БЕС В РЕБРО
…и раскосое что-то есть
в твоем взгляде, неизгладимое.
Всех покинутых женщин месть
мне за то, что ты мной любимая.
Ты и наговор, и печаль.
Ты мне мнишься, и ты – реалия.
Ты отчетлива, как печать
и расплывчата, как мечтания.
Сколько лет тебе? Тридцать три?
Вдвое может число уменьшено.
Ты живешь у меня внутри
как до боли желанная женщина,
у которой глаза мечты,
тело – образ для изваяния.
Вот и вру себе: ты – не ты…
Я люблю.
И мне нет оправдания.
НОКТЮРН
Я ждал тебя в полночном кабачке,
припрятав четвертинку водки в сумке.
Конец июля. Замки на песке
я снова строил. Был в сердечной смуте.
И не боялся ждать и быть смешным,
соединив свой таймер и пространство.
Приехала автобусом ночным,
готовой к приключениям и пьянству.
Но не прошло и двадцати минут,
как кабачок безжалостно закрылся.
Похоже, нас одни лишь звёзды ждут,
и наш дуэт на сцене появился.
Ночной посёлок непривычно мил.
Безлюдье. Сосны. Полная лунища.
Не верилось, что лишь вчера носил
в своей душе одни лишь пепелища.
На остановке, кроме нас с тобой,
слонялись две бездомные собаки.
Мы пили водку и, шутя, рукой
давали звёздам пригласительные знаки.
Когда влюблён, то всё равно, что псих.
Пытался целовать твои колени,
дурачился, потом в такси
оставил пачку купленных пельменей.
Что пьётся после водки?! Невдомёк?
Луна смеялась, праздная, вдогонку.
Ты вспомнила заветный бутылёк -
подарок матери, конечно, - самогонку!
И мы подняли свой последний тост
за наше сокрушительное братство,
которое спасёт в любой мороз...
Ну где же здесь, жена, ты видишь бл...во?
СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Рядом с бором сосновым живёшь.
Свежий ветер сквозит из форточки.
Перед зеркалом крутишься и поёшь,
примеряя любимые кофточки...
Я придумал тебя такой:
одинокой, красивой, загадочной,
безрассудной, но очень земной,
деловитой, но всё же сказочной.
Барабашка моей души
робко прячется здесь же за зеркалом.
Восхищай, соблазняй, смеши!
Всё равно ты меня поковеркала.
Был нахален, а стал смешон,
культ твоей воздвигая личности,
незадачливый селадон,
но счастливый до истеричности.
Любоваться тобой готов
я часами, терпела б присутствие...
И шепну тебе пару слов -
ненавязчивое напутствие.
Никогда никого не жди!
Перехватят, догонят, справятся.
А оглянешься - позади
наши тени на солнце плавятся.
Наши тени - они неспроста:
это строчки за нами гонятся -
незаполненных два листа,
и в каракулях что-то японистое...
Прыгнуть вместе б поверх городьбы,
чтобы жизнь новой силой наполнилась!
Убедительней нет судьбы,
если это твоя исполнилась!
ПРОПИСИ
Я помню, что был пьян, и ты была пьяна,
но мы настолько нравились друг другу,
что даже наша мрачная страна
в поддержку нам протягивала руку
и не давала нам свалиться в грязь.
К тебе не прижимаясь, не целуясь,
я не просил, чтоб ты мне отдалась,
я просто жил, тобой интересуясь.
Хотя мы оба вышли из бумаг,
из прописей, из мелких книжных знаков,
тебя я видел не иначе как
в купальнике среди цветущих злаков.
А рядом я (по пустякам не вру!)
в растерянном обличье идиота
на нашем общем сказочном пиру
все получил, но приобрел ли что-то?
АРХИМЕД
В небе видна луна,
в дачном моём окне.
Песня опять слышна –
ты думаешь не обо мне.
Навязчив и точен мотив,
Куртов его сочинил.
И помнить, пока буду жив,
как каторге приговорил.
Я слушаю, я тащусь…
(А что ещё делать мне?)
Как ты сквозь свою же грусть
не думаешь обо мне.
Зачем все так кувырком?
Хотелось наоборот.
Ты думаешь о другом,
и зависть мне душу рвёт.
Прошу небеса: сейчас,
пускай даже во сне,
чтоб ты хоть единственный раз
подумала обо мне.
Тогда вспыхнет вечный свет,
и я уже не засну.
Нашедший рычаг Архимед,
я Землю переверну.
ВСПЫШКА
Это случилось ночью,
наверное, в три часа.
Мой мир посредине строчек
пожарами занялся.
Сгорало моё равнодушие,
неверие, леность, ложь.
«Послушай, - кричал, послушай!
Ну, может быть, не уйдёшь»?
Хотелось в тебе растворятся,
хотелось, как в книге лист
к другому - к тебе прижаться,
забыть, что был эгоист.
Одежду терять и лица
до полных слияний чувств.
Поэт, ты мечтал влюбиться?
Ты полон теперь, не пуст.
Вперёд, дорогой, за работу,
дерзая, свершая, творя!
Это случилось в субботу –
четвертого ноября.
НОЯБРЬ
Предзимье. Тимирязево. Тоска.
Скучает баня между грустных сосен.
Все будто понарошку, все слегка,
и не зима, но и уже не осень.
Не может удержаться первый снег.
С утра лежит, но к вечеру растает.
Зима никак не добредет ко мне,
пока ей зла и силы не хватает.
Всё потому, что на дворе ноябрь.
Не скоро будет вьюги снежной замять.
В душе кочует грустных мыслей табор,
и хочется свою тревожить память
о близких и о дальних дорогих,
о незнакомых даже, может, людях,
о всем живущих сверстниках моих,
с кем вообще знакомыми не будем.
Казалось, всех я искренне любил,
но поистёрлись у души задатки.
Живу, теряя крохи бывших сил,
достоинства свои и недостатки.
Но, думаю, дождусь-таки зимы.
Придёт декабрь-стрелец, весёлый парень.
Истопим баню яростную мы
и всех друзей приехавших напарим.
Рассядемся за праздничным столом
былинными веселыми князьями,
с устатку выпьем и опять нальем.
Обзаводитесь вовремя друзьями!
ЯНВАРЬ
Январь кончается, но только не мороз.
Мороз, похоже, только начинается.
Надолго, основательно, всерьёз,
совсем как жизнь, когда она свершается.
Живу один, заброшенный, как перст.
Ненужный, нелюбимый, непорочный.
Немного наберётся в мире мест,
где полюс одиночества бессрочный.
И в этой мелодраме мировой
сто гигабайт накопленного знанья
я б променял на тихий лепет твой,
мне прошептавший нежные признанья.
О, как бы я воспрял, восстал, возник,
о, как бы, хрустнув, распрямились плечи,
а рот взопил: «Я вовсе не старик,
ваш полдень, господа, и мне не вечер!»
Но всё-таки безжалостный январь
пока стоит. Морозы не кончаются.
О время! Всемогущий государь,
жду перемен. Пускай они случаются.
ЗАТВОРНИК
Есть много плюсов в том, что я затворник,
живу один в заснеженном лесу.
Я истопник, посудомойка, дворник,
и все другие функции несу.
Рублю дрова, топлю исправно баню,
готовлю щи и даже мою пол.
Жду Коропоги, жду Панова Саню,
пишу стихи и отправляю в стол.
Жизнь такова. Немного в ней событий.
Свою гордыню я почти изжил.
С душой в ладу. И несколько открытий
я в области духовной совершил.
Бог существует лишь для тех, кто верит,
как верно с точностью до наоборот.
И бездну мира вряд ли кто измерит,
и сложность мира вряд ли кто поймёт.
Как птица, рад немногим в жизни крохам:
звонкам друзей, прогулкам в ближней лес
и в том лесу своим глубоким вздохам.
Красот так много! Как остаться без?
И, слава Богу, что пока без боли
в мозгу, в суставах, в сердце я живу.
Кажусь себе счастливым даже что ли,
а, может, просто грежу наяву.
О ЗАДНИХ ЧИСЛАХ
Я не мудрец. Скорее так себе –
мыслитель, для домашних посиделок.
Я не додумал и в своей судьбе
оставил много разных недоделок.
По сути, если б заново начать,
я б миллиона глупостей не сделал.
Но сделал бы другие. Что скрывать?
В честь храбрости моей, о, где ты стелла?
О, заднее число! Всё чаще
я только так умею умным быть.
И смех твой едко мне во след звучащий
стремит меня к дилемме: жить – не жить?
Скудеет мысль – состарились нейроны.
Сам по себе, конечно, я не стар,
тем более, упёртый, углублённый.
Я вообще немного суперстар!
Но это так и только между нами –
информативен я, но не мудрец.
Но мысли буду одевать словами
до той поры, когда придет конец.
ПРО САШУ
Был зимний день. Начало февраля.
Морозы отпускали понемногу,
а снегом утеплённая земля
надёжно скрыла летнюю дорогу.
Я шёл один причудливой тропой,
набитой между соснами бичами,
гонимыми извечною нуждой
в соседний магазин утрами.
А днём я никогда их не встречал.
О, день! Ты предназначен для событий.
Но я отвлёкся. Утром я узнал,
что я достоин собственных открытий.
Мне написала женщина моя
(она мне письма шлёт по интернету)
о том, что любит вовсе не меня,
и сил скрывать ей чувства больше нету.
Объекту говорит в стихах она:
не хочет, мол, лишать его свободы,
да и своей лишаться не вольна…
Такие вот живут кругом уроды.
Она горит. А он преступно нет.
А я, как раз, люблю её, придурок.
И вот топчу меж сосен белый снег,
втоптав поглубже утренний окурок.
И всё-таки восторг горит в душе:
я стар, но я люблю, пусть безответно.
Ответов я наполучал уже.
Настало время как бы жить бездетно.
Хочу самодостаточной поры:
мне б только знать, что женщина живая,
и главное – партнёр мой игры,
хотя об этом женщина не знает.
Моя любовь сильнее ваших чувств,
сильнее мук, желаний и томлений
и стих мой прост, не пафосен и густ.
Но Ваших тоже жду стихотворений.
Я больше ни телёнок, ни сопля,
мне не нужны сочувствия и жалость.
Был зимний день начала февраля,
и сердце веселилось и смеялось.
ПРЕРАВАННАЯ СВЯЗЬ
Печаль – осознанное что-то
моей обиженной души.
Какая трудная работа
жить среди комнатной тиши.
Жить полуявно, полусонно
в лесу, за городом, в снегу,
чтоб только зуммер телефона
внезапно вспыхивал в мозгу,
на миг соединяя с миром
полузабытым и чужим,
где ты была моим кумиром,
где я кумиром был твоим.
И я прошу – пусть поздно это –
хоть напоследок оглянись:
зачем ты бросила поэта?
Зачем тебе другая жизнь?
В ответ гудки. Твоё леченье –
тобою прерванная связь.
Зачем во мне торчит мученье,
корёжа душу и глумясь?
Не эту ль странную заботу
дано до смерти мне вершить:
печаль иглой пустить в работу
и не сшиваемое сшить?
КОСАЧ
В охотничьем азарте страсть без мыслей.
Я как-то скрадывал тетеревиный ток,
под песню косача, готовя выстрел,
чтоб вечный для него настал молчок.
И вспомнил это по такой причине,
о чём и не пристало говорить
друзьям самолюбивому мужчине,
который хочет слыть скорей, чем быть.
Жить хочется скорее по привычке
и не из жизнелюбия. Сполна
я научился применять отмычки
к той главной тайне, где моя вина.
Я не изжил подростковые страсти,
какие всякий к двадцати изжил.
И в семьдесят опять во мне напасти
всё те же, потому что полюбил.
Такую косачём на токовище,
не слыша ни подвохов, ни угроз,
беспечно распахнув своё жилище
и про январский позабыв мороз.
А та, которую мне голову вскружила,
сказала бессердечно – не придёт.
И кровь моя остановилась в жилах,
и в доме перемёрз водопровод.
Не много ль бед на голову свалилось?
И не признаться ль – жизнь не удалась?
Я не прощу себе свою бескрылость
и не признаю невезенья власть.
Водопровод отогревая женским феном,
в сосудах кровь я тоже растопил.
А, если ты уйдёшь с каким-то хреном,
то в этом тоже разобраться хватит сил.
Я, избежавший выстрела, ликую,
и мне напасти никакие нипочём.
О, женщина! Найду и завоюю
нахрапистым красивым косачом.
Теперь с тобой я не приму разлуки.
Усни со мной, со мною и проснись.
О том, что было, помнят наши руки -
как будто навсегда переплелись.
МНЕ 70
Леонтию Усову
И вот я стою перед вами.
Мне семьдесят лет. Я не стар.
Так лихо кидаюсь словами,
что даже на цыпочки встал.
Поэт, пересмешник, повеса,
сбежавший с занятий доцент,
живущий на краешке леса,
плюющий на истэблишмент.
Меня невозможно не слушать,
меня невозможно не знать.
Я тот, кто старается души
у встречных людей пробуждать.
Я, может быть, та барабашка,
что здесь сохранит вас и там.
На мне та надета рубашка,
которую вам и отдам!
Здесь много, кого я достоин,
немало достойных меня.
Я вами назначенный воин
в борьбе – только против себя,
поскольку, конечно, я грешен.
Но я не преступник! Меня
поймут лишь, кто мною утешен,
враги и, конечно, друзья.
МОЙ НОВЫЙ ГОД
Я отмечаю в марте Новый год.
Жизнь в марте начинается как снова.
И каждый год я жду, когда придет
весна, как воскрешенье, как обнова.
Засыпанный домишко старый мой
вытаивает радостно из снега.
Прощаюсь в марте с матушкой зимой,
в лучах купаясь хлынувшего света.
По уходящим стужам не скорбя,
ношу в себе приподнятость поэта.
Ярило-бог, приветствую тебя!
Теперь уж точно доживу до лета.
В весеннем равноденствии земля
стоит, как будто витязь на распутье.
В июне вспыхнут пухом тополя,
и зной замучит комариной сутью.
Но это будет позже, а пока
вдыхаю аромат весенних сосен.
Отбросив ощущенья старика,
я становлюсь беспечен и несносен.
ИГРА В СЛОВА
Сто тысяч слов. Не думая о славе,
все запятые, точки и тире
так между ними правильно расставить,
чтобы никто не думал об игре.
А думал о трагедии и страсти,
о смерти, бесконечности, душе,
об униженьях, приносимых властью,
как избежать банальности клише.
Сто тысяч слов. Как хорошо с тобою
их отправлять на чистые листы,
и это называлось бы любовью,
когда бы мысли делались чисты
как детское желанье быть любимым,
как детское желание обнять…
Какого черта неостановимы
мирские страсти, я хотел бы знать!
Ста тысяч слов едва ль бы нам хватило,
чтоб внятно и подробно описать,
как вознесло в зенит с такою силой,
что космос нас не хочет возвращать.
ТЕНЕТА
Что сделать, чтоб тебе не надоесть?
Обидно стать тебе неинтересным
и пожалеть, что был какой я есть,
а не эстрадно модным и известным.
Тебе внезапно станет все равно
живу я или нет на этом свете,
умен я или сущее бревно -
кому нужны тогда различья эти?
Я так зависим, черт меня дери!
Ну дайте силы разорвать тенета
и бурю, рвущуюся изнутри
пустить на созидательное что-то.
Я буду интересен для себя.
Не надо будет вечно жить с оглядкой,
тоскуя и мучительно любя
корпеть над ненавистною тетрадкой.
Как приступы закончатся стихи,
как, наконец, закончились морозы.
А в вазе позабыты и сухи
скорбят о прошлом веточки мимозы.
НАВАЖДЕНИЕ
В который раз ты бросила меня
как скучную игрушку на обочину,
как будто бы при сутолоке дня
прилюдно закатила мне пощечину.
Остолбенело призраком немым
стою, не понимая, что случилось.
Как жить теперь нелепым и смешным
и как твою мне пережить немилость?
…прошло три дня. И снова воркотня,
по связи часовые разговоры.
И ты опять не можешь без меня,
а я тебе со мной прощаю споры…
ПЕНАТЫ
Я выхожу на остановке «Детский сад»
маршрута моего тридцать шестого.
Встречая, сосны радостно шумят
о том, что рады моему приезду снова.
Я возвращался много сотен раз,
как на закланье уезжая в город,
в котором строго ждут заботы нас
и отпускают неохотно и нескоро.
О как я рвусь в убежище свое,
где одиночество, увы, равно свободе,
где радостно ликует воронье,
как будто исполняют гимн природе.
И чтоб порядок этот не иссяк
богам домашним зажигаю свечи
и к вороху написанных бумаг
еще одну добавлю в этот вечер.
Где опишу и грустно, и смешно
своих трудов упорных результаты
и буду дожидаться сладких снов
в моем дому, где уже спят пенаты.
ЖЁЛТЫЕ РАКЕТЫ
Я мучился. Я думал неспроста
упали с неба жёлтые ракеты.
Я счастлив – написавший два листа
стихов про сокровенное, про это.
Как я люблю и, может быть, любим,
какими русскими сказать словами
немногим почитателям своим
о том, что происходит между нами.
Всевидяща ты или ты слепа,
ты можешь томно поводить плечами,
но умная, не можешь быть глупа,
любовь всегда даруется ночами.
Поэтому дождусь своей ночи,
пока ты скажешь: «Я твоя навеки».
Дума моя, мучитель, замолчи!
И что ты можешь знать о человеке…
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Комментарии читателей:
Ирка Киселёва
28.08.2018 06:00:36
Коля! Стихи классные! И как я тебя понимаю!
Александр Таразанов
25.08.2018 17:35:53
Спасибо! Что ты такой, какой ты есть... рецензии к месту.
« Предыдущее произведениеСледующее произведение »