*  *  *

насчёт времени

я ещё не уверена

не уверена насчёт магии

предназначения

встреч

но ты знаешь

немного легче

когда засыпая вечером

между нами

нет

нет. не речи

и даже не слово

свет!

 

 

*  *  *

Приеду на пару часов, поболтаем.

Потому что молчание съест нас

в конце концов.

Если по парам не будем,

по одному –

наполняю воздухом лодку,

плыву.

 

 

*  *  *

тут мои стихи

тут стол кровать

окно ведёт на площадь

тут мне так сладко было

целовать

и обнимать

и думать проще

не изменилось ничего

но ты

но целовать

но было

над площадью

открытое окно

в нём облако оранжевое плыло

 

 

*  *  *

Я была влюблена в Санджара,

Но об этом не говорила.

Важно, что во мне это было

И словом жило.

Важно, что в бушующих океанах,

Стихийных потоках,

Порывах ветра

Я видела в нем не поэта, не человека.

Важно, что когда я стиха касалась,

Поднимаясь тихонечко на носочки,

Бездна подо мной смыкалась,

И твердь становилась прочной.

 

 

*  *  *

такое сладкое чувство

в области солнечного сплетения

такая щемящая радость

наполняющая от ног до макушки

это похоже на влюбленность

только гораздо шире

это похоже на счастье

очень похоже на счастье

 

Другу

 

Мне хочется быть такой же

Эрудированной, как Бах,

Когда я пишу про крупье,

Кайсякунина и маятник Фуко.

Но я иду к Гуглу за помощью.

Всякий раз иду к Гуглу за помощью.

Многие говорят – какая она эрудированная.

Мы хотим быть как она.

На самом деле мы все хотим быть, как Гугл.

 

 

*  *  *

Голова плывет

Плывут

Авто

Дом

Река

Река забирает меня

Слегка крутит

Слегка вертит

Верьте!

Так написано на остановке

Начинаю верить

Но мне неловко

Что все стоят

А я подводная лодка

Плыву!

 

 

*  *  *

ром наполняет рюмку   

затем наполняет тело

затем наполняет мысли

сигарета со вкусом 

букв и чисел      

я не люблю музыку

с тех самых пор

я тишину слушаю

смотрю в упор

я выдыхаю облако

вдыхаю облако

я о тебе думаю

до обморока

 

Метро

 

Телевизор кричит так

Как не кричит дома

Раньше тут можно было

Читать

Думать

Говорить со знакомыми

Слушать разговоры студентов

На пары мчащихся

Не слушать мам

На детей кричащих

Теперь нет

Сиди себе

Смотри телевизор

 

 

Между здесь и там

 

Окно в автобусе подобно

отражению.

Зеркало, в котором пассажиры,

облака залитые алым,

деревья с белыми стволами,

узоры от мороза,

меняющиеся каждый километр.

Тонкая грань между здесь и там.

До и после.

Было и будет.

 

 

Тот, кого не было

 

Ты – это здание со стульями, стенами, переходами.

Ты – это город, где всякого много народу.

Ты – это страна, где степи и горы.

Преимущественно степи.

Ты – это шире и выше. Больше и больше.

Земля бирюзового цвета.

Ты – это свет и звук. Звук и свет. Свет и звук.

Ты –  тот, кого не было, а теперь тут.

 

 

*  *  *

Голос – твой первый рабочий инструмент.

Тело –  второй.

Ещё есть дух.

Но он не относится к инструментам.

Он дирижёр,

который взмахивает палочкой –

и всё начинает вращаться, перемещаться, жить.

Ну так вот,

твой дирижёр обладает неимоверной красотой.

Когда он улыбается –

Свет отвечает ему.

 

 

*  *  *

Любовь – как сладкое волненье.

Да!

Любовь – как боль, отчаянье, неврозы.

Да.

Любовь – как погруженье в темноту.

Любовь –  как выход к свету.

 

Барнаул. Дождь

 

Стать заложником кафе.

Заложником ложек и чашек,

Красивого мальчика-бАрмена,

Заложником его начальника,

У окна расположенной стойки,

У окна стоящего стула.

Я бы прыгнула в эту улицу -

Но утонула бы.

И потому,

отмотав

суп, десерт и два кофе назад,

сижу за стойкой

и гляжу на мокнущий сад.

 

 

*  *  *

иногда я ни слова не слышу

и тогда накатывает на меня большая вода

великим отчаянием

но потом

когда волна отступает

слышится крик чаек

видится край солнца

и стих льётся

 

*  *  *

не моё имя

не моё тело

не моя жизнь

объяснений не дают

действуй

первые тридцать лет

притирок

привыканий

побоев

слёз

потом садишься на камушек у реки

и понимаешь –

ты там живешь

и тем живёшь

 

 

*  *  *

нужно миллион тонн дождей

чтобы правительство наконец

нет. не починило стоки

не сделало новые крыши

а построило новый ковчег

вовсе не ноев

и уплыло восвояси

а мы останемся тут

обрастём чешуёй

опустимся на самое дно

и превратился в молчаливых рыб

хотя мы и сейчас помалкиваем

 

Так спокойней

 

Невесомое тело становится тоньше.

Наряд – проще.

Звонче поют птицы,

те, что на дереве.

Тех, что в небе – не слышно.

Земля становится выше, гуще.

Так лучше,

наверное.

Так спокойней.

 

У лора

 

На самом деле важно не то,

что кому-то промывали горло,

а кому-то нос,

Что дети заходились в плаче,

а их матери были на гране срыва.

Не полусонные врачи и медсёстры,

которые сновали туда-сюда.

(Смена по двенадцать часов.

Всё валится из рук.)

Важно другое –

многие из нас боялись смерти.

Но мы выжили.

Хотя – и сейчас боимся.

 

 

*  *  *

Мы ехали в вагоне шесть часов, 

И женщина беззвучная сидела. 

 А я спала, пила, читала, ела, 

Читала. 

А потом опять спала. 

Она смотрела вдумчиво в окно, 

И взгляд её был полон и печален. 

И можно было предложить ей чаю, 

Но не хотелось прерывать её. 

Мне не хотелось прерывать себя.

Её - себя. 

Всё стало равнозначным. 

Всё стало узнаваемым, прозрачным. 

Текло, струилось  в продолженье дня. 

Там ветер шевелил густые ели. 

Там крупный дождь шумел который час. 

Она в окно глядела - я ей вери- ла. 

Происходило что-то кроме нас.

 

 

 

 

 

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: