Когда до света остаётся шаг
и кофе пахнет сигаретным дымом,
желанье жить бывает нестерпимым -
таким же, как желание дышать.
/Анна Рубинштейн./
Рассвет настойчив, так заведено…
во рту горчит от кофе
(знать бы меру…)
Январской кистью выбелены скверы,
листок бледнеет сиротливо, но…
мне не собрать рассеянную грусть
и не вдохнуть в строку мою отвагу,
быть может жаль невинную бумагу
кормить досадой, столь живучей…
Пусть,
мой главный цензор мерит каждый слог,
рождённый ночью в тишине январской,
а мой рассудок шлёт подарок царский,
прощая всех, кто мною пренебрёг…
Уже застыл, отплакав, стеарин
свечи, рискнувшей спорить с темнотою.
Похоже, я себя не удостою
строфою влиться в предрассветный сплин…
Уходит ночь,
она обречена…
Нет больше сил закрашивать изъяны.
Под утро всё слабеет как-то странно
и жажда жизни тоже не видна…
Рассвет настойчив, так заведено…
НЕОКОНЧЕННОЕ ЧАЕПИТИЕ
Твой чай нетронут, мой — едва отпит.
Мой горек, твой — до неприличья сладок.
И тишины сгустившейся осадок
ещё твоё молчание хранит.
И словно одиночество своё,
делю лимон на кислые кусочки.
Наверно, мы с тобой дошли до точки,
в которой всё горчащее — моё.
Ты так спешил, досадуя на ночь...
А лунный свет нацелился в окошко.
Он медлит малость и капризной кошкой,
погладив ноги, убегает прочь.
Сажусь за стол. Глоток…ещё глоток.
И тонут в чашке горестные мысли.
А надо мной сомнения зависли,
как над строкою нерождённый слог...
ТЫ УЗНАЕШЬ МЕНЯ…
Он безумно хорош,
этот город под снежным покровом…
У ночных фонарей под ногами— блестящая гладь.
Пишет белым стихом белый снег, только главное слово
не ложится в строку,
но его очень нужно сказать…
Я лечу в твои сны
легкокрылой, невидимой птицей,
потревожить боюсь,
только трону тихонько крылом…
Я тебе прошепчу:
я скучаю... прости, мне не спится…
И, к тому же сейчас
снег вальсирует,
снег за окном…
Я проникну в твой дом,
в твой покой, притяжения полный,
в нём желания— явь
и дорог разделяющих нет…
Ты узнаешь меня по каким-то неведомым волнам,
что всегда выдают...
только ими твой мир обогрет…
Я побуду с тобой
и, наверное, выпорхну снова...
У таинственных снов не случается долгих чудес…
Не кончается снег…
и вокруг удивительно ново,
это то, что даёт сам Всевышний
оттуда,
с Небес…
ПРЕДОСЕННЕЕ
Она ещё не царствует пока,
но изредка заходит вздорной гостьей...
— Мадам, вы слишком холодны.
И бросьте
так рано хмурить брови.
И строка
ещё не надышалась летних грёз.
Ползёт волна на берег в праздной лени,
ещё красавиц круглые колени
рождают странность чувства.
Но вопрос
вполне решён, янтарная печать
едва коснулась зелени и кроны,
их ветер чуть колышет и синхронно,
творит поклоны липовая рать...
Она ещё не царствует пока...
Собачье
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою, доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
(С. Есенин)
СОБАЧЬЕ
Ты по-собачьи дьявольски красив.
Ты — благороден, хорошо воспитан.
И голову на лапы положив,
в собачьих снах ты хмуришься сердито.
Прощать готов и близких, и чужих,
кто был неласков или равнодушен.
Поверь, лохматый, награждает жизнь
по полной мере и собак.
Послушай,
послушай, Джим,
(а слушать ты горазд)
и нет в тебе ни злости, ни лукавин.
Коньячный цвет твоих умнейших глаз
теплеет, хоть и чуточку печален...
Ты никогда своих не предаёшь
и не умеешь радоваться горю.
А твой оскал врагов приводит в дрожь,
уходят прочь задиры и "герои".
Позволь, я только проведу рукой
по мягкой шерсти, что приятно греет.
Похоже, ты обрадован игрой —
собачий хвост без слов сказать умеет.
Прости, я ухожу, но знаешь, друг,
и мне бывает тошно, я не скрою...
Дай лапу на прощанье, я зайду
когда-нибудь,
мы сядем и повоем…
У ЗИМЫ СВОИ ПЕЧАЛИ
Спят сугробы, выгнув спины.
Дальше – поле. Тишина.
Ловко звёздочки раздвинув,
в небо втиснулась луна.
У зимы свои печали,
но совсем не видно слёз.
Их в хрусталь перековали
Божья воля да мороз.
Вся округа в мрачной дрёме,
да и кто ж сюда пойдёт?
Тут печаль свою хоронит
чудом выживший народ.
Из соседней деревушки
лезет дым из старых труб.
Доживают век старушки,
да старик, что пьян и груб.
Серебром горят сугробы,
всё богатство – на виду.
С нищетою высшей пробы
и с молитвой дни идут…
К небесам заиндевелым
ускользает русский дух.
И метель в рубашке белой
горько воет на беду.
БОГИНЯ-2
Finita la,
мой друг, окончен бал…
не нужно тратить красноречье даром.
Ты прав, мы были бесподобной парой,
но это в прошлом…
наступил финал…
Я помню, как меня ты называл…
— Моя Богиня…
Кто же ты, Иуда?
Явление любое, даже чудо,
нам не наполнит выпитый бокал!
А знаешь что? —
ты не увидишь слёз…
не дожидайся от меня печали.
Ту, что была с тобой на пьедестале,
поверь, ты не напрасно превознёс.
Ты был со мной, но, не было тебя…
твой взгляд погас,
стал холоден, прозрачен…
Ну, что тебе сказать, мой милый Мачо?
Я промолчу, к чему лукавить зря?
Спасибо за любовь, она была…
корабль твой уплыл к другому порту...
И вот ещё:
подите, Сударь, к чёрту!
Богиня Ваша...
нынче умерла.
А ГОРОДА ОБРЕЧЕНЫ СТОЯТЬ
От времени остался завиток,
Пронизанный сомнениями локон...
(Г. Модестов)
От времени остался завиток,
на душу населения— крупица.
Возможно ли ещё хоть раз родиться
и написать хотя бы пару строк?
Все города— большие молчуны.
По венам улиц движутся потоки, —
к чему мудрить,
дались мне эти строки!
Поэты на печаль обречены…
А города обречены стоять,
покуда вечность не свалилась в ноги.
На нас давно с вопросом смотрят Боги,
уставшие грехи сортировать.
Я СЕГОДНЯ ПОПРОЩАЛАСЬ С ДРУГОМ
Я сегодня попрощалась с другом, нет, не с другом, был он как родной.
Он ушёл... покинул... и за кругом потерялся или за чертой...
Поводок с ошейником повисли, сиротливо глядя в потолок.
Где сейчас твои собачьи мысли? Ты сказал бы, если б только мог...
Без сомнений, все четыре лапы шли за мной почти двенадцать лет.
Ты бежал на голос мой и запах, без ошибки различая след.
Пусто всюду... нет твоих знакомых, любопытных идобрейших глаз...
Нет прогулок вдалеке от дома, нет тебя у двери всякий раз...
Кто сказал, что плакать не умеют, те, кто больше жизни любят нас?!
Он вздохнул, в предсмертии слабея...
две печали выпустив из глаз.
В ЭТУ ОСЕНЬ
Уходить ещё слишком рано (с)
в эту осень по жгучим листьям.
Каждый шаг отдаётся странно,
по живому ковру хрустит.
И безжалостным словом бранным разразился прохожий в мыслях:
мол, такая погода–стерва
портит обуви внешний вид….
Уходить ещё слишком рано.(с)
Ветер, словно старьёвщик древний.
Подбирает наряд каштана,
гонит змейкой продрогший лист.
Он, поношенный, даже рваный,мчится мимо пустой харчевни,
вспоминая, что был когда-то
изумрудно красив и чист.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Артур
01.05.2020 15:26:20
Одни из лучших стихотворений, которые я читал на этом сайте
Маргарита зайцева
20.08.2013 13:40:48
Спасибо, понравилось))
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »
Маргарита зайцева
20.08.2013 13:40:48
Спасибо, понравилось))