Ирина Васильева «История создания яичницы»

                                       

 

Весна ли?

 

Колобок никогда не вернётся. Забудь о нём.

Поскреби по сусекам. А плачется – так поплачь.

Ты же помнишь: всегда любила играть с огнём,

А нырнувший в котёл Иванушка был горяч.

Но подтаяло многое с тех расчудесных пор -

Так до боли явственен тучный приход весны.

И восходит безвинное чучело на костёр,

Без малейшей устали мечут икру блины.

Забродили соки. И птицы всё щёлк да щёлк.

Распоследней Снегурочке ясно одно теперь:

Человек человеку, пожалуй, не только волк,

Но и заяц с лисой и медведем. И прочий зверь.

 

  

История создания яичницы

 

Этот слон был когда-то обычной мухой.

Этот сон был вещим - от сих до сих.

А потом будильник как рявкнет в ухо!

И сорвало тёплое с нас двоих.

Тот мирок был личной уютной вещью.

Сохранить его - масса на то причин:

Там прекрасные линии лучших женщин,

Там всклокочены ноги родных мужчин.

Там одно и то же, бывает, снится

Тем, кто лёг по правде на левый бок.

Под крылом какой-то домашней птицы

Очень сладко спится без задних ног.

Но, шипя на масле, разлитом тонко,

Оба глаза утра зовут : подъём!

И за кофе бежит молоко вдогонку.

И опять опоздали. Опять вдвоём.

 

 

Неразлучники

 

Всё наше детство прошло на четвёрку с минусом

(Плюс поведение неуд. и записи жирным красным),

Давай похороним его за ближайшим плинтусом.

Как это классно всё же - совсем без классной!

Сообщались сосуды тел, равнозначно чувствуя,

Как умели, нелепо, но - перетекали в юность,

Мы стремились скорей обозначить своё присутствие.

А потом (поутру) не заметили, как проснулись.

Головами в профиль, анфас телами, но только за руки.

Из какой же египетской тьмы эти мысли и эти чувства?

Но вода утекала, и солнце садилось за реку,

И в груди становилось беззвёздно и очень пусто.

И дыша вполсилы, вполсердца зная: неразделимые,

Мы земли держались, понять до конца не смея,

Как прощально плачут, теряя небо в глазах любимого,

Эти птицы белые с длинной-предлинной шеей.

А у нас - сотня лет впереди, и куда ни ступишь -

Как-то всё уже было, и зрители-роли те же.

Повторяй за мной: ты меня любишь? ты любишь? любишь?

 

Ну и дурак ты, дурак ты, дурак ты, кеша.

 


А и Б

 

Из всех Америк - книга о тебе

Единственная толком не открыта.

Колумбили. Сидели на трубе,

Как две начальных буквы алфавита.

Не камень сердце, сердце тянет ввысь

И знает очень много, даже слишком.

Мы потому сюда и забрались,

Поближе к небу, кошкам и мальчишкам,

Чтоб пенье птиц и воздух по утрам

И - энное по счёту чудо света -

Мы медленно учились, по складам,

Ища себя в названиях предметов,

Мы принимали правила игры,

А жизнь текла,а жизнь вовсю бурлила:

И первомайский Шура нёс шары,

Покончив с рамой, мама Лушу мыла.

И пусть упасть опасность велика.

А пропадать - так с музыкой, пожалуй.

Но мы с тобой. Мы держимся пока.

И, кажется, неплохо для начала.

Пускай течёт, пускай себе бурлит,

На всех с лихвою хватит заморочек.

А мы сидим - взаимный алфавит.

И между нами И. Без всяких точек.

  

Зеркальный карп

 

Свет мой рыба, скажи. Но она - ни слова:

Тип "румянее всех и белей" навсегда исчез.

Из горящей избы выходя, черноока и черноброва

Остановит любого коня - хоть в пальто, хоть без.

Ты гадаешь сидишь на густой океанской пене -

Что же там за старуха грядёт через тридцать лет?

И заплаткою остров Свободы лежит на твоём колене.

Свет мой рыба, скажи. Но ответа всё нет как нет.

Так сидишь робинзоном - дикий, длинноволосый,

И ни паруса (пусть не алого - белого!) нет нигде.

Свет мой рыба, скажи. Но уставшая от вопросов

Растворяется в самой синей и самой большой воде.


Вдыхали яблоки

 

Вдыхали яблоки, кутали в пледы плечи,

Водили речи, что рано сгустился вечер.

Нет, не раньше времени, просто это

Желтогривым львом уходило лето.

Это август по миру был развеян,

Устремляясь в небо воздушным змеем,

В виноградных гроздьях состарив солнце,

Сберегая луны на дне колодцев.

И в глазах не слёзы стояли - звёзды.

Мы на этот раз загадали просто -

Все желания сводятся к или-или:

Чтобы нам любилось. Чтоб нас любили.

  

 

Примирение с собой

              

То ли Гамлет умер. То ли кто-то другой.

А дальше – молчанье, которое бьёт насквозь.

И сердце – товарищ, попутчик и главный свидетель мой,

Вдруг встало. И аплодисментами взорвалось.

А потом мы вышли, везде номерок ища,

Заглянули в кофейню на очень недолгий срок…

И мне как-то пусто было внутри плаща,

И холод бродил во мне и стучал в висок.

Я тогда, наконец, решилась задать вопрос,

Положа на сердце неловкую кисть руки:

«Помнишь, у классика Гоголя шастал отдельный нос,

Тоже его обладателю вопреки?»

А сердце, мешая ложкою крепкий душистый чай,

Откусив чизкейка довольно большой кусок,

Отвечает: «Глупое твоё тело, ну-ка, живи давай!»

И добавляет сахару. И отхлёбывает глоток.

 

 

Бывшее

 

Были на стол накрыты малина и молоко.

Книга была развёрнута на полпути.

Лебеди водоплавали так легко.

Дети ложились в области девяти.

Всё было медленно. И не хватало рук,

Чтобы обнять весь мир и застыть вот так.

И, сквозь рояль пропущенный, каждый звук

Тихо висел над нами, как добрый знак.

 

  

Одна из теорий

 

Он, на всех похожий, для всех ничей,

Вечерами побрякивал тихо связкой ключей,

Говорил, что стар, что оставьте в покое:совсем ослаб,

Что парадом планет командовать может любой остап,

И своими звёздами чьи-то души с руки кормил,

Он, на всех похожий, и всё же - из самых больших светил.

А я продолжала прятать в нелепом своём мозгу

Всё ненужное, что я знаю, то немногое, что могу,

И он улыбался тихонько, он предлагал рискнуть,

В безвоздушном Всегда, говорил, тоже можно найти свой путь...

 

Пусть меня назовут невернувшейся на Байконуре

Или в прочем месте, познавшем взлёт.

Я сижу на каком-то Марсе в ничейной шкуре,

Забывая даты и устный счёт,

Забывая знаки любых событий,

Забывая всё - и запрет, и страх.

И моей Эпохе Больших Открытий

Всё труднее держаться на трёх китах.


Тем, кто сдавал
  Гуманитариям моих девяностых

 

Два вопроса всё тянутся. Это и есть билет -

Проездной ли, плацкартный, счастливый (чтоб съел - и порядок!)

Только одно и было у нас - восемнадцать лет,

Да в карманах гармошки в клеточку из тетрадок.

Ну а мы, виртуозы, играли практически на виду:

Наизусть Державин да вечное из латыни,

Да случилось что-то в таком-то таком году,

Да сказал нечто мудрое каменно старший Плиний...

Мы носили в себе понемногу от всех наук

И весёлый голод, и боль от большого счастья.

Время, старый фокусник, спишет на ловкость рук

Свою власть над нами. И то, что не в нашей власти.

И порою кажется:просто забыл, но знал,

Ведь учил! А попалось другое, не то, не это.

Два вопроса, как репка, тянутся: сдал? не сдал?

И гармошка в кармане уже не даёт ответа.

 


Рыба с нами

 

Каждый глаз этой рыбы - готовое полнолуние:

Тянет в себя океан и камни, и тысячи тонн песка.

Каждый глаз этой рыбы вселяет в людей безумие,

Посторонний предмет прилаживая у виска.

Каждый глаз этой рыбы - практически минус девять:

Разглядит, но почти без деталей, с большим трудом.

И у нас есть работа (иными словами, дело) -

Мы садимся и ждём свою рыбу. Мы долга ждём.

Но она, с океаном всем телом, хвостом, чешуёй играя,

Уклоняясь от невода и предателя-червяка,

Мимо всей родни, мимо нереста, мимо стаи,

Совпадает с нами молчанием. На века.

 


Многоклеточное

 

В самый лютый холод носила душу

Натуральным мехом наружу.

Говорила о том, что никто не нужен.

Но в каждой клетке моей протекала жизнь:

Королю объявили мат и разжаловали в пажи.

Утонул трёхпалубный (тысяча с лишним мест).

Каждый ноль терпеливо несёт свой крест.

Не допрыгать до солнца. А как мы умели в детстве!

Все пути пролагая мелом - ну чем не средство?

И шагали в обуви, к осени снова тесной,

Через сердце. По сердцу. Ну что там ещё за сердце?!

Выхожу на стук - вот одна из моих дорог.

Что случится дальше, заранее неизвестно.

Но оно переступит - любой болевой порог,

Чтобы биться и дальше, как пламя в печурке тесной.


Спи

Старику снились львы. Э. Хемингуэй

 

Завтра солнце в тебе взойдёт позднее на три минуты.

И, ещё не успев испугаться, что ночь длинна.

Ты лежишь на спине:несытый лежишь, разутый,

И в твоей лачуге по всем углам - ни кусочка сна.

Так и дальше бы слушал дожди, звездопады и что придётся,

Не гадая напрасно, надолго ли хватит сил.

Постаревший рассвет, говорят, в пути и - да будет солнце,

О котором уже, признаться, слегка забыл.

Но оно проходит по кругу, где всё - начало,

До последней пятки ноги твои согрев.

И качало. И слева стучало. Всегда стучало.

И приснилось хорошее. Может быть, даже лев.

 


Люди в тёплом

 

Люди в тёплом хранят под курткой жилетик вязаный,

Над руками перчатки, под шапкой светлую голову.

Люди в тёплом разные. отчаянно синеглазые.

Радость у них одна: по любому поводу.

Они ведут за собой машины, собак и утят на привязи,

Они баламутят небо, которое мёрзнет в лужах...

И мы, говорящие сложно, немногое можем выразить.

А им всё доступно. И смехом всегда наружу.

Мы укутаем их невесомость пером и пухом навырост, понатуральнее.

мы найчим их букве А, зелёному. жёлтому. красному.

А потом соберёмся с духом, отправим в дороги дальние,

И отпустим руку. и будем на всё согласны.

но пока - до двойной макушки полны доверием.

Непременно в обнимку с плюшевыми медведями.

Люди в тёплом летают, становяст метровыми гулливерами.

В сладких снах своих - долгих. послеобеденных.

 


Зелёное имя моря

 

Зелёное имя моря выговорить несложно.

Щедро приправит солью, отправит на берег греться.

Зелёное имя моря, как подорожник.

приложи к разбитому напрочь сердцу.

Пусть голова, как буй - тревожная и пустая -

Болтается поплавком и служит приютом чайке.

За неё нельзя. И тело, в песок врастая,

Ничего не значит. И многого не замечает.

Кто я?Где мой берег, открытый почти случайно?

Сколько тысяч лье волнение будет длиться?

Я возьму зелёное имя без спросу, тайно,

Увезу и спрячу не хуже контрабандиста.

Разолью по флакончикам зеленью бриллиантовой -

Врачевать царапины или порез любой.

И отныне я буду знать, что любой запятнанный

Где-то рядом с болью. И крови одной со мной.

 


Полное яблоко

 

Полное яблоко в августе восходило,

Наливалось жёлтым и кисло-сладким.

Его называли, на старый манер, Светило

Те, кто - коса наружу - созрел в темноте на грядке.

Приходил Ньютон, подставлял учёное темя,

Теребя на учёных коленях парик смущённо.

Только яблоко крепко висело над нами всеми.

И Ньютон был объявлен вне своего закона.

Но меж тем становилось всё более очевидно,

Что земля не сбавит привычные обороты:

Все хозяйки знали, что будут варить повидло,

Задвигать пироги в духовку, крутить компоты.

Да ещё астрономы мучались у телескопов:

Есть ли жизнь на яблоке? Что есть всего начало?

А червяк прогрызал дыру, как окно в Европу.

И самая умная часть червяка молчала.

И тихонько двигала челюстями.

И хотела какого-то света в конце туннеля...

Яблоко шло на убыль. Старело. Не враз. Частями.

 

А цветочки были в начале мая-конце апреля.

 

 

 

 

 

 

 




Комментарии читателей:

  • а толманчев

    16.08.2013 07:57:09

    Уважаемая Ирина Васильева! Читал ваши стихи. Я не критик, не поэт, который тонко чувствует рифму, ассоциации, переход одного чувства в другое. Нет, я читатель-бродяга, который всю жизнь искал в стоге сена иголку, но теперь, на восьмом десятке уже и не знаю точно, хочу ли я что-то найти или меня больше радует сам процесс искания.
    Прочитал Ваши стихи один раз, потом второй раз, и теперь мне кажется, что я их могу прочесть и третий раз, как перечитываю стихи Лермонтова и рассказы Чехова. 



Комментарии читателей:

  • а толманчев

    16.08.2013 07:57:09

    Уважаемая Ирина Васильева! Читал ваши стихи. Я не критик, не поэт, который тонко чувствует рифму, ассоциации, переход одного чувства в другое. Нет, я читатель-бродяга, который всю жизнь искал в стоге сена иголку, но теперь, на восьмом десятке уже и не знаю точно, хочу ли я что-то найти или меня больше радует сам процесс искания.
    Прочитал Ваши стихи один раз, потом второй раз, и теперь мне кажется, что я их могу прочесть и третий раз, как перечитываю стихи Лермонтова и рассказы Чехова. Так мне п

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.