Юта Кнабенгоф «Абсолютный нуль»



Моисей


Мы выходим с рассветом, захвати с собой свежей воды, обескровленный ветер там до боли сжимает кадык. Здесь же были знаменья, воздух стал разлагаться как труп, но под нашею дверью сам Господь начертил мелом круг. Их спесивою властью нам отмерена пара часов… У меня на запястьях проступают следы от оков. Над израненным телом жизнь нависла ударом хлыста… Но я сделала выбор и готова бежать лет до ста. Каждой твари – по вере… Только ты не сердись на меня. Это тяжкое бремя – заставлять расступаться моря. Я в твоих манускриптах напишу своей кровью «Убей». Мы уйдем из Египта. Я готова на все, Моисей.


Выключив звук


Мир - лишь страница старой и мудрой книги,

выключи звук - и звезды вдруг станут ближе.

Бог - это тренер высшей футбольной лиги,

дьявол - седой, поджарый игрок на бирже,

ты же - не цель, но ты выбираешь цели,

Будь же бесстрашен и не скупись на речи.

Ты производишь свет, становясь взрослее,

в мире, где все вокруг потребляют вещи.

Вот тебе крест, вот силы, иди, амиго,

выключи звук - и небо вдруг станет чище.

Мир - он намного больше, чем просто книга.

Бог твой не спит, он слушает, как ты дышишь.


Фотовспышка


Бог похож на фотовспышку, а быть может, еще ярче... (с)

Я, милый, из тех, кто сдается задолго до старта, кому не хватает терпенья, ума и таланта, чтоб жить в хрупком мире с собой. Разве мы виноваты, что Бог нас разбил на места, совпаденья и даты и сделал меня не твоим оловянным солдатом..?

Я, милый, из тех, кто не хочет узнать горькой правды, твое "не люблю" у меня вызывает припадок, и все мои строчки похожи на длинные мантры, вот только не лечат. 

Сестра самурая, дочь Канта, извечный ребенок, я в розовом платье и с бантом, с разбитой коленкой, с саднящей душой, с валерьянкой, с балконом, с "Парламентом", с песнями Фрэнка Синатры... Одна из тех пезд на унылых страничках контакта. Последний крик моды, который забудут назавтра. И все мои чувства к тебе разделяются на два, ссылаясь на сплин, на отца, моих будущих/бывших...

Оборванный провод. Взведенный курок. Фотовспышка.


Не-с-тобою


Ты же умный – ты стер все фото,

по квартире прошел торнадо…

А теперь вдруг навеки проклят

узнавать меня в каждой пятой,

чтобы все ноябри отныне

туго жали в плечах, до боли.

Я владею огромной силой –

быть счастливою

не-с-тобою.


Марш-бросок


Ну вот – очередную ткань письма

Пробил насквозь мой чуть дрожащий почерк…

Протяжный вой паромного гудка

Нацелен в спину, как бы между прочим,

И режет воздух в метре от виска,

И небо пахнет многолетним скотчем

С едва заметной ноткой табака,

А все стихи о дорогом и прочном

Давно пропали в жерле рюкзака,

Чтоб превратиться просто в многоточья.

Над горизонтом тлеют облака,

Весь город вдруг застыл на грани ночи

Как строй солдат за миг до марш-броска.


Но я спокойна до тех пор пока

Моя неторопливая рука

Тебе не посвящает

эти строчки.


Кофечай


А хочешь, оставайся… навсегда. (Макс Иванов, Торба-на-Круче) 

Ты не подумай, что я тут скучаю, и без тебя хватает мне проблем: на старой кухне закипает чайник, а в кресле рядом спит Безухов Пьер. Саванна Лин шлет свой привет солдату, сам Дон Хозе дерется за Кармен, и сладкий чай горчит вчерашним латте, а в остальном…  Почти без перемен. Ты не подумай, что я тут скучаю, мне пары кошек хватит для проблем.

Но если вдруг зайдешь на чашку чая, то лучше уж останься… насовсем.


Ты станешь чайкой


Ты станешь птицей, глупый, наивный мальчик, если всерьез решишься стремиться дальше, дальше границ, кордонов, чужих наречий... Ты ведь большой и сильный, а время лечит. Ты станешь чайкой, снимешь коттедж у моря, там, где в коктейлях солнце мешают с солью, будешь есть фрукты, ночью бродить по пляжу... Ты станешь птицей и не заметишь даже. Птицы - не люди, птицы - они красивей, им ведь не нужен кто-то, чтоб быть счастливым, только крыло и ветер, мой милый мальчик... Ты станешь чайкой. Ну, отчего ты плачешь..?



Кnockin on heaven’s door


Мой Бог пришел за мной в разноцветном сари, его пути, ты знаешь, нам неизвестны... Я стал как пес, я чую, кто мой хозяин, я научился падать при слове "Место", не скалить зубы в пику всевышней воле, быть чуть мудрее с каждым господним годом... Да вот же я, по образу сшит, подобью.

Мой Бог пришел, он молча стоит у входа. Я с ним торгуюсь, дай мне, пресветлый Отче, последний шанс, незыблемый и привычный, иди, поспи, а завтра опять вернешься... А Он стоит, сжимая в руках отмычки.


Полгода


Чужие грозы пришли в мой город, но ветер стих.

В ладонях встречной сжат медный провод, - Аллах велик.


И разве может быть что-то чище твоих «Привет»..?

В октябрьском небе чуть слышно дышат следы ракет.


Как ни пытался, а все не понял – что есть любовь..?

Но в моем теле уже полгода чужая кровь.


Мир стоял на китах


Мир стоял на китах, плыл на согнутых спинах животных, горизонт был неведом, но чопорно горд и шершав… И лукавый Господь, отпустив всех китов на свободу, вдруг устроил салют, а над миром прошел звездопад. Он пустил паруса по уставшим от скуки широтам,  нанизал нас на нитку как четки, считая до ста... Если ты упадешь, обязательно вспомни, что вот он - исключительный шанс наконец научиться летать.



Вранац


Наверное, если бы Он вдруг решил погостить в этом ветхом доме  на самой окраине города, то оказался бы совершенно обычным мужчиной неопределенного возраста и среднего роста, в грязных кедах, потертых джинсах и полинявшей футболке. И разговор бы у нас вышел самый банальный. Он бы травил байки о небывалом улове (кажется, это было всего пару недель назад), рассказывал о том, как пил вино, будто это была сырая вода, и острил, вспоминая, как с одним Его появлением молодые вдовы забывали обо всех своих хворях и проблемах.  Да, нам бы было, о чем вспомнить. Мы бы допоздна сидели на маленькой и грязной кухне, пили Вранац из дешевых картонных пакетов, курили и громко смеялись. И я бы, скорее всего, даже выругалась, поняв, насколько же я ошибалась, считая Его лицемерным и смотрящим свысока. У меня в квартире можно курить и ругаться – здесь же нет маленьких детей. И, может быть, уже никогда не будет. И я бы не стала с Ним спорить, но задала бы всего один вопрос, почему, когда так хочется плакать и скулить, я всего лишь сажусь и подбираю эти мои дурацкие рифмы. А Он бы ответил, что у каждого – свой крест.

А еще я бы обязательно попросила прощения за все свои стихи. Ведь я сама уже давно  простила Его.


С благодарностью, Сент-Экзюпери


Лис устал ждать чужих никогда не взрослеющих принцев, он открыл магазин, там торгуют вином и корицей, лис читает стихи, он объездил, наверно, полмира… И уже ничего, не зовет, не болит - отпустило. Да, из всех горожан Лис, пожалуй, достойнейший житель, с ним любая красотка мечтала бы жить – или выпить. Наш Лис знает секрет, и поэтому самый везучий – его больше НИ-КТО, НИ-КОГ-ДА, НИ ЗА ЧТО не приручит.


 ***

там, где птицы летают наперегонки с поездами

Мне не снился Твой город, наверно, которую зиму, -

Я стал слишком угрюм для его невзрослеющей яви,

Той, где сосны стоят вдоль дорог, так горды – и красивы,

Той, где птицы летают наперегонки с поездами.


Мне не снился Твой город, наверно, которую вечность,

Я забыл его май, как погибшего лучшего друга,

Только что-то скребет по бумаге и просит о встрече,

И стучится в окно, когда самая сильная вьюга.


Мне не снился Твой город, наверно, которые мили,

Те, что я разменял на сырые окурки и раны.

Только в каждом запястье я слышу его позывные,

И на каждой волне задыхается Rape me Нирваны.


Если проснусь


И если завтра утром я проснусь,

То больше упрекать Тебя не стану,

Ведь это все по меньшей мере странно - 

Быть столь живой – и так горчить на вкус.


И если завтра утром я проснусь,

То попрошу Тебя о самом главном – 

Пусть только не болеет моя мама,

А для меня пусть будет Твой маршрут:


Стихи – без боли, песни – наизусть,

И мы вдвоем в кафе за чашкой чая,

Печаль и память поменять местами -

И научиться, хоть чему-нибудь. 


И если завтра утром я проснусь,

То буду без сомненья благодарна

Твоим дождям, и ветру, и туману,

И городу, знакомому насквозь.


Забегай


Он больше никогда не позвонит,

Как ни сиди, уставившись на трубку,

Лишь дождь на стеклах старенькой маршрутки,

И в горле так предательски щемит.


Мне очень интересно, как он там,

Но знаю, что уж точно все в порядке,

В его квартире свет играет в прятки

На шторах и поверхностях зеркал.


Он сам наверняка меня поймет,

И дальше вспоминать уже не станет,

Есть вещи, что "ни разу не исправить",

И люди, что "ни разу не вернуть".


Их ни присвоить, ни остановить,

Они пройдут навылет, словно пули...


Я рада, что ты был в моем июле.


Ты забегай, на чай и покурить.


Аль Пачино играет дьявола


Аль Пачино играет дьявола, он бессовестный и смешной… У меня ЭКГ по графику и диализ, уже шестой. Мне на вид восемнадцать с хвостиком, ну, а в жизни так двадцать два, я любимый ребенок Космоса, мною правит Его рука. Все ведь к лучшему, это главное, как бывает в любом кино… А в палату заходят ангелы, так бессовестно и смешно.



kiss

К. С.


Он был чуть-чуть мудрей других подростков,  носил бейсболку с группой вроде «Kiss», и всё смеялся над моим упорством исправить то, что нужно отпустить. Я приходила в гости раз в неделю, мы с ним болтали лишь о ерунде.  В саду напротив распускались вербы, и небосвод касался их ветвей. Он говорил, что храбрым - воздается, он понимал язык зверей и птиц.

И был убит первоапрельским солнцем в одной из детских городских больниц.


 ***

ночь накануне ноября

Ночь накануне ноября.

Весь город серый и угрюмый.

Дай мне уйти под стук дождя

по водосточным ржавым трубам

в ночь накануне ноября.


Здесь осторожный первый снег

водою стал на темных рельсах.

Мой возмутительный побег

в День всех святых – 

закономерность,

как осторожный первый снег.


Пройду, смеясь и налегке,

всю глубину  ночных артерий…

Я буду в белом колпаке

и до утра растаю тенью,

вот так, смеясь и налегке.


Ночь накануне ноября,

Там, высоко, гремит Везувий…

Дай мне сбежать под шум дождя,

остаться летней и безумной,

успев за час до ноября.


Мятный мокко


Расскажи мне о кофе, ревности и тоске, с каких пор Мефистофель спит на твоей руке, как ты молча готовишь, куришь, ложишься спать…

Ты снимаешь мне кожу тем, что не можешь лгать. Я же, в общем, что надо, - слушаю да молчу, не прошу о наградах, знаю, не по плечу, мне бы просто сидеть здесь, видишь, как хлещет дождь…

Расскажи мне о кофе. Ты же еще придешь..?


Fireflies


Пусть лето даст нам шанс, предлог и силы, чтоб полюбить, надолго и всерьез. Ладони пахнут переспелой сливой, и август,  словно глупый верный пес, ласкает ноги – вящий и незримый, уткнув в колени вечно мокрый нос.

Вот легкий бриз, принесший ночь с залива, ложится с нами рядом на песок, целуя в губы, слишком торопливо, как будто молодой портовый Бог.

И звезды на траве под старой ивой собой напоминают светлячков.







Комментарии читателей:

  • Оксана

    12.02.2014 15:09:00

    Анечка-чудесная:)

  • Виктор

    18.09.2013 17:51:32

    Круто



Комментарии читателей:

  • Владимир Колпаков

    15.05.2018 14:54:53

    Читаю и скучаю по детству.До чего хорошо. Забежать бы в вечернее время, да живу на другой планете.

  • Оксана

    12.02.2014 15:09:00

    Анечка-чудесная:)

  • Виктор

    18.09.2013 17:51:32

    Круто

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.