Вадим Цин «Рюкзакевичи идут в поход»



Вот дом.


В этом доме живут РюкзакЕвичи. Шестеро, если считать и Козу, изначально кем-то задуманную как новогодний подарок, битком набитый конфетами. А как её, младшенькую, можно не считать?


Хотя не так ведь полагается начинать сказку, да?


Тогда сначала…


В одном уже почти царстве, девять-на-двенадцать и три-на-четыре государстве, стоит дом. Дом как дом, если на первый взгляд. А если на второй – странный он какой-то. Снизу вроде десятиэтажка, и статью на неё похожа, и глубокой внутренней сутью, да только вот поднимаешь глаза, поднимаешь, и понимаешь, что усечена она ровно до половины, до пяти этажей, и потому вечно страдает фантомными болями – то десятому этажу головушку напечёт, то седьмому в открытое подъездное окошко северо-восточный ветер, умеренный до сильного, надует.


А вот теперь уже можно и про Рюкзакевичей. Живут они в этом доме во втором подъезде и на втором этаже. Солидный папа на 120 литров, почти стройная мама – на 80, модный старшенький – на 42, а кроме них еще всякая малолитражная детская мелочь, включая вышеупомянутую Козу. У всех в семействе есть порядковые номера, чтобы не запутаться, и только Козу так и зовут – Коза. Потому что точнее определения ей не нашли. И потому что оправдывает.


В одно распрекрасное – уже просто потому, что без распрей – утро собрались Рюкзакевичи в поход. (Без периодических путешествий они черствеют и чуть ли не плесневеют.)


Папа крякнул, и прихватил две палатки-тенты-котелки-топор-пенки-пару спальников-почти всю еду и еще кучу всякой нужной всячины.


Старший согласился на спальник и планшет, потом подумал, и добавил к этому немного еды. После напоминания мамы, кинул еще футболки-носки-трусы. Оглянулся, убедился, что никто не видит, и тайком положил в кармашек то, о чём родителям знать не полагается.


Средние взяли по спальнику, телефону, и тому, о чём знать не полагается ни родителям, ни старшему, ни младшей, - да вообще никому! А то отберут.


Коза вспомнила о своём изначальном предназначении, и набила себя конфетами.


Глянула мама на своё семейство, вздохнула, и взяла остальное. Вышла последней, на три раза проверив, всё ли выключено, и мимоходом – но очень внимательно - посмотревшись в зеркало. Вроде всё было в порядке, тьфу-тьфу-тьфу!


- Нууу, зря вы всё это затеяли, ничего у вас толкового не выйдет, - сказал им сосед, Здравый Смысл, занимавшийся зарядкой на спортплощадке перед домом.


- Да не слушайте его, вечно он в мизмантикАльном* настроении, - сказала еще одна соседка. - Не обращайте внимания. Это я вам, Фигня Полная, говорю. А ну домой! Домой, кому я сказала! А то кто-то сейчас получит! Извините, это я не вам, моя Мимими совсем от рук отбилась.


Никто и не думал внимание обращать. Ни на соседа, ни на соседку, ни на её избалованную собачку. И без них хлопот хватало. Тем более, что никто далеко идти и не собирался. Куда ты далеко с мелкой Козой пойдёшь? А если ехать – то это уже не поХод, а поЕзд получается. Тоже неплохо, но ведь не этого нынче хотелось.


Лес был рядом, всего-то скучные километр-два по пересечённой частным сектором, дачами и коттеджами местности. Собаки лаяли из-за высоких заборов, опутанных по верху колючей проволокой, но караван Рюкзакевичей не обращал на них внимания и шёл.


На опушке путники ненадолго остановились, чтобы перевести дыхание. Старшие и средние Рюкзакевичи, отвыкшие в городских условиях от долгих переходов, рухнули с грохотом, и только Козе было всё нипочём. Она с утра до ночи и по квартире носилась, причём даже с бОльшей скоростью, поэтому продолжала своё броуновское движение.


- Смотрите, а вот ядерный гриб!


Мама со вздохом поднялась, и успела поймать ребёнка до того, как он это схватит. Больше ловить было некому: старший и средние напялили наушники и уткнулись в свои девайсы, а Папа еще переводил дыхание и всё, что там ему положено переводить, исключая старушек на пешеходном переходе, просто потому что таковых рядом не было.


- А вот здесь какая-то Бабайка Бармалейкина след оставила, смотрите какой громадный! Ооо, да их много! А еще, похоже, гнездо у неё тут!


- Никакая это не Бабайка, просто какой-то большой человек прогулялся босиком, а потом поспал в траве, ему снились кошмары и он переворачивался с боку на бок, да еще ногами пинался, что в этом такого странного и необычного? - откликнулся наконец-то вернувшийся в себя Папа, и тоже ухватил Козу «до того, как». А сам с ужасом подумал, кто ж тут такой страшный и огромный бродит, и зачем Папа семейство в такие гибельные места потащил. Посмотрел на старшего и средних, вздохнул, и понял, что их можно брать голой лапой, никто и не пикнет. Нет на них надежды.


После небольшого отдыха они двинулись дальше. Идти надо было километров пять, до красивого обрывистого берега небольшой речки. Всё бы ничего, но скользкие корни, да еще с торчащими отростками, да в горку, доставляли большое неудобство, порой переходящее в небольшие муки.


- У нас хождение по маленьким Мукам, - сострила Мама, решив подбодрить семейство. Никто не понял, даже Папа. Похоже, его не слишком-то часто подпускали к телевизору в детстве.


Собственно, ему было сейчас и не до шуток. Он всё высматривал по кустам то самое огромное и страшное существо с голыми лапами и стебельками травы в мохнатых развесистых ушах. Но попадались только белки, бурундуки и мелкая птичья сволочь. Все пытались на что-то намекать и нечто вымогать. К счастью, карманы были полны, и даже Коза со вздохом поделилась с белочкой конфеткой «Белочка». Хотя потом обиделась, и решила больше никогда этого не делать: зверь сердито зацокал, и явно продемонстрировал, что ждал совсем другого, и вообще – скиУрусфагия** у них не принята, и не надо подслащивать горькую пилюлю.


Через пару часов Рюкзакевичи наконец-то доползли до подходящей для стоянки площадки. А может, и не через пару, или в том месте по-другому текло время, или вышли они всё-таки гораздо позже, чем думали: короче, солнце уже было низко. Некогда было на него любоваться, пора было организовывать лагерь.


Папа не зря взял две палатки: одна была предназначена для него с Мамой, одна – для детей. Хотя бы здесь Папа с Мамой надеялись ненадолго остаться наедине.


Средние были отправлены за хворостом, чтобы не путались под ногами. С той же целью Козе было приказано заняться с Мамой ужином – будет под присмотром. Папа со Старшим взялись организовывать палатки и лежбище. Старший пытался было возразить, что не место ему с мелкотой, но отеческий «цыть!» его угомонил.


Быстро стемнело, однако ужин подоспел даже еще быстрее, и был вкусным. Мамы это умеют, у них есть какая-то своя особенная магия. Мелкие Рюкзакевичи сидели у костра, громко скребли ложками по мискам и требовали добавки; заодно смотрели на звёзды, и тихо радовались жизни. Тихо – потому что у каждого было это по-своему, и не хотелось делиться, хотя вроде бы у них официально всё общее. Даже Старший и Средние забыли про личные девайсы, они прямо сейчас не готовы были расшерить это со своими френдами. Потом, когда-нибудь потом, если еще смогут объяснить, в чём кайф этого размытого и зернистого снимка, этой странной мысли…


А Папа и Мама, воспользовашись моментом, наконец-то обнялись и хотя бы на несколько минут успокоились. Мама прислонилась к Папе, счастливо зажмурилась, и подумала: хорошо-то как! Папа слегка потёрся о неё уже слегка колючей щекой, чтобы дать понять: согласен! Зануда, одно слово… Как будто Мама и так этого не чувствовала…


Коза попыталась нарушить всеобщую благость, подскочить, и снова носиться, но кончилась батарейка, видимо. Ноги подкосились, глазки начали закрываться, и всё, что она могла произнести, - это «у-у-у!».


- Что с ней такое? – забеспокоился Папа.

- Не переживай, она просто осовела, - ответила Мама, взяла Козу на руки, и унесла в детскую палатку.


Прошло еще сколько-то минут-секунд, и Средние уползли к Козе под бок почти синхронно. Дольше всех сопротивлялся Старший. Но тоже не устоял, и уполз, пробомотав что-то вроде «добрчххххиии!».


- Ну наконец-то мы только вдвоём, - радостно сказала Мама и погрузила Папу в бездну того, что называется поцелуем. Папа не сопротивлялся, и попытался ответить достойно.


Потом они каким-то образом оказались в своей палатке, - каждый удивляясь смелости и свободе действий, недопустимым в городской квартире, - и уже было набросились друг на друга, но…


- Медвееедь! Вокруг нашего лагеря бродит Медвееееееедь! – закричала Коза.


Какие-то звуки вокруг действительно были. То ли ветер, то ли дождь, то ли слуховые галлюцинации, то ли Бабайка Бармалейкина … то ли реальный Медведь.


Папа и Мама, - с глубочайшим сожалением, - в последний раз поцеловались, и выползли из палатки. Папа – с топором, а Мама – со своим самым страшным оружием, визгом а ля Има Сумак. Говорят, медведи таких звуков жутко боятся. Проверить гипотезу Рюкзакевичи не смогли: медведей и чудовищ поблизости так и не обнаружилось, зато вокруг почти погасшего костра они нашли всех своих детей. И Старший со Средним почему-то льнули к Маме, а Коза и Средняя – к Папе, и ничего с этим нельзя было поделать, потому в таком составе они и разбрелись по палаткам.


А наутро была уже другая история, но это как-нибудь в следующий раз.




* МизмантикАльный – у рюкзакообразных аналог человеческого понятия «мизантропический». От греч. μίσος - ненависть и лат. mantica - рюкзак


** CкиУрусфагия – у белок аналог человеческого понятия «антропофагия». От лат. sciurus - белка и греч. phágos - пожиратель




Приложение №1. Опись.


Рюкзакевич – Папа (он же Рюкзакевич-старший)

Рюкзакевич – Мама (она же просто мама)

Рюкзакевич – Старший из младших (он же Рюкзакевич-первый, он же Охломон, Обалдуй, Балбес, старшенький и т.п. и т.д.)

Рюкзакевич – Средняя из младших (она же Рюкзакевич-вторая, она же #тыжмаминзам, фея Посиди, фея Присмотри, фея Отведи, фея Приготовь и т.д. и т.п.)

Рюкзакевич – Средний из младших (он же Рюкзакевич-третий, он же Аяврик, Ябеда-корябеда, Слушайся-старших и т.п. и т.д.)

Рюкзакевич – Младшая из младших (она же просто Коза)



















Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.