СКАЗКА ПРО РОМАШКУ
Рано утром юная ромашка открыла личико солнцу и вдруг увидела на своём листе изумрудную гусеницу.
– Почему ты жуёшь мои листья? – спросила ромашка.
– Потому что я люблю цветы, – услышала она в ответ сквозь аппетитное чавканье.
– Какая странная любовь, – задумалась ромашка. – Почему я не радуюсь?
– Жаль, что я не знаю языка цветов, иначе рассказала бы, как люблю цветы, – проглотив аппетитную порцию зелени, ответила гусеница, – мы могли бы говорить о любви часами.
Ромашка грустно вздохнула, а гусеница переползла на другой листок.
– Может быть, когда ты превратишься в мотылька, мы сможем говорить на одном языке?
– Может быть, – пробурчала гусеница, не переставая жевать.
И так они продолжали жить, не зная языка друг друга. Ромашке пришлось выдержать испытание молчаливой куколкой, скрывшей в себе её собеседницу. Но она с трепетом ждала превращения гусеницы в мотылька и в предвкушении наблюдала за метаморфозами, считая минуты до прекрасного момента. И вот её собеседница обернулась мотыльком. Едва расправив крылышки, он тут же взмыл к небу.
– Куда же ты? – воскликнула ромашка. – Неужели ты не хочешь поговорить со мной о любви?
– Нет, я люблю другие цветы, – ответил мотылёк. – Твои лепестки увяли, и ты больше ничего не можешь мне дать.
И тогда ромашка заплакала…
ОСЕННИЙ ЛИСТОК И СКРИПКА
Тысячи лет листва с уходом тепла превращается в крохотные лоскутки солнечного света, и многие считают, что она наивно пытается спасти то, что безвозвратно ушло. Считают, что она умирает с верой в ту самую малость, которой ей не хватило, чтобы отогреть застывающие ветви. Спросите у осенней листвы, так ли это, и, может быть, её ответ вас удивит.
Однажды в своём последнем кружении над землёю, обернувшийся лоскутком солнца остывающий листок прильнул к стеклу и увидел на подоконнике скрипку. Она лежала в раскрытом чёрном футляре так безжизненно, что листок подумал, будто она умерла.
– Почему ты выглядишь таким несчастным? – вдруг спросила скрипка, и звуки её голоса, словно струйки воды, застыли в холодной комнате.
– Вам показалось, – удивился осенний листок.
– Нет, мы несчастны, даже когда улыбаемся. Не обманывай себя, а лучше расскажи, почему несчастен и ты.
Листок попытался отыскать среди своих ощущений что-то похожее хотя бы на грусть и не нашёл.
– Я понимаю тебя, – издала несколько меланхоличных нот скрипка, – ты не хочешь прибавлять к моим слезам свои. Это так милосердно.
– А почему плачете вы? – поинтересовался листок, желая как-то поддержать её…
– Я скрипка, а скрипка не может не плакать, для неё счастье всегда заканчивается слезами… как, впрочем, и для всех.
– Не могу с вами согласиться, – возмутился он, по-прежнему не находя в себе тех ощущений, которые, по словам скрипки, должен испытывать.
– Видимо, для тебя ещё не всё закончилось, а вот для меня, – скрипка издала несколько пронзительных всхлипов, похожих на стоны, от чего, казалось, задрожал воздух.
Листок сильнее прижался к стеклу, чтобы услышать каждое её слово. Он хотел понять, почему так несчастна скрипка и почему она видит несчастным его.
И музыка её слов рассказала ему историю любви скрипки и пальцев, извлекающих из струн самые прекрасные звуки во вселенной.
О, какой незабываемой была их первая встреча! Как дрожали мужественные, сильные пальцы, прикасаясь к ней! Они словно не могли поверить в то чудо, на которое походила их встреча, они словно боялись своими прикосновениями разрушить иллюзию счастья. Но это была не иллюзия, хотя скрипка и растаяла, когда тёплые и нежные пальцы изучали её изящные изгибы. Тогда при первой встрече они даже не позволили себе прикоснуться к её струнам смычком, они не спешили, они верили, что музыка рождается не только от прикосновения смычка к струнам.
Они не ошиблись: скрипка ждала только их! Все звуки, которые кому-то удавалось из неё извлечь, были фальшью. Но теперь каждая струна заиграла совсем иначе, каждый звук рождался в гармонии скрипки и пальцев.
Бережные ласковые прикосновения пальцев обещали ей вечность и уносили их музыку в бесконечную Вселенную. Но однажды скрипка узнала, что бесконечность таковой не является. Пальцы как-то по особому твёрдо начали сжимать её хрупкий стан, а смычок не стремился разжечь её струны – он словно хотел разорвать их. Она не узнавала в новых прикосновениях того, что давало веру в счастье обладания ею! Они терзали её, пытаясь извлечь звуки, которых она не знала, которые были ей чужды.
Она продолжала дарить пальцам музыку сама, без их прежних прикосновений. Вскоре ей начало казаться, что пальцы страдают оттого, что она разучилась их понимать. Во всём виновата только она. Но в чём? Что изменилось? Неужели её струны огрубели, а линии стали менее изящны? Скрипка не находила ответы на эти вопросы.
В очередной раз, когда скрипка старалась подыграть, вложив в музыку остатки сил, её струна лопнула, и резкий звук уничтожил последнюю близость. Холодные пальцы опустили её в футляр, и скрипка ощутила себя деревянной. Тогда она впервые заплакала…
– Теперь ты понимаешь, что любое счастье всегда завершается слезами? – окончила свой рассказ скрипка.
– Но я всё равно не могу с вами согласиться, – сочувствуя ей, но так и не отыскав в себе симптомов несчастья, ответил осенний листок.
– Это легко объяснимо, – глубокомысленно заметила скрипка, – для тебя ещё ничего не закончилось, твои слёзы ещё впереди.
– Тут вы ошибаетесь. Для меня уже всё закончилось. Я оторвался от своей ветки и скоро опущусь на землю, я скоро стану прахом.
Он не хотел поддаваться грусти и, раздвинув свои тонкие жилки, пропустил сквозь себя лучик света. Этот лучик, пройдя сквозь листок, окрасился в золотистый цвет и достиг холодной скрипки, медленно умирающей в чёрном футляре. Она почувствовала его тепло и очнулась от своих размышлений.
– Почему ты не страдаешь? – сразу спросила она. – Ведь ты расстался со своей веткой? Разве ты её не любил?
– Я счастлив, потому что любил и был любим! – ответил листок.
– Но ведь вы больше никогда не будете вместе!
– Да, потому что пришла осень.
– Чему же ты радуешься?! – скрипучим восклицанием она заставила стекло вздрогнуть.
– Вы этого не поймёте, если будете лежать в бархатном гробу и призывать осень, – скользнув по стеклу, торопливо ответил осенний листок. – Раз осень к вам не пришла, значит, для вас ещё не всё закончилось!
После услышанных слов скрипке стало неуютно в чёрном футляре. Когда же она вновь ощутила на себе тепло золотого солнечного лучика и послала несколько нот осеннему листку, они вернулись эхом пустого стекла. Растаявшие звуки не огорчили скрипку, она вдруг почувствовала, как крепки ожившие струны. Они будут звучать и ещё сыграют мелодию счастливого кружения над землёй с приходом осени.
ЖЕМЧУЖИНА
В толще планктона, недалеко от затопленного приливом берега каждый день резвились маленькие пёстрые рыбки. Здесь вода была такой прозрачной, что солнечные лучи прогревали её до самого дна, и это привлекало бесчисленное множество морских обитателей. Кто-то приплывал сюда погреться, кто-то подкрепиться, а кто-то и поиграть.
Зачинателем игр была оранжевая рыбка с лёгкими пурпурными плавниками, а другие с нетерпением ждали её появления. Она всегда приплывала со своей медлительной спутницей, которая в толстых губах несла ее бесценную жемчужину.
– Это единственное, что ей можно доверить, – снисходительно объясняла оранжевая рыбка.
Она была очень разговорчивой, и жемчужина мешала бы ей общаться со всеми, кто встречался на пути. Но без жемчужины она не знала бы, во что играть с другими рыбками. Стоило ей только появиться, в тот же миг её окружала стайка пестрых рыбок, и начиналась игра. Они делились на две команды и собирались в стайки по обе стороны от лениво растянувшейся на дне старой мурены. Мурена давно лишилась своих ядовитых зубов и была неопасной, а за помощь пёстрые рыбки после игры приносили ей водорослей. По сигналу зачинательницы игры её медлительная спутница со струйкой воды выбрасывала жемчужину вверх над муреной. В ту же секунду самая проворная рыбка ловила жемчужину ртом и также со струйкой воды перебрасывала другой команде. Тот, из-за кого жемчужина падала на дно, выбывал из команды. Вот и вся игра, но она могла увлечь так надолго, что рыбки даже забывали о еде. А их увлечённость была бы ещё и опасной, если бы медлительная спутница оранжевой рыбки не следила бы за обстановкой вокруг. Она всегда предупреждала о появлении больших хищных барракуд.
– И охота тебе часами на одном месте плавниками махать? – лёжа на боку, спросила мурена медлительную рыбку.
– Разве можно перестать восхищаться?! – удивлённо ответила та.
– Эта игра меня утомляет. Была бы я не такой старой, давно бы разогнала всех. Чем тут восхищаться?
– Ею! – с умилением устремила свой взгляд на оранжевую рыбку собеседница мурены.
– Напыщенной рыбёшкой? Она даже не лучшая в команде.
– Не говорите так о ней. Она очень старается, просто другие её больше и сильнее.
Мурена проворчала что-то неразборчивое и перевернулась на другой бок. Но медлительная рыбка не обращала на неё внимания: она продолжала смотреть на объект своего восхищения.
– Ты лучшая! – воскликнула она, желая поддержать зачинательницу игр.
– Не отвлекай меня! – услышала она в ответ.
– Прости, – прошептала рыбка, виновато опуская плавники.
Ей стало неуютно при мысли, что из-за неё оранжевая рыбка могла не поймать жемчужину и выбыть из команды.
– На твоём месте я не стала бы ради неё следить за хищниками и поплыла бы искать себе другую компанию, – вновь заговорила старая мурена.
– Если я стану следовать вашему совету, то скоро окажусь на вашем месте, а я этого не хочу.
Мурена фыркнула и оскорблённо отвернула свою беззубую морду.
– Мне не хотелось вас обидеть, – спохватилась медлительная рыбка. – Простите меня.
– Ты часто просишь прощения, – проворчала мурена, – а тебе самой приходилось кого-нибудь прощать?
– Нет, никогда. Меня никто не обижал.
Мурена усмехнулась, глядя вместе с ней на оранжевую зачинательницу игр, и сказала:
– Ты очень наивная и глупая, мне жаль тебя. А вот эту зазнайку не мешало бы проучить.
И тут мурена истошно завопила: «БАРРАКУДЫ!». Сигнал сработал безотказно, пёстрые игроки вмиг исчезли, как по волшебству. Осталась лишь одна оранжевая рыбка, она дрожала от страха, не зная, где спрятаться. Навстречу к ней устремилась её спутница, которую большие, тяжёлые плавники делали ещё неуклюжей. При виде защитницы оранжевая рыбка сразу перестала дрожать.
– Не бойся, это была шутка мурены.
– А я и не боюсь! Лучше скажи, где нам теперь искать жемчужину?
И действительно, в суматохе бесценная жемчужина где-то затерялась. Без неё зачинательница игр станет неинтересной, что пострашнее барракуд.
– Немедленно найди мою жемчужину! Как можно позволить мурене так шутить над нами?!
– Прости, – умоляюще посмотрела на неё неуклюжая спутница. – Я стану искать жемчужину, пока не найду.
– Вот и поспеши, а то я найду её сама и больше ничего тебе не доверю.
Медлительная рыбка устремила взгляд ко дну. Она должна была искупить свою вину и найти бесценную жемчужину.
Мурена безучастно смотрела на поиски, и вскоре поднялась со дна, уплывая в свою темную нору.
– Бросайте бессмысленную затею и плывите в глубину, а то прокараулите отлив, – напоследок сказала она и скрылась из вида.
Её слова напугали оранжевую рыбку. Неужели они не успеют найти жемчужину? Такой кошмар она часто видела во сне. Она проклинала свою неуклюжую спутницу за медлительность и придумывала новые и новые наказания для неё. А та усердно заглядывала в каждую ямку, исследовала каждый камешек на дне. Её сердце сжималось от боли при мысли о том, что оранжевая рыбка может стать очень несчастной без своей жемчужины. Она не могла её не найти!
Постепенно слова мурены перестали быть такими далекими: вода отступала от берега, и поиски действительно начинали казаться бессмысленными. Но неуклюжая рыбка упрямо продолжала искать.
Вскоре она оказалась так близко к берегу, что её большие плавники стали касаться дна, а выше она не могла подняться, иначе спинка выглядывала бы из воды.
– Тебе не кажется, что начался отлив? – вдруг спросила оранжевая рыбка.
– Нужно возвращаться, – забеспокоилась её спутница.
– Без моей жемчужины?!
– Мы вернёмся с приливом и продолжим поиски.
– Тогда мы её точно не найдём…
Неуклюжая рыбка вздохнула:
– Хорошо, я ещё поищу её, а тебе лучше уйти на глубину.
– Уйти? – возмутилась зачинательница игр. – Да без меня ты барракуду от плывущей деревяшки не отличишь.
– Плыви сейчас, иначе будет поздно. Прошу тебя!
Оранжевая рыбка хотела возмутиться, но сама почувствовала, как нижний плавник коснулся дна.
– Вода уходит!
В панике зачинательница игр помчалась к глубине.
– Спасайся! – крикнула ей вслед медлительная спутница.
Ещё никогда плавники оранжевой рыбки не работали так быстро, даже при бегстве от барракуд. Но сейчас скорость ничего не решала. Она подумала, что плывёт не в том направлении. Глубина не становилась больше. Спустя несколько секунд её спинка показалась над водою. Барахтаясь в мутной лужице, она начала звать свою медлительную спутницу. Та неуклюжими прыжками, ломая плавники, попыталась приблизиться к ней.
– Не бросай меня здесь одну! – слышала она слабеющий голос оранжевой рыбки.
Ей удалось подобраться к объекту своего восхищения и накрыть зачинательницу игр большим влажным плавником.
– Мне страшно, – прошептала та.
– А чего нам бояться? На такой мели барракуды не плавают, – задыхаясь, прошептала неуклюжая рыбка. – Мы дождёмся прилива, и тогда я найду тебе другую жемчужину. Самую редкую.
– Чёрную? – приободрённо отозвалась оранжевая рыбка.
– Чёрную.
– Нет, лучше найди мне две жемчужины. Одна будет взамен утерянной, а вторая как твоё оправдание за то, что мы поздно заметили отлив.
– Конечно, это будет справедливо…
Оранжевая рыбка обрадовалась, что теперь у неё появится две жемчужины, и начала придумывать новую игру. Под большим плавником она была скрыта от палящих лучей солнца, которые не могли иссушить влагу с чешуи, но от высокой температуры рыбка потеряла сознание. Когда же она очнулась, то её уже окружала вода.
– Мы дождались прилива! – обрадовалась зачинательница игр. – Мы спасены.
Она начала звать свою неуклюжую и медлительную спутницу, но та не отзывалась. Вокруг никого не было, только комки ила и пустые раковины улиток. Оранжевая рыбка решила, что спутница просто отправилась на поиски новых жемчужин.
– Кого-то ждёшь? – услышала она голос проплывающей мимо мурены.
– Да, скоро у меня будет две жемчужины!
– Жди, и может будет. Вот только такой, как твоя медлительная подруга, которую ты потеряла, уже не будет никогда, – произнесла мурена и уплыла на глубину.
ЧЕТЫРЁХГЛАЗКА
Жила-была девочка, и было у неё четыре глаза. Ни мамы и ни папы своих она не знала и очень страдала от того, что была непохожей на всех. Её дразнили другие дети и не хотели играть с ней. Когда на неё показывали пальцем, девочка приходила в отчаяние и горько плакала. Она даже пыталась верхние два глаза прикрывать чёлкой, но это не помогло, потому что тогда она очень плохо видела. Ей, как и пауку, нужно было, чтоб все глаза оставались открытыми. Так она и жила без радости, пока не повзрослела.
Однажды четырёхглазая девушка глянула в зеркало и вдруг поняла, что она – уникальна, и таких больше нет! Мысль о том, что она - одна единственная и неповторимая ей очень понравилась. Теперь она ходила с высоко поднятой головой и свысока глядела на всех четырьмя глазами. От четырехглазой девушки исходила необычайно сильная волна уверенности и гордости за свою неповторимость.
Другие люди, глядя на неё, стали тоже это понимать и даже завидовали ей. Они рядом с ней чувствовали себя ущербными и отводили свои смущённые взгляды.
И вот, в чудный летний день четырёхглазая девушка, никого не замечая перед собой, горделиво шествовала по аллее. Упоённая своей уникальностью, она вдруг столкнулась с кем-то и чуть не упала. Но чьи-то крепкие руки подхватили её и не позволили упасть. Когда же она подняла свои четыре глаза на этого человека, то вдруг, увидела перед собой ещё четыре глаза. Перед ней, смущённо улыбаясь, стоял четырёхглазый парень!
Он ей сказал, что их столкнула судьба, и что он очень счастлив оттого, что наконец-то нашел девушку такую же, как он.
Но четырёхглазой девушке это совсем не понравилось, она оттолкнула парня и в слезах побежала домой.
Теперь она знала, что уже не является одной единственной и неповторимой в этом мире. Она не хотела поверить, что лишилась своей уникальности. От досады четырёхглазая девушка выпила много снотворного и больше не проснулась…
А печальный четырёхглазый парень так и остался бродить по свету в поисках своей единственной и неповторимой…
ПУПОК
Изящная керамическая ваза теперь опустела. Она берегла Первую розу долгие месяцы, как символ любви, в которую хотелось верить.
Но роза была уже мёртвой, когда её колючий стебель в последний раз погружался в воду. Она была мертва, продлевая иллюзию. Её бутон опрыскали блестящим лаком и ласкали нежным взглядом каждое утро. Она вселяла надежду.
Но теперь иллюзия рассеялась. Роза больно колола пальцы, не желая освобождать вазу. Она ждала приношений в виде слёз, ведь за эти месяцы она стала символом, которому поклонялось сердце. Капельки крови на пальцах были правы – эта роза давно мертва. Они отрезвляли разум.
После недолгого сопротивления лже-символ всё-таки удалось вынуть из вазы и сломать пополам. Теперь высохшая мумия розы отправилась в целлофановый чёрный саркофаг, где её погребальными дарами будут такие же отбросы, как она.
– Теперь она – часть забытой истории, - уверенно прошептали губы, ещё ощущая солоноватый привкус крови.
Исколотые пальцы заживут. Очень скоро заживут! Их ведь не отрубили! Вены, приносящие им жизнь - не перерезаны. О чём волноваться? Из головы выброшен весь хлам ненужных воспоминаний. Как же легко прекрасное, бесценное сокровище превращается в хлам. Неужели этот хлам был когда-то сокровищем? Удивительно!
Удивительно чувствовать, как ноет рана, которой на самом деле нет. Но невидимые раны тоже лечатся. А главное – шрамов никто не увидит.
– У тебя всё будет великолепно! – вновь прошептали губы.
Теперь их отражением в зеркале можно любоваться. Они уже не опускают уголки вниз. Разве кому-то нравятся опущенные уголки губ? Никому. Улыбка далась легко, они ведь не забыли, как это делается.
Теперь губы помогут глазам вспомнить, как они улыбались раньше. Они ведь умели это и вспомнят, как были прекрасны в тот момент. И не нужно печалиться из-за того, что остались незамеченными. В них смотрел слепой!
Как же вовремя пальцы пожертвовали собой, ведь вновь заулыбавшиеся глаза тоже могли ослепнуть.
– Ты прекрасна и всего лишь встретила не ТОГО человека, – воодушевлённо шептали губы отражению в зеркале, – Теперь ты узнаешь ЕГО… Обязательно узнаешь.
Убеждённость нужно подкрепить чем-то приятным. А ещё лучше – чем-то вкусным! В холодильнике непременно отыщется для такого случая йогурт с кусочками абрикоса. Да, как же предусмотрительно он был взят вчера!
Несколько порций удовольствия, отмеряемого чайной ложечкой заставляли улыбаться всё тело. Заулыбались плечи, заулыбались руки, ощущая на себе волну улыбки, разливающуюся кругом от пупка.
Пупок! Какое забавное слово! Скажешь по слогам: ПУ-ПОК – и хочется смеяться. ПУ-ПОК. ПУ-ПОК. Здорово! Действует! Теперь, когда захочешь улыбнуться, нужно просто произнести: пу-пок.
Ну вот, теперь грустить и вовсе не о чем. Ведь уже завтра всё будет хорошо! Разве есть сомнения? Нет. Но чтобы это завтра наступило – нужно погрузиться в сон, который уже не потревожит мумия розы.
Комментарии читателей: