После того, как в деревне Шиши умер полунемой алкаш Серега, в округе осталась только одна яркая публичная личность – полувменяемый весельчак Толян. Рыжий и вечно хмурый Серега был угловат во всех суставах и с перекошенной от природы физиономией: все, что выше носа, оказалось сдвинутым влево, а то, что ниже – вправо. Что до дурачка Толяна, то его стабильно щетинистое лицо всегда было украшено мохнатыми ушами с боков и неестественно радостной улыбкой спереди, а наиболее заметной частью его тела, безусловно, являлись огромные кисти рук со следами сведенных татуировок.

Они не были похожи и не дружили, но воспринимались окружающими почти как родственники. Их роднили кислый запах, о происхождении которого не хотелось догадываться, стиль одежды, который можно было бы назвать винтажным, если не знать, что они донашивают вещи за односельчанами, а в крайних случаях и друг за другом,  алкогольная зависимость разной силы и почти полное отсутствие навыков членораздельной речи.

Серега не был косноязычным от рождения. Просто однажды в особо невыносимое абстинентное утро он взял да и перестал пользоваться целыми словами, ограничившись только начальными звуками.  «Магазин закрыт» стало «мазы», а «дай закурить» сократилось до «дакур».

Несмотря на кажущуюся абсурдность, новация прижилась. Полузамолкший и оттого ставший загадочным Серега продолжал в промежутках между запоями колоть соседям дрова и косить траву. Модифицированная речь не мешала его урывочной трудовой деятельности. Поскольку расценки были всем известны, нанимать его можно было молча, одними жестами, а новые термины «побу» и «пиза» работодатели быстро выучили: «полбутылки» и «приду завтра».

Рисунок речи Толяна был несколько иным. Он в основном мычал. Мычал целыми предложениями и абзацами, меняя иногда тональность в безуспешных попытках повысить информативность. Впрочем, посреди обычных «ы-ы-у-у-а-а» у него иногда проскакивали отдельные почти понятные слова, но это случалось крайне редко и только в минуты сильных душевных потрясений. 

В июле позапрошлого года он, проходя мимо дома с символическим номером 13, увидел в заборную щель голого Евгения Семеновича, который вышел из бани во двор глотнуть свежего воздуха. Толян воодушевленно замычал, растянул улыбку аж до коренной щербатости, вошел в незапертую калитку, снял с одного плеча топор с длинной рукоятью, с другого - грохочущий магнитофон и положил на землю.

Здесь я вынужден в замешательстве прерваться. Не знаю, как поступить: сразу рассказать о том, что произошло между ними, или сначала пояснить нелепость в виде колуна с бумбоксом. По законам жанра надо бы сначала о топоре, потому что про голых всегда интереснее и это как раз лучше оставить на потом. Но я все-таки сделаю наоборот. Во-первых, чтобы быстрее удовлетворить разгоряченное любопытство моих дорогих читателей, а во-вторых, мне так удобнее.

Так вот.

Толян убавил на магнитофоне громкость, чтобы собеседнику было лучше слышно, и сказал:

- Ы-ы-у-у-а-а!

И сопроводил высказывание активной жестикуляцией, из которой недвусмысленно следовало, что он намерен тоже помыться в бане. За компанию. Прямо сейчас. И начал раздеваться.

Семеныч поспешно запротестовал. Не то, чтобы его напугала перспектива. В конце концов, к своему восьмому десятку он повидал всякого:  лебедовую кашу в военном детстве, вшивые санпропускники послевоенного Уральского политехнического института, кагэбэшные допросы после гастролей Галича. Так что к интересным ситуациям научился относиться спокойно и запросто попарился бы с пришлым полудурком, пусть даже тот и с топором. Но положение осложнялось тем, что в данный момент он был в бане не один. Ему составляла компанию подруга жизни Валерия Васильевна – 65-летняя дама с одинаково твердыми поступью, взглядом и убеждениями. Их совместный еженедельный банный ритуал был отработан годами и никак не предусматривал участия третьего мужского лица, пусть даже оно и с магнитофоном.

Вобщем, Семеныч запротестовал. А чтобы бы лучше донести свою простую мысль до невразумительного гостя, он изо всех сил хмурил брови, сжимал губы гузкой, махал рукой и тряс мокрой седой бородой.

Наблюдавшие эту сцену вороны на ближайших проводах очень потешались, потому что на их взгляд в мужском диалоге сквозила пикантная двоякость. Судите сами. Во двор к голому мужику врывается одетый и начинает раздеваться. Голый левой рукой прикрывает эпицентр наготы, правую выставляет ладонью вперед и уговаривает гостя остановиться. А тот только гогочет, игриво сверкает глазами и продолжает расстегивать рубашку.

- Остановись! Перестань! Нельзя!

-Ы-ы-у-у-а-а!

- Кар! Кар!

Возгласы с раздеванием прекратились, когда из бани выглянула на шум Валерия Васильевна. Вся ее кожа после парилки как будто дымилась, окутывая облаком фигуру от пальцев ног до торчащих в разные стороны мокрых  волос. Прикрываясь полотенцем в горошек, она сквозь пар настороженно осмотрела мужчин, магнитофон, топор, неодобрительно покачала головой и скрылась за дверью.

Трудно сказать, что произвело на Толяна впечатление. То ли он сумел разглядеть в пожилой банщице следы былого великолепия, то ли облако пара придало ей волшебства и непостижимости. Но так или иначе мимолетный образ, явившийся из парилки, молнией пронзил его сумеречное сознание. Он даже выпустил из рук полурасстегнутую ширинку. Улыбка сошла с лица. Повернулся к Семенычу с полуоткрытым ртом, выставил огромный большой палец и потрясенно вымолвил:

- Баба – во!

Безусловно, Евгений Семенович был польщен комплиментом в адрес своей женщины от постороннего и к тому же молодого мужчины, но виду не подал. Он воспользовался минутой душевного смятения, вытолкал стриптизера на улицу, выставил туда же его реквизит и запер калитку. Толян потоптался немного у ворот и отправился восвояси. Какое-то время с улицы еще доносился его голос:

- Ы-ы-у-у-а-а! Баба – во! Ы-ы-у-у-а-а…

Это была едва ли не единственна понятная фраза, преданная гласности деревенским дурачком за несколько лет.

Что касается топора и магнитофона, то они были обязательными атрибутами и украшали плечи своего владельца всегда и везде. Конечно, случайные прохожие нервничали, завидев в сумерках контуры палача, приближающегося под «Владимирский централ». Поэтому своих гостей, не знакомых с местными реалиями, местные жители старались заранее предупреждать о возможной встрече с ужасным снаружи, но добрым внутри земляком.

  Сам же Толян свое техническое оснащение считал вполне уместным и функциональным. Музыка, по его мнению, должна была привлекать внимание потенциальных работодателей, а топору надлежало еще издали информировать их о характере предлагаемой услуги.

Впрочем, рекламная продукция, носимая на плечах, отдачи почти не давала. Толяну удавалось наняться примерно с такой же частотой, с какой он произносил понятные фразы. Работа подворачивалась крайне редко из-за постоянных производственных разногласий с заказчиками. Полено, разрубленное пополам, он считал уже достаточно измельченным, а в прополке придерживался тактики выжженной земли, не оставляя за спиной ничего живого. Переубедить работника по ряду причин было затруднительно, а переделывать за ним никому не хотелось. Заказов почти не было.

Но он не унывал и со временем нашел свою нишу возле единственного в деревне магазина на единственной асфальтированной дороге с единственно возможным названием Ленина. Там он беззаботно попрошайничал. Слонялся между покупательскими машинами и со своей фирменной улыбкой и мычанием засовывал в открытые окна ладонь в форме ковшика. Одни подавали из жалости, другие – от робости, под впечатлением от размера руки. Так или иначе, в этом деле Толян преуспел больше, чем во всех остальных, и ему  всегда удавалось наскрести на свое любимое пиво в полуторалитровой бутылке. 

Единственный, кто ни разу ничего не вложил в большую протянутую руку, был как раз Серега. Он на свои заработанные тоже покупал здесь пиво, а еще и водку, без которой, как известно, деньги на ветер. Завидев его, Толян сразу оживлялся и пытался напроситься в собутыльники, о чем говорил прямым текстом:

-Ы-ы-у-у-а-а.

И дублировал информацию пантомимой.

Но Серега, хоть и алкоголик, считал себя работящим, а значит – стоящим гораздо выше по социальной лестнице по сравнению с попрошайкой, пусть и малопьющим. Он искажал и без того кривые черты лица гримасой пренебрежения, отворачивался и уходил, роняя через губу:

- Ирбать!

Текст, интонации и мизансцена диалога стабильно повторялись при каждой встрече у магазина:

- Ы-ы-у-у-а-а! – Порыв навстречу и суетливые движения рук.

- Ирбать! – Величавый поворот головы и проход за кулисы.

Толян, как будто, понимал, что ему отвечает рыжий, а вот остальной  публике смысл Серегиной реплики был непонятен. Точнее, со смыслом-то все было предельно просто, а вот какое именно слово он употреблял – оставалось загадкой. Лично у меня были кое-какие соображения по поводу возможного значения термина «ирбать», особенно если учесть моральный облик исполнителя, но излагать свои гипотезы в письменном виде я не рискну. По той же причине версии и предположения мало обсуждались общественностью.

Когда Серега умер, не пережив очередного запоя, стало казаться, что тайна слова ушла в могилу вместе с ним.

Исчезновение несостоявшегося рыжего собутыльника прошло мимо сознания Толяна. К тому времени он уже давно и напрочь забросил топор вместе с попытками работать и день-деньской торчал около сельмага, под незамысловатый репертуар из магнитофона. Жизнь в целом удалась.

Беда пришла из ниоткуда погожим июльским днем в облике человека исключительной наружности. Его фигура имела неправильную конфигурацию: нижняя часть была гораздо толще верхней. Тело вверху как бы сходило на нет, напоминая конус, и навевало мысли о древнекитайских шутах, которых в детстве растили в кувшинах на забаву императорам. Чахлая грудная клетка индивидуума сильно выдавалась вперед, отчего создавалось впечатление, будто плечевой пояс расположен перпендикулярно крупу. Из неправильной груди росли неправильные руки: длинные, ниже колен, и противоестественно тонкие. Доходяга был одет только в драные коричневые штаны. Выше пояса тело прикрывали многочисленные татуировки. Дыхание источало перегар.

Толян увидел пришельца, подходя к магазину, и сразу не на шутку разволновался. Причина крылась не во внешности незнакомца, а в его действиях. Тот курсировал по паркингу от машины к машине и просил денег. И, что самое ужасное, ему их давали! Деньги, по праву принадлежавшие старожилу давали непонятно кому! Толян моментально осознал, что вторжение в его финансовую империю угрожает счастливому настоящему и розовому будущему. Он вихрем подскочил к интервенту и, размахивая руками и брызжа слюной, открытым текстом заявил о своих претензиях:

- Ы-ы-у-у-а-а!!!           

 Но оппонент нагло сделал вид, что ни слова не понял. Спокойно продефилировал к подъехавшему «Рено» и сунулся в водительское окошко со своей беспардонной просьбой. Пытаясь помешать, Толян обежал машину, втиснулся с противоположной стороны, как мог предостерег водителя – пышную блондинку лет сорока пяти – от роковой ошибки и предложил единственно верное решение в виде своей руки ковшиком. Дама, зажатая между татуированным перегаром и невменяемым мычанием, побледнела, нажала на педаль газа и покинула зону конфликта.

Какое-то время противоборствующие стороны подходили к прибывающим автомобилям парно, затевали у дверей возню и били друг друга по рукам перед каменными лицами водителей. Развязка наступила, когда человек-конус пошел на обострение. Решив напугать противника, он схватил стоявшую у входа жестяную урну и замахнулся ею, высоко подняв над головой на тонких длинных руках. Но Толян не дрогнул и двинулся к агрессору с явным намерением растереть его в порошок между своими могучими ладонями. Но не успел. Урна перевесила татуированное тело и оно рухнуло на спину рядом с крыльцом. Возвысившись над поверженным врагом, Толян поднял руку, указал ею в сторону горизонта и вдруг четко произнес:

- Иди работать! Иди! Работать!

Незадачливый драчун слушал с земли, с закрытыми глазами. Потом поднялся, отряхнулся и, качаясь и оглядываясь, побрел в указанном направлении. Немногочисленные свидетели потасовки внимательно смотрели на Толяна, как будто это не он, и не Серега, а кто-то совсем другой только что сказал «Встань и иди!».  

 

---

Комментарии читателей:

Комментарии читателей: