Трагикомедия в одном действии

Intro

В комнате одиноко сидит старая женщина. Она в венке их живых цветов и в сарафане, с большим фингалом под глазом. Трогает синяк, вздыхает. Разговаривает сама с собой.

У меня в жизни было все, все было в жизни. Мне как-то и жаловаться не о чем. Сижу вот и думаю – не о чем жалеть. А то, что я у Верки мужа увела, так пусть рот Верка свой широко не разевает. Да и Верка мне подружкой не была, так, однокурсница. Че ее слушать-то, Верку. Нету Васи теперь, нету, а Верка живет. С гражданским правда, всю жизнь, живехонька. Замуж так и не ходила. Странно. Почему не ходила. Может на Васю обиду держала? Старая я совсем стала. Скоро уж шестьдесят пять стукнет. Боялась, а вот дождалась. Каждый, наверное, один остается на старости лет. Вот квартирантов пустила, чтобы не скучно было, а не ради денег. Девочка в милиции работает, ну как девочка – 25 уже, уже и не девочка. С милиционером и не страшно ночью. Все спрашивают, а я и говорю – мол, милиционера пустила, чтоб не страшно. Сядем вечером сериалы смотреть, особенно криминальные. Сейчас много криминальных показывают. Она смеется, говорит: неправда все там, все выдумка. А мне нравится. Я раньше детективы любила. Вот такой вот детектив.

Голос в темноте. Телефонный звонок. Очень грустный голос.

Оля, ты только не волнуйся. Мама умерла. Похороны послезавтра. Мы уже выехали. Собирайся. Детали на месте обсудим.

Действующие лица:

Баба Нюра -         

Баба Шура-

Баба Люба –     коллектив ансамбля «Морская звезда».

Баба Дуня-

Баба Дуся-

Татьяна – 38 лет, разведенка, дочь бабы Нюры, Аннушки, Анны Леонидовны Анисимовой.

Олег – ее сын, 18 лет

Анатолий – бывший муж Татьяны.

Ольга – сестра Татьяны, 31 год.

Костя – приятель Ольги, гражданский «муж», зарабатывает «более менее», 27 лет.

Лена – квартирантка, милиционер.

Остальные второстепенные лица.

1.

Утро. Площадка двухэтажки. Двое входят в подъезд.

ОЛЕГ. Мама, ты не имеешь права!

ТАТЬЯНА. У русского человека есть два права: право послать и право пойти. Закрыли тему. Понятно. Вот эта, по-моему, квартира. Я и не помню уже. На ощупь ориентируюсь. Вроде эта.

Звонит в дверь.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Кто там?

ТАТЬЯНА. Любовь Николаевна, открывайте. Это Татьяна. Я за ключами.

Открывает. На пороге тихонькая старушка.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Таня. Ключи. Сейчас отдам. Сейчас. Завалились куда-то. Отдам сейчас. Завалились наверное. Я же на вешалку вешала. Котики, а вы не видели ключи?

ТАТЬЯНА.  Котики нам сейчас ключи искать будут. А в подъезде как сто лет назад. И кошками пахнет, и счетчики никто не проверяет – все напрямик бросают, и цветочки. Ну чет она там пропала. Пойду я посмотрю.

Баба Люба сидит на кухне и плачет. Вокруг нее сидят десять кошек. Громко играет радио.

РАДИО.  Новости культуры. Сегодня в березовском театре «Рябинка» прошла премьера нового спектакля, в котором главное событие – падение солистки на кучу реквизита. (Голос фоном) «Да я не пьяная была! Я за подол запнулась. Меня раскрутили сильно». Новости медицины. Говорит главврач местной поликлиники: «В сельских больницах всегда были сложности с оборудованием. Недавно мы получили новый рентгенаппарат. Японский. Но как работать с ним нас не научили. Но мы подошли к этому вопросу творчески. Мы пользуемся старым рентгенаппаратом, еще советским. А новый, японский поставили в коридоре, сейчас посетители, сидя в очереди, развлекаются и коротают время тем, что просвечивают друг друга».

БАБА ЛЮБА. (Тихо)  Такая хорошая, такая добрая. Сахар. Соль. Встретимся – поговорим. Она же такая добрая. Сказочница. Ох мы терли языками.

ТАТЬЯНА.  Ну, хорош, бабка, ты что соплями-то пошла? Не надо здесь разводить. На-ка. Вот уже и сервиз наш прибрала. Быстро ты.

БАБА ЛЮБА. (Тихо)  А кто кошечкам моим котлетки носить будет, носить котлетки кошечкам

ТАТЬЯНА. Сами пусть ищут пропитание.

БАБА ЛЮБА. До юбилея трех дней не дожила.

ТАТЬЯНА. Любовь Николаевна, ключи можно я заберу у вас. Мне больше ничего не надо.

БАБА ЛЮБА. (Вытирает слезы) Нет у меня ключей. Я забыла совсем. Там же квартирантка. Звоните в дверь. Она еще дома.

2.

Квартира бабы Нюры, этажом выше.

ЛЕНА. Здравствуйте. А вас жду. С ноги на ногу переминаюсь. На работу опаздаваю уже. Вот уже оделась.

ТАТЬЯНА. А вот мы и пришли.

ЛЕНА. Ключи я вам оставлю. Вернусь вечером.

Убегает, но возвращается.

ЛЕНА. Извините. А можно документики ваши? Простите, такая работа.

ТАТЬЯНА. Понимаем. Паспорта хватит? Моего?

ЛЕНА. Да, все в порядке. До вечера.

Убегает. Татьяна осматривает квартиру. Обычная однокомнатная квартира. Кухня, диван, раскладушка, телевизор, балконная дверь. Стенка, в стенке стоит точно такой же сервиз, что и этажом ниже. Татьяна о чем-то задумывается, но до конца этого не понимает.

ТАТЬЯНА. Начнем с уборки, наверное, сними шторы. Я на кухню пойду. Посмотрю, что есть.

 

3.

Квартира Бабы Любы. Звонок в дверь. Входит Анатолий, бывший муж Татьяны.

АНАТОЛИЙ. Здравствуй, Таня. Как дела? Не виделись сто лет.

ТАТЬЯНА.  Да ты уж загнул, сто лет. Тебе бы пятьдесят прожить.

АНАТОЛИЙ. Таня, неужто ты меня не любишь?

ТАТЬЯНА. Проходи на кухню, что в прихожке-то.

АНАТОЛИЙ. А где тапки?

ТАТЬЯНА. Да так проходи. Пол все равно мыть.

АНАТОЛИЙ. Не, я так не могу. Давая я в носках.

ТАТЬЯНА. А ты что это приперся. С утра с самого.

АНАТОЛИЙ. Ну я тебе помочь. Ну похороны же все таки. Святое дело. Таня, ты не рада мне. Ну ты че, ну это же я.

ТАТЬЯНА. (Моет посуду) Отчипись худая жись. Не колупай душу давай, а. Ты прям ребенок, как мальчик ей богу.

АНАТОЛИЙ. А ты как девочка.

ТАТЬЯНА. С сыном пойдешь здороваться? Иди, он в другой комнате.

Заходит в зал.

АНАТОЛИЙ. Ну здравствуй, сынок, здравствуй.

ОЛЕГ. А, пап, привет.

АНАТОЛИЙ. Ну ты че это и руки отцу не пожмешь? Да, воспитала, воспитала. Это у вас так принято, у городских?

ОЛЕГ.  Да руки заняты были.

АНАТОЛИЙ. А это ты че делаешь, шторы снимаешь?

ОЛЕГ. Снимаю.

АНАТОЛИЙ. Стирать что ли будете?

ОЛЕГ. Будем.

АНАТОЛИЙ. А с квартирой что делать станете, не решили еще?

ОЛЕГ. Нет, не решили.

АНАТОЛИЙ. Вот, обои отвалились, надо ремонтироваться. А на балконе еще шкаф, что я строил. Целехонек. Закрома тещины. Помнила, наверное, до последнего меня.

ОЛЕГ. Наверное.

АНАТОЛИЙ. Ну что-то ты не разговорчивый совсем. Пойду я с матерью потолкую.

Заходит на кухню.

АНАТОЛИЙ.  Это он себе ухо проколол что ли?

ТАТЬЯНА. Ну проколол, и что?

АНАТОЛИЙ. И ты позволила, так прям взяла и сказала, сынок, проколи ухо? Не ну ты даешь, с сыном моим как с девчонкой.

ТАТЬЯНА. А не пошел бы ты со своими указками в жопу? Где ты все это время был, а? Где? Сказать? Пьяный на завалинке лежал.

АНАТОЛИЙ. Я протестую против формулировки.

ТАТЬЯНА. Иди отсюда, иди отсюда помощник хренов. Не видела тебя и видеть не хочу.

АНАТОЛИЙ. Ну снова здорова. Ну вы даете, городские, городские-полоумные, я ж еще, я ж еще…

Долго обувается потом хлопает дверью.

ТАТЬЯНА. Вот блин папочка на мою голову тоже…

4.

ЖД Вокзал. Поезда приходят и уходят. На лавочке сидит молодая женщина. Рядом мужчина. В руках сумки.

КОСТЯ. Обязательно надо было так?

ОЛЬГА. А что?

КОСТЯ. Да ничего!

ОЛЬГА. Конечно, кто-то должен экономить в нашей семье! А не фукать туда-сюда.

КОСТЯ. В плацкарте без белья ехать – это экономить значит? Простынь – это фукать? У меня из подушки перья торчали, на матрасе пятна, непонятно кто там спал. Ты видела, кто там ездит? Их там выгнали, а здесь не взяли, вот они и катаются туда-сюда.

ОЛЬГА. (Молчит)

КОСТЯ. Че ты расселась-то, пошли, некогда.

ОЛЬГА. Конечно, пошли!  А ты не думаешь, что мне страшно!

КОСТЯ. Че страшного-то?

ОЛЬГА. Все страшно! Там все, наверное, изменилось.

КОСТЯ. Это как?

ОЛЬГА. Да вот так. Я здесь пять лет не была. А до этого никуда не выезжала. Сейчас, наверное, там все изменилось. Это так страшно, я боюсь.

КОСТЯ. Да че бояться-то, ну изменилось ну и че. Да ты представь, что ты в другое место приехала и все!

ОЛЬГА. Не могу, я же знаю, что это место не другое.

КОСТЯ. Короче, мы сидеть будем или уже двинемся.

ОЛЬГА. Двинемся с тобой тут, конечно, двинемся, на автобус. Только я номера не помню. Остановка там, если не перенесли.

КОСТЯ. Скажите, остановка там?

ХМУРЫЙ МУЖЧИНА. А хрен ее знает.

КОСТЯ. Понятно.

5.

Прихожая Татьяна открывает дверь. Входят Костя, Ольга и Анатолий с сумками.

КОСТЯ. Здрасьти.

ОЛЬГА. Таня, ты не представляешь, как страшно. Все так изменилось – не узнать. Я же по-другому все помню. Конечно, столько времени меня не было.

ТАТЬЯНА. Да не сильно.

ОЛЬГА. Все, прям, другое - школа другая, почта другая, магазин другой.

ТАТЬЯНА. Да такой же магазин.

ОЛЬГА. А я так расстроилась, что не могла даже дом найти. Конечно, такой стресс.

АНАТОЛИЙ. А я иду, смотрю – плутают. Ну, думаю - городские.  С сумками к тому же. Присматриваюсь, вроде Оля-малахоля. Ну, думаю, помогу.

ТАТЬЯНА. А ты пьяный уже что ли?

АНАТОЛИЙ. Ну мы помянули с бабкой Любой.

ТАТЬЯНА. Бабка Люба здесь к месту пришлась. Вы в зал проходите. Дел много. Сейчас будем решать. Ты тоже проходи, помошничек.

АНАТОЛИЙ. А я всегда. Я всегда. Готов.

ТАТЬЯНА. (Ольге) Это кто такой?

ОЛЬГА. Костя. Муж мой гражданский.

ТАТЬЯНА. Новый что ли?

ОЛЬГА. Новый, новый, ни разу не надеванный.

ТАТЬЯНА. Так, товарищи. Дело такое. Вот такое, неожиданное, да кто ожидал.

АНАТОЛИЙ. Никто не ожидал. Молода была, здорова.

ТАТЬЯНА.  Толя, помолчи, а? За сегодня нужно управиться. Надо в морг съездить. Одежду отвести. Анатолий, съездишь? Тебя Олег отвезет.

АНАТОЛИЙ. Ноу проблем.

ТАТЬЯНА.  Ага. Одежду там, ну может еще что. Предлагать будут катафалк – не берите. Мы потом сядем, обсудим. На обратном пути продуктов купите. Я денег дам.

ОЛЕГ. У меня есть деньги.

ТАТЬЯНА. Я еще дам. И список. Оля, мы с тобой в сельсовет или в собес, как его там, не знаю. Надо с кладбищем вопрос решить.

Все смотрят на Ольгу.

ОЛЬГА. Ну кладбище, так кладбище – конечно поехали.

6.

Кладбище. Крашенная в белое работница сельсовета с бумажками водит по территории кладбища Ольгу и Татьяну. Кладбище очень чистое, ухоженное.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА. А вот тут у нас Лариса Геннадьевна лежит, ее в метро на рельсах током убило.

ОЛЬГА. А у вас и метро есть?

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  Да не у нас. В городе.

ОЛЬГА. А…

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  Мы за кладбищем смотрим-наблюдаем. Людей приставили, ухаживаем. У нас в области наше кладбище самое красивое. Самое чистое. Это все председатель. Председателя не было бы – было бы грязно и некультурно. Он как пришел сюда, сразу за кладбище. Как же говорит, у вас уже хоронят друг на друге, все в запустении, говорит, нехорошо.

ТАТЬЯНА. Только что это они у вас мрут так часто? Вы бы лучше за живыми…

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  У нас все разделено, раньше никакого порядка, а сейчас порядок. В одном углу у нас кладбище еврейское, в другом мусульманское, в третьем мы знаменитых людей города хороним.

ОЛЬГА. А если умер известный человек, да еще и еврей?

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА. Ну не знаю даже. Вы такие вопросы задаете. Меня в тупик вводите. Не знаю. Думать надо.

ТАТЬЯНА. А что тут думать, на дорожке вырыть. Между. Чтобы не обидно.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА. А вот тут у нас писатели покоятся. Председатель велел для писателей отдельную территорию выделить. Он читать очень любит. У вас бабушка не писателем была, нет?

Ольга качает головой.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  Здесь только двое еще пока лежат. Великий наш фронтовик-журналист, Артем Максимович Калачов, еще в войну все объездил, описал. А рядом, вот тут, видите, поэтесса лежит. Глухонемая была, но такие, знаете, стихи о любви писала. Пугачева, наверное, спела бы не застеснялась.

ОЛЬГА. А красиво-то у вас как, жаль умирать не скоро.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  Так вы когда соберетесь, к нам приезжайте. Правда по прописке хоронят. Ну так у нас прописку посмертно оформят. Будете лежать в красоте, в светлоте, как царица. В черемухе, да в сирени утопать.

ТАТЬЯНА. У с папой рядом можно?

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  А там разве место есть? Его давно хоронили?

ТАТЬЯНА. Три года назад.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА. Место надо заранее брать, выкупать, или залог вносить. Столбить, так сказать.

ТАТЬЯНА. Оля, ты помнишь, где папа?

ОЛЬГА. Нет, я же на похоронах не была.

ТАТЬЯНА. Да, я вспомнила, ты же похороны прогуляла. А вы помните, где Анисимов Михаил Иванович.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА. Ой, вы знаете, я недавно здесь совсем. У него там крестик или памятник?

ТАТЬЯНА. Щас вспомню, там березы и дорога недалеко. Вот здесь он. Вот. Пришли.

РАБОТНИЦА СЕЛЬСОВЕТА.  Ну здесь наверное можно. Я у сторожа узнаю. Если место не куплено тогда выроем. Вы как, по прейскуранту будете, она у вас почетная или просто? Почетным скидка полагается. Вы безналом или наличными платить будете, у нас просто терминал старый, мы визу не обслуживаем…

ТАТЬЯНА. Да заткнись ты.

7.

Больница.

ДЕВУШКА. Нет, я такой фамилии не вижу.

АНАТОЛИЙ. Как это не видите. Она что, на старости лет фамилию поменяла. Ты не знаешь?

ОЛЕГ. Да нет.

ДЕВУШКА. Все может быть. У нас умерла?

АНАТОЛИЙ. Да не знаю. Может дома.

ОЛЕГ. А где морг?

ДЕВУШКА. Дальше по коридору на улицу. Только бахилы наденьте.

АНАТОЛИЙ.  Зачем бахилы в морге?

ДЕВУШКА. Ну вы же по территории медучереждения пойдете. Чтобы грязь не таскать. Там тоже чистоту соблюдают. Там люди тоже инфекций боятся.

АНАТОЛИЙ. Даже персонал?

ДЕВУШКА. Персонал в первую очередь.

АНАТОЛИЙ. Вот, снова здорова. А может мы с главврачем поговорим. Может он чего знает.

ДЕВУШКА. Ну хотите с ним поговорите, вот он интервью дает, на радио.

Главврач дает интервью.

ГЛАВВРАЧ. Согласен с общим мнением, что врачей на всех не хватает. Тем более в сельских больницах. Но мы подошли к этому вопросу творчески. У нас теперь процветает самоуправление: проще больных научить лечить, оказывать себе первую медицинскую помощь, ставить капельницы или выносить утки. Ходячие ухаживают за лежачими. Поверьте, это гораздо проще, чем искать медсестру.

Звонит телефон.

ГЛАВВРАЧ. Что значит - не дышит. Ну не знаю, вас же учили. Проведите вентиляцию. Что значит: окно открыли,  не помогает? Причем здесь окно? Что значит: вентилятора нет? Так с вентилятором любой справится, а вы без вентилятора.  Извините, надо бежать.

ЖУРНАЛИСТ. Нормально. Я смонтирую.

Анатолий подходит к главврачу.

АНАТОЛИЙ. Здравствуйте, нам бы труп забрать, или как это у вас называется. У нас тут родственница умерла.

ГЛАВВРАЧ.  Никто не умирает. Всех ждут следующие жизни. Правильно говорить оболочка. А кто умер?

АНАТОЛИЙ. Теща моя.

ГЛАВВРАЧ. Тещина оболочка.

АНАТОЛИЙ. Нам бы ее сейчас забрать.

ГЛАВВРАЧ. Тещу?

АНАТОЛИЙ. Оболочку.

ГЛАВВРАЧ. Когда умерла?  Вчера?

АНАТОЛИЙ. Не знаю. Вчера или позавчера. Не помню.

ГЛАВВРАЧ.  Рано ее еще забывать, три дня душа витает рядом с нами. Она все видит.

АНАТОЛИЙ. Так мы одежду принесли. Вот, пусть посмотрит. То не то.

ГЛАВВРАЧ. Мне кажется или вы рады?

АНАТОЛИЙ. Что?

ГЛАВВРАЧ. Ну что теща-то умерла.

АНАТОЛИЙ. Да что вы, доктор, скорблю со всеми.

ГЛАВВРАЧ.  А вот и плохо. Надо радоваться, она избавилась от старого, бренного тела. И теперь в любой момент может возродиться. Цветочком там, мышкой или букашкой какой.

ОЛЕГ.  Кактусом, бабушка кактусы очень любила.

ГЛАВВРАЧ. Ну что на карме написано, то и будет.

АНАТОЛИЙ. Анна Леонидовна Анисимова, 1952 года рождения.

ГЛАВВРАЧ. Не помню такую среди оболочек.

АНАТОЛИЙ. А вы всех помните?

ГЛАВВРАЧ. Работа такая.

АНАТОЛИЙ. Может посмотрим.

ГЛАВВРАЧ. Ну если мне не верите, давайте посмотрим.

8.

Пазик. Ольга и Татьяна возвращаются с кладбища. Все страшно трясется. Кондуктор весь в татуировках и похож на зэка.

ТАТЬЯНА. Знаешь, что я вспомнила? Вспомнила и сразу подумала.

ОЛЬГА. Что?

ТАТЬЯНА. То, что ты всегда была трусиха.

ОЛЬГА. С чего это?

ТАТЬЯНА. С того это. Что не происходило важное в жизни, ты всегда от этого избавлялась.  Прогуливала или перекладывала на кого-нибудь. Увиливала.

ОЛЬГА. На кого же это я чего переложила?

ТАТЬЯНА. В школе ты нигде не участвовала. Я за тебя дежурила, от мальчишек тебя защищала, ты их боялась до смерти. Специально на первый урок опаздывала. Ждала пока все по классам разбредутся.

ОЛЬГА. Конечно. Давай. Наседай. У нас с тобой семь лет разницы. Я, когда в школу пошла, ты ее уже заканчивала. Давай, давай выдумывай.

КОНДУКТОР. Слышь, верхонки, на билеты передавайте. Че сидите.

ТАТЬЯНА. Что выдумывай сразу. Я что ли на похороны не приехала. Уехала и ни слуху, ни духу.

ОЛЬГА. А тебе завидно что ли, что «ни слуху ни духу». Может я от вас отдыхала.

КОНДУКТОР. Э, очистки, вы не слышите че говорю? Че совсем че?

ТАТЬЯНА. Вот и доотдыхалась. Не к кому ездить теперь.

ОЛЬГА. Конечно, я маленькая, ума нет, ты за меня все время думала. Что я сама что ли не понимаю. Боюсь, всю жизнь боялась. Что теперь говорить. Конечно, ты вон какая.

Оля плачет.

КОНДУКТОР. Че землю увлажняете. Че денег нету. Че?

ОЛЬГА. Конечно, обвиняй меня сейчас. Это я виновата. Мама умерла. Это я виновата. Конечно.

ТАТЬЯНА. А что, не так что ли?

КОНДУКТОР. Так вы че, натурой, че.

Подходит к женщинам.

ТАТЬЯНА. Слышь, козел, это сестра моя. Не трожь сестру!

Пихает его так, что тот отлетает в другой конец салона.

ОЛЬГА. Да ты сама первая из дома сбежала. А я за тобой. Несправедливо все это как-то.

КОНДУТОР. Э, вы за проезд-то заплатите.

9.

Больница. Морг.

ГЛАВВРАЧ. Помните, как старушка выглядела?

ОЛЕГ. Ну, я давно ее видел. Вот уже пять лет не встречались.

ГЛАВВРАЧ. А вы?

АНАТОЛИЙ. А я недавно, но издалека. Близко не подходил. Боялся.

ГЛАВВРАЧ. А отличительные черты у умершей были? Пальца, например, не было, руки, там, или татуировка.

АНАТОЛИЙ.  Да нет, вроде все на месте было.

ГЛАВВРАЧ.  Вот, например, здесь, головы нет. И мы не можем опознать как раз.

Показывает труп.

АНАТОЛИЙ.  Извините, доктор, но мне кажется – это мужик.

ГЛАВВРАЧ. Оболочка пола не имеет. Это сгусток материи. Какая разница.

АНАТОЛИЙ.  Идеологическая.

ГЛАВВРАЧ. Ну вот эта. Смотрите сами.

АНАТОЛИЙ.  Какая-то она не совсем чистая.

ГЛАВВРАЧ. Какая вам разница, пять лет не видели. Может и замаралась к этому времени. Чаще надо своих родственников навещать.  Ну, значит, нет тут вашей тещи.

АНАТОЛИЙ.  А где она?

ГЛАВВРАЧ.  В другом месте она значит. Дома поищите.

ОЛЕГ.  Да нету ее дома. Мы искали уж. Не пропустили бы.

АНАТОЛИЙ.  Хотя на балконе не смотрели.

ГЛАВВРАЧ. Ну, короче, как только найдете – сразу привозите – а то без нее вам свидетельство не дадут. И компенсацию.

10.

Дом Анны Леонидовны. Ольга и Татьяна поднимаются по лестнице.

ОЛЬГА. Мне кажется они здесь все сумасшедшие. Вся деревня. Крыша съехала. Таня. Чем дальше. Тем страшнее.

Заходят в квартиру. За столом сидят пять женщин в русских народных сарафанах и венках из живых цветов. Они смотрят на вошедших, вошедшие смотрят на них. Всюду венки, искусственные цветы, траурные ленты и металлический крестик.

ТАТЬЯНА. Это кто такие?

КОСТЯ. Это ансамбль местный.

ТАТЬЯНА. Петь будут?

КОСТЯ. Нет, помочь пришли, это подруги ее.

ОЛЬГА.  А почему в сарафанах?

КОСТЯ. Сказали, что с репетиции. Спектакль сейчас новый ставят, они название говорили, что-то французское.

ТАТЬЯНА. Да, те еще француженки. Что делать будем?

ОЛЬГА. Мне кажется, они все чокнутые. Не думала, что мама на старости лет ушла в самодеятельность.

ТАТЬЯНА. Ой, идите вы на хрен все, разбирайтесь сами.

Уходит на кухню.

ОЛЬГА.  Костя, сходи в магазин, купи вина. Мы сейчас этих бабок напоим, пусть помянут.

КОСТЯ. Так они в сарафанах же, вдруг капнут?

БАБА ШУРА.  (Громко) Не капнем! Мы уже специалистки!

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Мы знаете сколько в них корпоративов отвели, сколько фуршетов отстояли, ни капельки ни капнули.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Да-да!

ОЛЬГА. Вот и прекрасно, бабушки, девушку, женщины. Конечно, не капнете, а вы с мамой дружили?

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Не просто дружили, выступали вместе!

ОЛЬГА. Ой, красота какая.

БАБА ШУРА.  (Громко) Это вы нас еще на сцене видели.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Да-да!

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно)  Не видели и не слышали! Давайте, девочки, поклон.

Все встают кроме бабы Дуни, которая, кажется, заснула.

БАБА ШУРА.  (Громко) Выступает народный коллектив.

ВСЕ (нараспев) Моооооорскаааааааяяяяяяяя звееееееездааааааааааа!

Кланяются. Просыпается баба Дуня.

БАБА ДУНЯ. (Безумно) Что, девочки, уже поклон?

ОЛЬГА.  Красиво, красиво очень. Спасибо что пришли. Мама была бы рада.

Выходит из кухни Татьяна.

ТАТЬЯНА. Вот, хотите помочь – картошки почистите.

БАБА ШУРА.  (Громко) Так мы это, легко.

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Да мы запросто.

Чистят картошку в ведро.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Горе, горе-то какое. Печаль какая

БАБА ДУНЯ. (Безумно) А что, девочки, кто-то умер?

БАБА ШУРА.  (Громко) Аннушка умерла.

БАБА ДУНЯ. (Безумно) Нюрка, что ли? Так я же ее видела недавно. На балконе видела и уже умерла? Когда?

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Вчера. Или позавчера.

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Такая молодая, такая бодрая была.

БАБА ШУРА.  (Громко) Упражнение каждый день делала на дыхание!

БАБА ДУНЯ. (Безумно) Поэтому и умерла?

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Поэтому и бодрая была!

БАБА ДУНЯ. (Безумно) А это кто?

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) А это дочери ее!

БАБА ДУНЯ. (Безумно) Дочери? А я думала у нее сыновья.

БАБА ШУРА.  (Громко) Вы приходите к нам в БТР!

ОЛЬГА. Куда?

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно)  В театр!  В березовский театр «Рябинка». БТР.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Да-да. Приходите.

За дверью раздается мяуканье.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Ой, ой, это ко мне!

Открывает дверь, заходит Мурочка.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Нашла ведь, нашла!

11.

Входят Костя, Анатолий и Олег. Чуть позже с работы приходит Лена.

ТАТЬЯНА. Ну, наконец-то, провалились что ли?

ОЛЕГ. Добирались долго. Проволочки. Магазин.

АНАТОЛИЙ. Пойдем. Это. Поговорить надо. Сынок, иди в общую комнату.

ТАТЬЯНА. Что случилось?

АНАТОЛИЙ. Короче, нет там никого.

ТАТЬЯНА. Где?

АНАТОЛИЙ. В морге. Нет там ее. Не нашли.

ТАТЬЯНА. А где?

АНАТОЛИЙ. Врач сказал  -  дома поищите.

ТАТЬЯНА. Что значит поищите?

АНАТОЛИЙ. Вот так сказал. Сказал - поищите. А вы искали?

ТАТЬЯНА. Толя, сбавь обороты. Где ей быть-то кроме как в морге. Что за шутка.

АНАТОЛИЙ. Да ты не переживай, вон, Ленка же в милиции работает! Отыщем!

Входит Ольга.

ОЛЬГА. Таня, бабки эти такие чумовые. Прямо вырви глаз. А вы че, как на похоронах?

ТАТЬЯНА. Маму потеряли.

ОЛЬГА. Как потеряли? Из машины выронили?

ТАТЬЯНА. В морге нет ее и в больницу не поступала!

ОЛЬГА. И что делать?

ТАТЬЯНА. В милицию пойдем завтра. Будем искать. Что за дела такие!

ОЛЬГА. А сегодня че?

ТАТЬЯНА. Сегодня поздно уже! Иди, я сейчас буду суп ставить. Мне картошка нужна.

Принимается варить борщ.

АНАТОЛИЙ. Ты же от меня просто так ушла?

ТАТЬЯНА. Ты про что?

АНАТОЛИЙ. У тебя никого не было? Просто взяла и ушла. Соврала.

ТАТЬЯНА. Толя, успокойся, мы с тобой давно не муж и жена. Не пара, да и знать друг друга не желали.

АНАТОЛИЙ. Тебе не тяжело одной? Кредиты поди висят?

ТАТЬЯНА. А тебе не все равно ли?

АНАТОЛИЙ. Машина вон Олега в кредит куплена. Расплачивайся не хочу.

ТАТЬЯНА. Вот. А  я и не хочу.

АНАТОЛИЙ. На сколько лет хоть?

ТАТЬЯНА. На много.

АНАТОЛИЙ. На сколько, спрашиваю!

ТАТЬЯНА. На десять.

Молчат.

ТАТЬЯНА. Ты где работаешь-то хоть?

АНАТОЛИЙ. Я вон,  на стоянке сторожем. Да из окна можно увидеть.

Молчат.

АНАТОЛИЙ. Ты знаешь, мне много раз говорили: «Толя, ищи свою цель в жизни. Как найдешь ты бей в нее, бей без остановки. И обязательно все получится». А у меня ничего не получается. И цели нет. Ищу, а найти не могу. Всю жизнь вот так проискал. А может и просмотрел. Тебя же я просмотрел!

12.

Большая комната.

БАБА ШУРА.  (Громко) Мы, вот, Цоя очень уважаем. Гребенщикова любим исполнять.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Мумий тролля тоже.

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Рок с деревенским колоритом.

БАБА ШУРА.  (Громко) Я раньше у группе была по художественному свисту. Так, знаете, свистела – стекла вылетали. Я и сейчас свищу!

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Да-да, свистит.

Лена и Олег на заднем фоне вешают шторы.

ОЛЕГ. Ты почему в милицию пошла?

ЛЕНА. Даже не знаю. Мне все равно было куда идти. У меня папа милиционер.

ОЛЕГ. А, ну понятно тогда.

ЛЕНА. Что понятно?

ОЛЕГ. Ну, наследственность.

ЛЕНА. (Улыбается) Преемственность. Но тоже очень близко.

ОЛЕГ. А я инженер. Учусь еще. Но ты не думай, я там ничего не шарю.

ЛЕНА. Да я и не думаю.

ОЛЕГ. Ты без квартиры-то сейчас куда?

ЛЕНА. В общагу. Должны пустить.

ОЛЕГ. Бабки-то развеселились совсем.

Слегка по шафэ.

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) А мы на Евровидение даже собирались. Денег до Москвы доехать не хватило немного. Сейчас говорят коллективы в летах у них там в моде.

БАБА ШУРА.  (Громко)  Конечно в моде. Вся молодежь уже состарилась. Пора бы пустить на эстраду новую кровь.

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Да-да, кровь.

БАБА ДУСЯ. (Вальяжно) Да ты, Шурка, кровожадная, я посмотрю.

В углу спорят Ольга и Костя.

ОЛЬГА. Ты где был-то?

КОСТЯ. Я заблудился. Пошел покупать портвейн и заплутал.

ОЛЬГА. Ну ты даешь!

КОСТЯ. Че, да я тут первый раз. Меня этот, Анатолий нашел. Вывел. Мог и пропасть в глуши в этой.

ОЛЬГА.  Ты полегче, это родина моя.

КОСТЯ. Ты слышь, ты собираешься, родина? У нас поезд через полтора часа.

ОЛЬГА. Да вот думаю. Неправильно это бросать все. Мама непонятно где!

КОСТЯ. А че случилось. Я думал она сейчас в таком виде, что не потеряется!

ОЛЬГА. Не шути так.

КОСТЯ. Собирай монатки.

ОЛЬГА. Я тут останусь.

КОСТЯ. А я че один что ли?

ОЛЬГА. Пусть тебя отвезут вон!

КОСТЯ. Я всмысле, без тебя возвращаться что ли?

ОЛЬГА. А я тебе что ли мать что ли? Я тебе что ли нанималась что ли? Конечно, на всем готовеньком живешь.

КОСТЯ. Ты с этими бабками рехнулась вконец. Уехал я. Автобус скажи только.

ОЛЬГА. 16 вроде. Спросишь на остановке.

Уходит. Ольгу перебивает баба Шура.

БАБА ШУРА.  (Громко)  Девочки, мы пойдем наверное. Любка, ты сказать что-то хотела!

БАБА ЛЮБА. (Тихо) Вы ночевать ко мне идите. Что здесь-то. Здесь покойник был.

Баба Дуня подозвала Таню и шепчет на ухо.

БАБА ДУНЯ. (Безумно) Вы, главное, девочки, разговаривайте друг с другом. Не чужие же. Мамы нет. А когда умирают – самая тяжелая мысль – не наговорились. Разговаривайте. Выговаривайтесь. А то несчастными себя сделаете.

Потом поворачивается ко всем.

БАБА ДУНЯ. (безумно) Девочки, а Аннушка завтра на репетицию придет?

13.

Ночь. Татьяна одна осталась ночевать в квартире. Всех выпроводила к соседке. Одна среди похоронный венков, лент, железного креста. Не спит. Смотрит в потолок. Тихо лежит на диване. Что-то шепчет губами.

Балконная дверь тихо открывается и кто-то плавно крадется по деревянному полу, стараясь не скрипеть половицами. Некто идет на кухню, где открывает холодильник.

Татьяна включает свет. Перед ней баба Нюра, которая что-то жует и немного виновато смотрит на нее.

ТАТЬЯНА. (Растерянно) Мама. А почему у тебя синяк под глазом?

БАБА НЮРА. Запнулась.

Татьяна опускается на табуретку.

ТАТЬЯНА. Да за что же ты с нами так.

Бабе Нюре стыдно продолжать есть. Она закрывает холодильник и садится рядом.

БАБА НЮРА. А вы с нами как? Вы с нами как? Вы с нами по-другому? Написала, позвонила, пригласила. Ни одна, ни вторая, мимо все.

ТАТЬЯНА. Так ты что обиделась?

БАБА НЮРА. Хрена лысого я вам обижусь. Просто больно стало. Никому я не нужна, выходит.

ТАТЬЯНА. Ну зачем врать-то. Зачем умирать-то?

БАБА НЮРА. Да что б вас увидеть. Внука пять лет не видела. Дочь младшую – шесть. Так и должно быть, по-вашему? Так, по-вашему, правильно?

ТАТЬЯНА. Да ты даже когда умрешь, будешь мне кровь портить.

Молчат.

ТАТЬЯНА. А подружки твои, они же знали все. А эта, соседка твоя, даже расплакалась.

БАБА НЮРА. Что ты понимаешь в этом. Она актриса. Для нас такое и не дело вовсе, а так, разминочка. Репетиция.

ТАТЬЯНА. Короче, я поеду наверное. Я на три дня отгул взяла. Зачем им пропадать, если такое дело.

БАБА НЮРА. Какое дело?

ТАТЬЯНА. Ну ты жива, вроде.

БАБА НЮРА. Вот оно что. Ну так это не долго и поправить.

Отворачивается.

ТАТЬЯНА. Так ты значит на балконе все это время. Да как ты там. Сутки целые.

БАБА НЮРА. А что, старому человеку много ли надо? Там ниша для заготовок, помнишь? Вот. Так я там пряталась. Там пусто. Сил нет, не солю уже ничего. Старое доедаю. Я пока там сидела – банку огурцов съела и банку компота вишневого.  Так хотелось выйти. Но держалась. Изо всех сил держалась.

ТАТЬЯНА. Как же тебе не стыдно, мама, ты же напугала всех до смерти. Ты эгоистка, мама, самая настоящая. В тебе ни капельки сострадания. Ты бессердечная.

Уходит в комнату.

14.

Утро. На кухне громко играет радио.

РАДИО. Новости медицины, говорит главврач местной поликлиники: «В сельских больницах всегда была проблема с местом. Да, места на всех не хватает. Приходилось селить в коридоре. Да кто из нас не лежал в коридорах. Все лежали. Но даже в коридорах места ограничены. Но мы подошли к этому вопросу творчески. Теперь любой житель нашего города может взять на поруки любого больного. Так сказать пожить пустить на время выздоровления. Мы лекарства с собой заворачиваем. И людям не одиноко и больным не страшно».

15.

День. Квартира бабы Нюры. Оля пришивает к праздничному сарафану паетки.

ОЛЬГА. Мама, как ты нас напугала. Конечно, мы от тебя такого не ожидали. Ну ты актриса, ну Агата Кристи. Придумала и сыграла, в прятки сыграла, хорошо, что не в ящик. А мы тебе такое место выбрали. Очень красивое, тебе бы понравилось. Его, кстати, нужно выкупить или застолбить. Пока там никого не похоронили. Я тебе даже немного завидую. Сама бы там лежала, да умирать еще не скоро. Конечно, я по тебе мама очень соскучилась. Приехать хотела, да все не получалось, все никак не получалось. Я бы к тебе приехала летом, на каникулы. А то у нас все строго по пропускам. Могут и премии лишить, а могут и уволить. Приезжаешь – а ты уволена уже. И не поспорить. Школа-то у нас не муниципальная. Она у нас частная. Там с родителями спорить нельзя, ученикам грубить нельзя, ужас.

БАБА НЮРА. Мы раньше с папой любили очень песни петь. Почему я еще в самодеятельность пошла. Там коллективы взрослые и мне место нашли. Одиноко мне без папы, без вас. А там – дружно. Там весело.

ОЛЬГА. Ой, мама, (прикладывает кокошник к голове) какая ты красивая будешь, вся такая блескучая. На тебя любоваться и любоваться, любоваться и любоваться. Красота.

Раздается громкий свист с улицы.

БАБА ШУРА.  (Громко)  Анька, на репетицию пойдем.

Открывает балкон.

БАБА НЮРА.  Сегодня не пойду.

БАБА ШУРА.  (Громко) С фингалом потому что? Не дрейфь.

БАБА НЮРА. Ко мне родственники приехали.

БАБА ШУРА.  (Громко)  Ну как знаешь. Копатыч скучать будет.

ОЛЬГА. Это кто еще?

БАБА НЮРА. Наш художественный руководитель.

ОЛЬГА. А почему – Копатыч? Старый поди. Копается.

БАБА НЮРА. Да нет. Молодой. Жена ушла. Поэтому и Копатыч.

ОЛЬГА. А ты знаешь, я наверное вместо тебя на репетицию схожу. В клубе не была давно. Там, наверное, поменялось все.

БАБА НЮРА.  Да не сильно. Ленин на входе висит как и висел. А в столовой тетя Галя, и компот по десять рублей. А для солистов и артистов по восемь с половиной.

ОЛЬГА. Вот я надену твой кокошник и пойду пить компот по восемь с половиной.

16.

Автостоянка. Таня кидает камни в будку сторожа.

АНАТОЛИЙ. Таня, чего ты ждешь, поднимайся.

ТАТЬЯНА. Я собак боюсь, у тебя там, поди, собаки злые.

АНАТОЛИЙ. Собаки добрые.

ТАТЬЯНА. Зачем они тогда тебе нужны, раз добрые.

АНАТОЛИЙ. Да они не только лают, они и укусить могу, если захотят. Но они не хотят.

ТАТЬЯНА. А где они, будка пустая.

АНАТОЛИЙ. Да здесь у меня наверху.  С ними теплее.

ТАТЬЯНА. Ну охранник, ешкин кот.

Заходит в сторожку.

ТАТЬЯНА. Отменяются, Толя, похороны. Жива наша покойница.

АНАТОЛИЙ.  Как жива, уже перевоплотилась?

ТАТЬЯНА. Перевоплотилась.

АНАТОЛИЙ. В кактус?

ТАТЬЯНА. В кактус.

АНАТОЛИЙ. Быстро как,  и трех дней не прошло.

ТАТЬЯНА. Я тебе еды принесла. Поешь. А кто это у вас в машинах? Ночуют что ли?

АНАТОЛИЙ. Да у нас кто только не ночует.

ТАТЬЯНА. Развели бомжатник.

АНАТОЛИЙ. Почему бомжатник. Все наши известные, уважаемые люди. Писатели, художники, поэты. Да мало ли кто! Вон в том запорожце старом Артем спит – доктор философских наук. А рядом – Семен Андреевич – исторических. Правда кандидат. Но говорит толково и спорить любит. А жена у него филфак закончила.

ТАТЬЯНА. Что же они такие умные и такие нищие?

АНАТОЛИЙ. Да по разным причинам. Кого дети из дома выгнали, кто сам ушел. Не вписался так сказать в наше рыночное общество. Но чаще просто спиваются. И сюда приходят.

ТАТЬЯНА. А ты тоже пьешь?

АНАТОЛИЙ. Редко. Иногда с коллективом выпиваю.

ТАТЬЯНА. Как же вы живете?

АНАТОЛИЙ. Ну кто на рынке работает, кто на барахолке, кто почту разносит. Если коммуналку не платить – даже остается немного.

ТАТЬЯНА. Как вас хозяин-то терпит.

АНАТОЛИЙ. А я и есть хозяин, Таня.

ТАТЬЯНА. Хозяин, а живешь в будке.

АНАТОЛИЙ. Одному дома, Таня, никак. А что до того, что я голь пускаю – так должен же бизнес помогать науке и искусству.

17.

Оля возвращается с клуба. На автобусной остановке сидит Костя. Он небритый, голодный, завернутый в воротник.

ОЛЬГА. Костя, ты?

КОСТЯ. Оля!

ОЛЬГА. Ты что здесь делаешь?

КОСТЯ. Я заблудился. А тут никого.

ОЛЬГА. Да это заброшенная остановка. Сюда никто не приезжает уже сто лет.

КОСТЯ. Тут все заброшенное.

ОЛЬГА. Ты всю ночь здесь сидел?

КОСТЯ. Да.

ОЛЬГА. А мобильник где? Че не позвонил?

КОСТЯ. Батарейка села.

ОЛЬГА. Костя, Костенька, ты че как маленький.

КОСТЯ. Оля.

ОЛЬГА. Ни говори ничего. Все нормально. Выберемся. Не из такого выбирались и из этого выберемся. Ты держись, Костя, ты не бойся. Все хорошо.

Взваливает его на себя. Тащит.

КОСТЯ. Оля, спасибо тебе.

ОЛЬГА. За что, Костя?

КОСТЯ. За просто так. Оля, за то, что ты есть.

ОЛЬГА. Ты не бойся,  я потом это припомню тебе, когда ты будешь плохо отзываться о моих родственниках, обо мне и моем образе жизни.

КОСТЯ. Я больше не буду, никогда.

ОЛЬГА. Честно-честно.

КОСТЯ. Честно-честно.

ОЛЬГА. Ты не бойся, Костя, я с тобой.

18.

Дом бабы Нюры. Ольга, Олег смотрят старые фотографии из семейного альбома. В углу спит Костя. Входит Татьяна.

ТАТЬЯНА. Олег, собирайся, мы поехали.

Молчание.

ТАТЬЯНА. Сказала собирайся. Повторять буду.

БАБА НЮРА.  Что за спешка, Таня.

ТАТЬЯНА. Достали меня все. Одна умершей прикидывается, другой, - бизнесмен хренов, притон у себя развернул. Культуре помогает. На кладбищах чистота, на старухах сарафаны, на стоянках философы и поэты. Пиздец контора.

ОЛЕГ. Мам, ну че ты так кипятишься.

БАБА НЮРА.  Таня.

ТАТЬЯНА. Заводи машину, я сказала, видеть никого не хочу.

БАБА НЮРА.  Если сейчас уедешь, можешь и не возвращаться.

ТАТЬЯНА. Да я каждый раз об этом думаю, уеду и никого больше не будет, но возвращаюсь, реву, вою, но возвращаюсь.

ОЛЕГ.  Мама, ты не имеешь права.

ТАТЬЯНА. Ты же, ты же не любила нас, мы с отцом только и общались. Умер он – как порвалось все. Нечему и некому нас теперь вместе держать.

БАБА НЮРА.  Да я же звала, я же приглашала.

ТАТЬЯНА. И не надо больше этих штук. Этих шуточек. Вот когда умрешь по-настоящему, вот тогда и поговорим. Нечего мне здесь делать. Нечего.

БАБА НЮРА.  Сердцу, сердцу больно.

Падает в кресло.

ТАТЬЯНА. Мама, хватит придуриваться. Актриса больших и малых сцен.

Продолжает собираться.

19.

Переполненная больница. Мест нет. Приходится класть в коридоре. Баба Нюра лежит под капельницей. Рядом сидит Таня. Она положила голову на матрас. Баба Нюра тихо гладит ее по голове.

ТАТЬЯНА. Я никого, никогда, ни в чем не винила. Требовала – да. Кричала много в жизни, но я не злая, мама. Все считают, если требуешь много, если хочешь честной быть, не обманывать – то это плохо. Я никогда, никого ни о чем не просила. Все сама. Выдюжу, выволоку, вытащу. А на душе не спокойно, чего-то не хватает, что-то не доделано еще.

БАБА НЮРА.  Я, наверное, плохая мать. Мне сегодня шестьдесят пять, а чувствую себя на все восемьдесят. Несмешная шутка вышла.  Я любить толком так и не научилась. Ты главное, Таня, время не теряй зря. Оно пройдет. Жизнь пройдет. А любить надо много в жизни.

ТАТЬЯНА. Мама, я альбом принесла. Прости меня. Давай потом вместе фотографии посмотрим. Повспоминаем. Только ты и я. Мама. Папу. Детство наше, школу. Институт. Тольку, молодого еще. Олега. Ты не бойся, я останусь. К папе сходим на могилу. Там красиво. Там цветы. Там сирень и черемуха.

20.

Кладбище. Могила Анисимова Михаила Ивановича. У оградки стоят Лена и Олег.

ОЛЕГ. Бабушка всегда была на слова остра. Такая вся самостоятельная. Дед когда жив был – ее сдерживал, но все равно. Мама в нее вся. Она, когда школу закончила сразу замуж. Думала уйти из семьи. Ольга замкнулась сильно, вот она такая и чудная после этого. Потом мама развелась. Незадолго до этого я родился. Поэтому мама меня решила в город увезти. Бабку я почти и не видел. Только на фотографиях. Она меня тоже по фотографиям знает, да по письмам, тем редким, что мама писала. Я бабу Нюру знаю плохо, только по рассказам. Мама похоже на нее обиду держала. Стояла до последнего.

21.

Красивый концерт в БТР. Выступает «Морская звезда». Поют забойные песню Мумий тролля «Делай меня точно»! В  зале все. Родственники, беспризорная интеллигенция, кладбищенская женщина, главврач. Все рады.

Закроем окна, задернем шторы, Чтобы ночью не залезли воры. Радио, телефон, закончился день, Выключай скорее всю это дребедень.

Поют реактивным гулом самолеты. Где-то, может быть, в бой идет пехота. Но мы вдалеке от неведомых драм, Нас быстрей выводит капающий кран.

Люди бьются за свои флаги, А нас жалят трамвайные передряги. Где-то «ДА», но чаще «НЕТ», Телевизор выключен, пора гасить свет.

ДЕЛАЙ МЕНЯ ТОЧНО! МАМА! Я ХОЧУ ВЫРАСТИ КРАСИВЫМ!

ДЕЛАЙ МЕНЯ НОЧЬЮ! МАМА! Я НЕ БУДУ АГРЕССИВНЫМ!

Громкие аплодисменты.

Комментарии читателей: