ТРИ РАССКАЗА ДЛЯ ДЕТЕЙ СРЕДНЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА И ИХ РОДИТЕЛЕЙ

ВАЛЕРКА

Субботы Валерка ждал с нетерпением. Во-первых, в эту субботу в школу идти не надо, что для середины учебного года большая редкость. А во-вторых и в главных - они с папой в парк пойдут на лыжах кататься. Они еще в прошлые выходные договорились.

Папа у Валерки на лыжах ходит как настоящий спортсмен, и классикой, и коньковым. От него не отстать – дело сложное. Ну и почетное. Не отстал – значит, молодец. Значит, не слабак. Мужчина. Такой же, как папа.

Утром Валерка проснулся от яркого солнечного света. Веселые лучи легко проникали сквозь занавеску, выкладывая на полу сложный мозаичный узор и рождая беззаботное летнее настроение.

Валерка откинул одеяло, вскочил с кровати, подбежал к окну.

Ух, ты! Словно в сказке или в хороших стихах: «Мороз и солнце, день чудесный…», «Белая береза под моим окном, принакрылась снегом, словно серебром…». Ну, точь-в-точь! Все белое, сверкающее, пушистое. Замечательный денек! А если в парк, да еще на лыжах, да еще с папой!

У Валерки дыхание перехватило.

Он вылетел из комнаты. Надо разбудить папу, скорее позавтракать и…

Папа стоял в прихожей, одетый в костюм, и медленно затягивал узел галстука.

- Пап! – Валерка не поверил глазам. – Ты куда?

- На работу, - невозмутимо ответил отец. – У меня сейчас встреча.

- Пап! А на лыжах? – напомнил Валерка, улыбнувшись.

Конечно, сейчас папа хлопнет себя по лбу, воскликнет: «Ах, я растяпа! Совсем забыл!», снимет этот дурацкий костюм, достанет лыжи…

- Ну, понимаешь, - равнодушно протянул папа, - так получилось. Просто самое удобное время.

- Ты же обещал! – возмутился Валерка. – Мы же еще в прошлое воскресенье договорились!

- Не могу я сегодня, сам видишь, - папа пожал плечами и предложил: - Сходите с мамой.

Валерка пристально взглянул на отца: может, он все-таки шутит?

- Да у мамы и лыж-то нет!

- Ну, она постоит, посмотрит, как ты катаешься.

Валерка сверлил папу взглядом. Невозможно же такое всерьез говорить! Но и для шутки чересчур длинно. Не любит Валерка таких шуток и не понимает. Это уже больше на злую насмешку похоже.

- Пап, ты это серьезно?

- Валерий! Сколько можно? – возмутился папа. – Я же сказал: сейчас я не могу с тобой пойти, я с другими людьми о встрече договорился.

- А ты им позвони, - предпринял Валерка последнюю попытку, - и объясни, что ты мне пообещал. Просто позабыл. А встречу можно перенести.

- Не могу я ее перенести! – отрезал отец. – Что еще за детский сад? Люди будут меня ждать, а я им скажу, что пойду на лыжах кататься.

- Я тоже ждал! – сердито напомнил Валерка. – Целую неделю ждал. Сегодня же выходной! Ты и так с утра до ночи на этой своей работе пропадаешь! На меня у тебя никогда времени нет!

- Не говори ерунды!

- Это не ерунда! Просто чужие люди для тебя дороже, чем я!

От Валеркиных последних слов папа немного растерялся, смутился.

- Ты не прав.

- Разве?

Конечно, Валерка – маленький, Валерка – собственный сын, который вечно путается под ногами, который никуда не денется, и обещаниями которому можно пренебречь. Другое дело – взрослые солидные люди. Работа же превыше всего!

- А если я не прав, тогда отмени встречу! Тогда пошли со мной в парк! Что?

Отец вдруг тоже рассердился.

- Как ты не поймешь? - заговорил он раздраженно. – Ты же уже достаточно взрослый, а ведешь себя, как капризный ребенок! Это не игрушки! Это очень важная для меня встреча!

Валерка опустил голову и тихо пробормотал:

- А я, значит, для тебя не важен.

- Что ты там шепчешь? – недовольно поинтересовался папа.

Валерка снова посмотрел на отца, с надеждой, с доверием.

- Ты же обещал.

- Раз обещал, значит сходим, - резко заключил отец. – Но не сегодня. В другой раз.

- Когда? На следующую зиму?

Папа окончательно помрачнел, сердито сузил глаза.

- Что еще за истерики?

Валерка выдержал его тяжелый взгляд, при этом точно так же сузив глаза.

- Если ты сейчас уйдешь…

Он не успел договорить. Из кармана папиного пиджака донесся торжествующий вопль мобильника. Папа поспешно откликнулся на него, прижал трубку к уху.

- То тогда… - попытался продолжить Валерка, но папа слушал не его, а того, чей голос глухо долетал из телефона. – Я тогда…

- Все! Тихо! – шикнул на Валерку папа. – Не видишь, я разговариваю. – И торопливо и возмущенно скрылся на кухне, а Валерка остался стоять в прихожей.

А зачем ему нужно куда-нибудь идти? Вот зачем? Какой смысл во всяких там движениях, если… если все так, как есть? Если он – взрослый для того, чтобы понимать важность деловых встреч, и маленький для того, чтобы данное ему слово имело хоть какое-нибудь значение. Если он располагается на самом последнем месте, позади работы, коллег, знакомых и не очень знакомых, но нужных по делу. А еще, возможно, позади газет, телевизора, новостей, футбола, детективных сериалов и множества других важных для жизни вещей.

Из ванной вышла мама, удивилась, наткнувшись на неподвижного Валерку:

- Ты чего тут?

Валерка ничего не сказал, только мотнул головой, развернулся и ушел в свою комнату.

Комната по-прежнему была наполнена светом, теплом, блеском, и солнечные зайчики все так же резвились на полу.

Значит, «мороз и солнце…», «белая береза…»? Стихи и сказки?

Валеркин взгляд случайно наткнулся на недостроенную модель парусника, стоящую на полке.

Из-за необшитых бортов и недоделанного такелажа корабль более всего напоминал скелет какого-то неведомого существа, а не гордого морского красавца.

Сколько он уже тут стоит в таком виде? Полгода? Ждет, когда у папы наконец-то найдется время на то, чтобы вместе с сыном закончить начатое дело. Не дождется! Точно, не дождется!

Валерка жестко усмехнулся, снял с полки парусник и, ни секунды не колеблясь, швырнул его в корзину для мусора.

Тут дверь в его комнату приоткрылась, и на пороге появился папа.

- Давай завтра сходим, - примирительно предложил он.

Валерка кивнул, совершенно равнодушно, а, когда папа вышел, еще и усмехнулся, снисходительно, недоверчиво.

Хорошее слово – «завтра»! Вроде бы и совсем близко да все никак не наступит.

На следующее утро папа сам разбудил Валерку.

- Вставай, засоня! – весело крикнул он, отдергивая шторы, и яркий солнечный свет наполнил комнату золотом и теплом.

- Угу! – послушно буркнул Валерка в подушку, но не вскочил сразу, а повалялся еще несколько минут, потом встал неторопливо, медленно добрел до кухни, заметив по пути стоящие у входных дверей две пары лыж.

Он наливал чай, когда папа влетел на кухню и воскликнул с наигранным возмущением:

- Ну, ты чего копаешься? Шевелись!

- А куда торопиться? – Валерка недоуменно пожал плечами. – До одиннадцати еще долго. Успею.

- Почему до одиннадцати? – не понял папа.

- Да я Димону обещал только в одиннадцать придти, - бесцветно пояснил Валерка. – Он новую игру достал, драчку. Вот и позвал опробовать. Там же вдвоем надо.

Папа, окончательно сбитый с толку, не сразу нашелся, что ответить.

- Так я же вроде вчера сказал, что мы с тобой… сегодня… в парк…

Валерка посмотрел ему прямо в глаза и спокойно произнес:

- А вдруг бы тебя опять на работу вызвали? Или позвонил бы кто-нибудь? По делу. А Димон – еще маленький, ему на работу ходить не надо. Уж если мы с ним договорились на сегодня на одиннадцать, то, значит, так и будет.

МАША

Иногда Маше казалось, что мама у нее какая-то нереальная. Словно из книжки. Положительная героиня, очень правильная, целеустремленная, трудолюбивая, собранная, решительная, способная справиться с любыми трудностями, у которой в жизни получается все так, как она запланировала. Будто бы мама еще в младенчестве выбрала в своей жизни подходящую цель и вот теперь движется к ней, словно атомный ледокол,прямо и победоносно. Знакомые о ней отзываются с уважением, иногда дажес завистью, и Маше слышится в каждом их слове обращенный к ней призыв: «Бери пример со своей матери! Будь такой же, как твоя мама!» А Маша – совсем не такая.

Если во все мамины характеристики подставить частицу «не», тогда и получится Маша. Нецелеустремленная, нетрудолюбивая, несобранная, нерешительная. Смешная, бестолковая. Вечно у нее все наперекосяк, с ног на голову.

Мама школу с золотой медалью закончила, а институт – с красным дипломом. А у Маши в дневнике – полный набор: от пятерки до единицы. И все из-за чего? Из-за той самой частицы «не», не вовремя липнущей к положительным прилагательным. То она атлас по истории дома забудет, то номер заданной на дом задачи перепутает, а то, вообще, ее дневник случайно сосед по парте прихватит.

Мама посмотрит на ее оценки, качнет в недоумении головой, глянет с упреком:

- Маруся, ну как можно по биологии «тройки» получать? Чего там такого сложного – в биологии?

- А я не понимаю! – рычит Маша. – Какие-то там вегетативные системы! Гормоны!

Мама в ответ только смеется.

- Тут ты, Маруся, права. Гормоны – это не шутки!

- Перестань называть меня Марусей! – кричит Маша.

Надо же выбрать имя такое дурацкое – Маруся!

Маша сразу вспоминает мультик про глупую и неуклюжую карусельную лошадку, которая хотела стать настоящей лошадью, но лишь попадала в нелепые ситуации. А мама выговаривает с особым удовольствием: «Маруся!» Еще бы Манечкой назвала! Отстой!

У мамы есть престижная хорошо оплачиваемая работа. Она на нее недавно устроилась. Она и на прежней работе неплохо зарабатывала, но ее неожиданно на новую пригласили. Специально пригласили, именно МАшину маму, хотя там желающих, говорят, было и без того – вагон и маленькая тележка. А Машу на межшкольную игру по информатике не взяли, несмотря на то, что у нее в четверти «пятерка». Виталий Олегович сказал, что она слишком путанно объясняет, с непривычки не поймешь, в чем дело.

- Чего хорошего в школе? – спросила мама, когда они с Машей встретились вечером дома.

- Мам, ну и вопросики у тебя! – возмутилась Маша. – Чего хорошего может быть в школе?

- Неужели же совсем все плохо? – не согласилась мама. – А друзья? Где еще можно с такой толпой народа пообщаться?

- Школа и друзья – это две разные вещи! – Маша критично хмыкнула, а мама опять не согласилась.

- Не скажи. Вот я когда училась…

Маша обреченно закатила глаза.

Сейчас начнется история, глубоко моральная и поучительная, о полезности новых знаний и прелести общественной работы…

- Мам! – строго оборвала Маша начинающую раскручиваться нить маминых воспоминаний. – Ты мне уроки мешаешь делать. Тебе что, на работе не с кем было поболтать?

- На работе, - задумчиво повторила мама и как-то невесело вздохнула. – На работе я – человек новый, близких знакомств еще не завела. Какие уж тут душевные разговоры?

У Маши в груди что-то чуть слышно екнуло, совсем чуть, она почти и не заметила, продолжала дальше уравнение решать.

- А ты тогда тете Ире позвони.

Тетя Ира – самая близкая мамина подруга, еще со школьных времен.То же самое, что для Маши одноклассница Лилька. Но недавно она в другой город переехала, так что мама с ней теперь только по телефону может общаться.

- Разве поболтаешь как следует по телефону? – опять вздохнула мама. – Да и что я буду отвлекать человека? У нее сейчас, наверное, дел по горло: на новом месте устроиться. Так что, одна ты у меня осталась.

Маша в учебник носом уткнулась.

Странно это: мама на одиночество жалуется! Не напрямую, конечно, а так, между слов. Но даже Маша со всей своей бестолковостью и ненаблюдательностью ее сразу поняла. И тут уж совсем не до уравнений стало, а мама снова спросила:

- У тебя какие планы на выходной?

Маша обрадовалась, что в учебник смотрит, что мама ее лица не видит, потому что щеки от вопроса сразу горячими стали и покраснели, наверное.

- Никаких.

- Неужели вы с Лилькой ничего не придумали?

И чего она пристала? Маша же ясно сказала про уроки. Кому, как ни маме, знать о важности аккуратного и правильного выполнения домашнего задания?

- Вы что, поссорились?

Да разве они с Лилькой больше, чем на пару часов, ссорятся? Да они обе терпеть не могут ссориться!

- Из-за чего?

Ну, сколько можно спрашивать?

- Да не ссорились мы! – вырвалось само собой. – Лилька с Валеркой завтра на Диво-остров едет.

- А-а-а, - с пониманием протянула мама, она в курсе, что машина лучшая подружка с мальчиком встречается. – А Света?

Света – это еще одна подруга.

- И Света – с ними.

- А ты чего? Неужели они тебя не позвали?

Если бы было можно, Маша бы запрыгнула в учебник и растворилась бы там среди цифр и формул.

- Не хочу я! Не хочу с ними!

Мама молчала. Маша даже подумала, будто она совсем из комнаты вышла, хотела обернуться, но тут раздалось:

- Маруся!

Такое встревоженное, испуганное.

- Тебе тоже Валерка нравится?

Маша закусила губу. Никто никакими силами, даже под страшными пытками, из нее признания не вытащит.

Но мама и не пыталась ничего вытаскивать, тихо сидела на машиной кровати, ушедшая в себя, отчужденная. Наверное, готовилась сказать, как это подло и низко - влюбляться в мальчика своей подруги, что хорошая девочка никогда так не поступит.

- Марусь! Раз уж я все равно обо всем догадалась, может, расскажешь, что там у вас творится? – робко предложила мама.

Маша резко захлопнула учебник и размахнувшейся рукой смела со стола тетрадь. То ли случайно, то ли специально. Потом забралась под стол и с минуту там решала, как быть.

Если бы не Валерка, если бы любой другой мальчишка с любой другой девчонкой, она бы давно поделилась с Лилькой. А сейчас нельзя. Ни с кем. Никто ее не поймет. А молчать трудно. Жутко трудно. Маша не умеет, как мама, держать проблемы в себе и, стиснув зубы, бороться с трудностями.

- Просто я – трусиха! Понимаешь? – из-под стола выкрикнула Маша. – Я сама себе все порчу. Потому что бестолковая и робкая.

Мама подошла, протянула руки. Маша вцепилась в ее ладони, поднялась, жалобно заглянула в глаза.

- Он же меня первую в кино пригласил. А я испугалась. Я. С ним. Одна. Я чуть не умерла от смущения. И не ответила. А он, наверное, подумал, что я так отказалась, что просто он мне не нравится. А Лилька ничего не знала и тоже, наверное, так подумала. И сказала, что она может в кино пойти, что жутко любит фантастику. А она ее совсем не любит. Просто ей Валерка нравился, и она не растерялась. Не то, что я. И теперь он с Лилькой встречается. Но они меня всегда с собой зовут. А я не могу с ними. А Лилька думает, будто я на нее обижаюсь. Ну, что она все с Валеркой, а не со мной.

- А я не могу с ними, - в который раз повторила Маша, перевела дыхание, опустила голову.

- Ох, Маруся! – растерянно пробормотала мама. – Ну и перекрутилось же все у вас.

А потом они уже вдвоем сидели на машиной кровати, прислоняясь друг к другу плечами, подперев рукой подбородки. Думали, как теперь быть.

- Мам! А у тебя такое случалось? – тихонько поинтересовалась Маша. – Чтобы вам с тетей Ирой один и тот же мальчик нравился.

Мама ответила мгновенно, не вспоминая:

- У нас с Иркой вкусы в этом отношении совсем разными были. Хотя… - она на секунду задумалась. – Было и общее.

Машу сразу такое любопытство захлестнуло, что даже собственные переживания немного забылись. Мама ей частенько истории из своей школьной жизни пыталась рассказать, но, в основном, какие-то скучные, правильные. А чтобы про любовь…

- Вечно нам нравились те, кому мы не нравились. А мы нравились тем, кто нам не нравится.

Мама улыбнулась: фразы получились немного несуразные. Но что делать, если по-другому не скажешь? А Маша удивилась: никогда бы не подумала, что у мама тоже, как и у нее, все наперекосяк получалось.

- А чтобы ты сделала на моем месте?

Мама посерьезнела.

- Знаешь, Маруся. Ты только не обижайся. Но не стоит никому этот вопрос задавать. Слишком уж велико искушение потом всю ответственность за свою неудачу на постороннего человека переложить. Мол – поступила, как он сказал, а закончилось плохо. Значит, это он виноват, что не то посоветовал.

Маша насупилась. Ну вот, начались нравоучения! А она ведь только хотела узнать, как бы мама себя в ее ситуации повела. Вовсе и не собирается она поступать так, как мама решит! Сама что-нибудь придумает.

- Да и какой тут из меня советчик? – между тем продолжала мама. - В своих-то делах разобраться не получается.

Маша вскинулась.

- А что?

Скажет или не скажет? Посчитает Машу слишком маленькой, слишком глупой для того, чтобы доверить ей свои переживания?

- Да вот, Маруся. Пригласил меня один человек на свидание. А я не знаю, как быть.

Маша глаза спрятала, на маму смотреть не решается. Не верится Маше, что мама ей сейчас обо всем так откровенно рассказывает, как взрослой, как равной, и она ее без стеснения спрашивает:

- Он тебе не нравится?

-Да в том-то и дело – нравится. Но у него – семья. Жена. Ребенок.

Ночью Маша долго не могла заснуть, все ворочалась с боку на бок. Мысли мешали.

Почему так не бывает: на кнопочку нажал, и мозги выключились, и сразу – бац! – заснул спокойно до самого утра, которое, как известно, вечера мудренее? Почему без конца думается и думается? О себе. О лучшей подруге Лильке. О Валерке. О том, что было бы, если бы она не испугалась, если бы сразу согласилась пойти с ним в кино. И, конечно, о маме.

Маша-то считала, у мамы всегда все в порядке, все как полагается: выверено, размечено и расставлено - и никаких проблем. Маша убеждена была: они с мамой – две абсолютные противоположности. Ну, ничего общего! Мама – взрослая, Маша – маленькая. Мама – умная, Маша – бестолковая. Мама – удачливая, Маша – невезучая. Мама – идеальная, Маша – обыкновенная. Им друг друга не понять. Они разные, и жизнь у них совершенно разная. А оказалось…

ЛИЛЯ

Лиля сидела за компьютером, воткнув в уши наушники и врубив музыку на полный. Только так можно было создать ощущение, что ты дома - одна, что обычная суета тебя не касается. Вроде как в другом измерении, в другой реальности. Потому что настоящий мир казался до предела заполненным близнецами. Куда ни ткнись, везде под ногами путались они, как будто их было в квартире не двое, а, как минимум, двадцать. И все прочие звуки заглушали их бесконечные вопли.

- Отдай! Это мое!

- Щас получишь у меня!

- Мама! А Васька меня толкнул!

- Мам! Не слушай его! Он врет! Он сам первый начал!

И зачем родителям понадобилось рожать еще детей? Неужели мало им было одной Лильки? Вот и мучаются теперь.

Мама с близнецами совершенно не справляется. Они ее просто всерьез не воспринимают. Она им выговаривает, она их ругает, а они виновато кивают головами, а сами ни слова маминого не слышат. Они прекрасно знают, какие бы мама там страшные обещания не давала: гулять не пустить или запретить месяц телевизор смотреть, она все равно их не накажет. А зря! Вот ее, Лилю, братья побаиваются и уважают. Потому что она, если что, церемониться с ними не станет, а надо, так и подзатыльник влепит, и мультики их глупые выключит.

Нет, вы только подумайте! Родители и имена-то мальчишкам выбрали – отвались! - Васька и Петька. Ну, разве может вырасти что-нибудь серьезное и полезное из Васьки и Петьки? Прямо как в детском фильме про Петрова и Васечкина. Получились точно такие же оболтусы! И на Лилькину голову, и, в основном, на мамину.

Порой Лиля думает, что хоть она и гораздо младше своей мамы, зато к жизни куда более приспособлена, и запросы у нее покруче. Вот ни за что бы она не стала нянечкой в саду работать. И хотя официально эта должность называется «помощник воспитателя», сущность-то у нее все та же: еду разноси, посуду да полы мой, носы подтирай. Ну что это за работа? А мама довольна. Говорит, так удобней. И рабочий день не слишком длинный, и, если уйти надо, отпустят, и с «больничным» проблем нет, да и близнецы под дополнительным присмотром – в соседней группе. Зачем ей на престижной, хорошо оплачиваемой работе с утра до ночи торчать, если у нее трое детей, и все, даже взрослая самостоятельная Лилька, внимания требуют?

Лиля, конечно, здесь возразить может: а зачем нужно было трое детей? Была бы она одна, возможностей бы хватало и на престижную работу и на уделение ей достаточного внимания. Вот Махина мама! Маха у нее единственная, поэтому и хорошая работа есть, и время на саму себя. И выглядит она – улет! А Лилькина мама по жизни - в джинсиках, футболочке и кроссовках. Летит по улице, словно зачет по физкультуре сдает.

- Мам! Почему ты так немодно одеваешься? – разочарованно произносит Лилька, наблюдая за собирающейся на работу мамой. Та не обижается, не смущается, только смеется.

- Лиль, ну сама посуди, куда мне наряжаться? С подносами по этажам бегать? Или за близнецами по детской площадке носиться?

- Вот именно! – победоносно восклицает Лиля. – Все из-за близнецов! И чего вы их в детский дом не сдадите?

- Ой, Лилька! Что ты несешь? Какой еще детский дом? – мама осуждающе качает головой, но не ругается.

Она понимает, что Лиля это несерьезно предлагает, а из вредности. Чтобы к самой себе внимание привлечь, чтобы мама забеспокоилась из-за неправильного поведения дочери и ей больше времени уделила. А Ваську с Петькой Лиля все-таки любит. С ними не соскучишься! Они такое отколют!

Вот, например, зимой.

Как-то приходит к ним Махина мама, а в руках у нее – санки, а на санках картонка висит с цифрами и флажком, будто номер у машины. Лиля ей дверь открыла и санки тотчас узнала. Потому что когда-то сама на них каталась.

- Ну, Лиль! – улыбнулась Махина мама. – Твои братцы мне и подстроили.

Припаркованные во дворе частные автомобили давно привлекали внимание близнецов, как и любых мальчишек. Они могли подолгу ходить вдоль пестрого ряда, перечислять марки и выбирать, по их мнению, самую крутую и достойную. А так как собственного автомобиля семья не имела, близнецы задумали решить эту проблему по-своему. Из листа картона они сделали номер (долго и тщательно рисовали, поглядывая в окошко на номера настоящих машин), прицепили его на единственное доступное им средство передвижения, то есть санки, и припарковали новоприобретенную «тачку» в общий ряд, во избежание угона накрепко привязав веревку к какой-то выступающей части ближайшей машины. На беду и на счастье ближайшая машина принадлежала Махиной маме.

Конечно, Махина мама и подумать не могла, что кому-то взбредет в голову привязать санки к ее автомобилю. Утром, отправляясь на работу, она, как обычно, села за руль, не спеша прокатила по узким дорожкам вдоль домов, покрытым толстым слоем примятого снега, и выехала на проезжую часть. Тут-то и начались странности.

Стоило ей оказаться на хорошо расчищенном асфальтовом шоссе, неизвестно откуда донесся громкий скрежет и грохот. «Не иначе, опять где-то дорожные работы! – подумала Махина мама. – Любят же у нас зимой дороги ремонтировать!» Она прибавила скорости, стараясь побыстрее уехать от источника неприятного звука, но грохот и скрежет раздавались с той же громкостью и интенсивностью, как прежде, а порой становились еще сильнее. Не могла же так шуметь ее машина! Или могла? Словно по мере езды из нее беспрерывно высыпались крупные запчасти. Хотя, тогда бы она давно остановилась, а тут катила плавно и быстро.

Махина мама глянула в боковое окно. Пожилой водитель белого «Ауди» из второго ряда подавал ей какие-то двусмысленные знаки рукой и что-то старательно проговаривал сквозь поднятое стекло. Махина мама возмущенно фыркнула: «Старый нахал!» и немного замедлилась, чтобы отстать от нежелательного ухажера. Грохот и скрежет, между тем, продолжались. Тогда Махина мама начала поглядывать по сторонам и только тут заметила, что все прохожие, а также водители и пассажиры проезжающих рядом машин, бросают на нее странные взгляды.

Да что ж такое творится? Она свернула на обочину, остановила машину и вышла. Приняв беспечный вид, будто в любом случае все идет как надо, она прогулочной походкой прошлась до багажника и тут обнаружила источник непонятного шума и грохота, а равно и причину странных людских взглядов. Всю дорогу за ней исправно тащился Васькопетькинский «Мерседес» на металлических полозьях, не приспособленных к тихой езде по асфальту.

Все-таки мама у Махи классная. Не стала ни скандалить, ни даже просто возмущаться. И так прикольно рассказывала о случившемся, что Лиля со своей мамой чуть животики не надорвали от хохота. Близнецы в это время тихо отсиживались в комнате, а когда Лилина мама привела их к Машиной маме просить прощения, вид имели трогательный и раскаивающийся. Конечно же, обе мамы на него купились. А вроде бы взрослые, умные женщины! Нет, Лильку чистыми виноватыми глазками не проведешь. Сколько раз сама так же делала. «Мамочка! Понятия не имею, как такое могло случиться. Я ничего плохого не хотела. Думала, все так и надо».

Вечер проходил как обычно. Мама позвала Лилю ужинать, но та отмахнулась: потом! А когда наконец-то оторвалась от компьютера, мама с мальчишками уже в комнате телевизор смотрели.

Лиля приоткрыла дверь.

- Мам! Наклади мне еды!

- Лиль, ну давай сама! – откликнулась мама из кресла, не поднимая головы от книги, которую читала.

Лиля сделала обиженное лицо.

- Близнецам-то ты всегда накладываешь! А я, значит, обойдусь?

Мама нехотя отложила книгу, поднялась с кресла и, проходя мимо Лили, произнесла:

- А ты представь, что будет, если мальчишкам позволить еду накладывать! Вот подрастут, тогда и будут сами.

На кухне Лиля сразу уселась за стол. Мама поставила перед ней тарелку с ужином.

- Неужели так трудно было самой котлету с макаронами положить?

- Так ведь и тебе не трудно! – смело отпарировала Лиля.

Мама отвернулась к плите.

- Может, и не трудно. Только как-то обидно и нелепо все свое время тратить на «подай, принеси, вымой, приготовь». Мне ведь тоже хочется чем-то для меня интересным заняться. Телевизор посмотреть, книжку почитать или, как ты, за компьютером посидеть. И росписью я уже давно не занималась.

Лиля немного смутилась. Последние мамины слова оказались бесконечно понятны и справедливы. Лиля думала точно так же. Обидно и нелепо тратить свое драгоценное время на такие не слишком приятные вещи, как уборка комнаты или мытье посуды. Куда интересней погулять с Махой, встретиться с Валеркой. Но мама, на то она и мама, что просто обязана делать всю эту работу по дому! Или, все-таки, не обязана?

Комментарии читателей: