Эпидемии рыскали по городу и косили кого ни попадя. Андрей, чья жизненная позиция не позволяла отсиживаться дома в трудные времена, немедленно подхватил одну из них. Первые три дня ему сбивали температуру, и Андрей был безучастен к реальности. На четвертый день он засел за телефон и стал обзванивать всех знакомых, поскольку вдали  от мира его снедала тоска. Под вечер он умудрился заразить по телефону Федю, причем в начале разговора Федя был еще здоров, а под конец у него уже кружилась голова и в глазах рябили мушки. На следующий день Федя, стеная, брел к врачу по обледенелым тропинкам, а Андрей, как призрак оперы, слонялся по дому, пугая внезапным кашлем из-за угла и разбрасывая всюду носовые платки. Из своей комнаты он, впрочем, выходил редко, но метко. В дни болезни у него обострилось чувство семейной привязанности, поэтому он желал ужинать вместе со всеми той же едой, что и все. Андрей жаждал котлет, колбасы, майонеза и хорошо проперченного мяса – короче, всего того, чем ему категорически запретили питаться. С наступлением ужина он возникал в кухне и начинал требовать нормальную еду. Этим он раздражал меня, так как на следующую субботу у меня был запланирован важный поход в кино, а соседство нездорового Андрея ставило мой план под угрозу. Но, получив доступ к котлетам, Андрей начал поправляться на глазах и вскоре благополучно излечился. Прямо как в сказке.

Однако свое черное дело он успел сделать еще до болезни. Мало того, что после беседы с ним Федя стал нетранспортабелен и временно выпал из окружающей среды. Андрей заразил трех приятелей из моей группы, а те заразили еще половину моей группы, и наша группа стала походить на дневной стационар. Но если сам Андрей во время болезни исправно чихал на занятия, то большинство наших заболевших упорно продолжало учиться. Они не видели своей жизни без знаний. Они физически не могли пропускать лекции, с утра пораньше ноги сами уносили их в институт. Они приходили на пары с суровыми лицами, говорили  сиплыми голосами, тихо сморкались под столами и с упоением извращенцев рассказывали, какая температура была у них утром. Это страшно бесило нас с Дашкой. В толпе зараженных мы оставались немногими уцелевшими. Инфицированные бродили вокруг нас, задавали нам вопросы, дышали на нас – словом, делали все, чтобы мы пополнили их ряды. Я лихорадочно думала, как бы спастись от их нашествия, и тут нас решила выручить мама. В одно прекрасное утро она вручила мне белый бутылек, обернутый этикеткой с микроскопическими рекомендациями, и сказала со знанием дела:

- Это мне посоветовали в гомеопатической аптеке. Говорят,  очень действенное средство против гриппа. Не для приема внутрь! – подчеркнула она с неожиданным напором, словно я была каким-нибудь Федей. – Это нужно вдыхать, нанося на одежду, или носовой платок, или  на поверхности.

Я тут же решила нанести это на одежду, носовой платок и все доступные мне поверхности. Я решила обмазать антигриппозным составом все, что можно, с энтузиазмом забрала бутылек и поехала в институт. Мысль о чудесной бутылочке согревала меня в автобусе, битком набитом людьми с признаками различной степени инфицированности. Средство лежало в сумке и тихо-мирно распространяло в ней пары здоровья. Само его присутствие в моей сумке должно было пагубно влиять на состояние инфекций и причинять им моральные страдания. Насквозь проэпидемленный автобус не испортил мне, как обычно, настроения. Я ехала в радужном расположении духа, предвкушая защитное поле, которым окружу себя на занятиях. Все они должны были протекать в одной и той же аудитории, так что создать поле требовалось только единожды. А затем наслаждаться кристальной стерильностью пространства вокруг себя.

И я взялась за это. Я пришла очень рано. В коридорах вяло плавали первые студенты. Наша аудитория была незаперта и пуста. Заняв свое место и разложив вещи, я вскрыла бутыль и беззаботно принюхалась.

Мне повезло, что я сидела, ибо запах сшибал с ног.

Он был неописуем. Он потряс меня. Он пробрал меня до самых пяток, и я застыла с бутылью в руке, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Это было все равно что смешать камфору, бензин, мумиё, пчелиный подмор и нашатырный спирт в одном флаконе. Это было биологическое оружие массового поражения. С первого вдоха становилось понятно, что в бутыль налит очень качественный препарат, который может убивать не только грипп. Он способен был уничтожать примитивные летающие и ползающие организмы. А, возможно, и более прогрессивные звенья эволюции. Вообще все живое.

Я не могла пошевелиться. Потом моя рука дрогнула, средство частично пролилось на стол и образовало лужицу. Мне захотелось выйти в окно, потому что дверь располагалась слишком далеко. Я постаралась успокоиться и дышать реже. Нельзя было поддаваться панике. Я достала влажную салфетку и вытерла лужицу, но запах от этого не исчез. Напитавшись воздухом, он, напротив, приобрел новые интересные ноты. Двигаясь, как сомнамбула, я выкинула салфетку в мусорное ведро. Затем вернулась к нашему столу, решительно собрала вещи и пересела на другой ряд.

Существовать стало легче, но теперь меня мучили угрызения совести. Аудитория была маленькая, предназначенная для семинаров, и количество мест в ней предусматривалось соответствующее. Я обрекала кого-то из своих сокурсников на мучительные полтора часа, а то и на целых полдня в обществе Запаха. Изредка, как бы напоминая о себе, омерзительная струя достигала меня, и тогда у меня перехватывало дыхание. Мои руки тоже вобрали запах, поскольку я откручивала крышку бутылька, а потом держала зараженную салфетку. Но от своих рук я избавиться никак не могла.

Потом стали появляться наши. Вступая в аудиторию, они бессознательно морщились. Аудитория встречала их не так, как обычно. Витающее нечто смущало их. Они рассаживались и озабоченно принюхивались между делом. Пахло больницей и моргом. Я сидела очень маленькая и тихая.  Мне казалось, что моя причастность к создавшемуся дискомфорту очевидна, что вот-вот кто-нибудь обнаружит исход зловония из моей сумки и поймет, что именно я испортила воздух.

Мое сознание раздвоилось: одна его половина стремилась немедленно выбросить источник ужаса, другая вопила, что источник убивает царящих в помещении микробов. К тому же мне было жалко истраченных на него денег. И все-таки гуманнее всего было бы вылить его в унитаз. Но как пронести эту дрянь в туалет незаметно? За мной неизбежно потянулся бы всеубивающий шлейф. Это вызвало бы в лучшем случае поток острот, в худшем – агрессию и неадекватность. А первой парой у нас стояла отечественная история, и Дмитрий Александрович, войдя, мог застать нежелательные разборки со мной в главной роли. Я усиленно размышляла, а народ все прибывал. Появилась Дашка, на лице которой было написано задание, не выполненное к семинару. Она была настолько поглощена собственной безответственностью, что ничего не заметила в первый момент. Стол, с которого я дезертировала, заняли Димон и Игорь и сразу почуяли неладное. Запах не лишил их чувств, но вызвал приступ бурного веселья. Выслушав ряд предположений относительно природы аромата, я решительно взяла сумку и встала, чтобы донести покоритель микробов до туалета, но в отдалении прозвенел звонок и в то же мгновение вошел Дмитрий Александрович.

Отутюженный, безукоризненный в своем парадном сером пиджаке и темно-синей рубашке, с аккуратно зачесанной набок челкой, знающий свой предмет вдоль и поперек и грустно взирающий на слепо барахтающихся в истории студентов, он казался сейчас существом иного, высшего порядка. Он был настолько несопоставим с мерзкой ситуацией, в которую я попала, что у меня мурашки по спине побежали. Плохо понимая, что делаю, я села обратно. Дмитрий Александрович тоже непроизвольно поморщился на входе и кинул деликатный взгляд на мусорку, но состояние атмосферы не прокомментировал. Поздоровался. Поискал глазами старосту и попросил отметить в журнале присутствующих, после чего сказал:

- В прошлый раз мы немного не уложились по времени. Прежде чем перейдем к разбору сегодняшних вопросов, я хотел бы закончить прошлую лекцию. Буквально пара слов… 

Он сделал маленькую паузу и начал говорить. До меня дошло: занятие началось и я должна что-то записывать. Но я не могла сосредоточиться. Я раскрыла конспект и стала тупо смотреть в него. Потом сообразила, что не вынула ручку из сумки, и полезла в сумку. Это пробудило Дашку, она вынырнула из своего внутреннего хаоса и прошептала:

-  Что, что это за запах?

Я сделала вид, что погружена в лекцию. Но Дашка, как видно, закончила покаянную беседу с совестью. Теперь она активизировалась. Врожденная Дашкина любознательность сигналила, что за нашим столом скрывается невидимая глазу тайна. Дашка заерзала и завертела головой, но ничего странного не обнаружила. Впереди нас сидели две изысканные дамы-отличницы, которых трудно было заподозрить в производстве вульгарных запахов. Позади нас была стена. Дашка заглянула под стол, внимательно изучила его ножки и подозрительно спросила меня:

-  Из твоей сумки пахнет?

Я подняла голову и, глубокомысленно глядя на доску мимо Дмитрия Александровича (прямой взгляд мог существенно повысить мои шансы оказаться у доски), независимо ответила:

- Это средство от гриппа.

- Может, средство от клопов? – огрызнулась Дашка.

Я проигнорировала ее, но спокойно сидеть она уже не могла.

- У меня аллергия на запахи! Убери это! – потребовала она шепотом.

Дамы оглянулись на нас с праведным гневом. Дашка выждала секунд десять и злобно зашептала, вцепившись в мою сумку:

- Выброси сейчас же! Мне станет плохо!

Положение становилось отчаянным. Я и сама чувствовала себя неважно. Пора было уносить ноги. Я с трудом оторвала Дашку от сумки, но при этом задела ее краем Дашкин рюкзак, и от толчка, вроде бы совсем легкого, произошло непоправимое. Плохо завинченная крышка соскочила с бутылька, и адское вещество разлилось раньше, чем мы успели пикнуть.

Мы просто оцепенели. Мы сидели, уставившись на пустой бутылек и не понимая, как жить дальше. Запах стремительно разворачивал свои ядовитые кольца и поднимался  из сумки густыми, удушающими волнами. Он довольно быстро достиг наших дам, и те обернулись с выражением крайнего отвращения на лицах. Видно, они решили, что мы перекусываем под столом протухшей щукой, пока Дмитрий Александрович там разглагольствует. Полагаться на этих особ не стоило. Они могли в любой момент поднять тревогу. Мы с Дашкой одновременно схватились за мою сумку, скомкали ее и спустили на пол. Дмитрий Александрович уловил движение за нашим столом и внимательно вгляделся в нас. Мы попытались изобразить невозмутимость, а Дашка прошептала, не разжимая губ:

- Унеси ее отсюда.

От стресса у меня тряслись руки. Я взяла ручку и под взглядом Дмитрия Александровича притворилась, что записываю, а сама прошипела:

- У меня там деньги и паспорт.

- Достань их и выброси сумку! – яростно зашептала Дашка.

- А с чем я домой поеду? – шепотом сопротивлялась я.

- С пакетом! – разозлилась Дашка. – Ты притащила эту дрянь!

Забывшись, она повысила голос, и на нас кое-кто оглянулся. Мы похолодели и замолкли. Когда внимание временно миновало нас, мы судорожным рывком водрузили мою сумку обратно на скамейку. На ощупь я раскрыла ее и принялась шарить внутри рукой. Запах только этого и ждал. Он поплыл над нашим столом клубами. Дашка зажала нос пальцами. Я нащупала кошелек и бросила его на стол. Паспорт не попадался, я с содроганием обшаривала всю сумку, а он как сквозь землю провалился. Тогда я начала вышвыривать из сумки на стол все, что в ней вообще было, а было в ней много чего. На столе по порядку оказались: зеркальце, записная книжка, пустой хрустящий пакет, большой блокнот, пачка жевательной резинки, косметичка, две пачки влажных салфеток, ключи, калькулятор, плеер, заколка и духи. Почти все это подмокло и благоухало, но, не отвлекаясь, я застигла паспорт во внутреннем кармане сумки и вывалила его в общую кучу. Дашка проворно сгребла свои тетради в охапку и отвернулась от меня, корча страдальческие гримасы. Мне показалось, что она перегибает палку. Сумка опустела, и теперь ее можно было смело выбрасывать. Она служила мне долго и преданно. Но что толку, подумала я, если мои вещи насквозь пропитались мерзким ароматом? Неужто выбросить в мусорку три стипендии разом?! А выбросить свой паспорт я не смогла бы при всем желании. Дилемма повергла меня в ступор. Я не видела ничего вокруг и не видела выхода. Вдруг сознание подсказало, что в аудитории стало неестественно тихо. То есть в ней как раз не было тихо, над столами реяло смутное жужжание, люди бубнили что-то и вертелись, но тишина царила в стороне Дмитрия Александровича, а это был плохой знак. Но я спохватилась слишком поздно. К нам быстрым шагом подошел сам Дмитрий Александрович и просто потерял дар речи. Он с нескрываемым ужасом уставился на наш стол, захламленный по уши.

- Что происходит? – спросил он, придя в себя. – Чем вы тут заняты?

На его голос обернулась Дашка, и он даже попятился. Я случайно взглянула на нее и чуть не подавилась. Лицо у нее было ярко-красное, как помидор, а глаза уменьшились в полтора раза. В каком-то помутнении я выхватила зеркальце из общей кучи и успела разглядеть в нем собственные лиловые уши и багровый нос. Все остальное, впрочем, выглядело как обычно. Я отбросила зеркальце и молча поднялась на ноги, желая идти на край света и не возвращаться. Но, поскольку Дмитрий Александрович преграждал мне путь, я не двигалась с места. Я стояла и скорбно смотрела в пол. Глаза слезились от чудодейственных паров. В этот момент он тоже их прочувствовал.

- Что? – сказал он быстро и испуганно. – Что вы здесь устроили? Я к вам обращаюсь или нет?! Что за запах? Это что, одеколон?

Я возмутилась. Никто никогда еще не подозревал нас в употреблении одеколона. Я немедленно открыла рот, чтобы все объяснить, и оглушительно чихнула прямо на его пиджак.

На этикетке, кстати, было написано: больше двух капель на платок не наносить. Но это мы прочитали уже позже.

С тех пор я не доверяю гомеопатическим препаратам. Ароматические палочки я тоже не одобряю. Но в целом история завершилась благополучно. Я сменила обложку для паспорта и косметичку, а Дашкина аллергия скоро прошла, но она до сих пор припоминает мне этот случай. С Дмитрием Александровичем тоже все обошлось. Обчиханный мной, он не слег с температурой, а даже наоборот – купил новый пиджак и вскоре женился. Значит, средство было не так уж безнадежно. Свою основную функцию оно исправно выполнило.

А побочные эффекты – у кого их не бывает, если разобраться?

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: