«Дорогая, я вам бесконечно признателен: теперь у меня повсюду растут волосы. Натуральные черные волосы, и каждый волос толщиной в целых пять микрон.

Кстати, тот гаджет, что вы мне дали при нашей последней встрече, просто чудо! Жидкость остается внутри тела до последнего циркулятора.

Метараканы все до единого покинули мою квартиру, наверное, из-за того, что им трудно бегать среди волосяного покрова. Такие вот новости.

Помните Николая, того толстого чиновника из семнадцатого офиса? С титановым инхраустором? Теперь закаляется зимним туризмом – шьет шапки из ондатры. Что-что? Где берет ондатр? Ловит в мордушки. Это плетеная конструкция, сделанная из проволоки. А что? Некоторым до сих пор нравятся водяные крысы.

Ах, сколько же рек пронесли мимо нас свои волны, которые так и не застали нас врасплох. А было ли? Зимний месяц, украденный вдогонку?.. Тринадцать, тридцать три и семьдесят два – волшебные цифры, пронзенные хмельной лирикой крепленого виноградного вина… Прекрасные чертоги уходящего леса, сухость и четкость очертаний…

Но, дорогая моя, я хотел бы упомянуть и другие. Что значит «другие»? Так они, наверно, вам совершенно неизвестны. Придется ставить вас в тупик. Но не как поезд-экспресс. Хуже и отчетливей. Lex talionis. Это пароль. Сдаетесь? Тогда или никогда!... И сейчас не вспомнили? Как же разбудить вашу память, чтобы не проснулся тот монстр, который испортил всей нашей группе феерический отдых в Нихуа?

К делу. Я уполномочен сделать вашей правой половине предложение. Отключите левую. Вот так, хорошо. Разрешите просканировать? Хмм. Впечатляет. Союз Одиннадцати просит вас вернуться из отпуска, который вы проводили в спячке-засаде. Восемнадцать, тридцать две целых семь десятых. Шесть шершней летят-летят, басовито так гудят. Ага. Вижу. Пришли в норму, то есть в себя. Говорите. Речью заведует левая половина? Весьма неудобно. Попробуем тогда через один. Настройте коммуникатор.

...Привезли бритвы! Извините, дорогая, убегаю, допишу потом».

«Дорогая, я снова рядом с вами. Что? Нет, не за тысячу миль, это просто метафора. Как я рад этому! Ах, не к вам ли уносил меня в мечтах мой детородный орган? О, фортунатос ниниум! О, великий Вергилий!

Помните, вы читали мне лермонтовского «Демона»? Прекрасно читали, с выражением, по-моему, голосом артиста Филиппенко. «Сколько яиц не разбей, а двух одинаковых яичниц не пожарить». «Ящерица прячется в песок, рыба – в воду, птица – в небо: челомех культурно отдыхает на природе». Эх, золотые денечки!

Что за незадача! Стоит мне уединиться, как тут же по внутренней связи просят пройти к пункту выдачи рыбьих голов! Конечно, мне как всегда достанется говорящая. До чего мерзкая тварь! И ведь стоит только сделать недовольное лицо, как кто-нибудь в очереди обязательно вытащит из заднего кармана блокнот и начнет строчить кляузу. Я так и слышу: некорректное отношение к нашим интеллектуальным партнерам, социальная дегенерация, поиски артефакта в темной комнате, бихевиористическая тенденция. А сами-то в своей собственной фамилии-маркировке по две ошибки делают. Но научных слов знают уйму. Критики, мать их ити. А голова? Да сдалась она мне! Будто без нее не смогу рассчитать вес металлоконструкции, изготовленной из стали 3, приходящийся на каждый учтенный квадратный метр.

Эх, если б вы только знали, дорогая, как эти головы болтливы и занудливы! Кошкам их не показывай, а носить себя требуют во внутреннем кармане пиджака. Якобы, там удобнее проводить вычисления. А то, что потом пиджак воняет месяц, на это им наплевать. Нет, чтоб их выполнять в другом облике! Художественный отдел надо разогнать к чертовой бабушке. Эстеты! «Рыбья голова – пик развития интеллектуальных систем седьмого поколения!»

Но надо идти. Количество должно совпадать. Дорогая, до скорого свидания-а-а».

«Это снова я, дорогая. У меня для вас две новости: плохая и хорошая. Когда я шел сюда, подбросил монетку с ликом нашего тирана, и выпала колбаса, поэтому начну с хорошей. Ваш человек найден. А теперь плохая: он оказался калбитом. Точнее, калбитской девушкой по имени Гюльнара Крац. Плоха эта новость потому, что калбиты до сих пор не знают о нитевом обмене. Да, дорогая, да, на нашей маленькой планетке еще остались места, где Спираль Прогресса остановилась на первом же витке. И на нем же навсегда замерзла. Да нет, это в переносном смысле.

Эти чертовы бритвы! Никак не могу привыкнуть сидеть на них. Изрезали все ягодицы. Теперь я каждую неделю вынужден покупать новые джинсы с металлическими вставками на филейных местах. Правда, это не помогает. Приходится их снимать, охранники запрещают. Мол, кто-то планирует покушение на Зум Зумыча. Сами-то, поди, сидят на тупых гвоздях, а вот посидели бы с мое на бритвах! Я, конечно, стараюсь подбирать лезвия, которыми уже основательно попользовались обитатели дальних гор, ну, те, с обильной растительностью, но тут уж как повезет.

Опять я забыл вынуть из холодильника этокака! Вот бедняжка! Извините, дорогая, мне некогда».

«…Что за невезенье! Зум Зумыч так трепетно относится к этокакам, а я…я… Он стал теплым! Вы представляете, дорогая, ОН СТАЛ ТЕПЛЫМ! И это видела та чертова рыбья голова! То есть, она видела не то, что он стал теплым, а совсем наоборот. Спектр-то изменяется!

Ага, пневмопочта. И что на этот раз? Так-так-так… опять какой-то мох! Я что им – мусорщик?! Вот тупицы. Не могут правильно адрес ввести. А, нет, нет, не мох! А что это такое у нас? Ё-моё, это же дурь! Так, что делать? Куда ее заныкать? И что это за дурь? Ага-ага, похоже, грибы. Извините, дорогая, надо прибрать ништяки. Свяжусь с вами, когда получится».

«Ах, грибы, грибы, грибочки! Ах, грибы вы, вот грибы! Гриб грибу рознь, но некоторые вообще порознь. Восемь бутылок, писать, смеяться. Что такое? Какая-то ерунда лезет в голову. Я что, ****улся?

– Да-а-а, ты ****улся-я-я! Ты – ****улся-я-я!

– Кто со мной говорит?

Тишина.

– Кто со мной говорит?!

– А ты думаешь, кто?

– Кто?

– Понятно, кто.

– Кто?

– Ты сам.

– Я сам?

– Конечно.

– А ты откуда?

– Я и есть ты.

– А почему ты тогда со стороны?

– Нет. Это ты со стороны.

Так-так-так. Что делать-то? Тело растет! Если так будет продолжаться и дальше, я через три минуты просто разорву это помещение к чертовой бабушке. На улицу, что ли, выйти? Улицу всю полностью телом не занять. И этот голос тоже, глядишь, исчезнет.

– Вот уж дудки! Ты от меня не отвяжешься.

– Ты что, опять здесь?

– Да.

– Ну зачем ты нужен, скажи!

– Я просто есть.

– Уйди куда-нибудь в другое место. Не мешай мне быть.

– Я всегда-а-а с тобой, мой юный друг!

– Ты мне не друг. Так, ненужный голос в голове.

– Я-я-я тебе ну-у-у-жен, а ты мне нет! Ты сейчас концы откинешь, а я в другую голову нырну!

– Так ты же говорил, что ты – это я. То есть, если я отдам концы, то вместе с тобой залезу в чужую голову и буду заниматься такой же ерундой, что и ты сейчас?

– О-о-о, а-а-а, у-у-у, ы-ы-ы.

– Ну, что скажешь, бредящий голос?

– Ты ****улся-я-я! Ты ****улся-я-я! Ты ****улся….

– Ничего нового ты не сказал.

– ….

– Что молчишь? Стыдно стало?

– ….

– Я что-то не понял, ты что, дохломудей, слинял, наконец?

- ….

Фу-у-у, в конце концов, избавился от этого негодяя. Вот так грибы! Никогда в жизни больше их принимать не буду. В своей собственной голове своим собственным мыслям уже не хозяин. Ужас! Виртуалка, видать, совсем разладилась, ни черта не фильтрует.

Кстати, надо связаться с дорогой. Так, померим потенциал. Двести сорок вольт. Это в руках. Интересно, а сколько между ногами? Триста восемьдесят! Отлично. Допинги - штука, конечно, неприятная, – в плане отходняков, – но напряжение повышают на раз-два. Теперь можно не заряжаться.

Так, куда я дел рыбью голову? Я точно помню, что положил ее под форточкой на подоконник. И где она? Вот она.

Вот так штука, она протухла! Урррра-а-а!»

«Привет, дорогая, это снова я. Изменить формулировку? Салют, милая! А-а-а, ночь на дворе. Кстати, вы знаете, дорогая, когда порядочная девушка должна ложиться спать? В восемь. Чтобы в девять быть дома. Ха-ха-ха. Как это вы не девушка?! А кто же вы тогда? Только не надо меня обманывать! Разве вы не помните семьдесят восьмой этаж? Мы вдвоем… Высота… Контактные половые органы, причудливо переплетенные в невесомости… Почему в невесомости? Так вы же столкнули меня вниз! Хорошо, что я успел схватить вас за экономайзер. То есть за фекалогенератор. А то не знаю, что бы со мной было. Точно замял бы себе все патрубки и штуцеры, а кожухи вообще пришлось бы на новые менять. А откуда я бы их взял? Вы же знаете, дорогая, какой скряга Зум Зумыч.

Слава императору! Слава политике автоматизации! От глобализации планеты - к глобализации космоса! Вечная память героям-индустиалам!

Это почему же дурачусь, дорогая? Я всегда был лояльным по отношению к императору. В конце концов, он мне ничего не сделал. И нашей фабрике-семье ничего. Коэффициент преломления у меня один ноль пять, то есть идеальный. Любые тесты в любом количестве.

...Дорогая, повернулась тень. Мне срочно надо бежать на север. Увидимся. Можете не выключать питание».

«Привет, дорогая! Не могу понять, что со мной такое сегодня творится. Тело просто поет от радости. Может, дело здесь в айченче? По-моему, смена картриджа головного мозга очень полезная и нужная процедура. Само собой, есть в ней и свои минусы. Например, дефектовка памяти. Отбор воспоминаний производится автоматически. А кто их проводит? Как вы думаете, дорогая? Конечно, рыбьи головы. Вообще-то, они толковые, но ведь, как ни крути, синтетические, начиная с чешуи и заканчивая электронными внутренностями. А разве куску пластика можно объяснить, что для тебя важно, а что нет? То-то и оно.

Кстати, Зум Зумыч недавно говорил, что все рыбьи головы – и старого, и нового образцов, – объединились в политическую партию. Назвали ее, кажется, ПИРОГ – партия интеллектуальных рыбообразных голов. Даже профсоюз у них появился. Я спросил у Зум Зумыча, не является ли это признаком разумности, но он сказал, что это всего лишь снятие поведенческой матрицы. А я тогда возьми и брякни: а зачем им это нужно – снимать поведенческую матрицу? Лучше бы не спрашивал. Зум Зумыч, естественно, завелся, это же его любимая тема, диссертацию по ней защитил. Но он-то теоретик! Занимается рыбьими головами при помощи рыбьих голов. Полный бред, по-моему.

Ч-черт, кажется, опять игольчатый подшипник в пятке полетел! Свяжусь с вами позже, дорогая. Всего хорошего».

«Миль пардон, дорогая, это снова я. Пробегавшая мимо моего кабинета крокодиловая черепаха Зум Зумыча сказала по секрету, – ха-ха-ха, да разве здесь можно хоть что-то сохранить в секрете? – что вы по мне соскучились. И вот я опять у ваших колес. Почему у колес? Так вы же потеряли ходули в шестьдесят третьем, во время вторжения мигулийцев. И вам поставили трансмиссию от какого-то джипа. Извините, конечно, что потревожил вашу рану, но вы же знаете, что я прямой челомех. Разве? А я думал, что вы до сих пор на колесах. На колесах, да не на тех? Что это значит, дорогая? Ну, и займусь. Ладно-ладно, только не надо на меня обижаться. Вам уже давно поставили челомехецкие ходули? Извините, дорогая, я был не в курсе. А какие вам поставили: диффузионные или связывающиеся? Связывающиеся? Вам повезло. Мне два года назад меняли мануальную прихватку, и что вы думаете? Совершенно верно. Проще быть китайским астронавтом, чем челомехом из Москвы. Да, конечно, они не виноваты. И я не виноват, что меня зачинали и собирали в Москве. Никто не любит провинцию. Другое дело Пекин. Столица! С другой стороны, дорогая, везде хорошо, где нас нет.

…Опять кто-то повернул коммутатор на единицу! Черт возьми, мне осталось существовать три миллисек…»

«Ф-фу-у-у, еле выкрутился. Уже думал, что все, кобздец. Хорошо, сбросной клапан подзарос, и пропускная способность у него снизилась. Да и Зум Зумыч частенько в отстойник заглядывает. Век его не забуду. Разглядел меня. Отменил. Обошлось.

Простите, дорогая, я едва не погиб. Я должен был стереться, но Зум Зумыч увидел меня в куче файлов на мониторе стиралки. Это наша главная операционная рыбья голова. Именно она заведует стиранием сущностей. Сожрала бы и не поморщилась. Как мне не хотелось бы подобным образом закончить свое существование! Глупее ничего быть не может. Быть сожранным искусственной рыбьей головой! Правда, после каждого акта пожирания она все больше очеломехивается. Но мне-то от этого не легче.

Отвлечемся же от мрачных мыслей, дорогая! Лучше давайте поговорим о хорошем. Я нашел Гюльнару Крац. Она оказалась вполне приличной челомеховской девушкой, собранной в Южном Казахстане. То есть мехсуществом без лишних запросов. И согласилась увидеться с вами, дорогая, и, может, даже поменяться с вами 3-D параметрами и переустановиться на Главной Магистрали. О нитевом обмене она понятия не имеет. Что вы хотите – это же Казахстан! Там единственный культурный город – Байконур. Кажется, я уже говорил вам об этом. Да, да, да. Конечно же, новые платы, свежий силикон, добротная набивка, отличные сервомоторы, вы понимаете. Обратный ход вам дополнительно сообщит представитель Союза Одиннадцати после встречи, которая, по моим сведениям, состоится в зале Тысячи Поколений».

«Привет, дорогая, это снова я. Я весь нетерпение: прошло уж восемь дней, как я последний раз принимал вашу инфокарту. Все ли сложилось удачно с юной казашкой? Лучше бы я не спрашивал? А что такое? Вас обманули? Это невозможно. Невозможно. Вы в своем уме? И монтировали под напряжением? Где? На нашем цокольном этаже? Не может быть. Там только склады. В тайной макетной лаборатории Зум Зумыча? Какие вы ужасы рассказываете, дорогая. У Зум Зумыча, оказывается, есть тайная лаборатория, о которой не знают даже его заместители. Очень интересно. Что? Что??? Я не лицемер. Еще раз говорю: я порядочный челомех. Каким меня зачали и собрали, такой я и есть. У меня нет второго эндоядра. Меня тестировали в Кремниевой Башне! Следовательно, я тот, за кого себя выдаю, и никак не могу быть представителем спецэлектрослужб или мигулийским шпионом. Почему я присутствовал на операции? Вам показалось, дорогая. Проверьте соосность линз. Что? А как вам удалось их сохранить? Это же анахронизм. Очень хрупкая конструкция. Вы?...Тогда понятно. А я к вам так хорошо относился! Что ж, будет мне, старому глупому челомеху, урок.

Что такое! Меня срочно вызывает к себе Зум Зумыч. Что ж, надо идти. До связи».

«К своему глубокому сожалению, я вынужден прекратить всяческое общение с вами. И вот почему. Во-первых, вы не отвечаете моим запросам в качестве приемной фотонной камеры. Во-вторых, оказывается, вы ТРЕТЬЯК!»

Евгений Платонович Терехин, завкафедрой возвратного футуристического моделирования, принимал у второкурсников экзамен по смещенному проецированию.

– Неплохо, но сыровато, недодумано. Вам не кажется? - он снял очки и посмотрел на студента. – Много свободных концов, не увязанных между собой. В финале вроде бы какой-то отблеск света появляется в конце тоннеля, но… только отблеск.

Студент вопросительно посмотрел на него.

– Итак, кто же этот третьяк?

И тут студент неожиданно мощным голосом сказал:

– Посмотрите вокруг!

Евгений Платонович невольно оглянулся: столько силы было в сказанной студентом фразе. Над доской появились одиннадцать крупных фотографий одного и того же мужчины, отличавшиеся лишь наличием или отсутствием усов и бород и возрастом. Крайние фотографии были снимками молодых людей, по виду типичных плейбоев. А в центре был снимок пожилого мужчины с огромной бородой и чрезвычайно лукавым взглядом темных глаз.

Засмотревшись на невесть откуда взявшуюся фотографию неизвестного бородача, Евгений Платонович увидел, как тот подмигнул и открыл рот.

– Вы, кажется, поинтересовались, профессор, кто такой третьяк? – спросил бородач.

– Да, спросил, – автоматически ответил Терехин.

– Это вы, уважаемый профессор, – ответил бородач.

– Я?

– Да, вы. А каждый третьяк, которому становится известно, что он третьяк, должен быть уничтожен методом глубокого клоакирования, вам это известно?

– Нет. А вы ничего не путаете?

– К сожалению, нет. А теперь прощайте, профессор

Лицо бородача вновь застыло в неподвижности.

Терехин почувствовал, как свет меркнет в глазах, и его накрывает чем-то мягким и чрезвычайно вонючим. Клоакирование, успел подумать Евгений Платонович, прежде чем его сознание отключилось навсегда.

Коля проснулся от собственного крика. Сердце бешено колотилось, в носу стоял запах общественного туалета. Очухавшись, он потрогал рукой трусы и понял, что обделался, как маленький мальчик.

Рядом с постелью, на тумбочке, лежала книга Сартра с закладкой в рассказе «Герострат».

"Никогда больше не буду читать французов на ночь",- подумал Коля.

И, стараясь не запачкать ковер, побежал в ванную.

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: