Жила-была смерть. Ходила она по лесам и буеракам, по городам и деревням. К каждому в дом заходила, не щадила ни стариков, ни детишек. Не любили люди смерть, как чумы, ее боялись. Обзывали и злющей, и проклятущей, гнали со двора, как могли. И никто не замечал, что у смерти были косы до пояса, черные, словно вороненое крыло. Глаза, большие и темные, каким любая красавица позавидует, кожа, белая, словно яблоневый цвет. Была смерть худа, была смерть бледна, но девушки прекрасней ее трудно было сыскать во всем белом свете.

Гнали смерть отовсюду, никто за всю жизнь ей слова доброго не сказал, улыбкой не одарил, за стол не позвал. Ходит смерть по свету уставшая, голодная. Сорвет яблочко с яблоньки осенью, зимой коры березовой с зайцами погрызет – тем и сыта. Выбились косы ее черные из-под платка, ноги босые озябли, лесом идет смерть, полем бредет. Летит за смертью черный ворон, все время летит за ней, уже много тысяч лет. И ни друзья они, ни соратники, ни враги, ни товарищи, а так – попутчики. Где смерть пройдет, там и ворон скоро появится. Так и живут они, неразлучные, отовсюду гонимые, всеми проклятые….

Идет смерть как-то раз по деревне, улица за улицей, переулочек за переулочком. Люди прознали про то, и давай от смерти прятаться, бегут домой с работ. Бабы двери перед ней захлопывают, ставни на задвижки закрывают. Стариков своих под кровать да в шкафы попрятали, детей к груди крепко-накрепко прижимают. Собаки на смерть – и те не лают, только воют, как на покойника, и в будки прячутся. Дошла смерть до окраины, и видит, стоит на краю деревни дом – не избушка, не землянка, а высокая красная горница. А возле горницы стоит молодец, ростом высок, в плечах широк, в улыбке лучист, и по глазам видно, что речист.

- Здорово, девица – говорит ей молодец, - куда путь держишь, красивая? Зайди в дом, чаю испей, хозяевам-то все на сердце теплей станет.

- И не боишься ты меня? – смерть спрашивает.

А ворон тут как тут, над добрым молодцем кружится, кар, кричит, карр, не пускай злодейку в дом, гони прочь проклятущую. В тебе и жизни еще на век, и сил на два, пррррогоняй ее, прррогоняй!

А молодец на ворона смотрит:

- Тю! – говорит, - Что за комар тут над ухом жужжит надоедливый! – камень с земли подобрал, и прямо в ворона бросил. Улетел ворон, крыло раненое под себя подбирая. А молодец взял смерть под руку и прямо в горницу повел. День прожила у молодца смерть, второй прожила. Весело ей живется, хорошо – и тепло, и уютно в доме у хозяина, и на шутку он горазд, а на ласку не скупится. Полюбила смерть доброго молодца, привязалась к нему. А через месяц повел молодец смерть под венец. Пришли молодые к священнику.

- Обвенчай нас, - говорит жених батюшке. А поп на смерть смотрит, и словно кол проглотил. Смотрел, смотрел, да и выбежал вон из церкви. А молодец за ним, силы в нем много, да и дури хватает, быстро привел он батюшку в чувство.

- Венчай, - кричит, - Или не сдобровать тебе, утварь церковная.

Делать нечего – обвенчал батюшка молодца со смертью.

Так и стали они жить. Хорошо жили, ничего не скажешь. А только стал добрый молодец замечать, что в деревне люди его стороной обходят. Раньше, как не выйдет он на улицу, девки столпятся вокруг него и шутки шутят, да и замужние бабы – нет-нет, и улыбнуться ладному парню. А теперь точно прокаженный стал – мужики, лишь завидят его, так словно как от нечисти какой перекрестятся – «Чур меня, чур меня». Бабы от него разбегаются, старики – те и вовсе плакать начинают. Не стерпел добрый молодец, пошел в дом к крестной своей, сам-то он был сирота от богатых родителей, а только и было у него родни, что старая крестная, которая в соседней деревне жила. Пришел, и как есть все на одном духу выложил. Про крестную-то его слухи ходили, что больно проницательна старуха с годами стала, никак ведьминская сила в ней проснулась. Посмотрела крестная на молодца, головой покачала:

- Взял ты в жены себе не красную девицу, ни бедную странницу, - говорит она ему, - а со смертью ты обвенчался, смерть полюбил.

Испугался добрый молодец не на шутку. Побежал домой, а только жене ничего не сказал. Хлопочет смерть по дому, для любимого ужин собирает. А молодец смотрит на нее, и поверить не может – и глаза у нее девичьи - ясные, большие, и коса черная до пояса, и кожа, словно яблоневый цвет, а только неживое все это, не человечье. Тут он и словно почувствовал, как повеяло на него могильным холодом. Задрожал молодец всем телом, побледнел, страшно ему стало, ох как страшно…. схватил он свою жену-смерть, да и кинулся с ней в огород. А в огороде кинул молодец жену в высохший колодец, а колодец сверху крышкой прикрыл, чтоб уж точно тварь не выбралась. Кричала смерть, плакала, умоляла мужа любимого простить ее, выпустить…. А потом скрючилась, обхватила коленки руками, и решила, что раз уж бросил ее муж любимый, предал ее сокол ясный, так и умереть ей пристало теперь. А только Смерти смерти не дано….

А молодец пошел по деревне гулять – и снова, как и прежде все стало – девки деревенские липнут к нему, мужики за руку здороваются уважительно, бабы улыбаются. Враз героем молодец стал – саму смерть победил! И пошла у них пьянка-гулянка по деревне. Разомлел молодец от наливки, заулыбался, позабыл страх свой прежний, смотрит орлом по сторонам, да взгляды девичьи на себе подмечает.

А смерть ночью вылезла из колодца – жива - невредима, только прихрамывать на правую ногу стала. И пошла смерть прочь, прочь из деревни, за леса, за буераки, за темные болота…. Повстречала она ворона вскоре на своем пути. Обрадовались они друг другу, точно старые знакомые. «Говорррил я тебе, говорррил», - кричит ей ворон. «Говорил», - вздыхает смерть. И стали они вместе свой путь держать, как и в прежние времена. И снова нигде им не рады, снова проклинают их – и сирый, и безродный, и богатый, и знатный. Никто их в гости не позовет, никто не обогреет….

Прошли годы, века…. Постарела смерть, постарел и ворон. Много они дорог прошли, много боли видели и горя.

А в той самой деревне, на окраине, в покосившемся от старости домишке сидит древний-древний старик. Сил в нем и на дыхание уже не осталось, больной, измученный, и в чем только душа держится? Ни спать, ни есть уж не может, а только об одном думает, одного просит – приди ко мне, душа моя, приди женка, смерть моя ненаглядная. А смерть все не приходит. Заглянет в его деревню, заберет с собой то ребятеночка, то старушку, али бабу молодую, а дом мужа своего, добра молодца, стороной обходит. Больно ей о мужнином предательстве вспоминать, страшно любимого видеть.

Ходит черная старуха смерть по белу свету. Сидит в избушке у окна муж ее, древний старик, и жену свою дожидается. Страшно старику жить на белом свете, ничего ему здесь больше не любо, ничему его душа старая, измученная не радуется. Давно уж умерли в деревне и те, кого он знал, умерли и внуки тех, кого он знал. Да и внуки этих внуков сами вот-вот, да и преставятся. Хочет старик заплакать, а слез, и тех уж нет….

Ходит смерть по свету, по лесам, по буеракам, по городам, по деревням. Ни стариков не щадит, ни детишек малых. Гонят ее со дворов, камни в нее кидают, обзывают и злющей, и проклятущей…. А только к каждому в дом она зайдет, все побои да унижения вытерпит. Лишь в дом, где ждут ее, нет для нее дороги. Потому что и смерти предательство больно, потому что и смерть молодой была…. Да только где ж это людям понять, один лишь черный ворон смерть жалеет, да и то, от привычки более….

Комментарии читателей: