Арина Подчасова «Осколок»


У матери с отчимом неладно было всегда. Отчим у Игорешки появился, когда ему было два года. Отца своего он не помнил. Мать с отчимом ругались часто. Отчим был уже не молод, за сорок пять, но с мальчишескими чертами лица, копной кудрявых волос и моложавым сухощавым телом. Он откликался на материнские истерики бурно, сразу, и совершенно в женской манере. Истерили они всегда на пару. Кричали друг другу почти одинаковыми голосами, многословно, без матов, и всегда на одну и туже тему: « ты не такой\ ты не такая, как я хотел\как я хотела!». Эти скандалы всегда заканчивались тем, что после они дулись друг на друга неделю другую, потом сексуальное притяжение брало вверх, и они бурно мирились в постели, и еще неделю-другую ходили в эйфории. Потом случался какой-то мелкий повод, отчим опять что-то забыл или не сделал, мать заводилось и все начиналась по-новой. Как по расписанию почти каждый месяц начинали они свою заезженную пластинку «кричалку» снова и снова. По-другому у них никогда не было.

Часто у них дома бывала бабушка, мама мамы, которая одиноко жила по соседствуи почти ежедневно приходила «нянчится» с внуком. Бабушка мамы наблюдала все эти скандалы отстраненно, не вмешиваясь, но Игореше говорила, что у них не семья, а «женский дурдом без мужика», три бабы считая ее, и вот внук еще, пока не понятно какой «довесок».

По тихой грусти Игорешка часто мечтал о своем настоящем отце. Который однажды придет за ним и заберет его из этого женского логова. Отец, как он фантазировал, будет взрослый, плотный телом и духом, спокойный, немногословный, надежный, «решил и сделал», а не как отчим «сказал и забыл», а мать все «сама-сама». И ремонт сама, и мебель покупать сама, и решать все вопросы с ребенком сама, потому что «это твой пацан, сама и крутись», как говорил отчим.

Сначала Игорешка тянулся к отчиму. Но тот был к нему не то чтобы не дружелюбен, скорее просто равнодушен. В свободные часы от работы отчиму было скучно играть с ребенком, и он играл в танчики за компом. «Хочешь рядом стой, только не отвлекай», говорил он Игорешке. Водить куда-то пасенка ему обычно было некогда, потому что работал он по разным работам всегда очень много, и даже в выходные и приходил домой поздно. Игорем обычно занималась мать и бабушка. А мальчик очень мечтал об отце, но не мать, не бабушка не поддерживали даже разговоры об этом.

При попытках об этом заговорить обе делали круглые глаза, обиженно поджимали губы, сердились,и спрашивали: «Чего тебе не хватает? Все ведь есть. Чего о нем вспомнил? Забудь. Он тебя забыл и ты забудь». Почему забыл? Как все случилось? Выяснить никогда не удавалось. Мать и бабушка замыкались в ледяном молчании или переводили разговор на другое.

Игорек чувствовал себя осколком неведомого отца, случайно угодившим в эту троицу женоподобных людей. Осколком, о который каждый из них по-своему ранился, и с годами ранился все больше и больше, потому что Игорешка, хотел он того или не хотел, все больше и больше походил на отца, которому не было места в этой семье.

Мать в пьяных разговорах на кухне с подружками часто винила себя что она «плохая мать» и не смогла удержать подле себя отца Игорешки, а потом, после развода не посвятила себя полностью сыну, а «променяла сына на член», как часто укоряла еев сердцах собственная мать.

Бабушка, мать матери, винила себя, что позволила дочери выйти первый раз замуж «не за того человека». Винила себя что, именно из-за ее материнского «недогляду», дочь с «довеском» от первого брака уже не могла претендовать на мужчину «получше», чем его нынешний отчим. Если бы тогда она ее остановила, может, теперь бы все было по-другому. Лучше, правильнее было: была бы полная семья, думалось бабушке, и не отчим, а родной бы отец воспитывал Игорешку, а то и не только его. Может быть, и внучку бы успели ей родить, бабушкину радость, такую девочку, чтобы на бабушку и внешне была похожа. А так, всему этому уже не сбыться, и конечно, это она сама виновата, держала бы дочь построже, не выскочила бы она замуж ни свет ни заря в 18 лет за первого встречного. И не сломала бы всей семье жизнь и светлое будущее.

Отчим себя же ни в чем не винил. Он вообще мало думал о своихи и чужих чувствах. Он только ощущал, никак впрочем для себя это не называя, что-то вроде подспудного неявного раздражения, которое копилось у него постоянно, и раз в месяц, в аккурат когда у жены месячные, разряжалось в их обоюдных скандалах. И спадало после бурного примирительного секса примерно на неделю, а потом снова давало себя знать. Вот от этого раздражения он и убегал в свои многочисленные работы и работки вне дома.

Игорешка стал его всерьез бесить, только когда подрос. Отчим с ним состязался за любовь, время и внимание жены. Ну, не мог он ее поделить с пасынком, и они молчаливо друг друга «не переваривали», а кончилось это тем, что Игорешка в 9 лет просто перестал пытаться с ним общается. После этого отчим просто забыл о нем, хоть они и жили в одной квартире. Забыл отчим об Игорешке ровно так же, как о своей дочери от первого брака. Хотя она жила в соседнем районе. Единственным важным человеком в жизни отчима была его нынешняя жена, мать Игоря. Все остальные люди шли в жизни отчима «параллельно», и имели для него значения не большее, чем прохожие на улице.

Отчима увлекала жизнь, нравились напряженные эмоции, которые он получал в нервных отношениях с женой, ему интересно было работать то там, то сям, и в общем, он жил жизнью «старого мальчика», у которого нет обязательств, но есть привязанность к женщине, с которой живет, и которая решает многие его вопросы по жизни, и еще кормит его эмоциями и отличным сексом.

А Игорешка постоянно чувствовал только одно, что он, как осколок то ли стекла, толи камня в этой семейной каше, всем только мешает и все портит. Лишний он, не такой, не там. Он осколок своего отца, из-за которого у его любимых мамы и бабушки все в жизни пошло не так, и не с тем мужчиной. Ведь именно из-за него, маминого «довеска», такой как отчим, стал ее вторым мужем, и бабушкиным вторым зятем. И значит, именно он, ребенок, во всем виноват. От этого он злился, очень злился. И с годами его злоба никуда не девалась, только принимала все новые и новые разрушительные для него самого формы.

Игорешка все хуже и хуже учился. Начал курить в третьем классе. И к пятому уже вовсю за гаражами пробовал дешёвый портвейн вместе с пацанами постарше. Эти старшие специально подпаивали его, чтобы вдоволь насмеяться над ним, когда он будет пьяный молоть чушь, и шататься и падать при каждом шаге лицом в грязь. Игорешка краем мозга это понимал, но до того ему было горько с его домашних дел, что он делал себе все по принципу «чем хуже – тем лучше», и где-то глубоко глубоко в душе надеялся, что родители спохватятся, поймут как ему плохо, и все же обратят на него свое внимание как на человека, а не как на объект «ветеринарной заботы», когда кормят, поят, одевают, но совсем не замечают ни твоих мыслей ни твоих чувств, и смотрят как будто «сквозь тебя», пока не случатся настоящие проблемы.

Вот пришел Игорешка с перегаром и весь в грязи. Его отругали, чуть не отлупили, и наказали «выходными дома» на месяц, а «почему он это сделал?» так и не спросили. И так до следующего раза. И все бы конечно кончилось очень плохо, если бы в один погожий весенний воскресный день не заявился бы, как снег на голову, в их дом нежданный гость.

В дверь позвонили, когда вся семья завтракала на кухне. Мама с отчимом как раз были в очередном периоде «молчания» после ссоры.  Бабушка спозаранку принесла блины «накормить деточку», ведь Игорешка конечно останется голодный , если бабушка не позаботится. Такое обычное воскресное утро в их семье. И вдруг звонок в дверь.

Встревоженная мать пошла открывать, отчим молчком потянулся за нее в прихожую. Потом оттуда послышались голоса.

- «День добрый! Узнала?» сказал незнакомый густой мужской голос.

- Федор Степанович? Вы?

- Я, я. Ну, почто в дом меня не приглашаешь?

- Маша, кто это? Это уже был голос отчима.

- А, познакомитесь, - опять сказала мама. - Это дедушка Игоря по отцу, Федор Степанович Самойлов. А это мой муж, Олег Данилович Китовской. Судя по звуку, они наверно пожали друг другу руки.

- Приветствую. А внук мой где? Где Игорек? - опять сказал густой голос.

- Он на кухне. Мы завтракали. Проходите, раз пришли.

И тут в кухню, где до сих пор за столом сидел Игорешка и бабушка, вошёл этот человек. Пожилой, грузный и очень широкий в плечах мужчина в капитанской фуражке. Он по-хозяйски сразу прошел к столу, и занял место «во главе». Потом посмотрел на бабушку, и кивнул ей.

- Здорово, кума. Как жива-здорова? 

Бабушка обидчиво поджала губы и встала из-за стола. Она молчком достала из шкафчика еще одну чашку и тарелку. Поставила их перед Федором Степановичем. Наколола на вилку сразу два сложенных треугольниками блина из большой тарелки в центре стола, и положила их ему в тарелку вместе с вилкой. Потом села, и только после этого сказала: «Нормально. Живу, не кашляю. А тебя каким попутным ветром принесло, Федор Степанович?»

Игорешка ничего не понимал. Он и бабушку такой сердитой никогда не видел, и этого Фёдора Степановича оглядывал с большим удивлением. В это время шушукавшиеся в прихожей родители подтянулись в кухню, и тоже уселись за стол.

- Докладываю, - начал Федор Степанович внушительно. - Я теперь в отставке. Списан на берег окончательно. И хочу поближе познакомиться со своим единственным внуком. Как я понимаю, молодой человек, - и Федор Степанович лукаво заулыбался себе в пышные усы, - это вы. Игорь Сергеич. Так?

- Да… протянул Игорек.

- Не да, а так точно! Понял, как нужно отвечать?

- Ага….

И тут заговорила снова бабушка.

- А не поздно ли ты решил познакомиться с единственным внуком? А, Федор Степанович? Игореше уже 11, а ты о нем только вспомнил.

- Виноват. Исправлюсь, -отрапортовал Федор Степанович. А ты, - снова обращаясь к Игорю, добавил он, - называй меня дедушкой или дедом, понятно?

- Да…

- Не да, а так точно, дед. Повтори!

Игорь было попытался взглядом поискать поддержки у матери и отчима, потом у бабушки, но все они отвели глаза, и стало понятно, что сейчас вступать в дальнейший конфликт с этим «дедом» они не хотят, и похоже Игореше придется на этот раз подчинится. И он нехотя, медленно выговорил:

- Так точно, дед.

- Молодца. Быстро учишься. Ну, так вот. Завтра после школы, часа в четыре я за тобой зайду, и мы пойдем ко мне, на мой новый корабль. Мне нужна будет твоя помощь. По рукам?

Тут опять не выдержала и вклинилась бабушка:

- А уроки? После школы Игорек делает уроки. И гулять ему можно только с пяти до семи. Он наказан на месяц. И никаких исключений!

- Значит, внук, возьми портфель с собой. Сделаешь уроки на корабле. А дома будем вовремя, к семи. Есть еще возражения? 

Он это так сказал, что возражать ни у кого язык не повернулся. И даже бабушка опустила глаза в тарелку. И тут дед встал, и со словами «Ну, все, мне пора. Увидимся завтра. Всем до свиданья! Дочка закрой за мной», очень энергичной слегка раскачивающейся походкой вышел из квартиры.

Игорёха сидел потрясенный появлением неведомого деда, как явлением Христа народу. Бабушка неровно дышала, и зачем-то рукой нервно разглаживала и без того ровно лежащую скатерть на столе. И тут очнулся отчим.

- А ничего так, мощный оказывается у Игорешки дед! Агде он был-то все эти годы, я ничего не понял.

- Где был, где был,-  тут же отозвалась бабушка. - В море, ясно дело где. Моряк он, соленая душа! Всю жизнь в рейсе. Спохватился тоже мне, внука воспитывать… Хрен ему в рыло, а не внука! Весь завтрак испортил! 

И бабушка возмущенно стукнула рукой по столу, встала и начала убирать посуду со стола. А мать с отчимом пожали плечами и вышли из кухни.

Остаток воскресенья прошел вроде бы как обычно. А ночью Игорешке снилось море, и могучий моряк с большими усами, зычным голосом командовал на большом корабле: «Отдать швартовые! Мы отходим…». Куда отходим было не ясно, но ясно, что надвигается что-то новое и еще небывалое в Игорешкиной жизни.

Ровно в четыре на следующий день дед явился за Игорешкой. Игорешка думал, что бабушка устроит сцену, но на удивление, ничего подобного не произошло. И они пешком пошли на причал, до которого идти было минут тридцать. Дед как радио, оказался дюже разговорчив, и Игорь шел за ним, открыв рот. Дед травил всякие морские байки. Рассказывал о своей службе в Морфлоте. А Игорешке хотелось спросить про своего отца, но он стеснялся.

Так они дошли до пристани. Вдоль причала стояли большие и маленькие корабли. И Игорь даже временно забыл про свой невысказанный вопрос, потому что то, что он увидел, его поразило так, как будто он вдруг и внезапно увидел свою будущую судьбу и любовь всей своей жизни.

Дед показал внуку «свою небольшую лодочку», как он выразился. Размеры «лодочки» Игоря впечатлили, да что там размеры, Игоря впечатлило все! Корабли, люди с обветренными лицами на них, с которыми дед по пути на причале здоровался, а те ему отвечали, и было понятно, что деда тут «каждая собака знает» и уважает. Запахи и шум воды. Огромные канаты, намотанные на чугунные толстые столбы у самой воды, те самые «швартовые». Чайки, ищущие остатки еды, которые бросали с кораблей за борт. Вся эта атмосфера причала, в раз очаровала его, и привязала к себе навсегда.

Хоть Игореша и жил недалеко от шлюза и пристани, до этого дня корабли он видел только с балкона своего девятого этажа многоэтажки. И вблизи, вживую, небольшая ПТС-ка деда показалась ему прямо таки огромным судном. Игорешка увлеченно лазил по кораблю, и дед очень довольный его интересом не без гордости ему все показывал–рассказывал. На корабле пахло соляркой и свежей краской. Дед говорил, что каждую весну днище и борта нужно обязательно красить, чтобы не было коррозии. Механизмы и мотор смазывать и перебирать. И этим в следующий раз он и планирует с Игорешкой заняться. А Игорешка с горящими глазами задавал бесконечные вопросы: « А это что? А это? А это?».

Потом голова внука переполнилась впечатлениями и словами деда, и он встал у штурвала, как вкопанный, ни с того и ни с сего совершенно счастливый, и просто долго смотрел вдаль, оглаживая штурвал руками. Дед, посмеиваясь, стоял радом и говорил себе в усы: «Гены пальцем не раздавишь! Гены пальцем не раздавишь! Весь в меня. Ты такой же, как я! Я знал, что тебе понравится! Ты же мой внук! Море у тебя в крови! А теперь пойдем, пойдем на камбуз, я тебя чаем напою. У меня и карамельки вприкуску есть, лимонные, самые лучшие! А может, ты голодный? Тогда давай тушенки разогреем. У меня тут она всегда в запасе».И дед легонько подтолкнул Игорешку к выходу из рубки, а когда они спускались по крутой железной лестнице, все говорил ему в спину: « не части, не части ступеньками, качает ведь, привыкнуть тебе надо, иначе башкой врежешься, а она тебе еще в жизни пригодится!».

Они попили чаю в прикуску с карамельками и толсто нарезанными ломтями белого хлеба. От тушенки внук отказался. Дед смотрел, как он прихлебывает чай и думал: « Если бы ты только Игореша знал, как я, все решив, несколько месяцев боялся, что все уже поздно. Боялся, что вдруг ты не в нашу породу пошел, и я к сердцу твоему дороги не найду. Ох, как же я боялся этого! А ты такой же! Даже чай как я, и Сережка пьешь, причмокивая! Мой унук, мой. Споемся. Обо всем важном еще подробно поговорим. Главное мне сейчас уж слишком сильно на него не наседать. Не все сразу. Потихоньку, без спешки!».

Потом дед сказал, что у него дела на причале, и оставил внука в каюте делать уроки. А Игорешка никак не мог сосредоточиться, тем более, что его последние чуть ли не годичные «маневры» по прогуливанию и саботажу учебы, оставили большие лакуны в его знаниях, и он смотрел в книгу, мягко говоря, как козел на новые ворота. Дед вернулся и в один момент по его лицу все понял. Сел с ним делать уроки. Объяснял дед коротко, но удивительно понятно. Никакой лишней «воды» только суть вопроса, и делать уроки с дедом Игорешке понравилось.

Может, обалдевший от новизны впечатлений Игорь и не до конца понимал, отчего он сегодня так счастлив, но дед-то понимал прекрасно. Он смотрел на внука радостно, внимательно и с любовью, и Игорешка как-то разом проникся к деду, если и не любовью, то каким-то безмолвным доверием и надеждой. На обратной дороге домой, Игорешка все же решился, испросил деда, где его отец. Дед не стал юлить как взрослые у Игорька дома. И ответил искренне и предельно ясно: « Он сидит, внук. Сидит в тюрьме, потому к тебе и не приезжает. Мать его, моя жена и твоя бабушка Надя, не пережила этого. Сердце. Это все моя вина, внук. Это я, больной на всю голову морем, отца твоего проморгал и упустил. Не был ему хорошим батей. Не был с ним рядом, когда это было важно. Эгоистом я был, Игорешка, эгоистом. А вот остался без семьи, так все и переосмыслил.Я виноват, что разбилась в осколки вся моя мужская родовая линия. И папка твой - мой осколок, и ты. Не показал я сыну своему, как быть отцом. И поэтому и он тебе отцом быть не смог. Это все моя вина, прости меня внук. Простишь?». Не зная, что и ответить Игорешка кивнул. А дед продолжил.

« Ничего, Игореша, ничего. Мы с тобой все исправим. Я теперь тут, навсегда на приколе, на родном берегу. И за тобой пригляжу, а то эти твои домашние со своим бабским воспитанием тебе всю жизнь поломают. И по школьным делам тебя подтяну, и лоции читать научу, а в летние каникулы на корабле у меня поживешь. С друзьями моими и внуками моих друзей моряков познакомлю. В компанию нашу морскую введу тебя на правах наследника династии. Пора тебя от бабушки и мамки отнимать. Никуда твоя упрямая бабка не денется, отпустит! Большой уже. Рыбачить будем. На острова дальние с ночевкой на корабле сходим. Всему тебя научу, чего сам умею. Ты-то согласен?». Оглушенный такими перспективами Игорешка опять кивнул. «Ну, и хорошо. Ну, и хорошо», улыбнулся дед.

- Дед, Игорь потянул его за рукав, а ты за мной завтра придешь?

- А ты хочешь?

- Хочу.

- Ну, так и нет проблем. Приду. У нас с тобой на корабле дел уйма! Скоро навигация откроется, а у нас еще и палуба не докрашена, и тенты не натянуты, и в машинном отделении не все расконсервировано после зимы. Помогать- то готов?!

- Так точно, дед!

- Ай, молодца! Ай, молодца! И дед на мгновение приобнял легонько внука за плечи.

В тот вечер Игорь уснул быстро и совершенно счастливый. Мать с отчимом опять ругались на кухне, но почему-то его теперь это совсем не волновало. Он теперь как будто был частью какого-то совершенно иного, мужского, дедовского мира. И этим был защищен и спокоен. Он больше не был ничейным осколком. У него появился путь, нужное ему внимание взрослого мужчины и будущее. И он мечтал перед сном о том, как совсем скоро будет ночевать у деда на корабле, как они будут рыбачить и копаться в моторе…. И эти мысли будто щитом встали между ним и обычными родительскими дрязгами. Теперь он точно знал, что может жить по-другому, и дед его научит, как.

В тот день Игорь почувствовал себя целым. А дед счастливым, потому что у него появилось другое море, новый смысл жизни и новая любовь: жизнь с внуком. И их общая родовая мужская линия снова обрела перспективу в будущее и надежду. Связь времен и мужских поколений их рода восстановилась. И да, у них все все все получилось.


















Комментарии читателей:




Комментарии читателей:



Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.