Со мной случаются приступы комплекса неполноценности. Они бесконтрольны и беспричинны. Даже если ничто не провоцирует их возникновение, они всё-таки возникают, и я блекну. В этот период мне нельзя выступать публично, вносить предложения, спорить об искусстве и вообще – спорить, ибо я неизбежно нахожу, что правы все, кроме меня (впрочем, это бывает со мной только в приступах комплекса неполноценности). Я боюсь обидеть кого-нибудь или вызвать недоумение, поэтому решаю не высказываться совсем. Я боюсь даже открыть рот и только киваю. Я со всеми соглашаюсь в такие минуты – это бьёт по моему самолюбию со страшной силой, но я все-таки соглашаюсь. Невозможно предугадать, когда это настигнет меня в очередной раз и как долго продлится. Опытный психолог с лёгкостью расщелкал бы мою проблему, но я не желаю идти и не пойду к психологам никогда.

Однако с этим надо как-то бороться.

Недавно я попробовала и оказалась в тупике.

Очередной приступ комплекса неполноценности настиг меня в театре. Я мирно ожидала прибытия Дашки с Андреем, сидела себе у зеркала и робко помахивала билетами. Принаряженные и не очень люди оживленно шумели в шикарном холле, прогуливались по нему, прихорашивались – словом, наслаждались вечером в светском обществе. Вдруг из общего хаоса явилось полузабытое лицо моей мимолетной одноклассницы Кати. Она училась с нами в среднем звене года два или три, а потом перешла в другую школу. Глаза ее сверкнули радостью, и она восторженно пошла прямо на меня.

Я напряглась. Меня явно намеревались узнать. Я понятия не имела, отчего мой вид вызвал у Кати такой восторг. Общались мы прежде мало. Я даже фамилию ее помнила только наполовину: знала, что начинается на «Крю…», а дальше шло что-то пафосное с окончанием на «-ская». Я окинула взглядом ее дорогие серьги, дорогую цепочку, дорогие сапожки, дорогую сумочку и дорогой жакетик, сделала ответно радостные глаза и постаралась улыбнуться тоже.

Случайные встречи в периоды комплекса неполноценности – процедура мучительная.

Но сначала все шло хорошо. Несмотря на то, что Катя уже год (совершенно не по знакомству) работала помощником директора крупного ресторана (своей тети), была помолвлена с сыном бизнесмена и дважды в год отдыхала в Испании, мы болтали очень мило. Однако дружелюбие мое стало мало-помалу иссякать. Ни Дашка, ни Андрей не виднелись на горизонте. До балета оставался вагон времени, как будто я пришла за три часа до начала. Судя по всему, в результате смещения магнитных полей образовался пространственный коридор, и время в нем отмоталось назад. Я начала тосковать и вдруг заметила, что мой комплекс неполноценности усиливается, я высказываю все меньше и меньше мнений, а Катя говорит все больше и больше, причем тон ее становится все снисходительнее.

Сдавать позиции было малодушно и недостойно. Во мне ожил бунтарский дух, разжигаемый мыслью о сыне бизнесмена и ресторане. Я твердо решила говорить все, что думаю, пусть даже Испанию я и вижу только на картинках.

И началось что-то странное.

- Мой знакомый – профессиональный фотограф, – светски вещала Катя. – Ты, конечно, видела его работы? У него своя частная галерея, он получает заказы из-за границы…

- Я не особо интересуюсь фотографией, – небрежно отвечала я. – Думаю, она недостаточно индивидуальна, чтобы считаться полноценным видом искусства. Я предпочитаю живопись. Графика тоже ничего. Процесс фотографирования не может сравниться с кропотливым трудом художника.

После раздумий она подкидывала другую тему:

          - Вчера с подругами ходили в суши-бар. Прекрасно провели вечер. Тебе нравится японская кухня?

Безудержный бес провоцировал меня на противоречия, и я беззастенчиво говорила чистую правду:

          - Не особенно. Не люблю, когда люди впадают в крайности и расхваливают что-то слишком шумно. Есть масса других хороших блюд. И вообще, не понимаю, в чем прелесть сырой рыбы…

Катя поднимала брови и вежливо молчала, а я нагло улыбалась и чувствовала себя не в своей тарелке, а балет все не начинался. Отменили его, что ли? Тут моя светская дама спасала положение:

- Вчера купила эту новую книгу. Бесспорный бестселлер! Написано так глубоко, философично, символично…

- Разве? – удивлялась я. – Никакой особой философии я там не увидела. Впрочем, может быть, ты и права, но я больше читаю мемуары.

Словом, беседа наладилась интеллектуальная. Катя начинает:

- Представляешь, подруга случайно выкрасила волосы не в тот цвет, в который собиралась. Не знаешь, как безопасно стравить краску?

А я немедленно:

-  Понятия не имею. Я за естественную красоту. Не увлекаюсь этим.

Она мне:

- Я тут решила заняться танцем живота. Не интересуешься?

А я ей:

             - Танцы из гарема? Господи Боже! Я больше люблю джаз. На худой конец – чечетку…

Она мне печальным голосом:

- Недавно у сестры моего жениха была такая депрессия. Водили к психоаналитику. Вроде бы ей стало лучше, но не знаю, не знаю… 

- Боже мой! – отвечаю я. – Идти к психологу из-за депрессии! Да разве это повод? Да и что там может быть за депрессия? Человек должен сам справляться с проблемами, на то он и хомо сапиенс…

Она мне, нервно расстегивая и застегивая сумочку:

- Друг моего жениха советует ему сделать короткую стрижку. Я считаю, давно пора. Надоели ужасно его хиповые прически.

 - Серьезно? – говорю я с невыразимым удивлением. – По-моему, только хорошая прическа и делает парня привлекательным.

- Но длинные волосы – это совершенно не модно! – потрясенно восклицает она, на что я с пренебрежением пожимаю плечами и отвечаю:

- Ну и что? Мода модой, но есть же еще и вкус!

А сама перевожу дыхание – так устала сопротивляться. И ведь казалось бы – зачем тратить время? Поздоровались – и будет, но это я наверняка не решусь ей высказать. Приходится терпеть.

 - Вчера посмотрели новый фильм… – уже с опаской говорит Катя, решившая добиться от меня согласия любой ценой. –  Ты его не видела?

- Как же не видеть, видела, – милостиво говорю я, решив передохнуть. Я на самом деле его видела, так что согласие не противоречит моим принципам. В ее глазах мелькает облегчение, и она доверительно сообщает:

- Очень люблю певицу, которая поет в финале.

Эту курицу! Теперь-то я просто не могу молчать. Я улыбаюсь со снисходительной жалостью и, отводя глаза, уступаю:

-  Конечно, кому что нравится… в общем-то… ммм…

И любому понятно, какого я мнения о курице. Катя краснеет, бледнеет, переливается еще какими-то цветами и, наконец, сдавленно говорит:

- Извини, мне надо позвонить.

Сохраняя на лице рудимент сердечной улыбки, она исчезает навсегда.

Мне бы сидеть и радоваться – я ведь поборола приступ комплекса неполноценности!

Но вместо этого уже второй день я хожу и думаю: нехорошо как-то получилось. Говорила чистую правду, а человек обиделся. Так всех людей разогнать можно. А не говорить правду значит потакать недостатку. Тупик!

Как же с этим бороться?

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: