ДОЖДЛИВЫЕ ВВЕРХТОРМАШКИ
Солнечный день. На ветках пляшут воробьи, а Петьке скучно. Он глядит в окно. На небе нет туч, хоть убейся.
Бабушка заглядывает одним глазом в дверной проем, и Петька с надеждой глядит в ответ. Дверь распахивается и хлопает об стену:
- Сидишь? – грозно спрашивает бабушка.
- Сижу, - льстиво кивает Петька.
- Уроки?
- Сделал!
- Ковры?
- Пылесосил!
- Ужас, а не ребенок, - изрекает бабушка. Подходит к окну:
- День-то какой погожий.
- Ага, - горестно вздыхает Петька.
- Погожий, солнечный, ах, лепота! – умиляется бабушка и неожиданно бахает кулаком по подоконнику так, что Петькин стул подпрыгивает вместе с Петькой.
За окном громыхает, молния рисует резкий зигзаг.
- Ур-раааа! – орет Петька и высовывается в окно.
- Из окна вывалишься, бестолочь, - бабушка всовывает его обратно, но на Петьку успело попасть несколько крупных капель, и он счастливо утирается рукавом.
Бабушка выходит в коридор, задумчиво глядит на антресоли – там из-за коробок, пакетов и старых валенок выглядывает коричневая ручка зонтика.
- Ох, высоко. Не достать, нипочем не достать. А и ладно, пущай там лежит, - приговаривает она.
Петька решительно ставит один стул, второй, третий и карабкается вверх.
- Куды? Убьешься! Сама достану.
Бабушка медленно ковыляет к антресолям с тросточкой, вздыхает, потирает поясницу, а потом вдруг подпрыгивает и метким быстрым движением запускает трость как копье. Она врезается в ручку зонтика, тот еще глубже зарывается в пакеты и валенки. Бабушка ловит падающую трость, запуливает ее еще крепче, зонтик проваливается куда-то вглубь антресолей, и Петька глядит туда с отчаянием, но тут распахивается коридорный шкаф, и из него вылетает зонт, раскрываясь в воздухе. Бабушка подхватывает его изящным движением, снимает с крючка шляпу и прикрикивает на застывшего Петьку:
- Давай поторапливайся!
А его больше торопить и не надо – он наспех прыгает в резиновые сапоги, ныряет в рукава куртки:
- Я готов!
Бабушка легонько трясет его за ухо:
- Готов, говоришь? Кашу съел? Уши мыл? В школе был?
- Мыл-съел-был!!! – восторженно верещит Петька и глядит на зонт широко открытыми глазами.
Она берет его крепче за ухо, тянет вверх, и Петька поднимается на несколько сантиметров и висит напротив бабушкиного лица. Он зажмуривается от блаженства и качает в воздухе ногами – вот оно, волшебство, начинается!
- Заснул, что ль? Садись ужо, сколько ждать можно?
Петька, невесомый, легкий, как бумажный самолетик, запрыгивает на зонт и, присаживаясь, крепко хватается за его острый конец, бабушка разгоняется по коридору, отрывает ноги от земли и врывается в окно – прямо в свежий мокрый воздух.
Бабушка приземляется на асфальт, а Петька остается в небе – он хочет разглядеть крыши Васькиного и Машкиного домов.
- Эй, негораздок, ты прыгать вниз будешь? Что соседи скажут, подумал?
Петька послушно летит вниз, хватается за крепкую морщинистую руку и осторожно начинает мямлить:
- А Васькина, а Машкина… Их бабушки, они будут? – но умолкает под сердитым взглядом.
Они идут под зонтом. Зонт коричневый, как земля. На нем нет никаких рисунков и аппликаций. И пока не происходит ничего особенного. Они просто идут под дождем с зонтом, коричневым, как земля.
У Петьки намокает правый рукав – бабушка слишком толстая, и Петька помещается под зонтом только наполовину.
Бабушка неодобрительно цокает и выжидающе смотрит на зонт. Тот съеживается виновато, а потом начинает расти. Растет, растет, растет, - и вот, Петька уже спокойно шагает под большим коричневым зонтом. А рядом шагает дождь – только мимо, не мочит больше Петьку. А еще шагают прохожие – почти все без зонтов, ведь дождь начался так неожиданно.
Бабушка оглядывается на прохожих и грозит кулаком - не прохожим, а зонту. Он растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет. Прохожие поднимают головы. Над ними широкий коричневый купол.
- Спасибо большое, - говорят они бабушке.
Люди под зонтом идут вместе. Они улыбаются, перемигиваются, делятся друг с другом булочками и конфетами, меняются номерами телефонов, приглашают друг друга в гости, кино и замуж. Весело и хорошо идти под одной крышей, как большая дружная семья.
Но дождь усиливается, вода прибывает, Петька с ужасом глядит на резиновые сапоги – еще несколько дождевых капель, и вода затечет ему внутрь.
- Ба-абушка, - шепчет он.
- Ты из какой коробки сапоги достал? – ругается бабушка.
- Которая от пылесоса, - отвечает Петя.
- А надо было в другой взять – от телевизора. Там сапоги не короткие.
- Так и эти до самых колен!
- А те – до подбородка, остолбень!
Петька косится на бабушкины ноги и улыбается. Бабушкины ноги в мохнатых тапках хлюпают сверху, не проваливаясь в лужи и не намокая. Вдруг бабушкины ноги приседают и подпрыгивают вверх. Петька поднимает голову и видит, как бабушка делает сальто, как стреляют во все стороны брызги, как кувыркаются в воздухе прохожие, и вот – они уже не идут, а плывут.
Большой коричневый зонт под ними, как маленький коричневый корабль. Высоко, на ручке, висит бабушка и, покрикивая на проплывающие автомобили, управляет зонтом.
- Лево руля! На Первомайскую! Полный ход! На Локомотивную!
Большой зонт лавирует среди домов и улочек, покачиваясь на волнах. Люди на зонте вцепляются в спицы, но их все равно трясет и подкидывает, и тогда они смущенно переглядываются и обнимают друг друга.
- Чтобы не упасть, - объясняют они.
Люди на зонте плывут, обнимаются, рассказывают анекдоты, и им так смешно, что у них трясутся животы и брызжут слезы из глаз. А на них все также брызгает холодный дождь.
Но им тепло вместе.
Петька смахивает со лба капли, ползет к краю зонта и видит: навстречу идут по воде, выплывая с левой и правой сторон, еще два больших зонта – малиновый и зеленый. На них тоже куча народа.
- Вааськааа! – кричит Петька. – Маашкааа! Привет!
- Пеетькааа! – кричит девочка с зеленого зонта. – Вааськааа! Привет!
- Машкааа! – кричит мальчик с малинового зонта. – Пеетькааа! Привет!
Высоко, на ручках малинового и зеленого зонтов тоже сидит по бабушке. Обе они, подмигнув друг другу, грозят кулаками:
- Цыц орать на всю улицу! А то живо отправитесь домой, - а потом корчат страшные рожицы Петькиной бабушке. А она показывает им язык.
Зонты причаливают к крыше дома, и на нее выпрыгивают люди. Бабушки синхронно делают тройное сальто и приземляются на крышу с маленькими зонтиками.
- Бабуня! – канючит Машка. – Я проголодалась.
Машина бабушка роется в кармане и достает оттуда ложку с супом. Машка морщится и отворачивает подбородок к Ваське. Васька мотает головой и косится на Петьку. Петька вздыхает, подходит к ложке и послушно глотает суп.
- Борщ, - докладывает Петька друзьям.
Машина бабушка гладит его по голове и тыкает удлиняющимся зонтиком в самую большую тучу. С нее летит гигантская капля, прямо на крышу, где люди, и они испуганно разбегаются к краю.
А капля разбивается на тысячи маленьких брызг, люди стряхивают их с пиджаков и платьев и видят на крыше вместо лужи длинный стол, а на нем – пироги, пирожки и пирожные, а еще большие разноцветные кружки, к которым подлетают самые темные тучи и наливают ароматный черный чай.
- Угощайтесь, - указывает на стол Машкина бабушка.
Первыми к столу подбегают Петя, Вася и Маша, они хватают горячие свеженаколдованные пирожки и подкидывают их под холодным дождем, чтобы остыли, а потом запихивают в рот.
- А руки помыли, негодники? – грозно верещат бабушки.
Дети кивают и показывают мокрые от дождя руки – мыли!
Люди на крыше крадутся к столу.
- Ну, что, будем вместе крышевать? – неловко переглядывается один и берет в руки уже мокрый, но еще теплый пирожок.
Все уплетают пирожки, запивая горячим чаем, а потом затягивают песню, которую, оказывается, все знают.
Петька, Васька и Машка не поют. Объевшись и облокотившись на стол, они выжидающе поглядывают на разноцветные бабушкины зонты – что еще будет?
Васина бабушка грозит им пальцем, а потом выпускает малиновый зонт из рук. Он медленно поднимается вверх, как накачанный гелием воздушный шар. К нему присоединяются коричневый и зеленый.
Три зонта раскрываются все шире, шире, шире, закрывают собой всю крышу, вертятся и сверкают огнями – малиновыми, коричневыми, зелеными.
Дождь барабанит по зонтам – дум-дум-тека-тека-дум! – барабанит, барабанит так, что от ритмичного гулкого стука подпрыгивает стол с недоеденными пирожками.
Петька хватает Машку и Ваську за руки и пускается в пляс.
Люди на крыше стоят, перетаптываются, застенчиво кивают головой в такт дождю.
Тогда зонты кружатся быстрее, огни загораются ярче, дождь усиливается – ДУМ-ДУМ-ТЕКА-ТЕКА-ДУМ-ДУМ-ТЕКА-ТОК! – и вскоре танцуют все, даже усатые дяденьки в спецформе и красивые тети на каблуках.
Дождь барабанит, барабанит, а потом начинает утихать. Вода убывает, убегает в канализационные люки, из-за туч показывается солнечный луч.
- Пора по домам, - объявляют бабушки.
Люди на крыше растерянно глядят вниз с двадцатиметровой высоты.
- Вы, что, - гневно изумляется Васина бабушка, - не умеете скатываться по водосточным трубам?!
Прохожие мотают головами.
- Вы, что, - недовольно цокает Машина бабушка, - не знаете, как карабкаться по стенам вниз?!
Люди пожимают плечами и вздыхают.
- И поди еще спрыгнуть боитесь? – презрительно спрашивает Петина бабушка.
Люди горячо кивают.
- И куда же вы годитесь?
Большие зонты падают с неба на асфальт, переворачиваются, прислонившись к крыше. Люди поднимают брови и недоверчиво косятся на их покатую поверхность.
А Петька, Васька и Машка визжат от восторга, бегут к краю крыши и скатываются по зонтам вниз.
Люди на крыше нерешительно присаживаются, хватаются друг за друга и едут вниз паровозиком, зажмурив глаза.
Открывают глаза – дождь закончился, пляшут воробьи на ветках, солнце блестит на асфальте. Нет никаких зонтов, пирожков, разноцветных огней.
Люди отходят друг от друга, делают серьезные лица, одергивают пиджаки и платья и идут по делам, отвернув подбородки.
- Помните, - робко обращается один прохожий к другой прохожей, - когда-то я звал вас в гости, в кино и замуж?
- Помню, - отвечает она.
- Пойдете?
- Пойду.
Они идут, обнявшись, а впереди них, покачиваясь, как неуклюжие лодки, бредут три странные бабушки с разноцветными зонтами.
ПАСМУРНЫЕ ВОЙНУШКИ
Петька кормит грецкими орехами озябших синиц. Они шмыгают к нему на подоконник за едой, а потом улепетывают так, как будто Петька – главный злодей этого мира и питается замороженными синицами. А он не злой, только скучный. С Васькой и Машкой рассорился, и даже волшебный дождь их теперь не помирит. На термометре минус два.
- Чего киснешь, как клоп? – ворчит бабушка. – Иди во двор хоть, воздуха вдохни.
- Что там делать-то?
- Бабу. Снежную.
Петька вытаскивает голову в форточку и видит под окном двухметровые сугробы.
- Ба, - догадывается он, - ты хотела сделать дождь, а получился все равно снег, да?
- Что?! – вскипает бабушка, кидается в ванную и чистит зубы с такой злостью, что Петьке кажется, что за дверью со свистом рассекают тракторы и с шипением - асфальтовые катки.
Он плетется во двор и принимается лепить снежную бабу. Она получается толстой, как бабушка, с таким же круглым носом и выпученными глазами. Петька с наслаждением прилепляет двойной ком к ее снежному подбородку.
Скрипит дверь подъезда, Петька оглядывается, видит на крыльце бабушку и испуганно ухает.
Бабушка в тонком платье до колен, солнцезащитных очках и с коричневым зонтиком в руках. Ноги ее босы.
- Уй, горячо, - перетаптывается она на снегу, отходит в сторону. В том месте, где был бабушкин след, пробивается молодая трава и зацветает мать-и-мачеха.
Бабушка довольно осматривает вылепленную Петькой бабу, снимает темные очки и надевает на выпученные снежные глаза. Вкладывает ручку зонтика в снежный комок, означающий, по-видимому, левую руку. Снежная баба тут же скукоживается, тает, и зонт падает вниз, на горку снега. Петька берет зонт в руки, и видит под ним голую коричневую землю, а на ней - бабушкины очки.
Под зонтиком жарко. Петька скидывает валенки, болоньевые штаны, пуховик, шапку, и приплясывает в одних шортах на горячей земле.
- Бабуль? – спрашивает с надеждой Петька. – Куда-то полетим?
- В июнь, - отвечает бабушка. – Ну-кось, подвинься.
Петька отходит влево, впуская под зонт грузную фигуру бабушки, но сам крепко стискивает ручку – лишь бы она не отправилась в июнь без него.
- Июнь двенадцатого года, - объявляет бабушка и давит на кнопку на ручке зонта, и зонт начинает вертеться так, что у Петьки рябит в глазах, звенит в ушах и свербит в носу.
- А-а-а-а-а-апчх-хи! – не выдержал Петька.
Раскрыл глаза – а зонт уже не вертится, в глазах не рябит, да зато повсюду носятся стеклянные вертолеты с роботами на борту. Один такой подлетел к Петьке, скинул пластиковую карту, и на ней тут же высветилось:
«Не зарегистрирован. Явиться в пункт А148»
- Батюшки мои, - всплеснула руками бабушка. – Так это июнь какого года? Ты зачем чихнул, паразит этакий, - накинулась она на Петьку. – Я сразу не о том подумала!
Она снова ткнула в кнопку на ручке зонта, а Петька зажмурил глаза, закрыл уши и зажал нос, уткнувшись носом в бабушкин живот. Там было тепло, мягко и не чихательно.
- Ба, у тебя в животе тоже гроза, да? – заслушался Петька.
Скоро бабушка потрепала его за ухо, обозвав разиней, и он вылез из-под зонта и осмотрелся. Вокруг было поле, цвели васильки и клевер, и, конечно, уже моросил он, волшебный бабушкин дождь.
- Бабуль? Где это мы?
- Да, какая разница, - махнула рукой бабушка. – Ты посмотри, тихо-мирно, благодать какая!
Тут послышался топот копыт, свист и выстрелы. Навстречу бабушке с Петькой надвигалась целая армия французских солдат.
- Ох, держите меня, - заголосила бабушка. – Совсем старая я стала, из ума выжила! Это ж июнь тысяча восемьсот двенадцатого! Я ж опять не о том подумала!
Она уже приготовилась снова ткнуть на кнопку, но Петька вцепился в ручку зонта.
- Бабуль, - робко попросил он. – А давай их победим?
- Некогда, - отрезала бабушка.
- Ну, пожалуйста! Ну, немножечко!
- Ох, ладно, уговорил, - бабушка захлопнула зонт, вскинула его на плечо, как винтовку, и прищурилась.
Петька радостно запрыгал на одной ноге:
- Давай, баба, пли! Скорей, ба!
- Бух! - сказала бабушка, прицеливаясь в первого подбежавшего к ней француза.
Он что-то кричал на бегу, и выскочивший из зонтика пончик шмякнулся ему прямо в рот. И француз от неожиданности остановился и, жуя ароматный горячий пончик, поглядел на бабушку удивленными счастливыми глазами.
А бабушка не отвлекалась и, сузив глаза в тонкую щелочку, продолжала пулять во французов пончиками, бутербродами с вареньем, хрустящими солеными огурчиками и картофельными оладьями. Французы уже не мчались вперед, а стояли и жевали под дождем, как добрые задумчивые лошадки.
- Оголодал, бедный, - бабушка подошла к французскому генералу, жующему пончик, и погладила его по голове, прижала к груди и жалостливо вздохнула. – Ох, горемычный!
Потом резко впилась ему в ухо и затрясла так, что все золотистые бляшки на его груди затряслись и зазвенели.
- А ну отвечай, негодник, будешь еще воевать?
- Не буду, - заверещал он по-французски.
- Смотри у меня! – и бабушка хотела поставить генерала в угол, но вокруг было голое поле, и она оставила его в покое.
- Все, нам пора, - сказала она, но французская армия тут же попросила ее:
- Ну, пожалуйста, еще-еще останьтесь!
Бабушка остается, наливает из зонтика в железные солдатские миски горячий суп. Потом показывает им приемы карате, теквандо, бразильского джиу-джитсу и фехтует с целой армией; у французов – шпаги, у нее – зонтик. Вскоре вокруг лежат вповалку солдаты, обессилевшие от борьбы.
- А сейчас живо домой, - бабушка тыкает кончиком зонта предположительно в сторону Парижа. Французы горячо кивают – им страшно подумать даже, чтобы идти вперед и встретить на своем пути еще несколько русских бабушек.
Французы поворачиваются в ту сторону, куда показала им Петькина бабушка, но тут, с другой стороны раздается топот, свист и выстрелы – это мчится навстречу русская армия. Петька вглядывается и замирает – впереди, размахивая малиновым зонтом, бежит Васькина бабушка. Добежав до них, изумленно останавливается:
- Да это никак ты, Петровна?
- Ну, предположим, я! А ты чего это, Васильевна, зонтом размахалась?
- Да так, Петровна, нашим помогаю. Нашим-то помочь надо?
- Надо, - соглашается Петина бабушка и берет за руку русского генерала и тащит к французскому генералу. Они оба упираются, но бабушка все-таки соединяет их мизинцы и говорит:
- Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! А если будешь драться, я буду кусаться, - и кусает русского генерала в плечо.
- Эй, а почему меня? – возмущается русский генерал и тыкает пальцем во французского. – Он первый начал!
Французский генерал показывает русскому свое оттасканное красное ухо, и тот сочувственно кивает.
Тут из-за Васькиной бабушки показывается сам Васька. Он недовольно щурится на Петьку, а Петька надувает щеки и сжимает кулаки.
- Еще этого не хватало, - цокает Петина бабушка. – И вас укусить, может?
- Нет-нет, - пугается Петька. – Мы сейчас помиримся! Только, ба, можно я напоследок стрельну в него ореховым тортом?
- Зонты детям не игрушка, - отвечает она, - особенно волшебные, - но зато достает из левого кармана кусочек орехового торта для Васьки, а из правого – для Петьки.
- Приходи ко мне в гости, - говорит Петька, жуя. – Будем снежную военную крепость во дворе лепить. У нас знаешь, какие сугробы во дворе есть? Двухметровые!
- А у нас – трехметровые! – хвастается Васька. – Это бабушка хотела волшебный дождь сделать, а зимой только снег получается. Только ты ей не говори, что я догадался.
- Не скажу, - обещает Петька.
Тем временем русская и французская армия собираются по домам, и Петькина, и Васькина бабушка несколько раз открывают зонты – пух-пух-пуххх! – и вверх взмывает настоящий прощальный салют.
- Ну и нам пора, - говорит Петькина бабушка, и Петька шмыгает под зонт.
Они дома. На подоконнике семь голодных нетерпеливых синиц. Петька хочет им кинуть еще грецких орехов и сует руку в карман. А там – пластиковая карта с мигающей надписью «Не зарегистрирован… не зарегистрирован… не зарегистрирован…»
Петька рассматривает ее, нюхает, пробует на зуб, а потом, когда бабушка выходит, тянется до верхней полки, где лежит папка с документами. Там среди ксерокопий, книжек и разных бумаг он находит такую же маленькую пластиковую карту. Как только Петька берет ее в руки, на ней тотчас высвечивается: «Зарегистрирован. Особь женская, пожилая, крупная. № 765342900»
Петька прячет ее в надежное место. Теперь бабушка не отправится в тот июнь без него!
Комментарии читателей: