* * *
Надоело про «пятые сутки», «курить и напиться»,
кто бы подумал, что буду тобой дышать,
искать тебя в чьих-то лицах хмурых и незнакомых...
Знаешь, я не могу смириться с этим законом:
когда я хочу забыть тебя – ты начинаешь мне сниться...
Птицей
Я никогда не буду
птицей большого полёта,
я для небес - простуда,
туча на горизонте,
дрожь напряженных нитей,
грома раскат охриплый.
Ненависть в чистом виде...
впрочем, почти привыкла.
Впусти
"Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов".
В. Шекспир
Под ногами, как год назад, пепел листьев и теплый мох,
небо смотрит в мои глаза, оставляя на них клеймо
одержимости. Каждый шаг, каждый вздох – как последний стих.
Отрекаясь от мятежа, про-говариваю: «впусти».
Я из тихих, издалека что-то волчье во взгляде есть.
Не от зябкого сквозняка – от печали моя болезнь.
Сколько видела добрых глаз! Но запомнила лишь оскал
да прожженый седой окрас. Раз-два-три, берегись броска.
Допускаю теперь, зачем отрекалась от всех порук
и оставила свой ковчег ради снега и вечных вьюг.
Белый кокон сковал тесней... В королевстве кривых зеркал
ты, себя посвящая ей, не искал меня. Не-ис-кал.
Перешагиваю порог – боже правый! – не болевой.
Что ж, вернулась, да прямо в срок. Да и раньше бы – что с того?
Еле слышно, едва дыша, по тропинке из половиц,
память горькую потроша... Подхожу к своему убийце.
Встреча
Клавиши просят диеза, но я бемолю,
тонкие пальцы ломая о черный глянец.
В облаке полонеза слова – не боле,
чем элемент изысканного убранства.
<… >
...Падал на белые плечи прогретый воздух.
Пахло горячей выпечкой и корицей.
Тихо трещала печь, извлекая дозу
свежей золы. Дым катился по черепице…
Непрочное
До предела – не долетать,
«кабы было» – формат не свойственен.
«Да какой у нее формат
кроме ветра с дождем, да осени!»
Догорают внутри костры,
пепел – песней. Звучит, негромкая…
«Как красиво – ты посмотри –
боль ей простыни ночью комкает!»
…Написала бы про запас,
чтобы год меня не тревожили.
Дом непрочен. Иконостас –
все, что в нем сохранилось Божьего.
После
И шанс заранее был потрачен,
и небо бьется о подоконник.
Такие сны – раздают на сдачу
бродягам... Слишком колюч терновник,
и звезды с каждой минутой – выше.
А мне так важно, что будет После.
Доплыв до берега, мало – выжить!
Такая правда. Сушите весла...
Кате
Мы – воздушные. Не-ве-со-мые.
Катя Селюк
Зорко одно лишь сердце.
Антуан де Сент-Экзюпери
Не охотница, но – добытчица,
не по краю, а напролом.
Ветер мордой холодной тычется
под пораненное крыло
(проверяет его наличие).
Хоть о скалы, хоть об заклад:
раньше было в ней что-то птичье,
а теперь всё зола, зола...
Догорали костры, до дома ей
было дальше, чем до небес.
Невесомая, не-ве-со-ма-я...
За кого ты сегодня – здесь?
И почём тебе грозы майские,
дождик розовеньким – в лицо,
когда сердце – горит да плавится –
самый мудрый из мудрецов...
Бродяжье
Что бродяга – не одинока,
и земля под ногами – твердь.
Башмаков истоптала – сколько! –
оставляя кровавый след...
Параллели, меридианы –
было б, что ли, куда идти.
Ни молить, ни хулить – не стану,
ни сводить, ни взрывать мосты.
Улыбаться и падать – навзничь,
жадно пробовать жизнь – на вкус.
Исписать полтетради за ночь –
это – запросто! Но – без чувств.
Только – выносить, как ребенка,
только – болью. Иначе – как?
С каждым словом – сильней поток и
станет морем – моя река.
Что бродяга – почту за благо
чашу неба и свежесть трав.
Лучше – так, чем погрязнуть в знаках,
чем погибнуть – собой не став.
Громоотвод
Я сам себе громоотвод. Неумолимо
моя любовь во мне живет
кострами, дымом,
и не сказать, чтоб одинок, но моногамен.
Не выбить землю из-под ног
плетьми-дождями.
Так неумело говорить поэт – не может.
Но осознав: "поэт – не ты"…
Мороз по коже.
Хоть по лбу бей, хоть по рукам, но всё без толку.
Не обмелей, моя река,
родившись только.
Путь к себе
Ветер как прежде сед, а напев глубок,
за рыбаками в море уходит день.
Синюю, белую краски смешал Ван Гог –
звёздное небо прорезалось на холсте.
Хоть убаюкивай горе в своей груди,
хоть обрисовывай правду до мелочей,
звёздное небо видело всё, – уйти –
только и остаётся – теки, ручей.
Ведь без воды и море всего лишь соль,
лёд бы растаял, зная, что он вода.
Слейся лицом с обоями... но лицо –
зеркало. отражение. пустота.
*
Путник устало прильнет к корневищам и
выкурит пару шипок, потом вздохнёт,
скажет: "Как много звёзд... И они – мои!"
И улыбнётся в дреме... И – всё равно –
что поклонялся целую жизнь не тем,
что разбивался вдребезги просто так.
Скоро и ночь растает, и в простоте
ясного дня – весь мир – на свои места.
Сонные веки дрожат – так велел им свет,
он же – покажет, куда продолжать идти...
Пункт назначения – где-то в тебе, и ты
должен прийти к нему раньше, чем встретишь смерть.
Как на ладони
Детство… в корзинке медовые пряники,
книжки любимые ночью с фонариком,
дом из подушек – волшебное место!
Неприхотливое детство…
Юность… дыхание утренней нежности,
вкус обещаний, тоска и небрежность,
все мы однажды в тебе обманулись,
юность…
Зрелость… погоня за именем, статусом,
в море идей - что корабль без паруса,
вроде все есть, но не так, как хотелось бы.
Претенциозная зрелость…
Старость… насмешка над не-одиночеством,
хочешь – не можется, можешь – не хочется.
Жить бы да жить, но немного осталось
…старость.
Одиночка
А к рассвету сильнее болит живот…
Небеса укрывают ладонью синей
берег боли. И время − наоборот.
Представляю: он будет как мама − сильным
и любить меня будет, гордиться даже.
И назло всем завистникам будет крепок
наш союз. И никто никогда не скажет,
что лишила ребенка мужской опеки!
Научилась же как-то водить машину,
научилась откладывать деньги в кассу.
И забросить стихи − не цена − за сына.
И любая победа − во имя нас...
И пишу, и пишу, и пишу в тетради...
Шрам на сердце.
И в паспорте − шрамом − прочерк.
Привыкаю к красивому слову − Мать
добавлять свое горькое − одиночка.
Истерика
Вряд ли море знает, что такое берег,
вряд ли знает небо, что такое крыша.
У меня меж ребер кто-то слабо дышит,
я боюсь своих же собственных истерик...
Ад и ночество (с)
Не вникаю в подробности, хотя очень хочется
Разделить твое хрупкое одиночество.
«Ад и ночество» ли?
Сладко-вязкое, странное...
На вопросы - клише - то «ах да», то «да ладно»...
Понимаю тебя ведь... стихи - твоя исповедь.
Когда тебе грустно - мне хочется умереть.
Да это ли важно? Ты гуляка со стажем...
сложный, ложный, неважный.
Аська. Три часа ночи.
- Чем помочь?..
- ...
- Ну как скажешь...
Не умирай
И вдруг понимаешь: пусто. И глупо идти по встречной.
Ведь временны эти чувства, и мысли недолговечны.
И мятные травы лечат даже получше моря.
- Ну как ты? - Сегодня легче.
- Болеешь по мне? - Не скрою.
*
Здесь так тяжело дышать, что плачешь порой от страха,
здесь холод острей ножа, и молнии в небесах
вот-вот разобьются оземь и морем прольются синим,
вплетаешь в тугие косы «во имя Отца и Сына...»
И пишешь письмо вдогонку, вернись мол, пока не поздно,
мол, я тут - как на иголках, и незачем больше - порознь.
Задумается, быть может, но не повернет обратно,
сдаваться - себе дороже, но пишет мол «ладно, ладно».
А ждать его можно - вечность. И вглядываться в прохожих,
и обнимая плечи свои же шептать «я тоже
люблю тебя, жду так сильно, коплю в своем сердце нежность».
Его - как воды в пустыне, но...
не умирай, надежда.
Чтобы покой нам
Не приручил, нет. Слишком тернист путь
от темноты к свету, из дикарей в люди.
Это тебе рай в небе, не наяву,
можешь примкнуть к стае,
слышишь?
Переживу.
*
А у меня внутри громкая пустота,
будто подавленный крик,
крайний предел. Черта,
после которой - жизнь
вдруг поменяет цвет.
Ласковому «держись» - горькое «нет, НЕТ!»
*
Дай мне уснуть здесь, чтобы покой нам,
ты ведь во мне весь, но не достиг дна.
Где мой предел, где боли моей пик?
Апофеоз тела. Мертвой души стих.
Саше
Кто-то ищет тебя в потемках,
пополам горизонт ломая...
Но смотришь в зеркало: видишь только
пол, меняющийся местами
с потолком. Пряный воздух в танце
на холодных руках качает
колыбель твою; и пространство
убаюканное, затихает.
*
Если не думать о времени, в целом
жизнь покажется очень даже.
Но смотришь в зеркало: видишь тело
без намека на душу; страшно.
Это как рисовать без красок:
без ответа, но с отголоском
памяти. Как полагаю, разум
что-то такое, что будет После...
Вопреки
Если в сердце зима пургой
замела твои угольки,
будь сильнее - иди за той,
чьи объятья еще крепки,
чьи глаза берегут тепло,
чья улыбка растопит лед.
Громко - пой. И люби - назло.
И в запас живи, наперед!
Так пиши, чтобы - вопреки,
и неважно, что ценят «за».
Помни: правда в конце строки.
А у Бога - твои глаза.
*
Как положено, клином клин
вышибают. (Стихами - боль.)
Растревожит ночную синь
сокровенное: «Я с тобой».
Я выбираю жизнь
Кофе без вкуса - не образа ради, для
интерпретации первых симптомов смерти.
«Рай - это Бога испепеляющий взгляд», -
так мне сказали ангелы.
Я им верю.
Здесь - изнывает болью - мое нутро.
Но легче воздвигнуть стены на пепелище,
чем сочинять истории маме про
боль как освобождение,
подарок свыше.
И легче считать по снегу свои шаги,
вьюгой повелевать. Вопреки прогнозам,
я выбираю жизнь. А вокруг темнота, ни зги.
Только все тот же снег
и колючий воздух.
Только горячный всхлип. И опять - полет.
Если закрыть глаза - можно прикоснуться
к теплому маю; к весне все пройдет, пройдет.
Станет ровней - строка
и удары пульса
свой успокоят ритм. А пока - подержись за жизнь,
глупое сердце. Найди себе место в теле.
Где-то на небе (а может, внутри?) – «Держись!»
И затихает боль, и рассвет
рябеет.
Весна
В небе розовая вода,
птицы с юга − плывут, плывут.
Отвернись, досчитай до ста
и почувствуешь: ты не тут.
Тот же вечер, и тот же снег.
Но покажется: все не так.
Будто стала сильнее всех,
будто кончилась − пустота,
все наполнилось до краев.
Поселилась внутри весна.
пробуждающаяся любовь
на признанье обречена...
Сатори
Это – почти полет,
не открывать глаза.
Это – в тебе, твое,
некому рассказать.
Это – теряя смысл
следствия и причин –
жить! Не стремиться ввысь,
но избежать низин.
Это сатори, сон.
Странствие в никуда.
Чистого небосклона
розовая вода…
Пастушка
Простое майское воскресенье, в камине угли, в графине ром,
тоска вскарабкалась на колени и показала свое нутро.
Туман что месиво дрожжевое, под крышкой неба еще тесней.
И то ли я, то ли ветер - воет. Ушла из виду, не жду гостей.
Не мерю боль свою расстоянием. И признаюсь - не себе одной,
что состояние - нестояния. И за высотами снова - дно.
Мой мальчик - маленький тамагочи. Душа - просроченный микрочип.
Но с ним какие бывают ночи! Какие звонкие с ним - ручьи!
Он, разговаривать не умея, бывало, скажет глазами так,
что от волненья - деревенела. И отступала - еще на шаг.
Когда порой собирала вещи - уйти, забыться, его - забыть,
кивал с улыбкой – «умом не блещешь» и не пытался остановить.
Прошло... неважно теперь, по сути. Хоть год, хоть чертова уйма лет.
Кто не судил - не судимым будет, кто так любил, тот не скажет «бред».
И не лечу - семеню устало. Ни в чьих руках не согреть своих.
Твоя пастушка - не правит балом, твоя принцесса - не пишет стих...
Р.
рас-тревожили. рас-поясали руки - боли.
небо бежевым. мертвым цветом - для нас с тобой.
*
помутнела с такой войны. разучилась плакать.
как под черный подол приходилось распятье прятать
и в холодное зеркало было не наглядеться...
а какое зияло небо... нарыв под сердцем
набухал, и теперь прорвался бы темно-красным.
кабы не было больно. как стены казались панцирем,
и твое несказанное нежное - вечным коконом.
я пишу тебе слишком поздно. ведь не помогут нам...
не залечат нам... тонкой веточкой - с первой встречи
преклонялась бы. упивалась бы веки вечные...
*
одиночество осязаемо. у виска
бьется венка. два кофе, мама.
не расплескай.
Блудный сын
Ветер – предатель... В спину
острой толкает тростью.
Сказки всё! – блудный сын
не был желанным гостем.
Не было места – мести,
пусть наплевали в душу,
не было больше «вместе».
Самая суть: дослушай…
Небо меняет ракурс,
не изменяясь в целом.
Тело калечат в драке
с чьим-то таким же телом.
Не оборву, где тонко
и не расслышу – «надо».
Не постелю соломку –
чтобы – совсем не падать!
Молчание ягнят
И Саша скажет "стопэ, хорош,
угадывать в каждом слове ложь".
И поведет меня по врачам
в дома из желтого кирпича.
...Но кто здесь? Что за
подкожный зуд?
Лекарства, дозы -
меня - спасут?..
Какое небо во мне - вино!
густое, красное, но на вкус
что кровь... Но то-то же и оно,
что разум нынче сильнее чувств.
...И даже если мне
вколют яд...
Мои ягнята не
замолчат...
Нелепая жажда жить
Обожженная рифма целится мне в висок,
чтобы в нем возгореться пламенем и остыть.
До последней дрожащей венки запомню всё,
чтобы после в белёсом небе тебя найти.
.
Ты привычно смахни не мирру, но пыль с икон
и улыбкою путь мой долгий благослови.
У меня за спиной рюкзак и в глазах огонь
и нелепая жажда - ЖИТЬ - навсегда в крови.
Все что было, прошло, поросло паутиной лет,
кто не верит в случайности, будет теперь спасен.
Что ты видишь, когда над городом гаснет свет,
что ты слышишь, когда вся жизнь замирает в нем?..
Кофе
ты наливаешь кофе
я забываю выпить
твой неточеный профиль
розами бы усыпать
мало теперь "спасибо"
ради тебя живу я
либо сорваться, либо
к счастью напропалую.
=
плакать и пить боржоми-
просто вошло в привычку.
было бы по-другому -
стала б стихами пичкать?
За бортом
За бортом - пеленой - алый свет заката
и такая гроза, что не слышно мыслей.
я с тобой. потому что - устала прятать
свои чувства под маской цитат и чисел.
что есть я - без тебя? нулевая степень,
в каждой бочке - затычка, на дне - осадок.
и при том, мы похожи, как снег и пепел,
хоть - учись у небес - никогда не падать.
(чтобы кто-то из нас, обреченных, спасся,
да кому-то из нас даровали крылья)
...Только б этому счастью нам не поддаться,
не отречься от тех, кем мы раньше были...
Посидим у огня, помолчим о вечном,
наш корабль плывет, огибая скалы,
теплый воздух ложится на мои плечи,
и тоска вынимает из сердца жало.
День восьмой
Бог рассеян был, уколовшись о
краешек звезды, уронил слезу,
и на берегу голубой Мрассу
распустился вдруг розовый цветок.
Это день восьмой. Был последний день –
для цветов и слов, облеченных в песнь.
На больную плоть приложив женьшень,
Бог лечил – стихами – души болезнь.
Он не то был болен, не то – поэт
из тех самых, что создают миры.
У него был голубь, оливы ветвь…
И в глазах добро. И в душе нарыв.
Так уж повелось. Некого винить
за такую боль, коей нет конца,
как из нитки сердца веревку вить.
...Так из слов рождается
мысль Отца.
Фантики
В пустоту своей души - фантики,
пьедесталов и побед сладости.
Надвигается в мой дом Арктика
прочитать сорокоуст талости.
Есть такая тишина - тихая,
есть такая белизна - белая.
Когда ты: "не поминай лихом",
а вослед:
"НУ ЧТО ЖЕ ТЫ СДЕЛАЛА?"
Шарманщик и прачка
Сыграй для меня, шарманщик,
не бойся дождей и гроз.
Я прачка, с утра пораньше
отстирываю от звезд
твое и чужое небо
и незачем быть скромней.
В тебе вижу только пепел,
и ты - только дым во мне
увидишь.
И вскроешь вены
холодной весне за то,
что станет моей последней.
Когда уже замертво,
когда уже плакать нечем,
но так же цветут сады,
что вечный огонь не вечен
покажем им с высоты.
Сыграй для меня, шарманщик,
сыграй же, как никогда
для прачки.
Где звезд заначки
оставила, угадай?..
больничное.
Дай тебе только крылья, ты бы тотчас принес
баночку звездной пыли, нежных жемчужин горсть.
Только даров не надо, лишь бы не улетел.
Хочешь, присяду рядом... нет? - расстелю постель.
Солнце прогрело воздух и разлило вино,
небо закаты постит в ленту бредовых снов...
Соединяют ранку тоненьких ниток швы,
можно снимать? Изнанка там не болит, зажив.
Лето бы на репит и страсти зеленый свет...
Будешь ли ты любить мой шрамик на животе?
Чайка Джонатан
Невыдуманному Джонатану-чайке, который живет в каждом из нас.(с)
Иногда во мне просыпается чайка Джонатан...
Говоря откровенно, она меня и толкает
на свершения. И слова ее на вес золота:
«Осознай, для чего ты - ЕСТЬ, и зачем – ТАКАЯ».
Возлюби в себе чайку белую, и иди за ней,
как за первой звездой, засиявшей на небосклоне.
Дай просящему, а хотящему уступи в цене,*
пусть, увидев тебя опять, ничего не вспомнят,
ты один же взрастил в себе веру и крылья тоже ведь.
Эти крылья тебя укроют от всякой стужи.
А когда ничего не почувствуешь под подошвами -
знай, ты близок к мечте... Разве что-то бывает лучше?
Иногда во мне просыпается чайка Джонатан.
И тогда я - пою. Во все горло и вопреки всем.
Не сдержав обещания не выходить из комнаты - **
только - небо, и только - ветер... и строчек бисер...
Зазеркалье
Я сама себе расставляла сети,
покупала тьму, отдавала светом.
И когда во мне не осталось песен,
захотела выть, но ошиблась лесом.
Потеряла нить, не дошла до точки.
Соберу рюкзак, повяжу платочек.
Не удержит твердь, но осенний воздух
как и я - из пепла и пыли звездной.
Я не знала сказок о зазеркалье,
но мечтала, чтобы меня искали.
По другую сторону тьмы и света,
между миром мертвых и миром этим...
Лес
Кажется, позади миллионы жизней.
Бурые скалы, море - всегда - по грудь.
Вроде отпустит, скажет Господь:
«Держись там!»
Но иногда так хочется - утонуть.
Кажется: кто со мной, тот со мною не был -
там... Я не знаю, где я, но знаю - кто.
Видишь, во мне совсем не осталось света,
вот и слоняюсь вывернутой, пустой.
В доме без окон гаснут не только свечи,
на пепелище смейся, рыдай, танцуй.
Только смеяться нечем и плакать нечем.
Звал меня братец... Пойду танцевать в лесу.
Обогнув пол земного шара
боюсь, я пришла не к тому порогу.
давно как светает, а дверь закрыта...
я те ли тебе посвящала строки,
я тот ли тебе довязала свитер,
я ту ли тебе дочитала книгу?
пещерные люди живут в пещере.
как старые кости устану мыкать,
так снова вернусь к тебе, будь уверен.
я, может, застану следы пожарищ,
а может, тебя самого застану.
но обойдя пол земного шара
любить тебя - точно - не перестану.
боюсь, я пришла не к тому порогу.
холодные росы ползут за шею,
так, осень у неба отжав все соки,
укрылась навеки в моей душе.
В сумерках головы
Можно - и здесь - остаться,
планка невысока.
Бог не покрутит пальцем
у седины виска.
Буду ходить по струнке,
буду сама - струной.
Ласковой ли дочуркой,
страстною ли женой...
Осень меняет платья...
Ах, ведь уже - зима.
Дай, прикорну в объятьях,
дай мне вернуться в май...
Здесь - на ресницах - пепел,
в теплых ладонях - хлеб.
То ли вокруг - лишь степи,
то ли мы сами - степь?
Тихо все, да невзрачно,
ветер хотя б завыл.
Грустные строчки нянчу
в сумерках головы...
Блестки
я не вижу храмов - только блестки,
слышу гогот - ускоряю шаг.
из такой страны уехал Бродский,
но осталась здесь его душа...
Ночь
Ночь не сомкнет нам губ, нам не закроет глаз.
Так, о любви сказав, взгляд бы не отвести...
Каждую, кто тебя
не удержал, не спас - благодарю. Сильней -
нежность зажав в горсти.
Это игра в ничьих, это борьба пустот,
пальчиком по спине... хрупкость и хрипота.
Мне не хватает ста до пресловутых сто,
это - попытка стать... Ближе, чем кто-то - стать...
Хочешь - в один конец? Хочешь - я сдам билет...
Может быть, я вода, может быть, ты песок
в песне, что мне теперь не суждено допеть.
- Я никого еще так не люб...
- Ой, все.
Просто сны
Приподнес к голове огарченок свечи,
огорчился, что нечем зажечь огонек.
На пожухлую травку тихонько прилег
и уснул – как почил...
Где-то – в городе звездном опять суета,
там обрушился мост над чернильной рекой,
и чернильные чертики рады восстать,
только снится покой.
Задрожали ресницы... о нет, не проснись!
Здесь так просто – дрожать, и так сложно – не петь.
Только звездного города звонкая высь
говорит – о тебе.
Оперение облака слишком черно,
чтобы быть настоящим – не верь облакам.
Может, небо - не высь, а чистилище, дно,
есть же – грома раскат? –
это, верно, балуют своих бесенят
колыбельными – матери: «Спи, мой бесок».
Если небо – не рай, а чистилище, ад –
то зачем – это все?
Я спою тебе песню о городе звезд,
я солгу: в том краю не бывает весны.
"У кометы есть хвост и у чертика хвост..."
Это сны, просто сны.
Кто-то
Кто-то себя теряет сто раз на дню,
кто-то себя ни разу не находил.
Сны не приходят: нужно сперва уснуть.
Путь не осилен: нужно начать идти...
* * *
мой друг разлюбил
меня.
мой друг оказался прав -
во мне не сыскать огня,
ну, разве что пепел...
нрав
мой
тих и миролюбив.
сиренева я, легка.
я - тихая гладь воды,
в которую облака
его темно-серых глаз
заглядывали, смеясь.
я - легкость, и я балласт
тому, кто лицом пленясь,
поленится заглянуть
куда-то еще.
увы,
мой друг не осилил путь.
к иисусу идут волхвы,
к востоку идет луна,
к берлоге идет медведь,
к стене не идет к стена,
но, впрочем, как посмотреть...
ко мне не идет никто.
как будто - во мне болезнь,
как будто во мне исток
всех бедствий, что в мире есть.
ко мне не идут пешком,
ко мне не летят в такси.
на самоубийцы.com
мне говорят, я псих.
как дебюсси с моне
так и со мной тоска.
ну сколько еще камней
на сердце перетаскать?
* * *
это - правда, и я не знаю теперь, как жить с ней.
ну а если не жить, то что тогда делать вместо.
я любила так сильно, что впору пришелся б выстрел
прямо в сердце, но не нашлось ни ружья, ни места,
не нашлось ни пера, ни пуха,
а той соломы,
чтоб упав, подстелить - хватило бы разве пальцу.
в общем, дело мое труба, как в плохом ситкоме,
где закадровый смех подскажет, куда смеяться.
я любила так сильно, что впору бы отлюбиться -
попрощаться, откланяться.
мол, наигралась, хватит.
вместо этого я превратилась в сердцеубийцу,
этакий психопат в сиреневеньком халате.
я стреляю так метко, что все купидоны в стрессе,
собиратель трофеев - они меня так прозвали.
я не изверг, я не участвую в черных мессах,
не ночую с бомжами и не живу в подвале...
я всего лишь хочу компенсировать свой убыток.
я любила так сильно, как не под силу многим.
я любила так сильно... что никому любить так
не желала бы, но желаю, и что в итоге?
у меня миллион трофеев. (ну ладно, десять...)
но они не приносят мне счастья - гниют на полке.
я всего лишь хотела найти себе сердце.
место
между ребер пустует.
поэтому их здесь столько...
самых разных сердец.
очень добрых и очень светлых -
здесь таких большинство, но это уже не важно.
я чертовски боюсь, что один из владельцев - в петлю
попадет и... не-вы-бе-рет-ся!...
это правда - страшно.
а пока они только в сон ко мне и приходят,
смотрят молча и без упрека так, по-щенячьи.
я вернула бы им украденное. но чтоб их!
не берут, говорят: пригодятся еще, припрячь...
* * *
Где бы я не ступила - тотчас пожар,
сердце гефестово в клетке грудной ношу.
Если ты виноват, что тогда разжал
руки свои, отпустив меня - я прощу.
Кто бы со мною не был - он лишь на миг.
Все мои грезы как домики изо льда.
Если мы разошлись с тобой, значит мы
просто предполагали, что будет так.
Как бы я не пыталась, мне не вернуть
времени, где мы были с тобой у дел.
Все твои обещанья - на божий суд.
Я оправдаю тем, что ты не хотел.
Жаль, что моя протянутая рука
больше не говорит тебе ни о чем.
Я подружилась с огнем, знаешь, ты был прав
в том, что тогда не подставил свое плечо.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »