БЕЛЬЧИКОВ
Любимая! Останься на века…
Владимир Бельчиков
Удивлен, жизнерадостно честен,
не сказать, что в себя углублен,
он был в Томске настолько уместен,
что, немного и Томском был он.
Кто, как он, у любимой попросит,
чтоб осталась она на века?
Кто вошел по-мальчишески в осень,
и бравируя этим слегка?
С близорукой улыбкой нанайской
кто ж теперь по Тверской пробежит,
чтобы в церковь поспеть на Алтайской,
чтоб успели за нас отслужить –
за поэтов-друзей и за близких…
Торопясь, беспокоясь, он жил.
Я поклон тебе шлю самый низкий,
не костей не жалея, ни жил!
О тебе буду помнить, Володя.
Ты ушел. Станет в жизни темней.
Что ж поспешно так в нашем народе
гаснут лики любимых людей?
ГИТАРА И СЛОВО
Страсть гитары. Вино «Мадера».
Струнный всплеск как испуг, как зов.
У тебя такая манера
петь, едва лишь касаясь слов.
И хоть звук гитары роскошен,
а твой голос, как шелест листов,
все равно мне, милая, тошно
быть навечно галерником слов.
Ни компьютера, ни бумаги
не хочу под рукой иметь.
И в груди зреет ком отваги,
заставляя скандалить и сметь.
Я бы мог записать словами
непочатую нежность души
ту, которая между нами,
та, что требует: не дыши!
Но ведь это – опять потеря,
якорь слов тормозит восторг.
Я в любовь обреченно верил,
но не верил в ее итог.
Потому что в подлунном мире,
где твой голос и нежен и нов,
даже рядом, в твоей квартире
я навечно галерник слов.
Друг для друга кто интересен
так, что бросить творить готов?
Как быть страстным помимо песен
и влюбленным помимо слов?
ЧУЖЕСТРАНЕЦ
Благоговею перед красотой
природы ль, женщины ли, вычитанной мысли.
Замрешь как будто перед высотой –
как низменность перед началом выси
надменной, недоступной и крутой.
Пронзай меня больнее, красота!
Нет для души целительнее раны! –
Любая достигается мечта,
и все границы открывают страны,
когда снисходит в души красота.
Но мир спасет ли красота, не знаю.
Сегодня алчность – основной инстинкт.
И грубо отодвинутая к краю,
взлетит ли снова красота в зенит
или низвергнется, я до сих пор гадаю.
А может быть, все проще и ее
на полпути к зениту прикупили,
нарочно затупили острие
и радостно галдя: «Чтоб мы так жили!»,
и защищая яростно: «Мое!»
…что мне до них. Я из страны иной.
Благоговею перед красотой.
ПЕРЕДЕЛКИНО – КОМАРОВО
ОЖИДАНИЕ В ПЕРЕДЕЛКИНО
Настроенье мое – пасхальное,
хоть и пост наступает великий,
и улыбки мне шлют печальные
в переделкинском кладбище лики.
Пробегаю до станции мимо я
тех усопших моих кумиров,
что при жизни любить любимых
завещали, прощаясь с миром.
Жду тебя не дождусь в Переделкино,
хоть и ждать здесь покойно и просто,
если бы не досады мелкие –
ну, простуда! – гулял бы под соснами.
Ждал тебя не страдательно. Звонко,
как важнейшего в жизни события,
ну, как свадьбы, рожденья ребенка,
как последней проблемы зарытия.
И живется мне, хоть и сопливо,
над собою вполне насмешливо,
долгожданно красиво – счастливо,
словно завтра свидание с женщиной,
от которой судьба переменится.
В замороженном Переделкино
жизнь вдруг сложится как поленница,
пусть не полностью, с недоделками.
Хорошо бы мечтам исполниться
на исходе моей сопливости.
В патриаршем подворье звонница
тоже требует справедливости.
ОКНО
Мое окно без переплетов –
простая рамка для картины.
Шарфом из снега парк замотан
и не страшны ему смотрины.
Под снегом сломанные ветки,
под снегом прочие изъяны.
И смотрит парк вполне приветливо
на человечество и страны.
С картиной этой поселился
и через месяц с ней уеду.
С деревьями в окне так сжился,
что часто с ними вел беседу.
И этот кадр в мозгу засевший
из переделкинских сидений
во мне уехавшем, нездешнем
началом будет сновидений.
О там, как рамку для картины
я мастерил в квартире томской,
и все еловые лесины
надменно превращались в сосны.
ПРИХОДИ КО МНЕ В ПЕРЕДЕЛКИНО
Как войдешь в Переделкинский парк,
Прямо двигайся по дороге –
Потеряться нельзя никак,
Разве только откажут ноги
От наивных нахлынувших чувств:
Сколько молено здесь перемолено!
Я помалкиваю, Златоуст, -
Сердце грустью густой переполнено.
Шестьдесят и еще целых пять
Мне, смешному мальчонке, при этом.
Тщусь зачем-то, стараюсь писать,
Все экзамен держать на поэта.
Но настолько уже опоздал!
(Здесь не пишут стихов, их не слышно).
Поэтический ихтиозавр,
Не престижный, ненужный и лишний.
Но! Забудь навсегда о стихах!
Здесь красиво как в ангельских душах,
Здесь куда-то девается страх,
Здесь не врут, не воруют, не душат.
На условности плюнь, захоти! –
Ну чего не случается в мире!
– Поднимись на этаж, заходи
В дверь за номером двадцать четыре.
ЗИМНИЕ ПРОГУЛКИ ПО КОМАРОВО
Каждый день обхожу я снова
весь поселок пока есть силы.
Деревянное Комарово -
будки, дачи, дворцы и виллы.
Так безлюдно и так заснежено!
Здесь - не шумное Подмосковье.
Просыпаются чувства нежные,
что заканчиваются любовью.
Пусть с антеновыми тарелками,
и заборы стоят трехметрово.
Деревянное Переделкино,
деревянное Комарово.
Тот и этот в лесу изваянные
и по-своему бестолковы.
Переделкино деревянное,
деревянное Комарово.
Но отталкиваясь от простого –
отличаются друг от друга
Переделкино от Комарова,
как столица от Петербурга.
И поэтому снова и снова
нахожу его мягким и милым.
Деревянное Комарово,
будки, дачи, дворцы и виллы.
ВЫБОРГСКАЯ ЭЛЕКТРИЧКА
И с какого такого испуга
каждый вечер встречаю снова
электричку из Петербурга
я на станции Комарово?
Бес в ребро, говорили мудро,
если бороды с сединою.
Электричка из Петербурга,
ты кого мне везешь с собою?
Сердце сладкая вяжет судорога,
расправляются крылья к полету.
Электричка из Петербурга,
радость мчишь мне или заботу?
И как сказочная каурка,
словно лист станешь перед травою.
Электричка из Петербурга,
что же делаешь ты со мною?
С пассажиркой не быть друг без друга,
хоть и поздно я сделал выбор.
Электричка из Петербурга,
что ж так медленно едешь в Выборг?
КАТАНИЕ НА ФИНСКИХ САНКАХ
Вдвоем на санках финских да со свистом,
спускаться прямо к Финскому заливу
по комаровской улице Ковалерийской
опасно, круто, но, поверь, красиво!
А тот, что на полозьях сзади, он расчетливый.
А та, что на сиденье, та красавица.
Они всем видом зрителям подчеркивают:
кататься нравится.
Они друг другу нравятся.
И потому спускаясь вниз по улице,
ну, упадут два раза, не без этого,
не повредят красавице и умнице
ни косточки из тонкого скелета.
И снова вверх поднимутся, заснежены
февральским счастьем, рыхлою дорогой.
Как люди ласковыми могут быть и нежными,
когда в друг друга влюблены и долго!
И кем-то мудрым так уж все устроено,
что без любви нас счастье не находит.
А девушка на санках очень стройная,
а парень на полозьях тоже, вроде.
КОМАРОВО
Первый раз проживаю достойно.
Белый снег. Комарово. Февраль.
Мне возвышенно здесь и покойно.
Не грущу. Не жалею. Не жаль.
Лишь Иван Николаевич Овинцев
хмыкнул, полный мне дав пансион.
Мол, писателем каждый становится
здесь, хоть не был писателем он.
Да тем более номер двенадцатый:
люкс, просторно и первый этаж.
Только боязно все же вселяться,
ну, как в Лувр, как в Дорсэ, в Эрмитаж.
Но вселился – докладывать смею вам.
И зима за окном расцвела.
Ах, спасибо Вам, Анна Андреевна,
что писала, любила, была.
От души вы могли бы смеяться
на мою запоздалую роль:
снова в номере Вашем двенадцатом
проживал сероглазый король.
Из далекого города Томска
неизвестный, но гордый поэт
счастлив был, что разглядывал сосны,
те, что с Вами встречали рассвет.
Счастлив был, что не надо тревожиться
о конечности жизни любой,
что судьба неминуемо сложится
так, что он не захочет другой.
КЕДР
Комаровский писательский желтенький дом.
Вид на кедрик из нижнего номера.
Сколько душ проживало писателей в нем!
Сколько кануло, Господи, померло.
Лишь Ахматовой Анны святая душа
возле кедра, не росшего с нею,
все витает, витает, его тормоша,
и ее он считает своею.
Обступившие кедрик деревья стоят
будто дела им нет до мохнатого.
Да тем более лет ему не пятьдесят,
и его не сажала Ахматова.
Не жалей. Цвет хвои твоей радует глаз,
в росте скоро обгонишь все воинство.
Жить на свете еще после многих из нас
для тебя основное достоинство.
Сеет с кедра февральский колючий снежок,
обнажаются лапы мохнатые.
Я дотронусь рукой: оставайся, дружок,
на земле, где ходила Ахматова.
ПРЕВРАЩЕННЫЙ В ЛИНЗЫ
Мне судьба улыбнулась снова:
бог удачи с учета сбился.
В сверхзаснеженном Комарово
я в холодный февраль влюбился.
Тишина заложила уши
белоснежным заливом Финским.
Мир до синей полоски сужен
глаз моих, превращенных в линзы.
Лес нетронутый Берендеев
или проще: сосново-еловый.
К счастью-радости без злодеев
и как будто принять готовый.
Только снегу, куда не ткнись,
ну, по грудь, считай, навалило.
До чего же прекрасна жизнь,
если это с тобою было!
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ КОТЛИН
Начало марта. Зимний панцирь жесткий
скрывает лучшую из виденных земель.
Залива Финского весь берег комаровский
взметнула пылью снежною метель.
И все смешалось. Ничего не видно.
Где берег? Где страна? А где Кронштадт?
Стираю снег с лица и самому завидно,
что я сейчас себя зачислил в штат
плеяды славной, жившей в Комарово.
С Финляндского вокзала в пятьдесят минут
на электричке в тихий край еловый
проложен мной нечаянный маршрут.
Сюда приеду я в начале лета снова.
Не будет холода, метелей и снегов.
И край загадочный еловый и сосновый
морскую линию откроет берегов.
И я пойду по дюнам прямо к морю.
Бездумно поплыву, стараясь на закат.
И к радости своей, а, может, к горю
увижу, наконец, таинственный Кронштадт.
ЭЛЕКТРИЧКА ПЕРЕДЕЛКИНО-КОМАРОВО
С авантюрной своей привычкой
отправляюсь в поездку снова
фантастической электричкой
Переделкино – Комарово.
Это лишь с непривычки кажется,
что такого маршрута нету.
Погаси-ка улыбку ханжескую
и – айда! – со мною по свету!
Даже если не очень мудрые,
знать, мой друг, мы с тобой обязаны
под Москвой и под Петербургом
чем поселки друг с другом связаны.
Не медальным, не денежным знаками,
не домами своими богатыми.
Первый – одушевлен Пастернаком,
а второй – освящен Ахматовой.
Потому в пути так привычна
и сладка словесная путаница.
Фантастической электричкой
мчит поэзия – вечная спутница.
А из окон страна богатая –
все дома, все леса, все пашни.
А Борис Пастернак с Ахматовой
нам с перрона прощально машут.
ПРОЩАНИЕ
Год одиннадцатый. Третье марта.
В дате нет ничего такого,
чтобы стала событием дата,
если б только не Комарово.
Потому что в поселке этом
каждый час отбивается звонко.
Я приехал сюда поэтом,
а уеду отсюда ребенком.
И с душой добела отмытой
чистым воздухом, снежной тишью.
Сосны с елями в небо взмыты,
соревнуясь, какая выше.
А которая самая- самая,
с прошлым, будто на ней распятым,
помнит царского вида Анну,
видит репинские Пенаты.
И желает тебе успеха,
пряча ветки под снег нагие.
Хорошо отсюда уехать
путешествовать по России.
И осесть бы для жизни новой
за Смоленском на речке Каспле.
До свидания Комарово!
С крыш уже посыпались капли.
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Александр Таразанов
25.08.2018 15:50:47
Коля! Ты достиг похвалы, за всё что написал за свою зрелую жизнь. В общем я тебя поздравляю за удачную эту подборку.Удачных творческих работ.
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »