Вячеслав Ковалевич «Тщедушный»

  

Оставить


Мира сидела на подоконнике, подобрав ноги к груди, и смотрела, как на тротуаре разделывают тушу последнего поверженного тополя.

   Я стоял настолько близко к Мире, что мог невзначай коснуться её шерстяного платья, но теперь уже не решался.

  - Ты ведь всё понимала? Надо было меня сразу…

   Она ответила, не отводя взгляда от бойкой работы по благоустройству её родного двора.

  - Понять тебя - это же просто, ну как... Если,конечно, этого хочешь. Вот ты - хотел?

   Тополь нарезали равными долями.Сытый рык бензопилы доносился через закрытое окно.Мира, вслушиваясь, чуть скривила губы.

  - Они же делают как лучше, верно? Они так думают. Нет. Эти... Исполняют. Кто же тогда думает, что деревья для нас - лишние?

   Двое рабочих начали обвязывать стропами часть ствола. А я оказался непозволительно близко к ее плечам.

  - И вот после всего... Ты звонишь. Я здесь. А завтра - уезжаю. Надолго. Полгода, не меньше...

На некоторое время оба замолчали. Первым заговорил я.

- Тополь-то они зачем под самый корень?

   Мира прикрыла глаза.

  - Ты вот знаешь, какой ты человек? Я тебе не говорила раньше.Ты всего тот, кто всего боится. Как же ты с этим живешь? Влад,Влад... Так, как?

   За окном шла неспешная погрузка останков старого тополя , вчера еще, при сильном ветре, часто заглядывавшего в окно её кухни.

  - Мира, а могло у нас получиться? Нет же. Верно? Я не про "хорошо" или "плохо". Я...

  - Не знаю. И не хочется знать. Веришь? Не хочется.

   На улице выкорчёвывали корень. Она посмотрела на своё полупрозрачное отражение в окне.

  - Как же я хочу оставить тебя чужим.



  Тщедушный



Ранее воскресное утро, редкое в этом городе: с морозной ясностью в воздухе, обжигающей ноздри. После первых двух минут сенсорного удовольствия от Солнца, воздуха и собственной стойкости я сбежал от этой красоты в ближайшее бистро. Теперь я спешно завтракал и обжигался горячим чаем, согревая о кружку свои онемевшие пальцы. Я никогда не хотел быть полярником. Холод всегда стоял между мной и героизмом первооткрывателей.

   В зеркальной стене я рассматривал отражение человека. В стремлении скоротать время приходилось придумывать его жизнь. Тот, о ком я размышлял, был тщедушен. Одежда его может обмануть вас, если вы видете его со спины и вы решите, что перед вами несколько неряшливый студент. Одежда-да,но только не его лицо. Когда он обернется на ваш оклик, вы заметите морщины отходящие лучами по его острым скулам, врезающиеся в кожу еще сильнее когда этот человек улыбается или смотрит на слепящее солнце, такое, как сегодня. Допускаю, что многие считают его улыбку основной причиной такой возрастной печати на лице. Они, эти многие, полагаю, ошибаются. Но ведь, не походить же к нему и не спрашивать в лоб: кто прав? Я или то самое большинство? Не ответит. И ещё. Он, похоже, такой же мерзляк, как и я.

   Морщины чуть сгладились, когда поток света, проникающий сквозь немытый стеклянный фасад - приглушили зашедшие в бистро двое подростков. Они неспешно и привычно сели за стойку у окна, спиной к залу, поставив под ноги большие прозрачные пакеты наполненные одеждой и смятыми жестяными банками. Их большие тени заняли почти всё бистро . Одна из них дотянулась до края стола Тщедушного, накрыв собой тарелку с булочкой, придав недостающую им глубину цвета и объема.Тщедушный пододвинул тарелку ближе к себе, под остатки яркого света К булочке, впрочем, он уже не прикоснулся.

То, когда тень одного из подростков сможет посягнуть на весь его завтрак - всего лишь вопрос времени. Морщины на лице тщедушного теперь предупреждали. Видите, дело не только в свете и улыбке.

   Подростки сидели молча, казалось, они все это время наблюдают за проносящимися мимо машинами. Но глаза их всё чаще закрыты. Наконец сник один и вскоре второй не справляется с собой и опускает голову на сложенные руки.

   Девушка - официант стоящая у кассы. Двое подростков. Тщедушный. И ещё - я. В этом кафе больше никого, если не считать теней, но их считает только тот, кого я изучаю в зеркале. Я почти в этом уверен.

   Девушка выходит в зал, стараясь не шуметь, подходит к ним. И какое-то время она молча смотрит на спящих детей. Позже, замечая мой взгляд, пожимает плечами и чуть закусывает губу.

   - Все-таки спите, ребята. Ну что вы... Ну... Я же просила. Можете сидеть, только не спать. Нельзя...

   Они выпрямляются. Один из них отвечает, не оборачиваясь.

   -Мы не спим.

   И тень одного подростка дотягивается до чашки чая недопитого Тщедущным.

   Сейчас она смотрит на детей, как их старшая сестра. Этот её взгляд, для меня, полон жалости и строгой нежности

   - Уснёте, придется выпроводить. Учтите. Начальство вдруг зайдет, что мне потом делать-то?

   Тщедушного уже не было за своим столом, он рассчитывался на кассе.

   - И что вы с ними обычно делаете?- спрашивает он девушку, оставляя нетронутой свою сдачу и пряча бумажник в карман.

   - Вы же понимаете, если начальство, меня же...

Девушка, посмотрев на оставленные тщедушным купюры, благодарит его кивком головы и обращается к детям.

   - Давайте я вас угощу кофе, хотите? Да, вы и голодные же...

   - Нам кофе. Спасибо! - говорит паренек, стараясь выше держать голову и открывая шире глаза.

   Вижу отражение Тщедушного - в стеклянной двери. Он смотрит вполоборота, на всех, остающихся здесь, в бистро. Он смотрит без улыбки, он укрыт тенью припарковавшегося грузовика. Острые и резкие штрихи морщин расчерчивают лицо до подбородка.












Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.