А у поэта облака

 

         «У футболиста есть ворота,

          Он в них забрасывает что-то.

          А у поэта - ничего.»

          Юнна Мориц

 

 

Любую вещь, когда готова,

ты можешь подержать в руках,

а у поэта только слово,

но и оно, что облака.

 

Сказалось, вырвалось и в строки

сложилось - больше не твоё.

Плывёт рекою синеокой

в своё нездешнее жильё.

 

И там вдали растает где-то,

куда несёт его река.

Нет ничего в руках поэта,

есть только сны и облака.

 

 

Листья дворника

 

Ничего, не грусти, не надо,

палым листьям теряя счёт,

просто время настало падать

листьям дворника. Чьим ещё?

 

Эти листья его, конечно.

Собирает он их в стожки,

а потом в темноте кромешной

упаковывает в мешки.

 

И неясно, куда увозит,

где он кутает в тёплый дым

стылый воздух, седую осень,

где он прячет её следы.

 

Не печалься, он листья любит

и не гонит их с глаз долой,

просто нужно, чтоб двор был убран,

вот и машет весь день метлой.

 

А ему бы упасть на листья

да увидеть, сморгнув слезу,

как же осенью небо близко,

то, в которое всех свезут...

 

 

Синичье

 

Душа испуганной синицей

была готова упорхнуть,

когда я первый день в больнице

перемогала – как-нибудь…

А жизнь восторженно цеплялась

за вид заснеженный в окне,

заката медленную алость,

след самолёта в вышине.

 

Всё ей по нраву было, даже –

больничный скудный рацион.

И лабиринт многоэтажный,

как повторяющийся сон.

И чьи-то скомканные взгляды

с безликой схожестью в беде.

И этот выпавший из ряда

непрекращающийся день…

 

И страх тоски потусторонней,

как шаг по лезвию ножа.

И даже то, что в телефоне

твой зыбкий голос не дрожал

в разноголосице звенящей

других, не ведающих, как

в душе, встревоженно неспящей,

горчит неспетая строка…

 

  

У окна

 

С места на скамейке у окошка

видно поле, небо, лес вдали,

красную кирпичную дорожку

от крыльца…

Все из дому ушли.

Кто-то на работе, кто-то в школе,

и не помню, почему одна

я в тот день осталась,

маясь болью –

так во мне болела тишина.

Так она неясного боялась,

плача и печалясь ни о ком…

И пронзала сердце то ли жалость,

то ли нежность

к миру за окном.

 

 

Вокзал

 

Здесь всё, как раньше,

небо, рельсы, шпалы

и вдоль дороги строем – тополя.

Но возле обветшалого вокзала

травою заросла давно земля.

Куда-то вдаль умчались паровозы

извивами заброшенных путей,

но, кажется,

вернуться им не поздно

в мир повзрослевших

сказок и детей...

 

Вот-вот, гляди, горячий

поезд хлебный

за поворотом выкрикнет

«ту-ту!»

и дымом перепачканное небо

испуганно

отпрянет в высоту.

 

 

Поезд

 

Как много в сутках километров,

когда летит без остановок

твой поезд, полный снов и ветра…

В нём каждый шаг к себе неловок.

Как быстро тихий полустанок

уносит вдаль во тьму разлуки.

Из колокольчиков стаканов

ночь пьёт настоянные звуки.

И вглубь забытых интонаций

ты в детство падаешь монетой...

И светлячки летящих станций

спешат вослед, срываясь с веток.

 

 

Дорожное

 

Сесть в поезд. Долго ехать. Отрешённо

cмотреть в окно, не видя ничего,

как смотрит вглубь себя умалишённый,

себя не понимая самого…

 

Ночной плацкарт. Все спят, а ты над строчкой

измаявшись, глядишь в глухую ночь,

из тьмы своей бездонной и бессрочной

извлечь занозу жгучую невмочь.

 

Как будто яркой бабочкой лиловой,

запутавшись в невидимых силках,

трепещется ненайденное слово,

и без него пуста твоя строка.

 

 

Сумерки

 

Осенний день пошёл на убыль,

но зябкий ветер не утих…

Переболевшее «не любит»

не так легко внутри нести

в ноябрьских сумерках промозглых,

когда весь мир дождём залит,

когда изжитое «всё поздно»

вновь где-то слева засверлит.

Когда волна воспоминаний

накроет вдруг, бросая в дрожь –

как будто бинт, присохший к ране

почти зажившей, отдерёшь...

 

Чтоб, возвратившись к боли прежней,

опять бессонную печаль

и нескончаемую нежность

 

не различать

 

 

Повторение непройденного

 

Из позднего трамвая, превозмогая дрожь,

себя не узнавая, к себе выходишь в дождь,

в ноябрь, во тьму – по лужам со смутою внутри

такой же, как снаружи…

За стёклами витрин

слепые манекены бесстрастны, как всегда.

Печаль бежит по венам, как по стеклу вода –

в беде сиюминутной не видится пока,

что эта тьма и смута до первого снежка.

Что музыка живая растёт из разных нот,

что в жизни не бывает падений без высот,

что горьких чувств наука любой душе нужна,

что музыка без звука зовётся тишина...

 

 

На нитке музыки

 

На нитке музыки летящей

висеть,

такой живой и настоящей,

и в сеть

сплетая сны, слова и звуки,

не знать,

что эта музыка из муки

длинна –

лианы тянутся из тёмных

глубин,

что эта музыка огромна –

                                  любить...

 

Когда начнёшь

 

Когда начнёшь зачёркивать, кромсая

на нитки золотую ткань событий,

все строки, где спонтанно воскресает

то, что казалось намертво забытым,

 

когда начнёшь вычёркивать из писем,

из телефонной зыбкой переклички

мой голос, что по-прежнему прописан

в неудалённых доступах и личках,

 

когда начнёшь блуждать ты обречённо

в ночных головоломных лабиринтах

и там ещё устраивать мне тёмную,

так, чтоб меня не слышно и не видно,

 

когда начнёшь вымарывать, что было,

закапывать куда-нибудь поглубже

и в списке приготовленных на выброс

моих тебе подарочков ненужных

 

наткнёшься вдруг на ангела немого,

из ниток мной сплетённого...

Ни слова.

 

 

Многоточия

 

Ничего из строчек не сложилось?

Всё отдай огню – пусть будет дымом…

Как сказал поэт со шрамом, в жилах –

в каждом одиночество,

любимым

будь ты, и друзей имей хоть сотню…

И дорога гладкой быть могла бы,

но идёшь босым по битым стёклам,

по камням и кочкам, по ухабам...

 

Сохрани в душе своей всё то, что

уцелело, выжило, больное,

ввысь отправив голубиной почтой

остальное –

что таится, тая в междустрочии –

многоточия…

 

Утренний дождь

 

… этих сетей не минешь,

слепо в них сам пойдёшь…

звон соловьиной скрыни

ночью, а утром дождь

медленно тихой сапой

вброд переходит в день…

тонкий туманный запах –

в нотах дождя – сирень

невыносимо нежно

бредни плетёт, силки…

думаешь, вот забрезжит,

и… ни одной строки

 

 

Держаться за…

 

           "Проститься – это немножко умереть". 

           французская пословица

Немножко умереть, немножко выжить…

Немножко быть,  ещё едва дыша,

как будто бы по краю скользкой крыши

идти и равновесие держать.

 

Держаться ни за что почти – за воздух,

за синий взгляд прохожего в толпе,

за хрупкие серебряные звёзды,

за ниточку, ведущую  к себе.

 

За что-нибудь… за край – как на закланье,

бестрепетна, безропотна, пуста.

Ещё чуть-чуть, потом придёт дыханье,

и жизнь начнётся с чистого листа.

 

 

Не осталось музыки

 

Не осталось музыки, не требуй,

разве что на донышке, чуть-чуть…

Но как только внутреннее небо

просветлеет, сразу что-нибудь

я сыграю, может быть, сонату –

с лёгкой дрожью лунных паутин,

и сплошною нежностью залатана

будет пустота в моей груди.

А пока над пропастью бумажной,

онемев от гулкой пустоты,

буду долго думать я: куда же

уплывают все мои мечты?

 

 

Ром

 

Дождь,

         город,

                    ром…

Пускай в таком порядке.

Выстраивай слова, как в первый раз.

Как первый шаг – до мамы от кроватки,

потом, глядишь, и в школу, в первый класс.

А там узнаешь, город – это Сызрань…

И только позже выстроятся в ряд

Хвалынск, Саратов. И Свердловск – он вызрел,

чтоб жить в нём... Юность – это Волгоград,

Одесса на день лишь – из Кишинёва.

Москва и нежность. Питер и печаль…

 

Дождь,

         город,

                    ром…

В таком порядке снова…

С нуля не поздно никогда начать.

Всё обменять

на домик в Подмосковье,

звенящий зной и лето на двоих,

где все слова срифмованы с любовью,

и выпит ром, и дождь в тебе утих…

Комментарии читателей: