***

Ты все, Господь,

устроил хорошо -

Любая плоть,

живущая еще,

На плоть другую кажется похожей,

И неживое - связанное тоже.

 

Ты славно потрудился,

Мой хороший.

 

Но отчего назло своим трудам

(не дрогнула прекрасная рука)

Вложил изъян меж точных этих рёбер,

Убийственный,

как статус языка?

 

Открыл глаза чудесный твой Адам

И вдруг от неожиданности обмер:

 

Нет логики взаимной меж людьми -

"Я все отдам" - "Попробуй отними".

И так - едят. И стол захаркан кровью.

Не могут разделить напополам.

Мое! И вот - мое, и вот - мое,

Пойдем!

Еще кого-нибудь убьем,

Займемся на земле своей любовью.

Разделим не по-братски водоем,

И лес, и дол, и маковое поле.

 

А поле то, где собственности нет, -

От чистой бесконечности привет,

А в бесконечном - нету

человека.

 

Там - звездный лед,

холодный свист парсека.

 

Кто тела не имеет - не живет.

Арбузный шот

не выпьет в баре "Джипси".

 

Нет тела - нет пространства для него.

Нет на земле реки без берегов.

Нет на земле земли -

не для себя.

 

Господь ошибся, милые друзья,

Но боже, как блистательно

ошибся.

 

 

***

Ты знаешь все, но лучше бы не знал ты,

Что страждущее дерево таланта

Питается любовью, не умом.

На выставку мы больше не пойдем.

 

Не нам Господь наш уготовил гранты

На то, чтоб провести эксперимент.

Казалось - нам. Но разовый билет

Не позволяет съездить в тот конец.

Лети-ка сам, подросший мой птенец.

 

И в то кафе мы больше не пойдем.

Мы не поедем в пасмурный Берлин.

Ты был - один. И станешь ты - один.

 

Я дом хотела. Выгорел мне дом -

Словесность, как одна уже сказала.

 

В тисках у Ленинградского вокзала

Ты знал ли то, что я - все время знала:

Два стула - невозможно усидеть.

Одной - любовь, другой - покой и смерть -

Прижизненно, как памятник холодный.

 

Ты был, как город -

к жизни не пригодный,

Я - обжила,

Какой ценой, скажи?

В твои пустые, горе, этажи,

Я демонов каких на трон сажала?

 

Признайся, ты же знаешь эту ткань -

По ту из всех, реальнейших, сторон.

Признайся, это - просто не возможно,

 

А я - смогла.

Пора бы на покой.

Не мой покрой, проект - не мой, фасон,

Сюжет, прости, - трагически - не мой,

 

Я, странная, и не приемлю - странного.

 

Прости меня,

мой космос - нелюдим.

Нет воздуха и времени -

И за ним.

 

Как нет за Огудаловой -

 

приданного.

 

 

***

Гремят ошеломительно трамваи.

А там, внутри, смущенная хозяйка

Фарфоровые чашки достает.

Сегодня жарко,

Он еще придет.

 

Не выпить ли мне красного вина?

Чтоб мысли потихоньку перестали.

Как, знаете, под самый Новый год -

Как будто бы мы движемся не сами,

А время - к завершению идет.

 

Как будто высота и ширина

Договорились - будет глубина

Ответственной

за все, что происходит.

 

Как предъявлять претензии погоде -

Была одна, а сделалась другая.

 

Гремят ошеломительно трамваи.

И ветер, солнце, рынок, зелень, шум,

Кинза, орехи, кофе, куркума,

Черничный дух, призыв фруктовой плоти.

 

Не существует в памяти зима,

И все, что приходило мне на ум -

Бледнеет.

И в смущении - уходит.

 

 

***

Пробило два. Но разума подпорки

Лишь крепнут в беспокойной темноте:

Что делать с небесами Сведенборга,

Особенно, когда они - в тебе?

 

У жесткой иерархии в плену,

Но всюду -

хаос золотоволосый.

Все строго подчиняется всему,

Все легкое - становится серьезным,

Во всем ненужном - личный интерес.

 

Но как же там, где тысячи небес

От миллиарда греются светил?

 

А есть ли там архангел Гавриил?

А есть ли там архангел Михаил?

А есть ли там Аввакум, протопоп?

Синекдохи, гиперболы, литоты?

Простые, но хорошие

слова?

Стандартные, сухие обороты? -

 

Не вижу. Небо застит потолок.

 

Наверно от того, что я -

жива

 

И не сошла с ума,

 

как Сведенборг.

 

***

Сядь тихо и спокойно наблюдай,

Как вещества меняется структура -

Как вписывается архитектура

В судьбы орфографический словарь.

 

Конструктивизм и сталинский ампир

Ослабевают в памяти моей.

Московским нетугим колоколам

Заполонить нетрудно целый мир -

Что легче, то особенно сильней.

Иди ко мне. Все стили в гости к нам.

 

У сказочной эклектики в плену

И тот бутик, и двор на закоулках.

 

Как пешеход нуждается в прогулках,

Как теплоход несильную волну

Обязан вызывать из пустоты -

Так я должна - и долг тебе верну,

Нелегкий город в праздничной одежде.

 

Плывет турист, блаженный и невежда,

Сквозь зданий говорливую толпу,

И думает, что он с тобой на ты,

Невыносимой, пестрой красоты

И трудностей прозрачных полный город.

 

Оксюмороном ловким он обманут,

Скупой твоей вместительностью тронут,

Плывет турист, но главного - не видит:

 

Останься здесь - и виды эти станут

По-дьявольски нашептывать событья.

 

Войди в Москву, и ты увидишь в ней,

Как тот Георгий, конь его и змей

Сплелись в тяжелом, каменном соитьи.

 

Нет имени у пассии твоей.

Но ты влюблен, как тот Тристан - в Изольду.

Двуликая, ты

делаешь мне больно,

Но отказаться, в общем-то, нельзя:

За МКАДом -

завершается земля.

 

 

***

О нет, я здесь не Лессинга читала,

Не кофе конголезский я пила.

Что делала до самого утра?

Спросил бы у горячего куста,

Я отчего, бессильная, устала.

 

Кто в восемь тридцать вышел на балкон,

Тот так блажен, как редкие - блаженны.

Гудят мои сиреневые вены,

И песней песней кличут этот стон.

 

По контуру лимбической системы

Проходит дрожь - и запахи плывут.

Описывать судьбу - напрасный труд,

Все происходит намертво - мгновенно.

 

Какое благо -

знание мое,

Незнание мое - большое благо.

Какое счастье - столькое мне надо!

И туфли - мне, и красную помаду.

И платье - мне!

Все сущее - во мне.

 

И всех смертей невыносимый стук,

И всех рождений тайная мольба -

Так, Боже, не сойти бы мне с ума.

 

Так, Боже, все вместительно вокруг:

И твой балкон, нелепый и советский.

И стыдное чувствительное детство.

 

Не подсылай своих мне больше слуг.

Не сыпь песок под сомкнутые веки.

 

Я твой адепт и так теперь навеки.

И ты - мой лучший,

самый

добрый

друг.

 

***

Они хотят, чтоб родина исчезла,

Сгорела синим пламенем, как тать, -

Так убивают собственную мать.

 

Как душно здесь, о господи, как тесно.

 

Они хотят, чтоб эти берега

Кисельные

растаяли в дыму бы.

Хотят разрухи в собственном дому.

 

Какая, боже, трудная река.

 

Мечтают всё: скорей бы, в миг единый,

Разверзлись бы торжественные хляби,

И смыло всех - виновных и невинных.

 

Какие, боже, дети эти бляди.

 

Родимая! Какой бы ни была ты,

Когда попросишь - все отдам тебе я.

Немея, пламенея, как умею.

Так трудно, как-то страшно мне, так надо.

 

И я, и братья милые мои - мы

Исполнены безропотной любви.

Твоя незаживающая рана

До боли нам, до смерти нам знакома.

 

Ты только забери нас из детдома.

Мы по тебе скучаем очень,

 

мама.

 

***

Смотри, как много совести кругом -

В руке своей сжимаешь полотенце,

Пытаешься подумать о другом,

Но никуда от совести не деться.

 

Ни нежности высокого накала,

Ни правды черной полного бокала,

Но грязное вселенной одеяло -

Все тянет на себя -

и все ей мало.

 

Смотри, какую жертву принесла я,

Какая стала бледная, худая,

Все совесть жрет,

И в долг потом берет.

 

Не раздает бесплатного вай-фая,

Но с точностью сухой - наоборот.

 

Кто к нам за чистой радостью пришел?

Кто здесь такой блистательный и дерзкий?

Как Одиссей - проходит между скал,

Но нет, не Мойры,

Друг его - Паскаль.

 

Никто, дружочек.

Ну, еще разочек.

Чтоб я на самом деле захотела.

Что б стало это слабенькое тело -

Как умопостигаемая сфера,

Как бесконечным счастьем полный шар.

 

Но засыпает пеплом Арканар.

И весь он - наш.

И нет ему предела.

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: