике. Пришлось надеть на ботинки резинки и вперед, с песней. Хоть с этой стороны себя обезопасить. Надел резиновую шапочку, чтобы не оставлять отпечатков мозга.

Струхнул изрядно, но опомнился, когда все стихло. Не буду, решил, доказывать, что я не верблюд, просто накроюсь верблюжьим одеялом. А у него одно это одеяло и осталось. Но необычное. Талантливое. Легко входит в роль. Будто бы вокруг сладкая пустыня Сахара. Будто мечтает наладить производство песочных часов. Не мешало бы и стекло тут же варить – для производства пробирок, в каких выращивают гениальных деток. На закуску сахарный тростник развести на поливных землях.

Гляжу на песок и вспоминаю, что люблю я селедочную икру ночью кушать. Икринки – как песчинки, тонко хрустят на зубах, в челюстях красиво застревают.

Сколько песку! А ведь одна песчинка в глаз попадет – не оберешься горя. А голову в песок прятать иной раз приходится. Горящую голову в песке тушить. А то воде она еще пуще разгорается.

Идет он, как по пустыне верблюд и размышляет: «Ах, как любите вы проехаться на чужом горбу. На чужом горбу!».

Что-то мне подсказывает, что если бы водилась в пустыне рыба, то изготовленные из нее суши были бы в аккурат суперсуши – за уши не оттащишь даже с помощью приемов ушу. Одно плохо – концы в воду не спрячешь.

Или другой персонаж на роль второй головы. Честь имею представить, Кощей Хрящевич Студнев и заводные яйца. Ему нестерпимо хочется, чтобы все вышли с поднятыми руками, или бы их вынесли ногами вперед.

Стволовые клетки у него путаются под ногами половых клеток и ставят палки в колеса и шприцы. Поневоле задумаешься о побочном действии смерти. Как-то проговорился: «От сих до сих я сингх». Он ставил и ставил палки в колеса, пока не сообразил загнать лом в коробку передач. Желаю всем удач!

Однажды заявляет: мол, если есть платья для тех, кто готовится стать мамой, тогда должна быть одежда для тех, кто хочет залететь, и тут уместно вспомнить про петлю Нестерова. Долго, видать, думал. Как ему вошла такая эврика в голову? Можно только догадываться, но и я недавно испытал нечто подобное. В двух словах не скажешь, придется в трех.

Во дворе, неподалеку от Дальпроекта вывеска с портретом: восточная женщина в газовое покрывало закутана, загадочные глаза видны. Чувствуется, пустыня изображена, плюс 50 в тени. Верблюжье одеяло из рассказа Густава только что невозмутимо прошагало.

Помню, когда мой сын был маленький, он говорил: «Тете холодно», показывая пальчиком на огромный рекламный постер: «Летайте самолетами Аэрофлота, накопив в Сбербанке». Тетя в летнем платье на морозе улыбалась, совсем как партизанка. А рекламщики во все времена верны себе. Им лишь бы потребитель вздрогнул и купил, очертя голову. Надев для надеги резиновую петлю до состояния полузадушения.

Означает новая вывеска салон красоты «Марракеш». Прочел, загляделся, потерял равновесие, упал на свежем снежочке, на колени привстал. Зато запомнил, где салон расположен. Наверное, здесь частное охранное агентство организуется, – подумал. Как пить дать, вызреет охранная фирма, в которой будут трудиться особые женщины. Наезжанки. Не слыхали? Наезжают на мужика, как грузовик. У них свое оружие: их боевая истерика сильнее огнестрела.

У каждой наезжанки есть боевые дрессированные животные. Гад подгадывает, кот подкатывает, пес – подписывает. Верблюд верит и блюдет. Уточка дает утечку, а курочка курочит. Бывает и так, что с неба падает болид, тогда у кошки болит и у собачки болит.

Вот тогда, как говорится, «Сниму порчу и парчу».

У меня свое обыкновение – хожу по городу, на жизнь любуюсь и сопереживаю людям, которые занимаются более активным спортом, не прибегая к резиновой петле, чтобы защитить свой мозг и остальное тело от падения на лед. Порой нет слов, чтобы выразить нюансы, и я просто читаю, как стихи, объявления в газете.

«Ищу женщину, умеющую гадать на кофейной гуще».

«Молодой человек бесплатно поселит одну-две стройных девушек от 16 до 40 лет, которым негде проживать».

«Ищу человека по имени Александр, которому нет сорока лет. Пьющих прошу не беспокоить».

Тут же, через строчку: «Я тот, который тебе нужен. Александр, 27 лет». Номер мобильника дает.

Другой, тезка, пространнее излагает: «Познакомлюсь с девушкой от 17 до 38 лет – метиской, эвенкой, буряткой, корячкой или блондинкой. Стройной, не склонной к полноте, со спортивной фигурой, очень влюбчивой, не выше 172 см, которая хочет жить с парнем. Я брюнет, 170 см, очень ласковый и нежный, живу один, работаю».

Я не только за хлебушком хожу, но и тесто покупаю в тестовом режиме. А жена печет пироги. В тестово-капустном режиме. У тех пирогов не только румяная корка, но и потрясающая подкорка. Мыслью светится. А не уверен в себе и, если на ушах лапша, вари кашу из топора.

 

Иногда Ляля треугольные пирожки печет – для внутреннего постижения геометрии. В уроках истории тоже нормально будут смотреться. Наполеон – почему он должен быть тортом? Марина Игорька «Наполеоном» каждый праздник потчует и нам иногда достается. А треуголки с мясом из слоеного теста – это вам не фунт изюма.

А любовный треугольник – и эта тема не за горами. Возможно, и тут придется деду объяснять.

Судьба – индейка.

Кстати, эта мощная птица у американцев понимается как турчанка. А почему?

 

Гражданином можешь ты не быть, но поэтом быть обязан. Шевели булками, батоне, делай хвост калачиком! Закажи пиццу, чтобы упиться!

Иной раз встречаю своего ровесника, в бороде и лысине, рад ему, ведь нас остается все меньше и меньше. У нас старость уважают: если star, то и звезда.

Мой неторопливый, несуетный друг! Мы с тобой хоть и наступаем дважды на одни и те же грабли, но иногда деньги гребем лопатой и держим их в лопатниках.

Да, сыграем в ящик. Либо нас покажут по ящику. Ну, хотя бы в мешке или кульке.

А порой, бывает, денежки – как вода, тогда их черпаем ведром и переливаем столовой ложкой из пустого в порожнее. Можно и в ложке утонуть, но у нас сушняк и сухостой. Мы непотопляемы. Мы медленно идем над бездной по тонкому льду. И лед все тоньше и тоньше.

 

Дым дыбом

Мысль – как полет шмеля. Летает, летает и жиганет

 

Чай «Цейлонский», пролежавший в кухонном шкафу лет 20, пью, и полная иллюзия машины времени.

Помню первоначальный жгучий вкус, чай был совсем как перец, горечь уберегла его от уничтожения и последующего забвения. Некоторые виды гусениц имеют жгучий вкус, ядовиты, и птицы пролетают мимо, не трогают.

Теперь чай исправился, горечь ушла, появился намек на сладость, повыветрился запах дегтя. Для человека, падкого на экзотику, это неплохо. Даже хорошо. Из пачки, надорванной в давние времена, струился год за годом аромат, возвращающий в детство. Выструился, выветрился. Навстречу аромат лиственницы, из которой сделал шкафчики и всю кухонную мебель мастер золотые руки Виктор, светлая ему память!

Деготь бывает березовый, сосновый. Когда курил, убедился, что из табака тоже выделяется деготь, всегда можно извлечь янтарную из мундштука капельку. Которая убивает лошадь. Возможно, из чая тоже получают деготь! А лошадям, хлебом не корми, дай чайку с лимоном!

Только на Колыме узнал, как природа может сочетать аромат кисло-сладкий лесной ягоды со смоляным ее вкусом, будто это шишка кедрового стланика. Зеленые ягоды, липкие от смолы. По виду – крыжовник, но вкус деготный, смоляной. Заводит, не оторвешься. Все во рту вяжет, как спецназ, напущенный на террористов. Что это? Горная смородина, брат. Ешь, наслаждайся, такую нигде больше не найдешь.

Загорелось мне найти полянку, поставить палатку, ну, навес соорудить. Метров десять квадратных и под защитой навеса брать ягоду. Чтобы не жрали комары.

Когда-то я бы сказал, что женщина пахнет земляникой. Теперь иначе формулирую. Земляника – она пахнет женщиной. Гарь этот нюанс сразу усвоил, не пришлось два раза повторять.

Помню, я сам собирался в школу, во второй класс, и сюрприз: мать купила мне кирзовые сапожки. Дает их, улыбаясь. Не какие-то там, на вырост, с чужого плеча, а по ноге. Несомненно, не без помощи старшей сестры, моей ненаглядной тети Тани, достала. Такая обувка на улице не валяется. Да в те годы на улице ничего не валялось. Их из-под прилавка через систему знакомств доставали. А тетечка – заметный человек в городе Черепаново: ветаптекой заведует.

Мне разрешили померить сапожки, и я ни за что не хотел их снимать. Даже спать в них наладился. Правда, мама сняла с сонного.

Сапоги надо хорошо пропитать дегтем, чтобы не пропускали воду. Понял? Собственно был другой вариант пропитки – рыбьим жиром из ветаптеки, им оздоровляли телят, да и меня не минула чаша сия. Поскольку вылитый теленок.

Выбирай, – сказали мне. А что выбирать? Выпейте столовую ложку жира, и я посмотрю, какой сделаете выбор. О том, что вообще ничем не пропитывать кирзу, речь не шла. Иначе невозможно не только мерить лужи, но и ступать в осеннюю дождевую воду по щиколотку.

С рыбьим жиром вроде все понятно, а деготь? Надо подумать. Ну, это такая черная вязкая жидкость, получаемая при переработке древесины. Пахнет так, что ни с чем не спутаешь. Ею можно смазывать палки в колесах телеги, вернее, оси, чтобы не скрипели. Ну, и петли потаенных дверей, за которыми волшебная страна. Деготь – лекарственное средство, которым обрабатывали ссадины у коров, да и ребятне порой достается лечиться. Цыпки можно свести. Не знаю, используется ли в таком качестве деготь в наше время и вообще не исчез ли продукт с лица земли вместе с гужевым транспортом. Может, только в энциклопедии и остался.

Несколько лет назад попался на глаза так называемый жидкий дым, купил я бутылочку в гастрономе, плохо представляя, зачем такое чудо может понадобиться. Оказалось, надо этим дымом смазывать холодную говядину. Либо свинину. Для улучшения потребительских свойств. Смазывал, пока эти продукты были доступны. Куриные окорочка сдабривал. В конце концов, до меня не дошло, что жидкий дым по своей сути продукт глубоко канцерогенный. Даже натуральный шашлык на мангале представляет собой бомбу замедленного действия, а тут, и говорить нечего – суррогат какой-то.

По последним данным, если человек говорит по мобильному телефону до двух часов в день и держит трубку в непосредственной близости от репродуктивных органов, он легко может заработать рак и забыть о продолжении рода.

По жидкому дыму пока что не нашлось внятных публикаций, но я решил проявить твердость и отставил бутылочку в резерв, где уже дожидается своего часа соевый соус и виноградный уксус.

Если мы надумаем купить внуку кирзовые сапожки, то можем запросто смазать их оставшимся жидким дымом. А с рыбьим жиром сложнее. Теперь такая пропитка дорого обойдется, пенсионеру не по карману.

Ну, а цейлонский чай из прежней исторической эпохи я продолжаю смаковать. Угостил сына. Откровенно говоря, он разочаровал безэмоциональной реакцией. А ведь у него когда-то давно были, в первом, наверное, классе, кирзовые сапожки. Впрочем, я могу и ошибиться. Скорее всего, сапоги Максика были резиновые, он обожал в них мерить лужи, как и его наследник Гарь. Кстати, Гарик называл сапоги «батаножки», и, возможно, стоило бы запатентовать это название.

НАДПИСЬ 2011-ГО ГОДА. Слово «батаножки» один в один подходит к такой обуви, в которой сейчас щеголяют в августе юные ботанки. Сапоги, но с вырезом, все пальчики наружу.

 

Я отхлебываю из чашки крепкий чай, и его своеобразный терпкий смоляной аромат умиляет меня. Будто целую пропитанные дегтем сапожки из своего детства.

А ведь у меня в шкафу остается нераспакованная большая пачка турецкого чая «Камелия». Выращен на берегу Черного моря, привезен в страну в 90-е. Пора и ее открыть и испробовать. Пока внук с мамой будет в Анталии теплое море рассекать.

 

НАДПИСЬ ПОПЕРЕК ПРИМЕЧАНИЯ. Одна немолодая женщина, бабушка И, подарила нам большую пачку майского чая в пакетиках (круто пить майский чай в мае). Почти полную, но вскрытую. Понюхал – голимый табак. Такое разочарование! У них в квартире все пропахло табаком. Курят всей семьей лет 30 с лишним. Проветривают, но как слону дробина. Пахнут табаком чайные «золотые лепестки». Не поверил обонянию, заварил. Настоялось, цвет густой и золотистый, но пить невозможно. Вкуса чая нет, табачный настой. Надо таким настоем растения обрабатывать от вредителей. Попробовал выпить чашку – не пропадать же продукту. Но не смог. Почувствовал: добром это не кончится. Хотя у меня крепкий желудок. Положил пачку в шкаф, куда жучки забредают. Надо попробовать им подсунуть, посмотреть, что получится. Кроме того, никто не отменял обратную диффузию: как попал в пакетики табачный дым, так он может и наружу выйти. Но на это время нужно. Годы и годы.

А какие наши годы!

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ 2012 ГОДА. Уже в феврале табачный дух из чайных пакетиков улетучился. Но горечь осталась. Гарь из Турции вернулся. Чай не пил, а кофе по-турецки попробовал. Не понравилось. Между делом рассказал, что его в море ужалила медуза. С рукой что-то сделалось, не мог рассказать: слов не нашел. Онемели пальчики. Мы и в Магадане видели медуз и еще не раз пойдем на берег бухты.

 

 

ПРИЗРАК ЧАЯ

Пиф-паф, и вы полковники, полковники

 

Зима. Темнеет рано. Все раньше и раньше на нашем ранчо тьма. Словно реванш за белые ночи, дни серые, как в лунном свете. Светает в 11 часов. Бывает, достаю из холодильника блюдо с холодцом, ем, запиваю чаем, греюсь душевно.

Малюсенький электрочайник с синим смотровым окошечком на темной кухне. Шумит громко, греется. Так сильно шумит, что начинает казаться, что это маленький телевизор и трансляция футбольного матча. Правда, я со своим слепошарием ничего не могу разобрать, что там показывают на крохотном экране. Кто ведет в счете. И откуда у нас этот крошка-телевизор? Небось, Ляля купила. Шумный, как паровозик.

Может, это ретропоказ первого в мире фильма «Прибытие поезда», который сняли знаменитые французские братья Люмьеры? А звук потом вставили. Какая все-таки нынче пошла техника – не заскучаешь – телевизор со встроенным чайником!

Пригляделся, понял: нет никакого телевизора. Просто чайник швейцарской марки, изготовленный по лицензии китайцами. Так-то оно ближе в действительности. Почему-то меня смешит это открытие, и я поддаюсь маленькой нечаянной радости. И мне хочется дать чайнику рублевку на чай – за доставленное удовольствие. Серебряный рубль, каких теперь нет. Где-то у меня хранился запас денег прежней эпохи – для Гарика.

… Эвенское название маленького чайника «Кубака», данное речке, перешло на месторождение золота. 100 тонн его было. Отработали, забыли. И как-то так усердно работали, что денежки в основном канадских партнеров озолотили. Но ордена все-таки наши получили. Как-никак – весомый пример международного сотрудничества. В Эвенском районе есть другой поселок с подходящим к чаепитию названием – Чайбуха.

 

БОЛЬ НА ВЫДУМКУ ХИТРА

 

К свету тянулся, к знанию и чтобы оттянуться

 

Сапожник из Китая Ми-Ша в середине 11-го года вывесил объявление о съеме квартиры. Дела у него идут успешно. Помнится, в конце перестройки появился в продаже русско-китайский разговорник, напечатанный в Магадане немалым тиражом. В типографии работала корректорша – типичная русская красавица, замужем за китайцем. Наши всегда интересовались Китаем, разными аспектами жизни. В частности, китайской философией, несущей свет мудрости из тьмы веков. Очень любила наша Маша своего китайца: заботливый и деликатный он и спиртного не пьет. Заботится о детях и великолепно готовит.

Что ни год, открываешь новое для себя у этого самого многочисленного на земле народа. Сын мне пересказал примечательную байку, услышанную на лекции, а он взялся их язык изучить. Оказывается, китайцы не любят выставляться, сочетают скрытность с потрясающей скромностью – одна из серьезных черт, по которой можно узнать жителя Поднебесной. Они не пришивают на лицевую сторону брюк лейбл «Левис» или «Лайки страйк», как это делают наши модники уже много лет. Древние ремесленники, которые, например, вытачивали изящные навесные замочки на свои пахнущие вишней лаковые чемоданы, внутри замочков, в потаенной глубине помещали изречение, помогающее в повседневной жизни, а этих наставлений в китайской культуре немало.

Ми-Ша – здорово парень придумал себе псевдоним! Он нам утер нос: обклеил объявлениями все автобусные остановки и столбы. Его теперь каждая собака знает. Или кто-то ему написал, с ума сойти, тысячу объявлений. Сам-то пока не пользуется буквами, научился по-русски выговаривать лишь сумму оплаты услуг. И тут же дублирует ее на бумаге.

Отнес я ему модельные туфли без шнурков. Мокасины. Верх у них, считай, целый, а подошва слоится, каблуки, мало того, что закруглились, они показали свое пластмассовое нутро.

Ми-Ша взял предоплату, дорого, почти как за новые. С моей-то пенсией. И тут пришло в голову, что в Китае пенсии не платят. Ни юаня. Вот ведь что придумали, трудоголики!

И никаких квитанций, велел завтра приходить, в любое время. Приплелся я на следующий день, в обед. Сидит он за шлифовальным кругом, в респираторе, обтачивает подошву. Кожаная пыль столбом. А на полке мои обновленные туфли матово отсвечивают. Как дорогие, художественный выделки, шкатулки, мои обувочки. Смеются, как говорила мать. Китайский лак, одним словом, ручная работа.

Не откладывая в долгий ящик, принялся я испытывать обновку: по солнышку гулял, до самой Нагаевской бухты. К воде по лестнице спустился, держась за перила. Как Алексей Маресьев в давнем кино. Конечно, жали и терли туфли нещадно, но терпел, сохранял хорошую мину и улыбался, совсем по-китайски. Как говорится, из тысяч лиц узнаю по походке.

Пали по шинам, Ми-Ша! Горят ноги. Антоновым огнем. Китайская мудрость во мне прорастает. Как бы ни был незначителен твой шаг на земле, он обязательно сопровождается катастрофами личного значения. Починил туфли у китайца и стер ноги, да как-то извращенно – не на пятках, а пальцы пострадали, сверху.

Внук Гарик вот так же захромал перед отъездом в отпуск. Сядь, – говорю ему, – глянем, что там у тебя. Да какой там, сядь? Получил в подарок велосипед и стремится насладиться свободой. Но и на велосипеде больно – на педаль нажимать. Снимает туфлю, вытрясает, нет там ничего. Но колется по-прежнему.

– Сядь на скамейку, Гарь.

Послушался, наконец, сел. Снял туфлю.

– А ты и носок сними.

Вот она, разгадка! Какая-то растительная колючка в носке. Мы ее вынимаем и рассматриваем с видом победителей. Мальчик обувается и продолжает катание.

– Сапсим хорошим, – так мы говорили с другом детства, 55 лет назад.

Хорошо, что все еще лето, уж вторую неделю длится теплая, сухая пора. Надеваю другие туфли, с дырочками: не шокируя окружающих, можно ходить, щадя потертости. Это в дождь неприлично в сандалиях, – воспитывает жена.

Раньше-то врачеватель из Поднебесной в городе работал, он бы живо вылечил мне ноги, да уехал к себе в страну. Что-то не срослось у него, а ведь я в прошлом году неосмотрительно пообещал одному мужику из морского порта поискать лекаря к его радикулиту, китайского иглоукалывателя. Стал спрашивать по друзьям-приятелям, никто не знает, куда подевался кудесник.

А сапожник Ми-Ша все газетные киоски занял. Он и газетами торгует, и бытовой химией. Чинит обувь. И конкуренции трудоголику от наших умельцев – никакой. Подавляющее преимущество.

Но что же мне давит на пальцы в туфлях? Решил расследовать по полной. Пошел к одной милой даме, она по жизни стоматолог и попутно владеет шестью языками, чтобы зубы заговаривать, когда пациент сидит перед ней с разинутой пастью. Попросил у нее специальное зубное зеркальце и с его помощью осмотрел внутренность обуви. В левой туфле обнаружилось микроскопическое изображение бамбукового медведя панды, а в правом – надпись на русском и иероглифы. На русском прочел: «Лес рук, море ног». На китайском, как сказала полиглотская врачиха – то же самое.

А уж пошла по городу мода на псевдонимы: Ко-Ля, Во-Ван, Го-Ша. Что-то загадочное во всем этом. Непостижимое.

Натертые места поджили, и на коже остались шрамики, как на крупе клейменых лошадей. Меня интересовало, что же там, непосредственно шрамописью начертано. Прочесть было не просто: зрение не ахти какое.

И тут мне пришло в голову использовать японскую фотокамеру. Получилось. Читаю на левой ноге: «Они устали». Читаю на правой: «Не забуду мать родную». Как понимаю, где-то сбой программы произошел.

Какой такой сбой?

А давай, думаю, поближе подберусь к разгадке. Не стоит полагаться на то, что тебе расскажут. Своим умом дойду. На работу устроюсь. На китайского сапожника явно не потяну. Это вам не штаны в конторе просиживать. А вот кровельно-половые работы, да еще на свежем воздухе – возможно, осилю.

Объявление на заборе нашел: «ООО БУГРОВ-ТРЕЙДИНГ. Требуются гастарбайтеры».

У бугров свой взгляд и на вещи, и на людей. У них бугорный бизнес. Почти забугорный. Так тряхну сейчас стариной, что перхоть посыплется.

Парик у жены взял, нацепил на лысину. Гримируюсь. Моя говорит: пей, мол, квас. Попил кваску домашнего, глаза сделались, как щелочки. Вполне за мигранта сойду. У нас не потерян секрет производства кваса. Вот наводка на квасную редкость не всегда получается. Но только не у моей жены.

Прихожу. Салям алейкум. Ну, это легко. Алейкум ассалям. Но на следующей фразе застрял. И практическое испытание – плитку в тротуар ровно уложить не свезло. Это мне никогда не удавалось. Хотя в детстве авиамоделизмом занимался, выпиливал лобзиком шкатулки. Лаком восковым густо крыл. Но светлым, не черным.

Не взяли, вежливо намекнули: руки, мол, дырявые. И не оттуда растут. Но я же могу песок просеивать… Ну, за бутылкой бегать. Анекдот вспомнил, народ плохому не научит.

– Нет, непьющие мы.

– Так я тоже непьющий.

Лес рук, море ног.

Если подумаете, что это финал, то вы ошибаетесь. Жизнь продолжается. И вот объявление. «Если вы хотите шагать в ногу со временем, то приходите на начальный курс китайского языка. Изучение иероглифов, грамматики, минимальная бытовая лексика. Небольшой экскурс в прошлое и настоящее Китая. Занятия проводятся в помещении клуба «Пламя». Учащимся и студентам скидка».

День смотрю, два смотрю на это объявление. Мимо иду. Ничего не вижу: примелькалось. И на четвертый день иду. И вдруг как серпом по рисовому стеблю, надпись маркером: «МИ-ША».

 

Я Озимью взойду, КОГДА УМРУ

 

Пиво дарит мужчинам женственность,

А женщины обретают черты мужчин, не исключая импотенции

 

– Какой женщине – блондинке или брюнетке светит получить прозвище «Гнида»? Думай, Никола, думай! Готов ответ?

– Скорее всего – альбиноске Альбине. Ну, вообще-то я на такие подковырки не отвечаю. И никому не задаю некорректных вопросов. Просто у меня портится настроение – от затянувшегося пребывания в очереди, где сплошь женщины, и мое наказание – острый слух, на фоне неважнецкого зрения. А я обожаю любить их глазами. Громких, кудахтающих, очень милых.

Вот в конце зала одна очередница другой говорит, что до всего в жизни доходит методом тыка. Не соображает, что метод тыка – чисто мужской метод…

И вторая не делает ни малейшего трепыхания, чтобы внести поправку. Даже усугубляет издевательство над русским языком: мы, мол, закадычные подруги с тобой. Черти что – закадычность вовсе не означает, что из одной кадочки квасок пить. Закадычные бывают друзья – это про тех, у кого есть кадык. Мужчины. Правда, тоже история темная. Почему-то, я не знаю, кадык называют адамовым яблоком, а ведь райское яблоко из рук змея-искусителя вначале досталось женщине, а уж потом застряло в горле прародителя рода человеческого Адама. Выходит Евино яблоко.

И обязательно такая симпатюшка назовется членом – партии или коллектива. Надеюсь, хоть это понимается без комментария?

Когда только кончится эта словесная муть? Прекратится филологический бред? Впрочем, мне еще девять человек отстоять, заплатить за телефон, и свободен. Как девять жизней прожить. В очереди разные люди, никто их специально по конкурсу не отбирал, не принимал экзамен или тесты. Всякого можно ожидать. Каждый человек со своей тревогой, агрессией. Вихри биоэнергии протуберанцами вырываются из сердец и кублами перекати-поля носятся в воздухе, примагничиваются к моим нервам, сосудам, высасывают и кровь, и пот.

Так Луна, наша спутница по космосу, как с большого бодуна, норовит выпить моря и океаны. Но, к счастью, бодливой корове Господь рогов не дал. Правда, есть и у земного спутника небольшие рожки, когда он в молодой ипостаси месяца.

Светит месяц, светит ясный – забодаю, забодаю!

Мы с Месяцем Месяцовичем бодаемся бесконтактно, только кровь взбаламучена в жилах: стучит в висках, да так натурально, будто незваный гость из тоталитарной секты.

Недавно, как сон наяву, приблазнилось, будто бы мы со своим закадычником, а он несколько лет, как на материк уехал, сидя за скатертью-самобранкой, отдались веселой легкой перебранке:

– Закрой варежку, пока не швырнули в морду перчатку! – говорил один из нас. Видно, не допил.

– Перчатку? О чем это? Это ты у нас меняешь женщин, как перчатки! – ответная реплика.

– А ты напяливаешь на голову колготки, будто хочешь ограбить банк.

– Ну, положим, покуда банк меня самого грабит. А ты завелся. Кстати, как у тебя с ногами дело обстоит? Помню, лечил ты их лазером. Какая толчковая? Правая или левая?

– Про ноги я так скажу. Я просто сижу задницей на толчке. Вот она у меня толчковая, эта часть тела.

– Ты, Коровин, здоров, как бык. Берешь свое здоровье, как баран берет быка за рога. Из Кривого Рога в бухту Золотой Рог тащишь. Будто рог-звезда.

 

Вот мы как расшумелись! Пенсираны! В смысле пенсионеры и ветераны.

Хорошо, что мы находимся в большом зале, а не в трамвае, а то бы толчея была. Трамваев нет в моем городе, и я вообще-то хожу по делам пешком. Да и дел-то особых нет. Так, пустяки. Значимость им придают очереди. По полжизни отнимают. Короля играет свита, а нас, простых смертных, эти очереди: делают еще плюгавее. Но приподнимают в собственных глазах.

Ха-ха! Еще на два человека продвинулся в очереди. Нам бы привесить на спину номера, как лыжникам, все веселее бы тащилось время, которого у стариков, если разобраться, остается совсем мало.

Вообще-то я с собой взял щипчики для ногтей. Пока в очереди стоишь, можно маникюром заняться. Жаль, не обзавелся электробритвой на аккумуляторах, как у сына, а то бы мог бороду волосок к волоску пригнать.

Может, пока плейер включить, взял его с собой, крохотулю. Там у меня поющие французы записаны.

 

Чу! Будто светлый ангел явился: в свежем, отремонтированном зале появилась женщина – молоденькая, в белой блузочке, отделанной фигурной строчкой, несет, голуба, прижимая к грудкам, шесть аккуратных рулончиков бумаги, отливающих матовой белизной. Грудки у нее небольшие, как у французских артисток. Белейшая бумага подчеркивает ее прелести и загар на лице.

Первая мысль в первую миллисекунду, была: какая у нее дивная туалетная бумажечка! Наивысшей выделки. Подарочного формата. Красиво жить не запретишь. Но почему такая узкая лента? Неужто, время бережливости вернулось?

В следующую миллисекунду в голову приходит поправка: бумага это не туалетная, она от кассового аппарата. Юная особа в блузочке работает кассиром, принимает платежи за телефон, а я стою к ней в очереди. Вернее, к сослуживице, та тоже молодая, тоже симпатичная, в тонкой белой блузке, и режим моего ожидания скрашивается ее приятностью.

В зале, где я пребываю, в прежнем тысячелетии взорвалось какое-то устройство, навязчиво вспоминаются подробности, увиденные краем глаза: это вырванные оконные рамы, закопченные стены, помнится и рвотный запах взрывчатки. Молодежь ничего этого не знает. А ведь водкой в киосках торговали, и там были поджоги. Конкурентная борьба. Через что пройти пришлось!

Хорошо, что копоть в прошлом осталась, а сегодня глаза радует чистота и блеск. Такое ощущение, что на экскурсию пришел и любуюсь, какую красоту можно навести за хорошие деньги. Я вовсе не забыл, что это офис связи, оплата квартирного телефона, и, наверное, мои денежки поучаствовали во всем этом великолепии. И все эти люди в очереди рвутся, чтобы заплатить за квартирный телефон, хотя у каждого мобильник в кармане и, кроме того, неограниченная возможность общаться и по проводам, и по скайпу. Признаться, очередь хоть и небольшая, но утомительная. Кажется, я совсем я отвык стоять. Но откладывать нельзя: отключат аппарат.

У меня сегодня как именины: пенсия. Я уже получил ее и оплачиваю счета. Приурочил одно к другому. Есть нужда, и походить, и постоять, будто нормы ГТО выполняешь. Зато потом побалую себя: куплю шницель, сам буду жарить и кофе в зернах заварю. Ну и туалетную бумагу, девушка напомнила. Как финал музыкальной пьесы Дворжака.

А еще жена велела купить масло для каши, которое вовсе не масло, а маргарин, но дружит с печенью лучше, чем настоящее, алтайское. Ну, этот спрей, знаешь, – уточнила. На самом деле спрэд, – поправилась. Да я и так запомнил. Потому что рифмуется со словом бред.

Помнится, в раннем детстве я с удивлением узнал, что масло от коровы называется сливочным. Неужели, его получают из слив? Почему-то это мне пришло в мою стриженную «под Котовского» голову. Ведь сливы у нас, в сибирском городке, не росли, мы их получали от Вали из Ташкента, в сушеном виде, для компота. Когда у меня родился сын и учился говорить, он тоже говорил «слива», когда хотел попрощаться: мол, счастливо. К вежливости смалу приучился. Да он просто доброжелательный и не видит различия – родной ты человек или просто знакомый.

Масло в печи погасло, – помню, и такая поговорка была востребована, так говорила нам с братом мать, переняв от бабушки и прабабушки. Но это уже в другой, обескоровленной жизни, когда на большой, толстый кусок синей оберточной бумаги продавщица клала кусок вологодского масла полфунта весом. Сколько его, родимого, впитывалось в бумагу, страшно подумать. Много лет хочу попасть в Вологду, отведать того масла, да как-то не с руки.

А еще раньше, я помню, была замечательная корова Томка, ее кончина мистическим образом связана с отъездом на Урал, с появившемся, как бог из машины, отцом. Умерла бабушка, батя пришел из тюрьмы, а уж потом появился маленький братик, я думал, что он тоже из тюрьмы, и не решался спросить. А нет, не из тюрьмы, мне друг Валерка рассказал по секрету. У него младшая сестра появилась, тоже не из тюрьмы. Моя ровесница. Но это я вперед забегаю, извиняйте.

Мне было пять лет, когда переехали в поселок Максай, где по трубам бежала изумительного вкуса артезианская вода, но температура у нее ледяная, простудная, и я чудом выжил в схватке с двухсторонней пневмонией.

В больнице я впервые в жизни слушал радио, в наушниках и потом не хотел уходить из легочного отделения. Ты ничего не понимаешь, – сказала мне мама, я тебе пожарю картошку на комбижире.

И я впервые распробовал это чудо, как комбижир, намазывал его на хлеб. Мать думала, как инжир, поскольку знала, что такое Средняя Азия. Там меня родила. Вкус комбижира мне нравился, пока мама не сказала, что он ужасный. Зареклась его покупать, готовила еду исключительно на сливочном масле.

И я тотчас представил, как мы еще недавно сбивали настоящее домашнее масло из сливок. Вот почему оно сливочным называлось. Я помогал бабушке взбивать. В узкой длинной кадочке, наполненной сливками из сепаратора, двигали вверх-вниз тонкой колотушечкой. Сливки превращались в пахту и кусок мягкого душистого коровьего жира. Явно лучше вологодского.

Бабуля умерла едва ли не в один день с коровой. Ее нет на свете уже более полувека и еще десять лет. Да и мама двадцать лет, как ушла, а когда легла в октябрьскую, прихваченную морозом землицу, масло было по талонам, но его хватало, а маргарин еще не устремился в масляную нишу. Потом слово «масло» запретили писать на этикетках, если этот жир из пальмы. Вообще не надо бросаться словами. Исчезли из обихода слова «коньяк» и «шампанское». Но на слово «пальма» нет запрета.

Я пытаюсь представить, как сбивают кокосовые орехи, и как-то не выстраивается картина.

И я никогда не видел, как растет соя, как колышутся ее колосья, или что там у нее.

Соя пришла в жизнь многих со скандалом – как генномодифицированный продукт, страшнее водородной бомбы. Довольно продолжительное время он я был уверен, что в кукурузу вживили ген китайца.

Только что фильм посмотрел – реальный ужастик: мальчик родился: 26 пальцев на руках и ногах. Многовато. Иной раз припаиваешь мелкую деталь к другой мелкой, а третья под ногами путается, так жалеешь, что нет третьей руки, теперь-то наглядно представляешь, какой бы это был ужас. С семью пальцами. Этому мальчику помогли, а другие, небось, тоже ждут хирургического решения вопроса?

Моя суженая к соевому творогу присматривается. Соевое мясо на пару опробовали. Главное достоинство этого продукта – это как бы мясо без костей, как и наш язык. Дело времени, перейдем на сою. На тофу. Тьфу! Надо только научиться палочками пользоваться, обходясь без ложек. А с пальмой мы поладили. Помнится, в детстве была собака Пальма. Почему ее так назвали? Наверное, из-за больших ушей, чуть ли не до земли доставали. Пальма, иди сюда, милая, я тебе ушки расчешу! А ей только давай.

Торт с кокосовой стружкой идет за милую душу. Порошок из пальмового молока мы уже предпочитаем порошку из натурального молока. Не бывает у него прогорклого вкуса, и растворяется легко, словно людская печаль ясным безветренным днем сентября.

И слово «молоко» тоже запрещено на коробке, если оно не от натуральной коровы. Постепенно дети разучатся писать это слово и будут искать в компьютере, как писать слово «корова». Такая мулька пущена, что коровы сильно загрязняют окружающую среду продуктами жизнедеятельности, работают на парниковый эффект. Ушибленный на голову автор утверждает, что корова и коровье молоко – первейшие враги человечества. Ну, совсем как молоко от бешеной коровки, которое потреблял автор. Есть и другое название: «козаностровое молоко». Молоко цельное коровье, добавляем воды цельной, доводим до кондиции.

Моя-то уже не может иначе, как с искусственным молоком из Кореи пить кофе. Только кофе не хочет заменить цикорием. А я и следующий шаг сделал. В аптеке продают цикорий растворимый, произведенный по французской технологии. Потом и на базаре заметил красивые картонные коробки, попросил продавщицу отпустить продукт, а она никак врубиться не может, причем тут Франция. И это притом, что вкус отменный.

Может быть, куплю сегодня с пенсии французского цикория, да с пальмовыми сливками налью, включу французский диск и буду себе балдеть. Сальвадора Адамо, может быть, слушать?

А торт без натурального сливочного масла? Думаете, невозможно? Да где оно, натуральное? На кокосовую стружечку перейти? Мне нравится кокосовый вкус. Есть уже такие ароматные хрустящие тортики. Но обходятся ли они без сливочного масла?

А где кокосовая, там и другие съедобности. А начальство с нас какую стружку снимает? А если торт на свином сале с колбаской? Кстати, вместо свечей можно лампочку на 65 ватт приспособить. Для меня это уже актуально.

В самый короткий день декабря солнце низко идет, по самой земной поверхности. Будто рубанком сняли сосновую стружку, да так и лежит та сливочного цвета спираль. И эта солнечная загогулина дает по сравнению с ночью плюс шесть градусов тепла. Минус 16 всего-то за бортом.

 

Стоял, стоял, забыл уж, где нахожусь. Да, в очереди, в телефонном зале, – догадался. И тут женщина подходит. Конкретно ко мне. Надо же! Молодая! Хотя, они теперь все мне кажутся молодыми: от моей старой точки зрения зависит. От катаракты. Зовет та женщина к устройству непривычного вида. Портал называется. Набираешь номер своего квартирного телефона, жмешь виртуальные кнопки, съедает денежки и выдает квитанцию. Дело-то простое, оказывается, когда умеешь. Сразу легко становится. Я обязательно повторю все действия перед сном. Чтобы запомнить. В следующий раз буду с порталом дружить.

Что ж, погулял я сегодня славно. Один день в месяц ощутил себя финансово состоятельным мэном. Пора и честь знать. Пора оглядеться. Два дня в городе и в окрестностях, да по всей Колыме лил проливной дождь, прям на первый снег, я все пережидал в доме. В чем сейчас сам перед собой каюсь. Нельзя из дома не выходить, иначе застой в суставах и дыхательной системе, надо обязательно выходить, вентилировать вопрос. Какой именно – в рабочем порядке ходьбы определится. А если вымокнешь до нитки под ледяными струями, сушить одежду следует на себе, будто лечебная процедура. Два дня не выползал, а сегодня не отвертишься: под горло подкатило. Пенсию получай, песню затевай!

Ах, октябрь! Так похож ты на детскую настольную игру! Бросаешь, бывало, кубик, двигаешь фишку и попадаешь в позицию, когда надо вернуться на десяток ходов, в конец сентября, когда первый снег так спешил, что чуть не стал очередным дождем. Хорошо, когда у осадков кончается проливная энергия.

Голуби клюют возле магазина рассыпанные конфетки мм-демс. Гарь придумал: «Чем меньше голубей, тем больше отрубей».

И что, едят? Спрашиваете. Их тоже приучили. Морщатся, но клюют. А куда они денутся – там же зернышки, под сахарной глазурью.

Мой внук, когда три годика ему было, как-то кормил сизарей грибочками – печенье такое корейское. Тоже клевали. А я сегодня взял с собой заплесневелую корку хлеба, держу в руках, так они мне на руки сели – вчетвером, деловитые, отщипывают понемногу. И такие они теплые, даже лапки не подстыли. Крылышки чистые, просвечивают, наверное, в этом году родились, только стали на крыло. Хорошо быть молодым да сизокрылым!

Поразительное безветрие сегодня – удовольствие, равное потеплению. Четыре осенних сессии дождя, день за днем, за полмесяца с лишним, оглушили меня. Телевизор надрывается, курс доллара поддерживает. И, кажется, зеленые деньги стали желтыми, вместе с древесной листвой. Рабочие Зеленхоза, совсем как зайцы, шубку меняют, переходят на белую работу. Включат свой мини-трактор, снежную струю высоко запускают. Зимний фонтан!

Вот и я, словно хлебнувший зелена вина, иду по улице, вспоминая зимнюю походку, за лето она забывается. Надо ногу ставить чуть-чуть иначе, чтобы не скользить. Вряд ли этому можно научить. И нет в этом ничьей вины. Надо бы поспешить, может, внук в гости придет.

Иду, семеню. Когда впервые в детстве узнал это слово, мне чудились в нем семена, прошло 60 лет, а то же самое слышится. Вот и голуби шастают под ногами, что-то выискивают, клюют, не те ли сказочные семена, которые я насеменил? Вспоминаю приятелей забытые имена. Мне как-то неловко, что поумирали, а я все небо копчу. И никогда не выпьем с ними вина.

Вина-вино. А вина устанавливается только по приговору суда, и не путать рыбацкие морские суда с военными кораблями, таковых в нашем городе теперь уже нет, даже подводный ракетный крейсер «Магадан» базируется на Камчатке. Ходят морские суда, тряско по волнам, как по кочкам, ходят туда-сюда. Суда! Хлебну я зеленого вина от зеленой тоски, и ви'ски вотру в виски'. Выйдет вино сухим из воды. Время – убирать камни. Из печени.

Такой хороший день, настроение вырастает, как от встречи с хорошей женщиной. Один день в октябре, я весь день при деньгах. Забытый флер состоятельности.

Первый, ранний снег так и не растаял до конца, лежит причудливыми островками, заледенело все, заскорузло. Но осока выглядывает, как ни в чем, ни бывало, ярко, будто зеленя.

Я тоже озимью взойду, когда умру.

 

ПЕРЧАТКА

Станция Юрга, где наставили рога.

а в Таганроге обломали роги

Нередко мне бывает стыдно перед внуком за свои оплошки. Сердце сжимается, щеки горят. Конечно, Гарь тоже не безупречен, бывают и у него проколы, но, что простительно мальчишке, то мне негоже. В начале зимы бродил я по городу по домашним делам. Наблюдал людей, себя самого. Вижу, мужик уронил перчатку на переходе у светофора. Возле магазина «Мелодия», сменившего профиль и название. Теперь это «Адидас». Ждет зеленого сигнала, и я, соответственно тоже. Через дорогу друг на друга глядим.

Я помахал прохожему рукой, поймал его внимание и стал по поводу потери перчатки знаки подавать: пальцами, как вилкой, показал себе на глаза, этой же вилкой под ноги ткнул. Как спецназовцы в кинобоевиках делают. Ну, примерно так. Небось, мы, зрители, всю их сигнализацию изучили. Но этот незнакомец, явно моложе меня, молодец, видимо, не интересуется миром кино. Или он рыбак, или филателист и не смотрит фильмов. Может, во вневедомственной охране служит, а там надо лицом играть, как артист Банионис в фильме «Мертвый сезон». Ну, а в реальной, штатской жизни, одной на двоих, где бы мы могли спиной к спине встать и отбиваться кулаками и кастетами от общей опасности, такого нет. Возможно, к счастью.

Тогда я просто, без пафоса, сказал: «Перчатку уронил». Он услышал, пошарил глазами, увидел потерю позади себя, поднял, на руку напялил, хотя никакого похолодания пока не произошло. У него руки не мерзнут в ноябре, – догадался я. Как у меня бывало много лет назад.

Но не это удивительно, а то, что невербальные формы общения хуже и ненадежней обычного разговора через дорогу, возле бывшего магазина «Мелодия» и хлебозавода. Я в последнее время мало с кем общаюсь, отвык балакать, да и горло пересыхает. Продавщицы на рынке шаговой доступности без того за двадцать лет мой ассортимент изучили, понимают без слов. 18-го числа, в день пенсии, улыбаются, подают макарончики, овсянку, сахарок, порой по старой цене. Колбасе я объявил бойкот, пусть ее ест кот, тем более, окорочка. Я хочу бойкотировать экспортеров этой условной еды и, быть может, поставить их на колени.

Дальше иду, потаенно улыбаюсь в усы. В магазине «Маяк» есть отдел, от которого веет уютом и утюгами. Два раза покупал там ваксу – и коричневую, и черного цвета. Самая настоящая, из прежней жизни. Только баночка не жестяная, а пластмассовая. Раза в два дешевле этих новых, навороченных, и толку больше: мой продвинутый сын каждый день мокасины ваксит. А я однажды перчатки подчернил.

Американские рейнджеры в кино похожую ваксу на лицо наносят, для маскировки. Возможно, их ботинкам с высокой шнуровкой тоже достается смазки.

Что-то есть таинственное в зацеплении реальных и киношных событий и обстоятельств. Признаться, мне иной раз тоже хочется наваксить собственную физиономию цветными полосами. Но здравый смысл во мне еще не умер. Помню, в шестом классе ребятня звала меня «Валенок», а хотелось быть «Ботинком» или, на худой конец, «Сапогом». Вот где однозначно понадобилась бы вакса.

Убеждаюсь, что и сегодня сапожная радость на своем прежнем месте, под стеклом уютной, будто музейной, витрины и будто бы мне черняво подмигивает. Приятно в этом убедиться. Чем-то цыганским от нее веет. И других товаров не счесть, время товарного голода осталось в прошлом. А еще мы только что всей страной в ВТО вступили, скоро это сработает. Правда, я привык, что это сокращение театральное общество обозначает, знаю я их милую улыбчивую Лолу.

Дальше иду черепашьим шагом. Интересуюсь всем понемногу. Стиральная машина стоит, как старая дева, хоть и устарела морально, но никто на ней еще не стирал. У меня такая машина в 74-м была, студенту подарил потом, уже в перестройку. А такой китайский электрочайник я зимой для себя купил в этом самом отделе. Продавщицы гарантию не давали, а пашет покуда, без гарантии, год доходит. Есть они пока что в продаже, китайские цельнометаллические чайники, не раскупили. Надо иметь в виду.

Поскольку пришел в магазин, надо хотя бы для приличия что-нибудь купить. Такой у меня рефлекс. На сей раз решился приобрести лампочку-змейку. Правда, экономичные ртутные лампы не совсем оправдали моего доверия: два года назад кухню заливало светом, а теперь как при лучине. Столько было света, что макароны сшелушились с ушей, а теперь осветительные приборы стали как наглядное пособие по инфляции. Но я под эти лампы люстру обновил, жалко с ней расставаться. Одна добрая старушка подарила светильник, у нее в кладовке тридцать лет люстрочка пылилась, а как новая. Но неминуем конец света – или лопается или обнуляется беззвучно. Раньше, полвека назад было хуже с освещением. Молодежь-то не знает, а застал ту пору, когда лампочки походили на солнечное затмение. Как задергается до полунакала, глаза будто бы вырывает. В ту пору моего сибирского детства, пока от дизельной станции были запитаны жилые дома и наша избушка, и все только ждали, когда подключат к линии электропередач от Новосибирской ГЭС. Но мы были рады и тому, что было, после керосиновых-то ламп. У нас, правда, мощная была, семилинейная. Что это такое, спрашиваете? А винтовочки трехлинейные? Учили, небось, в курсе истории? Смешно, что ли? А нам было смешно, когда электролампочки появились. Двадцать пять ватт, сорок ватт. И мы искали, с ног сбились, где в лапах вата!

 

УЖАС. НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. Грушенька, Аграфена. Хороша необыкновенно. И муж служит в ГРУ, – великий любитель груш. Висит груша, нельзя скушать. Опять ужастик про суицид. Коллективный акт ухода в бессрочный отпуск. Муж себя три раза ножом в сердце пырнул, да и в петлю голову сунул, наподобие контрольного выстрела.

А красавица часа три себя мучила, иголки под маникюр загоняла, сигаретами жгла.

Висит груша, нельзя скушать. Лампочка. На самом деле героиню триллера так и звали лампочкой – Евлампией. Но у литературного негра Суворофф произошел сбой компьютерной программы. Фирма «Sony-golden hand» отзывает тираж для внесения исправлений. В Японии такая традиция: в ночь под Новый год они отзывают свою продукцию для исправления мелких сбоев, а затем коллективное харакири.

 

Надо ртутной лампочке дать второй шанс засиять. Гарантий, правда, продавцы не обещали, да и с чеками у них проблема, от руки выписывают. А, где наша ни пропадала! Покупаю! Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Правда, я не пью в любом случае. Разве что в новогоднюю ночь. Но до нее еще дожить надо.

Пока чек оформлял, слышу взволнованный женский голос: мол, не вы ли перчатку потеряли? О чем речь? Конечно, я. Все мы что-то теряем, что-то находим. Я эти перчатки, кстати, три раза уже терял, огорчался. К счастью, они находились. Жена проверяла внутренние карманы плаща, куртки, дубленки и обнаруживала в кейсе. Сегодня новая фаза потерь и вмешательство в процесс незнакомой женщины.

Только сообразил за перчаткой пойти, милая девушка через торговый зал быстрой красивой походкой идет, нежно улыбается и подает потерю.

Смутился я, будто почетную грамоту выдали. Черная, кожаная, тонкая перчаточка. Теперь таких не выпускают. Впрочем, почему не выпускают? И те бельгийские, и эти.

Подошла, перчатку подает. Ясноглазая тоненькая девчуха, запах ландыша от нее исходит. Тонкая кожа лица без морщин. Носик аккуратный, глаза большие, правдивые.

– Вот спасибо-то, маковка.

Сунул руки в перчатки, а там бумажка. Ладно, потом разберемся.

Как зыбкий сон вспоминаются мои первые кожаные перчатки. Затрудняюсь сказать, где это было, в каком из городов, сколько мне было лет. Может, в Кузбассе, может в городе имени изобретателей русского паровоза Черепановых.

Подростковый возраст – это и 13, и 16 лет, а сколько нюансов поведения! Перчатки были черные, кожаные. Готов в этом поклясться. По размеру еще не взрослой, мальчишеской руки. В те годы руки у меня не мерзли, разве что в самый лютый мороз, но перчатки ведь не только для тепла, они и для вида, и для красоты. Руки от них не заветривают. Глицерин, если смешать с нашатырным спиртом, здорово помогает от цыпок, только жжется этот состав, и лучше не доводить до крайности. Натянул перчатки, вид у них знатный, но в пальцах пустоты. Экая досада! Волна неловкости, будто земля на руках засохла, когда картошку копаешь.

А что если укоротить пальцы перчаток? Надо сказать, портновское ремесло и, тем более, перчаточное, оставалось мне неведомым. Вывернул наизнанку перчатку и поразился: пальцы ее состояли из четырех узких полосок кожи, и тонких швов. Смелость мне была дана не по разуму, распустил швы, отрезал по сантиметру и лишь тогда задумался, как сшивать. Холодный пот меня прошиб – при отсутствии холодного расчета.

Как подогнать перчатку по руке? Есть, конечно, профессиональные приемы, но не каждому дано их понять и освоить. Даже тетя Таня, признанная портниха, не смогла исправить неуемную инициативу племянника. Чувствую, рассердилась. Мол, пусть полежат, а сейчас некогда. Мол, почему тебе втемяшилось резать, не отмерив семь раз? Ты уж впредь заруби себе на носу: никто не подрезает перчатки, они сами принимают форму руки хозяина. Поноси немного, кожа сожмется, и будет впору. Кроме того, ты же понимаешь, что у тебя пальцы коротковаты? Индивидуальная анатомическая особенность. Тебе этого никто не говорил? На пианино играть, может быть, и научился бы, рано или поздно. Но ты же вроде сам не захотел в музыкалку ходить, а хирургом хочешь быть? Нет? В целом ты умный парень, и голова у тебя, вон какая, большая. Больше думай, упражняй голову. Тебе полезно. И шапку не придется ушивать.

Вообще-то в ту зиму нас в школе стали учить шить. Однажды по данной учителем труда выкройке сшил и я рукавицу с одним пальцем. Все порывался сшить и вторую, до комплекта, по той же выкройке, только ее нужно приложить к ткани другой стороной и обвести мелом, а потом поработать ножницами и иглой. Сшить и надевать, когда придется работать лопатой или граблями. Или таскать носилки с мусором. Но как-то все получалось, что не наступало вдохновение. Или я слишком твердо усвоил поговорку о том, что лучше не наступать дважды на одни и те же грабли, и не пытаться дважды войти в одну и ту же реку.

На брезентовые рукавицы в те годы был большой спрос, поскольку стройки и благоустройство на каждом шагу. Работа продолжалась и днем, и ночью, и не раз выплывало в моих фантазиях «Ежовы рукавицы», а перчатки были исключительно лайковые. Подспудно любил я из собак не овчарку, не болонку, а лайку.

Однажды незнакомая собака как-то по-свойски выхватила с руки перчатку и умчалась прочь. Как в воду канула. Подробностей не помню: постарался их забыть, чтобы не терзать душу очередной потерей. Оставшуюся подарил однорукому инвалиду. Он так расчувствовался, что предлагал стакан вермуту №13 отведать и познакомить с красивой девушкой.

Я никогда не менял женщин, как перчатки. Терял – бывало.

Были у меня перчатки из меха нерпы, когда переехал в Магадан – чистая экзотика. Потерял одну, а вторую подарил соседскому мальчику, Владик играл с ней. Фантазировал, что это таинственное существо, заглатывающее всякую игровую мелочь. Осталась фотография того мелкого соседа с необычной игрушкой.

Когда не с первого и не со второго захода окончилось мое детство, я понял, что не обязательно, чтобы учили чему-то в школе, можно своим умом дойти, если подстегивает любопытство и страсть. Ни слова, ни говоря, окончил курсы кройки и шитья – под видом того, что якобы посещал дополнительные занятия по математике. И мать не догадалась, поскольку и математика у меня пошла в рост.

Из тонких полосок нежной ткани, похожих на дуновения летнего ветра, научился создавать предметы, о которых в том подростковом возрасте не имел понятия.

С ума можно сойти, стоит задуматься, как из плоского листа картона получается шар глобуса, как из полотнища сатина – рубашка, внутри которой находятся и руки, и шея, и спина. Глаза медленно приоткрылись, они стали другими, им далось третье измерение.

Полюбил стереометрию, нередко сердце наполнялось объемным восторгом, когда не умом, а сердцем понимал конус, пирамиду, цилиндр и шар, и они меня ой как понимали! Нравилось вообразить себя точкой, расположенной внутри сложного инженерного сооружения. Радость тихо вливалась и выливалась из одного бассейна в другой. Не сразу я ощутил органами чувств, усиленными воображением, такую сложную геометрическую фигуру, как «мужчина» и «женщина». Когда стал шить, понял, какую это доставляет вселенскую радость.

Если разрезать глобус на две части и если глобус Луны разрезать на два полушария поменьше, станет понятно, о чем хочу сказать. Я шил то, куда эти объемные фигуры можно вместить. Название с налетом итальянского – грации. Со временем научился преодолевать неловкость и скоро меня признали за своего все модницы городка.

Раньше такое мне не могло бы привидеться даже во сне, а теперь, с годами, воображение столь сильно развилось, что среди бела дня и ощущаю прикосновения шелка к губам и глазам. И лунный свет струится мне в третий глаз.

Выхожу с лампочкой-змейкой, иду дальше, мечтаю, надо в парфюмерный отдел заглянуть, купить жене уцененный крем от морщин. Она им молодит свои туфли. Прохожу мимо травмпункта и вижу: на кустах кожаная мужская перчатка живописно лежит. Кто-то поднял ее, на видное место определил. Не один я, стало быть, теряю и нахожу, – подумалось.

Шагнул раз-другой, обозрел местность подслеповатыми глазами и страшно удивился: лежит на пути новенький глобус Луны! Что только люди не теряют. Скажи кому, и ни за что не поверят.

Вот и вы не поверили, готов поспорить на бутылку тархуна!

Да я и сам себе не очень-то верю.

Достаю записку из перчатки. Номер мобилы. Набираю его. Несутся характерные звонки, срабатывает автоответчик, включается мелодия: «Кварде ке маро, кварде ке луна…». Мелодия, каких теперь не услышишь по радио. Знаю, Аркадия Северного голос. Душу рвет. Про Луну, про любовь, измену. Это песню знает мое поколение, ее какое-то время пела вся страна. Теперь тоже поют, но мало. Но есть еще, быть может, будущее у музыки лунных полушарий? Не знаю, почему я это все слушаю, да еще по мобильнику? Неужто, опять эта сумасшедшая незнакомка со своим заказом? Бросил я шитье по глобусам: зрение ни к черту. Да не хотят люди понимать.

«Но для меня, такой жестокой, снова ты стала одинокой, снова ты стала…»

«Кварде ке маро»

Ах, ты как! Наотмашь. Ладно-ладно, надо когда-то надо начинать шить вслепую. Уговорила. Как мама. Вот для чего стоит беречь руки, сделать их зрячими. Держать в черных перчатках. Как в черном теле.

Будешь ходить с голыми руками – можешь заработать цыпки, – говорила бабушка. Слышу это слово, и чудится мне нечто, передвигающееся на цыпочках, чтобы ненароком не разбудить то, что спит во мне. Или уже умерло?

Бедное мое воображение! Как бескрылая птица. Как страус. Бежит, бежит, самый миг воспарить, а нет, стопорит и голову в песок. Неужели и я так вот не смогу взлететь, придумать что-то стоящее? А если не прятать голову в песок? Я просто взять ее в руки!

Нет, не получается. Я предпочитаю пережить эпизод и затем вмонтировать его в текст. Инкорпорировать, как говорят.

Перчатки я, в конце концов, потерял. Или их увели из кармана? 31 декабря, в предпраздничной толчее всякое возможно.

Пошел искать, увидел на базаре кожаную перчатку, да не моя – с подкладкой. И палец с дыркой. В табачно-газетном киоске издалека заметил и опознал: черная, с матерчатой подкладкой. В том киоске еще кое-что было «Прыдаецца брыцника». Не от хорошей жизни бабушка свою ягоду продает. В соседнем киоске лежит вторая перчатка, пара первой.

А мои не отыскались. Погоревал, а после новогоднего застолья отмяк. Пусть, думаю, греют мои перчатки руки, на какие наденутся. А если это лихой человек, пусть и ему добро будет. А я без перчаток начинаю ходить. Ведь до весны голой рукой подать.

Ну, все, не буду больше про перчатки. Есть, что и про носки сказать. Когда-то, в ранней юности, мы курили вьетнамские сигареты и прозвали их «Портянки Хошимина». Я уж почти 30 лет, как бросил курить, чтобы служить примером сыну, а теперь и внуку. Потеря перчаток сильно снижает мой статус.

Схлынули новогодние праздники, на крытом рынке народу совсем немного. Прилавок, где елочными игрушками торговали, пустой. Не нашлось пока охотника его арендовать. И лежит на нем несколько одиночных перчаток: и белая, лайковая, с миниатюрной женской ручки, и побольше, красивым мехом отделанная, и совсем уж простая из меха ламы. Ну что тут скажешь?

Да, ничего. Проехали.

Разве что, как в сказке о Золушке, поискать женщину, примерить, только не туфельку, а перчатку?

Но уже на другой день шикарные непарные перчатки исчезли, а появились какие-то тонкие, неопределенного цвета, будто застиранные. Потом еще и еще. Не стоит жизнь на месте, не дает скучать.

Кстати, про лампочку. Она и полгода не прослужила, змейка.

 

Пирке, скубиду?

 

У меня вестибулярный аппарат сросся с самогонным

 

Утки – эвфемизм женщин легкого нрава. Попались, уточки? Но мы вас не задерживаем. Летите себе, на все четыре стороны. Нам нужна рыбка покрупнее.

Пирке – почему? Это итальянское слово я узнал как имеющее отношение к медицине, туберкулезу, призрак которого витал надо мной долгие годы. Есть реакция пирке, как-то мне не задалось ее пройти.

Спагетти – все это знают. Но не все догадываются, что если вылить вареные макароны в сапоги, это сапогетти.

Паркуа па? Улица Парковая – дорога к храму Святого Духа. Долгая дорога, и все вверх и вверх, подъем и подъем. А там спуск к морю.

Престо – быстро. Итальянское слово. Преступник слышится на втором плане. Чтоб ему престо было! Может быть, пресно?

Что такое скубиду? Похоже по звучанию на скобяные товары. Когда услышал лет 60 назад о скобяной лавке, смеялся от восторга. Вспомнил, как мой дядя Илья, заменявший мне отца и деда, впервые ввел в мир железа. Он своими руками мастерил из листа сложный рукомойник на ножках, который после прочтения сказки Чуковского получил имя «Мойдодыр». Дядя Илья резал металл по живому: у меня сердце сжималось от звука.

Специальными ножницами, которые нельзя трогать маленьким мальчикам, резал. И стружки летели вокруг, больно острые, их тоже не разрешалось брать. От металла шел тяжелый для дыхания дух, а потом, когда он шкурил медный рукомойник, желтая металлическая пыль отставляла сладость на языке.

Тогда же я узнал, что такое скубить – ощипывать кур.

Первый раз в жизни самостоятельно посетил с другом Валеркой парикмахерскую, и дядя остался недоволен и мной, и парикмахером:

– Эко как тебя обскубали! Небось, бесплатно ученица стригла, а десять копеек на мороженое зажилил?

Ничего-то от них не скроешь!

Кстати, Игорек, мой внук, отдает свою голову исключительно в руки квалифицированного мастера. Мы тут приладились с сыном стричься машинкой «под Котовского», и неоднократно оправдали затраты на импортную электрическую машинку. Она годится и для головы, и для бороды, и для усов. Как-то втянулись в это дело и предлагаем самому младшему из мужчин фамилии подставить голову под умелые руки отца. Тем более что руки у него заряжены биоэнергией. У дедушки была лысина на две трети голову, а теперь она значительно меньше. Гарь сверкнул глазами, как кролик перед ликом удава и нажал на мобильнике кнопку «мама». Мама, как и следовало ожидать, была категорически против.

– Ну и зачем надо было спрашивать у мамы? – поинтересовался Макс.

А мороженого на стрижку можно купить, если на «Урожае», – двадцать стаканчиков. Мальчик как раз изучает экономику в школе.

Услышанное через бездну лет «скубиду» отбросило меня в детство и вызвало странное чувство, которое, возможно, свойственно лишь детям, а с возрастом утрачивается вместе со способностью усваивать парное молоко.

Я вспомнил вдруг первый год своей работы в редакции: старшие коллеги старались напоить меня допьяна, до отключки. И оставить наедине с секретаршей Люсей. Совсем как подростки, из которых так и прет шкода, все-то им хочется поломать и порушить: от избытка сил: разнести забор или газетный киоск, напоить пивом петуха, накапать кошке в пасть рыбьего жира. А что будет делать пьяная собака? Покусает, небось, или рухнет дрыхнуть в бархатную пыль посередь дороги?

Была у меня собака Пятая Нога, она всегда искала и находила пятый угол, чтобы пометить и привести Гришу Безуглого.

А как поведет себя в состоянии подпития младший коллега? Станет хвастать стишками, которые взяла да напечатала комсомольская газета или еще чем-то пацанским? Наверное, это будет смешно. Животики надорвешь.

Это я о чем? Переехал в другой город и не успел обзавестись знакомством с прекрасным полом. Женщины меня любили и не давали в обиду. И это делало меня объектом коллективной мужской ревности. И объясняло мой талант наживать врагов.

Случилось вот что: будто бы в туалете на первом этаже потерялись женские часики, а туалет был и женский, и мужской одновременно: такая вертикальная планировка, по три-четыре кабинета на этаже. Часы пропали, нашлись добровольцы их искать, и чует мое сердце: вот-вот на меня падет подозрение, такова участь новичка. Чудом избежал, действовал инстинктивно. По хребту снег струился. Мне бы силой защищаться, а я слабостью норовлю. Ну да, ударить по лицу обидчика, говорите? Нет, и не просите.

 

Один отмороженный магаданец ввиду отсутствия собственного ума решил жить умом жены. Но вот незадача – женка бросила его на произвол судьбы-индейки. Стал замену искать. Как назло красивые сплошь попадаются. Умопомрачительно красивые. Умной – ни одной. Это не про меня. Моя и умница, и красавица, но в другом городе. Приедет, но надо срочно плацдарм подготовить.

Мир не плоский, но то и дело плющит. Мне встречались совершенно плоские женщины. С внутренними потаенными грудями. И тогда меня корежило. Не стоит вдаваться в подробности, это моя врачебная тайна.

Жена приехала с материка, и все встало на свои места. Когда она рядом, меня просто не замечали. Сливался с окружающей честностью. Первое время. Но потом всеобщая ревность усилилась. Меня ревновали к моей жене, и этого оказалось не победить.

Новый век, новые реалии. Порою мне кажется, я был на верном пути. Но не проявил достаточного упорства.

Меня продолжают поражать наши спортсмены. Нет, не те, розовые щечки, нафаршированные долларами, а параолимпийцы, инвалиды. Одерживают поразительные победы, преодолевая собственные недуги. Вот уже видится их блестящее будущее в политике. Депутаты-колясочники, например, а? Вот у кого надо учиться упорству и любви к жизни. Им бы еще на коляски станковые пулеметы поставить. А я чем от них отличаюсь? Руки-ноги вроде на месте, правда, не из того места растут.

Вспоминается обычно неприятное и мерзкое. А хорошего так мало в жизни, лучше не трогать, чтобы не сглазить. Лучше забыть и не рвать душу. Старость вам не по нраву? В молодости, говорите, было лучше? Ну, вам виднее.

 

ФЛАКОН СЛЕЗ

 

Отольются крокодилу кукушиные слезки

 

Умер один знакомец. Магадан – город, хотя и великий, но небольшой, все на виду, каждого жалко. Как-то привял я, грустно стало. Хотел всплакнуть. А слез ни в одном глазу. Конечно, я мог бы назвать одного-двух, кто бы мог стать донором слез. Но всегда есть альтернатива. Пошел в аптеку. Там, на полке глазных лекарств ранее приметил в продаже человеческие слезы во флакончике. Изготовлены они в Бельгии. Спасают человека от сухости и жжения роговицы. Возможно, и в моем случае они не бесполезны.

Купил и пролил там же на пол. То ли рука дрогнула, то ли внутренний толчок произошел. Да и небольшие землетрясения у нас не редкость. Ну и кстати. А то подойдет Петров или Сидоров, скажет об утрате, поразившей нашу компанию, так можно поддакнуть: мол, и я уж и пролил немало слез. О мертвых – ничего или ничего. И мимикой добавлю комментарии. В поговорке ни слова не говорится о мимике, а я с годами просто-таки одержим манием понимания без слов и в чем-то завидую глухонемым: может быть, у каждого звучит свой внутренний Бетховен.

Кстати сказать, дождь зарядил такой, что детям в школе занятия отменили. Как тропический, но ледяной. Как чай со льдом. Понятие «актированный день» мы с внуком освоили в новом, осеннем ракурсе. Зимой-то актированные дни – не редкость. О зимнем дожде поговорили, о летнем тоже, на эту тему у каждого магаданца есть, что сказать – с большим запасом.

Сказано: дождь смывает все следы. Однако не только следы, нас самих будто смыло. Морально. Потеряли коллегу ни за понюх табака. Разошлись по домам, растаяли, как тени под летним солнышком. Я под большим зонтом шел. Брызги из-под подошв летели, как ни старался их пригасить.

И такая от сырости или по другой причине вдруг разыгралась беспричинная горечь, так хлюпало и жгло в носу – жутко. Обида росла и вырастала – за умершего и за других: все мы смертны. В конце концов, человеку одна лишь жизнь дается, и тот, что ушел, расходовал ее целиком. Ну, не совсем. Конечно, остались недоиспользованные ресурсы на донышке. Безвременно ушел – уж эта фраза – как фигура вежливости, реверанс перед тем светом. Мог бы еще любить жену и детей, внуков, водить машину и доставать корюшку из-подо льда. И у меня тоже одна жизнь – попутно вспомнилось и осозналось. А второго дна не будет.

Горько жаль стало и покойника, и себя самого тоже. Как говорится, сам себя не пожалеешь – останешься незамеченным в глазах потомков и невозданным, даже проигнорированным. И такая из-за этого бесконечного осеннего дождя на душе и на связках садится сырость, и кажется, что плакал в три ручья, как сорок плакальщиц. Будто воздавал ушедшему к верхним людям сентиментальные почести, словно Шопен с его траурным вальсом, ошибочно называемом маршем, и так горевал, что залил слезами и рубашку, и пиджак. Ну, ладно бы, на груди обмочил, так и на спине хоть выжми. И сапоги полны слез. Стоило начать, конца не видно.

Не все на материке любят нас, которые с Колымы. Многие недолюбливают. Мол, да что магаданцы? Устойчивые к холоду? Ну и что? Отправь их в Африку – станут как вареные. Такие скептики и кавказцев не поважают: мол, что нам джигиты? Выпусти башибузуков в степь, посмотрим, как запоют. А в тайге? Одуреют вместе с лесорубами. Рубы их, рубли, то есть, станут копами – как лежачие полицейские, а пока заметно лишь влияние лежачих на городской пейзаж. Иногда они вызывают у широких и глубоких духом земляков умиление и сочувствие: хочется прилечь рядом, растянуться на солнышке. Пусть едут по нам, только притормаживают, чтобы не потерять выхлопную трубу.

Ну ладно, недооценил я тебя, Ваня. Мир твоему праху! На такую сентиментальщину ты меня подвиг! Все равно встретимся, рано или поздно. Не в этой жизни. Ты мне, будь ласка, место забей. Сроков никаких не будем назначать, я тебя найду. Прости, если что не так. Пусть земля тебе будет пухом. Или Винни Пухом.

Хитрец ты! Я тебя оплакал, а ведь меня оплакать некому.

Впрочем, я об этом не узнаю.

 

Певцы

 

Жить по-человечески – это не значит торговать людьми

 

Сорок лет лабают одно и то же, порой смотришь на них по телевизору, и с экрана исходят, волна за волной, давние ароматы. Тогда был модным «Тройной одеколон» – и наружно и внутренне, «Красная Москва», «Лесной», «Саша». Я запахи чувствую с телевизора, такой я вундеркит.

Из-за чего, интересно, «Тройной» получил такое название? Тройной подбородок? Тройной живот? Вечный троечник в школе! Почему не быть тройному одеколону? А ведь могло и так статься, что первоначально имелась в виду любовь втроем, если изобрели этот продукт во Франции, а целомудренным русским такое времяпровождение в голову не могло прийти.

Одна певица, чье имя десятилетиями не сходит с засаленных уст масс, широко прославилась за границей. В Стране восходящего солнца ее песню подхватили люди трясущейся земли. Была ваша, стала наша – песня о странноватом художнике, скупившем все цветы в округе, стала народной – того, трудолюбивого и поющего народа. Я уже говорил, что в Магадане цветочная торговля дает прибыль как от наркотиков? Эта информация придает ботанической песне особый шарм.

Поехала примадонна в другую страну, там спела ярко, и другая песня стала народной, хотя правильней было бы сказать, инородной. В Африку поехала, и там ее талант не зарыли, объявили афропевицей, а песню почетным каннибальским рэпом.

С голубыми подружилась, пела с ними, – и все небо стало голубым! Как Пелагея, пела гея. Очарование с первого взгляда. Как коллективно вернуть себе первоначальный пол.

И вдруг появилось соображение. Навел Киркоров. Своей песней про маму: а я, мама, ща как дам! Папа у него вокалист, а кто мама? Трудно отделаться от ощущения, что ее зовут Алла. Проходит время, про эту же маму турецкий вокалист с длинной шеей – Таркан самозабвенно поет. Почем копиум для народа?

А там и Насыров вылез с хитом про мальчика, который хочет в Тамбов. Песенка тоже маде ин не наше. Вопрос теперь в том, если эти песни зарубежно народные, то были ли они таковыми до исполнения нашими передовиками фанерной промышленности?

Сказки с тысячелетней бородой перешли тот рубеж, на котором могли бы почить в бозе. Они бессмертны. Войди в их матрицу, как это делают крупные мастера, и никто не спросит, какой ты крови, сказительница какая ты, шаманка. Тебе послано: заткнись и пой, бубен возьми, стучи. Или молчи, есть искусство молчанья под фанеру. Вон шкаф возьми, залезь при подозрительном шуме. Кстати, если быть точным, матрице двоюродная сестра – наша матрешка.

Хорохорился тут один, хором пел. Солировал, словно английская соль. Дуэтом дул, будто резался в шахматы сам с собой. Мат-перемат. Шах-перешах. Шах на шахе – об этом молчу. Ушел, несолоно хлебавши. Но когда замолчал, потрясенью не стало границ, человеку с тысячью лиц коллективно пришло на ум извиниться. Чтобы не потерять лица. Могли ведь и начистить.

Сорок лет – попсу. Псу под хвост. Не удивительно, что Моцарта 300 лет исполняют.

Господа музыканты! Почему бы вам не сочинить музыку для рождения человека? Ведь для смерти она есть, и немало ее, похоронной.

Пусть бы в родильном отделении звучала такая мелодия, что бы зачаровывала и звала ребеночка на свет Божий. Медики что-то стали понимать в смерти мозга. Он умирает, точно лебедь, из этого иной раз получается замечательная песня без слов, как «Умирающий лебедь» Сен-Санса.

А как пробуждается мозг ребенка – внука? Правнука?

Сноха и так, и эдак до рождения внука животиком к бомбоксу прижималась, Бетховена ему крутила.

Почему Людвиг Иваныч? Он же глухой. Ты еще стихи слепого Гомера почитай.

Нет, ребенок родился с хорошим слухом. Поет в хоре. Учился играть на аккордеоне. Пока не уволился учитель музыки. Но о том отдельный разговор.

И еще у нас есть история. Купил ему компьютерную игру про маленького Моцарта. Внук начал играть, еще трех лет не было, и понемногу разгадал все головоломки той игры. Где-то к школе прошел все уровни, интерес пропал. Теперь наш третьеклассник оттягивается в так называемых стратегиях, и превзошел не только деда, но и отца.

Скачал ему популярную классику на флешку, чтобы на переменах слушал, ума набирался. Эта флешка и плейер одновременно, ну, знаете. Стал объяснять, что к чему. Моцарт, Бетховен, Монти.

– Да знаю я дед, этот канкан, – отмахнулся. И флешку ту сестренке подарил.

Как десять лет парнишке исполнилось, папа поставил ему на ноутбук программу, стал музыку сочинять, очень современную, похожую на бег скорого поезда в туннеле, в конце которого брезжит свет.

 

Крутится земля, процент накручивает

 МОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО

1. первый звонок

В 11-м году первый школьный звонок провели на улице, на спортивной площадке. Мама Марина нас привезла, я камеру прихватил, чтобы запечатлеть исторический момент.

Дети выстроились, нарядные, с букетами. Подросли, вытянулись. Наташа постройнела на 6 килограммов. Гарь сбросил 5, лицо обрело определенность, при съемке на цифровик теперь лучше наводится на резкость. Девочка подарила нашему пацану командирские часы. Великолепно, Гарь, начинай командирский голос отрабатывать.

Хоть и начало сентября, а как-то захолодало! Осеннее понижение температуры воздуха сродни пробуждению. Память буйствует, выдает нестерпимые картинки, от которых вот-вот лопнут глаза. И она подсказывает развернутое сравнение. Вот так в самом конце 80-х я учился управлять свежекупленным автомобилем. С перегрузками эмоциональной сферы, похожими на лишение жизни с помощью дорожного катка. Как? Вы это плохо представляете? Не спрашивайте, легчайшее нажатие на педаль газа вырывало почву из-под ног и срывало крышу. Земля набегала стремительно, воздух загустевал, и я упирался лицом в воздушную массу, наподобие творога. Она обдирала лицо. Казалось, лоб и щеки заливала кровь. Хотелось закрыть глаза, чтобы ослабить болезненные ощущения, но ужас новизны становился еще безжалостнее. Да если бы только глаза, а то ведь и сердце, и печень, всю анатомию и физиологию обтекал колючий горький песок, перехватывало дыхание.

Так и первый школьный звонок в моей жизни. Настоящих-то переживаний уже не помню, вот и ударился в реконструкцию.

Кульминационный момент торжественной линейки – крохотную первоклассницу несет на руках ученик выпускного класса, и она звонит в медный колокольчик, должно быть, снятый с коровы. Эта картинка врезалась мне в память 57 лет назад. Потом, как по эстафете, сына провожал в первый класс, внучку, и вот внука. Внучка в завершающий класс нынче идет, внук – в третий.

На сей раз маленькая особенность: девочка, принцесса первого звонка, пусть и первоклашка, вся в белом, и банты на ее голове внушительного размера. Столь рослая, что на руках выпускника напоминает невесту. Смотрю, и душу заливает ликование.

На середине пути вслед за ребятами устремляется долговязый щенок, явный переросток, дибильноватый малый, если это можно сказать о собаке. Ковыляет, прихрамывает на длинных лапах. Серым хвостом по асфальту молотит. Учителя, родители и школьники смотрят, улыбаются, затем смеются в голос. В мои времена таких собак называли кабздох. Но Гарику я не решаюсь открыть эту правду, наверняка встретит это слово в штыки: так его воспитала мама.

Колокольчик глухо звучит, слабовато для коллективного ребячьего слуха.

По субботам в городе круглый год играют свадьбы. Иной раз проходишь мимо загса, на крыльце толпятся собаки, явно жаждут не хлеба, но зрелищ. Что-то они находят в центре небольшой толпы. Краем глаза видишь молодого парня – вчерашнего выпускника школы: невесту в белой фате он несет, совсем как первоклассницу со звоночком, и сердце ее трепещет.

У нашей учительницы нынче двойной праздник. Два третьих класса у нее на попечении. В одном Гарь. И выпускной класс, где учится Лера, Гарина сестренка – ее питомица. Заканчивает школу. Только переехала на юг, к бабушке Людмиле. Десять лет назад довелось ей прокатиться на руках выпускника с первым звонком, такая миниатюрная, будто из позапрошлого века. Она уже выбрала себе профессию: как мама, станет врачом. Кому-то повезет нести ее на руках, повинуясь свадебной церемонии. Но об этом пока вслух говорить рано, чтобы не сглазить.

Хорошо бы увидеть, хоть одним глазком, как вырастет Гарь, пронесет на руках первоклашку с колокольчиком, пожалуй, этой девочке самое время появиться на белый свет.

Пока мальчик хочет одного – побыстрей подрасти, стать десятилетним, а там глядишь, и 12 лет стукнет. Дальше пока не заглядывает.

Но и девять – важный для мужчины рубеж. Так считают аборигены морского побережья и тайги – эвены. Даже в сказках своих рассказывают о взрослении таежника и возрастном рубеже в девять. Они ездовым оленям любят колокольчики да бубенчики подвязывать. Чтобы медведей и злых духов отгонять. С одной сказочницей Гарь с трех лет знаком, в юрте был, в огороде у нее стояла, иностранцы захаживали, то из Венгрии, то из Франции понаедут. Он даже бубен шаманский трогал. Но ничего не помнит.

Люди плохо помнят свое детство, и этим, бывает, обижают родителей. Стараешься, делаешь, костюм покупаешь, букет, а все как псу под хвост. Да и смешного пса на школьной линейке, скорее всего, забудут напрочь. Кабздоха.

А я напомню.

2. Ушастик

Полмесяца спустя за школьным стадионом, где проходила линейка, видели мы с внуком Гарей симпатичного песика с большими ушами, делающими его похожим на Чебурашку.

Хозяйка представила любимца семьи как умелого охотника на водоплавающую дичь, а глухарей и рябчиков он только распугивает.

Женщина бросает камень, пес самозабвенно бежит, обгоняя свои уши, они полощутся, точно черный мохнатые флажки. Может быть, он находит брошенные камушки, однако не приносит хозяйке, радостно прибегает без ничего, предвосхищая новый бросок, подпрыгивает, играет всеми мускулами, ветерок кудрявит шерсть, на мордашке сияние.

– Камни небольшие, округлые, чтобы не поранился, – это она Гарику поясняет. Мальчик скромно, с недолетом бросает камушек. С собаками у него пока не получается дружить, и это семейное. Какая-то заполошная в свое время так укусила его маму, что сняла с головы лоскут кожи, и сестренка тоже пострадала, словно по наследству перешло непонимание. Но этот ушастик, похоже, не такой – само добродушие, у меня в квартире когда-то жил похожий, на радость сыну, Гариному папе. Сын вырос, и с собаками полное взаимопонимание. Завидев Макса, они издалека бегут, размахивая хвостами, прыгают, норовят вылизать лицо. Или хотя бы руки. Будто живого Элвиса увидели, – такое ему самому приходит сравнение. Что унаследует Гарь, мне пока неведомо. Мамину настороженность или папину любовь к собакам?

– Вот бы палку подходящую, – даю подсказку.

– Нет, палки не любит. Только камни, – возражает хозяйка.

Камней на площадке предостаточно, только нагнись. У нас же горный край.

На охоту, – рассказывает женщина, – они с мужем и псом ездят за Карамкен. Знаю, сотня километров от города, еще недавно в том районе добывали рудное золото и серебро. Озер там нет, зато остались горные выработки, затопленные талыми и дождевыми водами. Непритязательные перелетные утки облюбовали эти места для гнездовий. Однажды меня угощали такой уткой. Если это не шутка.

Я-то был в тех краях, а ему не доводилось. Там красивые горы, чуть ли не с километр высотой, с отвесными стенками. Похожи на огромный средневековый замок. Дети любят рисовать их, а курортники, проезжая на Талую, снимают на пленку.

– Карамкен – там красиво, – сказал я. – Черноватый цвет, по-эвенски. Каракум вспоминается.

– Только охота в последнее время как-то не задалась: хозяину все недосуг.

Разговор у нас какой-то неестественный, как в учебнике.

– Снег растаял на сопках, – сказал я для поддержания беседы. – Тот, что на Арманском перевале. Считай, опять почти круглый год держался.

– А я и не заметила.

Арманский перевал – в другой стороне, двадцать с небольшим километров, от того места, где мы ловим скупое сентябрьское солнышко. Из окон школы он хорошо виден, как и трубы электростанции с похожим на флюгер шлейфом дыма. Со дня на день там ляжет снег, на пару недель раньше, чем в центре города. Самое время восхититься собакой, она мне и правду нравится, – веселое, энергичное, доброжелательное создание.

– Он рвет вклочья поролоновые игрушки, – продолжает рассказывать хозяйка с нескрываемым восхищением и прямо-таки нечеловечьей преданностью. – Раз, два – оттаскивай. Но есть надувная свинья из толстой резины, к ней отношение иное. Хрюшу берет зубами ювелирно, чтобы не пробить клыками. Чтобы звук из пищалки слабенький. И есть подозрение, переходящее в убеждение, что Хрюша для утятника – живое существо. Ну, почти.

Конечно, собака мало что понимает в жизни души и в обмене веществ, но, думается мне, у нее какие-то свои понятия о жизни людей, их шутках и забавах. Когда утки устремляются стаями на юг, не могу отделаться от ощущения, что и лопоухие собаки летят вдогон, размахивая ушами, как крыльями. Собака достойна уважения. Завтра мы опять придем в школу пораньше, чтобы поиграть со спаниелем.

А послезавтра сюрприз – первый снег лег. Рановато в этом году – 27-го сентября. Но десять лет назад 15-го ложился. Бруснику на даче из-под снега с сыном собирали. Мы бы и малышонка взяли, да не было еще мальчика – не родился.

25-го сентября 2011-го года гидростроители перекрывали Колыму второй раз, для второй гидростанции, чтобы через год получить первые киловатты Среднеканской ГЭС. Уже тогда снегопад в телевизоре был виден, днем позже докатилось предзимье и до города. Природа влила клизму – катаклизму. Зимняя гроза разыгралась.

Один молодой человек поведал, что инстинктивно сполз под стол: только дотронулся до блока питания компа, как и молния жахнула, и гром одновременно. Подумал, что сгорела аппаратура. В сердце боль отдалась, первый раз в жизни. Включает утром – порядок. Шок от радости схлопотал. На самом деле электричество в городе на пару часов отключилось, не у всех, правда. То ли ветер провода порвал, то ли снег налип. Недаром, стало быть, меня морозило вечером, корежило и колбасило. И какая-то собака уж бездомно выла во дворе. До самых печенок доставала.

 

3.КРАПЛЕНый пес

Покупаю хлеб в киоске на рынке «Ириян». Вывеска там: «Молоко», и это смешит моего внука. Хлебозавод печет хлеб на молочной сыворотке, а это и вкусно, и здорово. За мной небольшая очередь из гурманов выстроилась. Подошла женщина с собакой. Крапленая такая собачка. Сама белая, я пятнышки черные. Известная порода, ее и в мультиках и игровых фильмах на весь земной шар пропиарили.

Собака общительная, пытается установить со мной телепатический контакт, и одно я понимаю даже без слов: доброе это существо, но грустное. И в попытке подбодрить собаченцию говорю:

– Ты кто такая? Нерпа? Что улыбаешься?

– Далматинцы мы, разве не видите? – хозяйка собаки, она называет себя мамой, принялась говорить уменьшительным голосом, как артистка театра кукол и уже нормальным своим женским прокурено добавила: – Кто-то выбросил, а я подобрала. Не подрассчитала. Не думала, что в наше время любая собачка становится золотой. Нас, стариков тоже выбросили за обочину, да никто не подбирает.

– А вы объявление дайте: нашлась, мол, собака, далматинец, верну за вознаграждение.

Все, кто стоял в очереди, переглянулись, будто тоже владели собачками, да в одночасье не знают, как их прокормить.

– Давала я объявление. Как раз такое, как вы сказали. Раз восемь давала, но хозяин не объявился. А вознаграждения мне не нужно.

– Я бы взял, – сказал малорослый мужчина, не лишенный приятности, похожий, между прочим, на лабрадора. – Я бы взял вашего далматинца, да у меня пес недавно умер, до сих пор опомниться не могу. Лабрадор у меня был.

Сказал и тяжело вздохнул, и я подумал, зачем они только сердце себе рвут? Слыхал краем уха, когда-то давно одна женщина из-за собаки с собой покончила. Не поверил, конечно, время такое, что никому верить нельзя. Не верил, не верил, а потом поверил. Собаки – они хорошие, только загадили все, ступить негде.

Очередь за хлебом проявляла сдержанность. Приобретали хлеб, на молочной сыворотке испеченный: ответственное дело, надо сказать. Самое вкусное, что можно придумать по теперешним временам, в предчувствии второй волны всемирного финансового потопа.

– А давайте-ка, я возьму далматинца, – сказал мужчина с внешностью лабрадора и грустно улыбнулся.

И тут я ушел с места действия с двумя булками свежего белого хлеба, который можно есть просто так, без ничего, а если чуть зачерствеет, оживить в электрическом тостере. Так людей оживляют посредством электрического разряда большого напряжения.

А вдруг у далматинца появился старший, двуногий брат! Хорошо бы!

Я так и видел, реально, как этот мужчина-доброволец постепенно становится похожим на далматинца: у него на лице проступают крупные веснушки.

Я быстро ушел, чтобы не разубеждаться.

 

 

СЛАДКАЯ КОШКА ЛАЛА

А як же як?

 

Гарь снял лазерный прицел со своего автомата. Пластмассовая игрушка имеет непрезентабельный вид, к тому же, как-то сразу автомат сломался, обнажив под пластмассой деревяшки, вставленные, должно быть, для правдоподобия веса. А прицел – он как настоящий, красный тонкий луч – совсем как в фильме о звездных войнах.

Гарь снял прицел, водит лучиком по стене. Кошка Лала оживляется, часто дышит и движется, не сгибая лап, как на пружинках. Когда она видит у своих лапок, на ковровом покрытии красного лазерного зайчика, незамедлительно ловит его: стремительным коротким движением зацепляет когтями и тащит в рот. Но зайчика в когтях уже нет.

Кошка обескуражено медлит. Ах, вот он, вот, в пределах досягаемости. Уходит. Лала преследует красное пятнышко, бежит к стене, карабкается по новым обоям на когтях. Совсем как спайдермен из фильма. Надо было заснять этот трюк на видео. Пока достаем камеру, пока настраиваем, кураж у кошки проходит. Она запрыгивает на стол и лижет лапку, умывает мордашку. Тут уж трудно остановиться, вылизывает себя всю, с ног до головы. И животик, и даже спинку, оттягивает кожу, добирается язычком. Хвост перебирает, пропускает через ротик. В конце концов, вся становится мокрой. Похоже, потратила всю слюну и, наверное, захочет пить. Гарь подливает в миску воду из кувшина. Но кошка предпочитает пить из аквариума.

Обнюхала налитую снохой уху из кижуча и овощной плов, чай и отдельно варенье из рябины в розеточке – двойным особым нюхом.

Как бы извиняясь, Марина сказала, что Лала давно уже отучена от прыжков в обеденную зону. Но она любопытна, молодая кошка, и мне это нравится. Ей уже год, ореховой Лале – любимице внука.

Кошка обожает чай с медом, больше, чем я. Охлажденный, конечно, вы понимаете. Пьет, вылизывает мордочку, жмурится от удовольствия. Внук с внучкой приучили Лалу к меду, да она и без того, сама по себе сладкая. Зимой мальчик задумчиво спросил: мол, не затем ли держат кошек в доме, чтобы ласкать. Ясный перец, затем и для того! Услышав мой ответ, мальчик повеселел. А то что-то не сходилось у него, в непостижимом детском мирке.

Спрыгнула Лала со стола, ушла в комнату, села у гибкого обогревателя, подставила бочок. Только что я починил этот отопительный прибор. Там были нечаянно вырваны контакты.

Неужто, кошка знает о моем влиянии на микроклимат этой квартиры? Может, она, запрыгнув на стол, хотела сказать мне «спасибо»? Ведь сидела рядом, щурила зеленые глазки, видела мои манипуляции с паяльником, а потом потерлась о ногу. Ей несколько дней надо перекантоваться, а там начнется отопительный сезон, можно будет отсыпаться на потеплевшей батарее, когда в квартире отсутствуют люди.

Потом проказница Лала стала играть с моими пальцами ног: нравился ей, должно быть, запах свежестиранных носков.

 

Кошка обожает красное лазерное пятнышко, Гарь играет с любимицей. Лала ловит лазерного зайчика на ковровом покрытии, запуская когти по полной. В мебель тоже впивается.

Когда у меня был кот Макс, я повсюду находил крохотные серпики его когтей, линька была непрерывной. У кошки этого нет. Возможно, она еще не доросла. Лала участвует по-своему в играх своего хозяина: обнюхивает его машинки и танчики, а когда включает компьютерную игру из разряда «стратегия», смотрит короткое время и уходит, удовлетворенная, греться на батарею отопления. Ее техническим прогрессом не удивишь.

По утрам она служит мальчику живым будильником. Нет, кукарекать она не умеет и не надо пытаться ее учить этому. Лала будит Гарю лапкой: трогает веки. «Тук-тук, – стучит в закрытые глаза. – Хватит спать! Я по тебе соскучилась, давай играть». Что там часы показывает, ее не колышет.

Гарь соглашается с моим описанием. Но не совсем. Когда Лала трогает глаза, она не всегда делает это нежно.

Единственное существо, имеющее колыбельную песенку – кошка. Собачка не намурлыкает. Лошадка не наржет. Кошка произносит до 1000 звуков. Собака 10.

В Питере создано бюро, где делают записи в трудовую книжку. Могут кошку принять на работу, собаку, ведь в законе не указывается, что нанимающийся должен быть человеком.

 

Кошка Лала подошла и промяукала мальчику снизу вверх нечто отрывистое, как морзянку сыграла. Он тут же достал из кухонного шкафчика пакет с сухим кормом, погремел им для вида и насыпал сухариков в плошку.

Я поразился такой коммуникации, а через несколько дней, когда мы с внуком кормили голубей на растаявшем тротуаре, там еще четыре люка теплового узла, подошла, будто из-под земли возникла, красивая серо-коричневая кэт с крупной головой и мощными лапами и, поймав зелеными глазами мой взгляд, произнесла баском членораздельную внятную фразу. Я не понял ни одного кошачьего слова и застыдился. Она постояла еще секунду, как бы пожала плечами и медленно удалилась. Мне хотелось взять кошку на руки, переспросить ее, но что-то медленно я соображал. Стоял, как зачарованный пень.

Языки учить надо, батенька!

 

На улице Коммуны коммуна кошек живет. Они как муравьи или пчелки. Около десяти их, семья. Мисочки с кормом аккуратно выставлены. Вальяжные киски, котята очаровательные. Живут в подвале, свободно появляются и уходят при нужде. Они близко подпускают, а в руки не даются.

 

Гарь сказал, что начнет копить деньги на паяльник и на олово, правда, он еще не представляет, как это – копить. Ну, и паять тоже. У него рука не обрела необходимую твердость, а паяльник сильно нагревается, надо проявлять осторожность.

Я удивился и обрадовался, какой это, оказывается, привлекательный для ребенка инструмент – паяльник. Вспомнил по аналогии папу мальчика, когда ему было три года. Максик лежал в больнице, а я пришел его проведать. И он на прощание сказал:

– Папа, скажи Матроскину, чтобы без спроса не брал мой паяльник.

Конечно, я передал просьбу нашему полосатому, будто из мультика, котенку. Он приблудился к нам с помойки и полюбил мыться в шампуне, нюхать себя и вылизывать.

Матроскину очень нравился паяльник. Смотрит пучеглазо, неотрывно. И пишущая машинка очень нравилась. Как подпрыгивают в ней рычажки и бьют по бумаге. Однажды он даже попытался поймать литеру, и я опасался задеть ему лапку.

Паяльник полюбил не сам по себе, горячущий, а когда от жала поднимается аромат канифольного дымка. Вот и у Лалы, естественно, губа не дура. Запах канифоли отдаленно напоминает сандаловый, а от него один шажок до аромата хмеля и совсем немного до таинственного медового духа, до чая с медом, который обожает наша ореховая кошка.

– Сандаловое дерево? – знаю. – Из него сандалии вытачивают, – пошутил Гарь.

Матроскин любил и огурцы: Макс приучил его стоять на воротах, отражая огуречный «мяч», а к чаю и меду проявлял абсолютное равнодушие. Но если, запрыгивая на стол, находил чашку кофе, брезгливо морщил мордашку и «зарывал» лапой. Так энергично, что, того и гляди, прольет на рукопись.

Гарь забрал у меня портативную пишущую машинку, а бумага у него есть дома. Копирку постеснялся взять, хотя ее любит больше всего. А еще он выпросил чернильную авторучку с золотым пером, времен Московской Олимпиады. Как раз тогда я написал этой ручкой первые свои повести.

Недавно Гарь признался, что обожает «Волгу» и другие отечественные машины. УАЗ обожает. Эта машина 4 ВД – нет для нее преграды в виде воды.

И в кого такой любитель ретро? Ну, кошатник-то, положим – в деда. И мама кошатница.

Кстати, зимой сообщалось в интернете, что Бред Питт ездит у себя в Америке на трехколесном мотоцикле «Урал» производства Ирбитского завода. С детства слыхал я название этого города. Да и сам я немного уралец, стало быть, Гарь – тоже капельку уралец, хотя мальчик ни разу еще не был в городе, где подружились его дед и Ляля, а ведь это очень повлияло на его рождение в этом мире – через рождение отца. В их экоцентре, около школы, аист появился, дети спасают, раненого. Появление на Колыме этой легендарной птицы само по себе феноменально. И кто-то ведь покусился, ранил аиста, как только рука поднялась-то?

Втемяшилось ребяткам, что оказывают посильную помощь плану Путина, в смысле увеличения рождаемости. Нужна крепкая команда аистов – в дополнение к материнскому капиталу. Собственно они так еще не думают, в силу своего возраста, но могут потом думать.

Бред Питт свой план выполняет. Снимок приведен – артист с приемным сыном. Поменьше Гарика будет. Там, в США, один журнал поклонников мотоциклов признал «Урал» лучшей машиной североамериканского континента. Вот бы и нам с Гарей погонять на уральском мотоцикле!

Если кошку с собой брать, то ее надо садить в клетку, чтобы ненароком не выпрыгнула на ходу.

 

 

железное дерево

Это панда и это панда. Да их тут целая банда!

По пандусу вышагивает

 

Всегда есть опасность наломать дров, ботаник. А зачем ломать? Ведь ломать – не строить. Послушай, как в народе говорят: «Футы, ну ты, лапти гнуты». Понял? Настрогать лучинок и надрать бересты. И нагнуть дров, чтобы как хоккейные клюшки.

О чем это я? Недавно видел в Магадане железное дерево. Взращено при помощи болтов, гаек и электросварки. На ветках подвешены замки – квартирные, лодочные, почтовые, всякие. Гаражные. Такие тут фантастические плоды. Замки и разноцветные ленты, красивые и добротные, будто бы специально сотканные для этого фантастического перформанса. Дерево издалека виднеется. На мосту через Магаданку. Любопытно было увидеть его впервые. Обомлеть. При моем недостаточном зрении долго недоумевал, что бы это могло быть. Вдруг очередной мираж?

Зрительные галлюцинации второй год не оставляют меня в покое. Недавно возвращался домой с покупками со стороны музея Козина, и вдруг почудилось, что мой дом с противоположной стороны, где арка, стоит в строительных лесах. Это что же такое коммерсанты надумали, – размышляю.

Может быть, на уровне второго этажа какую-нибудь мансарду надставят, чтобы массандру гнать, ведь заманчиво как – самый центр города, рекламная и торговая площадь дорогая. У нас четыре телефонные компании рядком выстроились за последнее время, вытеснив продуктовые точки. А пятая в соседнем доме открыла салон связи. Вдруг что-то еще оригинальное пришло в голову связистам? Подхожу ближе, никаких строительных лесов. Лишь одиночное дерево. Просто лиственница проецируется на стену. Дерево без вершины, боковые ветви мощно разрослись и меняют ближний вид до неузнаваемости. Веселенькое дело. Бывают дома с призраками, а мой – с миражом!

Ой, а это что! Под аркой жирная крыса недвижно лежит. Похоже, она была борцом сумо среди крыс. Безмятежность на ее мордашке не может обмануть. Понятно, что покончила с собой. В знак протеста против бездумного технического прогресса. Ликвидация четырех кормных точек в пользу телефонистов подорвала волю к жизни. Помнится, когда ликвидировали первую точку – булочную, обитатели ее наведывались в соседние квартиры, в том числе в мою, неся в лапках маленькие головные уборы для сбора подаяния. В них не умещались даже мелкие монеты. А теперь сплошь несъедобные мобильники в продаже. С вредным радиоизлучением.

Ой, ты, крыса-краса. Большой обломок шлакоблока рядом, явно из стены моего дома, образца 50-х годов. Это реальность или только кажется?

Вскрытие или генеральная уборка покажет. После возобновления работы пылесоса в процессе глубокой уборки в заброшенном письменном столе отыскалась крохотная мумийка призрачная мыши, присоединившись к памяти о коте Максе. Серая магия.

Повытравили грызунов, но главное осталось – собственная совесть: грызет и грызет по поводу и без повода. Должно быть, пока не сведет в могилу.

Вообще-то крыса нашла свою гибель возле хлебного места. Хлебовозка подъезжает к магазину со двора, тут остался булочный отдел, хлеб носят в магазин на решетках, с них ссыпаются крошки, похожие на панировочные сухари, стакана два за раз. Крысе насытиться – вполне. Но ее могли подкараулить люди. А голубей не обижают, пернатые склевывают крошки компанией. Наверное, им надо делать много лишних движений, доставая столь мелкое крошево, считай, пыль, чтобы насытиться. Несколько дней назад я бросал им кусочки, отламывая от заплесневелой корки, и никак мог отломить нужного формата, пришлось им клевать, давясь. А что оставалась делать? Жевать птицам не дано. И мы, люди, в старости в этом похожи на голубей. Один лишь Гриша Краснобаев на пороге 70-летия пожаловался, помнится, что зубик болит, впервые в жизни испытав откровение зубной боли. Несчастный ты, – потешно сострадал я, диктуя название обезболивающих таблеток. У меня в 45 лет не было ни одного живого зуба. А у него все целые. И он стыдился такого инфантилизма.

У голубей, гули-гули – гулькин нос. И нос, и рот вместе. Глазки крохотные, но умные.

 

Ресторан поблизости закрыли, столовую, кафе в центре. Еще один ресторан – рыбный, который я прозвал «Красная и черная». В честь икры. Подорвали кормовую базу, и грызуны протестуют. Да что там! Знакомый сумоист, в количестве одной человеко-единицы решил капитально вес сбросить, прекратил завтракать, обедать и ужинать, неурочный прием пищи прекратил. Держится день, другой, неделю. Вдруг чувствует жжение. Сзади, в том самом месте. А перед этим пил зверобой, убивал в себе зверя, цветочек аленький взращивал.

Стал ощупывать и почесывать заднее место и вдруг наткнулся на что-то живое. Понял костным мозгом: солитер. И говорит ему червяк человеческим голосом: мол, совесть надо иметь и не морить голодом братьев своих меньших. Ты же в ответе за того, кого приручил. Не дождавшись ответа, развернулся во всю длину и отправился по снегу искать другое место жительства.

 

Стальное дерево над течением речки Магаданки, на мосту. Можно тут на скамейку присесть от изумления, благо свежий воздух мощным потоком струится с гор. Дыши, прочищай бронхи. Ветер с вершин прибегает, где снег держатся до конца лета, а с ледника вода бежит кристальная, мы ее пили в верховье не раз до ломоты в зубах, поднимаясь затем по склону до зарослей брусники. В пойме, где речка поймана берегами.

Машин на этой магистрали поперек речки много, очень много выхлопов, но воздух очищается свежайшим, альпийским воздухом с гор. Ветер речной долины напоминает морской бриз в бухте Нагаева. На берег бухты тоже ездят молодожены, в машине, украшенной лентами и куклой, как и на Маску скорби, откуда открывается вид на две бухты и город между ними. Обычай такой. Фоткаются на фоне грязных льдин. Так положено. Новая жизнь начинается с грязи, а стерильная чистота ничего не даст. От железного дерева ждут чего-то особенного.

Приезжают к дереву праздничные нанолюди, улыбаются, громко говорят и поют на сленге. Салютуют шампанским. Вешают замки. Фотографируются при водружении запоров. Замыкают на ключик-замочек будущее семейное счастье.

Вика вышла за Юру Коротких, а могла бы на Колю Длинных. И держать его на коротком поводке.

Вода в речке стремительная, весенняя, ее холодят береговые льды. Течение зовет: кидайся репой в реку. Но это шутка.

Что радует: похоже, никто с этого моста в случае личной неудачи не будет бросаться: мелковато, и вода все еще засорена бытовым мусором, правда, заходит уже на нерест лосось, радуя браконьеров. Здесь играет форель, и хариус, возможно, плещет посреди белой ночи. Стало быть, жива река, от нее добрая энергия. В верховье реки, когда мы приезжали на машине, которая уже несколько лет на приколе, запомнился воздушный фильтр от КамАЗа, огромный, величиной с пуфик.

Как называл свою жену капитан Акуленко, рыбка моя, рыбонька, стерлядь и пелядь! У реки есть низовье, верховье и боковье. Да мало ли чего. Глубь, омута. Косы и отмели. И верхнее течение нижнего белья.

Собственной жизни у нас, считай, нет, вот и присматриваемся к жизни птиц, рыб, млекопитающих, растений, ветра и волн.

А иной раз, будто обруч на голову наденут – так сдавит. И с каждым годом сильнее. Будто железное дерево, как и деревянные собратья, имеет годовые кольца. Больше колец, больше боли. У поршней автомашин есть похожие упругие кольца. Но годы обнуляются, забываешь о боли. Уносит ее аура речного течения.

 

В долине Магаданки хорошо бы смотрелся рыцарский замок, нет его, и не беда, а есть Магаданская ТЭЦ (рифма: отец) с двумя высоченными трубами. Сжигает тысячи тонн угля, а шлак, похожий на пляжный песочек, закачивают в старое русло Магаданки. Внуку нравится бывать со мной и бабушкой там, на водохранилище, слушать синиц, соловьев-красношеек. Любоваться течением речки, бросать в нее камни.

Иной раз заплачет небо, и будто тушь с ресниц капнет – так это дым от электростанции. Можно из космоса увидеть, какое направление и сила ветра в Магадане.

Да и снимки появились – вид Магадана из космоса. Скачал из интернета, показываю друзьям. И сразу находится скептик: из космоса, но не Магадан. Посмотрели, повертели – и, правда, не Магадан. Шутка, что ли?

Кстати, у меня тоже есть замок – тяжеленький такой, бронзовый. Предназначен был изначально для лодки, но лодки у меня не было, и нет. На почтовом ящике висит много лет. Отмыкаю редко, можно сказать, никогда: наловчились квартирные счета из ящика извлекать, слегка отгибая крышку. Так что можно было бы этот бронзовый замок с почтового ящика на железное дерево водрузить. При нужде. На остатки семейного счастья наложить печать нерушимости. Если, конечно, никто посторонний не будет в обход замка на железном дереве орудовать и запускать свои пальцы, куда не следует.

А вдруг в один прекрасный момент кому-то придет в голову открыть все замки отмычкой и разбогатеть на сдаче в утиль цветного металла? Энергия снятых запоров и запретов огнем пробежит тогда по долине, и в северный город придет долгожданная теплынь!

– Гарь, – говорю внуку, а он как раз перешел с третий класс. – Ты же на кошке Лале женился, мне помнится. И твоя мама благословила ваш брак. Так что можешь поехать к железному дереву и повесить на него замок.

Мальчик молча улыбается: видно, его мысли давно уже заняты другим. Его часы бегут в особом ритме. Будто вчера катал его, крохотного, в колясочке по городу, а сегодня он женатый, пусть и на кошке, человек. А как было бы заманчиво дожить до настоящей свадьбы мальчика. Или вместе приладится клеить телок!

Замечтался, а на часы глянул: четыре ночи. И вдруг мне представилось, что нет на самом деле железного дерева, что я его в голове своей создал. Мираж, короче говоря.

А что гадать – ноги в руки и вперед. Миражи по пути не встречались, но попадались вселенские оборотни в погонах с небесно-генеральскими звездами и планетами. Восприятие мазо: «Звезды, вырезанные кинжалом на спине неба».

Полчаса, и я у цели. Ветер фрэш. Озон. И что же? Есть дерево, есть! На месте. Вот оно. Позвякивает замками, ленты на ветру полощутся. Готов выдать о том нотариально заверенную справку. С приложением цифровой фотографии.

 

Подумалось: брачующиеся пары удовлетворены. Осталось разводящихся утешить. Надо дать им в руки какое-то занятие. Пусть чурки разрубают в щепки. Заодно топливо для мангалов производят. Пусть рубят чурки, гордиевы узлы, лишь бы друг друга не порубили.

А ведь клялись верность хранить. Клятва у меня их записана: «Век оргазма не видать!»

 

 

Вернувшись домой, я опять видел ту мертвую крысу под аркой. И обломок шлакоблока. Что-то было в этой крысе… Чуть не сказал: общечеловеческое. То, что связывает все живое на земле. Это бросалось в глаза, тем более что по биологическим параметрам крыса близка человеку, и мама нашего мальчика, я уже говорил, по гороскопу – крыса.

На крысах проверяется действие лекарств. Да и других веществ. И действие кирпичей. Если такой обломок упадет на человеческую голову? Мало не покажется. На себе не обозначают, но, может быть, в этой гибели что-то зашифровано? Послание кому-нибудь. Да и, далеко ходить не надо, мне! Это не самоубийство, а предумышленное убийство – толстый намек на толстое обстоятельство.

Крыса. Ну да ладно, мертвая крыса. Хоть какое-то объяснение. А мертвый голубь, которого клюет во дворе голодная чайка? Как это объяснишь?

Кстати, в начале 2012-го года появилось еще одно стальное дерево на мосту через Магаданку. Количество молодоженов выросло. В детсадах острая нужда. Первый шаг сделан – детскому саду вроде как отдают здание экоцентра. Там и прежде был детсад.

 

ДО СНЕГА

 

Курение этого сорта носков оберегает

ваши ноги от переохлаждения

 

До первого снега было. На улице впервые в сезоне 9 градусов мороза. Молодежь ближе к ночи, в каком-то озверении едет на мокиках и квадрациклах. Рев стоит, будто диксиленд играет. А я иду пешком. И не в такт.

Играют парнишки в триктрак на тракторе. И на губной гармошке – похоже на сигнал неотложки.

И пентаграммы вместо колес.

Все возвращается на ромбы своя. Ой! На квадраты. Нет, на треугольники. На пентаграммы. На овалы своя. И, в конце концов, на круги. И все-таки квадраты. Поскольку основной вопрос, по мнению моего лучшего друга – квадратура круга. Если есть своя жилплощадь, хотя бы 15 квадратов. Все возвращается на эти квадраты, и мы этому рады.

Я полвека назад был пацаном. Жил у дока, где Обь протекает. Как любил я гонять на трамвае, повисая на колбасе! В городе юности так делали все. Не было моды на слово «колбасит», слышу и вспоминаю, как опаздывал в школу из-за задержки трамвая, как висел на поручнях, мысленно подгонял неуклюжее многотонное громыхающее создание, будто гоняя на танке. Пахло желтыми листьями и длинными красными искрами.

Три остановки до школы, можно пешком за полчаса. Если сразу, не мешкая, скорым шагом.

Я был влюблен в учительницу физики с оглушительным запахом сандалового дерева. Неуклюжую умницу, сам еще более неуклюжий. Найти бы ее теперь! Пусть она старушка, да и я сам не мальчик, а с годами сглаживается разница в возрасте. Миниатюрная, в кружевах и воланах. Я помню закон Ома, поэтому не сижу дома.

Нет, это она была влюблена в меня. Из-за моего ума, – так призналась сама.

Она спросила меня закон Кирхгофа, картавыми обветренными губами. И я отвечал неплохо, поскольку ходил в радиоклуб и вообще-то был не глуп.

Я бы стал физиком, если бы не палочки Коха. Заболел, поглупел, в результате стал лириком. И фотографом.

Я помню лица людей, на которых выпускал птичку: «Внимание, снимаю!»

Учительницу с запахом сандала я не помню в лицо. Но зачем, если и так закрываешь глаза. Я тогда еще не решался снимать влюбленных в меня женщин. Или она считала, что это непедагогично. Но сандаловый аромат оказался сильнее, впечатался на полвека.

Скоро, должно быть, и Гарь это все узнает.

 

Широта МЕСТНОСТИ

 

–Что-то голова болит. Какой, говоришь, был праздник?

– Этот праздник всегда с тобой. Гипертония называется.

 

 

Широта местности. Географическая, разумеется. От нее и высота солнечного стояния. И высота деревьев, которой могут в данной местности достичь березы и лиственницы. Ну, тополя, чозении. А ведь геологоразведчики пишут в мемуарах, что есть к югу от Магадана, ближе к Хабаровскому краю, настоящая корабельная роща, стоит, неведомая нам, домоседам.

Как-то пробыл я неделю в командировке на Чукотке, на берегу ледяного Берингова моря, где в июле плавали льдины, и ловилась крупная, жирная камбала, величиной с газету «Магаданский комсомолец», только мы ее бросали обратно в море, а старались поймать пришедшую на нерест кету.

Вернулся в Магадан, и что бросилось в глаза, после тундры, где черемуха вытягивается не выше карандаша, цветет и пахнет, – насколько мощнее в Магадане, чем в Беринговском и Анадыре лиственницы и тополя. В Среднеканском районе растет самая высокая на Колыме лиственница – 42 м! Там лягушки водятся и квакают. Сам не видел, но рассказывают. Водится и жаба, но грудная.

На Марчеканском кладбище видел: сосенки высажены из семян, собранных в Сибири. Процесс пошел, еще у гостиницы есть две сосенки. А лиственницы в окрестностях Магадана помощнее. Их вырубили, как и людей. А садили вроде как без суда и следствия пожизненно, лет на 200 – 300. шутка, хоть и мрачная, простите.

А в 81-м году довелось с любимой женщиной посетить Закарпатье, подивиться на дубы и буки, достигающие 80-ти метров. И грабы, похожие на обычные березы. Солнце там намного выше в полдень стоит, чем на Крайнем Севере, трогает и ласкает лучами раскидистые кроны.

Кора дуба, кора дуба, да упала она с ели! Мимо проходил Киркоров, алкалоид Аллы вился.

Подумаешь в южных краях о карликовой березке ростом с веник, на сопках Арманской трассы, и ужас охватывает, вместе с альпийским ароматным ветром по спине. Только веников из той березки не стоит вязать, а то ведь так исхлещешься, что кожу в клочья порвешь. У той карликовой березки другое название есть – ерник. Оленей нельзя в ее заросли пускать, хотя так бывает, что именно там лакомые грибы произрастает, с шапку величиной. Олень поранит ноги, загноятся, придется лечить, да еще не факт, что вылечишь, ведь самое радикальное лечение – ампутация с прижиганием.

Какой рост деревьев, такая высота солнцестояния, – хочется мне безответственно и ненаучно заявить. Где-то так оно и есть, если не обращать внимания на частности: мы же, на Севере, все поголовно поэты и склонны преувеличить. К тому же, рыбаки.

Однажды сам с лодки трехведерный бак наваги наловил в бухте Гертнера. Написал на материк, не поверили. Хотя и фотку выслал. Я на материке не больше трех-пяти хвостов вытягивал. Ну, чтобы не прослыть хвастуном, так и пишу: три хвоста. А тот городок, где я жил, ни реки не имел, ни озера. В пруду мелюзга водилась. Правда, тополя вырастали здоровенные, если не мешать им обрезкой. У нас, у дома был свой тополь, скворечник на нем. Если забраться на забор, можно дотянуться до нижней ветки, она гнулась, но не ломалась от моего веса.

И яблонька-дичок там росла в палисаднике, обращенном на северную сторону. На деревце одна единственная ранетка, как зеленое солнышко. Я и не думал, что положено на этом стволе плодам расти, за тополь держал. Потом даже снилась мне ранетка, ударенная морозом, я с нетерпением снимал ее, стоя на лестнице. И во сне ощущался сладковатый зернистый вкус.

С нижней ветки тополя, если на нее встать, были видны на другой улице тополя, которые окружали дом с голубой крышей, где Надюшенька жила, одноклассница. Девушка с большими голубыми глазами и русой косой до пояса. Один только раз поцеловал ее в губы, и то на прощание, когда на Крайний Север уезжал, до сих пор послевкусие длится.

Не могу умолчать и о том, что, вернувшись с Закарпатья в Магадан, мы не могли отделаться от ощущения, что рухнули с дуба. Прямиком в заросли карликовой березки. И крепко ободрали кожу. Специфические формы жизни на Крайнем Севере: не дубравы, не сосновый лес. Вот и я – ивняк, наивняк.

 

Гарь охотно поддерживает разговор о каштанах, которые видел на даче у деда и даже привез один каштан в Магадан. Знает, что вряд ли это теплолюбивое дерево вырастет в зимнем краю. Люди выживают, им тоже нужно.

Насчет широты местности и обзора он не сразу понял, но тут отец помог – поднял подросшего парня на плечи. Кошка завидует, просится. Да и я с теплотой вспоминаю, как на тополе майских жуков собирал.

 

В ЖЕЛУДКЕ ВОКРУГ ПЛАНЕТЫ

 

Хеппи энд – хепденек,

Танцуй, коль нету денег

 

Покупаю на базаре свинину. Взвесила кусок: «Двести восемьдесят рублей». А мне послышалась иная сумма. Женщина, которая передо мной в очереди стояла, 280 заплатила. У меня кусок поменьше.

Молча стою, невменяемый. «150», – уточняет продавщица и несколько раз извиняется. «140», – вдруг озаряет ее. Делает хорошую мину при плохой игре. А симпатичная какая! Запомнил ее, к ней буду причаливать.

Я путешествую. День за днем. В этом жизнь состоит. Еду в Австралию, Бразилию, Аргентину – в собственном желудке. В Новую Зеландию, Францию, Соединенные Штаты. Пропускаю материки и страны через себя. Залив Свиней, слыхали? Качинос, иначе говоря. Это на Кубе. Такое странноватое чувство, что русский классик уже писал о том: «Мужички на Кубе пашут…». Знаю, знаю, на гу'бе, гауптвахте. Была у нас такая шуточка в шестом классе.

Вот, кстати, окорок медведя. Ой, нет. Это фамилия мясника. У нас в Магаданской области несколько сотен настоящих бурых медведей, и не надо записывать их кому-то в родственники. Лепить известную фамилию на свиной окорок неосмотрительно. Вон артисты обзаводятся псевдонимами. Тут случай похожий. Если только не принять другую точку зрения. Вроде как подсуетился, вышел на международный уровень общения, доступный очень большим VIP-шишкам, поучаствовал в межконтинентальной пищевой цепочке «Южная Америка – Северо-Восточная Азия».

Скованные одним цепнем. Песня. Так нас задолбали, что не могу без слез слышать про сальмонеллез, бруцеллез и прочие циллезы. И про свиной грипп рассуждения противны. Есть серьезней проблема: свинка, иначе говоря – паротит. Когда лицо разворотит и сделает стерильным по части потомства. Ах, вы думаете, парамедицина?

Вот деталь мужского портрета свиноеда: щеки со спины видать. А в продаже широко представлены щеки свиные со всех континентов. У нас, в «Адмирале». Магазин такой. Адмиралы, правда, торговлей не должны заниматься. Намек вроде как на свадебного генерала.

Не буду врать, бывал я в Средней Азии, когда она еще не стала заграницей, видел людей, выросших на баранине, они заметно отличаются от нас, свиноедов. Дело не в толщине талии и образе мыслей. Вы ели бараньи мозги? Закажите их в ресторане восточной кухни, и вам подадут бараньи яйца.

Бараны, как известно, обожают пялиться на новые ворота, а козлы тяготеют к своим тезкам из дерева, покрытым скромным дерматином. Слегка тронутым дерматитом. А ведь никто не догадался сделать спортивный снаряд под названием «кабан». Я бы на таком каждый день сбрасывал вес, хрюкая от счастья. Зато есть мишень «кабан» у стрелков.

Не только спортивная, но и ученая мысль, как и всякая другая, не стоит на месте. Наука, паранаука, похожая на Паратунку. Травоведы, гомеопаталогоанатомы подбрасывают. А мы ловим. Такое у нас правило. Мы тоже подбрасываем, и вы не зевайте. Кстати, у нас можно запросто получить бесплатное удаление зубов без наркоза. Обращаться на автобазу №33, первый этаж.

 

Сказано: человек умер, а неведомое науке излучение исходит от него. И назавтра, и на послезавтра, и на девятый день, и на сороковой. Исследования института человеческого мозга подтверждают и добавляют много неведомого, темного и остолбенного.

Слово «пересадка» я услыхал впервые на пятом году жизни, когда узнал, как люди перемещаются на далекие расстояния, и что такое железная дорога. Она вовсе не похожа на крытую жестью крышу дома. Паровоз выпускал пар с такой силой и орал так громко, что сердце мое выпрыгивало из груди и через пару секунд с опаской возвращалось в клетку. Имею в виду грудную клетку. Я еще не скоро научился произносить нечто подобное без глубокого смущения. Пересадка с поезда на поезд – это нечто особенное. Сулит коржик и мороженое, ем уже пятое в жизни.

А пересадка сердца случилась в мире, когда мне было 20 лет. Фамилию Блайберга Филиппа запомнил, ему пересадили сердце негра, а сколько за эти годы пересажено сердец, сколько потребовалось доноров. Одному мужику пересадили сердце, и вот он бродит в тайге, пытается завалить медведя, а медведь, почувствовав человеческое дыхание, набрасывается и побеждает в тесной схватке и съедает пересаженное сердце. А излучение идет.

Заслуженные рубщики широкого профиля: от крупного рогатого, до мелкого безрогого, нехило рубят в этом вопросе. Как и академики ветеринарной академии.

От свернувшего шею на пищевой лестнице поросеночка, – доказывают с бифштексом в руках, – исходит излучение еще то, разве что лучи Лазаря могут с ним сравниться, и человек, поедатель всего живого, наматывает на себя энергию почившего дружка, как нитку на шпульку. Поросенка съели, а излучение идет. Идет! Из человеческого желудка, из кишок. Медведь задрал охотника, а излучение идет.

ДНК хряка и человека один в один. Ну, почти. В год Свиньи мне довелось, кстати, родиться, и тут особый, пусть и не афишируемый, интерес. Через братьев своих меньших самого себя познать на больше-меньше. У кабана оргазм длится полчаса! То-то же! А скрестить? Скрестить пальцы под столом?

Сердце свиньи – как человечье, возможно, вот-вот начнется массовая пересадка сердец, а по окорокам нужно еще посмотреть, кому что пересаживать. Поросячьи ресницы маленьких, как у некоторых кинозвезд, глаз. Пушистые и белесые, эта белобрысость делает поросенка желанным.

Свиньям, я думаю, еще есть, что брать у людей. Люди бывают тучными, достигают 450 килограммов. Надо таких хряков выращивать. Может быть, организовывать наподобие собачьих боев схватки свиных сумоистов.

Порою думаешь: расширение сознания, а это расширение телесного присутствия. События случаются, жар набегает, холод.

Клетки мозга – это не мышцы, не хрящи. Ближе к жирам. Может, человечество со временем научится заполнять пустоты в голове подкожной клетчаткой. Не все голову подставлять, пусть другие части тела умственные задачи решают. Эта ситуация уже закреплена в фольклоре. Нередко родители спрашивают дитятку: мол, какой головой, Васенька, думал – верхней или нижней? А надо разгрузить голову, пусть альтернатива будет.

Милая, ты такая аппетитная – так бы тебя и съел! И это не просто слова. Помню, в детстве картинку маслом: из школы возвращаюсь и не слышу знакомого повизгивания. Опустел сарай, а на ужин полная сковорода жарехи. Вкус необыкновенный, завораживающий. И кусок мне достался особый – со следом проникновения. Рваная такая рана, будто дрогнула рука.

Это что же, зарезали, выходит, изверги? Ем с грустью. Вкус неописуемый. Намазываю горьким хреном. Может быть, несчастный случай? А вкусно-то, не оторваться. Может, хрюн сам на нож напоролся: больно игривый был, мяско у него вкусное, светлое наросло. Любил я своего хрюна, называл его олененком Бэмби. Я и японское слово «икебана» от «кабана» производил.

И заметьте, какой бы ни был вонючий свин, как бы ни портил при жизни воздух, мясо его и сало вызывают чувство глубокого гастрономического удовлетворения и легкой грусти. Успешно заменяют витамины и виагру вместе взятые.

Лет уж двадцать, как исчезли совхозные свинофермы на выезде из поселка Снежный на 23-километре Колымской трассы, а следы пребывания поросюшек остались. Принюхаешься, и все кажется, витает отчетливый, хоть и стой, хоть падай, дух. Такая приходит глубокая печаль – из самого сердца моего желудка слышится предсмертный вздох порося. А как мы гуляли с ним по росе.

Ну, того, что из Бразилии вроде не так жалко. А то в тот день, когда опустела сарайка, спал беспокойно, вздрагивал, просыпался в холодном поту: не совершил ли я грех самоубийства? Или ляжку собственную отчикал и потребил. Каннибализм и самоедство. Дурацкие фантазии рождаются, нет им числа. Пора перейти в вегетарианство. Правда, на Крайнем Севере, среди чукчей и эвенов, эскимосов и коряков таковых нет. Засыпаю и чую сквозь сон, как крадусь к холодильнику: а там свиное заливное с хреном, перцем и редькой! Ем, ем и боюсь проснуться.

Написал этот опус, послал другу Стасу, знатоку свинской жизни и смерти. Он ответил: «Я иногда задаю себе вопрос: когда я был счастлив?

Среди десятка случаев вспоминаю такой. Пришел с работы. Зима, ночь. Первым делом в сарай. Вычистил у поросят, накормил, посыпал все свежими опилками. Мне бы торопиться в хату, где жена и трое детей, а я сижу на скамейке, смотрю на хрюшек, слушаю их разговоры, и мне так хорошо!

Что-то в этом есть. То ли от моих предков, то ли идущая от свиней добрая энергетика. От людей она хуже.

Помню, на Украине в детстве мы чесали поросенка, и каждый говорил: мол, я съем твое ушко, а я хвостик, а я щечку. И ели, и были счастливы, главное, ничуть этого Хрюна не было жаль. Наверное, Хрюн нас простил и где-то там, на небе вспоминал нас с нежностью».

 

КЛЮЧИКИ-ЗАМОЧКИ

Да, я горка, я крутая. Я укатала Сивку и родила ему мышь

 

Обрыв берега бухты Нагаева, куда хожу подышать соленым свежим воздухом, можно разглядывать многократно, как наглядное пособие для урока природоведения: есть такой участок с полкилометра от смотровой лестницы к морскому рыбному порту – слой песка, слой глины, как по линейке проведены, граница между ними – как по линеечке. Вода снеговая, вода дождевая просачивается до водоупорного слоя, разливается в толще горных пород, ищет и находит выход. И вот бьют из стены горизонтально роднички. Один, два … пять. Или шесть. Раз на раз не приходится. Ключики. Всякий раз вспоминаю второе их название и лезу в карман, проверяю, на месте ли ключи от квартиры.

Стою в центре города, возле небольшого фонтана. Его журчание заставляет полезть в карман. А где ключи? Волна телесно-психической слабости ухнула во мне, напоминая картину рукопашного боя без правил. Ощутил себя таким ничтожеством, что и пальцем бы не пошевелил для спасенья, если бы упал в море с корабля.

Мы с женой только что разорились на стальную дверь. Как нетбук цена. Хозяйка, наша зайка, выбирала, старалась, отыскала: и красивая, и замки такие секретные и мощные, с трех сторон ригеля, в том числе вниз штыри легко входят. В далеком детстве был у нас с мамой сундук с похожим мощным замком, он еще и музыкальный: пару тактов из марша сибирского полка отбивал. Дела давние, более полувека пролетело, а хорошее ощущение от хорошей вещи осталось. Маму любили на заводе в Суетихе и сделали такой сундук – как прощальный подарок, а мы уехали западнее, к маминой сестре, там этот сундук и окончил свой путь, побыв хранилищем запасов муки и сахара. Не осталось ни сундука, ни дома, ни тети, ни мамы.

 

НАДПИСЬ НА ПОЛЯХ. ДВЕРЬ. За что ни возьмись, жизнь стала другая. Не купил нетбук, дверь приобрел. Смонтировали ее, установили как-то поразительно быстро. Замки с ригелями, которые выпускаются на три стороны, ювелирная подгонка, подсветка и ключи оригинальной конструкции.

Деревянная дверь, которая стояла прежде и прослужила 20 лет только нашей семье, оказывается, такая тяжелая, что еле вытащили с сыном к мусорным бакам, и мне было жаль с ней расставаться. Сама дверь прочная, не то, что в новых домах, но замки слабые, а раздобыть какой-то оригинальный и стойкий к зломыслию? Где его возьмешь? И стоимость такая, если бы теоретически можно было найти, выше самой двери, наверное.

Хотелось эту дверь с собой положить на ночь, как кладет с собой игрушку в постель внук – и танк, и автомат, и кошку.

 

Собственно и до этого у нас в «сталинке» стояла прочная дверь, не чета тем, что устанавливали в скороспелых домах. Раньше, на Кольцевой была такая смех-дверь: из отпуска приезжаем, лезем за ключами, а в том нужды нет, без ключа открывается. Кто-то ее отжал, что ли? Накой, спрашивается? Злой умысел? Или спортивный интерес? Ничего и не пропало из квартиры, кстати. Только гуппи не выдержали разлуки. Соседка приходила их кормить, но что-то не срослось. Шар аквариума на месте, водяная трава в нем растет, а рыбки кверху брюшком плавают.

Подросток-сын очень огорчился, он как раз был в том возрасте, в каком теперь внук. Я несколько лет потом подступался к проблеме – как восстановить дверь? Надо, говорят, из цельных плах ее изготовлять, а не из брусочков. Кто только придумал такую нелепость: два листа картона и между ними досточки на клею. Тогда-то и прозвучало слово филенка. В нынешней квартире, именно такая, прочная. Ногой не выбьешь. Когда в конце лета установили стальную дверь, мы эту, филеночную, еле уперли до мусорки – такая она тяжелая и мощная оказалась, килограммов 80, наверное, весила. Стальная, думается, не легче. Но стальная, с замками, каких отдельно не купишь, в продаже лишь замки никудышные, ногтем открываются. А у этих замков, установленных на заводе, и ключи диковинные, не на пилочку похожие, а крохотные выемки на корпусе имеются, как на азбуке Брайля для слепых. На двери синяя лампочка вмонтирована для удобства ночного открывания. И вот этих ключей не оказывается в кармане. Искать надо, вспоминать, где только что гулял с внуком. Где мог обронить.

Впрочем, у нас один маршрут. Только что на игровой площадке были. Горки там, домики – все из толстой прочной фанеры, расписанной яркими красками. Ну, ребятня, конечно, свои штрихи в оформление внесла: по лакированной поверхности легко писать маркерами. Всякие энергичные слова, номера мобильников. При желании легко можно вычислить авторов росписей, да кто этим будет заниматься? Кому это надо – у нас не Бельгия, улицы с мылом не моют. Простые нравы.

На месте игровой площадки мэр в прошлом году грозился начать строительство школы. Была здесь школа №1, самое первое каменное здание в городе, помню ее: красивая, уютная, светлая. Еще при Ельцине закрыли на капитальный ремонт: трещины обнаружились. Но зимой была найдена в заброшенной школе мертвая обледенелая женщина. Голая. Кто же убил тебя, кто надругался? – спрашивал я, глядя на портрет убитой, напечатанный в газете.

Такая поднялась травля, такой накат на мэра, что слег, в отставку скоро подал. Смерть женщины использовали в политических целях. Мэр уехал в Москву с подорванным здоровьем. Недолго после этого пожил. Большую активность проявлял редактор газеты, у того хобби – политические доносы.

В 93-м, когда танки стреляли по Верховному Совету, он напечатал, кого, по его мнению, надо было расстрелять в первую очередь, если начнется расправа с несогласными. Была там и моя фамилия. Борис Николаевич не стал сводить счеты. Да и нет его уже на белом свете, редактора тоже. Их трое, редакторов, подкосило, как-то странно ушли, будто не по своей воле. И газета та закрылась. И не одна.

Зачем все это? Зачем эта заноза в моей памяти? Попутно всплывает наша филеночная дверь. Ее не ломали, нет. Я сам ее ломал. Дверь двойная, с тамбуром, во внутренней я поставил новый замок, из отпуска привез, когда мать хоронил, так вот новый замок вышел из строя, когда сын вернулся из поездки на Аляску. Наверное, думали, что он что-то привез особенное, полюбопытствовали.

Внуку все это неведомо, ему и не надо знать такие подробности. У него собственной жизни накопилось девять лет. Зимой в районе игровой площадки устраивают большую ледяную горку, с которой съезжал он с замиранием сердца, а летом, осенью – велосипед появился, никак не привыкнет, не натешится. Сам-то я никогда в жизни не имел своего велосипеда, так что хорошо понимаю внука. Почему-то парень предпочитает голый грунт, хотя на асфальте колеса крутятся легче. Может, потому, что тут, на площадке, собирается подходящая компания. Мальчишки носятся вверх-вниз по деревянному «замку», девочки тоже, повизгивают, а рядом высоченная горка из авиационной толстенной фанеры с крышей в китайском стиле, с поднятыми углами.

Летом на площадке было весело и многолюдно, когда разворачивался цирк шапито. Три или даже больше странствующих цирков, один за другим, отвели в нашем городе гастроли.

К игровой площадке примыкает двор дома, где провели с бабушкой моего внука несладкий медовый месяц. Друзья пустили нас пожить, когда уехали в отпуск. Очень доставал молодую жену тот факт, что отец хозяйки квартиры покончил с собой в ванне, когда доброжелатели из НКВД намекнули, что за ним придут.

Женщины из этого дома, торцом стоящего к полицейской управе, выгуливают собачек: толстенькие такие, тупоморденькие, шея толстая, многочисленные складки. Лают? Да что вы! Того и гляди, захрюкают.

Героиней местной легенды стала одна милая магаданка, которая будто бы сделала тату коту.

Я и сам хотел сделать тату свинье и получил раздраженное: «Свинья!».

Но я и есть свинья по китайским понятиям, и в юаневой зоне имел бы несомненный желтый авторитет.

И еще в том «медовом» старом доме, в угловом подъезде базировался библиотечный коллектор и лет тридцать назад жил будущий знаменитый писатель, а теперь расплодилось несметно крохотных магазинов одежды.

– А когда стройка начнется, куда все это денется, – спрашивал в прошлом году мой мальчик, с пониманием зыбкости и неустойчивости окружающего мира в чистых глазах. Что ему ответить? Ясно, что никогда уже не вернется былая безмятежность и доверие людей друг другу. Я знаю теперь, за что мне любить запоздалой любовью прежнюю жизнь. Разве было, что детей опасались одних оставлять во дворе? А мы уж сколько лет своего сопровождаем. Только что были с ним здесь: Гарь катался, а я сидел на качалке: скамейка, подвешенная на железных прутьях. Когда сидишь и слегка покачиваешься в такт цыганской мелодии из плейера, ключи могут выпасть из кармана.

С волнением охотника осматриваю качалку, ее уже облюбовала юная парочка. На соседней скамейке сижу, продолжаю шарить взглядом по серой и зеленой почве пустыря-новодела. Возможно, пристальное вглядывание разбудит во мне спящие способности, этакое рентгеновское зрение!

Нет моих ключей. Медленно бреду на подъем, к школьному базару, в скверик, где прежде стоял дом первого директора Дальстроя Берзина. Теперь пятиэтажка. Квартиры в двух уровнях. Фонтан. Дорожки выложены плитами, сквозь них пробивается осока. Рябина растет, скоро мы захотим попробовать пару ягодок.

Мы только что были в парке. Там тоже надо пошарить.

Прикольная картинка – женщины у входа в парк. Семечки продают, леденцы. Одна на табуреточке разложила товар и вторая, по обе стороны ворот. Красивые эти ворота, художественное литье из города Касли. А женщины колоритны. Энергичные говоруньи. Весь день на воздухе проводят, и это их молодит. Может, и не пенсионерки вовсе, безработных нынче тоже хватает.

Стакан семечек купить, чтобы соблюдать в парке чистоту? Я не покупаю стаканами, беру сразу килограмм, прокаливаю в микроволновке, два раза по две минуты. Нано, что и говорить.

– Ни грибов, ни ягод, – говорит одна женщина другой.

Такая хорошая фраза, хочется на нее ответить. Губы дрожат, а слов нет. Картошка свежая пошла по сотне, – вертится на языке. Да ладно, никогда не было денег и уже не будет. Горбуша 60 рублей хвост, а помню, по десятке покупал – с икрой. Я ее готовлю, отделяя от ястыков ножом, устраивая на запястье. Сшелушиваю ножом по несколько икринок. Когда-то это занятие вызывало пристальный интерес кота.

Внук меня отрезвляет всегда, вот теперь привел в адекватность.

– Можно, я пойду с ним, – показал на мальчика, переминающегося с ноги на ногу. – Возьмем его велосипед и будем кататься вместе в парке. Ты пока подожди нас возле игровых автоматов.

Вот он, какой растет у нас, лидер. Командир будущий.

– Хорошо, иди. А велосипед оставь. Я буду здесь ждать.

Оставил велосипед, и они ушли. Я даже не спросил имени мальчика. Не поинтересовался, в каком доме живет.

Жду. Минут 15 прошло. Нет мальчишек. 20 минут кануло.

Безотносительно к ситуации размышляю на вольные темы.

Вся власть от бога, а властители от сатаны. Бог из машины, – ну, это театральное выражение. А кто ту машину создал, какой сатана? А кто в машину засунул? Чиновники, как сатана, не способны ничего родить нового, но они легко зарубают придуманное другими. Причем, зарубают на носу, а то и на лету.

Если чиновное начальство ежедневно елозит по телеэкрану, следует ли его рассматривать как артистов? Кстати, артистов по традиции даже не хоронили на кладбище, а лишь за их пределами, как и самоубийц.

Когда держит речь начальник, вспоминаются вокзалы, объявления о прибытии поездов.

Интеллигенции не осталось, одни аппаратчики, функционеры, заряженные на борьбу до победного конца. И нет им ни конца, ни начала.

 

Ну, где же он? Может, похитили мальца? Черная тоска вползает в сердце. Столько теперь ужасов и страхов, да и американский сериал смотрел – криминальный, 60 серий, или 70. Там то красивых женщин убивают, то детей. У нас в стране сильный эффект подражания. Глядишь, тоже начнут похищать деток. Не дай Бог! Запихнут в машину, и поминай, как звали.

И мобильник ребен не взял. Охладел он к мобильнику, как и к ноутбуку. Хорошо, что избавил его от необходимости вести велосипед через дорогу. Хоть это сделал правильно, а то бы таскался с тяжестью.

Надо звонить, бабулю вызывать. Вдвоем сподручнее что-то придумать.

Еще пять минут жду. Мне уже голову напекло осенним солнцем. Тяжесть и пустота в желудке.

Вдруг через дорогу раздался громкий хоровой вопль. У меня аж мурашки по спине замурашили. О мальчике подумалось с тревогой. И тут дошло до сознания: здесь же кафе «7 вечеров» в подвале, наконец-то, открылось. К обеду открываются и работают всю ночь напролет. Компания невесты в белом одеянии вон спускается по ступенькам. А раньше в подвале что-то другое было, с вывеской «Этуаль».

 

Пока нет Игорька, быстро прогоняю первую попавшуюся информацию: убедиться, что не сошел с катушек и сохранил ли способность улыбаться. Вспомнил юность беспечную. С моей суженой мы познакомились студентами. Прогуляли до рассвета. А утром экзамен.

– Ничего страшного, – сказала она. – Сдашь. Я тебя ругать буду. Знаешь примету? Так стану костерить, что будет икаться до самых кишок.

– Ругайся, – сказал я и засел за конспект. Скоро напала на меня икота, да такая, что дыхание перехватило. Минуту, другую, третью креплюсь, никак с собой не совладаю. Вот ведь какую заинтересованность во мне девушка проявляет! Как мощно ругает. Ничего похожего в прежней жизни не было.

Читаю конспект, а не читается. Земля ходуном ходит. Как же мне сдавать? Экзамен уже начинается. Будь что будет! К преподу первый попал, взял билет и без подготовки шпарю. Как Шпаро. Пытаюсь говорить, а икота свое выдает. Фразу начинаю и на полуслове сбиваюсь. Время идет своеобразно: секунда как сутки. С полчаса мы промучились, остановил он меня: мол, в другой раз приходите, когда будете в форме.

Что дальше было? А надо ли рассказывать, душу рвать?

Экзамен, рано или поздно, сдал. А куда я денусь? С тех пор неоднократно прибегали к испытанному способу.

 

Тревожно на душе. Не сразу понял, что стряслось. А было предчувствие. Будто зимой, после новогоднего праздника случится на этом Т-образном перекрестке у парка страшное событие. За рулем молодой человек, припадочно больной, эпилептик. Как такому дали права вождения? То ли у него припадок начался, то ли практики вождения маловато, но вместо педали тормоза на педаль газа нажал и наехал на пешеходов, пострадало шесть или семь человек, одного насмерть сбил. Хорошо, что Гарика там не было.

Несколько лет назад иномарка на скорости въехала во двор, на игровую площадку, ребенка задавила. Или еще в перестройку на перекрестке у автовокзала Татьяну сбило насмерть. Славная было женщина. Она добрые слова про мою книжку опубликовала. Так что помню и молюсь. На Марчеканском кладбище с коллегой был, а она там под черным мрамором, с отцом рядом вечным сном покоится.

Здание, напротив автовокзала, где работала Татьяна, а раньше я работал, снесли. Скверик теперь. И вот еще что – закладной камень, раньше я его не замечал. Неужто Танюше памятник установят?

А нет. Милиционеру памятник, – выясняется. Погиб, защищая правопорядок.

Эх, Гарь, как же научить тебя осторожности?

Да, сам без башни. Зачем отпустил, спрашивается? До этого ведь нагулялись. Направлялись домой, и тут этот общительный мальчик. Сбил с толку. Не готов я оказался к педагогической импровизации.

Набираю телефон Ляли. Раздались звонки вызова. И вижу внука на другой стороне дороги. Давно бы так! Нажал кнопку сброса. Пусть бабуля ничего не знает. А где же новоявленный друг?

– Он сейчас придет.

– А что так долго, Гарь?

– Мы пошли с ним. Доходим до подъезда, а он код забыл. Пошли в другой дом, к его маме.

– А как же велосипед? – не могу скрыть недоумения.

– Вообще-то у него три велосипеда. Один взял. Да вот он сам, видишь?

– Вижу. А мам у него сколько?

(Тут попутно история про адвоката вспоминается: предложили ему за адвокатские услуги два велосипеда и подсвечник. А денег у доверителя нет!)

Мальчика, как водится, зовут Саша, самое распространенное имя среди наших знакомых, переходил дорогу с велосипедом на зеленый свет. Слава Богу!

Пошли втроем в парк. Женщины у входа взглядом предложили нам свои вкусняшки с табуреток. Гарь и Саша прошли мимо, на площадку, размеченную под учебную дорогу, со светофорами и лежачими полицейскими. Пора уже сидячих полицейских устанавливать, – подумал. Стали мальчишки кататься. Минут через пять Гарь засобирался домой.

Не нравится мне, когда вся энергия человека уходит на то, чтобы куда-то собираться и готовиться. И все-таки рад, что закончился ужас ожидания. Но домой мы не сразу пошли, спустились на площадку, где потом испарились наши ключи.

Ну-ка, у фонтана посижу. Покараулю, может, трясогузка прилетит, которая нравится нам с мальчиком. Я только что, часа не прошло, тут сидел, уворачиваясь от облаков табачного дыма, который пускали на меня молодые женщины. Мальчик катался по дорожкам, падал. Ножки сплошь в синяках. К счастью, не сильно расшибался, научился приземляться. Я думал, слишком круто заворачивает, оттого заваливается набок. Присмотрелся. Похоже, что так оно и есть. Пора рассказать ребенку о законе Ньютона: надо ему быстрее двигаться, чтобы не терять устойчивости. И еще он с места резко трогается, буквально бьет ногой в педаль, цепь слетает, тоже проблема, ее надевать. Надо его учить, где плавно, а где резко. Заодно и себе втолковать, как не терять ключи. С возрастом потерь стало больше, и пора бы к этому привыкнуть.

Перед маем была утрачена связка ключей от старой нашей деревянной двери. Сын получил удар по голове кастетом, лишился ноутбука, мобильника, пропали и ключи. Ночь провел в больнице и ничего не помнит.

Сделать копии ключей – не проблема, в мастерской при тебе обточат. Не отходя от кассы. Но те, что исчезли, куда они подевались? Хорошо, если покоятся на дне речки Магаданки. А если ждут своего часа в чужой, злоумышленной руке? Все лето, считай, прожили с опаской, из дома по очереди выходили, чтобы не оставлять квартиру без призора. Месяц покрасовались с новой дверью, и опять ключи утрачены. Наверное, кто-то их уже нашел? А если нет, надо немедленно отмобилизоваться и найти самому, чтобы не достались чужому.

Когда впервые услышал имя Альфаед, рядом с именем принцессы Дианы, грешным делом подумал в первую долю секунды, пока еще не включился внутренний редактор, что речь идет о поедателе первой буквы алфавита. Или это боец антитеррора «Альфа»? конечно же, полная дичь, и мне стало довольно-таки неловко за собственные мысли. Которые, к счастью, в мир не ушли, осели. Подобием осла.

Принцессы в Магадане у нас нет, кроме той, с которой судьба нас связала более 60-ти лет назад, а вот восточный красавец-мужчина появился в связи с дверными проблемами, хотя в дверь он не входил без разрешения. Но после мастеров по железу наступил его час – цементный и масляно-красочный. Длится он трое суток. Дверь встала на место, как будто стояла тут всегда.

Ключи от новой двери вставлены в замки, меня это заводит. Я их, после колебаний вынул и спрятал в шкатулку, она осталась от подарка: Гарь с его мамой почтили меня на день рождения коробкой английского чая.

Принцесса зовет обедать. Ничто так дешево не стоит и так дорого не ценится, как пицца. Моет руки, садится, будто гость. Перехлестывающая все пределы доброжелательность.

Теперь, в связи с утерей ключей, вспоминаются подробности. Мавр сделал свое дверное дело, и он может уходить. Но не хочет. Не против был бы продолжить общение. Он мастер не только по штукатурным, но и по другим работам, готов после основного занятия заниматься благоустройством, как говорится, до потери пульса. И еще одно небольшое желание: из пекла, называемого родины Альфаеда, должна прилететь его женщина, ей тоже нужно прибежище, а наша квартира, похоже, годится для этой цели. Я так и сед от такой новости. Впрочем, уже сидел. Вот каким боком оборачивается хорошее отношение к альфаедам и омегоедам.

Он не получил никакого ответа и не возобновлял тему.

Кстати, потом-то он заходил, занял небольшие денежки: мол, потом отдам, когда-нибудь.

Его желание было скромно, но кровь кипела в нем, как в бараньих кишках при изготовлении кровяной колбасы. Человек восточный, возможно у них вопросы определения по постой решаются без какого-то ни было формализма.

Возможно, он думал, что в нашей семье положено выдавать бонусы. Я сам встречал одного, который в пору моего таксования в пору безработицы выдал на чай столько, что хватило бы на пять ведер чая.

Но сам-то я становлюсь нервным, когда дело доходит до денег. Сейчас, в связи с исчезновением ключей, история приобрела зловещий, как в американских фильмах, оттенок.

 

Немалые рублики вбуханы в дверь. Год назад это удовольствие стоило раза полтора дешевле. С другой стороны, техпрогресс – с ним надо считаться. Раньше таких навороченных замков еще не было. А этот – как у сейфа. Как теперь замки менять? Это же новая головная боль.

Вспомнилось! Хоть одно воспоминание, не такое мрачное, как прежние. Много лет назад, когда еще был СЭВ и Варшавский договор, завхоз учреждения, где я работал, называла СЭВ «Страны сейфа». И мы раз за разом провоцировали повторять эту фразочку. А она и не подозревала, что подтруниваем. Как рассказать ребенку о наших приколах, повеселить его? Уж больно непонятно ему будет.

С другой стороны, мне стыдно прежних веселых, беззаботных дней, безответственных шуток. Вот и доигрался, пришла мне расплата. Перед внуком стыдно. Мама его тоже поменяла дверь, мальчик ходит с такими же ключами: коричневый от верхнего замка, синий – от нижнего. А у деда будто табуретку из-под ног выбили. Как теперь покровительственно говорить с мальчиком о ключах? И на другие темы, связанными со взрослением, тоже.

Надо вот что – избавиться от свойственного пожилому возрасту автоматизма. Как дверь закрываешь, как выключаешь плиту – не помнишь. Закрыл ли краны? А куда положил флешку? Где читательский билет? Забыл из кармана рубашки вынуть, простирал в машине, билет нормально простирнулся, но все записи смылись, пришлось восстанавливать. В наше время, в моем возрасте нельзя быть уверенным ни в чем. Не раз заставал себя за попыткой повязать второй галстук или напялить вторую пару очков. Сколько раз терял и находил мобильник и запрятанные в книги невеликие деньги!

Пора пойти в парк, обшарить глазами пожухшую траву. Встаю, поправляю куртку и ощущаю что-то неожиданное. Неужели? Вновь обшариваю карманы, залезаю по локоть. Пальцы – не глаза. Но с их помощью кое-что все-таки можно понять. В левом нагрудном кармане куртки обнаруживается дырка. Разошелся от старости шов. Сам же зашивал. Новая, что ли, образовалась прореха?

Хорошо, что подкладка понизу прошита. Охлопываю куртку. А вот она, связка! Позванивает глухо. Теперь самое время сесть на скамейку и медленными движениями, как если резинку в трусы вдеваешь с помощью английской булавки, поднять ключи в закрытом матерчатом пространстве. Методично, как пойманную в сеть рыбу, чтобы не вырвалась.

Нет-нет, я не ликую. Нельзя. Да с какой стати – разве ж это находка? Просто не потерял. Мне противопоказаны эмоциональные качели. Нельзя допустить, чтобы катапультой подбросила радость, иначе через миг рухнешь в тоску, на кобчик.

Вот они, мои ключики – новые от дверей и старые от почтового ящика, от подъезда, от кейса, которым теперь почти не пользуюсь, а выбросить жалко. Жена покупала – еще в молодости. По великому блату. Связка, к жизни привязка. Лежит на ладони, греет, будто токами высокой частоты. Того и гляди, схлопочешь ожог.

Фонтанчик в этом скверике небольшой. Стоит наклонно. Конечно, никто специально не нагибал. Так само получилось. Пизанский фонтан, прям! Надо внуку об этом сказать. Может, поймет, улыбнется. Есть еще пизанский домик на берегу Нагаевской бухты. Угол наклона 45 градусов. Здание морской инспекции. Как держится – непонятно. Все внутренности оттуда вынули, а убрать – денег нет. Остается дождаться шторма, он бесплатно поломает и порвет, как тузик грелку, деревянные конструкции, да еще на берег выбросит – нам с мальчиком для костерка.

Впрочем, хватит прохлаждаться. Домой надо. Как хорошо держать в руке ключи, убеждаясь в их наличии. Им можно было бы перекличку провести, как в армии, чтобы на первый-второй рас-считайсь!

И вдруг! Словно из обрыва Нагаевской бухты, из каждого ключа начинают бить прозрачные струйки, с небывалой силой, точно лучи лазера. В интернете предупреждали, что 2012 год будет годом активного солнца, возможны длительные периоды, когда светило пошлет 7-миллиардному населению небывалые проблемы. У людей с неустойчивой психикой, художественно одаренных натур, людей творческого труда возможен усиленный приток художественных идей и даже галлюцинации. Это же о нас с тобой, Игорек! И у нас, Гарь, обнаруживаются маленькие роднички. Ключики. Наряду с другими чудесами природы.

Семь ключей, семь источников. Обрыв берега слоями, похож на слоеное тесто, которое продается на базаре за 55 рублей, а за 68 рублей не имеет такого сходства. Оно еще бывает дрожжевое и бездрожжевое. По виду не отличишь. Ляля, иногда ей помогает Гарь, выпекает из такого теста вкусные пирожки с котятами, так мы шутим. Пирожки треугольные, похожие на шляпу Наполеона.  

В этом месте, у кромки прибоя сильный запах смородины. Откуда берется? Я смородину снизу не вижу, далековато для моих глаз. Метров двести, наверное. Над обрывом, где-то притулилась. Вглядываюсь вверх. Стволы ольхи, вижу, а смородиновые кусты – нет. Наверное, выше по склону они прячутся, а запах стекает вниз, если нет ветра. Люблю я аромат смородиновых листьев: если заварить в котелке, на костерке – очень вкусно. Вот и мальчик оценил.

(Белая ночь, сдобренная черным чаем, с черной смородиной…)

На этом участке берега затишье, не беспокоит бриз. Прислушаться – мелодию услышишь. Поющие струи. Музыкальные фонтанчики. В воде информация зашифрована, вот ее и читай, пользуйся ключом для дешифровки.

Держу в руке связку ключей, грею теплом ладони. Вы больше так не делайте, – прошу их.

Было мне лет пять, заболел тяжело. Да, считай, все детство проболел, а это уж больно надоедный недуг: кашель надоедный, часами – всю душу вынет. И лекарства, считай, нет от той инфекции. Ну, тогда не было. Народное средство бабушка применила: ключи мне кипятила, пить давала. Полегче кашлялось.

Впереди у нас малоснежная зима и морозный февраль – первый юбилей Игорешки – десять свечек на торте! Подуй, загадав желание. А уж мы постараемся, чтобы сбылось.

 

Магадан, 2002 – 2012

 

Комментарии читателей: