***

немного музыки, немного

слов и бессловья между строк...

пусть это будет всё не ново,

но вдруг придётся впрок и в срок,

и ты поймёшь, какая малость

нужна – чирикнуть и вспорхнуть.

и что же прежде не леталось,

когда и нужно-то чуть-чуть:

немного музыки... 

да что там!

смеёшься тихо и светло –

порой достаточно и ноты,

чтоб сразу в небо унесло.

Ловля солнца

когда уходит день, два рыбака

закидывают леску в облака,

они точны, движения их ловки,

ведь ловля солнца требует сноровки...

а я смотрю, как тихо гаснет день,

дрожит дорожка солнца на воде.

и остро проникает в сердце жалость

и к солнцу, если б вдруг оно поймалось,

и к миру, и к летящим летним дням,

и к нам...

Предзимье

покачает, как воду в ладонях,

и нашепчет тихонько: усни –

кто-то дальний, чужой-посторонний,

кто безлюбому сердцу сродни

обнищанием, горечью схожей

в загустелой его пустоте...

и во сне, окликая прохожих,

словно воду несёшь в решете.

в каждом встреченном тьма ножевая,

а в невстреченном тающий свет.

истекает водица живая

и по капельке сходит на нет.

а проснувшись, увидишь, что иней

лёг на травы, и пустошь светла

до небес. 

это просто предзимье,

в нём всегда не хватает 

тепла.

***

вневремя спит... 

щебечут птицы 

и вылупляются птенцы.

вневремя видит небылицы, 

что сны летят во все концы,

как облака и птичьи стаи, 

и одуванчиковый рой.

и ветер сны его листает, 

шурша картинками миров.

и многомачтовым корветом 

вдали проносится земля.

там где-то мы не спим, где светом 

любви наполнив нас, продлят

на летний день, на снежный вечер, 

на соловьиный вешний свист

все наши встречи и невстречи. 

и ты на этот свет ловись,

пока вневремя спит... 

а после 

и мы с тобой проснёмся в нём,

пусть даже будем в жизни врозь мы, 

а вот вне времени – вдвоём...

Сумаума

шерстяное дерево!

морока

с пришлым сном –

весь день звенит во мне…

как на нас глядел голубооко

кто-то в тёплой кроне, в вышине!

дерево волшебное,

докука –

ничего на память не связать.

кто-то нас держал на нитке звука,

на живую сшить бы, да нельзя.

так бы и друг другу сниться после –

в лютый холод варежки и плед,

если осень – солнечная осень,

а когда темно, то тихий свет,

как от свечки, Господи помилуй…

ничего из сна не унести,

только обретённое в нём имя

с ниткой слов, истаявшей в горсти.

***

идёшь как снег и выпадаешь

из снов, из рамок, из окна

и вдруг внезапно

замечаешь –

весна

стоит, заметная на  белом,

как чемоданчик травяной…

и словно требует несмело:

открой…

открой и выпусти на волю

легко, как детские мечты,

птиц, мотыльков, траву на поле,

цветы.

и это, кажется, по силам –

открыть весну,  весне – себя,

лишь вспомнив, как весь мир открыла,

любя…

Две реальности

о чем не помнить легче мне?..

о том же,

о чем молчу, и что самой себе

я не скажу, чтоб тени не тревожить

и ту меня, которая слабей...

она – в другой реальности – нежнее,

к ней птицы льнут,

стихи и письмена,

и я не знаю, что мне делать с нею,

когда во мне болит её вина.

она всегда напротив,

рядом, подле,

и в зеркале печалится – гляжусь

в глаза, не узнавая в ней свой облик –

мне весело, ей застит небо грусть.

ей нужен дождь, и осень вместо лета,

и ночь длинней – не вычерпать до дна...

плесни в бокал ей солнечного света, 

а мне – сухого красного вина.

***

вселенная задаст тебе вопрос,

а ты ещё

не зная, что ответить,

подумаешь: впервые так – всерьёз,

ты выхвачен из тьмы,

насквозь просвечен...

ответить бы сейчас – всё хорошо,

но как солгать, когда не всем доволен,

и кажется, что главного лишён,

что мало в мире света, много боли...

и вот повиснет в воздухе вопрос,

и как петлёй всего тебя охватит.

хоть он и прост, и всё-таки не прост,

и, как всегда, приходится некстати...

вот так стоишь, запутавшись в себе,

а в небе звёзды светятся, мигая.

а у тебя ни слова для небес,

где кто-то для тебя их

зажигает...

***

распахиваешь дверь, а там весна –

цветут деревья, бабочки в полёте.

быть хочется с ней бережней, она

как будто книга в мягком переплёте,

а может быть, вернее – мотылёк,

ах, не спугни, подрагивают крылья.

ей, маленькой и нежной, невдомёк,

какая сила кроется в бессилье…

стоишь в дверях, пытаешься впитать

всем существом сей свет животворящий.

как медленно страницы ни листай,

всё преходяще...

***

сольётся летняя вода

со светом утренним лимонным,

и сотни бабочек тогда

вспорхнут над солнечным затоном.

и никуда не улетят,

а будут виться над рекою…

полузабытое дитя

в тебе проснётся, беспокоя

текущей жизни тишь да гладь –

ему резвиться бы, смеяться 

и руки в воду опускать,

и, как она, переливаться.

и ты мгновения лови –

подставив ковшиком ладони…

о, это таинство любви –

быть всё прозрачней,

всё бездонней…

***

всё, говорит, приснилось тебе, приснилось,

не было жизни, жизнь ещё вся впереди,

вот посмотри, ты завтра в него влюбилась,

и вот послезавтра вырос цветок в груди.

всё расцарапал, выпил все соки, силы,

корни пустил и в небо, и в плоть, и в сон.

ты тот цветок не холила, не растила,

лишь поливала слезами его, и он

вырос гигантским и выжил тебя из тела.

скверна такая нужна ли тебе? живи.

всё, говорит, приснилось, что ты хотела,

неужто ты снова будешь просить любви...

***

маленькая осень вышла на прогулку

выпускать из клетки певчих мотыльков,

доставать богатства из резной шкатулки

и бросать на ветер

и ступать легко...

кофе пить из кружки, рисовать картины

ветреного лета, чей оплакан срок,

распускать на нити сны и паутины,

называясь странным именем Суок...

а потом покинув чьё-то поле зренья,

оставлять повсюду звук своих шагов –

тише, чем дыханье, легче, чем паденье

золотых отцветших тонких лепестков.

***

влюбленные зимы не наблюдают,

им только бы забыться лёгким сном.

и бабочка мгновения, порхая

над ними, раздвигает окоём.

и, кажется, под снежным покрывалом,

лишь только шевельни его едва,

весна звенит речушкою подталой,

стремится в рост пушистая трава,

и голубеет нежная пролеска,

пока, укрывшись небом, двое спят.

их сны во сне, отдёрнув занавеску,

на белый свет восторженно глядят...

Сви-ри-ри

как пули попадают в "молоко",

так птицы-свиристели тонут в мае...

никто мне больше в сердце не стреляет,

от этого, быть может,

в горле ком.

летите, свиристели, в мой февраль,

здесь ягоды  – боярышник, рябина,

шиповник есть,

для горлышек малина,

ее совсем немного.

не пора ль

вернуться вам,

как раньше? сви-ри-ри –

я помню, как звенел морозный воздух,

и ничего не страшно, и не поздно,

и свет невыгораемый 

внутри

32 мая

какой родится день 

из снов, из ничего - 

последний вздох весны 

и лёгкий миг предлетья? 

он мается во тьме 

и каплей дождевой 

готов упасть с небес, 

чтоб хоть один на свете 

сказал бы про него: 

он был, он пел, он свет, 

он тонкий звук стрелы 

и лепет соловьиный, 

он превратился в дым, 

пропал в густой листве, 

но точно, точно был, 

не маленький, не длинный... 

день из сквозных пустот, 

что музыкой полны, - 

они ещё звенят, 

пролистанные ветром, 

они ещё поют 

в бокалах тишины, 

как трели синих птиц, 

летящих вдаль, 

за светом...

---

Комментарии читателей:

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей:

• София Максимычева

  24.01.2019 16:38:50

  Галия, какая красивая тонкая поэтическая вязь! Поэзия умиротворения!