Про кота и инерцию
У Лильки вчера умер кот. Старый и злой. Кроме его хозяйки, нас связывали, пожалуй, только туфли. При первой встрече Бонифаций с выдержанным удивлением наблюдал, как я, совершенно по-хамски, снимаю каблуки в его коридоре. Чуть погодя, он, конечно, написал в мои любимые «лодочки». В метро я прибивалась к старушкам с намерением дезориентировать чутких москвичей, чьи сморщенные носы искали, кому же выказать полное брезгливости «фи».
Все мои последующие визиты начинались с абсурдной церемонии — обувь заворачивалась в полиэтиленовые пакеты с потертой рекламой и убиралась на верхнюю полку в прихожей. Скучающий кот никакого интереса ко мне уже не проявлял. Как, впрочем, и уважения.
А вчера он умер. Новость сообщил фэйсбук: Лилька выложила фотографию Бонифация, подписав трогательное «ай вил олвэйс лав ю». В ответ ей посыпались ошибочные «лайки» спутавших крик души с очереднам постом про котиков. Инерция — чудовищная сила.
Феминистическое. Триптих.
I. Котята vs Зайцы
Мы на прошлых выходных Алиску крестили. Целая история!
Трижды с Сашком на лекции ходили церковные.
Первым делом батюшка на меня зырк: что есть крещение?
Покраснела.
Отругал.
Иди, говорит, поклоны земные богоматери бей. А я с животом на пятом месяце. Так он Машку мою — крестную — поставил «раком» перед алтарем.
Отругал.
Как детей делать - всегда готовы. А как потрудиться ради господа нашего бога всемогущего благодатоного — так бе-ре-мен-ны-е.
Машка глазами сверкает — она феминистка. Сашок-то тоже ни бум-бум в вопросах божественных. А не наказан. Да и крестный наш — Илюха, тот вообще в Таиланд умотал. Ну, так мы батюшке бутыль коньяку и три штуки — без лекций до крещения допустил. Но сердито, конечно.
Отругал.
А Алиска страшно орала все действо. Так батюшка опять за свое: из-за родительских-де грехов и лености - в деле богу моления. И - шмяк ее в таз со святой водой. У меня сердце зашлось: Алиска рыдает, все дети рыдают, а он — шмяк, шмяк, как котят топит...
Одна Елена Михална благоговейно - крест-крест-крест, господи помилуй...
Ну, потом все на дачу.
Выпили.
Переругались.
Я: «весь этот бог — бред и конопля».
Елена Михална: «так положено».
Молнией никого не поразило. Но свекровь надулась и с тех пор нет-нет да вставляет: «Не спишь, Алисонька? Дык это ж бесы мамкины тешатся: гони их, внуча, гони!».
И я надулась - на Сашка.
Это все он: «Давай, ну, давай мамуленьку ублажим — покрестим. От нас-то не убудет; а если бог и впрямь есть, то двух зайцев!»
Ну, давай.
Вот только у маменьки новая просьбица - внука еще одного, а лучше двух...
II. Амбиции vs Сантилитры
Не черный, не гей и даже не баба, - красные пятна на распластавшихся щеках загарцевали обиженно - в такт нещадно пережевываемой курочке-«карри»: пост редактора спортивной службы отдали-таки феминистке-малолетке, что, конечно, дружна с любовницей гендира.
В редакционной кантине, однако, в продаже неплохое винцо 25-сантилитрового формата: накативший было спазм амбиций сделался монотонным, а потом и вовсе заглох - «буль-буль-буль».
III. Маршрутка vs Котильон
«Не в то мы время, Валька, родились. Сейчас как?
Утро!
Встань, приготовь, в школу-на работу собери, сама успей прихорошиться и хорошенькой же, что на порядок трудней, до работы доберись. А по пути - в маршрутку влезь, по пробкам часок на каблуках проболтайся, по эскалатору вниз-вверх, а там — все по льду да по реагентам...
Офис!
Только чай вскипятишь, начальство уже того — требует. В башке «русское радио», за тюлем серость, давление низкое.
Шесть!
И снова - марафон. Да по дороге еще за хлебом крюк дай. Мои-то оболтусы не догадаются.
Дома!
Приготовь, накорми, помой, проследи, отругай. Уже ничего самой не нужно от этой жизни. Только Мацкявичюса и подушку...
Выходные!
Так ведь в «Икею». А если не в «Икею» - пылесос, кастрюля да родня. И, думаешь, на работе-то тебе хоть мужики у-лы-ба-ю-тся, в лифт пропускают...
Отпуск!
А на какие шиши? Даже в Анапу не съездишь, какая там Испания. На дачу — сорники да ведро в углу участка...
Вот раньше как? Муж - добытчик, жена дома с детьми — музицирует. Или по балам. Я б так жила. А все эта революция да феминистки!»
- голос с хрипотцой вызывающе-интеллектуально обвел глазами тусклые лица на протершихся сиденьях: «На светофоре!»
Окаймленный серовато-бордовыми губами голос вышел и задымил сигареткой. Маршрутка вновь тронулась, погрузившись в созерцательную тишину: пассажиры - не сговариваясь - воображали немолодую блондинку отплясывающей в раздутых юбках цвета виардо котильон. Крестьянская рубаха да черное промозглое поле какой-нибудь Курской губернии ей шли почему-то больше. Но кому ж охота верить, что и прошлая жизнь была дерьмом? Это уже фатализм какой-то получается
Спина и влюбленный человек
Спина, замерев, навела прицел на поясницу.
Потерпи, родная! Она – цель моего тщетного бытия, — под томным женским взглядом влюбленный человек искренне потянул на пятый этаж велюровый диван цвета маджента.
Прострелило.
***
Спина в страхе прильнула к лязгающим позвонкам.
Терпи! Любовь — не конечная цель, но стремление в бесконечное, пусть и с препятствиями, — замысловато выдохнул влюбленный человек и перенес через порог желанную, завернутую в кремовый кренолин.
Третий вылетел.
***
Спина зло и упорно стискивала нерв, будто отжимала последние капли «ленора».
Вытерпишь! Цели имеют слабость быть достигнутыми, а потому чреваты удвоенной затратой средств на поддержание в них веры, — седьмой пот влюбленного человека уже грозил наводнением тещиной грядке.
Скрутило.
***
Спину отрешенно резал ревматизм — седьмой год подряд.
Притерпелся. Главное, чтобы сын прожил свою жизнь, как настоящий мужик: не бесцельно, — к спине глухой и давно не влюбленный «бомбила» попросил у ночного пассажира закурить. Поступление в интситут на бюджет нынче дорого обходится. Да и жена никогда не отдыхала за границей.
Одинокие глаза мечтали: оторваться бы от черной снежной обочины и потеряться в бесцветном небе. Но заглянуть выше линий электропередач, сушивших скучающих голубей, не получалось.
Презирая свисавшие по бокам пятки, всхлипывала малиновая шея в пупырышек и тянула вниз.
Комментарии читателей: