Двадцать первый конвент… Не знаю, с чего и начать. Должно быть – с начала.
Вопреки правилам перед стартом пришлось пренебречь парикмахерской. Времени не оставалось. Всё совпало: приезд сестры из Германии, и вологодская племянница захотела принять в гостях всех нас вместе, на радость своей дочке. От них я сразу поехал на вокзал
Опять стартовал в перегрузе. Поэтому не стал шататься по Северной столице, а сразу проехал на всегдашнюю «Чёрную Речку». Было пасмурно. Дождь то шёл, то не шёл. Я прошёл за Карельский переулок, отыскал знакомую кондитерскую с высоким крыльцом. Попил разнообразного кофе с пирожными. Поблагодарил буфетчицу: «Спасибо, поддержали силы…». На обратном пути зашёл в «Буквоед». Нашёл там «Золотую розу» Паустовского. Созвонился с Сашей Петровым.
В углу небольшой площади у метро узнаваемо стояли наши. Аня Семироль в компании мужа, сына и двух парней из Минска. Я поставил сумку на асфальт. Постепенно подходили люди. Петров оказался без усов и бороды, но от этого не менее симпатичен. Последовать, что ли, примеру? – подумалось мне. Подошёл знакомый по «Аэлите» екатеринургский журналист Дмитрий Лазарев. На нём была белоснежная капитанская фуражка с лакированным козырьком, с кокардой «Аврора». «Капитан, - спросил я. – Кто вам выдал эту фуражку? Где приобрели?» Оказалось – у Петропавловки. Там масса такого товара… В дальнейшем пижон Дима не снимал её даже за обеденным столом.
В автобусе ехали с Вересовым. Обсудили Сашу Петрова. Я сказал: «Вы заметили, как сильно меняет человека отсутствие усов?» - «Да, заметно».
Ларионов не приехал. Сказали – у него сложности с бизнесом. Он ещё и бизнесмен?
В первый день я пошёл на три мероприятия. Начал с семинара Далии Трускиновской об эротике в фантастических произведениях. А то, чувствую, слабоват я в этом вопросе. Потом пошёл на практикум по редактуре, который уже второй год устраивают Саша Петров и Наташа Витько. Интересная и полезная штука. Нам раздали новый текст. Саша сочинил две страницы 12-м кеглем, специально насажал ошибок. Назавтра я отыскал почти девяносто намеренно посаженных ляпов. Над некоторыми похохотал… А вечером, вместе с коллегами, слушал невыдуманные истории от Алана Кубатиева. Обещано было кофе, но организаторы Вася и Лена Бойцова поили соками.
Поздно ночью вдруг возле самого корпуса, на улице какие-то идиоты развели громкую псевдомузыку и дикие крики в мегафон. Что-то отмечали? У меня зашевелились хищные мысли о пулемёте на подоконнике. Но, к счастью, тут началась гроза и проливной дождь. И придурки быстренько убрались.
Мероприятия часто накладывались друг на друга, ставя в положение буриданова осла. Наутро пришлось выбирать между семинаром Игоря Минакова со Светой Поздняковой о правилах оформления рукописей, посылаемых в издательство, и докладом Кости Фрумкина о биотехнологиях ближайшего будущего. И была нервозность от того, что мало времени на собственные дела. Даже бэдж как хотелось бы не приколешь. И в животе слегка свербит от непривычной хорошей еды. И ещё надо ломать голову: погладить рубаху, или надеть поверх неё свитер? А тут ещё сосед по номеру Алан Кубатиев рассказывает про Израиль, что там вообще не заморачиваются такой ерундой. Даже армия ходит как попало… В общем, пошёл я в мятой рубахе. А выбрал доклад Фрумкина.
После, в коридоре, пытал Костю о том, действует ли в капиталистической конкуренции закон Ломоносова – Лавуазье. И как остановить отток капиталов из страны. Он ответил, что закон, конечно, действует, а в целях удержания капиталов надо создать внутри страны привлекательные условия для инвестиций.
