– Хорошо, что место оказалось свободным. Вот, мальчик стоит рядом с велосипедом. Не сел. Подумал, наверное, пускай кто постарше место займет. Или с велосипедом неудобно просто? Ха, стоит, нагло ухмыляется, ветер из открытого окна трамвая ерошит его волосы, лускает семечки и прямо в окно выкидывает шелуху. Конечно, не сел. Неудобно бы ему было. Интеллигентным его точно не назовешь. Мог бы и в руку скорлупки собирать тихонечко, потом бы выкинул. Нет же! А ведь может шелуха вся эта кому-то в голову угодить, да еще и в слюнях вся… Остановка. Открывается дверь. Заходит женщина с ребенком.
Несколько вошедших человек заслоняют собой женщину и я никак не могу уступить ей место. А я бы уступил, поверьте. Если бы она прямо возле меня стояла бы я – я бы уступил. Мальчик на меня смотрит. Думает, небось, что я жлоб. Что я место ребенку не уступил. А сам семечки свои лускает. А я, может, не успел. Я думал о недавно прочтенной книге – «Игра в бисер», я строил в уме интегралы, я рисовал черный квадрат в окружности зрачков вымечтанного мной образа, я думал. Я думал о том, о чем скорее всего все эти люди в трамвае и не задумывались никогда и поэтому я не уступил место. Кто я? Что есть Бог? Что первично – идея или материя. Этот мерзкий маленький мальчик со своими семечками читал Эриха Фромма? А я читал. Может быть, еще немного и в моей голове родится гениальная мысль? А что – они? "Сколько стоит хлеб", "какую колбасу купить", "детей надо из садика забрать". Убого! Они смогли бы выдумать новый звук или может аппарат, записывающий запахи? "Ольфактофон" я бы так назвал такой аппарат. Потому что я мог бы его выдумать. Пока не выдумал, но я мог бы. Поэтому я не уступил место, ясно тебе, ты мелкий прыщ, которому суждено вырасти в продавца мобильных телефонов, нет, скорее менеджера (я точно знаю, вижу эти скрещенные ноги, нагловатую ухмылку, вижу как ты щелкаешь свои семечки в открытое окно).
А может, я не прав? Может, одно маленькое доброе дело куда важнее, чем вырванный вместе с внутренностями стих, нацарапанный второпях в клетчатой тетрадке, в тот самый момент, когда можно было бы уступить место.
Может, этот мелкий веснушчатый проходимец поступает правильней, чем я?
Почему он на меня смотрит? Он понимает, он прощупывает, он судит…
Следующая остановка не моя. Плевать. Я больше не могу здесь находиться.
Мальчик выходит вместе со мной. Катит за собой свой сраный велосипед. Хочет упрекнуть меня: смотри, я умею кататься, я люблю жизнь.
– Извините, – говорит он, – кто-то приклеил к вашей спине записку...
– Это ты? Ты сделал? – начинаю вопить я.
Мальчик пугается. Я вижу это.
– Да с чего бы! Вместо спасибо! – бурчит он, садится на велосипед и уезжает.
Я срываю записку со спины: «меня не существует» гласит она.
Я смотрю на свои руки – их нет, смотрю на свои ноги – их нет. Пытаюсь посмотреть вниз – рельсы. Я – трамвай. И впервые жизни, я не задаю себе вопрос о смысле существования, я просто еду, я знаю свой маршрут. Жаль, что я не паровоз. Тогда я мог бы делать «чух-чух».
Комментарии читателей: