Мой старый приятель Леша Катафотов имел с рождения взрывной и неуравновешенный характер. К тридцати годам он смог обзавестись лишь остеохондрозом и абсолютно никому ненужным дипломом культпросветучилища. А когда проходил мимо здания училища и видел на нем новую, блестящую вывеску «Колледж культуры и искусства», то иронично ухмылялся и бурчал себе под нос:

-Да вы хоть «Академия» напишите, а как был «Кулек», так «Кульком» и остался.

Была у Лешки одна потрясающая особенность. Волосы у него на груди росли в форме католического креста. Этим и жил. Нашим соотечественникам это до фени, а иностранцы просто тащатся от такой экзотики. Ихние бабы проведут пальчиками по Лехиной груди, дабы убедиться, что нигде не подбрито, похихикают восхищенно и раскошеливаются. Не знаю почему, но больше всего Лешка нравился китаянкам. Может у них?.. А, впрочем, не о Китае речь…

Однажды, в прекрасное летнее утро, едва ли не в шесть часов, у меня затренькал телефон.

-Ты слышал потрясную новость? – это еще одна Лешкина особенность. Он никогда не здоровается.

Я еще не включал телевизор и поэтому, приготовившись к худшему, тихо спросил:

-Какую новость?

-Да ты что!.. Меня же на работу взяли!

Я сплюнул и со злостью крикнул в трубку:

-Здороваться надо, Катафотов!

-А, ну извини… Здорово, - голос его вдруг стал слишком вежлив. – Я тебя не разбудил?

Успокоившись, я понял, что так просто от Лешки не отвяжешься и махнул рукой.

-Ну, давай, не тяни. Куда ты устроился?

-В пионерский лагерь. Худруком.

-Да сейчас и пионеров-то нет.

-Ну, просто теперь лагерь оздоровительным называется. А так, те же яйца, только в профиль.

-Поздравляю… Молодец.

-Конечно молодец. Ты, давай, приезжай ко мне. Лес, речка, отдельная комната и молоденькие вожатые. Приедешь?

-Ладно. Как с делами разберусь, так приеду.

-Ты долго не тяни там. Я буду ждать…

 

Через пару недель, в пятницу, я решил навестить Лешку и посмотреть на его работу. Добравшись только к восьми часам вечера на электричке до Бердска, я стал расспрашивать местных, где находится лодочная станция. Дольше мне предстоял водный путь.

На небольшой площадке, от которой в разные стороны лучами расходились деревянные мостки, стоял круглый стол. Местные рыцари речных просторов сидели с осоловевшими глазами и лениво переговаривались между собой. На столе, как на картинах голландских живописцев, были навалены лук, редиска и крупно нарезанные ломти черного хлеба. Довершали картину четыре пустые бутылки из-под водки и огромный жбан с пивом.

-Здорово, мужики.

-Здорово, - ответил один из них и лениво посмотрел на меня.

-А что, мужики, кто меня в пионерский лагерь отвезет? – по их взглядам я быстро понял, что никому из мореходов неохота вставать из-за стола и решать проблемы непрошеного пассажира.

Мое путешествие могло завершиться раньше времени. Судя по всему, деньги этих речных волков сегодня уже не интересовали. Им важнее был вечный покой. Я уже начал отчаиваться и лихорадочно соображал, что же мне делать в этой ситуации, как неожиданно один из капитанов, одетый в широченные брюки и рваную тельняшку, поднял голову от стола и едва внятно произнес:

-Я бы перевез, да боюсь до темна вернуться не успею.

Все сидящие за столом, почему-то засмеялись.

-Да молчи уж, - помятый мужичонка в кургузой кепочке махнул рукой, - твой «Титаник» и до утра не вернется. С твоей-то скоростью.

Здесь уже смеялись во всю.

-До утра не вернется? – капитан в тельняшке резко поднялся из-за стола. –Да я к одиннадцати часам буду здесь!

-К одиннадцати утра! – все хохотали в голос.

Мой капитан с внешностью постаревшего Шуры Балаганова, резко провел рукой по седой вихрастой голове и сплюнул на землю.

-Ну, хорошо, ждите … - и он кивнул мне. – Пошли за мной.

Подтянув широкие штаны, пенсионер Балаганов быстрыми шагами побежал по мостику. Я нерешительно потоптался на месте и пошел за ним.

-Иди-иди, - услышал я вслед от обладателя кепочки. – Только если плавать не умеешь, лучше не рискуй.

Остальные рыцари круглого стола лениво посмеивались. Выбора у меня не было, и я пошел следом за Балагановым к его лодке.

То, что я увидел, превзошло мои ожидания. Лодка не была просто лодкой. Это был небольшой катер. На корме возвышался настоящий деревянный штурвал, от капитанского мостика вниз вели четыре стертые ступеньки. Спустившись по ним, я оказался в небольшой каюте, два на три метра, где по периметру были пристроены миниатюрные диванчики, а в центре стоял небольшой столик. Но я в первую очередь обратил внимание не на это. Дело в том, что железный нос катера был весь изрыт вмятинами. Я понял, что его уже неоднократно правили кувалдой. В довершение всего, на борту катера аккуратно белой краской было выведено: «Титаник». Я долго смотрел на надпись, а мой капитан, заметив это, только махнул рукой.

-Это ребята пошутили…

Через пару минут мы уже отошли от причала и взяли курс на другой берег залива.

-Как лагерь называется? – капитан выбирал курс.

-«Энергетик»

-О, это далеко, - почесал он в затылке. – Ну, ладно прокатимся.

Мы даже не договорились о цене, и я робко спросил:

-Сколько нужно заплатить?

Капитан опять почесал седые кудри и, чуть подумав, ответил:

-Если есть что налить, то денег не возьму.

Я выразительно похлопал по сумке.

-Ну, вот и добре, - он кивнул на дверь каюты. – Ставь пока на стол, я сейчас.

Наш дредноут шел по водной глади солидно и неторопливо. Через открытую дверь я видел как капитан, покрутив немного штурвал, закрепил его какой-то скобой и спустился в каюту.

Бутылка «Гвардейской» была прикончена наполовину. Мы пожевали редиски с луком и закурили. На реке похолодало, незаметно спустились сумерки. В каюте «Титаника» нам было очень уютно. Я придвинулся к открытому иллюминатору и, посмотрев, куда мы плывем, похолодел. Прямо по курсу я увидел… айсберг. Конечно, небольшой, откуда большому взяться на Бердском заливе, да еще летом. Я помотал головой, закрыл глаза, а когда вновь взглянул в иллюминатор, то увидел, что айсберг не исчез и, что до него осталось метра три. Я зажмурил глаза, и тут мы столкнулись. Раздался такой страшный металлический скрежет, что я вздрогнул. Наш «Титаник» крепко встряхнуло. Капитан бросился к штурвалу и после замысловатых морских ругательств я услышал его недовольный, но спокойный голос:

-Ишь, понаставили бакенов, пройти нельзя…

 

Пионерский лагерь с чудным рабочим названием «Энергетик» не разочаровал. Длинноногие молоденькие вожатые, обильный харч, прозрачный лесной воздух – все это оказалось на месте. Суровая на вид начальница лагеря оказалась женщиной добродушной и доверчивой. Ничем другим факт приема на работу Леши Катафотова я объяснить не могу. Впрочем, мы с ней почти не встречались.

До утра мы продегустировали все напитки, которые я привез с собой и, немного отдохнув, отправились на пляж. Что может быть лучше прохладной волны и чистого песка в жаркий солнечный денек. Мы валялись на берегу, подставив спины ласковым лучам, а перед нами все время крутилась взад-вперед моторная лодка, которая таскала за собой на длинной веревке постоянно падающих любителей покататься на водных лыжах.

-Что, хочешь прокатиться? – спросил я Лешку, не сводившего глаз с лыжников.

-Да ну. Очень мне это надо.

-А что ты пялишься все время на них?

-Есть идея.

Я замолчал. Лешка покосился по сторонам и повернулся ко мне.

-Поможешь в одном деле?

-В каком?

-Слушай внимательно. Я позавчера был в Бердске и на лодочной станции встречался с мужиками.

-Ну и что?

-А то, что они мне за лодочный мотор предлагали десять штук.

-Ты что, предлагаешь лодку угнать?

-А что такого? Все равно ее осенью продавать собираются.

Я ждал, что же Лешка скажет дальше. Он длинно сплюнул в горячий песок и продолжил:

-Ключ от гаражного замка я уже сделал. Ночью заведем и в Бердск. Быстренько продаем и назад.

-Так ты, гад, за этим меня в лагерь позвал?

-Ну, не только, - Лешка поднял брови. – Что мы, не отдыхаем?

Я понял, что Лешка от меня не отстанет и чертыхнулся про себя. Ладно, подумал я, мне деньги тоже не помешают.

 

На берег мы пришли где-то около часа ночи. Лешка поклацал ключом и через минуту мы отворили двери гаража. Стащив лодку на воду, мы запрыгнули в нее и замерли.

-Здесь заводить нельзя, - Лешка шумно дышал, - в лагере услышат. Надо на веслах подальше отойти. Давай, греби.

Если кто-то из вас когда-нибудь маслал веслами на моторной лодке, тот меня поймет. Тежеленные весла склепаны из железа, как и сама лодка. Да еще установлены они так, что если резко ими повести, то постоянно защемляешь себе пальцы. А грести нужно было метров четыреста. Через пять минут я уже не чувствовал рук. Я опустил пальцы в воду и огляделся. Тьма вокруг стояла кромешная. Наконец, Лешка смилостивился.

-Хватит… Сейчас заведу…

Лешка дергал шнуром не менее получаса. В темноте были слышны только ругательства да металлический скрежет. Наконец, мотор взревел, лодка резко дернулась вперед, и я почувствовал, как весло вырвалось у меня из руки и ушло под воду.

-Ты хоть видишь, куда мы плывем, Леха?

-Не боись. Вон огни, туда нам и надо.

Лодка с ревом мчалась по водной глади и встречный ветер обдувал нам лица. Мы повеселели.

-Ну вот, а ты боялся, - Лешка залихватски свистнул. –А сейчас нужно поосторожней. Тут где-то островок небольшой должен быть, а недалеко от него коряги торчат. Нам нужно между ними проско…

Вдруг лодку подбросило в воздух как на трамплине. Мотор, выскочив из воды, взревел так, что казалось весь мир раскалывается на части. Я почувствовал, что уже не имею контакта с лодкой и через мгновение с головой ушел под воду. Испугаться я не успел и, чисто рефлекторно дернув ногами, выбрался на поверхность. Я услышал громкое бульканье и понял, что наш крейсер ушел под воду.

-Леха-а! – мне стало страшно. Было такое чувство, будто я совершенно один на всем белом свете, и еще я понял, что до берега мне не дотянуть. Я хотел закричать. Закричать просто так, чтобы не было слышно этого страшного плеска воды. Я набрал в легкие побольше воздуха и вдруг услышал:

-Не ори. Плыви сюда. Здесь дно.

-Леха, ты где?

-Да здесь я. Давай на голос. Тут островок недалеко, метров тридцать отсюда.

Я поплыл на Лехино фырканье и через некоторое время мы действительно выбрались на сушу.

Потихоньку рассветало. Мы оглядели наше пристанище. Это был островок метра четыре в диаметре и поросший с одной стороны камышами. Лодки мы лишились, до берега отсюда было далеко, и мы поняли, что попали в довольно паскудное положение. Если бы у меня были карандаш и бумага, я бы мог написать примерно такой вот дневник.

«Первый день. Плавсредств нет. Провизии нет. Воды - хоть залейся. Мимо нас прошли семь моторных лодок, два теплохода и одна баржа. Махали руками и орали, как могли. Никакого результата.

Второй день. Машем руками теплоходам. Пассажиры машут нам. Идиоты! Жрать охота – сил нет.

Третий день. Машем руками, но уже меньше. Леха говорит, что если выбирать молодые камыши, то есть можно.

Четвертый день. Леха поет песни о море. У меня дергается левый глаз. К камышу мы уже привыкли. Можем продержаться до осени. Руками никому не машем…»

На пятый день мы поняли, что если продолжать питаться камышом, то скоро станем земноводными. Мы лежали с Лешкой на песке, смотрели в небо и философствовали на тему, как хорошо быть каким-нибудь звероящером…

Вдруг я каким-то новым чувством ощутил приближение спасения и в то же время неясной опасности.

Я вскочил, толкнул Лешку, и мы ошарашенно смотрели, как на нас несется громада катера с помятым носом, на борту которого белела надпись «Титаник». За штурвалом, как обычно, никого не было.

-«Летучий голландец» – прошептал Леха и тут же заорал что было сил. – Сворачивай! Сворачивай!

«Титаник» не свернул. Он врубился в берег, едва не разрезав остров надвое и плотно застрял…

Полдня мы вытаскивали бедный вельбот, окапывая его лопатами с боков, но сначала мы сожрали (другого слова не подберу) весь запас редиски и лука у седовласого Балаганова. К вечеру наш плен закончился…

Как это не покажется странным, но Лешку из лагеря не выгнали. Суровая начальница быстрой походкой войдя в столовую, приготовилась было отчитать злостного прогульщика, но увидев небритого, худого Леху, орудующего ложкой как совковой лопатой и забрасывающего себе в рот с неимоверной быстротой пшенную кашу, села напротив, подперла чисто по-женски щеку рукой и долго смотрела печальными глазами на своего худрука.

Так закончилась наша робинзониада. Лешка быстро отъелся. Я тоже довольно скоро пришел в себя. И только изредка, когда я слышу песню «Шумел камыш», у меня начинает дергаться левый глаз.

Комментарии читателей: