(Из цикла “Грустные сказки XXI века”)

– Так, внимание! – прокричала Мария Ивановна (дама ещё довольно молодая, но весьма строгая). – Не расходимся! Я же предупреждала – у нас классный час!

Одиннадцатый "А" возмущённо загомонил. Рассаживались нехотя, громко двигая стульями и демонстративно шлёпая сумками по крышкам столов.

– Дрынов, а ты куда?

– Марь Иванна, у меня же тренировка, – загудел от двери прыщавый акселерат.

– Сядь, сказала! Подождёт твоя тренировка...

– А мне кушать хочется, – дурашливо пропищал с первой парты румяный толстяк. – Пищевое воздержание вредно для желудка.

– Тебе, Бабкин, худеть пора, – печально усмехнулась Мария Ивановна. – Сядьте все, угомонитесь. Берите пример с Кругловой.

Отличница Оля Круглова спокойно сидела за первой партой, всем видом демонстрируя предельное внимание и абсолютное послушание.

– Тихо! – Мария Ивановна постучала указкой по столу. – Ти-хо! Успокойтесь, наконец. Чем раньше начнём, тем скорей отправимся по своим делам – прыгать в высоту и жевать пирожки.

Тощий, кривоносый Лёня Лисицер скорчил ироничную гримасу, но промолчал.

Наконец, одиннадцатый "А" утих.

– Ребята, на сегодня у нас назначена важная встреча с одним очень интересным человеком...

– Гы... А об ужасах ранней половой жизни с нами на прошлой неделе уже беседовали, – хихикнул Бабкин.

Мария Ивановна открыла было рот, чтобы отчитать наглеца, но в это время в класс без стука вошли директор Анатолий Иванович и с ним долговязый седой незнакомец с большим пластмассовым "дипломатом". Класс с грохотом поднялся.

– Садитесь, – пробурчал Анатолий Иванович и внимательно оглядел одиннадцатый "А" через дымчатые стекла очков. – Познакомьтесь, ребята. Это доктор Борис Борисович Марусин. По согласованию с РОНО он побеседует с вами... Ну вот и всё, собственно... Мария Ивановна, продолжайте.

Ещё раз оглядев класс, он грозно полыхнул взором в сторону Бабкина и вышел.

***

– Ребята, – доктор Марусин лучезарно улыбнулся. – Поднимите, пожалуйста, руки, у кого из вас есть дома компьютер.

Двадцать мальчиков и девочек пожали плечами и переглянулись с неопределёнными ухмылками. Руки подняли все, как один.

– А теперь – кто имеет доступ к сети Интернет.

В классе снова вырос лес поднятых рук.

– А кто из вас получал по электронной почте навязчивую рекламу продуктов и услуг – так называемый "спам"?

Рук никто и не опускал. Наоборот, многие, злобно осклабившись, подняли сразу обе верхних конечности, а Бабкин попытался задействовать ещё и нижние. За что и получил учебником по башке от Оли Кругловой. Впрочем, не больно.

– Замечательно, – доктор Марусин поправил на носу квадратные очки с огромными выпуклыми стёклами. – Вижу, что вы "любите" спамерские рассылки. А встречались ли вам письма с непонятным, трудночитаемым содержимым? Например, вот с таким: "дыр бул щил"? Или: "Греалхан огг ннгарр"?

Странные заклинания звонко прозвучали в полной тишине. Казалось, дрогнули занавески. Потянуло пугающим, могильным холодком. Померещилось, что длинноволосый портрет Гоголя на стенке заинтересованно скосил глаза.

Одна рука поднялась в классе... Две... Три...Лёня Лисицер дёрнул щекой, но не пошевелился.

– Так вот, ребята, – доктор Марусин нервно потёр сухие длиннопалые кисти. – Долгое время никому не удавалось определить, откуда эти письма берутся. Но совсем недавно в США были проведены исследования, которые позволили приблизительно локализовать источник.

Интригующая пауза.

– Американцы считают, что информационные пакеты с этими электронными письмами поступают на антенны спутников связи откуда-то извне. Их посылают не люди. Их посылают инопланетяне.

***

Шум в классе не утихал в течение, по крайней мере, четверти часа. Раздавались возгласы "контакт", "шпионские переговоры", "брехня" и "сам дурак". Кричали все одновременно, и никто никого не слушал. Пришлось вмешаться Марии Ивановне. Загрохотала по столу указка. Учительнице с большим трудом удалось успокоить одиннадцатый "А". И только тогда доктор Марусин смог продолжить.

– Извините, ребята, – развёл он руками. – Я не астроном. Я не могу проконсультировать вас – с Альфы Центавра или с Тау Кита идут сигналы. Или их посылают сами американцы. Но я врач. И я пришёл к вам, чтобы предостеречь: не пытайтесь читать подобные письма. Это может быть очень опасным.

На лицах учеников появилось недоумение. И только толстому Бабкину было все ясно:

– Вы боитесь, что мы выучим марсианский и после школы захотим эмигрировать на другую планету?

Доктор Марусин печально улыбнулся уголком рта.

– Нет, друзья мои. Не этим опасны письма. Дело в том, что они могут воздействовать на подсознание человека и запустить какой-нибудь нежелательный механизм, дремлющий в вашем мозгу.

– Сказки, – ухмыльнувшись, чуть слышно пробормотал Лисицер.

– Значит, не верите, – вздохнул доктор. – А хотите эксперимент? Вот прямо сейчас? Добровольцы есть?

Разумеется, весь одиннадцатый "А" в едином порыве изъявил желание принять участие в эксперименте.

– Ну что ж, – пожал плечами доктор. – Все – так все. Вот листочек с пятьюдесятью двумя "странными" словами. Каждый должен однократно прочитать этот текст. Не надо вслух, достаточно про себя. Запоминать не стоит, просто прочитайте от первой и до последней буквы. Прочитавший передаёт листочек дальше.

Бумажка пошла по рядам. По классу прокатилась медленная волна моргания век и шевеления губ. Тех, кто задерживал бумажку слишком долго, пихали кулаками в спину: "давай-давай, не тормози". Примерно через четверть часа бумажка вернулась к хозяину, он небрежно бросил её на стол.

– Ну, и? – двадцать пар возбуждённо блестящих глаз уставились на доктора.

– Все прочитали? А сейчас: раз... два... три!

Доктор Марусин звонко хлопнул в ладоши.

***

В то же мгновение все двадцать пар подростковых глаз словно погасли. Потоки безразличия, расслабленности и вседозволенности хлынули в класс и затопили его.

Дрынов поднялся и, забыв под столом сумку с учебниками, двинулся к дверям.

Оля Круглова плотоядно облизнулась и зашелестела обёрткой огромного шоколадного батончика.

Бабкин засунул в нос почти весь указательный палец.

Белобрысый мальчик и темноволосая девочка, вытянув губы трубочкой, потянулись друг к другу через проход.

Лёня Лисицер со зверским выражением лица обернулся и собрался то ли ткнуть в нос сидящему сзади юноше острым кулачком, то ли вонзить ему в глаз шариковую ручку.

– А теперь – все спокойно сидим на своих местах и слушаемся меня, – громко и чётко приказал доктор Марусин.

Коротко зазвенели и тут же умолкли оконные стёкла. Показалось, на стеневздрогнул и чуть не уронил пенсне Чехов.

Приказание было исполнено немедленно. Дрынов оказался за своей партой. Бабкин вытащил палец из носа. Круглова завернула в бумажку и спрятала в портфель шоколадку. Два десятка школьников буквально ели Бориса Борисовича глазами. На лице Марии Ивановны застыли ужас и восхищение.

Борис Борисович неторопливо открыл "дипломат", вытащил сложенный светлый плащ и облачился в него, аккуратно застегнувшись на все пуговицы. Расправил воротник.

– Теперь поднимите руки, кто на самом деле читал странные письма, – закончив переодевание, железным голосом приказал доктор.

Подняли те же ученики, что и в прошлый раз... плюс Лёня Лисицер.

– Зачем? – жёстко спросил доктор.

– Говорят, от них веснушки пропадают, – пискнула фигурястая девица с рыжими косичками.

– Я всегда все письма читаю, – отрапортовала Оля Круглова. – Вдруг там что-нибудь полезное.

– По приколу, – буркнул Бабкин.

Встал Лёня Лисицер.

– Я хочу разгадать код, – деревянным голосом ответил юноша. – Прославиться и получить Нобелевскую премию.

– Надо же... вполне мирные желания, – задумчиво пробормотал доктор. – Я ожидал худшего. Ну что ж... Слушайте все! – Голос его вновь стал властным. – С завтрашнего дня вы будете учиться на круглые пятёрки! На уроках внимательно слушать учителей! Выполнять домашние задания во время!.. А теперь, на счёт "три", вы забудете, что происходило в течение последних пяти минут. Раз... два... три!

Вздох прошелестел по классу. Все задвигались, изумлённо оглядываясь.

– Ну, и что?

– Да ничего особенного, – расплылся в улыбке Борис Борисович. – Фокус-покус! Кто-нибудь заметил, когда и как я надел плащ?

***

В пустой учительской Мария Ивановна и Борис Борисович обсуждали итоги классного часа.

– Они взаправду будут круглыми отличниками? – недоверчиво спросила учительница.

– Вряд ли, – грустно развёл руками доктор. – Внушение действует недолго: дня два. Но повышение успеваемости вы обязательно заметите.

– Кстати, неужели это настоящее письмо от инопланетян? – удивилась Мария Ивановна. – Зачем пришельцам заботиться о качестве нашего образования?

– Да нет, конечно, не настоящее. "Странные" письма ниоткуда в Интернете, действительно, изредка попадаются. Но то, что я продемонстрировал на классном часе, – это специально разработанный в нашей клинике набор слов, который повышает внушаемость пациентов. Этакая микродоза скополамина, вводимая не внутривенно, а через слуховой и зрительный аппарат. Не требуется владеть сложными методиками гипноза – достаточно попросить пациента прочитать записку.

– А вы не боитесь, что дети теперь будут читать все "странные" письма подряд? Вы хотели отвратить их от этого занятия, а добьётесь обратного.

– Пусть читают, – усмехнулся Борис Борисович. – Всё предусмотрено. Со вчерашнего дня с серверов Министерства Образования начался массовый выброс в Интернет "странных" писем, улучшающих память, повышающих внимание и аккуратность.

– Всего полсотни слов, – задумчиво произнесла Мария Ивановна. – И такой эффект...

– Пятьдесят два, – поправил Борис Борисович. – Кстати, а где бумажка-то?

***

Записка пропала.

– Я выверну класс наизнанку! – горячилась Мария Ивановна. – Какая наглость, а? Украсть из школы ценное оборудование!.. То есть, литературу... То есть...

– Да бумажке этой грош цена, – пытался успокоить её Борис Борисович. – Я легко и просто ещё одну напишу.

– Нельзя такой листок оставлять в первых попавшихся руках, – ужасалась Мария Ивановна. – Особенно – в подростковых. Ведь подобный "волшебный" текст иной раз опасней ножа или пистолета!

– Ничего страшного, – убеждал её доктор Марусин. – У текста ограниченный срок действия. Через несколько дней слова потеряют гипнотическую силу.

Мария Ивановна закусила губу.

– Но всё равно – эту выходку нельзя оставлять безнаказанной. Я тут подумала... Может быть, вы снова придёте завтра, дадите им прочитать ещё какую-нибудь бумажку, и они сами во всём сознаются?

– А вот этого нельзя делать, – нахмурился Борис Борисович. – Если вы обратили внимание, эксперимент я проводил только над добровольцами. А то, что предлагаете вы, – это уже допрос. И неэтично, и незаконно.

Антон Макаренко одобрительно кивнул ему со стены.

– Но боже мой... кто? Кто?! – заламывала руки Мария Ивановна.

– Я надеюсь, – вздохнул доктор Марусин. – Что похититель завтра сам во всём сознаётся.

– Не знаю. Ох, не знаю...

Через чисто вымытое окно учительской Мария Ивановна хмуро смотрела вниз с третьего этажа. В школьном дворе, начертив на асфальте "классики", прыгали девчонки. Спрятавшись за деревом, два шестиклассника пытались раскурить сигарету.

Никого из одиннадцатого "А" во дворе уже не было.

***

На самом деле, на душе у доктора Марусина тоже было тревожно.

Вернувшись в клинику, Борис Борисович переоделся, осмотрел несколько больных, побеседовал с медсёстрами и уединился в своём кабинете.

Он ждал.

Доктор Боткин на стенном портрете – тоже.

Первый телефонный звонок раздался в пять вечера. Докладывал врач, который только что провёл аналогичную беседу "про волшебные слова" в другой школе района. Беседа прошла нормально. Как только Борис Борисович повесил трубку, телефон разразился новой трелью. Потом ещё и ещё раз – доклады врачей следовали один за другим. Эксперимент начался успешно.

Но всё равно, на душе у Марусина скребли кошки.

Два года назад ему пришло на личный почтовый ящик странное письмо. "Хо туа мирратуа мурра" – писал неизвестный автор. Можно было просто пожать плечами и стереть бессмысленное (на первый взгляд) сообщение, но Борис Борисович заинтересовался и переслал необычный текст в Москву, своему бывшему однокласснику, а ныне директору Института Экзотических Языков РАН. Ответ был категоричным: таким языком не пользуется ни один народ Земли, и не пользовался ранее.

Тогда Борис Борисович полез в Интернет и выяснил, что феномен "странных текстов" уже несколько лет изучают американцы, не только учёные, но и ФБР, но их интересует чисто технический аспект – кто и как вбрасывает письма во Всемирную Паутину.

И тогда Борис Борисович задал себе совсем другой вопрос: зачем? Зачем неизвестные авторы рассылают по миру письма на никому не понятном языке?

И один из вариантов ответа звучал следующим образом: чтобы воздействовать на подсознание людей. А, может быть, и не только на подсознание.

Проверять гипотезу Борис Борисович начал с простейших звукосочетаний.

Хрустящее "кррхх" одинаково омерзительно и для швейцарского профессора, и для папуасского нищего.

Нежное "тиньлинь" успокаивает и расслабляет.

Трубное "уоу" вызывает выброс адреналина в кровь.

А если формировать звукосочетания целенаправленно?

Через месяц добровольные испытуемые, прочитав составленные Марусиным бессмысленные наборы слов, хохотали до колик и плакали навзрыд. Через три месяца марусинские тексты покрыли пушком несколько застарелых лысин и рассосали килоидные швы. А ещё через полгода подопытный бомж Политурыч, живший на пустыре через дорогу от клиники, прошепелявив по слогам предложенную страницу текста, вдруг заговорил языком Достоевского и выиграл у перворазрядника Бориса Борисовича. Не в домино, а в шахматы. Чёрными.

Кашпировский и Чумак позеленели бы от зависти, если бы узнали о достижениях доктора Марусина.

Самое интересное, что приходящие из Интернета "странные" письма "волшебным" свойством не обладали. Они вообще не работали. Они оказались бессмысленными пустышками, чьей-то шуткой.

Первоначальная гипотеза доктора Марусина не подтвердилась, но послужила толчком для уникального открытия. Борис Борисович сел писать статью в "Вестник медицины". И вскоре в его кабинете раздался звонок из Москвы – статьёй заинтересовались в Министерстве Образования.

А спустя ещё год начался беспрецедентный эксперимент по повышению успеваемости школьников. На электронные адреса тысячи старшеклассников, живших в одном из районов города, были разосланы специально разработанные письма. Дюжину врачей обязали посетить школы, провести с учениками беседы, заинтриговать их, побудить заняться чтением "странных" текстов. Предусмотрены были и меры безопасности: "странные" тексты действовали только на тех, кто предварительно прочитал пятьдесят два слова-инициатора. Вернее, ключевыми были только треть из них, а остальные просто повышали внушаемость.

На столе у доктора Марусина лежали расчёты: вероятность прочтения школьниками "загадочного" письма, относительная эффективность воздействия текстов на подсознание, прогноз повышения среднего балла. Но теперь в ход эксперимента мог вмешаться неучтённый фактор.

Одиннадцать врачей успешно справились со своей задачей. И только сам Борис Борисович допустил досадный прокол: записку со словами-нициаторами у него кто-то нагло похитил.

Ох, как неспокойно было на душе у Бориса Борисовича...

***

Борис Борисович возвращался домой уже ночью. Ущелья улиц, по которым он проезжал, в этот час были темны и пустынны. Казалось, их до краёв заполняла тёмная вязкая жидкость. Двигатель старенького, сильно обшарпанного и слегка помятого "Москвичонка" старательно пыхтел, в картере что-то позвякивало и постукивало.

Впрочем, Борис Борисович почти не управлял машиной. Его мысли блуждали далеко.

Кто украл записку? И зачем? Чтобы записка сработала, нужно заставить "жертву" внимательно прочитать эти пятьдесят два "волшебных" слова. Как это сделать? Силой? Обманом?

И откуда, вообще, похититель знает, для чего записка нужна и как ей пользоваться? Ведь все двадцать школьников сидели в гипнотическом трансе и не могли помнить, что делал и говорил в это время Борис Борисович. Или не все?

И тут перед внутренним взором доктора Марусина встала кривая ухмылка Пети Лисицера.

Он давно уже самостоятельно экспериментирует со "странными" письмами.

Он пытался скрыть своё знакомство с "темой".

Он мог не читать записку, а только сделать вид... В этом случае Лисицер все видел и всё понял. И именно он взял записку со стола.

Борис Борисович вдавил ногу в педаль тормоза. Обескураженный "Москвичонок" душераздирающе заскрипел, протащился несколько метров, брыкаясь всеми сиденьями, пытаясь порвать ремень безопасности и сунуть Бориса Борисовича носом в лобовое стекло... потом замер. Двигатель его заглох.

***

Борис Борисович вышел из автомобиля и, щурясь, прочитал в тусклом свете уличного фонаря табличку: "Ул. им. Д. Малфоя" и номер дома: "тринадцать". Странное дело, сам того не замечая, он приехал именно туда, где жил Лёня Лисицер.

Ночной ветер шевелил верхушки спящих деревьев. Тусклые огоньки звёзд едва угадывались на тёмном покрывале неба. Задрав голову, Борис Борисович окинул взором мрачный фасад массивного, сталинской постройки дома. Странным, зеленоватым светом мерцало только одно окно – на последнем этаже.

Войдя в каменный пищевод парадного, доктор Марусин замер и прислушался. Ни единого звука не раздавалось в прохладной гулкой тьме. Но каким-то шестым или двенадцатым чувством Борис Борисович ощущал: наверху что-то происходило. Он нащупал вспотевшей от волнения рукой широкие прохладные перила и, стараясь не шуметь, медленно (всё-таки, возраст) поднялся на последний этаж. Замер, отдыхая, перед дверью Пети Лисицера.

Борис Борисович понятия не имел, о чём он спросит Лёню и что ему скажет. Но непонятная сила властно влекла Бориса Борисовича в квартиру, мерцающее окно которой он видел с улицы. Доктор Марусин поднял было руку к звонку, но, повинуясь внезапному импульсу, легонько толкнул дверь.

Та медленно и беззвучно отворилась. Из тёмной пасти прихожей пахнуло могильным холодком. Двигаясь, как сомнабула, Борис Борисович переступил порог.

***

Он оказался словно бы в глубине огромного аквариума, освещённого тусклым мерцанием крохотных изумрудных искорок. В зеленоватой мгле вдоль стен плавно качались длинные тени, и в такт этим движениям со всех сторон доносились едва слышимые вздохи: а-ах... о-ох... а-ах...

Борис Борисович замер, леденея от ужаса.

Прямо перед ним на дальней стене комнаты белело распятое тело. Перевёрнутое головой вниз, раскинувшее тонкие руки и касающееся пола длинными волосами. Кажется, женское. Оля Круглова? Мария Ивановна?

А-ах! О-ох!

А посередине комнаты, спиной к доктору сгорбилась, сидя на полу, узкоплечая фигура в высоком капюшоне. Борис Борисович узнал эти острые плечи и эту сутулую спину.

Лёня Лисицер.

Вот, сидящий что-то почувствовал. Вот, привстал и начал медленно-медленно поворачиваться к Борису Борисовичу. Белое, словно мел, узкое лицо. Закатившиеся мёртвые глаза...

***

Борис Борисович вскрикнул... и пробудился.

Раннее сентябрьское утро вливалось в распахнутую форточку прохладным ветерком, хрустальным пересвистом пробуждающихся птиц и отдалённым гудением первых троллейбусов. Пытаясь перекричать друг друга, на столике надрывались будильник и телефон.

Нашарив под подушкой стеклянную пробирку с валидолом, Борис Борисович сунул под язык большую мятную таблетку и лишь после этого снял трубку. Голос Марии Ивановны был робок, но свеж:

– Борис Борисович, извините за ранний звонок. Надеюсь, я вас не разбудила?

– Ничего-ничего, – пробормотал доктор Марусин.

– Я звоню, чтобы во всём признаться. – продолжала Мария Ивановна. – Это я взяла записку... Не перебивайте меня, пожалуйста: мне надо выговориться. Я просто хотела выяснить, кто "она" такая. А "он" не врал! "Он", действительно, играл с друзьями в преферанс, и я... И "он"... В общем, мы помирились... А записку я разорвала не мелкие клочки, правда-правда...

Борис Борисович вдохнул и выдохнул.

– Всё в порядке, Машенька, – добродушно пробурчал он. – Надеюсь, у вас с "ним" после примирения случился воистину "классный час"...

– Не просто "классный", а о-бал-денный! – счастливо хихикнув, призналась Мария Ивановна. – И не просто час, а вся ночь! Спасибо вам огромное.

– А мне-то за что? – пожал плечами Борис Борисович, но на том конце уже повесили трубку.

Тонкая сердечная боль растворялась и бесследно исчезала. Борис Борисович ощутил на своём лице глупую, но вполне уместную улыбку.

Настенный фотопортрет кудлатого Альберта Энштейна ещё дальше высунулсвой озорной язык. Никаких ошибок в расчётах не было. Эксперимент продолжался.

***

Начинался новый день.

Собираясь в школу, доморощенный клоун Бабкин поглощал огромную порцию омлета. Старательная зубрила Круглова, откинув одеяло, не столько повторяла в уме таблицу первообразных, сколько любовалась перламутровым педикюром на своих прелестных ножках. Придурковатый спортсмен Дрынов, зевая и спотыкаясь, заканчивал четырнадцатый круг вокруг дома.

И только честолюбивый троечник Лёня Лисицер дремал, уткнувшись лицом в клавиатуру своего компьютера. Он был счастлив. Уже под утро труднопроизносимые буквосочетания, расшифровкой которых он занимался по ночам, сложились во вполне однозначно воспринимаемую фразу:

ПРЕВЕД С АЛЬДЕБАРАНА!

КАГДИЛА? ЧМОКИ-ЧМОКИ, ЖДЁМ ОТВЕТА.

Разумеется, на первый урок он опоздал. Впрочем, и Мария Ивановна – тоже задержалась.

Комментарии читателей: