***
древний, как пономарь,
сетует календарь:
если бы реки вспять, то врозь
с хароном бы не пришлось.
были бы двойники
с телом да в три руки:
я – без десницы бренной, он –
в норме, ведь он харон.
оберегал бы пёс
плот на двоих и привоз;
дёснами до былых петухов
жамкал бы книгу грехов.
мы же в кромешной дали
пели бы гимн и гребли
к вечному стану, где сонмы богов
ждут без друзей и врагов.
мы бы не знали с ним
тлена; по выходным
мы запасной доставали бы плот
и гнали бы кто вперёд.
вместо луны, ветров
над головами – кров
призрачный, а за спиной –
гвоздь со своей стеной.
***
немеют сени, а за дверьми
он, маннергейма презрев порог,
лежит и тешится над людьми,
как умирающий скоморох.
лежит в колодце, и брёвен дуб
над ним смыкается в хоровод;
а мимо тащится лесоруб
с косой и держится за живот.
но в леденеющем том огне
ни пеплом сгинуть, ни замереть,
когда бессмертие лжёт втройне,
когда от песни осталась треть.
он голубых не смыкает век,
и alter ego его рябой
в охапку схватит, подбросит вверх
и приютит над печной трубой.
там разглядит, как плывут гуськом
двор, баня, кол, черепки за ним,
да в подпол канет проклятый дом,
оставив едкий на память дым.
астрология за кулисами
храброго овна целей,
ситом грозит водолей:
`даже ночная волчица
вскоре сюда просочится`
сонную спесь одолев,
львятам советует лев:
`дети мои, на удачу
множите сверхзадачу `
двое с ларца, близнецы,
делу годятся в отцы.
шепчут: `согласно прогнозу,
звёзды споют лакримозу`
только, ни друг и ни враг,
камни ворочает рак,
свистом котов заразив.
красный уже, как сизиф.
лад
спиною прилечь на ломтики предчувствий как на сухие листья в лесу
повсюду над землёй пары молочного солнца
в неведении омута яблочного прозревать бескрайние кроны
беспечность зайчиком кривляется и щекочет рыжих короедов
покачиваться благодарным глотком в щебетании гостей для нового гостя
изменница а ты поёшь невидимке
осенённые неразрешённой пыльцой на волосах оставить противоречия
***
если забраться на мельницу можно дать обратный отсчёт озимым
и в пыли отрубей различить монотонность работы
ибо крыша прозрачна как ладонь дарующего
а этот скрежещущий полумрак оживёт по истечении зёрен
приблизится к тебе на жерновах будущего
обдаст холодком точно смутой и озарением
проковыляет мимо
у края нивы затухающее ещё отчётливое дребезжание
вдогонку твоему праху
***
чрево чужое вещает, на
гуще кофейной бдя:
`грань твою поздняя вскроет весна
терпким лучом дождя..
(пенкой размыто).. будешь, сын,
швом и нарывом (гром)..
ужас твой с эврикой будет един,
сводная дрожь – с теплом..
(ради святых, зернистая муть!)..
не выражай беду..`
дай же ночлег, забери мою ртуть!
и я – за тобой пойду.
Свобода
Маша
я знаю ты слышишь меня и свой голос
вот почётный караул нежности
пытается унести моё тело
за гранитную окраину
взгляни ещё раз моими глазами
проснувшись в полдень
как резвятся и таят чаинки чаек
в матовом зареве над океаном
не верь позывным их
и ожидающему шороху пальм
ветхий дом за твоей прозрачной спиной
вращается по часовой стрелке
в деликатном режиме
этот медленный бриз
Маша
как танец тянется так же к тебе одной
ты родник непорочный впадающий
ввысь
расскажи мне в тонущей синеве зрелого света
о тишине и гармонии
о счастье безотчётном
тебя отражающих бликовой рябью будущего
(ведь мы вышли оттуда
как вышло детство из нас
и вернулись
опасенья твои прикормив серебряным рыбкам)
милая Маша
просыпайся же снова и открой мне глаза
терпкий воздух бардовый гаснет
рассыпаются птицы в горькие листьев осколки
и мельчает заветный сосуд имитируя горло
останься собой неузнанной
и будет пишущий тебе храним ночами
рождением именем твоим движением ладони
прохладой памяти о здешних берегах
параллельно тёмно-синий скользит горизонт
босоногое солнце ребёнком идёт по прибою
близится полдень
вся моя жизнь Маша
начало повторного проблеска через бледные шоры любви
начало неполное точно кринка без молока
Комментарии читателей: