Бывают такие вечера, когда я лежу уже в кровати тихо, не шевелюсь и слушаю. Я слышу, как мама чешет щёткой ковёр на полу: шорк-шорк. Мама включает себе грустную музыку, где голоса хором шепчут, дышат, и дождь громко стучит по земле.

Шорк-шорк. Мама чистит, моет ковёр до скрипа. А дождь и шёпот проходят сквозь стену и уже где-то здесь, у самого уха. Мне становится холодно, я вздрагиваю. Я смотрю на синие, зелёные, жёлтые узоры на занавесках и вижу, как раздуваются страшные большие носы-груши и как косятся на меня выпученные глаза-лимоны. И за окном старый тополь раскачивает чёрные ветки.

 В такие вечера я всегда думаю о смерти.

Шорк-шорк. По ковру. А как будто по мне. Щекам щекотно и горячо от слёз. Слёзы из перца.

Я плачу по маме. Я складываю ладони в замок и прижимаю к губам. И прошу-прошу.

«Боженька, умоляю тебя, прошу тебя, сделай так, чтобы мама не умирала! Можешь забрать все конфеты, игрушки, подарки. Но оставь маму».

А людей ведь так много. Что, если все они сейчас просят? Как он расслышит меня? Есть ли у него помощники, которые запоминают весь шёпот?

Я повторяю снова и снова. «Боженька, пожалуйста…». И ещё раз. Так же мама звонит в поликлинику, когда я болею. Ещё и ещё. И только через много раз ей отвечают, и она вызывает врача. До поликлиники надо пройти две дороги, а врач так долго не слышат мамин звонок. А как же Боженьке на небе услышать мой шёпот?

Я бью ногой по простыни и начинаю тихо петь. После каждого слова реву и закрываю рот солёной ладонью. Только бы Боженька сейчас слушал. Только бы мама не услышала.

«Бо-женька, прошу те-бя

Пусть ма-мочкажи-вёт всегда».

Шорк-шорк.  Лицо горит и щиплет. А солёное море продолжает протекать. Я поднимаю глаза наверх и смотрю в потолок. «Пожалуйста». Мои слова долетают до потолка. А не падают ли назад вниз? Надо мной завис гелиевый шарик. Тыкается в потолок. А тот его не пускает наверх. Мы с мамой любим запускать шары в небо. Мама говорит, что это мы освобождаем их на волю. А они разносят по миру хорошее настроение и радость.

Сердце вдруг заскакало. Я замираю и останавливаю потоп слёз. Я знаю, что делать. Включаю светильник над кроватью. Прижимаю сердце руками, чтобы не выпрыгнуло, а сам на носочках пробегаю до стола и достаю из последнего ящика маленький блокнот и карандаш. Вырываю лист. Большими печатными буквами я пишу письмо Боженьке.

«Б О Ж И Н К А ЗДЕЛАЙ ТАК ШТОБЫ МАМА БЫЛА ФСИКДА Я ТИБЯ ЛЮБЛЮ»

Складываю листок пополам, ещё раз пополам. Заскакиваю на кровать, тяну ленточку с шариком на себя и перевязываю письмо. И на узелок. Готово! Я медленно, на одних пальцах, подхожук окну, забираюсь на стол, открываю форточку. Воздух сразу примерзает к мокрому лицу. Я потихоньку проталкиваю шарик в форточку. Повезло, что он за день сдулся и вместо шарика-арбуза превратился в шарик-дыню. Шарик-дыня проскочил на улицу. Я отпустил ленточку, и он взлетел вверх. Вместе с моим письмом.

Уже в кровати я глубоко выдыхаю, вытягиваю ноги на простыни, переворачиваюсь и обнимаю мокрую подушку. Я представляю, как моё письмо долетает до Боженьки, до самого неба с первого этажа дома. Я переворачиваю подушку сухой стороной. Так хорошо, что хочется прыгать. И я прыгаю во сне. И летаю, как шарик. И разношу радость.

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: