Ирина Мудриченко «Дзен»


***

В карандашно-грызучем детстве

Я себя рисовать любила:

палка-палка-царапка тела-

зубы-когти-шипастый хвост.

А как стала взрастать,

у чудищ

появились рога и крылья,

чешуя и невесть ещё что

(в общем – нужное подчеркнуть).

Я взросла беззубой на редкость,

Ни шипов, ни когтей – на, кушай,

Милый хищник.

Но крылья были. Чешуёю пугая всех.

Только проку-то – быть крылатым

Испокон уж веков банально

(... кушай, кушай. Да подавись же!)

А как я карандаш возьму... –

Вечный вой: не дочь ты, не мать нам,

не жена, не идущий мимо...!

Обгрызу привычно я грифель,

Намазюкаю кубик солнца

И ромашку на пол листа.

 

Солнце чёрное и ромашку

О семидес'ти двух зубах.

 

 

Таганрогское

 

Под деревьями ночью особая темнота –

Старый пористый бархат, расстеленный кое-как

(И раскромсанный кое-как).

«В четыре, на Прагерплац» –

Вот он, самый мой верный нетайный знак.

 

Под деревьями ночью море легко заклясть

(Уходи сквозь поры! Ракушкою ворс свивай!).

А подумают: развесил какой простак

Над берлинской площадью –

Кинжальные чаячьи  рукава?

 

 

Дзен

 

А. И.

 

Дзен – это память степной земли

О недомолвках гор,

Это в щербинках бетонных плит

Тушечницы Сайгё,

Это в асфальтовых чёрных швах

Небо сырой травы,

Это репейный /мой/ взлёт «Жива!»

В чутких штрихах твоих.

 


Янтарь

 

1.

 

А. А.

 

Неба полдневный мёд.

Лапкой не шевельнуть.

Кто по канве прошьёт

В бисерных солнцах ртуть?

 

Балтики жёлтый скол,

Третий ли дар волхвов...

Кто это сеть расплёл,

Но не вернул улов?

 

 

2. Зелёный янтарь

 

Н. А.

 

Пястью незрячей своей стволы

Липкий обшарил мох.

Время – что время? – кусок смолы:

Кто-то в нём взял и сдох.

 

«Кто-то» исправить легко на «я»

(Проще ещё на «ты»).

В талую льдинку небытия

Крошками врос хитин.

 

Руны ли, раны твоей коры,

Мшаный слепой наплыв...

Дохлик, пожалуйста, не реви –

Треснет кусок смолы!

 

 

Дом с зелёной крышей

 

Собирала почти по конфетным обёрткам.

-Эй, не путай меня, здесь когда-то был дом!-

Здесь чугунный вилсЯ шоколадом натёртым

козырёк над дверьми, уходя серебром

 

привиденческим в небо, не зрелое к ночи.

Собирала по ниткам (один к двадцати).

Вместо бело-зелёного нечта /не хочешь?/

Я могу шерстяных человечков сплести –

 

Будут мальчик и девочка... Выдохнуть: «Поздно»

даже некому. Полноте, не собралось.

Дура-дура, когда перестанешь, серьёзно,

из чужого креста выковыривать гвоздь.

 

 

Госпожа колодцев

 

1. Корделия

 

Вечный Костусь с огрызком верёвки

                                 и жадные эти болота

(Их бы лисьими звать –

                      за лживость и чёрную ржавость).

Цедит горло не кровь,

                     а земли перебивчивый ропот.

От тебя, от меня, от Шекспира –

                               Бог весть что осталось.

 

Бормотание древнее: «В яме три панны,

                                    три янны...»

(Ты и сёстры!) Вот вызнать бы что приползёт,

                                          если сжечь их.

И пути, и могилы твои навсегда безымянны

На неострых обломках

                   краюхой раскрошенной Жечи.

 

Сорный месяц устал пересчитывать мёртвые зубы –

Не сгодится теперь никому небывалая эта сноровка.

Всё наследство папаши-разини: шматок этой персти нелюбой,

Да потерянный Костусем вечный огрызок верёвки.

 

 

2.

 

«Тем и человеце глаголаху: яко навье бьют Полочане»

                                         «Повесть временных лет»

 

Л. П.

 

Кони в мыле мчат куда-то,

словно стрелы рвутся тени,

и с уздечек на закате

виснут клочья алой пены.

чей-то бог в ревущей туче,

чей-то жмётся за плечами.

...так стезёй своей горючей

навьи скачут к полочанам.

  

 

3. Вырий

 

А. Л.

 

Если потянешь из лужи листик,

Не удивишься, что не даётся –

Трудно идёт: напитался влагой

(влагой! – подумаешь, мутной грязью). 

В общем не страшно, встряхну и выну.

/или в обратном порядке, что уж/.

Нет, не вода его держит, знаешь,

знаешь не зная, а всё же точно.

Если и «уж», то как раз тот самый,

Сватавший ель в стародавней сказке.

Если и держит – не зыбь-водица.

Лапки прозрачные, я б сказала,

Но не бывает их, не бывает,

У замыкающих рай подземный.

Имя своё не проси – обратно

Не пожелаешь его, когда бы

Даже охотой своей вернулось

(Только скривишься – не то теряла).

Имя своё не бери обратно.

Листьям – тонуть.

Именам же нашим –

Пить молоко из разбитых блюдец

Да распотешно пугать неробких,

Что на Воздвиженье в лес не ходят.

 

...Кто это там, в золотом ведёрке?

Камень и ключ тебе.

Баю-баю.

 

 

4. Фрау

 

А меня посулили, наверное, очень страшным богам, 

тем, «из сказки немецкой» (Арсений, прошу, молчи!). 

Фрау в синем плаще, это пошлых достойно драм – 

Говорить  «колодцы» и видеть твои зрачки. 

Божьим быть нельзя вполовину или на треть 

(А на что сменяли меня – не вызнать давным-давно). 

Фрау, милая, неужто не надоест смотреть 

Как плывёт верхом мшистого сруба кровавое веретено?

  

 

Персефона

 

... а я очень даже мужняя –

того, кто придёт за мной,

ищите в сливовых лужицах,

под красною кожурой,

в сквозной колыбельке зёрнышка...

(червей и корней родство).

Живые /чужие/, мёртвые,

не ваша, ничья – его.

 

 

Змиёвская балка

 

В пробке долго ещё стоять.

Шкура неба глядит с распялки,

И в безглазость её края

Тянет рана Змиёвской балки.

 

Что-то вспомнив, мотор притих.

В серых осыпях – губ приметы:

«Не искал бы, шлемазл, своих

Ни в подземных, ни в горних гетто.

 

Ведь на дне здесь одно – вода.

Ведь ответов уже – не будет.

Ведь тащили вас всех сюда

Люди – нелюди – всё же люди…».

 

И смешно, так что шины – в визг:

Принесенный дождем по встречной

Тщится желтый измятый лист

Стать звездою шестиконечной.

 

 

***

 

С. С.

 

Есть у всех нас, конечно, такие друзья

(Ткут зарю их усталые руки),

Чьих имен и улыбок вернуть нам нельзя

Из вороньих когтей Равенсбрюка.

 

А ещё у кого-то любимые есть…

Помяни же последний и первый

Безымянных, кому не удастся и днесь

Встать с несчетных скамей Нюрнберга.

 

В алых полосах влажная ниточка тьмы

Протянулась сквозь небо сполохом.

Про себя улыбнусь: у кого-то есть мы.

Это тоже, пожалуй, неплохо.

  

 

Драконы

 

К*

 

Кем погибший мне был?

- Да попросту – незнакомым.

Что я помню о нём?

- Он ждал, когда прилетят драконы.

«Боевой командир, а поди ж ты, с ребячьей блажью» –

Может быть, говорили

(Теперь-то уже не скажут).

А таких как он непременно запишут в «небесный стольник» –

К Перуну или Одину

(О Христе поганцы не вспомнят).

Кто-то выпить пойдёт, кто, кряхтя, – к железному трону.

Ну а я – на балкон –

Встречать, что ль, его драконов.

 

 

Памяти Высоцкого

 

почти центон

 

У ангелов злы голоса,

И росы поныне - вскипают.

В стотысячный раз прорастать

Тебе сквозь гранитную память.

 

Но там, где не ставят крестов,

Я славить и плакать не буду,

А лучше под кровлю лесов

Уйду за твоим Робин-Гудом.

 

 

Altrer (?) ego

 

В час, когда над землёй сомкнёт объятья

Колдовская ночь с глазами кошки,

Из глубин душевных тогда восстанет

                         Страшное чувство.

 

Не унять его кандалами плоти,

Не убить молитвой и ядом рифмы –

Только сжав в оскал покрепче зубы

                             Взвыть бы по-волчьи.

 

Я уже не той становлюсь, что прежде

Улыбалась в глаза врагам и судьям

И за стенами спин искала взглядом

                         Серые лица.

 

...А теперь из тусклой зеркальной зыби

На меня Она беспощадно смотрит,

Со щеки стирая рукой дрожащей

                     Чёрные слёзы.

 


Жанна Д’Арк

 

1.

 

«На пороге стояла...девушка

в красном стареньком платье"

         Н. Запоржец "Жанна Д'Арк

 

Я любила тебя без объятий,

А теперь полюблю без любви...

Помнишь старое красное платье

И во взгляде – кровавость зари?

 

Ты смеялся: «Безумная Жанна!»

Губы пахли вечерней росой...

Я не знала, что стала желанна,

Оставаясь навеки чужой.

 

Не по-детски упрямые руки

Гордо сжали меча рукоять...

Ты не знал, что за гранью разлуки

Мне хотелось тебя отыскать.

 

Отцветали кровавые пятна

На ладонях, как розы в саду...

Вот тогда мне и стало понятно,

Что любви не бывает в аду.

 

И от резкого окрика: «Ведьма!»

Как от солнца пахнуло костром...

«Этот шаг стал для Жанны последним» –

Так, должно быть, напишут потом.

 

...Но и в пламени страшно шептала,

Растворяясь в румянце зари:

«Я любила тебя и не знала,

Что смогла полюбить без любви»

 

  

2.

 

Снова: стены Орлеана,

Август, воздух из стекла...

- Я взрослею, знаешь, Жанна?

Жанна?

     - Жанна умерла.

 

Вновь пора обрезать косы,

Вновь рукам приснился меч.

- Знаешь, Жанна, скоро осень...

Жанна...

       - Жанны больше нет.

 

Снова - улицы Руана -

Вновь:псалмы, костёр, толпа...

- Знаешь, я скучаю, Жанна.

Жанна!

     - Жанна сожжена.

 

Снова стены Орлеана...

Листьев мокрая зола

Медью тлеет под ногами.

- Жанна, как забыть тебя?

 




Комментарии читателей:



Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.