Диме Лазареву подарил пару журналов с «Вынужденной посадкой». И попросил передать привет Борису Долинго. С расчётом: Дима обязательно скажет Борису и про журналы. В своё время Борис отказался печатать эту повесть. Так вот же тебе…
А Ане Семироль подарил ещё вчера. Спросил: «Как вам надписать?» - «Да как хотите». – «Журнальчики увесистые, но вам помогут довезти». – «Конечно. Муж и сын».
Приятное знакомство: Зарубины из Иванова, Даша и Захар. Она – высокая, с милым круглым лицом – деревенская северная красавица. Светлые волосы. Захар – с окладистой чёрной бородой. Я попросил их передать привет Валерию Окулову.
На этом конвенте, уже в третий раз, организаторам помогала Марина, дочка Наташи Витько. Ей уже шестнадцать. Прекрасная, но и сложная пора, когда девочка перерастает в женщину. Сто лет назад в деревне сказали бы про неё «заневестилась». Головку всю увила и увешала ярко-рыжими дрэдами. Бэдж приколола, ради оригинальности, к волосам. Как и раньше, продавала книги. Меня заинтересовали два сборника. «Будущее есть» - это как ответ тем, кто говорит «будущего нет». Меня привлекает оптимистическая фантастика, поскольку и сам пишу такую. Тут же купил старинные русские утопии, начиная с Сумарокова.
Подошёл высокий человек лет сорока, с усами, тоже стал смотреть книги. Бэдж он прицепил сбоку на ремень, на нём значилось: Иван Соболев. Я раскрыл сборник «Будущее есть». Молодое луганское издательство «Шико». В оглавлении увидел рассказ с автором Иваном Соболевым. Спросил соседа: «Вот этот Иван Соболев – это вы?» - «Да, вроде бы я», - улыбнулся он. В общем, я эту книгу тоже взял. Двумя днями позже, в столовой, отдал ему распечатку из своего нового труда, которую раньше предназначал Минакову. Сказал, что пришлю два романа. Романы они в этот проект тоже берут.
В том же зале посидел за столом настольных игр, где заведовал Дмитрий Скирюк. Он разрешил, поскольку игроки отсутствуют, посидеть и поработать над текстом Петрова, поискать намеренно посаженные ошибки. Интересных для себя мероприятий в программе сразу после обеда я не нашёл, спокойно сидел и правил.
Созвонился с Андреем Балабухой, чтобы вручить ему приготовленную распечатку о ненужности юриспруденции в коммунистических обществах разных планет. Год назад мы беседовали о юриспруденции. Андрей утверждал, что её необходимо знать фантасту. Вот я и ответил делом. Пишу же о таком будущем, в котором эта отрасль не потребуется! Но пришлось выдержать долгие посиделки на воздухе, под навесом, за столом, принадлежащим бару «Zа спичками». Компания приятная, интересная, была даже Юлия Андреева. Но обкурили со всех сторон. И, увы, пропустил одно интересное мероприятие. Потом Балабухе сказал: «Распечатку вам даю не для оценки, а в качестве аргумента».
Петрову отдал самую толстую из привезённых распечаток – 29 страниц. Год назад я завёл разговор о возможности любви землян с инопланетянками, у которых температура тела градусов на пятьдесят выше, чем у нас. «Это уже небелковая форма жизни!» - заявил он. А я ему тоже ответил делом – привёз фрагмент романа.
Вечером второго дня намечалась дискуссия об утопиях. Я решил, что там обязательно выступлю. Надо оправдывать слово istrebitel на бэдже. Поспорил с Рыбаковым. За столом сидели (вели дискуссию) Рыбаков, Балабуха и Первушин. Я сидел, так сказать, в аудитории, среди народа. Поэтому меня быстро прервали. Я успел сказать, что обязана быть реализована именно коммунистическая идея. Рыбаков прицепился к слову «обязана», заподозрил тоталитаризм. Его поддержал Балабуха, ввернул: «Фрейд не дремлет!». Я сказал, что как только человек слез с дерева, он вступил на очень долгий путь от звероподобия к богоподобию, и мы сейчас находимся где-то посреди этого пути. Тут меня опять прервали. Рыбаков поинтересовался, не зову ли я к подобию богине Кали. Вот тут и стало ясно, что человек в дискуссии склонен использовать недостойные приёмы, всякую казуистику. Мы всё-таки не индусы. Мы русские, для нас Кали – не богиня, а дьяволица. Говоря о богоподобии, наш человек имеет в виду Иисуса Христа, Аполлона, Афину, Артемиду, Афродиту… А когда дискуссия кончилась, я немного задержал Первушина. Поговорили о его рассказе, где военный пилот-космонавт из будущего попал в наше время и чуть всех не поубивал – такой был злобный. У Антона пессимистический взгляд на будущее… Рыбаков тоже ещё стоял, и мы опять, в присутствии народа, чуть поспорили. Я сказал о коммунистической идее – «приказано выжить». Потому что капитализм – это путь в пропасть, это Торманс… А потом подарил оппоненту журналы с моей повестью. Она ещё безобидная. А вот что будет, когда выйдут романы!
В дискуссиях считаю своей задачей не разбить противника, тем более, противник может играть нечестно, уводить в сторону от смысла. Нет, моя задача – просто высказаться. Кто имеет уши (а точнее, мозги) – услышит. Только бы не затыкали рот.
Иван Соболев, сотрудник проекта «Будущее есть», поспорил с Рыбаковым о насилии. Рыбаков против насилия, но за воспитание. А Соболев сказал, что и воспитание – тоже насилие. Сначала заставляешь ребёнка не класть мимо горшка, потом заставляешь ходить в школу… Рыбаков не соглашался даже с такими очевидными вещами. Я поддержал Ивана, сказав, что всё это – конечно, насилие. Но надо иметь представление о чувстве меры! Тут меня опять прервали… Но всё-таки удивляет такое либеральное ханжество, боязнь называть вещи своими именами. Например, насилие – насилием.
Если обходиться совсем без насилия, то ребёнок вырастет обезьяной. Среди таких же обезьян.
Но на этой дискуссии ведущие высказали и здравую мысль: описываем желаемое будущее, но никто, никто не указывает путь – как дошло общество до прекрасной жизни такой. Всюду чистый Кампанелла…
Нет, я скорее не истребитель, а штурмовик. Истребитель должен лучше уметь вертеться. Истребитель – это, к примеру, Рыбаков.
Идя в корпус, увидел впереди Сашу Петрова с какой-то высокой стройной женщиной. Они были одного роста. Я догнал их и увидел, что это не женщина, а Тим Скоренко. Вечерами он ходил в шотландском килте. Он и по городу в нём ходит. Рассказал, что однажды кто-то попробовал ухватить его сзади за подол. Этому храбрецу не посчастливилось, Тим парень крепкий.
Воскресным утром в столовой я подсел к Рыбакову. Наслушался от него резкостей. По нему, у человека нет никаких обязанностей и никакой ответственности перед обществом. А кто думает иначе, у того мания величия. А я считаю, что сознание своей общественной значимости – это элемент необходимой самооценки.
Вот взять собаку. Она бегает по городу и ищет, чего бы пожрать. Неужели жизнь человека тоже лишь к этому сводится?
Звери существуют многие миллионы лет. Человек – совсем недавно. И неужели появился зря?
Закончив есть, увидел Шилова. Он был такой же, толстый и курчавый. Поговорили о женщинах в космосе. Я рассказал об оторванной матке (услышал на вчерашних посиделках с Балабухой). Шилов сказал, что это история известная. Претендентка во время вращения на центрифуге почувствовала какое-то неудобство, стала ёрзать, вертеться – вот ей и оторвало… Потом, когда пришли в корпус, я подарил и ему журналы с повестью.
Рванул на рассказный класс Игоря Минакова. Но ошибся по времени на один час. Заглянул в зал на втором этаже. Там только-только начали собираться. Всего два человека. Здесь намечался круглый стол о бета-ридинге и бета-тестинге, нужны ли они. Я сел за председательский стол и сказал: «Если есть кому дать почитать – дайте, хуже не будет. Если некому – тоже не беда. Прочитали несколько человек – выслушайте всех, а сделайте всё равно по-своему». Встал и гордо удалился.
В другом зальчике ожидалась встреча с гостем из Канады, фантастом Питером Уоттсом. Я скептически отношусь к таким встречам. К тому же иностранные гости дорого обходятся.
В верхнем зале, где и имел быть класс Минакова, на час раньше шло то, на что я не собирался – Светлана Тулина и Дмитрий Вересов презентовали альманах «Астра-нова». На фоне гибели «Если» и «Полдня» это вообще-то актуально. Посидел, послушал и обещал Светлане прислать рассказ. Она дала адрес. Хотя и не очень-то хочется доверять свои труды женщине, которая взяла себе прозвище «Фанни Нах». Уж здорово наловчились мы и нах, и пох, и зах, чуть ли не черезх…
На рассказном классе один автор представил рассказ о человеке, сканировавшем и продававшем свои сны. И это могло перерасти в неплохой бизнес. Идея народу, кажется, понравилась. Я повернулся к сидевшей рядом Светлане и сказал: «А зачем мне чужие сны? Поток сознания у меня свой есть. Я лучше хорошую книгу куплю. Или фильм». Она согласилась.
Когда прервались на обед, поговорил с Минаковым. Сначала расспросил о Геннадии Тищенко, авторе одного из рассказов последнего сборника «Эксмо». Оказалось – он тот, о котором я знаю. В семидесятых годах помещал в «Технике – молодёжи» репродукции своих фантастических картин. Потом я сделал замечание по сборнику. Там наборщики во всей книге ставят слово «Солнце» с большой буквы. Я сказал, что в астрономическом смысле «Солнце» пишется с большой, а в бытовом смысле – всегда с маленькой. Игорь посетовал: «Им хоть говори, хоть не говори…».
В столовой несколько неожиданно увидел характерный профиль Степана Вартанова. Немного поговорили о его рассказе «Игра».
Была ещё одна цель: познакомиться с Алексом Бором. Это Алексей Борисов, единственный тверской фантаст (как я – единственный вологодский). Знаю его по Интернету, где он сражается с Дэном Шориным. Шорин – ярый антикоммунист и русофоб, по-моему, ещё и шизик. Сейчас стоит на стороне украинского «правого сектора», враг донбасских ополченцев. Тусуется в «Живом Журнале» у Володихина. Алекс высказал недоумение, как Володихин его терпит. Я предположил – по старому знакомству. Он спросил, с кем я делю номер. Я сказал, что с Кубатиевым. «Грузит?» - коротко спросил Алекс. «Грузит, но интересно», - ответил я. Например, сегодня послушал о видах холодного оружия. Спросил, что такое, в сущности, гурда. И получил подробный ответ.
Алан знает М.Ю. Черняховского.
Вечером третьего дня был круглый стол о так называемом «фантастическом гетто». Я выступил после Андрея Ермолаева Сказал следующее:
- В советское время, в шестидесятые, семидесятые фантастика была полноправным жанром литературы. А после перестройки кое-кто погнался за деньгами и стал писать по двенадцать романов в год. Непритязательный читатель хватает эти романы; издатели идут за спросом. Культурные люди начинают морщить нос… Вот и получилось, что изнутри мы смотрим на себя как на орден, а снаружи кое-кто посматривает на нас как на гетто…
Потом ещё сказал о Глуховском. Когда ему дали премию «Русский бестселлер», покойный Виктор Леонидович (одиозный критик Топоров) ругался чуть ли не матом. Но что интересно, Глуховский послушался, переменил веру и стал тоже кричать: фантастика – это гетто, а я пишу не фантастику, а литературу…
Тут мне сделали замечание, что Топоров у нас – неупоминаемый. А как его не упоминать, когда именно у него я впервые встретил термин «фантастическое гетто»? Передо мной Ермолаев тоже о нём сказал. А дурной пример заразителен.
Когда говорил Рыбаков и его слишком заносило, сидевший рядом Кубатиев прерывал его коротким «Аллилуйя!», и Вячеслав беспрекословно умолкал.
Зашла речь о том, что надо воздвигать загородки от скотов. Но это уж дело издателей, а они идут за спросом.
Сергей Шикарев сидел в президиуме с краю. Вдруг молча встал и ушёл. Речи не понравились?
Потом, в номере я сказал Кубатиеву, что не имею опыта общественно-политической деятельности. «Ну и слава богу, Марк…» - отозвался он. О моём выступлении сказал, что говорил я нормально, но со мной никто не согласился. (Ну и пожалуйста…). Немного рассказал о Рыбакове. Тот всегда был жутким спорщиком, с самой Малеевки. «Он меня ещё вчера приложил, - признал я. – Но я не сдался!».
После ужина было окончание практикума по редактуре. Прошлогодняя победительница Татьяна Берцева приколола бэдж на правую косу. Нам давали слово по очереди. Когда у некоего субъекта под капюшоном обнаружилось нечеловечески длинное ухо, кто-то воскликнул: «Господа, это ишак»! Чем и насмешил общество. (На самом-то деле имелся в виду эльф). Вообще этот практикум – самое весёлое мероприятие. Смеха больше, чем где-либо ещё.
Перед практикумом ещё рассказал Наташе про Володину падшую корову. Посмеялась.
На закрытии Вася Владимирский перечислил семь наиболее значительных произведений, вошедших в какой-то номинационный список. Пятым или шестым был роман Сорокина. Вася перечислил его положительные качества, и в том числе: «там нет позитива…». А по-моему – в задницу бы, в задницу всю такую литературу, в которой нет позитива! Что Паустовский сказал? Дело художника – рождать радость.
Вот и настал последний день. С завтраком, но уже без мероприятий. Если не считать сборы и отъезд. В кармане джинсов слишком тесно, я положил мобильник в карман рубахи. Наклонился, чтобы переобуться – он выпал и несильно ударился. Но при этом заряд сбросил с 0,5 до нуля! Спищал, потребовал немедленной зарядки. А какая зарядка, ехать уже надо!
Грустно расставаться с компанией симпатичных людей. И, кажется, не одному мне. И другие сожалели, что конвент так быстро заканчивается.
Но, во всяком случае, было интересно.
В пути солнце светило то справа, то слева. Было много развязок и шоссе, автобус крутился между ними. В одном месте нас подбросило на тройном «лежачем полицейском». Мы несколько минут постояли. Это был въезд на платную дорогу. Капиталисты о себе заботятся!
Человек пять или шесть наших вместе подошли к метро. В какой-то момент рядом со мной оказалась Марина. С сигаретой. Я сказал ей: «Мне как человеку пишущему всегда любопытно – зачем и почему люди курят?» Она чуть замялась и ответила: «Зато не пью! Совсем ничего!». Ребёнок она ещё. Коля Караев при обращении так её и называет.
Я чуть замешкался с жетоном, но потом догнал своих, шагая по эскалатору. В центре города почти все вышли. Карнишин и Караев на прощанье обняли Марину. Сергей Шикарев пожал мне руку. Потом подошла моя станция.
Сумка уже не оттягивала руку, была не в перегрузе. Я раздарил все десять увесистых журналов с «Вынужденной посадкой». Кому же подарил?.. Ане Семироль, Диме Лазареву, Сергею Шилову, Алану Кубатиеву, Вячеславу Рыбакову.
В Петербурге долго искал компьютерный салон или интернет-кафе. С моего телефончика связаться было невозможно – он очень вовремя сдох. Впрочем, поиск был несложен. От станции метро «Площадь Александра Невского» пошёл не спеша вдоль Невского проспекта, инспектируя вывески и рекламы. Иногда заходил куда-нибудь и расспрашивал. Объясняли охотно, хотя и не очень точно. В конце концов я обнаружил свою цель самостоятельно, в доме номер 88, где гостиница «Kommunalka». Вышел на электронную почту. Браузер был незнакомый («Гугл-хром»), но ребята помогли. Написал сестре, получил письмо от Захара Оскотского и оперативно ответил.
Увидел в витрине двух девушек, сидящих на полу лицом друг к другу. Одеты были обыкновенно: брюки, курточки. Кто-то из прохожих сказал другому: «Чего они там уселись?». И лишь глянув внимательнее, можно было понять, что это манекены.
Дошёл до Литейного и там завернул, как всегда, в «Антикварный дворик». Вывеска «Дворика» исчезла, но сам он остался. Я взял три книги. «Малых рамок» для Прашкевича не было. Дворик этот известен только таким типам, как я. Свернуть в арку между 63-м и 61-м домом (они так построены, что выглядят как один длинный дом), пройти двор, и в следующей арке вход направо в полуподвальчик. Кстати, домовые номерные таблички в Питере не на углах (как в прочем цивилизованном мире), а посередине дома. Ищи её свищи среди всей этой рекламы. А дома длинные.
Далее заглянул в «Книжную лавку писателей» (дом 66). И, наконец, дошёл до канала Грибоедова, где на северной стороне, в доме Зингера, Петербургский Дом Книги. Единственных вход – с угла. Раньше был, кажется, с фасада, а сейчас там ресторан. В этом Доме посмотрели в компьютере и ничего для меня не нашли.
Я уже устал и решил ехать на вокзал. Станция «Невский проспект» была, как и год назад, закрыта на вход и выход до вечера. Собрался переходить проспект. Тут раздались приближающиеся жуткие вопли. Будто маленький ребёнок окончательно слетел с тормозов. А оказалось – это негритянская дудка вувузела. Пять человек в ряд быстрым шагом шли по тротуару, дудели в дудку и выкрикивали что-то неразборчиво-ритмичное. Что надо было придуркам? Что за дурацкая истерическая акция? Думаю, их и не задержали. Наша полиция-милиция воюет только с порядочными людьми.
И я пошёл на Сенную площадь. Влево открывались, манили переулки, с арками и без оных. Справа, на обочине попалась старая, по фигуре судя – 21-я «Волга», вся обтянутая ярко-зелёным плюшем. Что за реклама? А поворотя в Гороховую, неожиданно встретил наших - Гену и Виталия из Минска. У них до поезда оставалось четыре часа, и они собирались ещё немного пошататься. У меня времени оставалось меньше.
Стоял рядом с камерой хранения, собираясь получить вещи. И – ещё одна встреча! Мимо поспешала Анюта Семироль, в коротком тёмном платье, с рюкзачком на спине. Удивилась: «Ма-арк! Вы на каком уезжаете?» - «Вологда». – «А мы на адлерском».
Вологодчина… Затерянные станции. Среди невысокого леса и кустов выглядывают крыши и углы, иногда –домики целиком.
…Дома стал перечитывать программу – и увидел, сколько же интересного и полезного пропустил. Нет, надо в следующий раз внимательнее…
Вспомнилось прощальное молчаливое рукопожатие Сергея Шикарева. Кажется, он человек несуетливый. До этого мы ни единым словом не перекинулись, даже не здоровались. Может, это был респект за мои выступления?
Коля Караев попросил передать привет Майе. Что я и сделал, не забыл.
Попросил у Кубатиева его доклад об утопиях. Он обещал – и прислал.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »