В его телефоне не было фигурных скобок и буквы "Ё".

Он всегда паковал в рюкзак два спальника и котелок,

Чтобы, когда встретит её,

Не было недостатка в тепле и глинтвейне

И никто бы на себя ничего не тянул.

И она бы засыпала у него на плече.

И мурлыкал ручной манул.

И костёр из можжевеловых веток 

Разгорался всё горячей.

***

Он смутно помнил момент их знакомства:

Как-то раз помогал переплыть ей реку

И как будто на миг ослеп.

Не рискнул попросить телефон

Смотрел как сквозь сомкнутые веки,

Был зажат и нелеп.

И вроде куча общих знакомых, имен, тусов-ок,

Но как будто незримый заслон.

И всё время кто-то был с кем-то и было ОК.

Но не с ней и не он.

***

В общем, дохренадцать лет пролетело мимо,

А потом он будто проснулся или прозрел.

Жил по средствам, всего что необходимо

Был почти достигнут предел.

И когда она ответила, что никого там не знает,

Не сидеть же в углу и скучать.

Он сказал, что споёт, сыграет, всячески заобщает,

И ещё есть в термосе чай.

***

Потом у него вдруг обнаружились крылья,

О которых и думать забыл.

Как будто раньше его никогда не любили

И он никогда не любил.

И она была ему искренне рада, тянулась навстречу,

Перезванивала по делу и по мелочам.

Первый поцелуй действительно был, как первый и длился вечность.

И когда она писала ему «скучаю», он смайликом @-)- отвечал.

***

Ибо, как мы помним,

В его телефоне не было фигурных скобок и буквы Ё.

Но это ни разу ему не мешало любить её.

Хоть и осознал это далеко не сразу, и не озвучивал ей.

И пламя из можжевеловых веток разгоралось сильней.

***

Но всё время что-то мелькало на самой грани,

На пределе видимости, разрешающей способности глаза -

Некая едва заметная тонкая нить.

И скорее всего он даже знал о ней ранее

Просто не придал значения сразу,

Да и вряд ли что-то можно было уже изменить.

(Слишком много воды утекло с момента их первой встречи,

Слишком разными были пути.

Вот если бы он тогда сделал шаг первым...

Но, в любом из раскладов, он бы выбрал идти).

Может быть, она собиралась начать жить сначала,

Наверняка уже не скажет никто,

Но её как-будто что-то не отпускало.

Он не сразу заметил, что.

***

Он предпринял ряд мер по улучшению зрения,

Лазерная коррекция - чисто интуитивный порыв.

Не было ещё вообще никаких подозрений,

После - стал намечаться разрыв.

Заканчивалось место и время для него в её сердце

И расписании на жизнь.

А потом он запнулся о тонкую, красную,

Потянул, зацепил, пригляделся -

И паззл сложился.

***

Это как если идёшь

На «Вираге» по трассе сто двадцать ночью,

И ремонт дороги, нет знаков и залита битумом полоса.

В общем и целом он держался неплохо очень

И благодарил небеса

За то, что фактически, отделался малым,

Почти не напорол косяков,

Просто чуть добавился минус на правый,

Да седых волосков.

***

И, конечно, тех нитей сплетались целые пряди,

Но одна лишь корнями в сердце и так глубоко.

Между нитью его и той самой, которой ради,

Выбирать ей было легко.

Средь цветов в волосах, средь фиалок и белых лилий,

Летних радуг, трав и прочих примет.

Понял он, что хоть и поддерживал пламя,

Пламя из можжевеловых веток,

У костра ему места нет.

***

В его телефоне не было фигурных скобок и буквы "Ё".

Но он продолжал паковать в рюкзак два спальника и котелок.

Два спальника и котелок.

Два спальника и котелок.

И котелок.