(бредовое в снегопад)
Два этсетера сидели на дощатой лавке и зашивали суровыми нитками мешок с цитатами. Оба понимали, что труд их бесполезен, что цитаты бывают не только тяжёлыми, но и острыми, что их железная неопровержимая сущность выбьется из грубой холстины, рассыпая мелкие обидные опечатки. Ох уж эти опечатки, эти сухие опилочные очепятки, они обсыпают своей трухлявостью мало-мальски приличный текст, хорошую цитату, шустрые диалоги. И некуда от них деться, надо не гневить сердце, не печалиться, а просто принимать их как сопутствующий почтовый мусор. Известно же, что ни одно приличное изделие не отправляют по почте без опилок, или какого другого укладочного материала, так и опечатки, как пыльный укладочный материал текста. А если кому-то взбредёт вытаскивать из посылки деталь и говорить «надо же до чего она плоха, вся в опилках», то что тут можно добавить к этому человеку, только веник... Вот и думают об этом в унисон два краснозелёных пышноушастых этсетера, думают и шьют, хоть и понимают бессмысленность своего деяния...
Два моих этсетера, такие странные, вот с мешком у них так ничего и не получилось, но работа всегда для них найдётся. Я подхожу к ним, к сонным, тёплым от вялых мягких снов, слегка покачивающихся на ленивых ногах, присаживаюсь, глажу каждого по голове, они тихо лижут мне руки, трутся своими большими разлапистыми ушами, смотрят карими глазами с притихшим обожанием. А я достаю ошейники, одеваю, и они радостно вскакиваю, крутятся вокруг моих ног, в вопрошающем танце − «Как, неужели гулять?». Гулять, не гулять, а поработать придётся, что для них одно и тоже, главное не сидеть на лавках и не штопать прохудившиеся мешки с цитатами...
Я подвёл их к обширной стопки листов, они тут же окрасились в корректорские цвета, один стал красным, другой синим, покрутились вокруг стопки, принюхались и от нетерпения их шерсть слегка вздыбилась. Я понял, ждать уже нельзя, отстегнул поводки и они стремительно ринулись в стопку бумаги. Оттуда через некоторое время донеслось сопение, лёгкое раскусывание блох − потерянных запятых, − жалобное поскуливание − буквенные перевёртыши, клавиатурная беда или беда разномастных рук, бегущих по клавиатуре с разной скоростью. Не успел я присесть, как из стопки высунулась острая морда одного из этсетера, она пристально посмотрел на меня, затем повернулся и с рычанием вытащил из стопки целое предложение, отливающее синюшным, явный признак не согласованности времён. Пришлось мне достать хронометр, авторучку, набраться терпения и приступить к работе, пока этсетер сидел в моих ногах и вылизывался. Наконец я всё исправил и он нырнул в стопку рукописи, держа в зубах предложение. Но тут же появился зад другого этсетера, тот тащил целый абзац, рыча, полаивая, заскребая лапами. Понятно, здесь работы будет поболе, видно слишком много противоречий нашёл. Тут уж без скальпеля не обойтись, а может даже придётся одеть кожаный фартук. Так и есть, пришлось вырезать, как бы больно не было, ведь резать приходилось не только текст и бумагу, но и собственную душу...
Так и прошёл день, сейчас вечер, я сижу пью чай с мятой и имбирём, смотрю в окно на падающий снег, и думаю, «до чего же странное явление, ведь на землю падает тонны воды, а тишина настолько пронизывающая, что ломит где-то в груди... ах, да, это не от тишины, это от одиночества». А этсетеры свернулись клубком, сунув свои острые мордочки в мои шерстяные носки... да чего же странные у них вкусы, хотя, что тут странного, им просто нужно тепло близкого им человека, как всем остальным...
Комментарии читателей: