Артур Аршакуни «Del Djesu»


* * *

Осталось докурить.

Итак, я уезжаю.

В последний раз твоя ладонь в моей руке.

Стихи?

Ну что ж, изволь, –

Булата Окуджаву.

Про то, что нет уже извозчиков в Москве.


Слова, как слава, – дым.

Не стоит обижаться.

В нас не прошел еще всех словоблудий шок.

А через миг судьба,

как кучер дилижанса,

Пошевелит кнутом и протрубит в рожок.


Ах, сердце бьется так,

что воробьишка пленный.

Ах, так блестят глаза,

что отступает мгла!

Нам не хватало в этой комнате Вселенной.

А во Вселенной нет и не было угла.


Ну, все.

Пора.

Прощай.

Все скроет время шалью

И тем, что не сбылось,

пугая и маня,

Прости меня –

не потому что уезжаю.

Прости меня за то, что любишь ты меня.



Поездка на Алтай


От шпалерных болот изможденного ленного града –

В не-пойми-что-теперь:

Алтайбург?

Славабад?

Китежстан?

С точки зрения чувств – обретение или награда?

Да не все ли равно, если в нас – сколько слов, столько тайн.


И на этой земле, отделенной от тайны горами,

Находить по призванью в воде добиблейский покой?

Что же с нами стряслось, если мы, как язычники в храме

Опрокинуты ниц двуединства железной рукой?


Что мы ищем в ночи на краю тридевятого царства?

Голосов сорока сороков просветляющий лад?!

Здесь железо гремит,

но не ладно, а сбивчиво-часто,

Только кажется,

это – прозрачнее.

Легче.

И – над.


А когда перекаплет клепсидра чернильная ночи,

День родится зверенышем голым в подполье, на дне,

Горизонт отодвинется к городу,

то есть, не очень,

Оставляя шиповник распятым на легком плетне.


Так томится душа, изнывая и требуя чуда.

И случится оно!

Будет ветрено, будет теплынь.

И тогда же под шуйцей смиренного вечностью Будды

Обретут равновесие чертополох и полынь.


Через весь материк – след с горчинкою аромата.

Через целую жизнь – бесконечность конечных часов.

С точки зрения чувств – обретение или утрата?

Да не все ли равно, если в нас – сколько тайн, столько слов?



* * *

Анне


Ее душа – непуганый зверек

С смешным и бравым мышиным нравом.

Остер зубок, царапист коготок,

Но сверхзадача, о Боже правый?

Ну, пусть не сверх.

Но для чего сберег

Рефлексов неиспорченных обитель?

Чтоб Истина, надменный наш учитель,

Открытый преподала нам урок?


Урок не впрок.

Кто властен надо мной?

Зверек смышленый и в кнут влюбленный.

В подмышку летом и в рукав – зимой,

Плененный мною

или мною полный?

И, тварь земная,

орган неземной

Ищу в себе, сомненьем истекая,

Как к образам подходит Ванька Каин,

Подрагивая складнем за спиной.


Безнравственно и стыдно сопрягать

Свою свободу с ее заботой.

Трудами не охваченную часть

Зовут природой.

А Бог – субботой.

При всем при этом как нам величать

Души и разума красотворенье,

Беспламенное внешне окисленье

Натуры,

чье призванье – привечать?


Ревнуя и завидуя, как тролль

Ревнует слепо к полету эльфа,

Любовь воспринимаю, точно боль,

Что так нелепо приходит слева.

Что остается?

Просто взять бинокль

И наблюдать, как мышь перед полетом,

Смиренная,

стоит под небосводом,

А небосвод по-северному блекл.



Del Djesu


Скрипка Паганини хранится под стеклянным колпаком в специальном хранилище.

Ее вручают победителю ежегодного конкурса скрипачей во Флоренции –

сыграть на заключительном концерте.


* * *

Она лежит в стеклянном саркофаге.

Снаружи – чуть подсвеченная мгла.

Вокруг нее – тюремщики иль маги.

Мелькают и кружат.

Им несть числа.


Она лежит в глухой тиши нагая,

Доступна наблюдениям извне.

И не понять – игрушка дорогая

Иль женщина всю жизнь таится в ней.


Вокруг нее продуманно и ловко

Дежурят в адском хороводе мастаки,

Специалисты по кокетливой головке,

Адепты бедер, шейки знатоки.


Раз в каждый год кончается срок плена.

И, звуки бытия впустив в сосуд,

Ее укроют тщательно в пелена

И, как преступницу, везут на грешный суд.


И вынесут в круг дьявольского света,

Где, снова без смущенья оголив,

Мужские руки примут, как невесту,

Уверенно охватывая гриф.


И в этой тишине она очнется,

Когда чуть слышно взвизгнет канифоль,

Тугой смычок струны едва коснется,

Рождая синее, из горних высей, Sol.


Жить, чтобы петь! Любить и наслаждаться,

Пока последний прозвучит аккорд,

Когда он, враз оглохнув от оваций,

Замрет в поклоне, радостен и горд.


Потом летят под ноги роз букеты,

Стихает шум толпы и шелест нот.

Ее без чувств, в атласе и корсете,

Везут в привычный саркофаг – на год.


И вновь в стекле она, лежит, нагая.

А знатоки сидят в тепле кафе,

За чашкой кофе важно обсуждая

Сегодняшнее аутодафе.


А он, всю ночь промаявшись, устало

И нервно кутаясь в шотландский плед,

Стыдится, пьет и об пол бьет бокалы,

Что взял не так последний флажолет.









Комментарии читателей:



Комментарии читателей:

Добавление комментария

Ваше имя:


Текст комментария:





Внимание!
Текст комментария будет добавлен
только после проверки модератором.