4. Мир верхних этажей

Верхние этажи небоскрёба были заблокированы, и теперь туда не допускался никто, даже служба безопасности и представители элиты. Всё было законно: личный ярус Теукенга нРонгойла. Там начинался другой мир.

Другой мир. Где не было места ничему человеческому. Десять этажей – с четыреста девяносто первого по пятисотый – откуда никто не возвращался, чтобы рассказать о виденном и пережитом.

На руках у Кайенги сидела серо-зелёная голая тварь с длинными бесформенными кожистыми крыльями. Время от времени она издавала крики, похожие на хриплый стон.

- Красавица, правда? – сказала Кайенга, поглаживая круглую гладкую спину твари. – Моя любимица. Хочешь подержать?

Ронгойл отказался.

- Знаешь, я кое-что придумала, - продолжала Кайенга. – Мне всегда было интересно посмотреть на наружный мир, но его материальность не пускает меня. Если же мне перенести своё сознание, допустим, в неё, я смогла бы покинуть твои владения.

- Как ты это сделаешь? – спросил Ронгойл.

- Магия, дорогой мой, всего лишь магия. А эта симпатяшка послужит для меня спасательным кругом. Не возражаешь, милая?

Ночью Кайенга в теле кожистой птицы вылетела из окна небоскрёба.

Взмахнула крыльями, закружилась, ослеплённая огнями города, едва не потеряв ориентацию в пространстве. Мир людей был так широк, просторен, на его небе сверкали тысячи звёзд. Кайенге он не понравился: слишком мало было привычных ей энергий. Но он был красив. Переделать бы эту красоту по своему вкусу, охладить бы звёзды, заставить бы людей страдать и выпить их жизнь…

Лето было необыкновенно жарким и душным. Прохлада застыла над морем, огромные дома не пропускали её в удалённые от берега улицы. Ни ветерка между подвесными дорогами, металлические стены ещё не остыли от дневной жары. Но было уже легче, чем днём, и люди вышли прогуляться из кондиционируемых помещений. Кое-кто замечал крылатую тень, заслоняющую звёзды в неровном полёте.

Скоро Кайенга освоилась в воздухе. Ей нравилось лететь, ощущая лёгкую, невесомую опору под крыльями, нравилось лавировать между антеннами и проводами, нырять в узкие щели переулков. В освещённых комнатах ходили, читали, работали свободные существа. Донеслась музыка, необычная даже для этого мира, необычная и завораживающая. Металлическая, но гармоничная. Электронная, но живая. Кайенга села на карниз и прислушалась. Энергетика у этого рока была положительная. Кайенга обиделась за законы физики: такого ведь не бывает. Она прослушала диапазоны и остолбенела от разочарования. Она любила музыку на низких частотах из-за её инфразвуков, однако эта вещь звучала совершенно безвредно… даже… созидающе! ни намёка на обожаемые Кайенгой герцы. Такие ритмы, ранее считавшиеся прерогативой плотных слоёв, совершенно органично могли бы звучать в тончайших мирах планетной структуры или в будущих эонах.

Believe in the sky, believe in the rain.

On the edge of the abyss you will find your world.

Don’t miss the moment when you will be called

And leave for the sun along its golden ray.

И слушала, привлечённая красотой музыки, звуками, передающими настроение создавшего их. Музыка, утверждающая жизнь и глубину жизни. Хрусталь энергии аккордов побеждал без оружия, в нём ничто тёмное не могло существовать и распадалось, гидролизируясь низким биением на фоне долгих пульсаций из глубин атома.

«Что я делаю?! – в ужасе подумала Кайенга. – Бежать отсюда! Или я погибну». Она рванулась, взлетела, торопясь покинуть зону действия музыки. Только когда угасла последняя звуковая волна, Кайенга перестала бороться с желанием вернуться и слушать, впитывая в себя лэнгро.

«Что за примитив, - настраивая себя на прежний лад, решила она, - какие-то там детские сказочки».

Нечто непонятное Кайенга почувствовала ещё над нижним парком. С приближением к источнику странное беспокойство становилось сильнее. Беспокойство, не вызывающее страх, - скорее, предвкушение добычи.

Источник находился в серебристом доме, похожем на ракету. Кайенга облетела его, сгорая от любопытства. Одно из окон было открыто.

Кайенга примостилась на подоконнике, наблюдая за спящим человеком. У него на пальце было чёрно-белое кольцо из полудрагоценного камня, а она однажды, несколько тысяч лет назад, видела точно такое же изящное существо, наделённое властью более планетарных демонов.

Кэннерет проснулся. В комнате нависла угроза. Ни звука. Страшно открыть глаза. Тихо, но тянет чем-то чужим. Энергия или разумное образование, но что-то иномерное, иномирное. Хлопок и трепет крыльев – Кэннерет вскочил – кинулся к окну – небо пустое и мирное, Кайенга успела завернуть за угол.

Включил свет, сел на кровать. Понемногу испуг проходил, но чувствовалась странная слабость.

*

Удивительно, как иногда человеческая жизнь может зависеть от совпадений, совершенно незаметных на первый взгляд случайностей. Случайно услышанное слово, неверно набранный номер телефона, фильм, который вы даже, вообще-то, не собирались смотреть, могут перевернуть всё вверх дном.

Где-то после полуночи Лиэн разбудил телефонный звонок. С трудом проснувшись и даже не открывая глаз, она нашарила телефон на столике и нажала кнопку приёма.

- Слушаю, - пробормотала она.

- Китти, это ты? – мужской голос.

- Ага.

- Приезжай скорее, мне срочно надо с тобой поговорить.

- О чём?

- Не телефонный разговор. Китти, быстро, у меня проблемы!

- Ладно, Кэнн, я еду.

Лиэн выключила телефон прежде, чем её собеседник, звонивший совершенно другой Китти и ошибшийся номером, успел удивиться, почему его назвали чужим именем и почему, в общем-то, голос был другим. А она, в состоянии полуяви, перемешанной со сном, совершила ошибку слишком фатальную, чтобы быть случайной.

Из-за жары Лиэн надела лёгкое платье без рукавов. Тихо, чтобы не разбудить родителей, выбралась из дома и вывела грандер из гаража.

*

Кэннерет так и не смог заснуть. Он оставил свет и включил музыку, очень тихо, создав звуковой фон, который постепенно развеивал ощущение опасности.

Внизу, на первом этаже, мелодично прозвенел сигнал от входной двери.

Кэннерет спустился в гостиную и увидел на экране двух агентов службы безопасности. Сзади на дороге стояла их машина, и сами они, несмотря на ночное время, были в тёмных очках.

- Одну минуту, - сказал Кэннерет, включив селектор. – Я сейчас спущусь.

- Не задерживайтесь, - уронил один из агентов, глянув в объектив камеры. – Нам приказано доставить Вас в Координационный Центр.

Кэннерет оделся и вышел на улицу. Агент кивком головы указал на машину.

- А в чём дело?

- Узнаете в Центре.

И тут из-за угла вырвался свет фар, появился грандер и с визгом, резко, остановился у пандуса: Лиэн ко всем средствам передвижения относилась как к гоночным трайнам.

- Что случилось? – обеспокоенно спросила она, захлопнув за собой дверцу и переводя взгляд с Кэннерета на агентов. Он пожал плечами.

- Ваше имя?

- Лиэн диКиттир.

- Вам придётся ехать с нами.

- Я не понимаю, что случилось? Кэнн, ты что-то сделал?

- Нет, конечно, - ответил он. – Не волнуйся.

Уже в машине Лиэн продолжали расспрашивать:

- Зачем Вы приехали к ирьи нКэннерету?

- Он позвонил мне.

Кэннерет постарался скрыть удивление: возможно, промелькнула мысль, всё это связано с Лиэн. В таком случае – не ошибся ли он в определении знака её таинственности?! Нет, конечно, нет. Что ж, пусть пока несёт течение. Он верил, что это маленькое приключение окончится благополучно, приятно разнообразив жизнь. Но что же за секрет скрывает Лиэн? Как бы то ни было, она никогда не причинит ему вреда.

- Кто был информирован о Вашем визите?

- Да никто. Я решила не будить родителей.

Водитель избегал многолюдных районов, где жизнь не замирала ни днём, ни ночью, предпочитая петлять по переулкам, стиснутым между уносящимися вверх стальными стенами. Жилые кварталы кончились, теперь по бокам дороги стояли какие-то склады со слепыми окнами или вообще без них, она освещалась редкими оранжевыми фонарями, и полосы света скользили по салону. Здесь было тихо и мрачно.

Машина остановилась у неприметной серой металлической двери. Прежде чем переступить порог, Лиэн бросила вверх взгляд: далеко в чёрное небо уходила светлая стена, а вершина здания, казалось, терялась среди звёзд. А с той стороны, у парадного подъезда, было светло и слишком много свидетелей.

Поднявшись на четыреста девяностый этаж, они вышли в коридор, здесь всё сохранилось так, как было раньше. Агент разблокировал лифт, единственный, ведущий наверх.

Чем выше он поднимался, тем сильнее тянуло холодом и тем тяжелее становился сам воздух. Наконец створки дверей раздвинулись.

От тёмных синих и зелёных тонов создавалось впечатление, что попадаешь в аквариум. В воздухе медленно кружилась белесая пыль и, упав на пол, исчезала. Тускло светили зеленоватые лампы, а с потолка, цепляясь друг за дружку, свешивались гроздьями серые голые птицы. Агенты сняли очки – глаза у них были неживые, без радужки и зрачков, белые и мутные.

Лиэн даже не успела испугаться, но происходящее показалось ей замедленной съёмкой Джайни Страг. Один агент расслабленно сполз на пол, второй отлетел в сторону, врезавшись в скопище голых птиц, и они, испуганно трепыхаясь, с пронзительными криками заметались по коридору. Кэннерет втащил Лиэн в лифт и нажал кнопку. Упёрся ладонями в стенки, с тревогой глянул через плечо, будто ожидая появления чего-то.

- Здорово ты их, - заметила Лиэн. – Только что происходит? Чертовщина какая-то.

- Осторожней со словами, - прервал её Кэннерет. – Будь наготове. Внизу, возможно, нас ждут. Стань за мной.

Лифт остановился. Лиэн замерла, готовясь отразить нападение. Но дверь не открылась. Кабину постепенно заполнял бесцветный газ, он усыплял и парализовал, а всё вокруг постепенно таяло, исчезая за темнотой.

*

Грандер Лиэн нашли на полпути в Кинтиллион.

*

- Да, жаль, конечно. Что ж это ты так?

- Слушай, у тебя вообще телепатия на абсолютном нуле, так что молчи. И не переживай! Неужели ты, с твоим опытом, сдашься в таком простом случае?

*

- Да ты хотя бы скажи: стоит игра свеч?

- Стоит.

- Тогда я с тобой.

*

- Прости. Я ненавижу себя и не знаю, что мне делать. Сможешь ли ты понять меня? Прости. Пойми, я не могу…

- Мне снился странный сон. Мир, такой огромный, будто вывернутый изнутри наружу. Он будто существует где-то, а где – не знаю. Там столько занятий, совершенно бессмысленных, но интересных, что, кажется, перепробовать всё не хватит жизни. Но там нет многих чувств. Мне кажется, будто я знаю слова, чтобы описать тот мир, но не помню. Ничего не помню.

*

- Не отвечает, - сказал Эньерикс, оставляя телефон в покое. – Куда он мог деться – ума не приложу.

- Скоро, наверно, появится, - беспечно отозвался Ниллард, лениво перебирая струны лассиомы. – Помнишь, он и раньше исчезал так, не предупредив. Кстати, о Китти тоже ничего не слышно. Может, они вместе рванули куда-нибудь?

- Ну она хотя бы сказала что-то кому-то. Это Кэнн один такой уникальный, что даже возмущаться не стоит.

- Постой-ка. Её отец сказал мне, что машину нашли по дороге в Кинтиллион. Зачем было её бросать?

Ниллард то нажимал, то отпускал кнопку на корпусе лассиомы, и она издавала медленные пульсирующие барабанные удары.

*

Их искали. Искала служба безопасности. Настоящая служба, состоящая из живых людей. И искали они, совершенно искренне не подозревая, что предмет поиска находится в Координационном Центре – у них над головами.

*

В древних текстах это названо словом «Крисантем». Это – креативно-расчётное начало, порождённое материей и абсолютным сознанием в момент, когда в неё упал луч света. Это – творец, его задача – следуя своим творческим идеям, пронумеровать точки пространства, создать систему координат, по которой по нисходящей цепочке пойдёт дифференциация тела Вселенной, приводящая в конечном итоге к появлению объективности – того, что мы, эволы, видим вокруг себя. Эволы - все существа, чей дух находится в Сознании. Все они эволюционируют, поднимаясь в своём развитии, пока не сольются с абсолютом, тогда как Крисантем – предначальная творческая сила, и Это в самом начале уже выполнило всю свою работу до абсолютного конца, заложив идеи следующих Дней. Сфера Его бытия – сфера непроявленного, находящаяся вне пределов наших чувств. Нам трудно осознать тонкости, мышление и процессы этих высот у самого центра Вселенной, можно только в границах нашего понимания использовать условные образы, какими мы в состоянии оперировать, но это будет грубейшим приближением, замутнённым нашими линзами, которым не хватает знания. У Него есть проявления, посланники, которые являются людям в любой форме, телесной или бесплотной, как незримый свет, дуновение лёгкого ветра, внезапно появившаяся мысль. Иногда ничто в облике этих Его порождений не говорит, откуда они исходят, и однако любые чудеса и явления в Майе в их власти. Каждый из них не тождественен Ему, но является Его эманацией. Они, крисантемы, - разумные излучения этого звучащего Начала, находящиеся с ним в неразрывной связи и обладающие и индивидуальным сознанием, и знаниями их источника. Их число не постоянно, творческий разум может образовывать сколько угодно этих проявлений или не образовывать их вообще и точно так же снова возвращать их в себя. Каждый крисантем владеет одинаковым объёмом информации – всей информацией обо всём мире. Они не безлики и не идентичны, и в творческой силе создания с чертами индивидуальности возникают, растворяются и пробуждаются снова. Говоря с одним из них, эвол через него говорит с Творческим Началом.

Однажды один из эволов отправился на прогулку, такую, когда ты остаёшься неподвижен. Вначале он вышел в области, доступные тем, кто обладает подобными способностями, потом свернул в сторону, вверх, проходя мимо элементарных частиц и далее, где их уже не осталось. Он уходил всё глубже и дальше, выше в полном одиночестве. Он и сам толком не осознавал, куда же его в этих прогулках уводило собственное стремление и что это были за уровни за границами всех частот, просто поднимался дальше.

Перед ним лежал виток дороги, где он раньше не бывал. Это риск – направлять своё сознание в неизвестные дали, когда не знаешь, что там, чья территория, какие силы обитают там. Он рискнул. Сделал несколько шагов и провалился в серый коридор, и выхода не было видно, только повороты серых стен, непроницаемо возведённых, чтобы ограничить пространство. Здесь были двери, но все запертые, открыть их не получилось. Коридор снова сворачивал и разветвлялся, расползаясь во всех направлениях, гигантская головоломка.

Он потерялся в неизвестной ему области и блуждал, не находя выхода.

Потом перед ним появилось существо с мягко мерцающими глазами.

- Ты пришёл, Ангран нКэннерет, - без слов сказал встречавший его. – Вышедшие на эти уровни получают право на силу.

Они разговаривали в коридорах по ту сторону кварков, и Кэннерет узнал, что ему удалось покинуть структуру Майи и уйти в глубину изначального информационного поля. «Я шёл без знаний, не зная, куда иду, и не могу найти путь назад», - возразил он. «Тебя вело намерение подниматься, и у тебя есть способность выходить из Майи», - ответили ему. Тогда он услышал имя «крисантемы» - так прозвучал в его сознании образ живущих за пространством, когда его собеседник прибег к полуусловному символу, чтобы обозначить себя перед разумом эвола.

- Сейчас твоё сознание перенесётся в Сознание, - потом сообщил крисантем, - и сразу же твой взгляд уйдёт в непроявленность, где сотворены жизненные центры будущей информации о вашей Вселенной, ради которой и наступал день. Ты увидишь наш мир, но всё это будут только наши мысли. Ты войдёшь в тончайшую ткань нашего воображения, окажешься в созданной нашими мыслями реальности на месте непроявленности. Там многие вещи будут тебе знакомы. Это – то, что ты увидишь, - смоделировано специально для тех эволов, которые достигают нашего уровня путём, подобным твоему, и входят вратами, которыми войдёшь ты.

Коридоры рухнули, окружил туман, но сквозь него просвечивал приближающимися красками бездонный мир мыслей крисантемов у корней вселенной. Его лучи пронизали туман, рассеивая последние клочья, и, надвинувшись, превратились в единственную реальность, такую, которую человеческий разум не в состоянии вообразить.

Поверхность земли была там, где её представляли, и из неё вырастали миражные горы, пологие и отвесные, с готическими или плавными очертаниями, перетекающие друг в друга и изменяющие форму. Ничто не оставалось неизменным, находясь в вечном движении. Земля, солнце и вакуум были перемешаны, превращаясь друг в друга и существующие друг в друге одновременно. Свет источался каждой точкой беспредельной протяжённости, слепящий и мягкий, инфракрасный и ультрафиолетовый, яркий и сумеречный в одно и то же время, не делящийся на волны и частоты, распространяющийся мгновенно… или вообще не движущийся.

Здесь не было времени – его заменяла продолжительность. Сколько направлений – не понять. Глаза, ослеплённые сотнемерным светом, становились бесполезными и мешали ориентироваться. Далёкого и близкого не существовало. Единая нежная ткань нереально широкого и просторного мира. Движения давались удивительно легко, ни один предмет не заслонял собой остальные. Совсем рядом, в неохватной дали, измеряющейся миллиардами звёздных расстояний, шли жарко-холодные плазменные дожди.

Над миром, не касаясь подножиями горизонтов, на тысячах из тысяч небес, стояли полупрозрачные, скалистые, сверкающе-заснеженные пики, достигающие зенитов в далёких расстояниях. Их вершины терялись в невидимой алмазной дымке, скрываясь за легчайшей паутиной неощутимого воздуха, и невозможно было проследить взглядом их острия, незаметно растворяющиеся уже за пределами этого мира. Оттуда луч падал в непроявленность, и там была родина всех эволов, разум, проснувшийся для нового начала Вечности.

А сами крисантемы представлялись мыслящими сущностями, лишёнными формы и места в пространстве. Они перемещались без предельной скорости. Сквозь них можно было пройти, не ощутив этого, можно было дотронуться до них, почувствовав под пальцами сгустки застывшего электричества.

Когда они говорили, звук превращался в зрительные образы. На их вопросы можно было не отвечать: они читали мысли прежде, чем те рождались.

А ещё здесь звучала музыка, по сравнению с которой лэнгро казалось грубым хаосом. Ни на одном языке Вселенных не передать меняющиеся нежные и сильные ритмы, глубину и жизнь летящих симфоний. Вы представляете, что такое музыка сфер? Нет, вы ничего не представляете. По сотням измерений текли жалобно-зовущие, созерцательные и просто счастливые бытием мелодии, загадочные, живые, таинственно шепчущие из далей пространства и завлекающие за собой в совершенное развоплощение. Они сами создавали свои образы. Из сердца музыки доносились голоса, просто вторящие ей, вместе с биением создающихся фантазий звучащие о беспредельности и тишине, обо всём, что может быть в рождённых мирах и снах крисантемов, о чистых тёмных водах и недостижимых альвийских замках. Звучащие и не на лэнгро, несущие не понимание, но ассоциации и ощущения, долетающие из мириадов бездн, в каждой из которых открывалось то, что в каждой религии называется по-разному, но существует только одно. А когда крисантемы приближались, их мысли и творческая энергия несли рокочущие пульсации, пронизывающие током и наполняющие жаждой движения; они гипнотизировали, притягивали, а вместе с гармонией измерений вселяли сладкий ужас. Кэннерет помнил, что сошёл с ума и пытался бежать от окружающего его существования, одновременно жадно ловя всё новые и новые впечатления, и только боялся, что всех жизней его будет мало, чтобы хотя бы приблизиться к принятию увиденного и пережитого.

Он помнил, что летел быстрее мгновения, купаясь в хрустальных скалах, под взглядами крисантемов. Этот мир был бо́льшим, нежели способны охватить человеческие эмоции. Позже, после того, как Кэннерет вернулся в себя, это стало частью его самого, хотя он так и не смог поверить, что это действительно существует и что он на самом деле был там, возле самых вершин; но иногда будут подниматься в осознании захлёстывающие волны, и они будут разрывать и сжигать, заставляя искать что-то, может быть, приближения этих снежных пиков, может быть, в мечтах, желаниях или неуловимых отблесках в земной жизни.

Но сейчас он постепенно замедлял полёт и, наконец, оказался в высоком мраморном зале с колоннадой вместо далёкой боковой стены, и за колоннами светилась молочно-белая воздушная пустота, и под ней лежали многомерные земли, такие, как пройденные в полёте, и отсюда, из зала, видимые и невидимые одновременно. А вокруг – королевский мрамор, тёплый, бело-розовый с тёмными прожилками. Принявший форму крисантем сидел на высокой тонкой подставке с витой ножкой, так что его глаза были на уровне глаз Кэннерета.

- У каждого свой путь, - рассказывало существо, без слов и голоса, и информация разливалась в воздухе, звуча сразу в сознании; это казалось не самым началом разговора, а продолжением уже идущего рассказа, - для нас – давно существующий до конца, для вас – создаваемый вами в настоящий момент и в будущем. Ты пришёл сюда. На твоём пути теперь возникает возможность получить силу, которую получают те, кто совершают путешествие, подобное твоему: по ступеням проявления самой материи. Возможность изменять всё в Майе, творить миры, управлять информационными полями и матрицами.

На линии их глаз возникло и застыло в пространстве без опоры чёрно-белое кольцо из полудрагоценного камня. Кэннерет воспринимал видения своего возможного практически безграничного могущества – власти преображать вселенную по своему желанию, но сейчас, в этой фантастической ситуации самые головокружительные перспективы быть творцом любых эонов были совершенно реальными и возможными.

- Так вы мне предлагаете занять место Бога? – спросил он.

- Просто ты в силах получить способность творить на высших уровнях проявленной Вселенной, а что совершать или не совершать вовсе – выбирать тебе.

- Почему так происходит, почему я вообще получаю это право?

- Ты проник сознанием в ступени превращения непроявленного в проявленное, в структуры строения фундамента, от которого отражается Майа. Тот, кто развивает такие способности, может взять силу; то есть, он обладает достаточным искусством и получает право на управление материей начиная с информации. Итак, ты можешь выбирать, принять эту силу и впустить её в себя или отказаться от неё и остаться таким, каким ты являешься сейчас. Потому, что подключиться к ней не так просто, здесь свои условия, а по ту сторону тебя будет ждать совершенно другая жизнь, и изменения в твоём сознании будут велики.

- Но как мне, существу из пятого эона, может даваться такая власть? Я только начал свой путь и нахожусь у основания лестницы, и вдруг мне даются возможности, намного превышающие полагающиеся.

- Овладеть искусством может эвол из любого эона, право определяется только искусством и ничем другим. Последствия будут разные для существ с разной высотой эволюции. Что касается тебя, то твоя родина не в пятом эоне, туда ты пришёл издалека. Твои существования скрыты от тебя. Сейчас ты проходишь цикл жизней в плотных мирах. Твоё развитие произойдёт скорее, если ты вспомнишь сферы, откуда спустился.

- Конечно, я не получу никакого предупреждения о последствиях овладения силой для моего сознания?

- Ты должен решать и решаться сам, сам оценивать свою душу, рассчитывать реакции своего сознания и свою способность взять на себя такую ответственность и вместе с этим увидеть новые грани вселенной. Но вначале ты должен получить всю информацию о силе. Твой первый выбор – взять ли это кольцо с собой. Если решишь, оно будет принесено в твой мир путём материализации в нём. Кольцо – это ключ к источнику силы, оно – путь, посредством его действия ты сможешь получить доступ к источнику. И вот условие обладания кольцом. Когда ты выберешь присвоить его волевым актом, это вызовет усиленное противостояние светлого и тёмного начал твоей личности – тонкой и уплотнённой составляющих. Оба начала будут бороться с целью изгнать другую составляющую и полностью завладеть твоим сознанием. Победит то начало, которое сильнее, и так ты останешься или белым, или чёрным, только белым или только чёрным, в тебе будет присутствовать только один чистый цвет.

Акт присвоения таков. Когда будешь знать, что скоро заснёшь, сознательно настрой себя на волевое пожелание использовать ключ, полностью отдавай себе отчёт, что действительно хочешь выйти к источнику, пользуясь именно этим кольцом. Оно должно быть при тебе, должно соприкасаться с твоим телом. Борьба в твоей личности будет происходить во время сна, и проснёшься ты уже только с одним цветом. Мы предупреждаем тебя об опасности принесения кольца в мир: с его помощью любой может получить доступ к источнику, поэтому, пока ты сам не воспользовался им, тебе надо будет охранять его, чтобы другие существа его не отняли. Однако оно и возможность взять силу по праву принадлежат тебе, и если кто-то попытается присвоить то, на что только ты имеешь право, его душу полностью захватит материя – он станет полностью чёрным. После получения силы уже никто другой не сможет использовать ключ. Итак, ты можешь сейчас взять его, но решиться на выход к источнику, когда сможешь решиться. Твой выбор на каждом шаге.

- Но не только я один пришёл сюда, были и другие, кто вышел в структуру?

- Были до тебя, придут и после тебя.

- И они тоже получали возможность власти?

- Да, законы одни для всех.

- Им тоже предлагался выбор? Принять силу или нет. И они тоже выбирали?

- Они совершили свой выбор, каждый выбирал для себя. Сейчас они проходят свой путь или уже прошли его. Каждый из них принял своё решение, и результаты были разные.

- А вы знаете, что я сейчас выберу? Вы знаете будущее?

Крисантем молчанием дал подтверждение. Вглядевшись в огромные глубокие глаза, Кэннерет заметил промелькнувшую тень чувств – сострадания, грусти, мудрой покорности… или, может быть, это только показалось? Если нет, то как объяснить эти чувства всезнающего порождения Творящего Начала и разве может что-то подобное возникать на таких уровнях?

- Мы знаем. И ты будешь нести ответственность за все будущие выборы, - сейчас излучаемая информация звучала как-то по-другому, в ином тоне. – Многое будет ожидать тебя на пути обладания кольцом, если ты вступишь на этот путь. Твой выбор.

- Вы уже сказали мне, что я выберу.

Кэннерет поднял руку и поднёс к кольцу, оно мягко опустилось в ладонь, будто растворилась ниточка, держащая его на весу.

Крисантем с шелестом распростёр только что рождённые крылья, золотистые и словно из шёлкового стекла. Он слетел на пол, оставив крылья лежать на мраморе, как тонкую ниспадающую накидку.

- Мы знаем твой путь. – На этот раз он почти мгновенно увёл вглубь эмоциональные отблески хризолитовых глаз. – Ты создаёшь свой путь. Пусть тебе будут силы, моё прощание не повлияет на твои дальнейшие шаги.

Жизнеутверждение, сожаление? – Кэннерет не смог понять, это прощание длилось такой короткий промежуток времени, что нельзя даже было рассмотреть красивое крошечное создание на мраморе – движение всего мира в прихотливо выбранном облике. Потом окружающее стало расплываться, ушло в туман, теряя краски и черты, и вот всё растворилось в сероватой дымке, закружил водоворот, унося сквозь уровни… резкие линии… нисходящие состояния реальности, все слившиеся в один удар вихрей в миге броска.

Кэннерет вернулся в себя, как разбился о дно пропасти. Он находился в своём доме. Кольцо было в его руке, а в окна врывались утренние солнечные лучи.

Он медлил с использованием ключа. Он сомневался, не знал, какое начало в нём победит – вдруг материальное, как можно знать и быть уверенным, что духовная половина окажется сильнее; да как человек может оценить своё состояние? Любой исход возможен, ты думаешь, что способен взлететь, а на самом деле упадёшь в бездну. Но вне зависимости от исхода он не хотел терять часть себя, никакую часть, даже изюминку тёмного, вдруг она важна для его мироощущения и заставляет видеть то, что он видит, с чем не хотелось бы расставаться. А если, став светлым, он утратит что-то важное? Что, если тогда главное дело его жизни станет ему неинтересным, потеряет свою значимость – даже с перспективой действительно увидеть всё по-новому и изменить свои ценности, он слишком любил свой теперешний мир, насыщенный собственными красками, вкусом, ароматами и неповторимыми энергиями жизни. А если абсолютно духовное существо начнёт презирать плотные миры и считать их клетками и изгоями среди сфер? Может быть, действительно любить жизнь, во всех её проявлениях (…допустим… почти всех!) возможно только с точек зрения обоих ангелов, и светлого, и тёмного? Можно вознести свою планету на много эонов вперёд, но Кэннерет считал себя недостойным проводить такие операции, а грубое вмешательство в эволюцию и ткань сфер – недопустимым. Не хотелось и убегать в тонкие миры в случае, если жить в своём родном плотном доме станет слишком неприятно… Да и зачем вообще нужна власть переделывать Вселенную?

*

- …Но ведь мы определяем наши пути нашими поступками, нашим выбором и ошибками, создаём ситуации, в которых оказываемся по своей вине... Не знаю, как сказать, мысли путаются. Они знали, что я выберу, но ответственность за мои поступки только на мне, и они не могли открыть мне будущее, чтобы не вмешаться в создаваемый мною путь. Нельзя их винить, потому что так должно было случиться. Как можно требовать, чтобы там, наверху, раскрыли наши будущие ошибки и предостерегли нас, словно мы зависим от них? Причина происходящего должна быть в нас, мы определяем ситуации, в которые попадаем, но то, что с нами происходит, не таким кажется оттуда, сверху, а то, что видно оттуда, - истина. Всё в мире – просто путь существ, их тел, которых у каждого множество, и множество воплощений. Всё проходит, земных событий не нужно бояться, мы на самом деле вечны и неуничтожимы. Плотные слои созданы специально, и созданы тем же Светом, для развития. Сейчас мы не можем до конца понять, но нужно верить Свету, что он остаётся чистым! Мы сами создаём нашу жизнь. Никого не надо обвинять. Вина на мне, это был мой выбор. Здесь, на этом уровне, придётся бороться, за здешнее существование. Этого никто не отменял.

*

На плате стоял грузовой аэроход, готовый ко взлёту. Пилот, сидя в кабине, заканчивал разговор по мобильному:

- Да, сейчас я должен отправляться… Я ужасно хочу спать и вообще устал как собака, но я и так опаздываю – остановку делать нельзя… Ага, сейчас заправлюсь и взлетаю. Надеюсь, не засну… Кстати, скажи Нирсту, чтобы вернул диски. Всё, пока. Позвоню из Эдоранта.

*

Лиэн смотрела, как его ведут по ступенькам к пустой круглой площадке. Опускается прозрачная противорадиационная перегородка – убитый не сможет отомстить даже гамма-излучением из своего тела. «Ненавижу, - у неё не было сил думать; вспыхивали бессвязные обрывки мыслей, было страшно, очень страшно и странно, она не могла собрать воедино все стороны своего отношения ко всему произошедшему и происходящему, не могла, хотя, казалось, отношение может быть только одно, но всё перемешалось, и ненужно выплывали далёкие воспоминания, и тех, жизнь назад ушедших, ощущений уже было не вернуть. – Ненавижу. Зачем? Зачем?! Счастливый. За что? Бросить меня? Здесь. Ненавижу. Что делать? Счастливый. Ненавижу. Я останусь. Помогите! Что делать? Что думать?»

С потолка упал поток света. Яркий жёлто-мутный свет. Тихо, так тихо, и кто-то улыбается, расплывчато видный краем глаза. Кажется зачем-то равнодушной женщина с серой кожей. А за широким окном – небо, глубоко-синее, только небо, и никто не увидит, никто не глянет в высокое окно.

*

Аэроход тяжело оторвался от земли и стал взлетать, подминая под себя потоки ветра. Впереди рос, увеличивался в размерах белый небоскрёб. Пилот зевнул, устало глянул на пульт управления.

*

Ещё немного. Ещё немного, и всё кончится. Скоро кончится. Скорее бы всё. Только устоять. Ни единого звука. Только удержаться на ногах.

«Прыгнуть в окно, - думала Лиэн. – Смогу ли я его разбить? Нет, я даже не добегу. Да убейте же меня вместе с ним!»

*

И потянул не тот рычаг. Аэроход уже набрал скорость и по параболе уходил в небо. Но громада Координационного Центра вдруг качнулась и бросилась в лобовое стекло. Аэроход, зарываясь носом в воздушные потоки, дёрнулся и рванул прямо на белую металлическую стену. Пилот стряхнул оцепенение и попытался выровнять ход. Машина легла на верный курс, медленно уклоняясь от столкновения. Слишком медленно! Слишком близко!

*

Кольцо у него на пальце. Захваченный в плен крисантем.

«Помогите нам!» - думала Лиэн.

*

Слишком близко белая стена с широким тёмным окном.

Тормозить!

Нет!

Стальные рамы прогибаются и лопаются, разорванные носом аэрохода. Разлетаются осколки стеклопластика и слышен грохот и звериный визг Кайенги.

А он не выдержал. Стал падать, превращённый в плоский светящийся силуэт. И исчез.

Ворвался блестящий искорёженный корпус аэрохода. Крыло выбило из карниза искры, и они попали внутрь здания и, не угасая, полетели в шахту лифта. Сквозняк отбросил их в боковую коммуникацию. От сотрясения, вызванного столкновением аэрохода, треснула газовая трубка, часть осветительной сети, и искры взорвали вырвавшийся газ.

Пол стал горячим, снизу донеслись рокот и гул пожара. Секундой позже взорвался топливный бак аэрохода.

Когда Ронгойл пришёл в себя, по полу расползались огненные змейки от огромной пылающей машины. Из-за ядовитого дыма было трудно дышать, Кайенга куда-то делась, а белоглазые солдаты съёживались в огне. Ронгойл поднялся, огляделся в дыму и бросился к двери. И тут откуда-то сбоку появилась Лиэн и ударила его ногой с разворота. «Сейчас убьёт», - внезапно испугавшись, решил он, но Лиэн тогда не смогла бы убить. Прижав его к полу, она пыталась отобрать кольцо. Ронгойл отбросил её – она едва не упала в огонь; вскочила – кольцо было у неё – и, перепрыгнув через змею пламени, побежала к выходу. Перед Ронгойлом языки пламени вдруг поднялись чуть ли не до потолка, преградив дорогу.

По коридору ползли коричневые клубы дыма, а из них вылетали голые твари, неслись, беспорядочно хлопая крыльями, нацелившись на Лиэн. Снизу слышались крики, людей или нежити – не понять.

Лиэн убегала по лабиринту верхнего этажа, чуть не падая на поворотах, ей казалось, что она еле движется, ноги были тяжёлые и непослушные; визжащие и трепыхающиеся отродья приближались. Странно, но настоящего страха она теперь не испытывала – это скорее напоминало ощущения во время гонок, только с примесью злости и сознания, что проиграть нельзя не только из-за вопроса престижа.

Впереди была металлическая решётка, за ней уходила вверх узкая лестница, и там, где она обрывалась, синел клочок неба; духоту коридоров развеивал залетающий внутрь ветерок. Решётка была заперта, и, догоняя, визжали серые твари.

Из бокового коридора выбежали несколько солдат и, не успев остановиться, врезались в стаю голых птиц. Один выстрелил, но Лиэн отскочила в сторону, и заряд попал в замок решётки.

Птицы Кайенги, озлобленные вмешательством третьей стороны, набросились на солдат, накрыв их тучей угловатых крыльев.

Лиэн взбежала по лестнице и оказалась на крыше, на краю взлётной полосы, у начала которой стояли в ряд аэрилы. Там, где кончалась крыша, разверзлась цветная пропасть, а с синего недосягаемого неба светил ослепительный огненный шар.

Затихли вопли, а шуршание крыльев стало стремительно приближаться – вот-вот вырвется из прямоугольника двери на лестницу. Лиэн забралась в аэрил, скорее интуитивно, чем сознательно, запустила мотор; как же трудно, почти невозможно было управлять!

Кожистые твари мелькнули в боковом окне, развернулись, кинулись вслед за разгоняющимся аэрилом – наконец среагировала охрана полосы, содержащаяся разве что для видимости: ну кому на Таркгерне придёт в голову угнать машину Теукенга нРонгойла! Охранники были обыкновенными людьми. Предпринять ничего не успели: увидев серых птиц, они в ужасе разбежались, одного сбила Лиэн. Позже они пополнили ряды пропавших без вести.

Достигнув конца полосы, аэрил провалился в огромную пустоту, рванулся – и удержался в воздухе, удаляясь от Центра. Птицы отставали. Белая громада уплывала назад.

Внизу и впереди лежал ажурный город на дне пропасти. Лиэн начинала верить, что может быть такое огромное, светлое и прозрачное пространство. Вести аэрил она больше не могла, оставила руль, позволив машине лететь прямо, без цели. Кольцо чуть не соскользнуло с пальца, и Лиэн положила руку на пульт управления, постаравшись не задеть кнопки.

Город обрывался у блестяще-стального живого бесконечья, и высокое, почти как Центр, стройное здание было последней точкой опоры на краю сине-сизого ничто. Надо было сажать аэрил, но Лиэн боялась и не могла заставить себя шевельнуться. В конце концов она нажала на тормоз, и машина, замерев на секунду в воздухе, рухнула на твёрдую, металлически гремящую поверхность.

Лиэн расслабилась и закрыла глаза. Что делать, куда бежать? Она не знала, всё было как во сне, когда прячешься от неведомого врага в незнакомом месте, когда исчезают в сумеречном состоянии воля и память –

Сперва еле различимое, усиливалось гудение мотора. Летели аэрилы, в каждом сидело по двое, только эти уже не были людьми.

Снова Лиэн бежала, скрываясь за выходами коммуникаций и отростками здания, а каждый шаг давался труднее предыдущего. Вот и всё. Обрыв. За парапетом то самое сине-сизое ничто. Прижимаясь к стене, над пропастью, шла узкая металлическая лесенка, и хорошо, что в ней были ступеньки, а не перекладины. Она сворачивала за угол, и, пробираясь по ней, Лиэн старалась держаться ближе к стене.

Здесь, почти в пустоте, при взгляде в бездонную синеву, начало возвращаться сознание. Вспомнилось далёкое прошлое, только вот близкое не забылось, и при напоминании себе о нём снова наползало безумие и мрак, который за чертой.

- Нет, это было не со мной. Я не верю, - беззвучно сказала Лиэн. Не верила, но знала. Но мрак остался с ней, и никак нельзя было найти места этому чуждому. Да неужели могут одновременно существовать просторный солнечный мир – и запредельный сон в падении, где в бесконечном хаосе останавливается время?

Лесенка дрожала от быстрых шагов существ с белыми глазами. Они хотели забрать из реальности этой в другую, ту, которая постепенно перейдёт в единственно возможное полубытие, смешивая всё в видения и бесконечные коридоры с разноцветным светом и бесконечными машинами.

Слева внизу был балкон, и если рассчитать хорошо, можно было попробовать перепрыгнуть туда с лестницы. Преследователи выбежали из-за угла.

Лиэн извернулась в воздухе и скользнула на этот балкончик над морем, такой знакомый – тот самый.

В гостиной сидел Эньерикс. Уловив движение краем глаза, он обернулся и застыл в удивлении и страхе. Он не мог видеть «агентов», пока остававшихся на лестнице. А Лиэн больше некуда было бежать. Попробовать скрыться через квартиру – значит, подставить под удар Эньерикса и Нилларда.

Лиэн глянула на море. Далеко, головокружительно далеко. Один из агентов приготовился к прыжку. В гостиной ошеломлённый Эньерикс поднял руку и неуверенно шагнул вперёд. Море. Больше километра.

Лиэн оттолкнулась от перил и полетела в серую синеву. «Агент» прыгнуть не успел. Эньерикс выбежал на балкон, перегнулся через перила, глядя, как Лиэн постепенно превращается в крохотную точку на фоне моря.

Он бросился в гостиную, не заметив существ, стоящих на лестнице в двух метрах от него. Вряд ли это была случайность. Конечно, можно забрать того, кто увидит лишнее, но можно и отвести ему глаза.

Эньерикс вызвал службу безопасности, но нужно ли говорить, что все, кому поручили это дело, были в тёмных очках?

*

Сняв наушники, Ронгойл мрачно разглядывал узоры ковра.

- Её должны были найти, - сказал он. – Обыскали всё: и берег, и дно.

- Может, труп унесло течением в море? – предположила Кайенга. – В любом случае выжми из них всё, на что способны эти тупые придурки. А ты? Позволил ей стащить кольцо! Тебе надо было превратить эту сучку в желе или, по крайней мере, разрешить пристрелить её.

- Теперь она всё равно мертва, - раздражённо отрезал Ронгойл.

Кайенга рассмеялась.

- Ни дать ни взять ребёнок, у которого забрали игрушку. Поделись секретом: ты что, запал на неё? И чем же она пленила твоё сердце? Или я всё-таки слишком плохо о тебе думаю?

- А не заткнуться ли тебе?

- Смотри, а то я приревную тебя к этой дряни. Интересно, в какой кондиции найдут её тело?

Да, эта инопланетянка стала для него большим, чем очередная жертва. Но Кайенга знала, что уже ничто не ослабит её власть над Ронгойлом. Только вот что колечко никак не находится, это очень даже скверно.

Лиэн убежала последнего числа второй трети лета. Сезон кончался, а люди Ронгойла всё ещё прочёсывали море. Кольцо исчезло. Вероятно, тело Лиэн унесло в океан. Там кольцо уже не найти. Орудие власти над материей стало недоступно.

Известие о гибели Лиэн Кет перенесла легче Ортения.

Немьен предложил провести собственное расследование. Естественно, оно результатов не дало. И судьба Кэннерета, превращённого в ничто, осталась неизвестна.

Комментарии читателей: