Немногое

В малиновых сумерках уличный кот,

Всё то, немногое, -

Настольная лампа, чей свет плывёт

Своей дорогою.

Застывшая тень, весенняя грязь

Заиндевелая.

Стеклом прошита ночная бязь,

Полоска белая.

Дыши звучанием, тишина!

Ты так медлительна,

Я быть навек здесь обречена

Послушным зрителем.

Апрель – умытый пушистый зверь,

Клубочком ёжится.

За строчкой строчка, за дверью дверь,

Под кожей – кожица…

Не дальше окна

Лгут обольстители мистики,

Мир – не дальше окна.

Где-то лавровые листики

И золотая Луна.

Странное нынче марево…

Кто я? И где живу?

Может, упала замертво

В сонную тишину?

Лгут подоконники тёмные,

Не возвратятся ладьи.

Строчки холодные, ровные

Льют без конца дожди.

Тянется околесица.

Вновь остывает день…

Может быть, там, под лестницей

Скрылась кошачья тень?...

Вельвет

Вельветовую веточку души

Оставил ты на столике в прихожей...

Как сладко ей водить по гладкой коже,

И проверять на остроту ножи...

О, если ворожишь, заворожи!

Луна лицо разделит биссектрисой,

В один зрачок положит чёрный бисер.

Волчок в игре. Отложим типажи...

Пусть правит нашим сердцем фиолет.

Я сшила для печали пару ножен.

Лежат перчатки. Стань моим, Прохожий,

На шпагу кинь вельветовый берет...

Сок мяса на огне оставит след,

Спирт разогреет горечь, соль и раны...

Я знаю, скажешь: "Ночь седеет рано.

Послушаем ещё один квартет..."

Талое

Весна искала нежность,

Плела оригами грусти, -

Красивая женщина,

Торгующая талой водой,

Я была тобой,

Когда-то давно,

Когда мартовские ветки

Прилипали к окну,

Художница, небрежно

Проводящая кистью по полотну,

Рисуешь как

В яркий полдень

Ждут электропоезд люди и воробьи,

Длинное небо, облака-ладьи,

Что возвращаются из царства мёртвых,

И всем хочется верить,

Что их имена не стёрты

Из твоей памяти…

Слепые пальцы чуют тепло,

И только персонажам Калло

По-зимнему холодно…

Весна

В центре

Города…

Ночь в Лиссабоне

мы

на

листве

лежим

и

смотрим

в небо

вода

остыла

в темных

ржавых

бочках

я

тороплю

зазубренные

строчки

о

пустоте

о

звездах

(иже

с

ними)

о

розах

превращающихся

в слепок

передаётся

скука

в

километрах

закатный

блик

на

слушающих

рыбах

грустит

и ангел

в

колокольном

звоне –

ещё не спит

ближайшая

деревня

ещё

с

утра

мы пили

чёрный кофе

и сдобных

булок

аромат

ловили

теперь же

стол -

разломанное

небо

его вино -

с бардовым

терпким ветром

что с нами стало

кто

в грудную клетку

подсыпал горечь

кто

печаль

поведал

ведь

мы молчали

несколько

столетий

и

стыли бочки

уходили

люди

ночь

в Лиссабоне

лица

наши

смыла

когда

на платье

горсть

живых

соцветий

любовь

твоя

мне

тихо

положила

-

ещё

не зная

бренности

и фальши

войны

что

заплела

нас

в белый

невод

мы

на

листве

лежим

и

смотрим

в

небо

-

не

зная

что

же

будет

с

нами

дальше...

-

одна душа

формата

А 4

День ушёл без меня

День ушёл без меня,

Пыльным сном опьяняя

Берег жёлтой реки

И растаявший лес,

Южный ветер обнял,

Звёзды марта роняя,

Край шершавой строки

Тёмно-синих небес…

И расплавленный свет

Вдруг застыл белым воском.

На ладонях моих

Рисовала судьба –

Море, красный корвет

С золотистой полоской,

Недописанный стих,

Где плетётся арба,

Где солёная медь

Крепко сжала предплечья,

И в перо превращается

Мягкая кисть…

Там успели стереться

Родные наречья,

Но быть может,

Они ещё не родились?…

День ушёл без меня

По пунктиру на карте,

Мне оставив тетрадь

Для заметок и схем,

Южный ветер сорвал

Все созвездия марта,

Никого, ничего

Не оставив взамен…

Быть может…

«Куда же плыть?» - Спросил один поэт,

Когда дробил окно апрельский ливень,

Сыграем блюз на пачке сигарет,

Но только он прогнать тоску бессилен.

И нет иных, а те так далеки,

И день без крыльев одинок, встревожен.

Куда же плыть, сорвав с души замки?

Сквозь сонный свет, сквозь вечное "быть может"?

Минотавр

Корка талого неба на белой тарелке,

Четверги, вилка, ножик, обед без приправ,

Циферблат заморожен полуденной стрелкой,

В лабиринте салфеток живёт Минотавр.

Лёгкий шарф обозначил присутствие кресла,

Обогнул, словно остров, кирпичный проём,

Я в какой-то из дней этих светлых воскресла,

Чтоб понять, далеко ли с тобой заплывём.

Одичавшие розы и сотни отмычек,

Дебаркадер не в шутку наметивший курс,

Корка талого неба с душой черепичной,

Преднамеренно сжатый иголками пульс,-

Всё осталось на прежних местах и без толку

Отчеканивать имя твоё на листе, -

Полдень выльется из апельсиновой дольки,

Южным ветром на крышах начнёт шелестеть.

Я и ты. Адриатика нам не поможет,

В лабиринте салфеток уснул Минотавр.

Слышишь, сердце стучит под звериною кожей

Хроматической гаммой на восемь октав?

Фиолетовые баклажаны

облака,- фиолетовые баклажаны,-

внезапно, беззвучно, птиц глотают,

соприкасаясь с девятыми этажами,

растворяются готической ораторией,

разорванные площадки земли сшивает

румяная корочка заката,

что иногда ютится в чашке,

нарушая смысл твоей теории…

Акутогава… дьявольщина… табак…

по майским пятницам разговоры о боге…

знаешь…

я умею лишь воскрешать собак,

сбитых случайно тобой в дороге…

Книга

Зима. Раскрошенный бисквит.

Мной недочитанная книга.

В пространстве букв, как тень, скользит

Сентиментальная интрига.

Широкополый плащ и дождь –

Немые спутники сюжета.

Зима… Подкладывает нож,

Что спрятан в белизне манжета.

Так одинок весь мир вокруг!

Порывом чёрствость искупая,

Ты в теплоте безгрешных рук

Надеешься дожить до мая.

А я – неверная жена,

Быть может, не жена и вовсе –

Зима. Печаль обнажена,

Моей души святая гостья.

И вот, Герой не различим.

Он спрятан в сумраке страницы.

А на столе лежат ключи

С запиской к ночи возвратиться…

Тихий берег

Земная ночь горька, - цветёт давно полынь,

Посуда и Моне за синей гладью света,

Печаль – в твои глаза, сомнения откинь,

За арками окна вопросы без ответа.

Там ветер шелестит бумагой и пером,

Неоднозначность строк – слепой порыв иль приступ,

Я, наконец, нашла твой сумеречный дом,

Где ангельская тень – окаменевший выступ.

Опустится ладонь на гладкие цветы,

Их силуэт прямой так в будущем уверен,

А я молюсь о том, чтоб мне поверил ты,-

Нет ближе ничего, чем этот тихий берег.

Леди Инь

Ветрено. Шторы вздыхают. Квадраты из гипса.

Алые губы с гранатовым отблеском камня.

Знаю, ты видела воды бесшумного Стикса,

Там, в саркофагах, душа никогда не услышит,

Как мандолина взывает к весеннему солнцу.

Лодка от берега рвётся всё выше и выше,

Пересекая пороги оранжевых комнат.

Быть ли из тех, кто случайным касанием вспомнит

Лёгкие ткани, этюдники росписей Поццо?

Трубка молчит, гобелены – огромные птицы,

Вкрадчивым шелестом платье, оконные рамы

Небом раскрашены, ультрамарин океана,

Прошлое с будущим тщетно торопится слиться.

Ветрено. Тени деревьев вещают протяжно,

В ямах глазниц загораются капли алмазов,

Розы шипят и впиваются намертво в землю.

Кто ты, натурщица с розово-чёрным плюмажем?

Бледные щёки скрывают оскал Персефоны.

Движется ночь под бубнящий верлибр патефона,

Словно огромная устрица, месяц на небе

Смотрит, как ты примеряешь свои отраженья…

Виноград

Виноград - в вине. Виноградарь мёртв.

Всё в сентябрьском дне пахнет словно мёд,

Даже змей ручной вдоль небесных русл

Тянет свет речной, пряно-горький мусс.

Мускус тополей, жёлтый звон дубрав,

Я вернусь сюда, в ворох мягких трав,

Их теплом вздохну, спрячу пыль в ладонь,

Чтоб тебя обняв, стать твоей землёй.

Всё в сентябрьском дне - света побратим,

Чтоб тебя обнять, я шепчу - прости,

Мёртвых мотыльков в камешках не счесть,

Мёд, янтарь, листва - это всё, что есть.

Трава

Осень в небесной пагоде

Вычертит жёлтый глаз,

В горько-карминной ягоде

Спрячет холодный наст.

Кто же нас вспомнит, грешников,

В сонном раскладе дней?

Между осин, орешников –

Вечность, грустим о ней…

Солнце не знает сумерек,

Страха ночной души,

В вечное полнолуние

Письма свои пиши.

Тронутые сомнением,

Канут в листве слова…

Ты – ощущаем временем,

Я – лишь трава. Трава.

Бирюза

Ночь – задумчивая птица

Тихо просится в окно,

Пряной веточкой корицы

Пахнет сумрачное дно.

Перья блещут изумрудом,

Глаз печальных мне не счесть,

Ночь, похожая на чудо,

Ты ль моя благая весть?

Скучно в доме, стынут стены,

Окунаясь в лунный лак,

Эта чаша опустела,

Спрятан день в седой овраг,

Может ведьма мне прошепчет

Сквозь осенний окоём,

Песню, что тоску залечит,

Проскользнёт в дверной проём…

Ночь всё топчется на месте,

Щурит жёлтые глаза,

Облака как сонмы бестий,

Их морская бирюза

Крошит марево в изгибы

Стульев, чашек, темноты.

Ночь плывёт огромной рыбой

Сквозь сентябрьские мосты…

Я опоздала

Я опоздала, ты нашёл окно…

Молилась осень в тонкое сукно,

Рвал ветер сеть потрёпанной вуали…

Где первый снег ложился, словно шрам,

Ты не окрикнул: «Сдайся, Мириам!

Нас нет давно, нас никогда не ждали!»

В масть птиц, камней, пустынного двора

Крадётся вновь бубонная чума,

А на щеках – любви её подарок.

Сплёл паутины бесконечный сад,

Прикосновенье сна – полураспад…

А за чертой – ты, небо, своды арок…

Борьба привычна, не вернёшься, нет,

Так всю печаль укладывая в след,

Я не могу найти в твой мир дорогу.

Петляет время, круг его – игра,

На алтаре осталась мишура,

И это всё, чем почитали Бога…

Я опоздала, Чёрный Лабрадор,

Все эти маски выдохну, как вздор,

В зеркальной плёнке – одинокий ужин…

Зима качает колокол. Она

С воронкой серой мне предрешена…

А ты беги от этой вечной стужи…

Четверг

Моё существование не стало

Твоим существованием, отнюдь!

Четверг накроет белым покрывалом

Лазоревую скомканную муть.

И вздрогнет день, и спрячет свои лица

В продрогшую прозрачную ладонь,

Нет ничего, что вечно будет длиться,

Есть только то, что связано с тобой –

Печаль шарманки, ветер, птичий гомон,

Случайный блеск огромных чёрных глаз…

И - влажный лист, что временем разорван,

А в нём плывут, летят обрывки фраз...

Душа

Тает в сумраке весеннем

Потускневшее окно,

Свет печален, свет рассеян

На стене, полу, трюмо,

Обезличен, обездвижим,

Свёрнут в маленький кулёк,

Мне в пространстве сонном ближе

Твой осенний мотылёк.

Тает месяц раскалённый –

Одиночества причал,

Потемневшей веткой клёна

Ветер небо раскачал,

В этом странном притяженье,

Только полночью дыша,

Отражаясь отраженьем,

Тает снежная душа…

Искры

Карнизы, карнизы – сплошные репризы,

Покатое солнце спускается вниз,

И мы оформляем весенние визы,

Меняя усталость на звонкое «чиз».

Замучены глянцевым льдом стадионы,

И свистом, и скрежетом тонких ножей,

Апрель – пацифист вынимает патроны,

Со взглядом художника пробуя гжель.

Стремлением вырваться занята зелень,

И дворник микширует свой инвентарь,

Шагаем, шагаем вперёд, как умеем,

За пазуху спрятав холодный янтарь.

А ночью луна разбросает в пакеты

Осколки желаний, несбывшихся грёз,

И тихо блеснут на лице парапета

Солёные искры нетающих звёзд.

Берега

Прольётся весна сквозь оконные рамы,

Деревья залечат февральские раны,

Повесят в прихожей пальто и берет,

И вновь заиграет протяжный кларнет,

И город расправит продрогшие плечи,

Как будто укрыться ему было нечем,

Оденется в солнце оттаявший день,

И ты удивишься прозрачной воде…

Прольётся весна в потускневшую утварь,

На пыльной шкатулке блеснёт перламутром

Подснежник, и, времени скинув альков,

Ты тихо коснёшься других берегов...

32 эпоха

Краснокленовым сбит листопадом Аргус,

Дует в двустволку с тихой ухмылкой Август,

Это ли сердце? – нет, лишь полёт цикады,

Легкодоступность дыма и сладость яда,

В этом, не раз горевшем, прощай-сезоне,

Если и быть, то осколком в твоей ладони,

Пулей на вылет, тем, что уже не лечат,

Память – на золоте чёрное, имя – вечность.

Город надёжно прячешь в своей шкатулке,

Если ты – ветер, брось меня в переулки,

Те, что стеклом небес без конца дрожали,

Если и быть – красным трепетом на кинжале…

32 эпоха, бумага, тушь,

Осень.

Ты веришь в переселение душ?

Ночная Флёр

Когда растает дневной шатёр,

Раскинут звёзды свои аркады,

И вновь проснётся ночная Флёр,

Чтоб спеть уснувшим свои баллады.

Подует в сердце лучом луны,

И ляжет ветром в твои дороги,

На травы, что иногда видны

Тебе, Ведьмак, и ещё не многим

Пришедшим слушать её напев,

Туманом гладить июльский берег…

Корабль-призрак на отмель сев

Не в силах чарам её не верить…

Играй же, дьявольская струна,

Впечатай ладан в свой чёрный жемчуг,

Чтоб выпить песни её до дна,

И волка в сердце очеловечить.

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: