Лариса Ивова «Ранко-воин»


Немой Ранко осторожно катил тележку по тропинке, раскисшей после дождя. Помоги, светлый Фан, не дай опрокинуть. Госпожа Трохна за кирпичи десять монет отдаст, одна из которых причитается Ранко. Тогда он и матушка Илида будут сыты.

Ранко не знал, что шестнадцать лет назад этот край был пустынным — кому придёт в голову селиться там, где паводки и потоки талых снегов с гор превратили земли в болото? Но люди пришли — с семьями, со скарбом на плечах, с одной-двумя головами живности, спасаясь от Чёрной смерти, которая превращала в кладбища города и сёла.

Прибилась к ним и та, которую все очень скоро стали звать госпожой Трохной, охотно помогала нуждавшимся, взамен не просила ничего, разве что принести камень с гор — для строительства её дома.

Люди всё прибывали, стены Трохниного дома росли, да и сам он, казалось, врастал в болотистую почву корнями — каменной кладкой подвалов. И оставался одиноким, подобным бородавке на щеке.

Соседствовать с Трохной избегали. Почему? Кто знает… Есть вещи, которых все боятся, - беды, хвори, несчастья и смерти. А Трохна словно одной рукой давала, а другой забирала. Не оставалось ни одной семьи, которой не коснулось горе.

Ранко подставил лицо солнцу и ветру. Кто-нибудь со стороны посмотрит и скажет: вот ненормальный, выпучил глаза в небо и беззвучно шепчет. А Ранко известно, что у всего в мире есть душа. Даже у злобной мошкары или прошлогодней листвы. Тем более — у солнца и ветра.

Ранко весело свернул к хозяйственным воротам Трохниного подворья, поклонился им.

Снова иной может покрутить пальцем у виска. Но вещи чувствуют отношение к ним. Вон как широко и радостно распахнулись створки — заезжай, Ранко, бери свою монетку!

Ранко завертел головой — на мощёном дворе ни одного работника. Не возвращаться же назад с кирпичами… Да и монетка нужна — им с матушкой Илидой и повечерять было нечем.

– Как тебя зовут, молодец? – раздался голос позади.

Ранко обернулся.

Перед ним возвышалась закутанная в чёрное фигура.

– … – хотел поприветствовать госпожу Трохну Ранко, но, как всегда, рот подвёл его и не захотел дать слова душе. А может, она ушла в пятки от страха.

– Испугался… – процедила Трохна. – Ну что ж, Ранко, хочешь заработать много монет? Для голодной матушки?

Ранко кивнул, не поднимая глаз.

– Вот и славно, – сказала Трохна. – А теперь ступай в кухню, поешь. Потом выгрузишь кирпичи и стаскаешь их в новый подвал.

Ранко помотал головой.

– Что?.. Не станешь есть? Не упрямься. С пустым животом много не наработаешь. Зато если постараешься, слепая Илида ляжет спать сытой.

Ранко затоптался на месте. Он привык к тому, что не всякое угощение можно принять, ведь вместе с ним люди передают что-то от себя. Лучше уж ходить голодным. С другой стороны, так и весь белый свет можно оттолкнуть.

– Ступай же, ступай, – ласково пропела Трохна и взяла Ранко за руку холодными и цепкими пальцами, потянула за собой. Уставив глаза в землю, Ранко поплёлся за ней.

В кухне от необычных запахов закружилась голова.

Трохна протянула ему маленькую коврижку.

Ранко смутился — его руки задрожали, когда в них лёг ещё тёплый хлебец. Ох, и вкусный же он был! Очень быстро от него остались только крошки.

– Куда ты?! - удивилась Трохна.

А Ранко посмотрел на неё сиявшими мокрыми глазами.

– Крошки птицам отдать? – вновь изумилась Трохна. – Хорошо, брось во дворе, склюют, когда прилетят.

Ранко высыпал крошки на невысокую густо-зелёную траву и тихонько, чтобы не спугнуть нескольких пичужек, вернулся к хозяйке.

Трохна дала ему напиться из прохладного кувшина, а потом сказала:

– Вот теперь иди, поработай. Только не смей трогать ни одну из дверей в подвале.

Ранко выбежал во двор. Силы так и кипели в нём.

Подкатил тележку к ступенькам, ведущим вниз, к двери недавно отрытого подвала у серой стены, быстро разгрузил звонкие кирпичи, взял несколько штук и осторожно, чтобы не выронить невзначай, спустился.

В подвале было холодно, как зимой. Возле губ сразу закружилось облачко пара. Стены из разноцветных кладок — серой каменной и рыжеватой кирпичной — напоминали полосы чудовищной величины половика и уходили в такую даль, что Ранко подивился: это же целю версту нужно пройти, чтобы достичь другого конца. Но делать нечего, и Ранко осторожно двинулся вперёд.

Под сводчатым потолком горели плошки. Уж очень был похож их свет на синеватое тление болотных гнилушек в звёздную ночь. Через несколько шагов Ранко увидел первую дверь. Потом — ещё одну, и ещё… Пальцев на руках не хватит сосчитать, сколько их было.

Но наконец он добежал до земляных стен. Ранко уложил их как полагается и отправился назад.

Когда он поднялся по лестнице из подвала, то очень удивился. Трава во дворе порыжела. А далёкая-далёкая гора покрылась жёлто-оражевым пламенем осенних деревьев.

Ранко хотел пройти в раскрытую дверь кухни — доложить Трохне, что закончил, но случайно посмотрел туда, где поутру насыпал крошек. Птичьи скелетики уставили в небо высохшие когтистые лапки.

Как случилось, что лето обернулось осенью? Почему птичьи души покинули тельца?

Ранко поднял глаза: перед ним стояла чёрная фигура.

Трохна пожурила:

– Уморился? Бывает… Пойди отдохни, завтра продолжишь.

Ранко хотел возразить, но Трохна показала рукой на спуск в подвал. Около него стояла тележка с горкой кирпичей. Ранко протёр глаза — ничего не изменилось. Тележка полна, работа не сделана.

Навалилась такая усталость, такое бессилие, что по Ранковым щекам потели слёзы. Что-то ужалило в сердце. Наверное, обида или отчаяние. Ранко попробовал не всхлипывать — разве можно быть недовольным белым светом, жизнью, величайшими дарами светлого Фана? Это ведь грех. Но снова не смог удержаться.

Тяжёлая ладонь опустилась на Ранковы льняные вихры. Он вздрогнул. Словно на макушку сыпанули снега. А ведь было время, и чья-то рука тоже касалась его волос, но была мягкой, тёплой. Кто же ласкал его когда-то?.. Не вспомнить.

– Пойдём, - сказала Трохна и повела его в дом.

Ранко воспротивился:

– Нет… Мне нужно… не помню…

Как же случилось, что его душа вдруг обрела голос, и он заговорил?

– Идём же, - велела хозяйка, и Ранко пошёл за ней, как на привязи.

Ранко проснулся с первыми трелями птиц, ещё до света. Скорей, скорей за работу! Он должен перетаскать кирпичи. Зачем?.. Да неважно. Главное — выполнить работу.

В доме тишина. Будто у вещей нет души. А разве она бывает у неживых предметов? Надо же, какие глупости приходят в голову.

Кирпичи блестели от росы и казались тяжелее, чем обычно. «Не открывай двери!» – прозвучал в ушах повелительный голос хозяйки. Но Ранко тут же забыл предупреждение и спустился в подвал. И работа, точно холодная, властная сила омута, затянула его.

Когда он в очередной раз шлёпал босыми ступнями по каменному полу, раздался тихий плач. За одной из дверей кто-то есть… А ему какое дело? Но ведь любопытно! И Ранко спросил:

– Кто здесь?

Тишина.

Ранко уже хотел двинуться дальше, как снова раздался плач. Кажется, вот за этой дверью. Да на ней и запора нет! Взять да заглянуть — что тут такого?

Ранко осторожно тронул дубовую, обитую полосками железа, створку. Она подалась со скрипом. Ой, как же темно — ничего не разглядеть. Ранко распахнул дверь шире, чтобы внутрь темницы проник печальный свет синих огоньков в плошках.

На полу, на куче подгнившей соломы, сидела старуха. Её белые волосы паклей свисали на костлявые плечи. Он подошёл поближе и увидел, что это не старуха, а девчонка, его ровесница.

– Кто ты такая? – спросил он. – Отчего сидишь здесь одна? Ты больна? А может, провинилась?

Девчонка скривила рот и захныкала:

– Воды… дай воды… и хлеба...

– Пойдём отсюда, – сказал Ранко. – Чего здесь сидеть? Хозяйка добра, накормит и, наверное, вылечит тебя.

Девчонка затрясла головой и снова попросила:

– Воды… всё расскажу…

Ранко рассердился: у него работа, очень важная, а тут ещё уговаривать! Ведь эту страхолюдию никто здесь не держит — дверь-то не заперта. Хочет сидеть впотьмах, пусть сидит. И вышел.

Раньше у Ранко никогда не было таких жестоких мыслей. Словно Трохнино подземелье отгородило Ранко от него самого, прежнего.

Вновь и вновь он сновал по коридору с кирпичами в руках.

Когда Ранко сложил аккуратным штабелем все кирпичи, на дворе было темно. Падал искристый снежок, золотясь от света из окон.

Ранко отряхнулся на крыльце, потопал босыми ногами, чтобы отвалились налипшие хлопья, вошёл в кухню и, словно на вилы, наткнулся на недовольный взгляд хозяйки.

– Да, силён, - пробомотала она. – Устоял против самой Чумы…

Ранко удивлённо прислушался, на понимая ни слова. Что за Чума? И спокойно, по-хозяйски, прошёл мимо Трохны к лестнице, поднялся в свою спаленку.

Утро разбудило его певучей капелью за окном. Вот же засоня! А работа не ждёт!

Ранко помчался вниз, прихватив из кухни булок и фляжку в холщовом чехле.

Во дворе меж ноздреватыми сугробами лопотали ручейки, сияло солнце, в воздухе разливался запах пробуждавшейся земли. Но любоваться некогда — его дожидалась тележка, полная кирпичей.

Ранко сразу же прошёл к девчонке. Сегодня она выглядела получше. Отдал булки, и когда она стала давиться кусками, отвернулся. Потом протянул фляжку. Девчонка выцедила её до донышка.

– Отдыхай, – сказал ей Ранко. – Как закончу работу, пойдём наверх, в дом.

– Ты никогда её не закончишь, – прошептала девчонка. Её голос потерял хрипоту, но по-прежнему был слабым.

– Не болтай глупостей, – рассердился Ранко. – Если делать с душой, то рано или поздно закончишь.

– А она у тебя есть? Душа-то? – противно захихикала девчонка.

Ранко возмутился. Вот как: ты к ней с добром, а она — оскорблять? Вскочил и с неприязнью посмотрел на скорчившуюся фигурку. Ну никогда он не чувствовал себя таким злым. Так бы и дал ей затрещину!

– Потише, братик, – спокойно сказала доходяга, насмешливо глядя на Ранко снизу вверх.

– Бра-а-атик? - чуть не задохнулся от ярости Ранко. – Да какой я тебе брат!

А девчонка заговорила. И каждое её слово такой болью отозвалось в Ранковой груди, что он сразу поверил ей.

– Ведь знаешь, что ты приёмный сын слепой Илиды. Только убогая отважилась приютить немого подкидыша. Отец наш, нечистый Гук, подбросил людям своих детей. Меня, Чуму. Тебя — Ранко-воина. Наших братьев – Мор, Голод, Разбой. Трохна собрала нас всех в этом подземелье.

– Так давай убежим! – закричал Ранко.

Девчонка устало помотала головой:

– Не могу. Убей Трохну, тогда освободишь всех.

Ранко присел перед ней на корточки, отвёл торчавшие во все стороны лохмы от глаз сестры:

– Ну что ты болтаешь? Трохна никакая не колдунья. Вставай, пойдём.

– Не веришь мне? – спросила девчонка и вскричала: – Так проверь! Поди и посмотри, чем занята Трохна, когда светит солнце и весенние соки пробуждают жизнь! Посмотри, чем занята Смерть!

Ранко задумался. А может, она права? В конце концов, работа никуда не денется. Можно сходить проверить её слова. А потом вернуться за сестрой и братьями.

Ранко стремительно зашагал из подвала. Нужно скорее разобраться и разом покончить со всем этим.

Он сторожко вошёл в дом, осмотрелся. Обычная тишина. Только животворящие звуки весны – капель и птичьи трели – за окном.

– Покажись, Трохна! – во всю мощь заорал Ранко, надеясь взять колдунью на испуг. – Я знаю, ты – сама Смерть! Если не освободишь всех узников, я уничтожу тебя!

– Меня можно уничтожить только вместе со всем миром… – откуда-то едва прошелестел Трохнин голос. – А если есть он, то есть и Смерть. Глупый Ранко…

– Ты держишь взаперти мою сестру! – продолжал горячиться Ранко, хотя почувствовал, как его гнев иссякает.

– Да… держу взаперти Чуму. А ещё Мор, Голод, Разбой, чтобы они не вредили. Но за всё нужно платить. И я собираю дань с людей – их жизни. Моей вины нет в том, что так устроен мир.

И тут Ранко почувствовал, как под ним просел пол. Взмахнул руками, но схватил только воздух. Ловушка!..

Дом Трохны рассыпался, как замки из песка, которые строит малышня на берегу реки. Ранко рухнул, наверное, в один из подвалов.

Сначала он подумал, что умер. Но потом очнулся на огромном песчаном холме. Трохниного дома не стало, но где-то глубоко в земле протянулся каменный коридор с запертыми несчастьями. И хорошо, что теперь он надёжно запечатан песком.

Ранко отряхнулся и пошёл вниз, к весенним говорливым ручьям. Наклонился над прозрачной, с бесцветными льдинками лужей и чуть не закричал. На него смотрело отражение бородатого здоровенного мужика

Неужто это он? Вот беда… Что бы ни говорила Трохна-Смерть, а она самая настоящая колдунья. Вон сколько времени продержала его в плену.

Ранко умылся из лужи и огляделся.

По просторной дороге мимо поредевшего леса, распаханных полей шли вереницей странники-оборванцы.

Да это же… Это его сестрица, Чума! Все, кто был в подвале Трохны, освободились и шествовали сейчас к разросшемуся селу! А там люди... И виноват в этом Ранко! Глупый воин, начавший сражение не на той стороне.

Ох, беда! Ранко даже застонал от боли в груди. Нужно что-то делать, догнать! Увы, он не Трохна, заточить всю мерзость не сможет. Эх…

Ранко бросился вслед за ходячими бедами. Однако вскоре наткнулся на нескольких дородных, хорошо одетых крестьянок. На том самом месте, где столько лет-зим назад застряла его тележка.

Женщины испуганно завизжали и кинулись врассыпную. Кто-то из них громко позвал на помощь.

Ранко остановился. Где же эта мерзость — Чума, Голод, Мор?

Исчезли! Ранко разом обессилел и отчаялся. Теперь ясно, куда подевались все беды. Нечисть проникла в людей. И её никак из них не выцарапать. Разве что только умертвить самих людей. Но он не сможет. Ибо человек — подобие светлого Фана. И сколько бы ни накопил мерзости, какими бы тварями ни был одержим, он в чём-то равен своему создателю.

Ранко сел на травянистую обочину и заплакал. Когда-то он не мог позволить себе ни слёз, ни уныния. Это ведь означало оскорбить светлого Фана, того, кто подарил жизнь всем, даже нечистому Гуку. А теперь его слёзы плавили песок дороги, сжигали дотла травинки — такими они были горькими.

Ветер тронул его поседевшие волосы, причесал воздушными тонкими пальцами, заплёл косичку, перевив её осокой.

Полдневное солнце набросило шитый золотом плащ на расползшуюся рубашку.

Дорожная пыль взвихрилась и осела на ногах прочными сапогами.

Брызнули струи дождя, и в скорбно сложенных руках появился блистающий меч, острый и беспощадный.

Ранко изумлённо оглядел свой новый облик. Фан услышал его? Ранко, сына нечистого Гука?! Да как такое могло случиться? Чем же теперь отплатить за счастье не быть деревенским дурачком, которого всякий обидеть горазд?

Ранко почувствовал, как силы природы хлынули в его тело, и тотчас взлетел вместе с ветром. Его плащ развевался, меч сверкал, а в груди клокотала любовь.

Воин Ранко был готов к сражениям. Теперь он, незримый и бесплотный, может дать бой нечисти, которая вольготно живёт в людях.







Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.