А рябины подкрасили губы, ожидая приход сентября

Вместе с днями и чувства на убыль,

журавли собрались за моря,

а рябины подкрасили губы,

ожидая приход сентября.

Ветерок твои волосы тронет,

поспешит паутинку вплести,

и дожди на кленовой ладони

наших судеб начертят пути.

А берёзоньке с чёлочкой  рыжей

золотые серёжки к лицу,

промолчи, что не станем мы ближе,

уходя, с листопадом станцуй.

И останется память святая,

сновидения, строчки и вздох...

и листвы желтокрылая стая

попорхает и ляжет у ног.

И бабочкой лимонницей осенний лист закружится

Рябины губы алые

целованные ветрами,

а в сквере листья палые

считает август с ветками.

Узнает осень - выжили,

морщинками открестится,

берёза в пряди рыжие

заколку вденет месяца.

Любовь жива, а прочее

само и перемелется,

и капель многоточие

стряхнёт на плечи деревце.

И серость не схоронится

от солнца в мелкой лужице...

и бабочкой лимонницей

осенний лист закружится.

И август в ноги сентябрю медовым яблоком упал

Залётный ветер под окном

берёзе золото сулит,

вечерний дождь стальным пером

выводит на воде нули.

Худой фонарь с лицом больным

устал от шума и машин,

а день сегодняшний с былым

связали ниточки морщин.

Пойму по жесту твоих рук,

что лето кончилось - молчи,

и нотам - вздох и капель стук

ещё не раз звучать в ночи.

Тебе о чувствах говорю,

и вечер для признаний мал...

и август в ноги сентябрю

медовым яблоком упал.

А клёны на жёлтых ладонях приносят вечернюю грусть

Лист палый ветра не догонит,

в сиреневый вцепится куст,

а клёны на жёлтых ладонях

приносят вечернюю грусть.

Ничем эта осень не хуже

и будет не лучше других,

дожди на асфальтовых лужах

житейские чертят круги.

Слова распадутся на звуки,

любовным порывом не лгут,

целую красивые руки -

они создавали уют.

Покой на душе - это милость,

уже никуда не спешим...

а осень навек зацепилась

у глаз паутинкой морщин.

И ткут вечерние дожди для осени цветные ткани

Стучится дождь и серый свет

гардина в сумрак комнат впустит,

укутанный в пушистый плед

свернулся в кресле кокон грусти.

И зря гадать, о чём молчишь

и что тревожит твой покой,

не ты - компьютерная мышь

пригрелась под моей рукой.

И я боюсь, что выдаст голос -

пугает отрешённый взгляд,

лучом закатным гладиолус

на миг осветит мокрый сад.

Берёзовый листок дрожит -

сорвётся и в тумане канет...

и ткут вечерние дожди

для осени цветные ткани.

Плечи кутает калина в красный с бахромой платочек

Тонет месяца кораблик

в море синего рассвета,

стуком падающих яблок

август дни считает лета.

Жизнь казалась длинной-длинной,

осень не даёт отсрочек,

плечи кутает калина

в красный с бахромой платочек.

Не сегодня - завтра морось,

медь осин возьмём, как милость,

на висках не белый волос -

паутинка зацепилась.

В палых листьях память солнца

замерцает старой бронзой...

в унисон с ветрами бьётся

сердце жёлтое берёзы.

Август завещает флоксам до снега память сохранить

Вечерний зной и дождь короткий

не вспомнит утром девясил,

а месяц клинышком бородку

в речную воду опустил.

В окно распахнутое настежь

звезда влетела мотыльком,

и ты печальным взглядом скажешь,

что лето - это сон мельком.

Оглушит тишина пустая,

забьётся сердце у висков,

сомнёт листву берёзы стая,

в рассвет летящих облаков.

Где жёлтый лист в траву улёгся,

дожди свою распустят нить...

и август завещает флоксам

до снега память сохранить.

Вместе с бабочками лето по дворам разносит шмель

Блики солнечного света,

час, не больше, дождь шумел,

вместе с бабочками лето

по дворам разносит шмель.

Что для счастья надо мало,

если хочешь говори,

у окна собрали мальвы

утром капельки зари.

Что с того, что в прядях иней

и морщинки возле глаз,

солнце зреет сочной дыней

в этом августе для нас.

Смех и поцелуй горячий,

голубь во дворе речист...

в тень берёзы ветер прячет

первый золочёный лист.

И ветерок ночной игрив - целует яблоню в плечо

Полнеба сжёг, дотлел закат

у голубиного крыла,

а там, где плыли облака,

звезда кувшинкой зацвела.

До блеска ржавую луну

начистят веточки берёз,

твой взгляд и шёпот нам вернут

былые чувства, радость грёз.

И ветерок ночной игрив -

целует яблоню в плечо,

мы время падающих слив

порой счастливой наречём.

Оставь во-первых, во-вторых -

найдётся повод для нытья...

и у души нет выходных

в круговороте бытия.

О чём вздохнёт в саду сирень

Услышишь в тишине живой,

о чём вздохнёт в саду сирень,

как ветер, пёс сторожевой,

вспугнёт берёзовую тень.

Застынешь у окна босой

и жаль ушедшее до слёз,

а месяц с золотой косой

пришёл на луг цветущих звёзд.

Не сетуй - даже не прилёг

и не разобрана постель,

залётный белый мотылёк

поднял на памяти метель.

Со мной не сумрак карауль,

а ночь и эту благодать...

оставит навсегда июль

что у души нельзя отнять.

А дождь опять нанёс штрихи

Судьбу напрасно не кори,

что нашу жизнь делить на три -

жизнь наяву, на ту, что в снах,

на ту, что прожил на словах.

Былые вспомнились грехи,

а дождь опять нанёс штрихи

на вставленный в окно пейзаж,

и грусть - порой - и крест, и блажь.

Ушла гроза, воскресла тень,

вздыхаешь - отцвела сирень,

повсюду тополиный пух,

и не спалось вчера до двух.

И что ты тут ни говори,

а жизнь опять делить на три -

на ту, что будет, что прошла,

на ту, что прожила душа.

А бабочка над красной розой

Меняют наши тени облик -

длинней, короче, вместе две,

и клевер, стриженный под бобрик,

с ромашкой шепчется в траве.

В одеждах чёрных ходят галки,

платок повязан на груди,

и оба знаем, без гадалки,

что будет с нами впереди.

Сиреневый туман лаванды,

над ним - в полнеба синева,

на всё, что сложится нескладно,

найдутся нужные слова.

А бабочка над красной розой

не верит в осень и печаль...

и вековой мерцает бронзой

загар открытого плеча.

И белый иней одуванчика

Весна уже уходит в прошлое -

густой травой, на зорьке скошенной,

грозой, вишнёвыми метелями,

туманом яблонь и капелями.

Цветок жасминовый закружится

и льдинкой поплывёт по лужице,

и белый иней одуванчика

накроет солнечного зайчика.

Шмелю, стрекозам и соцветиям

три летних месяца - столетия,

порхает бабочка-капустница,

где жёлтый лист на снег опустится.

Прошу тебя - не надо мучиться,

что поздняя любовь - разлучница...

поверь - спасёт от неизбежности

простое слово с жестом нежности.

Беги туда, где серебрится от звёзд открытое окно

С осенних листьев позолоту

легко смывает серый дождь,

когда в толпе окликнет кто-то,

вздохнёшь - не тот, кого ты ждёшь.

Но не тянись за власяницей,

не лей багряное вино,

беги туда, где серебрится

от звёзд открытое окно.

Где голубь тянется за крошкой

и за прозрачной синевой,

а ты корнями связан с прошлым,

и сердце знает - здесь ты свой.

Где из дощатого сарая

с ведром в руках выходит мать...

и места лучшего для рая,

наверно, трудно отыскать.

Поцелованный бабочкой белой

А вчера журавлиная стая

разбудила с утра синеву,

одуванчики золото мая

уронили в сырую траву.

Поначалу и ты оробела,

я в тумане черёмух пропал,

поцелованный бабочкой белой

лепестки осыпает тюльпан.

Оказалась душа твоя чуткой, 

поняла мою нежность рука,

прилетевшие дикие утки

отбелили в пруду облака.

И не верь, если фразу услышим -

выбираем дороги не мы...

в седине - и цветение вишен,

и нестёртая память зимы.

Синевы озерцо глоточками выпили тучи

Метели вишнёвые май разбудил,

шмеля и вечерние грозы,

родимые пятна на белой груди

платочком прикрыла берёза.

Синица на ветке торопится спеть,

что солнечно утром и ясно,

листвы прошлогодней подсчитана медь

грачами в монашеских рясах.

Шепну, что зелёное платье к лицу,

влюблённый морщинистый мальчик,

у бабочки белой сорвав поцелуй,

за ночь поседел одуванчик.

Не вспомнишь меня и забудешь лицо -

красивыми снами не мучай...

и мечется стриж - синевы озерцо

глоточками выпили тучи.

Тюльпан над палым листиком затеплился свечой

Смахнула роща чахлая

последний снег с плеча,

проснулась мать-и-мачеха

от пения ручья.

За дымкой первой зелени

зеркальная вода,

крупицу солнца селезень

достал со дна пруда.

С обидами покончено,

твоя улыбка - знак,

цветущей вербы облачко

накрыло березняк.

Любви простая истина -

от слова горячо...

тюльпан над палым листиком

затеплился свечой.

А солнечные зайчики со мной в ненастье выжили

Дождей ночные шорохи,

и сны - клочками рваными,

цветущие черёмухи

плывут к окну туманами.

К окну ночами клонится

под стук дождя акация,

ругнёшь в сердцах бессонницу -

ушедшим в мае маяться.

Листву сжигали палую

и свист метели слышали,

сизарь полоску алую

крылом провёл над крышами.

И прячут одуванчики

печаль в ресницы рыжие...

а солнечные зайчики

со мной в ненастье выжили.

Из серебра цепочки у вербы на руках

Уже проснулись почки,

зима осталась в снах,

из серебра цепочки

у вербы на руках.

Любовь и память святы

на наш короткий век,

в кустах бумагой мятой

лежит последний снег.

Листочка рваный парус

качает сонный пруд,

пока былым я маюсь,

ты создаёшь уют.

Худых берёз рубахи

заношены до дыр,

дожди, невзгоды... птахи

весенний славят мир.

Большие родинки проталин целует солнце поутру

На клёны глянешь - одни мощи,

но сумрак уступает дню,

и ждут берёзовые рощи

свою грачиную родню.

Худой сугроб уткнулся в землю,

лоскутья туч на тополях,

воркует голубь, тени дремлют

на белых мятых простынях.

Словам пустым узнали цену,

и кто - чужак, и кто - родной,

и бьётся голубая вена

ручья под коркой ледяной.

Снега, невзгоды - не пропали

и устояли на ветру...

большие родинки проталин

целует солнце поутру.

Сотрёт каракули теней под утро белая пороша

Года войдут тихонько в сны,

недели пролетят аллюром,

из рамок окон до весны

не снимешь зимние гравюры.

И знает сгорбленный фонарь,

что в сумраке душе противно,

и выкормыш зимы - февраль

загонит в душные квартиры.

К чужим привяжешься сильней -

с чужими легче быть хорошим,

сотрёт каракули теней

под утро белая пороша.

Вздохнёшь, что нет былой любви,

смолчу - нельзя всё мерить прошлым...

запомнят в стужу воробьи -

спасёшься, подбирая крошки.

Допоздна в метель не спится

На дома, на тополь голый

снегопад обрушил небо,

воробьи и сизый голубь

не дождались крошек хлеба.

За судьбой не доглядели,

допоздна в метель не спится,

за петлёй петля - недели

на твои ложатся спицы.

Никого с тобой не судим,

что в душе печали кокон,

и берёза с белой грудью

зазвенит серьгой у  окон.

И ручья подхватят голос

поутру хоры капели...

и простишь за белый волос,

и за то, что не допели.

Худые лодыжки рябины заботливо моет ручей

Стареем - никак без таблеток,

без вздохов и глупых обид,

в фонтанах берёзовых веток

апрельское небо рябит.

Не сетуй - судьба не скупая,

и дней не так много пустых,

тепло воробьи покупают

за медь прошлогодней листвы.

И нечем особо хвалиться,

и плакаться повода нет,

на грудке у каждой синицы

блестит золотой амулет.

Запомнило сердце - любили

и радости лучше врачей...

худые лодыжки рябины

заботливо моет ручей.

Пора учить язык грачей

Над тенью ветер посмеётся,

взъерошит волосы рябин,

а в лужице монетку солнца

нашли и делят воробьи.

На волю из ледовой клетки

подснежник рвётся и ручей,

и шепчутся худые ветки -

пора учить язык грачей.

Мотивы нудные метели

сменило пение синиц,

не хочет слышать звон капели

седой сугроб, упавший ниц.

И что вчера казалось важным -

ненужный лист черновика -

плывёт корабликом бумажным

по синей луже в облака.

Подойдёшь к окну босая

Ждём - разбудит гомон грачий

лес и лёд замёрзших рек,

о метелях белых плачет

только ноздреватый снег.

От зимы осталось долгой -

вздох, неделя до тепла,

месяц - золотой заколкой -

вденет в волосы ветла.

У нагих берёз истома,

вместе с ними подожди -

и большой сугроб у дома

ночью расклюют дожди.

Пробежал февраль короткий,

подойдёшь к окну босая...

золотые самородки

солнце в лужицы бросает.

Вчерашний снег - полоской белой

Стоим с тобой на перепутье,

а осень в рубище берёз

сшивает серых туч лоскутья

стежками веток вкривь и вкось.

Вчерашний снег - полоской белой,

на ивах мокрое рваньё,

тревожат дремлющее небо

и голуби, и вороньё.

Немного у судьбы просили,

а жизнь, гадай, как повернёт,

и бьётся сердцем лист осины,

вмерзая в первый тонкий лёд.

И где ему тепло и место,

живое чувствует нутром...

зима вся в белом, как невеста,

не помнит осень в золотом.

Уходит пора золотая

Уходит пора золотая,

поплачься, себя пожалей,

берёза обноски латает

цыганской иголкой дождей.

А клёны не прячут нагие

узлы выступающих вен,

и мучает нас ностальгия,

и просит душа перемен.

Ты рядом, к чему торопиться

с утра в суматоху недель,

зонты, словно чёрные птицы,

куда-то уносят людей.

С намокшей травы не поднимешь

осины цветастый платок...

что там - за туманами - финиш,

а может быть, новый виток.

Багряным сердцем бьётся осиновый листок

Багряным сердцем бьётся

осиновый листок,

сосна целует солнце

в оранжевый висок.

Тепло в душе от мысли,

что я в тебя влюблён,

пылают жаром листья -

обжёг ладони клён.

С берёзой в тихой роще

давным-давно знаком,

поманит жизнь хорошим -

пойдёшь и босиком.

Что многое нам поздно -

дождя ночного бред...

а осень льёт из бронзы

воспоминанья лет.

Осины красятся румянами

К утру измученный бессонницей

вздохнёшь - не тех, наверно, ждал,

трепещет бабочкой-лимонницей

листочек на игле дождя.

Осины красятся румянами,

а тучи набирают вес,

притих укутанный туманами

простуженный осенний лес.

От свиста ветра лужа морщится,

а ты всё предаёшь суду,

и желтизной больная рощица

неделю мечется в бреду.

Кленовый лист ладонью скрюченной

взъерошил волосы куста...

и кем-то осени поручено

всё ставить на свои места.

А мы, как поздние цветы

У зеркала притихла ты -

морщинки и седая прядь,

а мы, как поздние цветы,

не верим - время увядать.

А в памяти ночной грозы

весенний день и майский гром,

какая осень без слезы,

без сожалений о былом.

И будь ты грешен, будь святой,

за птичьей стаей не взлететь...

и дождь серебряной метлой

метёт берёзовую медь.

Время лиловых туманов сирени

Время лиловых туманов сирени,

смеха, улыбок и откровений,

синих ночей и метелей акаций,

время, в котором нельзя нам остаться.

Звёзды слетятся к окну мотыльками,

если захочешь, лови их руками,

солнечный день или пасмурный вечер -

радость такой же осталась при встрече.

Пух одуванчиков с бабочкой кружит,

яблони цвет льдинкой плавает в луже,

время - река без истока и устья,

дважды войдёшь - не расстанешься с грустью.

Следом за зноем - шумные грозы,

ангелы трав - голубые стрекозы...

время, которое ловим мы снами,

знает, что будет по осени с нами.

Ветла грустила о былом

Ветла грустила о былом,

дремала тёмная вода,

метнулась чайка и крылом

разбила зеркало пруда.

Затеял рой стрекоз игру,

и ласточка грозу звала,

и ты шептала - не к добру,

к печали бьются зеркала.

И свет дневной во мгле пропал,

и росчерк птичьего крыла,

петляя, нас с тобой тропа

по судьбам разным развела.

Мы друг от друга далеки...

а там, где встретили весну,

сидят на зорьке рыбаки

и ловят звёзды на блесну.

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: