В 200… году я работал машинистом котельных установок на тепловой станции. Котельный цех был старой постройки: из красного кирпича, побежденного временем. Отмостки, опоясывающие  цех, от прожитых лет покрылись жирными паутинами трещин, а кое-где и вовсе провалились в черную пустоту извлеченной самой из себя земли.  

   Все оборудование котельного цеха давно уже стоило заменить на современное. Во-первых, оно было маломощным: два паровых котла, поднатужившись, давали в общей сложности не более сорока тонн пара в час и уже не обеспечивали растущие год от года потребности производства. Во-вторых, все трубопроводы, арматура, насосы и прочее были такими ветхими, что обслуживающий персонал только удивлялся стойкости железа и гадал, сколько же оно еще прослужит, прежде чем выйдет из строя навсегда. Нельзя сказать, что оборудование не ремонтировалось, нет, все работы проводились строго по графику, но если, к примеру, требуется заменить пять метров трубы, а есть только метр, то понятно, что толку от такого ремонта не будет. 

   Лет тридцать назад станция считалась передовой и была оснащена по последнему слову техники. Тогда на станции работала в основном молодежь, которая стремилась внедрить на производстве все новейшие достижения инженерной мысли. Но годы летели; молодежь повзрослела, а потом состарилась, но смены не воспитала, поскольку к тому времени работать на станции стало непрестижно, а служебные квартиры давать перестали.

   В котельном цехе периодически возникали пожары. Котлы работали на угле; конвективные поверхности нагрева заносились сажей и угольной пылью, что время от времени приводило к их возгоранию. Оперативный персонал на зубок знал план действий в случае возникновения пожара. 

   В смену ходили пять человек: начальник смены, два машиниста, слесарь и электрик. Начальник смены одиноко ютился в маленьком закутке на главном щите управления, электрик обычно тусовался в электроцехе: пил чай, играл в нарды или кубики и приходил в котельный цех, только если прикажет начальство. Машинисты и слесарь неотлучно находились на главном щите. 

   Моим напарником-машинистом был Егор Кузьмич Лотошин. Уже в годах, с сияющей сквозь остатки волос лысиной, он чем-то напоминал Юрия Дубровина - актера, снимавшегося в кинофильме «Окраина». 

   Егор Кузьмич был опытным машинистом, и ему не запрещалось пить на работе водку. В пьяном виде он становился буен, задирался, и часто дело кончалось дракой. 

   В трезвом виде это был милейший человек. 

   Ему несколько раз вшивали тетурам, но у Егора Кузьмича был знакомый хирург, который за малую мзду, а то и вовсе за бутылку "белой" извлекал из тела Лотошина ненужную капсулу. 

   В один год наша вахта работала в ночь с двенадцатого на тринадцатое февраля. Егор Кузьмич пришел на работу изрядно выпивши; переодевшись, он, видать, еще добавил в раздевалке, поскольку на ГЩУ явился совершенно невменяемым. Я бросил в угол пару фуфаек и уложил его спать.

   Около двух часов ночи я обратил внимание на то, что температура уходящих газов на первом котле резко повысилась и продолжает расти. Тогда я был неопытным машинистом: отработал всего полгода, но это показалось подозрительным, и я решил выйти в цех и посмотреть, не загорелись ли отложения в газоходах первого котла.

   Как оказалось, я беспокоился не зря. В цехе нечем было дышать; в воздухе висел сизый туман, состоящий из сконденсировавшегося водяного пара и угольного дыма. Я опрометью добежал до первого котла и увидел, как ревет огонь, вырывающийся из неплотно прикрытых взрывных клапанов. 

   "Пожар!" - что есть мочи закричал я, прибежав обратно на ГЩУ. Проснувшийся от крика Егор Кузьмич поднял на меня красные и блестящие, будто намазанные мылом, глаза и потер голову. "Что горит?" - спросил он морщась. "Первый котел, наверное, отложения", - ответил я. Откуда-то из-за пазухи он достал недопитую бутылку, сделал несколько больших глотков, и через минуту лицо его разгладилось. "Теперь я в порядке", - сказал он. "Надо посмотреть, в чем дело", - добавил он и вышел в цех. 

   Нужно сказать, что на паровых котлах было всего две защиты: по низкому и высокому уровням в барабане. Когда-то защит было значительно больше, но они барахлили и прекращали подачу угля в топку, когда заблагорассудится. Умные головы, недолго думая, убрали наиболее часто срабатывающие защиты: ведь для того, чтобы их наладить, потребовалось бы вложение средств, а для конторы это было как серпом, ибо эти господа считали, что с приборами или металлом ничего случиться не может, а во всем остальном виноват оперативный персонал. 

   Для того чтобы прекратить процесс горения, нужно перестать подавать топливо и воздух в топку. Подачу угля мы отключили дистанционно. Затем нужно было закрыть шибер по воздуху и шибер дымососа. Шибер по воздуху закрывается внизу; для закрытия шибера дымососа надо подняться на третий ярус, то есть туда, где бушует огненная стихия. Егор Кузьмич позвал меня с котла по телефону, и когда я пришел, он залпом допил оставшуюся водку, и сказал: иди закрывай воздух. Я пошел вниз, а Егор Кузьмич побежал, слегка покачиваясь, наверх, предварительно закутавшись в асбестовые полотенца. 

   Я закрыл воздушный шибер и стал ждать, когда же, наконец, спустится Егор Кузьмич. Но его все не было. Огонь в топке котла уже не грозно рокотал, а только порыкивал; постепенно его гул сошел на нет. Значит, все-таки закрыл… И теперь, может быть, конвективная часть не превратится в бесформенный, облизанный огнем кусок железа. 

   И тут я увидел Егора Кузьмича. Он стоял на лестнице. Не буду описывать его вид, он был ужасен. Ходячая головешка. Я помог Егору Кузьмичу дойти на щит управления, где и уложил на маленький самодельный диванчик. Начальник смены уже вовсю названивал в скорую. 

   Наконец приехали медики и забрали с собой Егора Кузьмича. Оставшуюся ночь мы с начальником смены и слесарем как-то пытались разрулить ситуацию. Позвонили диспетчеру, сообщили о ЧП, тот снизил нагрузку. Параллельно спасали котел. Вот так.

   Через пару недель после злополучной смены на место Егора Кузьмича взяли другого машиниста. 

   Егор Кузьмич в это время лежал в больнице, где ему лечили обгоревшие почти до костей голову и руки. 

   Дарья Петровна, добрая женщина, жена Егора Кузьмича, приблизительно через месяц после пожара встретила меня вечером возле магазина и битый час рассказывала о том, как недавно ходила в больницу к Егору Кузьмичу. 

   Из ее речей я понял, что у Егора Кузьмича все слава богу: тьфу, тьфу, тьфу, постучи по дереву, только он слегка заговариваться начал. Говорит о чем-то, говорит, закончит вроде, а потом опять о том же. В основном почему-то о юности. А так все хорошо. Кисти и предплечья почти зажили, голова тоже. Через месяц-полтора выпишут, так доктор говорит. Как на собаке, говорит, заживает. Счастливый человек, говорит, другого бы похоронили.  Выжил, несмотря на такие ожоги. Только спирта постоянно просил. Молодец! Крепко его доктор-то уважает. Настоящий человек!

   И действительно, в конце апреля – перед майскими праздниками – на щите управления появился Егор Кузьмич. Огонь, конечно, оставил на его руках и лице свою страшную метку, но в целом он, как показалось сначала, не изменился. Его поставили, примерно через неделю, со мной в смену, и мы опять стали работать вместе. 

   Позже выяснилось, что он не пьет. И курить стал реже. Моргает как-то странно. Как жаба, что ли. И в цех что-то зачастил. А ведь никогда до этого рвения к работе не испытывал. А тут каждые полчаса в цех. Пойду, мол, на обход. И швырк за дверь. Только его и видели. 

   Потом выяснилось, что он очаги возгорания ищет. Везде, где только можно. То есть на всей территории станции. Прямо доморощенный пожарный инспектор! 

   Вскоре он начал обо всех нарушениях пожарной безопасности начальству говорить. Да еще в резкой форме: "Вы что тут, охренели?! Почему на весь угольный склад всего три вестовых трубы?" И так далее, и тому подобное. А в запале мог и по матушке обложить.

   В конце концов, Егора Кузьмича уволили. Стаж у него был выработан весь, да плюс "горячая сетка". Так что проводили на заслуженную пенсию. И, надо заметить, проводили честь по чести: благодарили за работу, хвалили, подарки дарили, банкет, выпивка, все дела. 

   На пенсии Егор Кузьмич увлекся садоводством и с апреля по октябрь включительно стал жить на огороде. 

   Так продолжалось лет пять или шесть. 

   А потом его в самом начале осени вместе с садовым домиком похитили не известные науке инопланетяне. Те самые, что оставили после своего посещения до сих пор не расшифрованные специалистами рукописи. 

   Эти рукописи хранятся в музее Космонавтики нашего города. 

   Соседский мальчик Толя, видевший похищение, сейчас находится в психиатрической клинике, где его лечат лошадиными дозами аминазина.

   Дарья Петровна с горя пристрастилась сначала к портвейну, потом к водке. Все об Егоре Кузьмиче тужит. 

   Работники станции скинулись, решили помочь вдове сотрудника: ее будут лечить в самом лучшем стационаре города от алкоголизма. Жалко же, когда хороший человек пропадает. 

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: