Виктор Шендрик «Человек, который держит камень»

                               

   Вадим Беликов был плохим отцом. Он ушел из семьи, когда малышке-дочери не исполнилось и три годика. Сбросив брачное ярмо, Беликов не ударился во все тяжкие, как сделал бы на его месте практически каждый мужчина, вновь ощутивший  позабытый давным-давно вкус холостяцкой свободы. К выпивке не лежала душа: в молодости ему довелось месяц прожить Робинзоном в компании друзей и веселых подруг на одном из островов Обского моря, где  каждый день выпивалось огромное количество портвейна. Через месяц Беликову стало невмоготу, и он удрал, уговорив забрать с собой проплывавших мимо рыбаков.  С тех пор Беликов на дух не переносил спиртное. Он не принадлежал к титанам духа, которые искренне верят, что однажды, проснувшись утром после очередной пьянки, не будут болеть с  перепоя.  

     Беликов чрезвычайно любил бегать по утрам. Этот процесс доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Ему нравилось натягивать свой красный тренировочный костюм, обуваться в найковские кроссовки, за которые он отвалил триста долларов, надевать на голову вязаный хиппанский хайратник, и, захлопнув дверь, сбегать по лестнице, прыгая через две ступеньки.  Оказавшись на улице, Беликов глубоко втягивал через нос воздух, делаясь похожим на таежного охотника, чующего зверя за три километра, затем делал для разминки несколько приседаний и начинал бег. 

    Надо заметить, что раньше Беликов не был любителем утренней пробежки. Случайность, которая управляет людскими судьбами, выбрала его для какой-то своей цели, наделив – правда, ненадолго – способностью читать мысли бегущих людей.

    Первый раз, услышав мысли бегуна, Беликов испугался так, что душа ушла в пятки, поскольку, будучи человеком образованным, подумал, что началась шизофрения.

    А случилось  это так.

    Беликов поставил машину в гараж и возвращался домой, шагая вниз по проспекту Лаврентьева. На перекрестке, который находится напротив института ядерной физики, перешел на четную сторону проспекта. Хотя было около шести часов вечера, дорога была совершенно пуста, только метрах в четырехстах бежал какой-то человек, по виду типичный спортсмен, каких полно по вечерам в Городке,  поскольку был одет, как спортсмен, и двигался, как спортсмен.

    Они постепенно сближались, и когда расстояние сократилось до двухсот метров, Беликов услышал в голове Голос, который точно не являлся внутренним, поскольку рассуждал о том, о чем Беликов, возвращаясь домой, не думал никогда.

  - Да замаялся я бежать! – с агрессией сказал Голос.

    От этих слов Беликов споткнулся на ровном месте. В тот момент он прикидывал, каким материалом лучше перекрыть прохудившуюся  кровлю на гараже.

    Все, хана, мгновенно пронеслось в голове, отжевал лепешки, вот так и приходит шизофрения. Сначала капельницы с нейролептиками, потом в дурдом упрячут, и поминай, как звали. Нет, нет, не хочу, крикнул он внутрь себя и закрыл глаза, ожидая в голове удара со стороны неизвестного негатива. 

  - Ну нафига я вчера это пиво пил! – заныл Голос. – Теперь точно ангину схвачу! 

    Беликов начал крутить головой, пытаясь понять, где находится источник мыслей, посылаемых в мозг.

    Он вдруг успокоился, поняв, что Голос к нему никакого отношения не имеет, так как вчера точно пива не пил. 

  - Все, хватит; пошла в задницу, эта пробежка! – твердо решил Голос. – Надо чаю с малиной попить, и под одеяло. Не хочу на больничный. И так шеф косяка давит за опоздания. Что ж ты, мол, живешь ближе всех и каждый день опаздываешь. Нет, все, на маршрутку - и домой.

    Тут Беликов увидел, как спортсмен, бегущий навстречу, остановился, сделал несколько взмахов руками, восстанавливая дыхание, затем не торопясь пересек дорогу и сел в подошедшую маршрутку.

    Беликов проводил его глазами. Телепатия, телепатия, телепатия, крутилось в голове, вот ты какая, телепатия.

    Второй раз Беликов услышал Голос в похожей ситуации: он так же, как и в прошлый раз, возвращался из гаража домой и шел по той же стороне проспекта, только на сей раз Голос был женским. Впрочем, Голосом его можно было назвать весьма условно, поскольку Беликов скорее почувствовал, чем услышал, мысли молодой женщины, бегущей навстречу.

     Это была особа из числа тех, кого в народе называют «биксами», то есть кукольно красивая женщина, коэффициент интеллекта которой стремится к нулю, но при этом ужасно самоуверенная, вплоть до мегаломании.

     Таких  дам полно на дорогах: они, как правило, крутят баранки дорогих автомобилей. Ездят, глядя на дорогу прямо перед собой, так как считают унижением смотреть по сторонам, поскольку по значимости на планете Земля никто не может с ними сравниться, ибо они – Каин и Манфред, а остальные – плевки у их ног.

    Также их можно узнать по глухим черным очкам-консервам и неподвижным лицам, напоминающим маски из папье-маше, поскольку начисто отсутствует мимика, либо говорящим о том, что у обладательницы лица проблемы с обменом веществ: судороги, превращающие лица в  пергамент, возникают из-за недостатка в организме ионов калия и магния.

    На этот раз Беликов услышал мысли бегуньи метров за тридцать.

   - Я классная, я спортивная, я здоровая, я красивая,  - скороговоркой защебетал Голосок. – Я классная, я здоровая, я красивая, я спортивная, -  он до бесконечности повторял  слова в различных сочетаниях.

    В мозгу Беликова возникли быстро сменяющие друг друга картинки, на которых бегунья то проделывала различные силовые упражнения в тренажерном зале, то скакала верхом мимо пруда, который находится в Ботаническом саду, то занималась йогой. 

   - Я спортивная, я классная, я здоровая, я красивая, - продолжал щебетать Голосок.

    Гордо вздернув подбородок, она пробежала мимо Беликова, искоса бросив на него взгляд, полный высокомерия.

   - Что, козлик, небось, не отказался бы от такой, как я? – хихикнул Голосок.

   - Да нужна ты! – подумал в ответ Беликов. – Таких полно, до Москвы раком не переставишь.

     В этот момент какая-то сила заставила обернуться, и он увидел, что бегунья остановилась и ошеломленно смотрит ему вслед. Потом тряхнула головой, будто отгоняя навязчивую мысль, и побежала дальше.

    Вот так штука, подумал Беликов, значит, она меня тоже слышит. Он подумал про бегунью нехорошие слова, но, видать,  расстояние уже было велико для телепатии, и он не услышал ответа.

    В третий и последний раз Беликов услышал чужие мысли, опять-таки возвращаясь из гаража, только на сей раз он шел по нечетной стороне проспекта. Он двигался от института наискось по тропинке между баскетбольной площадкой и проспектом, и перед выходом на тротуар навстречу попался бегун, оказавшийся молодым пареньком-азиатом с круглым и плоским, как блин, лицом. Беликов заметил, что паренек, глядя на него, чему-то улыбается. Потом услышал мысли паренька: тот, обращаясь к Беликову, цитировал фразу из кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен», с большой точностью копируя интонации:

    - Присоединяйтесь, господин барон, присоединяйтесь!

    В словах азиата было столько подавленной восточной радости, столько восторга от занятий бегом,  что Беликов в мгновенье превратился в спортсмена-легкоатлета.

    Он начал бегать на следующий день. Во время пробежек он прислушивался к мыслям попадающихся навстречу бегунов, но тщетно: дар исчез так же внезапно, как и появился. Потом  было решил забросить занятия бегом, но было уже поздно, привычка бегать по утрам настолько въелась в натуру, что он не мог понять, как до этого обходился без утренней пробежки.

 

    Прошло двадцать лет. Дочь выросла, превратившись в умную и симпатичную девушку. В двадцать два года благополучно окончила университет. Во время учебы в ВУЗе она, как это свойственно всем женщинам, познакомилась с молодым человеком, родители которого в девяностых годах прошлого века эмигрировали в Германию.

   Отношения молодой пары планомерно развивались, пока не достигли зенита, и молодой человек сделал предложение. Свадьбу было решено сыграть в Нидерландах.

  Несмотря на то что Беликов совершенно не принимал участия в воспитании дочери, та любила его. И пригласила на свадьбу. Даже выслала круглую сумму в евровалюте. Папка, это тебе на дорогу, написала Беликову дочь по электронной почте.

    Так Беликов оказался в Нидерландах.

    И в этой стране, название которой переводится как «низинные земли», он впервые увидел Человека, Который Держит Камень.

    Случилось это в славном городе Амстердам. Беликов катался на велосипеде по мощеным набережным каналов, в изобилии имеющимся в городе. Время от времени останавливался на каком-нибудь особенно живописном мостике для того, чтобы выкурить сигарету и промочить горло глотком местной минералки.

    Беликов проезжал по главной городской площади, в центре которой находился фонтан, и напротив здания ратуши увидел небольшую скульптуру мужчины, стоящую на двухметровом постаменте.

    В Амстердаме, в особенности на главной площади, имеется множество скульптур, выполненных в различных стилях, но взгляд Беликова проходил сквозь, не задерживаясь, а вот на этой скульптуре почему-то остановился.

    Впоследствии Беликов, размышляя, почему статуя так поразила его, пришел к выводу, что дело здесь в диаметрально противоположном отношении наших дружественных государств к содержанию произведений искусства: перед отъездом в Нидерланды он пару дней провел  в Петербурге и, прогуливаясь по городу, увидел, в каком ужасном состоянии находится Медный Всадник.

    Бессознательно он сравнил необгаженного птицами и блестящего, как юбилейный рубль, каменного голландца с позеленевшим от гидроокиси меди Петром. Сравнение было не в пользу царя. 

    Подъехав ближе, Беликов начал не спеша разглядывать ее.   

    Каменный господин был одет в каменный сюртук, каменную шляпу-цилиндр и каменные сапоги со шпорами. В левой руке, – в сжатом кулаке, - опущенной вдоль туловища, держал предмет, отдаленно напоминающий курительную трубку.

    В другой руке, поднятой к глазам, сжимал  предмет, весьма похожий на простой голыш, каких полно на морском побережье, величиной с небольшую картофелину.

    Выражение лица было донельзя плутовским: глаза были прищурены, и улыбка притаилась в густых усах. Весь его вид, казалось, говорил: эй, посмотрите, люди добрые, что у меня есть!

    Беликова заинтриговала статуя неизвестного хитреца-голландца. Он решил узнать, кому воздвигнут памятник.

    Подъехав ближе, Беликов слез с велосипеда и начал читать написанные на голландском языке слова, высеченные на большой гранитной табличке, прикрепленной к постаменту четырьмя бронзовыми болтами.

    Буквы были мелкие, слов было много, и хотя Беликов прочитал их, но ему не встретилось ни одного знакомого слова. Это объяснялось тем, что Беликов знал по-голландски их только два, и слова эти были «зваарте зваан» (чёрный лебедь), поскольку именно так называлась гостиница, в которой он  жил.

    Прочитав надпись, Беликов твердо понял одно: к черному лебедю плутоватый господин никакого отношения не имеет. 

    Ведя велосипед за руль, Беликов подошел к ближайшей лавке, находившейся в метрах пяти от статуи, прислонил его к торцу и сел, положив ногу на ногу и откинувшись всем телом на удобную спинку. Закурил сигарету и задумался.

    Размышления продолжались недолго. В нескольких метрах обосновался мужчина-хиппи чернокожего вида с множеством цацек на шее и начал петь песню на английском языке, аккомпанируя на бонгах. Он сидел на подушке, закрыв глаза, и пел. Время от времени открывал глаза и смотрел на Беликова. Взгляд антрацитных очей проходил сквозь Вадима, не причиняя ожогов, но прекращая суету  посторонних мыслей в голове.

    Мелодия песни мужчины с украшениями изменилась. Теперь он ритмично и весьма музыкально кашлял, раскачиваясь из стороны в сторону и не забывая при этом стучать по  барабанам. Через непродолжительное время он резко взвизгнул и затих, уронив голову на лежащие на коленях скрещенные руки.

    Ни с того ни с сего Беликов заметил в окружающем пространстве геометрический курьез: чернокожий мужчина, статуя голландца и он сам являлись вершинами равностороннего треугольника со стороной около пяти метров, который не пересекали бродящие по площади во всевозможных направлениях голландцы.

    Чернокожий мужчина засучил руками, так, будто играл на невидимой арфе, привлекая внимание Беликова. При этом певец широко открывал рот и беззвучно ворковал толстыми губами. Он показывал для Беликова странную пантомиму, но смысл не был понят  Вадимом. Он просто таращил глаза на чернокожего парня, поскольку не привык в обыденной жизни к таким проявлениям, как хиппанский певец-негр, стучащий по барабанам.

    Чернокожий, видя, что Беликов не реагирует на призыв, встал с земли, поднял подушку, отряхнул ее, зажал  бонги под мышкой и зашагал, не оглядываясь, прочь, и вскоре скрылся за углом невысокого здания ратуши.

    Беликов недолгое время смотрел ему вслед. Затем в голову стали приходить ленивые предположения о том, кто же этот таинственный незнакомец, и что он хотел.

    Потом Беликов вновь посмотрел на каменного голландца и замер. Солнце, следуя по своему обычному дневному пути, в тот момент чудом пробившее лучами плотные голландские облака, оказалось между двух зданий и осветило статую.

    От лучей статуя зажглась золотом. Засияла нестерпимым для глаз блеском бриллианта, и каменный мужчина исчез в сполохах света. Казалось, что на постаменте горит огромный ослепительный факел, блещущий обжигающим пламенем.

    Беликов закрыл глаза, но свет не исчез. Он ярко полыхал в голове без помощи зрения. В блеске его появилась точка, которая стала расти и превратилась в статую хитрого голландца.

    Она была точь-в-точь похожа на свой прототип за исключением одной странности: теперь голландец в левой руке держал камень, а в правой трубку.

    Беликов открыл глаза, пытаясь стряхнуть охватившее наваждение. И посмотрел на статую.

    Ее уже не освещало яркое солнце. Преобразившийся от солнечных лучей каменный голландец в левой руке держал камень, голова тоже была слегка повернута налево, а в правой сжимал курительную трубку странной формы.

    Беликов, проморгавшись, как от дыма, выевшего глаза, широко раскрыл очи и растерянно выругался.

    Он зачем-то потрогал лицо и уши, потом ущипнул себя за ляжку, вспомнив, что так в подобных случаях и рекомендуется делать, но толстые джинсы поглотили  щипок, похоронив болевой импульс  где-то в глубине синей ткани. Беликов начал наощупь искать булавку, которая была воткнута в лацкан, для того, чтобы пребольно уколоть тело и твердо убедиться в реальности происходящего.

    Тщетно пошарив рукой по груди, наконец, понял, что на нем вязаный свитер, а пиджак остался дома. Тогда он снова выругался и принялся рассеянно грызть ноготь большого пальца.

    Отчего-то Беликов вдруг вспомнил, как приехал поступать в Томский университет. И вспомнил, потому что взгляд был его направлен на велосипед. А в той истории тоже фигурировал велосипед.

    Семнадцатилетний Беликов подходил к общежитию №7, которое располагается на площади Южной. Сам он об этом не знал, поскольку жестяные таблички с номерами домов были давно оторваны лихой молодежью; студенты, которых он спрашивал, где находится Ф.Лыткина, 12, морщили лоб, чесали в затылке, хмурили от напряжения брови, но никто ничего толком не ответил.

    Беликов присел на лавку, которые в количестве восьми штук – четыре напротив четырех – стояли возле входа в общежитие. Напротив сидела компания старух и что-то обсуждала визгливыми голосами.

    Беликов закурил сигарету и откинулся на спинку.

    И тут из окна на восьмом этаже на широкий козырек, лежащий над входом на двух массивных колоннах, упал велосипед. Жалобно зазвенело железо, сминаемое инерцией. Затем велосипед, как живой, со звоном подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе и плюхнулся на бетон перед дородной матроной с собачкой, с неодобрением взирающей на это безобразие. По членам пробежала судорога, и он затих.

    Только заднее колесо  продолжало медленно вращаться.

  - В этой «семерке» вечно что-нибудь происходит, - бесстрастно отозвалась о произошедшем одна из старух и достала из кармана семечки.

  – Помнишь, Семеновна, - она обратилась к благообразной старушке в цветастом платке, сидящей по левую руку,  - как Вано, кажется, - так его, чурку-то, прости, Господи, звали? – перепился и вышел с третьего этажа? Замордовали нас тогда в милиции.

    Беликов, услышав о цифре семь, связал ее с номером, фигурирующем в бумажке с адресом, встал и подошел к старухам.

  - Здравствуйте, бабушки, - поздоровался он. – Подскажите, пожалуйста, это Ф.Лыткина, 12? Общежитие университета, номер семь?

  - Номер семь, - как эхо отозвалась самая словоохотливая из старух. – И как раз таки университета. – Она посмотрела на Беликова водянистым старческим взглядом. – А ты, соколик, поступать приехал?

  - Угу.

  - На какой факультет?

  - На химический.

  - Тогда тебе на пятый этаж надо. К Гульнаре, татарочке. От левой лестницы налево, первая комната.

  - Спасибо.

    Беликов, слегка удивленный лаконичностью полученных от старухи сведений, взял со скамейки сумку и поднялся на пятый этаж, где  без всяких проволочек нашел Гульнару, действительно татарочку, одетую в национальный халат.

    Голову Гульнары украшали многочисленные тонкие косы и непонятно как державшаяся на самой  макушке расшитая тюбетейка.

    Гульнара проводила его в комнату №537, где в ту пору находился абитуриент по имени Вадим, его тезка.

    Лицо Вадима-тёзки слегка портили прыщи переходного возраста, в обилии имеющиеся на лбу и щеках абитуриента. Сальные волосы наводили на мысль о том, что Вадим не балует тело водой. И очки, сидящие на носу, тоже имели право быть на лице: они его не портили, даже красили, добавляя меланхоличному взгляду мягкую интеллигентную задумчивость. 

    Однако при всех своих физических недостатках  Вадим-тезка был поджарый и крепкий, как спартанец.

    Беликов облюбовал одну из свободных коек, бросил под нее сумку, а сам прилег, давая отдых уставшим с дороги членам. Он рассматривал комнату: потолок, стены, вделанные в углы на входе шкафы-октаны, и представлял, что ему придется провести в этой комнате пять лет.

    Вскоре пришел еще один жилец, абитуриент по имени Саша. Он был небольшого ростика и чрезвычайно походил на доброго гномика. Жесткие рыжие волосы, несколько кудрявых щетинок на подбородке только подчеркивали внешность подземного жителя. Саша имел тихий голос и при разговоре высоко-высоко затягивал гласные звуки, отчего хотелось дать подзатыльник, чтобы он, наконец, перестал сюсюкать.

    Саша был третьим и последним обитателем комнаты №537.

    Через неделю Беликову захотелось выпить. Тогда же выяснилось, что соседи по комнате не употребляют спиртное.

    Выпить удалось на следующий день, когда к ним подселили еще одного абитуриента, земляка Беликова, которого звали Сашей. Саша-второй, в противоположность Саше-первому, был здоровенный детина метр девяносто два ростом. Глаза у него были большие и добрые, с длинными коровьими ресницами. А еще он заикался.

    Вечером, удобно разместившись на кровати, Саша-большой предложил взять чего-нибудь. За-за знакомство, за то, за с-сё. Они сбросились и купили у таксиста бутылку водки.

    Какое это было волшебное опьянение!

    Саша-большой не курил. Но после второй рюмки упомянул, что дымит, когда примет. Поэтому Беликов взял со стола сигареты, с пьяной фамильярностью подхватил Сашу-большого под руку и увлек в коридор покурить, поскольку в комнате никто не баловался табаком.  

    Было поздно, второй час ночи. Они спустились на пролет и устроились на площадке между этажами. Закурили. Помолчали.

    Вдруг в ночной тиши возник Голос.

    Это был не крик, нет.

    Но Голос было отлично слышно.

    Он шел отовсюду. Он был везде. Не крик, но рык. Нутряной рык огромного лохматого чудовища.

    Постепенно он сложился в слова.

  - Эй, универ, выходи землю делить!

    Таким кличем былинные богатыри вызывали противника на поединок.

    Между общежитиями воцарилась мертвая тишина.

    Беликов с замиранием сердца ждал, что ответит университет.

    И университет принял вызов.

    Откуда-то сверху раздался голос, под стать первому.

    Он разорвал пространство между общежитиями как удар грома.

  - Универ выйдет – земли не хватит!

    Саша вместе с Беликовым засмеялся от удовольствия. Вот молодец! Отбрил наглеца!

    Внимание Беликова привлек световой феномен: зажженные окна расположенного напротив общежития составляли собой чайник. Обыкновенный чайник с носиком. Большой и пузатый. С ручкой, изогнутой, как половина кардиоиды. 

    Потом чайник начал трансформироваться (окна, его составляющие, быстро зажигались и гасли, будто работала цветомузыка) и превратился в лицо негра-хиппи, стучавшего совсем недавно на площади по бонгам.

    Беликов вздрогнул и очнулся. Напротив него стоял давешний негр и, улыбаясь, смотрел ему в глаза.

    Сознание Беликова заметалось туда-сюда между негром и лестничной площадкой: Саша-большой, одетый в синий спортивный костюм с белыми звездами на лампасах, плечи его подняты, рыжий крашеный чуб трясется – Саша слушает музыку; рука негра с розовой детской ладошкой тянется к его шее, глаза  – два больших черных колодца; Саша протягивает руку и трясет за плечо; лицо негра с близкого расстояния, видны поры иссиня-черной дубленой кожи. Затем вспышка обжигающего глаза ярко-синего света, как если бы из центра во все стороны полыхнуло множество ветвистых молний. И последовавшая за ней темнота.

 

 

    Беликов сидел в кресле перед компьютером. Он работал в поисковой системе «Яндекс». Поначалу набрал: «человек, который держит камень», и удивился числу найденных ссылок - их оказалось семнадцать миллионов.

    Тогда уточнил: «человек, который держит камень на площади в Амстердаме». Обнаружилось, что ссылок стало меньше, но не намного, всего один миллион.

    Просмотрев первые, Беликов понял, что не сможет найти нужного плута-голландца, преспокойно стоящего на монументе напротив здания ратуши и неизвестно в какой руке держащего камень.

    Он попробовал еще несколько вариантов запросов, например: «статуя человека, который держит камень на площади в Амстердаме напротив здания ратуши» - нашлось семьсот семьдесят тысяч вариантов ответов. Он просмотрел несколько вариантов, но все оказались пустышками.

    Он пытался еще и еще, но все было тщетно. Компьютер явно не хотел сотрудничать и свято хранил тайну каменного голландца. И тогда Беликов окончательно понял, что надо действовать как-то иначе, если хочет выведать секрет каменного проказника.

    Тогда он решил пойти в гости к дочери и объяснить, что хочет узнать, а она расспросила бы мужа, поскольку тот разговаривал на местном диалекте и для тестя наверняка расстарался бы.

    Так Беликов и сделал.

    Он пришел к дочери и рассказал, что позавчера, проезжая по центру Амстердама, увидел на площади Дам статую человека, который держит камень. Он подошел, посмотрел на табличку и все прочел, но ничего не понял.  

    Кто-то легонько тряс Беликова за плечо. Он открыл глаза и увидел сидящую рядом с собой на диване дочь. Как он оказался на диване, не помнил.

    С ним стало происходить что-то непонятное с тех пор, как увидел каменного голландца.

    - Папа, ну что мне сделать, чтобы ты поверил, - дочь Беликова умоляюще смотрела на него, - ну нет на площади перед ратушей никаких статуй с камнями!

    Она замолчала. Вот уже битый час она пыталась доказать своему упертому отцу, что на площади Дам нет никаких статуй, держащих камни, и никогда не было.

    В Амстердаме есть множество произведений искусства, вышедших либо из-под резца скульптора, либо отлитых в формы, но ни одного намека на статую господина с камнем в руке.

    Есть медный Гаврош.

    Есть бронзовый всадник в шляпе.  Наверное, Дон Кихот. Или барон Мюнхгаузен.

    На площади Дам есть двадцатидвухметровый Национальный монумент, воздвигнутый в память о голландцах, погибших во время Второй Мировой войны.

    Есть гипсовый лев, стоящий на цилиндрическом постаменте неподалеку от монумента.

    Но жонглирующих камнями голландцев там и в помине нет.

    Внезапно дочери Беликова в голову пришла мысль, которая, как показалось, могла все объяснить. Это был ряженый. Ну конечно! В Голландии люди зарабатывают на жизнь кто как может. Кто-то на день становится Дартом Вейдером, кто-то Шреком, кто-то монахом-капуцином, молящимся о ниспослании Нидерландам всяческих благ. Рядом с ними находится посудина для сбора денег.

    Вечером собранная мелочь тратится либо на еду и пиво, либо – если сборы хорошие – на еду, пиво и марихуану. Наверно, и отцу попался на глаза какой-то ряженый. Иначе как можно объяснить тот факт, что камень, который тот держал в правой руке, вдруг оказался зажатым в левой?

    Она поведала о своих мыслях Беликову. Тот с сомнением покачал головой.

    - Это была каменная статуя, - сказал он, как забил тупой гвоздь. – И никакой тары для денег там не лежало. 

    - Да почему ты так уверен?! – взвилась дочь.

    - Потому что это была статуя, - рассудительно сказал Беликов. – Что же, я совсем из ума выжил – ряженого от  скульптуры не отличу?!

    - Тогда знаешь что? Давай прямо сейчас съездим туда. На велосипедах. А?

    Беликову предложение пришлось по душе, и он согласился.  

 

    - Вот видишь, никакой статуи с камнем нет! – удовлетворенно сказала дочь Беликова.

   Они стояли на площади Дам напротив ратуши, на том самом месте, где Беликов впервые увидел Жонглера (так он окрестил статую голландца). Ярко светило желтое осеннее солнце, и четкая, словно вырезанная из черной бархатной бумаги тень от Национального монумента лежала у ног Беликова, а тот стоял и смотрел на пустое место на площади, на котором вчера стоял каменный человек.

    Сначала Беликов не мог поверить, что это не обман зрения, и впал в ступор, правда, на непродолжительное время. Он с невероятной быстротой моргнул несколько раз. Потом подошел к тому месту, где стоял памятник, и поковырял его носком ботинка. Взглянул на небо с немым вопросом во взоре. И вернулся обратно к дочери.

    - Поехали, что ли, - сказала она, не глядя на отца. – Скоро должен Паша прийти. У него про статую спросим. Он давно здесь живет. Должен знать.

    Беликов взобрался на велосипед, оттолкнулся ногой от земли и медленно поехал – велосипед, как пьяный матрос, вилял из стороны в сторону – по площади. Дочь последовала за ним.

    Дорогой Беликов думал о том, ЧТО ЗА ЕРУНДА ПРОИСХОДИТ! Ей-богу, вчера на площади был этот чертов плут! Он что, сквозь землю провалился? Вместе с постаментом. Но на площади не было никаких следов  ее посещения каменным голландцем, будто и не стоял он вчера здесь на этом самом месте напротив скамейки, которая, кстати, имеется в наличии. И давешний негр повизгивает и бьет в барабаны.

    Негр! Ну конечно! Негр точно может что-то знать, давно здесь тусуется.

    Беликов вспомнил, как чернокожий подавал какие-то тайные знаки.

    Тогда Беликов не придал этому значения, поскольку находился под впечатлением увиденного, но теперь твердо был уверен, что негра надо быстро-быстро взять за жабры и выпытать все, что тот знает о голландце.

    И Беликов резко развернул велосипед на сто восемьдесят градусов, напугав своим маневром пожилую чету, не к месту случившуюся на пути.

    Въехав на площадь, Беликов сразу же посмотрел туда, где сидел негр, но того уже и след простыл. Беликов с тревогой оглядел площадь и увидел в толпе зевак своего главного свидетеля, но толпа как-то неожиданно быстро скрылась в узкой уличке, выходившей на площадь.

    Беликову показалось, что перед тем, как исчезнуть, негр оглянулся назад и подмигнул, но расстояние было приличным, и Беликов не смог бы за это поручиться.

    Для очистки совести он доехал до угла, за которым скрылся певец, и оглядел улицу, но она была пуста. Сокрушаясь о неудаче, Беликов развернулся и поехал домой, твердо решив дождаться зятя и поговорить о голландце. 

 

 

    Через несколько дней Беликов не был уверен, что видел каменного голландца. Общение с зятем принесло свои плоды в виде глубоких сомнений в увиденном.

    Зять глубокомысленно выслушал Беликова, несколько скривив лицо, когда Беликов упомянул о голландце, но с невозмутимым видом и совершенно молча дослушал Беликова до конца. Пожевал  пару минут губы, обдумывая что-то, а потом высказал свое мнение по поводу рассказа Беликова.

    Мнение зятя было простым, но емким.

    Он считал, что во всем виновата «голландская» гостеприимность. Беликову просто подсыпали ЛСД в минералку.

    Зять в двух словах рассказал, что сам однажды попал в аналогичную ситуацию, присовокупив, что этим занимается группа московских школьников, сыновей и дочек богатых родителей, которые так развлекаются за границей.

    Вроде и полиция ловила их, но уделавшиеся добряки-голландцы не стали подавать на детишек в суд, а наоборот поблагодарили за качественный кайф, и инцидент был исчерпан.

    Вот и Вас, Вадим …вич, просто уделали, продолжал гнуть свою линию зять, услышали, что по-русски говорите, и кинули в стакан «марку». Привет, так сказать, с Родины. От московских школьников наше вам с кисточкой. Или с «марочкой».

     Они потом наблюдают за «собаками Павлова» – так называют своих невольных клиентов – и фотографируют, если те начинают выкидывать какие-нибудь коленца.

     А фотографии выкладывают в интернете.

     И смотрят, сколько людей посетило их сайт. Сейчас же все помешаны на интернете, Вы же сами знаете, Вадим …вич.

    Как все легковерные люди, Беликов серьезно относился к мнению других людей. Слова зятя показались ему убедительными, хотя он не заметил никаких изменений, вызванных заморским  допингом, в физическом состоянии в тот день, когда увидел якобы каменную галлюцинацию.  Впрочем, думал Беликов, как же я могу понять, что уделался, если этого ЛСД никогда не пробовал? Это же не водка. Потому что из одурманивающих веществ только водку и знаю.

    Абстрактно размышляя о спиртном, Беликов разделся и лег спать – время было позднее.

    И едва голова его коснулась подушки, как он провалился в сновидение, которое запомнил до мельчайших подробностей, ибо проснувшись, записал сновидение.

    Ему  снилось, что он находится в зрительном зале небольшого, по-видимому, сельского кинотеатра. Свет был погашен, и зал просматривался с трудом. Ряды состояли из сбитых в одну конструкцию деревянных кресел с вращающимися сиденьями. Беликов потрогал сиденье: фанера, обтянутая дерматином.

    Тут застрекотал невидимый проектор, и начался показ второго сновидения, в которое плавно перешло первое.

    Поначалу Беликов ничего не мог понять.

    На экране мелькали какие-то квадратики, треугольники и прочие простейшие геометрические формы. Они были разноцветными, ярко переливались сполохами света, отчего Беликов даже на несколько мгновений прикрыл глаза, настолько ослепили блики, выделяемые фигурами, заимствованными у планиметрии.

    После того как он открыл глаза, темп показа геометрических форм ускорился, и вскоре на экране неслась полная живого огня река, возникая где-то в черноте перед экраном, выплескиваясь на его белую гладь и пропадая в такой же черноте с другой стороны, словно обрезанная ножом.

    Через некоторое время поток замедлился; Беликов начал понимать его смысл. Но не до конца. И тут же все забывал.

    Это было какое-то геометрическое светопреставление. Плоские прямо- и криволинейные фигуры сплетались с соответствующими объемными фигурами. Они разделялись на пары и уплывали вдаль, по пути взаимопроникая друг в друга. И  пар были миллионы, миллиарды. Они были маленькими, большими. Они были матовыми, сверкающими. Из них формировались – только на краткие мгновения – непонятные, но прекрасные конструкции, внезапно рассыпавшиеся в прах неизвестно отчего.

    Вся эта масса рождалась, двигалась, смешивалась, агонизировала, исчезала,  несла в своих рождениях, смертях, движениях, оплодотворениях и прочих инстинктивных действиях какой-то важный смысл.

    И смысл этот, много миллионов раз преломившись чрез самого себя, наконец, стал понятен Беликову. Вся эта вакханалия треугольников, шаров и квадратиков означала одно: амбивалентность.

    Когда Беликов это окончательно понял, он проснулся.

 

    Слово «амбивалентность» означало двойственность отношения к чему-либо, в особенности двойственность переживания, выражающаяся в том, что один объект вызывает у человека одновременно два противоположных чувства.

    Беликов, как всякий нетвердый мистик, верил в сны, черных кошек и прочую ерунду, поэтому решил посмотреть, что означает  это слово, для того, чтобы подготовиться к неизвестному, поскольку слова типа амбивалентность, апробация, инновация и прочие латинизмы были для слуха Беликова чем-то вроде  площадной брани, которыми ругается власть и допущенная на Олимп интеллигенция, но которые в силу своей новизны еще незнакомы широкой массе граждан и пока не стали общеупотребительными.

    Прошло несколько дней.

    Скоро нужно было возвращаться домой в Новосибирск, а  Беликову так больше и не удалось увидел каменного голландца.

    Он катался целыми днями по городу, осматривая площади, парки и скверы в поисках хитреца-голландца, но Жонглер словно сквозь землю провалился.

    В конце концов, Беликов отступился от мысли разобраться в том, что же все-таки произошло в тот день: видел он каменного голландца, или нет?  

    Оставалось всего два дня до вылета, как незначительное событие навело Беликова на мысль о том, что здесь все-таки происходит какая-то мистика.

    Уверенность в загадочности происходящего придал ничем не примечательный случай.

    Они с дочерью сидели вечером в гостинице, пили зеленый чай, любовались амстердамским закатом и слушали музыку. Диск-жокеем была дочь Беликова. Вооружившись пультом, она перескакивала с  канала на канал, разыскивая музыку под настроение.

    И на одном канале Беликов, начисто лишенный музыкального слуха человек, услышал песню, которая как две капли воды походила на ту, что исполнял негр на площади, тогда, когда  Вадим увидел статую.

    Дочь ткнула очередную кнопку, но Беликов попросил  ее вернуться на предыдущий канал.

    - Кто это поет? – спросил он, слушая, как негр бренчит на гитаре и перекрывает ее голосом.

    - Пап, ты не знаешь, кто? – удивилась дочь.

    - Нет.

    - Это «Redemption song» Боба Марли.

    - У тебя есть записи этого негра? – внезапно взволновавшись, спросил Беликов. – Ведь это же негр поет?

    - Негр, - ответила дочь и пошла искать какой-нибудь альбом Марли.

    Вскоре она вернулась с упаковкой из-под компакт-диска и протянула ее отцу.

    - Вот, полюбуйся.

    На Беликова смотрел тот самый негр с площади, только на снимке он выглядел благородным, немного печальным художником, длинные пальцы которого по обычаю работников искусства были сплошь унизаны кольцами. 

 

     Накануне вылета Беликов решил в последний раз прокатиться по Амстердаму. Дочь вызвалась сопровождать отца, а зять, сославшись на усталость, остался в гостинице.

    Они колесили по городу и, в конце концов, выехали на площадь Дам.

    Оказавшись там, Беликову вдруг захотелось остаться в одиночестве. Приступ мизантропии был настолько силен, что он чуть ли не силком отправил дочь обратно в гостиницу под предлогом сбора вещей, которые еще вчера были собраны и упакованы в большой чемодан на колесиках.

    Дочь сказала, что вещи давно готовы.

    Иди-иди, раздражаясь, ответил Беликов, вечно ты что-нибудь забудешь.

    Слова были несправедливые, дочь Вадима была на редкость собранной женщиной, тем более что сама укладывала вещи в чемодан, сверяясь со списком, составленным ею  же, поэтому надулась и укатила.

   Избавившись от дочери, Беликов подъехал к скамейке, на которой сидел в тот день, спешился и присел. Раскинув руки, положив их на спинку скамейки, и начал оглядывать окрестности, ожидая сам не зная чего.

   Но ничего не происходило. Туристы поодиночке и группами бесцельно расхаживали по площади, сверкая вспышками фотоаппаратов.

   Несколько хиппи, обосновавшиеся возле монумента, бренчали на расстроенных гитарах и пели унылыми голосами.

   Беликов смотрел на небо, на облака, на ратушу, и взгляд, сделав полный круг по площади, остановился на урне, стоявшей рядом со скамейкой.

   Из  урны торчала сложенная газета, так, будто кто-то аккуратно ее положил в урну для того, чтобы позже почитать еще.  Обыкновенная газета, столбцы которой были набраны петитом.

   Но не латиницей, а кириллицей!

   Беликов потихоньку оглянулся и быстро вытащил газету.

   Стилизованными под готику большими зелеными буквами на верху первой страницы было напечатано название – «Голландский агроном».  Развернув ее вполовину, Беликов просмотрел передовицу, в которой говорилось о достоинствах выращивания картофеля в бочках. Места, мол, занимает немного, а урожай более чем солидный.

    Затем он перевернул страницу и увидел статью, занимающую всю страницу целиком. Называлась она «Не верьте, я жив!»,  а на левой стороне страницы была фотография поющего Марли. С микрофоном, зажатым между ладонями.

   Статью написал некий Смоук  Хэмпфилд. Беликов принялся за чтение опуса журналиста с маргинальным псевдонимом. 

   Статья была сухой. Автор просто переписал биографию Марли, взятую из известного источника, лишь немного приукрасив ее фактами, которые вызвали бы сомнение даже у пятилетнего ребенка.

    В самом конце Беликов наткнулся на авторское интервью с Марли, которое тот взял  перед смертью музыканта.

    Интервью  чрезвычайно заинтересовало Беликова. 

   «… - Я не верю ни в ад, ни в рай, - говорил Марли, - поэтому меня не заботит вопрос о спасении души. Я верю в Джа и знаю, что он меня не оставит. Он сам сказал мне об этом.

   - Боб, Джа разговаривал с тобой?

   - Конечно.

   - И как он это делал? Так же, как ты сейчас говоришь со мной?

   - А ты знаешь какой-то другой способ?

   - Боб, прошу тебя, ответь. Многим людям будет интересно узнать, как ты говорил с Джа, о чем говорил, и как выглядел Джа.

   - О чем мы с ним говорили? Да о том же, о чем разговаривают люди. О жизни, о любви, о музыке. О солнце, о цветах, о море. О человеческой душе, самой большой загадке на этой планете. О смерти, которая стоит по левую руку от нас. Обо всем на свете.

  - И как вы говорили?

  - При помощи слов.

  - Боб, пожалуйста, будь чуточку серьезней.

  - А ты перестань задавать дурацкие вопросы!

  - Хорошо, тогда ответь, как он выглядел.

  - У Джа нет постоянного облика.

  - Но когда вы беседовали, какой у него ТОГДА был облик?

  - Обыкновенный мужчина, белый, с густыми усами щеткой, небольшого роста. У него приятные, но старомодные  манеры. И одет как джентльмен викторианской эпохи.

  - Боб, ты только что сказал, что Джа говорил, что тебя не оставит. Что это значит?

  - Это значит, что я буду жив, пока мои песни слушают люди, и пока на свете существует дым.

  - Дым? Ты имеешь в виду дым марихуаны?

  - Да.

  - Но какая связь между дымом и твоими песнями?

  - Наверно, ты не слышал моих песен, раз задаешь такие вопросы.

  - Я все-таки тебя не понимаю. Попробуй говорить понятнее.

  - Дым дал мне песни, а Джа дал мне дым. Поэтому я пел песни для Джа.

  - И что?

  - Теперь Джа  живет в моих песнях. Я уже говорил, что у него нет постоянного облика. Ему нравится наполнять мои песни. Вот и все.

  - То есть, если следовать твоей логике, Джа дал тебе дым, а дым дал тебе песни, и получается, что Джа дал тебе твои песни?

  - А я о чем толкую!

  - Значит, твои песни вовсе не твои, а Джа?

  - Нет, Джа дал мне выразиться, и ему понравилось, как я это сделал, поэтому он наполнил мои песни.

  - Ладно, оставим это. Боб, скажу банальность, но когда тело человека умирает, его душа возносится на небеса, и его больше нет в этом мире, а ты сказал, что будешь жить до тех пор, пока люди слушают твои песни и курят марихуану. Значит ли это, что когда тело умрет, твоя душа все равно останется на земле?

  - Конечно.

  - Но как ты будешь жить без тела?

  - Наверно, Джа подыщет мне что-нибудь. Он сказал, что не оставит меня.

  - Джа подыщет тебе человеческое тело?  

  - Порой вы, журналисты, бываете на редкость тупы. Нет, я сказал: что-нибудь. Что-нибудь и значит: что-нибудь. Может, человеческое тело, может, кадку с лимонным деревом, может, камень.

  - Но душа человеческая живет в человеческом теле!

  - Кто сказал тебе такую глупость?

  - Но это общеизвестно!

  - Клянусь, я не знал об этом».

   Дочитав статью до конца, Беликов  медленно сложил газету и посмотрел на статую, которая стояла на своем месте, в пяти метрах от него.

   Ему показалось, что каменный голландец весело – по-плутовски – подмигивает кому-то.

   Потом у него словно вытащили пробку из ушей, и он услышал голос Марли,  который пел «Redemption song».

   Он посмотрел налево и увидел самого певца, призывно махавшего рукой. 

   Беликову до смерти захотелось узнать, что же все это значит.

   Он встал и на негнущихся ногах подошел к Марли.    

   Казалось, Марли слышал мысли Беликова.

   Он улыбнулся, беспечно тряхнул своими черными патлами и сказал:

   - Побежали, Вадик!




Комментарии читателей:



Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.