***

...а когда меня целуешь, как снежинка на лету,

я спешу, сомкнув объятья, заглянуть в твои глаза -

и лечу в зрачковый всполох, заполняя пустоту

белым током лейкоцитов, неуверенностью за-

индевелых слов и пальцев, совершающих побег,

будто старую молитву, из одежды в никуда;

два дыхания, взрываясь, осыпаются на снег

простыни, струящей отзвук твоего немого "да"...

И кружит слепая муха между стёклами окна,

будто страж правопорядка, нашу нравственность блюдя

(и никто ему не скажет: "А пойди ты, братец, на...").

И стучатся птичьи лапки заоконного дождя

в тишину, которой больше, чем получится вместить,

чем достаточно поверить и хоть краешком понять;

если нам с тобою порознь суждено на свете жить,

то, похоже, каждый дождь нас будет вновь соединять

среди сутолоки будней, разлетающейся прочь...

А когда взгрустнуть захочешь о забытом-дорогом,

то припомни целой жизнью показавшуюся ночь.

Или муху, что затихла лишь под утро за стеклом.

 

***

Наши короткие встречи, украденные у времени:

в общаге, сбежав с работы, стремительно выпав из

общества ржавых винтиков с комплексом полного вымени,

зовущего рук доярки, где-нибудь пьяной вдрызг,

 

наши слова и жесты, тонущие в пульсации

задёрнутых занавесок, колеблемых сквозняком,

в шумном гай-гуе за стенкой с требованьем догнаться - и

пойти к студенткам-заочницам с початым своим коньяком,

 

скорая наша нежность с вышитыми подушками

и замшевым покрывалом, сбившимся набекрень

в апофеоз тараканов, с разбегу своими тушками

таранящих стены, мебель, посуду, вчерашний день -

 

всё это было в эпоху, когда раскололась империя,

и мир поворачивал вправо, а может быть, чёрт те куда...

Но это прошло сквозь пальцы; а помню - по крайней мере, я

(а может, и ты): поспешное одевание - и когда

 

после пора, созвонимся, в суетливом гробу автобуса

печальной незримой бабочкой поцелуй настигал меня;

а я, торопясь на службу, место на глади глобуса

менял, во всём, что не сбудется, себя и эпоху виня...

 

***

Она появляется ночью, нашёптывает: «Не верь,

что злая трава плакучая взошла на моём пути.

Я целую вечность призраком твою сторожила дверь,

но долго боялась, родненький, в жилище твоё войти».

 

И я прохожу сквозь пальцы и запах её волос;

и я прохожу сквозь мысли и чувства её, когда

сплетаются наши жизни, летящие под откос,

сливаются наши губы, срастаются навсегда…

 

И нет никого на свете, кто нас потревожит. Нет

уже никого, кто скажет о том, что настанет час -

и будет в конце туннеля, где плещется чёрный свет,

встречать нас незримый некто; и он обвенчает нас.

 

Комментарии читателей: