Детство мое проходило в чрезвычайно атмосферном и замкнутом мирке, который гордо носил название «Бердский Дом Отдыха», или, как обычно его называли местные и писали на маршрутках, «БДО». Район у нас был - благодать! Ехать туда нужно было через весь Бердск на 3 маршрутке, но как только ты приезжал на конечную, сразу становилось видно, что живут тут счастливо.
Прямо около остановки стоял магазин "Продукты", в котором всегда можно было купить почему-то только рыбу и жвачку по рублю. Впрочем, это никого не смущало, и посещаемость этого заведения никогда не опускалась ниже пары человек в день. За магазином был проход на пляж бердской косы. Пляж был огромным. На нем было все, что только нужно для счастья детям – песок, вода, огромное множество палок и камней разных сортов и размеров и, естественно, дохлая рыба. Но мы туда купаться не ходили, потому что ходил среди нас устойчивый слух, что там плавают мертвецы - там до постройки плотины ОбьГэс находился Старый Бердск, который залило к чертовой матери после постройки дамбы. Залило, естественно, вместе с кладбищами, церквями, домами, лошадьми, телегами и прочей необходимой в простой деревенской жизни вещью.
Напротив магазина "Продукты" начинался лес. Ну как лес... Лесок. Пройдя по живописной тропинке метров сто, приезжий попадал в частный сектор, среди которого особняком стояли 4 трехэтажных дома. В домах этих жил местный пролетариат. Там пили, били, материли, и, если везло, то не все сразу. Там следовало повернуть направо и идти вдоль этих домов до заброшенной столовой, некогда принадлежащей санаторию. Во все стороны, куда ни глянь, расстилались кусты, деревья и помойки, на которых валялись вещи разной степени поношенности и необходимости. Из вещей на этих помойках выходили отличные шалаши, ведь там можно было найти даже диваны! Мы были единственными в округе, у кого в шалаше был диван и стеклопакет. Мы были элитой. В столовой всегда сидел мрачный охранник, который охранял непонятно что от непонятно кого - в столовую никто не лазил, да и делать там было нечего. Мы, конечно, лазили, но никогда не попадались. Зачем там был охранник? А бог его знает…
Мимо этого прекрасного здания следовало пройти метров сто, и человек выходил к прекраснейшему образчику деятельности смутного советского гения конструктивизма, а именно - к ТСЖ "Приморское-04", в прошлом - больнице-пансионату для ученых из Академгородка. Квартиры в нем были сделаны из палат, поэтому качество стен и, соответственно, слышимость, были соответствующие. В некоторых квартирах до сих пор стояли больничные двери – серые прямоугольники из ДВП с круглой ручкой, в которые были врезаны самые простые замки, ключи от которых порой подходили друг к другу. Почему ТСЖ было именно «Приморское-04», а не «03» или «02», никто не знал - других ТСЖ в округе не водилось… Но всем было наплевать на это.
Внутри дома был небольшой магазин с вечно курящей продавщицей то ли Надей, то ли Любой, которая продавала все, что употребляли местные жители: от сигарет и до тушенки. Этот-то магазин и служил единственным источником относительно свежих продуктов и обычного рациона детей - булок "Ромашка" за 13 рублей и минералки за 9,50.
Коридоры здания были длинными. Они были очень длинными. Безумно длинными были эти коридоры - около ста метров, разделенные на три секции двумя огромными "холлами"… В них было можно даже на велосипедах кататься без особых проблем. Этим мы порой и занимались, особенно зимой. Еще там была "Детская комната" - отгороженный стенкой из фанеры холл с дверью, ключи от которой нужно было просить у ответственных. Внутри этой комнаты были какие-то старые игрушки, книжки, кресла, цветки и прочее незамысловатое общественное добро. Все это было общим, естественно. Там же, в детской, находилась и величайшая наша ценность - магнитофон с кассетами Аллы Пугачевой, Николая Баскова и группы "ДДТ", из которой мы знали только песню "Осень" и неизменно включали ее каждый раз, когда находились там. В этой комнате можно было делать что угодно - незаметно курить, играть в футбол, читать, драться - что угодно. Именно этим мы там и занимались
Особо извращенные и смелые приглашали туда на "свидание" немногочисленных (их было 2) девочек нашего дома и изображали романтическую обстановку - а что еще нужно в 10-11 лет? «Курили», естественно, незажженные сигареты, которые удалось стянуть у отца или деда, и считали это, почему-то, очень взрослым и крутым занятием. В большей степени мы подражали героям боевиков, которые с бравым видом и сигарой во рту неизменно одерживали верх в самых неравных боях.
Вот в этой прекрасной обители, на 5 этаже, и обитал ваш покорный слуга с матерью, отчимом и младшей сестрой. Утром - в 5:20, если не ошибаюсь - я уезжал в школу, вечером же, наплевав на уроки и сон, я проводил время во дворе. Мы играли в футбол, устраивали спортивные состязания, бегали от алкашей, строили шалаши, ходили в лес и на речку, а так же в соседний барак в гости.
Барак был достоин отдельного рассказа. Это было пристанище фактически нищих людей. Обстановка внутри болезненно напоминала «На дне» Горького. Люди не жили там - они существовали. Грязь, крысы, отсутствие воды - ну и все прилагающееся. Дети оттуда всегда были грязными, голодными и неизменно исцарапанные и в синяках. Мы, естественно, были не краше – но кто показывал нам нас со стороны?
Вот так в общих чертах выглядел наш незамысловатый быт.
Двор наш жил исключительно мирно. Жили мы, как в общежитии - прийти к кому-то домой без стука просто так было нормой в большинстве случаев, а тех, кто не пускал, мы считали жадинами и вообще «не нашими» людьми. Таких было, кстати, всего несколько человек из всей нашей боевой братии.
Однажды к нам во двор приехали на разбитых и ржавых велосипедах "школьник" и "орленок" ребята из соседнего двора. По обилию матерных слов и стойкому запаху ржавчины и табака мы сразу же определили в них местный пролетариат. Мы не были шовинистами, отнюдь. Мы сразу же приняли их в свою компанию, но они принять приглашение отказались, и повели себя крайне грубо. В первый же час они затеяли драку во дворе, отобрали велосипед у девчонки и чуть не разбили окно на первом этаже. Невзлюбили их сразу. За звонкую фамилию Шалгановы и вечные синяки на лице братья были удостоены чести называться "Щелганами". Позднее это стало уже скорее именем нарицательным – так мы называли впредь и тех, кто отирался в их компании и творил различные непотребства.
Наше терпение кончилось, когда они поймали шестилетнего Жеку. Жека был безобиднейший человек. Он никогда не спорил, ни с кем не дрался, постоянно улыбался и был чрезвычайно боязлив в свои шесть лет, что не мешало ему, однако, без ведома родителей уходить с нами на речку или часами шататься по лесу в поисках мухоморов, которых он неизменно не находил.
В тот раз Щелганам стало скучно просто отвешивать ему щелбаны или плевать в него с качелей в те редкие моменты, когда он не пускался прочь при одном только звуке скрипящего и до боли знакомого всем нам звука колес их «Школьника», который, казалось, не был смазан ни разу в жизни. Они решили развлечься по полной!
Несчастный Жека был привязан бельевой веревкой к перилам второго (а их было два, и очень больших - метров 10 шириной) крыльца, после чего братья набрали гальки и кирпичей и начали кидать их в Жеку. Жека терпел, как мог, и даже не кричал - просто тихо плакал. Мы увидели это случайно, и успели как раз к тому моменту, как они решили поменять щебенку на половину кирпича.
Самый старший братец Шалганов кидал кирпич так, чтобы тот попадал в стену сантиметрах в двадцати от Жекиной бритой головы, от чего шестилетний ребенок, конечно, пугался, и начинал реветь еще сильнее. Все это, по-видимому, забавляло малолетних маньяков.
Сказать, что мы были возмущены - не сказать ничего
Эти товарищи были немедленно выставлены с территории нашего двора, получив предварительно порцию тумаков. Но им это не понравилось, и они начали ловить нас по одному и бить. Меня тоже ловили один раз, но не успели ничего сделать - свои нашли меня быстрее, а начинать потасовку втроем против целого двора у них недоставало ни сил, ни смелости.
На следующий же день на общем совете "дружины дома", состоявшей из всех детей от 5 и до 14 лет, было решено, что терпеть это больше нет никакой возможности. Все дети двора были поголовно записаны в "Союз Спасения", Даже шестилетнему Жеке выдали клетчатую сумку. Он носил в ней боеприпасы - камни, которые выдавал всем по строгому распорядку.
Да, нам было очень скучно летом. Мы собирались в 8 утра и проводили тренировки на "плацу" (на футбольном поле, пересыпанном мелким щебнем) до вечера. Все подъезды к дому были обустроены "гнездами" в кустах и на деревьях, потому что Щелганы всегда только приезжали – ходить пешком они были непривычны.
После первого их визита, когда их закидали камнями и расшибли одному из них голову, они тоже разозлились, и позвали своих товарищей. Их было человек шесть, не меньше, нас же в дозоре обычно стояло по три. Одному пришлось бежать по всем этажам с истошным криком «Щелганы!», а двоим – принимать неравный бой. Вскоре подоспела подмога, и мы оттеснили вражеские войска, но тех пор нападения на нас приняли обыденный характер.
Мы дрались на палках, но в нашем детском воображении дворовая драка на палках и самодельных топорах превращалась в смертельную битву, рогатки на кустах - в требушеты, а картонки, подобранные со свалки - в башенные щиты элитных рыцарей. Надо признать, нас было больше, и били мы их исправно и сильно.
Однажды в порыве оборонительной деятельности мы утащили со стройки около двухсот пеноблоков и построили на крыше полуразрушенного дома, который стоял в стороне, целую крепость. Со стенами и зубцами. Инженерами мы были никудышными, поэтому при первых же учениях эта крепость рухнула вместе с нами со второго этажа.
Переломным моментом в кампании Великой Войны стал плен братьев. Потеряв бдительность, они таки попались нашей засаде около разрушенного клуба «Бердский Залив». Мы отобрали велосипеды и привели их во двор.
Братьев решено было судить. Военным судьей был назначен местный алкоголик, имени у которого, казалось, и не было- так привычно было видеть его сидящим в одиночестве на лавочке с бутылкой водки и азартно наблюдающим за нашей игрой в футбол, что мы постепенно привыкли, что он – часть нашего двора, вроде качели или скамейки.
Суд был непоколебим. Он приговорил их к наказанию, и дрожащая рука военного судьи ударила самодельным молотком по раскрашенной в веселенький зеленый цвет скамейке.
Братья были связаны бельевой веревкой, уложены на скамейку и хорошенько высечены толстыми стеблями бурьяна и конопли…
После этого они у нас не появлялись.
Так просто, но торжественно закончилась самая жестокая борьба между дворами на Бердском Доме отдыха, и конец ее был для нас тогда так же важен, как, пожалуй, конец Гражданской Войны в начале ХХ века. И жили мы долго и счастливо, и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, но и в рот немного попало. А верить ли, нет ли – тут уж вам решать.
Комментарии читателей: