Счастье
Я счастлив, хотя многие возмущаются и говорят, что нет причин для счастья. Но я их не слушаю и не обращаю внимания на их попытки заставить меня принять их всегда пессимистичное ви́дение реальности. Только мгла страха готовилась растворить меня в себе, а отчаяние коснуться моих губ своим холодным поцелуем, я спросил себя: не пора ли мне бороться с ними и не пришло ли время убедить себя, что счастья легко добиться?
Я счастлив, ибо дома у меня есть много интересных и редких вещей. Иногда в уме я перечисляю тех, кому стоит их показывать, а кому – нет.
Моему счастью не нужны оправдания, я не могу им поделиться с кем-то еще, потому что счастье – это индивидуальная похвала и награда за усердную работу.
Чувство счастья – итог выполненных дел и долга. Протянуть бы мысленно руки к своей душе и поблагодарить ее за то, что она все еще так чиста. Обратиться бы к собственной судьбе со словами признательности за столь частые минуты обычного человеческого счастья.
Если я делюсь с кем-то своими увлечениями или новостью, то непременно испытываю огорчение и печаль, ибо тот, кому я рассказываю, смотрит не мне в глаза, а на что-то за моей спиной. Ему все равно? Конечно!
Если же я молчу – ни с кем не делюсь впечатлениями, то чувствую себя счастливым в большей степени, чем обычно, поскольку не огорчаюсь от человеческого непонимания и равнодушия. Мы все привыкли заявлять о своей заинтересованности в том, о чем нам говорят, но при этом размышлять лишь о вещах, близких нам по духу.
Мое счастье подобно солнцу, выглядывающему из-за туч.
Я часто играю в шахматы со своей вежливостью. Я постоянно предлагаю ей первой начать игру. Соперника лучше, чем моя вежливость, и не найти: она знает обо мне все, а я – о ней, и значит, партия не будет скучной, а победа – предсказуемой. Мои игры с вежливостью не попытка доказать что-либо друг другу: мое счастье состоит в том, что мы оба таким образом коротаем время. Чем дольше длится игра, тем больше возможности у меня занять свое свободное время. Низкий поклон вежливости за то, что она соглашается играть со мной. Я счастлив не слышать отказа.
– За кем из нас будет последний ход?
– По воле времени решится все или до тех пор, пока кому-нибудь не надоест играть. Это может произойти в любой момент, но помни: наше состязание всегда можно либо начать с начала, либо продолжить после перерыва.
– А если к нам присоединится еще игрок? Возможно, случайный гость?
– Я не буду возражать.
– Замечательно.
– Я поздороваюсь с ним, предложу присесть к нам за стол, а после откровенно признаюсь, как долго мы ждали и искали его компании.
Моя вежливость всегда напоминает о себе, впрочем, если бы она молчала, я бы помнил о ней. Мое счастье приходящее, посещает ли оно мою вежливость? Мы с вежливостью очень редко ссоримся, а если ссора между нами и происходит, то спор не ведется на повышенных тонах. Мы спокойно обсуждаем причину ссоры, пытаемся уладить ее. Вежливость никогда не желает мне ничего плохого. Были бы мы счастливы друг без друга? Наверное, но только если бы мы никогда не думали общаться.
Вспомнился случай. Однажды я заблудился в лесу. Мое счастье заключалось в том, что следы, которые я оставил, все еще указывали обратный путь, ибо наши следы – вечное и неистребимое напоминание о наших трудах и свершениях. Я обернулся – земля не поглотила моих следов, от переизбытка счастья, навеянного осознанием этого, я принялся размахивать руками. Рядом со мной солнечный свет и мир в целом, и они делали то же самое, что и я, однако взмахи их рук были сильнее и живее. В припадке наивысшего счастья мои ноги не чувствовали под собой тверди.
Вокруг меня стояли деревья с шумными кронами и кусты с почему-то не распустившимися почками на тонких ветвях. И все горело и светилось: почки пылали голубовато-желтоватым огнем, а по листве на деревьях струились изумрудные струи света. Провести бы рукой по листве и сорвать бы с какого-нибудь куста хотя бы одну почку. Когда человек счастлив, все для него представляется в ином виде.
Однако огонь медленно угасал, а свет мерк. Где-то во тьме моей памяти вились одно вокруг другого воспоминания о времени, когда я был счастливым ребенком. Все остальное – тишина.
Счастье ослепляет, и поэтому многое в моей жизни я не то чтобы не замечаю, скорее, отношусь ко всему с недостаточной серьезностью. А серьезных моментов бывает немало. Временами мне приходится ограждать жизнь от чужих мнений, чтобы сохранить собственное счастье.
Я могу быть счастливым, просто для этого мне необходимо мысленно отречься от непрерывного накопления для чего-нибудь сил, скрестить руки на груди и попытаться найти утешение в том, что я человек, наделенный человеческими качествами.
Позавчера ко мне в гости заглянула моя соседка. Ее зовут Александра. Разговорившись, она пожаловалась мне.
Она влюблена в парня по имени Николай, но родители молодых людей не хотят, чтобы они встречались. Девушка призналась, что Николай – тот человек, которого она долго искала, или думала что искала. Высшие силы свели их вместе – а значит, пришло время для пылкой и долгой любви. Сначала Александра познакомилась с родителями Николая, потом он встретился с отцом и матерью девушки, и никто из молодых людей не давал повода думать о себе плохо. Александра – вежливая и открытая девушка, и Николая она описала мне так, как будто лучше него нет никого на свете.
Казалось бы, родители обоих должны радоваться, ведь без их ведома и вмешательства судьбы любимых чад устроились. Конечно. Вот оно, благополучие и счастье. И все же – нет!
Со слов Александры я понял, что родители ее и Николая – люди незлые, не завистливые, но почему-то наотрез отказываются мириться с решением своих детей быть вместе. А главное – никто из них не хочет изменить свое мнение. Почему? Неизвестно!
Счастье тех, кого любишь – ценность, не всегда осознаваемая. Обычно мы хотим для близких нам людей чего-то большего, непонятно, конечно, чего именно, просто большего счастья, а ведь его не существует – и мы продолжаем желать недосягаемого.
Счастье – гнаться за собственной любовью и счастье – гнаться за одобрением окружающих, а если не удается получить ни того, ни другого, то счастье – думать, что возможна погоня за любовью и одобрением или только за чем-то одним. Я надеюсь, у Александры и Николая все будет хорошо.
Мой остров
Есть ли что-то, за что мы беспокоимся? Да! Наше беспокойство связано с морем, с открытой водой, в которой кто-нибудь из нас может оказаться вдали от суши. .
Или не видеть друг друга. Может ли что-то заставить нас беспокоиться сильнее, чем страх оказаться посреди моря без каких-либо средств к спасению? Только черная бездна под нами, от которой никуда не деться, и которая дожидается, когда силы покинут нас и мы начнем тонуть.
Бездна примет наше тело. А сможет ли наша душа вырваться из ее липкой и вязкой черноты? Может быть, она вместе с нашими останками упокоится в черном, холодном чреве моря?
А еще нас заставляет беспокоиться осознание того, что если мы окажемся в открытом море, то не сможем дотянуться друг до друга. Вспыльчивый нрав моря не позволит нашим рукам соединиться, мы не сможем даже подплыть друг другу – волны не дадут этого сделать, расстояние между нами будет только расти. Быть единым целым, иметь сподвижника, вторую половинку – вот что мы считаем богатством, и вот что для нас – главный жизненный постулат.
Беспокоимся ли мы еще о чём-то или о ком-то?
Да, мы беспокоимся о многом.
Нас беспокоит, например, мысль о потере своего острова.
Нас беспокоит не только возможность утратить свой остров, но и перспектива самим исчезнуть, вернее, мы беспокоимся, что после нас останется голое пространство, что его потом никто не освоит и не заселит.
Мы беспокоимся, что нам придется покинуть свой дом, к которому привыкли мы сами, наши дети, где жили наши предки, и переселиться на большую землю.
Наверное, можно спросить: «Разве это плохо?» Я отвечу: «Может быть, нет». Но сможем ли мы там не потерять себя, сохранить в себе дух островной жизни?
В любом случае это всё только беспочвенные беспокойства. Мы прекрасно научились справляться с беспокойством о море. Чтобы оказаться в нём без ничего, надо для начала потерпеть кораблекрушение, пережить переломный момент, а ведь всякая катастрофа – это ситуация, делящая жизнь на череду старых и новых обстоятельств и событий.
Чтобы начать беспокоиться – надо придумать себе такие обстоятельства, из-за которых в душе зародится это самое беспокойство.
Честно сказать, нам от моря ничего не нужно, всё необходимое мы получаем с большой земли – благо мы с ней связаны широким мостом. Морем мы только любуемся – для чего еще оно необходимо при наших-то возможностях и обстоятельствах?
Мы умеем справляться с нашим беспокойством, трезво и скрупулезно оценивания ситуацию.
Мы научились преодолевать и беспокойство о том, что однажды наш остров вдруг останется без нас. Как такое могло бы произойти? Никто из нас не собирается перебираться на большую землю, нет таких бедствий или стихий, которые смели́ бы нас и наш остров с лица земли. Землетрясений в наших краях не бывает, не случается даже разрушительных бурь и штормов.
Впрочем, нет! Иногда случаются штормы и бури, но они ничтожны в своей ярости и так непродолжительны, что мы не воспринимаем их всерьез. Немного подует сильный ветер, блеснет с десяток молний, погремит гром, запенятся и заволнуются морские волны, но вскоре всё стихает. Небо сбрасывает облачные доспехи, появляется солнце.
Мы не истребляем друг друга, мы одно сплоченное общество, а значит, с нами ничего не случится.
Если всё так легко и просто для нас, почему же мы всё равно о чём-то беспокоимся?
Комментарии читателей: