У овсянки запах нищеты

  У овсянки запах нищеты,

  на кастрюльке бледные потеки.

  Дочь Мариша делает уроки,

  пятилетний Димка у плиты держит чашку -

  

  тоненькая нить

  режет пополам фарфор и душу.

  - Димыч, маргарин принес бы лучше...

  - Мам, а дашь бабулю покормить?

  

  Комната три на три, плюс балкон,

  на кровати мать лицом в подушки,

  стол, сервант, за ним три раскладушки.

  Снимками заклеенный картон на стене.

  

  Ведь шел уже отсчет,

  мы ж ни сном ни духом, как всё плохо.

  Улыбались дочка, Димка-кроха,

  и Андрюша, муж... живой еще.

  

  Взгляд скользит, цепляясь за портрет -

  черный креп на рамке и на буднях.

  За окном февраль белесым студнем

  поглощает звук, контраст и цвет.

  

  Строй лекарств на тумбочке. Морфин

  мамин, упаковка барбитала...

  

  Я люблю ее.

  Но так устала

  тыкать клином в предыдущий клин.

  

  Душит вездесущий аммиак

  сквозь преграду бесконечных стирок.

  Хорошо, что есть пока квартира.

  

  Жаль, сменять на меньшую - никак.

  

 I век н.э.

  

  Тех, кто стремился к свету,

  кого тяготила судьба

  твари, амебы, раба,

  кто жаждал скользить по нагретой солнцем воде,

  любить ли, владеть, раздавать хлеба,

  творить, попирая смерть,

  а может взлететь незримым над пламенем Рима,

  смеясь,

  как будто он Марс,

  или червь, но с именем Марса -

  

  их славила серая масса...

  

  Но смыло небесную твердь дождями, словами, слезами

  в античный поток Геллеспонта;

  И образы, став образами, осели на стены.

  

  А тех, разрывающих вены

  в паденьи без крыл с высоты,

  их всех перекладина горизонта

  на миг превращала в кресты, уводя в прошедшее время,

  известное тем,

  что запанибрата со всеми,

  и точно "на ты" с покрытым уже расстояньем,

  

  где, в точке земного касанья,

  героев средь пошлой толпы

  встречал в черной траурной тоге

  паромщик Харон, говоря:

  - Под ликами идолов разных вы часто

  искали в бессмертье дорогу,

  забыв про исход бытия и неотвратимость порога,

  где - триединством Бога -

  Стикс, переправа и я.

  

  

  Под серый дым вокруг бутылки...

    

    Под серый дым вокруг бутылки

    Бегут года.

    Осколки дней, часов опилки -

    Из рук вода.

    В тумане лет мелькают лица:

    Друзья, враги;

    И по судьбе, как по водице,

    Круги, круги

    

    Перемежаясь, летаргия

    И вечный бой

    Разложат прихоти другие

    Со мной, с тобой,

    Прикроет нежные затылки

    Маген-звезда.

    

    Под серый дым вокруг бутылки

    Опять года.

    Свернется ветер на коленях,

    Осядет дым,

    Усталость мне распустит вены,

    Размажет грим,

    И время, вечный левый крайний,

    Взмахнет рукой:

    Зачем нам, Ирка, берег дальний? -

    Весь мир такой...

      

    

  Странник

 

  Сменив уют рутинного бытья

  На вязь дорог, ветров хмельную сагу,

  Ты этот мир вбирал, как корни влагу,

  Под шепот рек и трели соловья

  

  Шутя отдав стабильность за беспечность,

  Ты выбрал самый долгий из путей,

  Полярный лед непролитых дождей

  Слагал не раз хрустальным словом"вечность"

  

  И влажный обод старческих глазниц

  Впитал из манускриптов небосвода

  Не ждать переселения народов,

  Довольствуясь переселеньем птиц,

  

  Скользить в тиши осенних декораций,

  В костры бросая отсыревший хлам.

  И, аки посуху, ходить по облакам,

  Птиц слабых с траектории миграций

  

  Снимая, и за пазуху, и вниз,

  Где горизонт, и свет впадает в море.

  Кормить замысловатостью историй

  Забытых прежним путником девиц

  

  И лишь в грозу, слабея на мгновенье

  Молитвы слать сырой небесной мгле,

  Чтоб раствориться влагою в земле,

  Среди корней найдя успокоенье

  

  

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: